Мать с отцом, конечно же, понимали, что подразумевается под этой самой «загадочной поездкой».

— Ну это будет нечто вроде «загадочной поездки», — оправдывающимся тоном еще раз повторила Лорна.

А про себя подумала: это будет то самое, чем ты решила заняться, перепробовав все остальное. Конечно, все абсолютно то же самое, с той лишь, пожалуй, разницей, что потраченные тобой усилия окупятся лишь в том случае, если ты согласишься на разные там сюрпризы.

— Скорее всего, это просто групповая вылазка на пляж, так ведь, Лорна? — спросил отец, впрочем, без особого интереса в голосе. Ему и матери это представлялось чем-то вроде разновидности ухаживания. Что ж тут поделаешь — дело-то молодое.

Лорне не хотелось говорить им всю правду и потому она колебалась. — Не так уж много нас там будет, чтобы говорить о чем-то групповом, — проговорила наконец она.

У мамы вид был явно встревоженный. Отца вообще никогда толком не поймешь — правду он говорит или просто шутит. А эта взбалмошная девчонка что-то там надумала, а она потом от волнения не сможет места себе найти.

В действительности же эту самую «групповую вылазку» они собирались совершить всего лишь вдвоем — она сама и мистер Филип. В конце концов, если парень и в самом деле собирался на ней жениться и на море произойдут какие-то «необычные» вещи, отец и так обо всем узнает, и все же…

— И это на своей собственной машине, так я понимаю? — ворчливо проговорил отец. — В его возрасте у меня вообще не могло быть машины. Теперь же у молодого человека, как правило, денег больше, чем мозгов. Прихвати-ка на всякий случай кошелек и, если там окажется слишком уж много выпивки, возвращайся домой на поезде.

— Ну что ты, папа, Лорна же не глупенькая девочка, — вмешалась мать.

Отец продолжал смотреть на дочь.

Лорна решила, что будет лучше, если этот самый мистер Филип не станет подъезжать к их дому — она пройдет по улице и станет дожидаться его у перекрестка, устремив вдаль ищущий взгляд. Когда дочь уже собралась уходить, отец оценивающим взглядом окинул ее фигурку и сказал:

— Постарайся не тратить времени впустую, моя девочка. У тебя вполне приличный вид, чтобы хорошо провести время с молодым человеком, а потому советую тебе так спланировать эту «загадочную поездку», чтобы последним ее пунктом оказалось венчание в церкви.

Лорна уже сожалела о том, что не поставила отца в известность относительно своих планов. И если бы сейчас она не опаздывала, то обязательно рассказала бы ему обо всем. Но пришлось лишь чмокнуть его в щеку, на что отец, улыбаясь, подмигнул ей.

— Ну ладно, на мне то не надо репетировать, — проговорил он и вернулся в дом.

Когда Лорна подошла к перекрестку, Филип уже был на месте — стоял рядом со своей маленькой спортивной машиной и легонько постукивал мыском туфли по колесу.

— Привет, малышка, — сказал он, распахивая перед ней дверцу, одновременно продолжая пинать колесо.

— Что-нибудь не так?

— Нет, ничего. Просто нам предстоит неблизкий путь и мне хотелось бы убедиться в том, что все в порядке.

— А куда мы поедем?

— К противоположному концу радуги.

— В жизни там не бывала.

— Уверен, тебе понравится. Говорят, там припрятаны деньги.

— Деньги это еще не все.

— Это точно, — согласился Филип, усаживаясь рядом с ней за руль. — Иногда чековая книжка удобнее.

Неожиданно он с места взял такую скорость, что ее ответ просто затерялся в общем шуме машин.

Лорна чуть сдвинулась вперед и теперь сидела, упираясь вытянутыми ногами в переднюю часть пола и удобно положив затылок на подголовник кресла. Ее вдруг охватило состояние какой-то беспомощности; размеренный гул машины был одним из многих слоев той пелены, которая укутывала, оберегала ее внутренний мир от любого постороннего проникновения. Ей стало очень приятно от мысли о том, как она сейчас сидит в этой красивой машине, изредка ловя завистливые взгляды окружающих. Между прочим, среди них были и те, кто не так давно считал ее очень даже доступной. А как все же весело и радостно им вдвоем — ей и мистеру Филипу, Филипу, — и теперь они оба будут гордиться друг другом.

И все же что-то пока не складывалось — пожалуй, машина ехала слишком быстро. Они сейчас пребывали в таком уединении от всего окружающего, что могло показаться, будто оба лежат в одной постели. Ну, возможно, не в прямом смысле — просто переживают одно и то же волнение, даже потрясение. Испытывал ли он потрясение? Чувствовала ли возбуждение она сама? Девушка изредка бросала в сторону своего спутника короткие взгляды, однако видела перед собой не мистера Филипа, а словно одушевленное продолжение машины. Мужчина и его машина! Мог бы и сказать что-нибудь!

— Что-то ты, Филип, сегодня утром не особенно разговорчив.

— Как это, малыш?

— Ни слова не скажешь. Или, может, сердишься из-за того, что я немного опоздала?

— Ты опоздала? Сердце мое, а я даже и не заметил. Жизнь летит, женщины ее догоняют.

— Ну так что же тогда?

— Не бери в голову. Ерунда все это.

— Зачем же тогда с таким понтом?

Филип повернул голову в ее сторону и посмотрел на нее так, словно мысленно оценивал разделявшее их расстояние.

— Лорна, ты меня прекрасно знаешь — я не любитель понтов.

