Марианна поклялась себе, что не вернется в Фолкем-Хаус. Она и не думала, что снова окажется здесь. Спустя всего лишь пять дней она снова стояла в великолепном зале, протянувшемся во всю длину второго этажа дома.

«Я ничего не могла сделать», – убеждала мысленно она себя. Мистер Тиббет сказал, что граф тяжело болен. Что оставалось делать? Марианна старалась найти причину, из-за которой наложенные ею швы и припарки не помогли. С каким бы подозрением она ни относилась к графу, мысль о том, что он страдает от боли, вызывала у нее сострадание.

Марианна украдкой взглянула на тетку, которая на все смотрела с явным подозрением и опаской. Интерьер зала, в котором они находились, разительно отличался от того, каким он был во времена, когда дом принадлежал отцу Марианны. Хотя картины и гобелены по-прежнему украшали его стены, но на них были изображены не мирные картины с пастушками и не почтенные предки Уинчилси, а битвы и сражения. Со стен на Марианну смотрели портреты мужчин и женщин, имевших большое сходство с графом. Картина с двумя почти обнаженными пышнотелыми женщинами, полулежащими в присутствии двух джентльменов, заставила девушку сильно покраснеть. Но что-то было притягательное в этих буйных темных красках и этой откровенной чувственности, и вопреки своему желанию Марианна смотрела на них.

Казалось, даже мебель здесь служила для устрашения. Дорогие, с искусной резьбой кресла, стоявшие в огромных оконных нишах, старинный мраморный стол в классическом стиле, крышку которого поддерживали ножки в форме злобно усмехающихся сатиров. Марианна отвернулась, чтобы не видеть их злых глаз, и наткнулась взглядом на еще более страшное зрелище.

Часть зала была отведена под необычное собрание оружия. Перекрещенные испанские рапиры, острые блестящие сабли и украшенный драгоценными камнями турецкий ятаган придавали обстановке зала зловещий вид. «И какой человек повесит такие ужасные изображения войны на стены? – подумала Марианна и сама себе ответила: – Человек, который желает напомнить всем сюда входящим, что с ним нельзя шутить». Новый владелец Фолкем-Хауса был закаленным в битвах солдатом, привыкшим к крови, раненым и ужасам войны.

«Тогда почему он так тяжело переносит ранение шпагой?» – в недоумении спрашивала себя Марианна. Рана была не тяжелее тех, что он получил в битвах. Она хорошо очистила ее и плотно зашила. Рана не должна была загноиться, и граф не должен теперь лежать без сознания в лихорадке.

Тетя Тамара, конечно, не верила этому. Как только мистер Тиббет сказал, что услышал о плохом состоянии графа от Уильяма Крэшоу, Тамара сразу же заявила, что это все выдумки, ловушка, чтобы заманить Марианну в Фолкем-Хаус.

– Это безумие, – ворчала Тамара, когда они ожидали, пока слуга доложит Уильяму об их приходе. – Поверить не могу, что ты опять сюда пришла.

Марианна сама верила в это с трудом, но вслух об этом не сказала.

– Мистер Тиббет опасается за жизнь графа.

– Но мистер Тиббет был против того, чтобы ты шла сюда. Он даже и не видел Фолкема, поэтому не может поручиться за его состояние.

– Я говорила тебе, Уильям никогда не допустит мистера Тиббета к своему хозяину. Он мне говорил, что не доверяет пуританам.

Тамара фыркнула:

– А ты не должна доверять дворянам. Ты сделала глупость, когда впервые оказалась рядом с графом. Если бы не твоя маска, кто знает, что могло бы случиться?

Марианна виновато посмотрела на свои руки. Она помнила твердые длинные пальцы Фолкема, обхватившие ее запястья. Она не призналась тетке, как близка была она в ту ночь к разоблачению. Мог ли Уильям подстроить ловушку, сказав, что граф очень болен, или это была правда?

В любом случае Марианна оказалась в очень опасном положении. Если Фолкем действительно болен, то горожане могут подумать, что она намеренно мешает его выздоровлению.

Марианна взглянула на Тамару:

– Ты думала, что произойдет, если граф умрет?

Тамара замерла, выражение беспокойства не сходило с ее лица.

