– Я бы не советовал вам сейчас снимать маску, – сказал мистер Эндрю Тиббет Марианне, когда она, войдя в его аптекарскую лавку, откинула капюшон плаща и собралась снять шелковую маску, скрывавшую ее лицо.

– Послушай разумного человека, – поддержала его Тамара.

– Но здесь, кроме нас, никого нет, – ответила Марианна. – Сегодня слишком тепло, и в маске мне жарко.

Мистер Тиббет отрицательно покачал своей лысой го ловой:

– Если люди в Лидгейте согласны укрывать вас, леди Марианна, то и вы должны помогать им и не открывать лицо в присутствии посторонних.

– Я так и буду вести себя, мистер Тиббет, если вы будете помнить, что меня зовут Мина, – в ответ уколола его Марианна. – Я бедная цыганка. Не забыли?

На лице мистера Тиббета появилось выражение растерянности.

– Не волнуйтесь, – поспешила успокоить его Марианна. – Вы первый, кто об этом забыл. Меня удивляет, как много горожан откликнулись на мою просьбу. Конечно, они заинтересованы в моей безопасности, ибо, если меня здесь найдут, это очень повредит Лидгейту. Мне не следовало бы подвергать всех вас такой опасности.

– Чепуха. Мы все очень обрадовались, когда узнали, что вы не утопились в Темзе. Ваше присутствие здесь нам на пользу. Четыре месяца, которые вы пробыли в Лондоне, показались нам слишком долгими, нам недоставало помощи вашего отца. Некому было лечить людей. К счастью, вы обладаете способностями ваших бедных покойных родителей. Господи, упокой их души, и мы признательны вам за то, что помогаете нам.

– Не льстите девушке, – проворчала Тамара и ткнула Марианну пальцем в бок: – Маску, Мина.

Марианна со вздохом натянула на голову капюшон и завязала тесемки маски. Обычно маски носили благородные дамы, чтобы уберечь лицо от непогоды. Марианна всегда презирала это, но с некоторых пор признала полезность этой вещи: маска скрывала ее лицо, не привлекая внимания. К сожалению, она мешала Марианне хорошо видеть и временами причиняла неудобства.

– Ну, тогда, – сказал мистер Тиббет, – чем могу быть полезен вашей милости… э… сегодня?

– Мы хотели узнать, кто купил Фолкем-Хаус, – решительно заявила Марианна.

Аптекарь судорожно сглотнул. Его и без того красное лицо покраснело еще больше.

– Я вижу, вы уже слышали эту новость. – Он огорченно вздохнул. – Надеюсь, она не очень вас расстроила.

– Никто нам ничего не говорил, – вступила в разговор Тамара. – Мы случайно оказались там, когда кто-то въезжал в дом. – Она бросила на племянницу многозначительный взгляд. – Мина не может успокоиться, пока не узнает, кто же украл у нее дом.

Марианна почувствовала, как от волнения ее руки стали влажными.

– Я имею право знать, кто он, – тихо сказала она и, наклонившись, положила дрожащие руки на прилавок. – Пожалуйста, скажите мне.

Мистер Тиббет смущенно потер нос и вздохнул:

– Граф Фолкем.

– О, детка, знатный дворянин, не меньше! – воскликнула Тамара. – Какое несчастье! Нам надо сейчас же уехать, пока ты не оказалась в большой беде!

Но Марианна отмахнулась от тетки. Что имел в виду мистер Тиббет? Единственным графом Фолкемом, которого она знала, был Питни Тирл. Марианна внутренне содрогнулась.

Если вернулся Тирл…

Она вспомнила о том времени, когда Питни Тирл, сильно нуждаясь в деньгах, продал Фолкем-Хаус за гроши ее отцу.

Спустя шесть лет, когда ему повезло, он неожиданно появился у их дверей с предложением выкупить имение обратно.