— Надеюсь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что все еще недостаточно хорошо тебя знаю.

— По-моему, это не первая наша поездка.

— Ну тогда мы были не одни. А вот так, вдвоем, наедине — впервые.

— Гляди-ка, и в самом деле, — пробормотал он, словно удивляясь данному обстоятельству. Филип улыбнулся; теперь его голос звучал достаточно легко, он даже решил немного пофлиртовать с ней. — Мне лично кажется, что в твоем присутствии, малыш, я вообще больше ни на кого внимания не обращаю.

Чуть поколебавшись, она решила не отступать: — А почему ты решил, что мы одни?

Он принял игру: — Так, все ясно, мальчики и девочки. Кончайте прятаться и выходите. Мы знаем, что вы тут.

Машина мягко катила по залитой солнцем дороге, которую прошедший за ночь дождь сделал похожей на резиновую ленту.

— Понятно, застеснялись, вот и притихли, — проговорил он и добавил, заметив показавшийся впереди участок дороги с расширенной обочиной. — Давай вообще высадим их, а?

Он съехал с трассы и поставил машину перед припаркованным грузовиком. — А ну, вылезайте! — прикрикнул Филип на воображаемых «зайцев» — И не вздумайте хитрить!

А потом улыбнулся, и лицо его сразу приобрело то задорное, мальчишеское выражение, которое она и ее коллеги по работе не раз замечали, когда во время совместных прогулок он отставал от своего старика, чтобы немного поболтать с ними.

— Какие проблемы? — спросил он, имитируя тот насмешливо — сердитый тон, которым обычно обращался к девушкам.

— Да нет, просто хотелось приятно провести время, — проговорила Лорна, стараясь скрыть невесть откуда взявшуюся нервозность, похожую на ту, которую подчиненные обычно испытывают перед начальником. Филип обнял ее за плечи и поцеловал — она почувствовала, как его руки прикоснулись к блузке, и даже с некоторым предвкушением стала ожидать, что вот сейчас он дотронется до ее груди.

Но, похоже, подобная мысль не пришла ему в голову, поскольку уже через секунду он снова откинулся на спинку сиденья и закурил. Это совсем не было похоже на тот поцелуй, который он подарил ей после вечеринки в их отделе — впрочем, тогда дело происходило в служебной машине, гораздо более длинной и просторной.

Сейчас же, когда он сидел, опустив руку на руль и стряхивая пепел за окно, Лорна подумала, что, наверное, ведет себя с ним слишком холодно. Сама она не испытывала пока ни малейшего намека на всплеск чувственности, однако ей все же не хотелось портить настроение своему спутнику в том случае, если бы у него оно возникло. Положив ладонь на его руку, девушка проговорила:

— Филип, прошу тебя, пожалуйста, посмотри на меня.

Он повернул лицо в ее сторону — Лорна обняла его одной рукой за плечо и, приподнявшись с сиденья, поцеловала в губы. Филип чуть дернул головой, отчего след губной помады с уголка рта переполз на щеку. Смочив слюной краешек носового платка, она аккуратно стерла его, после чего все тем же извиняющимся тоном проговорила:

— Ты застал меня врасплох, но мне все равно понравилось. Мне всегда нравится, когда ты меня целуешь. Только, знаешь, рано еще, утро все-таки. Я как-то не совсем освоилась.

— Ты можешь освоиться в любое время, — отозвался он, и девушка толком не поняла, следовало ли относиться к его словам как к своего рода прощению, а потому сказала:

— Я никому не сказала о том, что мы с тобой собрались сегодня куда-то съездить.

— Ты меня что, стыдишься?

Ее охватила ярость. — Но ты же сам мне говорил, чтобы я молчала!

— И все равно большинство других девушек, оказавшись на твоем месте, обязательно бы проболтались.

— Ну вот, а я не проболталась.

— Нет, ты и в самом деле никому — никому не сказала?

— Ни единой живой душе. Даже папе. Так что теперь могу вообще исчезнуть с лица земли — никто и не догадается, где я и что со мной. Но ты ведь сам меня просил об этом.

— Ну ничего, милая, расслабься. Не так уж все это и важно.

— Как ты сказал, так я и сделала. Сначала хотела было сказать, но потом поняла, что ведь все это и тебя может коснуться. Зато если теперь кто-то вдруг станет мне уже про тебя что-то рассказывать, я всегда смогу притвориться, будто на той вечеринке мы оба просто немножко напились, тогда как на самом деле между нами все осталось на уровне чистых и невинных отношений.

Филип рассмеялся и повернул ключ стартера.

— Вот чертов врунишка, — пробормотал он, подражая интонациям городских кумушек.

— Фу, хозяйский угодник, — осмелела она.

Впрочем, реакция его оказалась вполне мирной. — Прислужник, но не мальчик на побегушках, — со смехом заметил он.

— Уж мы-то все это давно поняли, — походя обронила Лорна и тут же пожалела о сказанном, потому что он сразу вспылил:

— Кроме тебя, я там и пальцем не прикоснулся ни к одной девушке! И о чем бы вы там ни говорили, советую ничего не принимать всерьез, пока не удостоверишься на собственном опыте.

— Ну, Филип, я же не хотела сказать ничего такого. Просто так говорят, вот и все. Все девушки знают, что, как бы там ни было, ты на этой работе смотришься очень хорошо. И неважно, сыном ты приходишься старику или нет. Честное слово!

— А мне показалось, что в этом все же есть какой-то скрытый смысл.

