Саймон инстинктивно закрыл собой Камиллу, чтобы дать ей время привести себя в порядок. Но теперь было слишком поздно защищать ее. Все увидели более чем достаточно. И от ужасного ощущения, что это целиком и полностью его вина, у него заныло под ложечкой.

— Мерзавец! Дикарь! Да как ты посмел! — выкрикивал Фонтейн. Он бы вцепился Саймону в горло, если бы Уилкинсон не удержал его. — Тебе не место среди цивилизованных людей, ты животное!

— Дядя Август! — Камилла вышла из-за его спины, совсем бледная в лунном свете. — Не смейте так говорить! Ничего не было!

— Ничего не было?! — От гнева дядины глаза стали огромными, как блюдца. — Значит, ничего не было?

— Не было! Клянусь!

— Камилла! — предупреждающе шикнул Саймон, видя, что ее протесты подливают только масла в огонь. — Боюсь, что вы с дядей по-разному понимаете слово «ничего».

— Задранная юбка и сиськи наружу — это, по-твоему, ничего? — кричал дядя.

— Август, прошу тебя! — дергала его за рукав мадам Фонтейн. — Успокойся. — У тети Юджины был такой вид, будто она предпочла оказаться где угодно, только не здесь. Такой же вид был и у жены генерала, которая быстренько ретировалась, объяснив, что ей необходимо срочно отдать какие-то распоряжения слугам.

— Да он же погубил ее, как ты не понимаешь! — Фонтейн рванулся, чтобы освободиться от настырной опеки генерала. — Отпустите меня, сэр! Обещаю, что сейчас я не убью этого негодяя. С этим можно обождать до рассвета.

— Нет, Август! — мадам Фонтейн схватила мужа за руку. — Тебе нельзя вызывать его на дуэль! Он же военный! Он убьет тебя.

Саймон тяжело вздохнул, увидев, как Фонтейн распрямил плечи. Ничто так не возбуждает мужчину, как возможность постоять за свою честь на поле битвы.

— Хочу вам сообщить, мадам, что моего умения держать в руках шпагу как раз хватит, чтобы проучить этого… подонка.

— Нет никакой необходимости в кровной мести, — вмешался генерал. Он бросил на Саймона острый взгляд. — Я уверен, что майор Вудвард готов сделать все необходимое, чтобы поправить дело, не так ли, майор?

— Да, сэр, — Саймон знал, что так и будет. Это назревало с той минуты, как он начал тайно встречаться с Камиллой… и позволил своему «петушку» думать вместо него. Возможно, он и смог бы победить Фонтейна, не убивая его, но это не предотвратило бы скандала. Репутация Камиллы все равно была бы загублена, а она этого не заслуживала. Это он, и только он, виноват в том, что привел ее сюда и настоял на том, чтобы играть с огнем на виду у всех в полутемном саду. А ей пришлось пожинать плоды. Этого он позволить не мог.

Кроме того, на карту было поставлено не только их с Камиллой будущее. Если он не уладит все миром, Зэн порвет с ним, а этого он тоже не мог допустить. Его месть должна свершиться. И к тому же неустойчивость отношений между креолами и американцами. Все усилия генерала по восстановлению мира пойдут прахом, если креолы пожелают вступиться за честь Камиллы.

Нет, выход был только один. Он это знал, и генерал знал. Но он решит все сам, без помощи генерала. Он посмотрел прямо в глаза Августу Фонтейну.

— Я женюсь на Камилле, месье Фонтейн. Надеюсь, это удовлетворит вашу поруганную честь?

— Нет, — шепнула ему Камилла. — Вам не обязательно…

— Удовлетворит ли это мою поруганную честь?! — вскричал Фонтейн. — Разумеется, нет, сэр! Вы опозорили мою семью, вы соблазнили мою племянницу, и вы ожидаете, что вас вознаградят за это ее рукой и сердцем? С какой стати? Слава богу, ее мать была родом из одной из самых уважаемых семей в Новом Орлеане. Обвенчаться с человеком, чей отец был простым охотником…

— Поосторожней, месье, не переусердствуйте, преувеличивая достоинство происхождения вашей племянницы, — предупредил генерал. — Может, мать ее и из благородной семьи, но отец был пиратом. Или вы позабыли об этом?