К тому времени Марианна была уже достаточно взрослой, чтобы правильно судить о характере людей, и она сразу решила, что Тирл ей не нравится. В нем было что-то такое, от чего Марианне становилось не по себе.

Она чувствовала, что этот человек способен на любое преступление.

Когда отец Марианны отказался продать Фолкем-Хаус, Тирл стал говорить суеверным жителям Лидгейта, что Марианна и ее мать – ведьмы, потому что умеют лечить и потому что в них течет цыганская кровь. К счастью, никто не слушал его. Тогда отец Марианны окончательно укрепился в решении не продавать дом Тирлу. Он был невысокого мнения об этом человеке.

– Не понимаю, – сказала Марианна мистеру Тиббету. – Если имение купил Питни Тирл, что там делал другой человек? Это был его агент? Он вел себя как хозяин.

Мистер Тиббет отчаянно затряс головой:

– Нет, нет, вы меня не поняли. Я говорю не о Питни Тирле, а о его племяннике, настоящем графе. Это он вернулся.

Прежде чем Марианна успела что-то сообразить, Тамара сердито фыркнула и крепко обхватила ее за талию:

– Настоящий граф? Выкладывайте все! Что такое с этим графом? Марианне грозит опасность?

– Не от настоящего графа Фолкема, Гаррета Лайона, – ответил мистер Тиббет. – Знаете, это странная история. Мы все думали, что его убили во время войны вместе с его родителями. Очевидно, даже сэр Питни так думал. Сэр Питни тогда был всего лишь рыцарем, но поскольку его жена оказалась единственной наследницей имения Фолкемов, он оратился в парламент и получил право на титул Фолкема. Однако, судя по тому, что я слышал, – доверительным тоном добавил мистер Тиббет, – настоящий граф на самом деле в это время находился с королем во Франции. Настоящий граф только что вернулся и потребовал вернуть ему земли. А в его земли входит и Фолкем-Хаус. Я слышал, что он пришел в ярость, когда узнал, что имение продано. Сэр Тирл не имел права продавать его, как и присваивать себе титул при живом наследнике.

– Значит, не имел? – сухо повторила Марианна. – Тогда этому… этому наследнику не следовало прятаться где-то во Франции, если он собирался вернуться и потребовать свои земли.

Негодование Марианны было так велико, что она не обратила внимания на предупреждающий взгляд мистера Тиббета.

– Нельзя сказать, что я сочувствую сэру Питни, – продолжала она, – но никто бы не купил у него Фолкем-Хаус, если бы этот наследник просто потрудился бы сообщить кому-нибудь о том, что он не погиб на войне. Ужасно эгоистично со стороны этого человека резвиться с королем во Франции, в то время как здесь все считают его умершим. Это даже на-водит меня на мысль…

– А вот и баночка с розмарином, который вам нужен, – нарочито громко проговорил мистер Тиббет, перебив Марианну. Он взял с полки баночку и резким движением поставил ее на прилавок перед Марианной.

– Розмарин? – с недоумением переспросила девушка. – Зачем мне розмарин?

– Я полагаю, – раздался неожиданно за ее спиной зычный мужской голос, – мистер Тиббет в свойственной ему деликатной манере всего лишь пытается помешать вам и дальше оскорблять мои чувства.

Вздрогнув, Марианна обернулась, нечаянно задев баночку с розмарином. Она упала на каменный пол, разбилась, и воздух наполнился острым ароматом.

Марианна едва не раскрыла от изумления рот: перед ней стоял новый владелец Фолкем-Хауса, или, если верить мистеру Тиббету, старый владелец.

Тамара придвинулась к племяннице плотнее, готовая встать на ее защиту. Марианна пребывала в нерешительности. Надо ли ей извиниться за свои слова или лучше промолчать? Чем она привлечет к себе меньше внимания? Хотя граф не мог видеть под маской ее лицо, Марианна не хотела вызвать у него интерес к себе.

Она поспешно наклонилась, чтобы собрать осколки.