— Мне и в голову бы никогда не пришло вкладывать в эти слова какой-то скрытый смысл.

Но Филип все же продолжал дуться.

— Болтливые бабы, — буркнул он.

Охваченная паникой, Лорна сразу же попыталась отмежеваться. — Мне и самой противна вся эта болтовня, но ты ведь знаешь, как это бывает. Все говорят, ну, и ты тоже должна что-то сказать, а то тут же начнут хихикать за твоей спиной. Да и потом, мы же не только о тебе разговариваем, а вообще обо всем на свете!

— В том числе и о том, кого я следующей подложу под себя, да?

Ей был противен этот разговор, но она продолжала делать вид, словно ничего не произошло.

— Пусть себе болтают. Ты слишком серьезный человек, и тебя это не должно касаться.

— Если бы все от меня зависело, я бы каждой из них выдал в личное пользование по одному мужчине.

Теперь и она стала постепенно терять терпение. — Ну что ж, придется потерпеть несколько лет, пока старик не уйдет и ты не займешь его место.

Как ни странно, он лишь ухмыльнулся. — Да, вот уж тогда-то у меня точно не будет времени совершать с тобой такие поездки.

Она с жадностью ухватилась за возможность скорого примирения.

— Слушай, Филип, я всю неделю места себе не находила; постоянно думала о том, что же ты все-таки собираешься показать мне.

— Много чего, — проговорил он. — А для начала вот то маленькое гнездышко, которое располагается как раз слева от нас.

«Маленькое гнездышко» на самом деле оказалось громадным домом, который стоял чуть в стороне от основного шоссе. К дому вела подъездная дорожка, изрытая ухабами и основательно заросшая. На дворе перед домом повсюду поблескивали лужи, отражаясь в стеклах окон, отсутствие занавесок на которых говорило, что дом пустовал. Здесь стояла странная тишина. Филип выбрался из машины и принялся разглядывать длинный балкон, тянувшийся вдоль всего второго этажа. Лорна пребывала в ожидании, толком не понимая, что от нее требуется.

— Ну что, пошли? — спустя несколько секунд спросил он.

Девушка вышла из машины и последовала за ним в сторону дома.

— Но ты ведь не собираешься входить в него? — на всякий случай спросила она.

— А что мне может помешать?

— Ну кто-нибудь может зайти…

— Он уже давно пустует.

Едва оказавшись внутри, Лорна убедилась в справедливости его слов.

— Угу-гу, да здесь пахнет похуже, чем в крокодильем питомнике.

— Да, — машинально произнес Филип, пропустив мимо ушей ее ремарку. Подсвечивая себе зажигалкой, он продвигался вперед.

— Поосторожнее на лестнице, — предупредил он. — Эти чертовы ступеньки, похоже, напрочь сгнили.

Лорна поймала себя на мысли о том, что если все дело только в ступеньках, то это еще не страшно. У папы был знакомый, который сладостью брался за любую работу по дереву.

Наверху оказалось немного светлее, и лишь тогда девушка смогла разглядеть, каким громадным было это помещение. Возможно, подобное впечатление создавалось лишь потому, что в доме совершенно не было мебели. Ей даже показалось, что если бы его как следует обставить, он приобрел бы вполне приличный вид. Однако она тут же прикинула: чтобы создать здесь хоть какое-то подобие уюта, понадобилось бы воспользоваться услугами двух, а то и трех мебельных магазинов и впридачу к ним израсходовать суточную норму выработки текстильной фабрики среднего размера.

— Это была лучшая во всем доме спальня, — проговорил Филип, продвигаясь вперед.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лорна, останавливаясь рядом с ним в центре комнаты, по размерам не уступавшей упаковочному цеху солидной фирмы. — Ты что, бывал уже здесь?

— Нет, но это и так очевидно, разве ты не видишь?

Для нее это не было очевидным, но она не решилась прямо сказать об этом. Филип поднял зажигалку высоко над головой и осветил висевшую на стене над камином картину.

— Ого-го, смотри, смешные-то какие! — воскликнула Лорна. — И на пальто только одна пуговица.

— Эти пальто вообще шили с одной пуговицей.

— Ну вот, значит, экономили на пуговицах.

На картине были изображены мужчина и женщина: она сидит в кресле, а он стоит рядом, но смотрит не на нее, а в противоположную сторону. Весь колорит картины создавало платье женщины и узорчатые драпировки, заполнявшие полностью одну сторону полотна. Выражение лиц этой пары, равно как и сам дом, в котором они когда-то жили, ни о чем Лорне не говорили.

— Оба из рода Эйнсли, — заметил Филип.

— Они что, жили здесь? Глядя на них, можно подумать, что эти люди были не очень дружной парой.

— Да, они здесь жили. И здесь же умерли.

— О, как здорово, Филип, ты не находишь, когда люди живут и умирают в одном и том же доме. И дети их с ними там же живут, ну и все такое. — Стоя в темноте, Лорна рискнула осторожно взять его под руку. Ей вообще было приятно ощутить тепло человеческого тела, тем более находясь в этом мрачном, даже зловещем месте.

— У них не было детей, — проговорил Филип. — Ему не хотелось их заводить.

— Так зачем же они тогда поженились? — проговорила девушка, презрительно глядя на бесстрастное лицо Эйнсли, который владел всем этим домом и не захотел как следует заселить его.