— Ну, я… нет, конечно, но… — отступил Фонтейн, видимо, не в силах опровергнуть столь очевидный аргумент.

— Дорогой, если майор хочет на ней жениться, то почему бы нет, — примирительно проговорила тетя Юджина.

Камилла переводила взгляд с Саймона на дядю, с дяди на тетю и вдруг заявила, краснея:

— Но я не хочу замуж за майора!

— Камилла! — попытался удержать ее от опрометчивых слов Саймон.

— Не хочешь?! — взорвался дядя. — В каком же это смысле? Юбку перед ним ты, значит, хотела задирать, а замуж не желаешь? Что это ты тут вытворяешь? Разыгрывала перед ним шлюху, не допуская и мысли о свадьбе?

Гнев ослепил Саймона.

— А ну не смейте называть ее шлюхой! Или мы действительно встретимся на рассвете!

Камилла схватила его за руку.

— Пожалуйста, Саймон, позволь, я сама это улажу.

— Нечего тут улаживать! Мы с тобой женимся, и весь разговор!

— Да лучше я сражусь с тобой! Сражусь с тобой, а ее пошлю в монастырь! — зашипел Фонтейн. — Оттуда уж ей не выбраться и не опозорить больше семью своим шлю… бесстыдным поведением.

— В монастырь я тоже не пойду, не надейтесь! — теперь в голосе Камиллы была почти злоба. — Я сама могу о себе позаботиться. Уйду жить к дяде Жаку и стану швеей, или гувернанткой, или…

— Только через мой труп! — взвыл дядя. — Если ты опустишься до того, чтобы жить с этим преступником или работать какой-то чернорабочей, впредь я не позволю тебе и словом перемолвиться с твоими кузинами и тетей! Ты меня слышишь? Ты будешь мертва для всех нас! Клянусь!

Камилла отступила на шаг, такое будущее ужаснуло ее. Но Фонтейн, кажется, вознамерился вывалить на нее все имеющиеся в запасе угрозы.

— Я пресекал все гнусные намеки на твое скандальное прошлое… Я смотрел, как ты подрываешь все мои попытки устроить для Дезире достойный брак… И я видел, как ты растлеваешь мою жену своим болтливым, недостойным женщины языком! И я говорю тебе: довольно! Ты или выйдешь замуж, или отправишься в монастырь, но больше тебе выбирать не из чего!

Саймон нахмурился, увидев, как больно ранили Камиллу дядины слова. Какой, однако, подонок этот ее дядюшка! Похоже, ей лучше быть с Саймоном, чем в этом чертовом доме Фонтейнов.

— Можно мне поговорить с Камиллой наедине? — спросил он сквозь зубы.

— Кончилось твое свидание с ней наедине, кончилось, ублюдок! — заорал дядя.

— Август, — заговорила мадам Фонтейн, кладя руку ему на плечо, — позволь им поговорить минутку. Вряд ли он что-то сделает, когда мы все тут рядом, правда?

Фонтейн нехотя послушался жену.

— Ну ладно. Минуту можешь. Но не дольше! Саймон кивнул и отвел Камиллу в сторону, чтобы не было слышно, о чем они говорят.

— Принцесса, опомнись. Выйти за меня — это единственное разумное решение.

Она подняла на него глаза.

— Как вы можете такое говорить? Вы же совсем не хотите жениться на мне, а я ничуть не хочу стать вашей женой. Так неужели мы вынуждены идти на это только потому, что дядя меня ненавидит?

Его удивило такое упрямое нежелание выходить за него замуж, но ничего не поделаешь. Слишком многое поставлено на карту.

— Если мы не поженимся, вам же будет хуже, — взяв ее руку в свою, он поглаживал мягкую ладонь большим пальцем. — Придется вам идти работать. А вы не должны этого делать ни в коем случае. Вы просто не знаете, что это такое.

Она вырвала у него руку.

— Если вы думаете, что забота о детях и уборка дома — не работа, то вы ошибаетесь. Мне всю жизнь приходилось работать, и уверяю вас, если за это еще и платить будут, то я только спасибо скажу.

— Простите меня, я не хотел вас обидеть, — сказал он. — Не сомневаюсь, что вам удастся все за что, бы вы ни взялись. Но вы слышали своего дядю. Он в этом случае не допустит вас в семью. И он будет стоять на своем. — Саймон понизил голос и постыдно использовал довод, который, как он знал, ее убедит: — А ведь если вы вовремя не вмешаетесь, Дезире выйдет замуж за месье Мишеля. Уж будьте уверены.