Снизу ей были видны высокие сапоги графа из мягкой серой кожи. Медленно поднимаясь с осколками в руке, Марианна оглядывала его снизу вверх: шелковые чулки, кашемировые штаны, серый шерстяной плащ, закинутый за спину, камзол, а под ним сшитая из тонкого голландского полотна рубашка.

Граф смотрел на Марианну с подозрением, обратив внимание на ее странный наряд. Погода в последний месяц лета была еще не настолько холодной, чтобы надевать накидку.

Более того, только леди носили такие, как у Марианны, маски, и то только для верховой езды или на балах.

Девушка украдкой взглянула на свою тетку. По крайней мере внешний вид Тамары не должен был вызвать у графа подозрения. Хотя темная кожа и выдавала в Тамаре цыганку, но одевалась она неярко и ничто в ней не указывало на ее положение в обществе. Она легко могла сойти за компаньонку какой-нибудь бедной дворянки.

Марианна проклинала себя за то, что приехала в город. Но откуда она могла знать, что граф тоже появится здесь? Почему он не в Фодкем-Хаусе?

– Чем могу служить, милорд? – спросил мистер Тиббет, бросив суровый взгляд в сторону Марианны.

Она поняла намек и отступила назад. Фолкем перестал разглядывать девушку и перевел взгляд на мистера Тиббета:

– Много времени прошло, не правда ли, мистер Костоправ?

На лице графа появилась приятная улыбка. Она так не вязалась с его суровым, даже немного устрашающим видом.

Мистер Тиббет, казалось, был удивлен той теплотой, которая слышалась в голосе графа. Аптекарь невольно улыбнулся в ответ:

– Да, милорд, много. Те дни, когда вы называли меня «мистер Костоправ», остались так далеко позади, что я не подумал бы, что вы помните мое прозвище. И правда, я думал, что никогда больше не увижу вас в этой жизни.

– Я рад, что кому-то в Англии приятно меня видеть, – сказал Фолкем, бросив короткий насмешливый взгляд в сторону Марианны. – Не всякий желал встать на мою сторону. Друзья моего дяди, «круглоголовые», некоторые из них до сих пор у власти, хотели бы видеть меня лишенным всякого наследства, если бы смогли это сделать, и рассчитывали извлечь из этого для себя пользу.

– Теперь, спаси нас всех Господь, – коротко заметил мистер Тиббет. Фолкем поднял бровь, и аптекарь спохватился: – Примите мои извинения, милорд. Я… я только хотел сказать, что лучше, когда в Фолкем-Хаусе живете вы, а не сэр Питни. – Граф Фолкем ничего не ответил, и мистер Тиббет продолжил еще более неуверенным тоном: – Позвольте вас заверить, что мы здесь, в Лидгейте, сделали бы больше, чтобы помешать ему, если бы знали о его предательстве. Он сказал, что вы умерли вместе с вашими родителями, и он забрал ваши имения, как будто они принадлежали ему, как будто он имел на них право! Мы поверить не могли, когда этот негодяй продал Фолкем-Хаус…

Мистер Тиббет осекся и побледнел, поняв, какое впечатление могут произвести его слова на Марианну и Тамару.

Граф улыбнулся зловещей улыбкой:

– Дорого бы обошлось этому негодяю, если бы я вернулся и нашел имение проданным. Парламент возвращал владельцам большинство имений, захваченных Кромвелем, но кроме тех, что были проданы в уплату налогов и семейных долгов.

Марианна мгновенно сообразила: граф не мог бы претендовать на Фолкем-Хаус, если бы ее отец не умер. От этой мысли она оцепенела.

– Фолкем-Хаус был бы потерян для вас, – тихо проговорил мистер Тиббет, словно прочитал мысли Марианны. – У вас возникли бы трудности, если… если бы дело повернулось по-другому.

Мистер Тиббет смущенно замолчал.

– Да. Дело повернулось в нужную сторону, – заключил граф.