Филип неожиданно рассмеялся — звук получился резкий, даже вульгарный, однако и он показался Лорне приятным, поскольку воочию подтверждал их сегодняшнее земное существование, отвергавшее далекую и странную беспомощность некогда проживавших здесь людей, которые так и не удосужились обзавестись отпрысками. Девушка также рассмеялась и вопросительно посмотрела на своего спутника.

— Тебе, как я полагаю, тоже хотелось бы иметь детей, — проговорил он.

— А какой девушке этого не хотелось бы?

— А вот миссис Эйнсли хотелось иметь их от какого-то другого господина, — заметил Филип.

— Бедняжка.

— Но она не успела, прежде муж убил ее.

— О Филип, не может быть!

— О Филип, может быть. Причем произошло это примерно на том самом месте, где мы сейчас с тобой стоим.

— Так зачем ты вообще меня сюда привел? Пойдем отсюда.

— В результате всего этого дом сильно упал в цене.

— И неудивительно. Я бы за него и двух пенсов не дала.

— Он удушил ее шнуром от оконных штор. Кстати, из города сюда очень удобно добираться.

— Бедняжка. Да даже если бы этот дом располагался в самом центре Лондона, я бы после твоих слов вообще здесь не уснула.

— Она даже не сопротивлялась. Знала, наверное, на что шла. В общем, не дом, а эдакий старинный романс.

— Ну уж нет, пусть лучше этот романс поет кто-то другой. Надо же, один — единственный раз женщина дала промашку, и на тебе. Вот ведь бедняжка…

— Ему надо было пристрелить ее. Удушение разрушает всю прелесть объектов собственности.

— Пожалуйста, Филип, давай уйдем отсюда.

— Впрочем, для нас, как мне представляется, он был бы чуточку великоват.

— А по мне так пусть еще больше бы был, я согласна.

— Очень жаль. — В голосе Филипа звучала искренность. Еще раз скользнув взглядом по портрету четы Эйнсли, он захлопнул колпачок зажигалки. Лорна почти выбежала из комнаты, тогда как он размеренным шагом последовал за ней.

Они снова оказались в машине, когда солнце висело где-то высоко над головой, и их путешествие действительно приобретало характер поистине сногсшибательного мероприятия. Лорна чувствовала, что повела себя немного глупо, и теперь надеялась лишь на то, что своей неуместной истерикой не разрушила собственные же планы. Снова заговорив, она постаралась придать своему голосу непосредственный, самый что ни на есть обыденный тон.

— А ты не находишь, что когда человек приобретает такой громадный дом, он вскоре обнаруживает, что стоимость ремонта оказывается больше его первоначальной цены? У меня почему-то все время именно эта мысль не выходит из головы.

— Ты права, Лорна. Ты вообще смекалистая девушка. Из тебя может получиться умная, руководящая жена.

— О, это уж точно, можешь не сомневаться! Доложись на меня. Мама всегда говорит, что я на каждом фунте обязательно шиллинг сэкономлю. Знаешь, я всегда сравниваю цены в разных местах.

— Любишь ходить по магазинам?

— Очень. Это же настоящая битва, я так считаю.

— На свете вообще все — битва, — проговорил Филип, трогая машину с места. Колеса с мягким шуршанием подминали под себя сухие листья, усыпавшие подъездную дорожку.

На сей раз он почти не переставал давить на педаль газа. Лорна всегда боялась скорости и сейчас сдерживала себя, стараясь отвлечь внимание на маячавшие в отдалении объекты. Если бы она смотрела на мелькающие дома, столбы и мирно пасшихся сразу за живой изгородью коров, то эти летящие навстречу размытые разноцветные пятна наверняка вызвали бы у нее головокружение. Ей не хотелось думать о том, что сказал бы отец по поводу столь безрассудной гонки по проселочной дороге. На маленьком горбатом мостике их так подбросило вверх, что у нее внутри все словно оборвалось.

— У-уууп! Филип, да ты же так нас обоих угробишь!

— Ерунда, — отозвался он, — это не доставит мне никакого удовольствия.

— А до Лондона, наверное, уже далеко-далеко.

— Миль сорок-пятьдесят.

— А зачем вообще так спешить? Ведь даже осмотреться вокруг толком и то нельзя.

— Я просто хочу проверить, сколько времени мне понадобится для того, чтобы как можно скорее вернуться домой — к тебе, малышка.

— Филип, у тебя трудно понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

— Ничего, со временем все придет.

Он чуть было не пропустил нужный поворот, но в самый последний момент, заметив его, ударил по тормозам, отчего из-под колес во все стороны полетели куски гравия. Стебли крапивы падали, словно подкошенные.

— А неплохо она держит дорогу, ты не находишь? — проговорил он внешне спокойным тоном, хотя в его голосе все же чувствовалось некоторое возбуждение, по которому любая девушка сразу догадалась бы, что мужчина считает вполне оправданными расходы на покупку машины.

— Лично я стараюсь удержать себя саму! — запротестовала Лорна. — У меня чуть сердце из груди не выскочило.

— Ну и отдай мне его — я присмотрю за ним вместо тебя.

— Это я уже слышала, — проговорила Лорна, но все же улыбнулась, в конце концов, скоро уже должна быть следующая остановка.

Так оно и получилось, но каким же сюрпризом стал для нее этот перерыв в бешеной гонке! На новом месте вообще ничего не оказалось. Ну, почти ничего. Только какая-то идиотская площадка среди деревьев в старом лесу, непонятно откуда взявшийся телефонный провод, свисавший чуть ли не до самой земли, хотя кто-то все же надумал подсоединить его к нелепому, дурацкому строению, в котором слились воедино маленькая бакалейная лавка, почта и пивная.