Нежные черты ее лица исказились от боли.

— Это нечестно, — в глазах ее блеснули печальные слезы — Моей кузине пришлось испытать до конца этот постыдный акт с мужчиной и скрыть его, а я всего лишь позволила себе поцелуй, и вот нате вам, поймана, опозорена и наказана!

Что-то в ее словах кольнуло его.

— Неужели это замужество — такое страшное наказание для вас? Неужели вы… неужели я вам так не нравлюсь?

Она удивленно распахнула глаза.

— Нет, нет, что вы, я не это имела в виду. Вы мне нравитесь… Просто… — она крутила в пальцах веер. — Я всегда мечтала выйти замуж за человека, который сам этого захочет, а не которого силой вынуждают это делать.

Он с облегчением вздохнул. По крайней мере, она его не возненавидела.

— Да, но я же хочу этого, Камилла, хочу! Разве вы сами не видите?

Хотя он не мог бы утверждать это с уверенностью при таком бледном свете луны, но ему показалось, что она покраснела.

— Нет, я не это… не это желание имею в виду. А другое… и вообще… я же знаю, что не нравлюсь вам на самом деле. Вы сами много раз говорили, что я только приношу вам неприятности. Если бы у вас был выбор, вы бы на мне не женились, правда же?

Он медлил с ответом, понимая, что от этого теперь зависит вся их дальнейшая жизнь.

— Не буду лгать вам, Камилла. Сегодня я пришел сюда не затем, чтобы искать жену. И наша женитьба создаст мне немало проблем… — он оборвал себя, жалея, что не может сказать всего о Зэне. — В общем, не важно. Дело в том, что… мужчина должен в конце концов жениться. И я могу сказать вам совершенно честно, что если мне и подошло время обзаводиться женой, то я предпочту вас всем женщинам на земле.

Она закусила губу, а он шагнул к ней ближе и положил руку на плечо.

— Я понимаю, что это не то признание в любви, о котором вы всю жизнь мечтали, но, послушайте, можно я остановлюсь на этом? Вы должны признать, что мы созданы друг для друга. Я не учитываю, конечно, разные мелочи, но все это пустяки, согласитесь. Нас обоих не привлекает общество, мы любим поступать по-своему, — он сжал ее плечо крепче. — К тому же… в замужестве есть и другие плюсы… Я понимаю, вам неловко сознаться в этом, но ведь нас тянет друг к другу, да еще как, не правда ли? А это очень многое значит.

— Да, но… — она смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Не знаю, смогу ли я сделать вас счастливым в других отношениях. Я не сумею быть мягкой, доброй, послушной женушкой, которая так необходима мужчине, которая не перечит и не жалуется.

— Поверьте, далеко не все мужчины хотят такую жену. Только креолы любят мягкость и послушание. А я лично и двух дней не протянул бы с таким созданием, которое вы описали, помер бы со скуки. — Он улыбнулся. — А с вами, думаю, не соскучишься.

В другом конце сада Фонтейн кашлянул, чтобы напомнить о себе, и Саймон сжал зубы.

— Боюсь, ваш дядя теряет терпение. Так что быстренько говорите, рискнете или нет? Я тоже не знаю, сумею ли сделать вас счастливой, но будьте уверены, я постараюсь. По-моему, мы вполне поладим, а это самое главное в браке.

Она помолчала несколько секунд, глядя невидящими глазами в противоположный конец сада, потом вздохнула.

— Наверное, я заслужила это, пытаясь вас шантажировать. Теперь моя очередь стать жертвой, и, оказывается, ничего приятного в этом нет. — Он начал было протестовать, но она перебила его: — Ох, не беспокойтесь, я выйду за вас замуж. Выбор-то у меня невелик.

Да, выбора у нее не было. Но, пожалуй, впервые за сегодняшний вечер он предпочел бы, чтобы она смогла выбирать. Он хотел бы, чтобы ее решение было абсолютно свободным, но увы. Может, это и не совсем справедливо, но, видя, как она сопротивляется, он чувствовал, что гордость его уязвлена. Размышлять над его предложением, когда, может быть, ей больше никто за всю жизнь этого не предложит, — разве не обидно? Что ж он, урод, дурак или подлец? Вот уж правда — принцесса!