– Если дворянин с его титулом умрет после моего лечения, моя судьба решена, – мрачно проговорила Марианна. Горожане не посмеют защитить меня, а как только солдаты узнают, что Мина и леди Марианна – одно лицо, меня арестуют. Разве ты не понимаешь? Я должна помочь графу, иначе я заплачу за его смерть своей жизнью.

Тамара блеснула черными глазами:

– К ночи мы могли бы быть далеко отсюда.

– Я не могу бросить человека на верную смерть, – с жаром возразила Марианна. – Кроме того, даже если мы сбежим, на этот раз они будут охотиться за мной, пока не поймают. Меня оставили в покое только благодаря твоей хитрости.

Тамара ненадолго задумалась, затем, вероятно, осознав правоту племянницы, расправила плечи и сказала:

– По крайней мере я смогу защитить тебя от этого нахала Уильяма и его страшного хозяина, когда ты займешься своим делом.

– Для этого ты и здесь, не правда ли? – чуть насмешливо спросила Марианна.

Она вдруг представила себе, как Тамара срывает со стены одну из сабель и бросается на защиту чести своей племянницы.

Тем временем в доме происходило что-то непонятное. Если в зале царила атмосфера горя и уныния, то в других частях дома было весьма оживленно. На лестнице слышался топот ног, в дальней комнате что-то, фальшивя, насвистывал лакей. Через зал шумно проследовали три служанки, с нескрываемым любопытством смотревшие на Марианну и Тамару. Их, казалось, нисколько не волновало здоровье хозяина.

Прежде чем Марианна успела по-настоящему встревожиться, в зал вошел Уильям. От его худощавой гибкой фигуры веяло спокойной уверенностью.

– Так вы пришли, – подойдя, негромко сказал он, старательно избегая взгляда Марианны.

Нежелание Уильяма смотреть в глаза испугало ее. Неужели они пришли слишком поздно?!

– Он… он умер? – спросила Марианна.

Вздрогнув, Уильям посмотрел ей в лицо:

– О… о нет, с ним все хорошо… То есть его лихорадит. Сейчас он немного отдыхает, но… – Заметив Тамару, стоявшую позади Марианны, он умолк, а затем настороженно спросил: – Что вы здесь делаете?

– Я, конечно, пришла помочь племяннице, – ответила Тамара.

Марианна заметила, как потеплели глаза Уильяма при взгляде на ее тетку. Они смотрели друг на друга как-то по-особенному. Марианна вспомнила, что Уильям встретился с Тамарой в лавке аптекаря в ту ночь, когда был ранен граф.

Не спуская глаз с Тамары, Уильям взял Марианну за руку и потянул за собой.

– Пожалуйста, пройдите в комнаты хозяина. Вы знаете, где это, – тихо сказал он, кивнув в ту сторону, откуда пришел.

Когда Тамара шагнула вперед, намереваясь последовать за племянницей, он рукой остановил ее:

– А вы останетесь здесь.

Марианна оглянулась на Уильяма с подозрением:

– Почему она не может пойти со мной?

– Да, почему? – вмешалась Тамара, скрестив руки на своей пышной груди. – Куда Марианна, туда и я, сэр. Дайте мне пройти, если хотите, чтобы она вошла к графу.

Уильям перевел взгляд с одной женщины на другую.

– Вы его не увидите, – сказал он, обращаясь к Тамаре и становясь между ней и Марианной. – Я не допущу, чтобы вы его сглазили и ему стало бы хуже.

Когда Тамара, хмыкнув, рванулась вперед, Уильям схватил ее за плечи:

– И так уже плохо то, что ваша племянница мог ла бы убить его. Вместе вы наверняка сможете убить его. Нет, я буду держать вас здесь и послежу, чтобы девушка «случайно» не навредила ему.

– Послушай, ты, зловредный негодяй, ты не смеешь говорить так о моей племяннице… – гневно произнесла Тамара.

Но Марианна не разделяла возмущения тетки, ибо слова Уильяма встревожили ее. Она пошла вперед, полная решимости узнать, почему ее лечение не помогло графу.

– Ничего, тетя, – оглянувшись, произнесла Марианна, направляясь в хозяйские апартаменты. – Побудь здесь. Да и что больной человек может мне сделать?

Марианна торопливо прошла по сводчатым коридорам и, приблизившись к апартаментам графа, на минуту остановилась. Что ожидает ее за этой дверью? Если граф при смерти, сумеет ли спасти его? Она должна, ибо от этого, может быть, зависит ее жизнь и жизнь ее тетки.