— Ну вот мы и приехали, малышка. Не хочешь немного размять свои маленькие толстенькие ножки?

— Вот мы и приехали — куда? И ноги у меня совсем не толстые.

— А ну-ка давай проверим. — Филип взялся за край ее юбки и медленно потянул вверх. Лорна хлопнула его ладонью по руке и выскочила из машины.

— Тут и помимо меня есть на что взглянуть, — сказала девушка, хотя совсем не рассердилась, поскольку подобный жест вполне вписывался в программу ее ожиданий. Оглянувшись, она продолжала:

— Нет, а в самом деле, на что тут смотреть?

— На что угодно, хотя бы вот на это. Как ты отнесешься к идее поселиться в маленьком фургоне?

— А что, звучит вполне романтично, — с некоторым сомнением в голосе проговорила Лорна, разглядывая вереницу дорожных фургонов.

— Если я и в самом деле надумаю жениться на тебе, старика от подобной новости может хватить удар. Вот тогда нам и придется некоторое время искупать свой грех, живя в таком фургоне, покуда он снова не придет в себя.

Лорна собиралась уже было сказать, что вроде бы не давала своего согласия на брак, тем более что пока не услышала с его стороны прямого предложения. Но само по себе упоминание имени грозного старца, налагающего на единственного сына епитимью лишь за то, что он вздумал жениться на какой-то фабричной девчонке, оказалось для нее совершенно новой и поистине потрясающей новостью. Судорожно вздохнув, она произнесла несчастным тоном:

— Разумеется, я бы смирилась и с этим, если очень уж нужно, хотя, по правде сказать, ожидала совсем другого.

— Жизнь полна неожиданностей, — проговорил он, — как, впрочем, и фургоны. Пойдем, осмотрим один из них. Только поосторожнее с колючей проволокой, когда твои очаровательные, ножки будут перелезать через забор.

Филип был прав — фургоны оказались настоящим сюрпризом. В самом первом, куда они заглянули, было все или почти все: холодная и горячая вода, бойлер, маленькая печка, складные кровати, радиоприемник с проигрывателем, дай вообще складывалось впечатление, что обитатели сих маленьких домиков были большими любителями комфорта.

— Надо же, все удобства, и это меньше, чем за полторы тысячи фунтов, — сказал Филип. — Так что, даже если придется жить в нищете, можно и в ней отыскать свои прелести.

— Они что, все такие?

— Нет, есть и повеселее. Этот обращен на запад, так что, если захочешь утром понежиться в лучах яркого солнышка, придется повернуться на другой бок и устремить свой взгляд в противоположное окно.

— Я бы повернулась в ту сторону, где будешь находиться ты.

— Ты что, член лиги сексуальных маньяков?

— Ну я просто знаю, чего от меня будут ожидать.

— Надо же, какая жалость, что Джанет Смит этого не знала, — проговорил он, больно хватая ее за запястье. — Она нажала на тормоза, только когда оказалась на дне оврага.

— У-ууй, больно же. А кто эта Джанет Смит?

— Бывшая владелица этого фургона.

— Ну хватит, Филип, больно, я же сказала! Лично мне никак не хотелось бы оказаться в фургоне на вершине холма, если он не стоит на тормозах.

— Я говорю не о фургоне. Я говорю о женитьбе.

— Это другое дело. А я думала, что ты говоришь о фургоне.

— Нет, о женитьбе.

— Так что о женитьбе?

— Ничего, просто к слову пришлось.

— Ну и глупо. Она заслуживала…

— Чего она заслуживала?

— Ну… заслуживала того, чтобы снова стать незамужней. Развестись, например.

— Или оказаться убитой.

— Я этого не говорила.

— В момент смерти она была девственницей.

— Бедняжка!

— Ему надо было бы заранее об этом знать.

— Не надо на меня так смотреть.

— Люди так много времени уделяют раздумьям о доме, мебели и тому подобном, что совершенно забывают, зачем они вообще вступают в брак. Что ты на это скажешь, Лорна?

— Ну что ж, приходится и о таких вещах думать. А на все остальное времени и потом будет достаточно.

— Времени и сейчас достаточно.

— Филип, это же не наш фургон. Кто-нибудь может зайти!

Он рассмеялся.

— Чего ты смеешься?

— Такие места можно при желании снять на один день.

— И ты именно так и поступил?

— Ага. Я же знал, что тебе не понравится, если я стану сорить деньгами.

— Ну так дверь хотя бы закрой. А то иначе на таком сквозняке я скоро последую за Джанет Смит.

Он отпустил ее запястье и толкнул узенькую дверь. Лорна заметила, что когда Филип двинулся в ее сторону, весь фургон колыхнулся и продолжал раскачиваться, пока он укладывал ее на постель. Нет, жениться в подобных местах было совершенно невозможно — никакого уединения. Стоит ему вернуться с работы и захотеть получить малую толику любви, как все обитатели почты сразу же узнают, что именно здесь творится. Дождавшись, когда Филип наконец кончит, девушка спросила:

— А от чего умерла эта Джанет Смит? Здесь, как мне кажется, на милю нигде врача не найдешь.

Добившись своего, он, похоже, чуточку ошалел и потому сейчас лишь туповато смотрел на свою подругу.

— Ну я о той самой девушке, которой раньше принадлежал этот фургон. Что с ней случилось?