Марианну всю трясло от гнева и страха.

– В любом случае я уверен, что все в Лидгейте ужасно рады, что теперь вы владеете имением, а не сэр Питни, – поспешил сгладить неловкость мистер Тиббет. – Вы будете хорошим хозяином Фолкем-Хауса.

Граф мрачно улыбнулся и неожиданно обратился к Марианне:

– А что вы думаете, мадам? Ваши симпатии на моей стороне? Вы тоже думаете, что я буду хорошим хозяином?

Марианна не ответила, сознавая, как опасно вступать в разговоры с этим человеком.

Глаза графа потемнели от гнева.

– Конечно, нет. Без сомнения, вы предпочитаете видеть в имении этого сэра Генри или даже сэра Питни вместо законного владельца.

Усилием воли Марианна заставила себя промолчать. Глаза жгли подступившие слезы.

Снова заговорил мистер Тиббет, пытаясь сменить тему разговора:

– Конечно, нас огорчает утрата сэра Генри, но мы рады, что вы вернулись. Я знаю, что вы бы глубоко переживали потерю Фолкем-Хауса, если бы сэр Генри был жив и сохранял права на это имение.

– Этого бы не произошло, – уверенно заявил граф.

– Почему нет? – не выдержав, спросила дрожащим голосом Марианна.

Граф пристально посмотрел на маску, скрывавшую ее лицо.

– Я предложил бы ему столько денег, что он бы с радостью согласился продать мне мое имение. К счастью, такая ситуация даже не возникала. Сейчас эта собственность свободна. Его величеству было более чем приятно вернуть мне Фолкем-Хаус и остальные земли.

Мистер Тиббет, казалось, был чем-то обеспокоен.

– Осмелюсь сказать, это не понравится вашему дядюшке. Сэр Питни всегда был жадным тираном с грандиозными планами и склонностью к… э… насильственным методам достижения своих целей.

– Я не боюсь дяди, – коротко ответил граф. – Теперь он должен уже понять, что самой большой ошибкой в его жизни была кража моего наследства. И если то, что я вернул себе Фолкем-Хаус, не доказывает этого, я без колебаний представлю другое доказательство. В любом случае я проучу его, даже если придется учить его снова и снова.

От угрозы, звучавшей в словах графа, у Марианны по спине пробежали мурашки. Этот человек был явно одержим желанием вернуть свои земли, думала она. Такой человек может сделать что угодно. Он способен подвести под арест невиновного, если это послужит его целям. Неужели ее первые подозрения были верны?

– С вашего позволения мы уходим, господа, – вмешалась в разговор Тамара и подтолкнула племянницу к двери.

Марианне, сгоравшей от желания услышать еще что-нибудь, не хотелось уходить. Но предостерегающий взгляд тетки напомнил ей, что сейчас не время и не место выяснять то, что интересовало ее. Марианна, вздохнув, нехотя завернулась в накидку и направилась к двери.

– Пожалуйста, останьтесь, я не хочу мешать вам закончить ваши дела, – услышала она голос графа. – Мне бы хотелось побольше узнать о том, как приятно я проводил дни во Франции.

Марианна с досады скрипнула зубами. Граф явно желал наказать ее, и ей хотелось сцепиться с ним, но она не смела. Тамара предпочла не заметить вызова в словах графа.

– Мы закончили наше дело, милорд. Благодарю вас за любезность, – сказала она льстивым тоном, каким часто разговаривала с джентльменами, посещавшими цыганский табор.

Однако, очевидно, слова Тамары не удовлетворили Фолкема. Он шагнул вперед и положил руку на дверную ручку, как бы собираясь открыть перед дамами дверь, однако делать это не спешил.

– Я вижу, ваша спутница проглотила язык, – обратился Фолкем к Тамаре, не спуская глаз с маски на лице Марианны. – Как жаль, мне так хотелось услышать ее пылкие высказывания. Но не могу ли я хотя бы узнать ваши имена?