Хотя чего же он ожидал от такой своенравной девушки, как Камилла? Но когда они поженятся, она поймет, что, право же, это не так плохо! Он об этом позаботится. Если уж все произошло так нелепо, то он постарается, чтобы она не пожалела. Он протянул ей руку.

— Ну пойдем. Надо сказать им.

Со смущенной улыбкой она подняла голову, глаза их встретились, и они поняли друг друга без слов. Они взялись за руки, чтобы чувствовать себя увереннее, представ перед дядей и тетей.

Дядя нервно шагал по тропинке, сцепив руки за спиной. Когда они подошли, он обернулся и мрачно посмотрел на них обоих.

— Ну? Что же ты решила, Камилла? Монастырь? Или майор Вудвард?

Она сжала пальцы в руке Саймона.

— Я выхожу замуж за майора. — Ее тетя уже было вздохнула с облегчением, и тут Камилла добавила: — Но только при одном условии.

Саймон затаил дыхание. О господи! Эта креолка невыносима! Что она там еще придумала?! Ее дядя сжал руки в кулаки.

— Условия? У тебя нет никакого права ставить мне условия, девчонка!

— Какое у вас условие? — спросил генерал, явно желая, чтобы все наконец закончилось.

Хотя рука Камиллы дрожала, она смело посмотрела на двух мрачных мужчин. «Это моя Камилла, — подумал Саймон. — Никто не скажет, что она трусиха».

— Я знаю, какие чувства вы питаете к американцам, дядя Август, — сказала она, — и знаю, что вы недолюбливаете майора Вудварда. Но папа оставил мне небольшое наследство, и оно по праву должно перейти к майору. И еще: вы должны дать мне слово, что примете его как члена семьи. — Голос ее стал почти просительным. — И что вы не откажете мне в возможности видеться с моими кузинами за то, что я так глупо себя вела.

Саймон успокоился. Ему не нужно было ее приданое, и позже он скажет об этом Фонтейну, но просьба Камиллы о том, чтобы его приняли в семье, как положено по традиции, глубоко тронула его. Что же касается всего остального, то он не был удивлен, что посреди такой суматохи она еще думает о том, чтобы не бросить кузину в беде. Фонтейн не пообещал, что допустит ее к дочерям, если она даст согласие на брак с майором, поэтому она решила вырвать это обещание силой, прежде чем скажет последнее слово.

— Это уже больше одного условия, — начал было Фонтейн с обычной надменностью, но жена что-то зашептала ему на ухо, и он сдался. — Хорошо. Пусть приданое твое достанется майору. И он… ему будут… рады в доме, когда вы поженитесь. Как и тебе, разумеется.

Он едва не поперхнулся на слове «рады», но Камилла не обратила на это внимания.

— Спасибо, дядя, — пробормотала она. Фонтейн глянул на Саймона мрачным взглядом.

— Завтра с утра приходите ко мне домой, и мы обсудим пункты брачного контракта. В следующий вторник вы обвенчаетесь.

— Но ведь это всего через четыре дня! — воскликнула Камилла. — Это слишком быстро!

— Насколько ты знаешь, понедельник и вторник — единственные пригодные для свадьбы дни, и, думаю, в вашем случае вряд ли стоит затягивать, — сказал Фонтейн — иначе опять где-нибудь встретитесь тайно, того и гляди не уследишь. А обручаться и ворковать вообще уже поздно, ты себя скомпрометировала.

— Ничего подобного… — начала Камилла.

— Четырех дней вполне достаточно, — прервал ее Саймон, не желая, чтобы Фонтейн и дальше оскорблял Камиллу. Кроме того, он хотел скорее покончить с этим, пока ей не пришло в голову раскрыть его планы насчет Зэна.

— Тогда решено, — вполне довольный, сказал генерал.

Фонтейн гордо задрал нос.

— Да решено, — сказал он, — хотя я и не удовлетворен в той степени, в какой хотел бы. — Он подал жене руку повернулся к Камилле и сказал командным голосом — Пошли, племянница, ты идешь домой.

Камилла помедлила, глядя на Саймона, как будто искала поддержки. Он ободряюще улыбнулся и похлопал ее по руке.

— Иди. Все будет в порядке. Вот увидишь.