Он пожал плечами. — Муж, естественно. Горло ей перерезал, она бежала, но у него ноги оказались быстрее.

— О, Филип, не надо!

— Да хватит тебе. Одевайся. Хорошо, что я снял это место всего на один день. Нам бы оно определенно не подошло. Я уже начинаю подумывать, что всему виною был этот самый фургон.

— Мне он сразу показался каким-то слишком маленьким. Но я решила тебе об этом не говорить.

— Пойдем промочим горло, а? А потом перекусим, и вокруг будут сидеть люди.

— О, отлично, я так проголодалась. А знаешь, я уже начала задумываться над тем, как бы стала в таком крохотном местечке готовить тебе еду. Потому что, если ты такой же, как мой папаня, то тебе тоже захотелось бы рассесться за столом, разложить все вокруг себя. Он вообще постоянно говорит, что если тебе по-настоящему нравится чай, то ты можешь даже на ковре разлечься и пить его там.

Филип небрежным жестом обнял девушку за плечи, легонько, словно выражая тем самым благодарность, потряс и проговорил:

— Чтобы получить все самое лучшее, что у тебя есть, малышка, мне бы тоже понадобилось кой-какое пространство.

Лорна улыбнулась, однако на тот случай, если бы воображение породило в голове Филипа мысли о чем-то «таком», распахнула дверь и проворно спрыгнула на траву. Едва опустившись на землю, она снова подумала о Джанет Смит — бедняжка, наверное, тоже выскочила из этой самой двери, бросилась бежать, а ее по пятам преследовал муж, мистер Смит, и бежал он по этой мягкой, бесшумной траве гораздо быстрее ее. Лорна также бегом устремилась к машине; Филип медленно шел за ней.

Впервые за весь день он не стал гнать и вел машину на вполне умеренной скорости. Более того, у него вновь появилась готовность поболтать с ней, как если бы неожиданно наружу проклюнулась его подлинная натура — приятного, юморного парня, с которым можно и поговорить, и посмеяться, особенно в тех случаях, когда он касался в разговорах темы своего старика и невольно наводил всех присутствующих на мысль о том, что в молодости тот тоже был таким же веселым и демократичным малым.

Лорна же сидела рядом и думала: нет, когда дело касается мужчин, ни в чем нельзя быть уверенной, и то, на что не клюет один, оказывается волшебным ключиком к сердцу другого. Иная девчонка устроила бы в том фургончике такой переполох, что только все испортила бы, а вот ей хватило ума сообразить, что без ее содействия он бы просто не смог заниматься своим основным делом — вести машину. Что же до его рассказа про убитую девушку, то это был просто какой-то ужас. Мужчины и здесь ведут себя по-разному; иным необходимо накрутить, прибавить от себя. Ей же лучше вообще забыть об этом, тем более что сейчас Филип снова в хорошем настроении.

Пообедали они в типичном деревенском ресторанчике — с дубовыми балками, бронзовыми скобами и официантами в длиннополых пиджаках. Филип специально усадил ее лицом к залу, чтобы она имела возможность наблюдать за остальными посетителями и к тому же поняла, что он все еще доволен ее обществом. Сам же он всегда отличался склонностью критиковать манеры и поведение других людей.

О, у этого ресторанчика есть своя история, можешь поверить Филипу на слово!

Но не будешь же расспрашивать об этом персонал заведения, это просто смешно. Куда ни посмотришь, повсюду флаги, щиты, оружие и костюмы воинов тех времен, которые современному человеку кажутся немного диковатыми, однако, если станешь задавать на этот счет какие-то вопросы, на тебя посмотрят так, словно ты сама являешься музейной редкостью. Поэтому никто, разумеется, и не подумал спорить с Филипом, коль скоро он вздумал рассказать ей свою очередную историю.

Филип начал со свежей форели, тогда как Лорна предпочла коктейль из креветок — у одного рачка был такой вид, словно он вот-вот готов выпрыгнуть из розоватого соуса. Ей хотелось сохранить аппетит для того, что последует за закуской, а именно утки и ее любимого десерта.

— Не могу сказать, чтобы часто ела подобные вещи, — заметила девушка. — Мяса на ней гораздо меньше, чем на курице, а папа у меня любит, чтобы в кусок можно было как следует зубы вонзить.

— Что до меня, то я не прочь и в птичку вонзить свои зубы, — заметил Филип в ответ, на что Лорна засмеялась. Девушка чувствовала, что ее с каждой минутой все больше наполняет ощущение умиротворенности, даже какой-то размягченности, причиной чему являлись и тепло ресторанного помещения после довольно свежего воздуха улицы, и то, как внимательно посматривают в ее сторону окружающие, и то, сколь уверенно вел себя Филип, четко зная, чего именно ему хочется, и потому бросая на нее соответствующие взгляды. Ей было приятно сравнивать себя с другими находившимися в ресторане женщинами, поскольку она явно чувствовала свое превосходство над любой из них — даже если сделать Поправку на возраст.

— Да ты меня совсем не слушаешь, — донесся до нее голос Филипа.

— Здесь кругом так много интересного. Филип, скажи, разве не чудесно — быть вдвоем, вместе, когда никто вокруг о тебе ничего не знает. Я хочу сказать, что на самом деле все эти люди могут быть просто наняты на один-единственный день, правда ведь?

— Ну что ж, малышка, пей и наслаждайся свободой.

— Но как тебе удалось узнать про все эти места? Почему ты привез меня именно сюда?

