Не говоря уже о том, что с некоторых пор я начал иногда подбирать и проституток. Конечно, это не столь уж важная деталь, но я думаю, что для полноты картины упомянуть о ней стоит. Очень долго, как я уже писал, у меня и в мыслях не было иметь что-либо с проститутками. Почему? А кто его знает. Так получилось. Публичные дома, например. Даже теперь, в моем возрасте, я так еще ни разу и не зашел в публичный дом. Будете смеяться? Система. Очень МНОГО мужчин ни разу не были в публичных домах. Точно говорю. Я специально спрашивал. Да и вы сами, может быть, смеющиеся сейчас. Вы просто находитесь внутри системы. Вы вот, например, уже побывали в киностудии? У ясновидящей? Нет? Так это то же самое, что не побывать никогда в борделе. Это нисколько не более странно. А имели ли вы уже дело с бандажистом? С ихтиологом? Тогда почему вы должны НЕПРЕМЕННО иметь дело с проститутками? Таков мир. Постоянная болтовня. Без размышлений.

Я как раз недавно подумал об этом, слушая господина Раффара. Он ходил в театр. Совсем один. Жена его была не совсем здорова.

— Я возвращался по бульвару, — рассказывал он. — И что вы думаете, мой дорогой, меня окликнули не один раз и не два, а ДЕСЯТЬ раз со мной заговаривали.

Ну и хвастун. С ума можно сойти, чего только люди не изобретают, чтобы потешить свое тщеславие. То, что профессиональная проститутка, которой все равно, одноногие они или хромые, подзовет их, именно их, а не приятеля, уже наполняет им сердца гордостью. А ведь к тому же это еще и неправда. Опять система. Может быть, это и правда, что они приставали к Раффару, но только он забыл добавить, что постарался добиться этого. Решил, что раз вырвался в театр один, без жены, то нужно одеться как можно элегантнее. А вот меня в течение многих лет никто не окликал. Может быть, только раза два или три, да и то не очень настойчиво. Потом, с некоторых пор, они действительно начали заговаривать со мной. Но почему? А потому, что я начал бродить. Профессиональный инстинкт — это ведь не выдумки, он существует. Эти женщины за десять метров чувствуют, что человек слоняется без дела. Незанятый мужчина. Который оказался здесь, на такой-то улице, без цели и без причины, и, значит, может остановиться. Возможный клиент. В противном случае… В противном случае ничего не происходит. Сделайте опыт: пройдите через весь мой квартал. А ведь у него репутация не из лучших. Но только пройдите его, не фланируя, не шаря глазами по сторонам, словно высматривая кого-то. Пройдите с таким видом, будто у вас есть определенная цель. И никто не будет к вам приставать, будьте спокойны. Ну, может быть, разочек. Это говорю вам я, уж поверьте мне, проститутки в девяти случаях из десяти заговаривают с теми, кто этого желает. А с другими — нет.

Но я сделал и еще одно открытие, которое состоит в том, что есть некоторые мужчины — причем их гораздо больше, чем думают, — которые испытывают удовольствие от того, что с ними заговаривают, слегка прикасаются к ним, приглашают их, даже когда они не собираются заходить слишком далеко. Это их возбуждает, придает им уверенность в себе. Дает им ощущение свободы. Их тщеславие оказывается немного удовлетворенным. Здесь могут присутствовать и какие-нибудь другие, еще более смутные желания. Не говоря уже об удовольствии, которое они испытывают, отказывая. Мне это известно, потому что я и сам вначале испытывал небольшую дрожь. Не знаю, что меня удерживало от того, чтобы не пойти за ними, за этими женщинами, но даже одно их приглашение уже доставляло мне удовольствие. То удовольствие, которое я искал. Я шел медленно. Я проходил по соответствующим улицам. Они, кстати, знали об этом, знали, что такое существует. И злились из-за этого.

— Мерзавцы, — сказала мне одна из них как-то раз. — Нет ничего более мерзкого, чем мужчина, которому хочется, но который все-таки не идет. И я скажу тебе, ОТ НИХ ПЛОХО ПАХНЕТ.

Вот, пожалуй, одно-единственное любопытное высказывание, которое я вынес из моих опытов в этой области. А вообще-то обычно они очень глупые, эти женщины. Хотя, по правде сказать, за двадцать или тридцать франков нельзя требовать, чтобы они еще и философствовали. Почему же я в конце концов все же поддался? Просто потому, что я бродил по улицам. И я хочу предупредить тех, кого это интересует, что пристрастие к бродяжничеству лишь в редких случаях не приводит к контактам с проститутками. Прежде всего потому, что они, проститутки, думают об этом. Уже, стало быть, причина. А главное, потому что мужчина, который бродит, собираясь в путь, не теряет надежды на какой-то результат. Иногда он бродит часами, чтобы встретить открытый взгляд, услышать человеческое слово. Во что бы то ни стало услышать человеческое слово, даже если оно прозвучит просто вот так:

— А ты не мог бы, скряга ты эдакий, добавить еще десяток франков.

Это сентиментальность в некотором роде.

Или, возможно, что-то еще, чем мне сейчас нет времени заниматься. Должен же я, наконец, рассказать о самой драме. А то я и так уже слишком затянул свое повествование. Но вот только приходило ли вам когда-нибудь в голову, насколько улицы, насколько ночи были бы более угрюмыми без этих дамочек, которые держат в них свой путь?