Этого ей оказалось достаточно, потому что она отпустила его руку и пошла за дядей и тетей.

Глядя им вслед, Саймон вздохнул с облегчением. Миссис Уилкинсон вышла проводить их на крыльцо.

Генерал, однако, остался с ним. Саймон знал, что последует дальше. Со стоической покорностью он приготовился выслушать лекцию о том, как стыдно соблазнять женщин в его, генерала, саду.

Генерал кивнул ему на дверь черного хода.

— Зайдем? Думаю, самое время нам поговорить. Саймон, сжав зубы, кивнул и поплелся за генералом в дом. Внутри было очень тихо, как будто прислуга почуяла, что сегодня вечером случилось нечто из ряда вон выходящее. Генерал повел его в кабинет. Он закрыл за ними дверь и налил себе портвейн.

Он предложил и Саймону, но тот отказался. Даже вагон спиртного не сделает их разговор приятнее.

Генерал сделал большой глоток и бросил на Саймона острый взгляд.

— Должен сказать тебе, Саймон, что я не совсем удовлетворен. Мадемуазель Гирон мне понравилась, и, думаю, она не заслуживает, чтобы с ней обращались по-варварски.

Саймон сделал над собой усилие, чтобы разговаривать спокойно.

— Я знаю, что был не прав, позволив себе так забыться. И совсем необязательно тыкать меня носом. Но когда дело касается Камиллы, боюсь, я перестаю ясно соображать и теряю контроль над своими действиями.

— Оставь, эти ваши поцелуйчики в саду беспокоят меня меньше всего. Миссис Уилкинсон сама толкнула вас в объятия друг к другу, выпихнув за дверь в такую ночь. Нет, меня волнует, что такую славную девушку, как Камилла Гирон, ты втянул в свой план поимки Зэна.

Саймон подозрительно посмотрел на генерала. Он забыл, что до этого вечера генерал был не в курсе отношений Камиллы и Зэна.

— Уверяю вас, что она вовсе не является частью моего плана. Она вообще ни при чем. Это случайное совпадение. Кроме того, вы ведь сами хотели женить меня поскорее.

— Вудвард, ты переходишь все границы. Ты прекрасно понимаешь, что я так же, как и ты, не прочь избавиться от Зэна, но я не желаю, чтобы это портило отношения между креолами и американцами. Здесь хватает трудностей. Креолы поддерживают Зэна. Даже половина американской армии отворачивается и закрывает глаза на его дела, потому что он снабжает всех запрещенными товарами, которых больше негде достать. Тебе и так предстоит нелегкая борьба. И то, что ты скомпрометировал племянницу Зэна, весьма усложнит дело.

Саймон вздохнул.

— Я знаю. Даю вам слово: меньше всего я хотел втягивать во все это Камиллу.

— Так ты не знал, что она племянница Зэна? Ты тоже только сегодня узнал об этом?

Саймон со вздохом отвернулся и посмотрел в огонь камина. Придется рассказать генералу все. Или почти все, чтобы не впутывать кузину Камиллы, не подрывать хотя бы ее репутацию.

— Нет, я узнал об этом раньше. В тот день, когда она подслушала мой первый разговор с Зэном.

— Что?! — генерал чуть не подпрыгнул от изумления.

— Когда мы с Робинсоном пошли к Зэну, Камилла следила за нами. Она хотела поговорить со мной о личных делах, касающихся ее семьи. К сожалению, я заметил ее только у окна, когда она уже услышала все наши чертовы разговоры.

Он пошевелил горящие поленья.

— Чтобы заставить ее хранить молчание о наших с Зэном делах, мне пришлось… дать ей некое обещание, для выполнения которого необходимо было с ней встретиться, поэтому я и попросил вашу жену пригласить ее на этот обед.

Генералу потребовалось несколько минут, чтобы уяснить все, что выложил Саймон.

— А что, именно выполнение этого обещания потребовало, чтобы вы ее скомпрометировали? — едко спросил он наконец.

Саймон выпрямился и посмотрел генералу прямо в лицо.

— Нет, сэр. Это я сделал по собственной глупости.

— Значит, ты ухаживал за ней не затем, чтобы подобраться к Зэну?

Странно, почему эта мысль действительно не пришла ему в голову? Ведь на поверхности лежит! Но даже если бы она и пришла, он прогнал бы ее немедленно.