— «Роллс-ройсам» и симпатичным девушкам хорошее обращение еще никогда не вредило, — отозвался он.

— Это так, но твои поступки всегда имеют какую-то причину, и то, что ты привез меня сюда, тоже должно иметь какое-то объяснение, — проговорила Лорна и сама подивилась тому, что смогла сподобиться на столь проникновенное суждение.

— Я уже сказал об этом, но ты меня не слушала.

— О! — чуть разочарованно воскликнула она. — Что-то про разбойников с большой дороги, да? Но ведь это же нельзя принимать всерьез, правда? Я хочу сказать, что если в наше время относиться к людям именно так, то получится, что на самом деле они всего лишь такие, какими хотят казаться, так ведь?

— В промежутке между работой и игрой у меня как-то не оставалось времени, чтобы всерьез заняться исследованием этого вопроса, — ответил он.

— О, я тоже отнюдь не считаю себя экспертом в подобных делах. Да и не так уж меня все это и волнует, просто интересно, вот и все. И потом, иногда мне кажется, что на самом деле история была вовсе не такой, какой ее сейчас изображают, ненастоящая она, что ли. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Эта балка настоящая, — заметил он, поднимая взгляд к потолку.

Она тоже посмотрела наверх. Деревянный брус был потемневший, закопченный, с рытвинками, зазубринами и шероховатостями. Это действительно было дерево, хотя и очень походило на сталь.

— Да, это настоящее, — признала девушка.

— И именно на ней болтался Джек Пендлетон, — добавил Филип.

От изумления Лорна словно окаменела. — Болтался? Ты хочешь сказать, что он решил подурачиться в этом самом месте?

Филип расхохотался, да так громко, что за соседними столиками на них обратили внимание.

— Подурачиться? Да нет, все было на самом деле! Дело в том, что эта балка являлась главной опорой виселицы, и Веселый Джек на собственном опыте убедился, в какой серьезный переплет в конце концов попал!

— Они вздернули его? За что?

— Бесси — это была его девушка — сообщила в Акцизное управление о том, что встречается с ним.

— Ну, может, она не знала?

— Вскоре он и ее вписал!

— Бедняжка! Но почему нельзя было говорить им об этом?

— Она гуляла с ним, когда луны на небе не было.

— Бедняжка!

— И единственным источником света оставался блеск золота.

— Бедняжка!

— Они тогда нагрянули, но он все же успел скрыться. А потом вернулся и заставил ее выпить французского бренди.

— Бедняжка. О, какая бедняжка!

— В общем-то это вполне удобоваримое зелье, но только если принимать его в меру. А то, сколько она его выпила в ту ночь, доканало ее.

— Я лично терпеть не могу бренди. Иногда, разве что на рождество, могу пригубить немного черри-бренди, но даже после него меня немного подташнивает. Знаешь, мне кажется, что здесь все же слишком душно. Мы скоро поедем домой?

— Но позволь же мне сначала заплатить по счету, а то они всю дорогу будут гнаться за нами.

— А долго нам ехать до дома?

— Какие проблемы, малышка?

— Никаких, мистер Филип. Просто мой папуля будет волноваться, если я приеду слишком поздно. Видишь ли, он прекрасно понимает, во что подчас превращаются подобные вылазки за город…

— Я хотел показать тебе еще одно место. Что-то особенное. Уверен, оно тебе понравится.

— Знаешь, я сегодня увидела столько поразительных вещей! Уверена, что одних воспоминаний об этом хватит до скончания века.

— А зачем же тогда назвала меня мистером Филипом?

— Ну я просто подумала о том, как мы вернемся домой, как завтра я снова пойду на фабрику, и все такое, и что не может же все это продолжаться так до бесконечности, когда мы с тобой толком не уладили наши отношения.

— После того как увидишь мое последнее место, сама поймешь, что больше тебе ни о чем волноваться не придется. Ты уже не будешь работать на своей фабрике, и мне не придется останавливаться подле тебя и спрашивать, какие проблемы, малышка? Знаешь, Лорна, всякий раз, когда я задаю тебе этот вопрос, а ты стоишь со своей компанией или что это там у вас — бригада? — у меня просто сердце замирает при мысли о том, что ты прямо там, в присутствии старика и своих подружек, начнешь выкладывать, в чем действительно заключаются твои проблемы.

— Я бы не стала этого делать. Никогда.

— Ну, пошли, малышка. Бери свой плащ.

— Да, Филип.

Перед самым уходом они все же выпили в баре бренди и кофе, Филипу в самую последнюю минуту показалось, что ему хочется именно этого. Он научил ее, как надо обнимать ладонью бокал, чтобы чуточку согреть напиток.

— Я лично всегда представляю, что на самом деле это вовсе не бокал, а большая женская грудь, — проговорил он.

Лорна поспешно огляделась, желая удостовериться в том, что их никто не слышит.

— Мне это тоже надо представить?

— Представь, что это просто хорошее бренди, — отозвался Филип, — потому как еще не придумали такую форму бокалов, которая могла бы возбудить женскую фантазию.

Они сидели по обе стороны от очень низкого столика, и Лорна чувствовала, что присутствовавшие в баре мужчины поглядывают на ее колени.

— И куда мы сейчас поедем? — спросила она.

— От нас это никуда не убежит. Спокойно пей кофе и наслаждайся бренди.

— Нет, я просто готова убить тебя. С ума схожу от нетерпения поскорее увидеть это само место.