Замирая от страха, Марианна толкнула тяжелую дубовую дверь и вошла в освещенную мягким светом комнату. В недоумении она застыла на пороге. Постель была пуста. Но где же граф? Не перенесли ли его в другое место? Придя в волнение от этих мыслей, Марианна намеревалась уже уйти, чтобы расспросить Уильяма, как вдруг услышала у себя за спиной звук открывающейся двери. Она мгновенно обернулась и оказалась лицом к лицу с графом Фолкемом.

Он, одетый в жилет, белую рубашку голландского полотна и темно-синие штаны, стоял, небрежно прислонясь к двери и опираясь на здоровую ногу. Граф выглядел немного бледным, но, глядя на него, нельзя было сказать, что он страдает от лихорадки.

– Как хорошо, что вы пришли, – тихо проговорил Фолкем. Его серые глаза неотрывно смотрели на маску, как будто он видел сквозь нее. Неожиданно улыбка появилась на его лице.

Увидев графа живым и здоровым, Марианна пришла в ярость:

– Значит, моя тетя была права и ваши «призывы о помощи» – обман! Как вы смеете?! Как вы смеете пугать меня тем, что я довела вас до смертного порога, а сами при этом живы и здоровы?!

Улыбка на лице графа стала еще шире.

– Вы беспокоились обо мне?

– Я беспокоилась, что ваш человек может бросить меня в тюрьму за то, что я убила его хозяина. Вот о чем я беспокоилась. Вы – подлый мерзавец! – гневно воскликнула Марианна. – Что заставило вас распространять такую ложь? Или вы просто ненавидите цыган? Неужели вам так противно прикосновение цыганки?

Граф отошел от двери, и Марианна заметила, как он поморщился, ступив на больную ногу.

– Честно говоря, я предполагал поблагодарить вас, – холодно проговорил он.

– Погубив мою репутацию… распространяя злостную ложь и слухи для того, чтобы горожане шарахались от меня? Какая же это благодарность?

Глаза графа темнели и темнели, пока не стали цвета стали. Он решительно шагнул к Марианне:

– Уилл пытался разыскать вас, но никто не захотел сказать ему, где вы живете. Даже создалось впечатление, что никто не хочет подтвердить, что вы существуете. И это единственный способ, который я смог придумать, чтобы привести вас сюда, дабы выразить свою благодарность. Скажите мне, кто-нибудь в Лидгейте обвинил вас? Кто-нибудь обидел вас из-за моей маленькой хитрости?

Ответ был готов сорваться с губ Марианны, но она не спешила. Кто-нибудь обидел ее? Нет. Ее страхи разжигались ее же тревогой и ее отчаянным положением, а не чьими-то словами. Конечно, мистер Тиббет беспокоился, что она может нечаянно навредить графу и тогда за ней явятся солдаты, но он, несомненно, не обвинил бы ее в том, что она сделала это нарочно. Все же у нее было достаточно оснований для страхов, и ее возмущало, что граф отнесся к этому с таким пренебрежением.

– Никто в Лидгейте не обвиняет меня… пока, – ответила Марианна, – но здесь часто относятся к цыганам с подозрением, и ваша «хитрость» не улучшила положение, в этом я уверена.

Фолкем нахмурился. Его лицо неожиданно напомнило Марианне когда-то увиденную ею картину, на которой мстительный Сатана хмуро смотрел на Создателя. Содрогнувшись, она плотнее запахнула накидку, только теперь сообразив, как опасно оставаться с графом наедине.

Он как будто не заметил ее жеста, но подошел ближе.

– Я приношу извинения за неудобства, которые могла причинить моя уловка. Но как можно обвинять меня за то, что я хотел найти женщину, которая спасла мне ногу? Что я хотел еще раз каким-то образом вознаградить ее? Если желаете, вы можете добавить мой последний… э… необдуманный поступок к моему долгу перед вами. Долгу, который мне не терпится уплатить.

Слова графа мало тронули Марианну. Теперь, когда ее гнев немного остыл, к ней вернулась осторожность. Сейчас не время осуждать графа, который обладает достаточной властью, чтобы ее арестовали. Она должна быть осмотрительна.

– Можете считать, что оплатили ваш долг. Видеть, что вы здоровы и что мне удалось облегчить вам боль, для меня достаточная награда, – ответила Марианна с легким сарказмом. – А сейчас мне лучше уйти, пока тетя не начала беспокоиться обо мне.