Марианна понимала что граф не увидит сквозь маску ее лицо, однако чувствовала, как краснеет под его пристальным взглядом.

– В конце концов, – с сарказмом в голосе продолжал Фолкем, – я так долго здесь не был и потерял связи с теми, кто когда-то служил моему отцу. Мне бы хотелось как можно скорее возобновить знакомство с жителями Лидгейта.

Марианна сомневалась в его истинном интересе к «жителям Лидгейта». Скорее всего он просто хотел узнать, кто оскорбил его, чтобы потом отомстить.

Тетя поспешила исправить положение и, сделав неглубокий реверанс, представилась:

– Я Тамара, а это моя племянница Мина. Вы должны извинить ее за маску. Видите ли, это оспа, милорд. Моя племянница переболела ею, когда была еще совсем молодой, и ее лицо теперь обезображено.

Марианна едва не ахнула от изумления. «Вот и позволь тете объяснить, почему я ношу маску, и та найдет самое обидное объяснение», – с недовольством подумала она.

Фолкем перевел взгляд с Тамары на Марианну:

– Простите, я не хотел быть любопытным.

Марианна почувствовала, что он не верит словам тетки.

– Нам действительно пора идти. – В голосе Тамары послышались просящие нотки. От волнения она еще сильнее сжала руку Марианны.

Граф с наигранной любезностью распахнул перед дамами дверь:

– Ни в коем случае не позволяйте мне задерживать вас. Я уверен, мы еще встретимся.

Оказавшись за дверью, Тамара чуть слышно шепнула Марианне:

– А я уверена, что не встретимся… если смогу этому помешать.

Как только они отошли достаточно далеко, Тамара набросилась на племянницу:

– Видишь? Ты должна была слушаться меня! Нас чуть не узнали! Нам надо немедленно уехать из Лидгейта.

– Ничто не заставит меня сейчас уехать, – решительно заявила Марианна. – Тетя Тамара, может быть, он из тех, кто арестовал отца! Ему нужно было имение отца. Возможно, он решил, что лучший способ получить его – это избавиться от отца навсегда!

– Ты хочешь сказать, подсыпать яда и обвинить в этом твоего отца? Но это значило и рисковать жизнью короля.

– Это правда, но мы не знаем, что произошло с этим ядом. Он мог и не подвергать опасности жизнь его величества, а только сделать так, чтобы это выглядело, как будто это сделал отец! Человек, обладающий такой властью, может сделать что угодно, чтобы добиться чьего-то ареста.

Тамара внутренне содрогнулась.

– Да, я понимаю. Этот граф действительно может быть опасен. Это меня и пугает. Если он узнает, кто ты…

Марианна рассмеялась:

– Да как он узнает? Ты удачно придумала причину, по которой я могу постоянно носить маску. Это была блестящая мысль, тетя Тамара. Но надо ли было делать меня такой безобразной? Сначала ты всем рассказываешь, что, когда я услышала о смерти отца, я утопилась в Темзе, как какая-то безумная Офелия, а теперь ты обезобразила меня на всю жизнь. Не сомневаюсь, твоими стараниями через год от моей репутации останутся только клочья.

– Лучше репутация в клочья, чем твоя шея в петле на виселице, – парировала Тамара.

– Не беспокойся, – с уверенностью в голосе произнесла Марианна. – Я хочу быть повешенной не больше, чем ты – видеть меня в петле.

– Этот граф может сказать свое слово!

Марианна похолодела, вспомнив, как граф пристально смотрел на нее и как говорил о своей мести Питни Тирлу.

– Я просто буду избегать его, – ответила она.

Тамара сокрушенно покачала головой:

– Боюсь, этого графа будет нелегко избегать. Будь осторожна, детка, не попадись в его западню.

– Он, вероятно, уже забыл обо мне, – сказала Марианна, но ее сердце еще долго трепыхалось в груди от пережитого волнения.