— Пока убивай время, — сказал Филип, — и смотри вокруг себя, потому как именно это тебе надо научиться делать.

И в самом деле, вокруг них спокойно сидели люди.

Когда они выходили из ресторана, часы показывали начало четвертого. Высоко над головой зависало жаркое солнце, и бренди реагировало на него даже лучше, чем на тепло ладоней. Дорога, чем-то похожая на металлическую окантовку чемодана, прямой полосой убегала вперед и чуть взбиралась по склону холма. Встречные машины попадались очень редко. Могло показаться, что люди умышленно попрятались, предоставив им возможность побыть вдвоем и наконец принять какие-то важные решения.

Впрочем, все было уже решено. Она чувствовала это, знала это.

Лорна уже перестала думать о том, куда они направляются. Просто сидела и позволяла ему вести машину. Распространенное мнение, будто мужчины как водители лучше женщин, базировалось лишь на том, что они всегда знали наперед, куда именно едут. То, как складывался весь этот день, казалось ей раз и навсегда решенным и устоявшимся, подобно ее рабочему дню на фабрике, и Филип в любой момент мог посмотреть на нее и спросить: «Какие проблемы, малышка?»

Поля плавно переходили одно в другое, словно это были нескончаемые блоки их фабричной стены.

— Я спросил: какие проблемы?

— О, извини, Филип, я совсем отвлеклась. Наверное, вино так на меня подействовало. Кажется, даже задремала.

— Ну так просыпайся, малышка. Мы уже подъезжаем.

Все-таки как умело, просто превосходно — без всякой спешки и суеты — он подъехал к нужному им месту. Ее папаня за это время уже успел бы раз десять спросить дорогу на каждом перекрестке, основательно попортив нервы и себе, и всем остальным. Нет, выйдя замуж за такого человека как Филип, она могла бы целиком на него положиться и после этого уже ни о чем не тревожиться. И Лорна отнюдь не стала бы возражать, если бы Филип захотел жить с ней — пусть это даже будет фургон, дом с привидениями или отель со всеми его разбойниками с большой дороги — самое главное, чтобы он был рядом.

Однако как только они миновали небольшой мостик, на котором совсем не было тротуара и сбоку лишь тянулась узенькая полоска, на которой можно было лишь стоять, вжавшись спинами в стену, чтобы спастись от проезжающих мимо машин, Лорна поняла, что вплоть до настоящего момента он просто развлекался, играл, дурачился, стремясь подготовить ее к чему-то совершенно поразительному. Он ее просто испытывал!

— О, как я рада!.. — зачарованно воскликнула она.

— Нравится?

— Это и есть — то самое место?

— Во всяком случае, я на это надеялся, — проговорил он, останавливая машину у кромки хорошо ухоженной лужайки — широкого ромба, раскинувшегося перед серым каменным домом с высокими окнами, в которых отражались яркие отсветы клонящегося к закату солнца. Оставшееся у них за спиной и словно запертое в клетке, сплетенной из ветвей высоких вязов, само солнце казалось ярким снопом огненных брызг.

Девушка взяла своего спутника за руку, положила голову ему на плечо. У нее было такое чувство, словно она не зря жила на свете.

Поблизости от них не было ни души. Поначалу Лорна задумалась над тем, как же они проникнут внутрь дома, однако, в сущности, даже не удивилась, когда услышала:

— У меня есть ключ. Конечно, не очень благородно с моей стороны, поскольку постоянные обитатели этого места уехали всего лишь на неделю, однако, как мне представляется, цель оправдывает средства.

— Но если этот дом уже кому-то принадлежит, как же он может быть нашим?

— Об этом не беспокойся. Он станет твоим даже больше, чем чьим-либо еще.

Он прошел в холл; девушка неотступно следовала за ним.

— А как все же хорошо, когда знаешь, что здесь и сейчас живут люди, — пробормотала она, ошеломленная богатством, признаки которого попадались ей буквально на каждом шагу. — Совсем не так, как в тех местах, где приходится вспоминать, кого и как там убили.

— Слушай, малышка, а ты не могла бы затопить камин?

Лорна изумленно посмотрела на него.

— В такую жару?!

— Все равно, затопи его.

Это было нетрудным делом. Хозяева дома оставили и щепу для растопки, и даже немного угля в ведерке. Она опустилась перед камином, предварительно подложив под колени золотистую подушечку, чтобы не испачкать чулки и платье. Потом подумала, что, возможно, следовало бы подложить под низ газету, чтобы легче занялось пламя. С угольным камином сначала всегда приходилось повозиться, но если уж он разгорался, то потом сидеть перед ним было намного приятнее, чем перед электрическим или газовым имитатором. Она повернула голову, намереваясь спросить мнение Филипа на этот счет, и увидела, что он стоит прямо над ней, сжимая в руке меч.

На какое-то мгновение ей показалось, что он только что снял его со стены, желая рассмотреть поближе, поскольку, как и всякий мужчина, наверняка интересовался подобными вещами. Ее отец тоже повесил на стену в холле старый немецкий штык, и это была, пожалуй, единственная вещь в доме, с которой им с мамой не приходилось по очереди стирать пыль.

Но Филип даже не смотрел на меч — он смотрел на нее.

— Какие проблемы? — прошептал он.

— Да вот не знаю, разгорится ли, — пробормотала она.

— Разгорится, малышка, — мягко произнес он, — и еще долго-долго будет согревать тебя.

— Бедняжка, бедняжка, — произнесла она, словно речь шла о каком-то совершенно другом человеке.