Она стала обходить графа, продвигаясь к двери, но он схватил ее за плечо:

– Вы не можете уйти, не позволив мне полностью оплатить мой долг.

Марианна попыталась вырваться. От страха ее сердце готово было выскочить из груди. Пристальный взгляд графа, устремленный на ее маску, приводил Марианну в ужас.

– Пожалуйста… отпустите меня, – задыхаясь, попросила она.

Что-то в ее дрожащем голосе, должно быть, подействовало на графа, потому что он убрал руку с ее плеча, однако дорогу не уступил.

– Я не требовала вашей благодарности, – захлебываясь словами, проговорила Марианна. – То, что я делала для вас, я бы сделала для любого человека. – Она остановилась, всей душой жалея, что не послушалась тетки и не держалась подальше от Фолкем-Хауса. – Я уже отказалась от платы, и нам не о чем больше говорить.

– Но я хочу предложить нечто лучшее, чем монеты. Я слыхал, что в Лондоне есть врач, которого зовут Милберн, он делает чудеса со следами оспы. Он заявляет, что может полностью убрать их и кожа станет мягкой и гладкой, как у младенца. Я отправлю вас к нему. Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая спасла мне ногу, а может быть, и жизнь.

Марианна резко подняла голову и, потрясенная, уставилась на графа. Предполагалось, что у нее на лице ужасные шрамы. О Боже! Она и подумать не могла, что такое может случиться. Теперь она уже не считала такой блестящей идею объявить, что она обезображена оспой.

Марианна вдруг насторожилась. Почему граф сделал ей такое предложение? Она тоже слышала о Милберне. Отец считал этого человека шарлатаном, но кое-кто утверждал, что он им помог. Милберн большей частью лечил богатых и всегда вытягивал из своих пациентов большие деньги. Мог ли Фолкем действительно иметь намерение потратить такую огромную сумму денег на то, чтобы отправить цыганку лечиться в Лондон, особенно если «лечение» Милберна могло оказаться всего лишь мошенничеством? Было удивительно даже то, что он подумал об этом.

Или мог? Марианна смотрела на графа сквозь прорези маски и видела, как он перевел взгляд с ее рук на шелк, скрывающий ее лицо, и обратно на руки. Не могло бы это предложение быть просто уловкой, чтобы узнать, что она прячет? Как она сможет отказать ему, не возбуждая подозрений?

– У меня нет желания обращаться к этому доктору, – сказала Марианна, лихорадочно соображая, как обосновать свой отказ. – Я научилась жить с моей… э… необычной внешностью. Если этот доктор не сможет мне помочь, я буду страдать гораздо сильнее, чем до сих пор.

Она надеялась, что такой ответ удовлетворит графа, но напрасно.

– Сначала вы показались мне храброй женщиной, – сказал он, старательно сдерживая раздражение. – Не думал, что вы настолько трусливы, что вас испугали предложенные мною награды за спасение моей жизни.

Марианна пыталась по лицу графа определить, старается ли он понять, что она говорит неправду о причинах, заставляющих ее носить маску, или он искренне хочет «спасти» ее. К сожалению, выражение его лица ни о чем ей не говорило.

– Я не боюсь вашей награды, милорд, – гордо подняв голову, произнесла Марианна. – Просто я не верю, что старания этого врача не окажутся напрасными. Но благодарю вас. Уверена, ваши намерения благородны.

– Подумайте, какие возможности мой подарок откроет перед вами. Может быть, он поможет вам найти мужа, который заботился бы о вас лучше, чем это может делать ваша тетя.

– Я уже сказала, что не приму вашего подарка, милорд, – ответила Марианна дрогнувшим голосом. – Я рада, что вы полностью поправились, но меня нельзя заставить терпеть праздное любопытство жестоких чужих людей, когда мне самой невыносимо видеть собственное лицо. Шрамы на нем так глубоки, и оно слишком уродливо.

В этот момент граф неожиданно схватил Марианну за плечо и протянул руку к капюшону ее накидки.

– Позвольте мне, пока вы не отказались от моей помощи, самому взглянуть на ваше «уродливое» лицо. – Он откинул капюшон и дернул за завязки маски. – Если то, что вы сказали, правда, вы можете без лишних слов покинуть этот дом.

– Нет! – в панике выкрикнула Марианна, но граф уже снял с нее маску…