— Нет! Честное слово, я вообще… не ухаживал за ней.

— Ну, мне-то ты голову не заморочишь.

Он взглянул на генерала и понял, что тот едва сдерживает улыбку.

— Нет, не заморочу. Я уже обмолвился, что в ее присутствии теряю голову, так что — никуда не деться, я готов сдержать слово. Я женюсь на ней. Что бы вы обо мне ни думали, я джентльмен и готов отвечать за свои поступки.

Генерал смягчился:

— Понятно. А когда ты женишься на мадемуазель Гирон, ты не раздумаешь насчет Зэна?

Саймон сжал кулаки. Об этом он старался не задумываться, но он знал, что ответ может быть только один.

— Нет, сэр. Не раздумаю.

Генерал вздернул бровь.

— Боюсь, что твоей женушке это вряд ли придется по вкусу.

— Может быть. Но ей придется понять, что мой долг перед страной превыше всего. Я заметил, что и от собственной жены вы ожидаете того же.

Легкая улыбка заиграла на губах генерала.

— Серьезно, заметил? Жаль, что ты мне раньше не сказал. Звучит приятно. Хотя в принципе моя жена, конечно, согласна с тем, что долг превыше всего, но на деле она уверена, что это все не так уж важно. — Он отхлебнул портвейна. — Тебе придется узнать много нового о женщинах, если ты думаешь, что они всерьез принимают ту часть брачного договора, которая касается «повиновения». Женщины чаще всего поступают так, как им вздумается, а нам остается лишь надеяться, что это их «вздумается» совпадет с нашими интересами.

— Признаюсь, что в случае с Камиллой я уже с этим столкнулся. Но в этом случае я буду тверд. На это можете рассчитывать. — И тем не менее Саймон со страхом ждал дня, когда придется ей все рассказать. Да, он боялся этого.

— В таком случае позволь, я дам тебе небольшой совет относительно женщин. Мы с тобой — люди действия. Мы привыкли завоевывать мир шпагой. Но женщину шпагой не завоюешь. Единственное пригодное оружие — это уговоры и обещания. Не думаю, что тебе удастся заставить мадемуазель Гирон сделать то, что ты захочешь, женщину с таким характером трудно принудить к чему-нибудь.

— С Камиллой я справлюсь, — сказал Саймон сквозь зубы. — Об этом не беспокойтесь.

Генерал смотрел на дно своего стакана.

— А ты ее любишь, майор Вудвард?

— Что?

— Я спросил, любишь ли ты ее, — генерал поднял глаза и посмотрел прямо на Саймона. — Знаешь, женщины придают этому большое значение.

Саймон скрипнул зубами. Он не любил, когда ему задавали такие вопросы, особенно если сам не знал на них ответа. Любит ли он ее? А что он знал о любви? И как он мог полюбить племянницу своего заклятого врага, чей отец разорял корабли ради наживы, а дядя убил его старшего брата Джошуа?

Однако он ее хотел. Боже правый, как он хотел ее! Сила этого желания его просто пугала.

— По правде говоря, я пока не знаю, как отношусь к Камилле.

— Ах, вот как, — генерал снова отпил глоток портвейна. — Но, очевидно, у тебя не возникает физического отвращения, а? Понимаешь, о чем я говорю?

«Ну давай, скажи это, ты, старый негодяй! — думал Саймон. — Ты думаешь, что я жду не дождусь брачной ночи, не так ли? Ты чертовски прав! А если разобраться, почему мне и не ждать ее?»

Но сказал он другое:

— Да, генерал. Она очень красивая женщина. Генерал посмотрел на него долгим подозрительным взглядом. Затем лицо его прояснилось.

— Ну что ж, тогда желаю вам обоим счастья. Думаю, она будет тебе хорошей женой, хоть она и племянница Зэна.

— Спасибо, сэр. Я тоже так думаю.

К своему удивлению, он обнаружил, что сказал это от чистого сердца. Хотя Камилла порой сводила его с ума своей слепой преданностью кузине и постоянными попытками разрушить его планы, он обнаружил, что с нетерпением ждет того дня, когда она станет его женой.

Он не мог этого объяснить, но подумал: «Как приятно, когда кто-то ждет твоего возвращения в конце долгого-долгого дня. Как приятно…»