По слухам, Хэвиланд Таф брал на заметку что-либо только в редких случаях, что конечно, было потому, что только редкие случаи достигали его ушей. На этой планете туристов не было ничего, что могло бы испугать его. Но в тех случаях, когда он сам смешивался с народом в общественных местах, он для туземцев был по меньшей мере чуждым и недоступным. Известково-белый цвет кожи, огромный череп и безволосые конечности обычно выделяли его среди всех прочих. И только в благоприятных случаях, которые были очень редки, оказывалось, что цвет его кожи почти или совсем не отличается от цвета кожи жителей тех миров, на которых он имел привычку разворачивать свою деятельность. Хэвиланд Таф был неполных двух с половиной метров роста, которому едва ли соответствовал его вес. При этом большая часть веса располагалась над пряжкой ремня — так что вряд ли можно было считать его фигуру гигантской. Конечно, люда смотрели ему след, когда он проходил мимо них, но только немногие — за исключением тех случаев, когда он заходил в магазины — вступали с ним в беседу. Тафа постоянно сопровождал Дакс, огромный иссиня-черный длинношерстный кот, которого он везде носил с собой на руках. И когда у хозяина возникало желание поболтать, они великолепно беседовали друг с другом, причем Таф специально записывал разговоры обо львах.

Не удивительно, что Таф, вследствие уже описанных обстоятельств, никогда ничего не слышал о человеке по имени Моисей — до того вечера, когда он, вместе с Даксом, задержался в ресторане на Кътеддионе, и был оскорблен действиями Джайма Крина.

Таф только что съел блюдо копченых корней с искусственной спаржей в маленьком ветхом притончике вблизи космопорта и допивал третий литр грибного вина, когда свернувшись клубком на столе перед ним Дакс внезапно поднял голову. Слегка покачнувшись, вылив при этом вино себе на рукав, но все же не потеряв присутствия духа, Таф молниеносно отклонил голову, достаточно далеко, чтобы бутылка, летящая по высокой дуге и нацеленная в затылок Тафа Джаймом Крином, хилым белобрысым юношей, разбилась о деревянную спинку стула. Бутылка разлетелась и стул, стол, кот и оба мужчины были окачены дождем осколков стекла и жидкостью, находящейся в бутылке — приятным местным алкогольным напитком — так что все они промокли насквозь. Бессмысленно моргая и тараща пьяные глаза, Джайм Крин уставился сначала на Тафа, а потом растеряно посмотрел на остатки разбитой бутылки в своем окровавленном кулаке.

Хэвиланд Таф тяжело поднялся, на его длинном белом лице не было заметно никаких проявлений чувств. Он одарил напавшего на него беглым взглядом, смахнул капли жидкости с лица и потянулся вниз, чтобы взять со стола несчастного мокрого Дакса.

— Скажи мне, Дакс, ты что-нибудь понимаешь? — прогремел его угрожающий глубокий бас, из дальнего угла притона, в котором он находился. — Этот странный чужак задал мне загадку, которая нам совершенно некстати. Почему только, о чудо, он напал на нас? Ты имеешь об этом какое-нибудь представление? — он ласково погладил повисшего на сгибе его руки Дакса и как только кот замурлыкал, он перехватил еще один взгляд Крина.

— Мой друг, — сказал он, — вы проявили бы признаки мудрости, если бы убрали остатки бутылки вон туда. Мне кажется, что ваша рука полна осколков стекла, крови и этой пагубной для здоровья бурды. Я сильно сомневаюсь, что эта комбинация полезна для вашего здоровья.

К растерянному Крину, казалось, вернулась жизнь. Он гневно сжал губы в узкую линию, отбросил прочь остатки бутылки и заревел:

— Может быть, ты хочешь посмеяться надо мной, ты, преступник! Да? — его пьяный язык с большим трудом произносил слова.

— Мой друг, — мягко ответил Хэвиланд Таф. Все другие посетители в этом тихом питейном заведении уставились на двух собеседников. Хозяин успел улизнуть, — я отважусь заметить, что титул «преступник» скорее подходит к вам, чем ко мне. Но это так, между прочим. Нет, я ни в коем случае не смеюсь над вами. Очевидно вы были охвачены непонятным мне волнением по отношению к моей персоне. При таких обстоятельствах с моей стороны было бы полным безрассудством смеяться над вами. И если мне приходится обвинить вас в сумасбродстве, я делаю это неохотно, — с этими словами он снова отпустил Дакса на стол и погладил его, как будто его больше ничего не заботило, кроме как чесать кота за ушами.

— Я все это уже слышал! — снова проревел Джайм Крин. — Но ты же действительно смеялся надо мной! Это мне не почудилось! Я тебя поколочу за это!

Хэвиланд Таф не позволял себе проявить никаких чувств.

— Нет, милый друг, вы этого не сделаете. Конечно, я думаю, что никто не сможет вас отговорить от этого, чтобы напасть на меня снова. В обычном случае я каждый раз снова уклонился бы от любого проявления насилия, но вы своим грубым поведением не оставили мне другого выбора. — Сказав это, он сделал быстрый шаг вперед и прежде чем остальные посетители успели вмешаться, он поднял Джайма Крина с пола — и тщательно сломал ему обе руки.

Смертельно побледневший и моргающий Крин вышел из напоминающего мавзолей кътеддионского здания государственной тюрьмы на улицу. На его лице было выражение смущения и слабости.

Поглаживая Дакса, сидящего у него на руках, Хэвиланд Таф стоял на тротуаре. Когда двери за Крином закрылись, он взглянул на молодого человека.

— Ваше возбуждение, кажется, немного улеглось, — сказал он. — Кроме того, вы, теперь кажется, трезвы.

— Это вы? — лицо Крина так исказилось в безграничном изумлении, что, казалось, оно вот-вот распадется на части. — Только что мне сказали, что вы выкупили меня!?

— Вы, несомненно, подняли очень интересный вопрос, — ответил Хэвиланд Таф. — В самом деле, я отдал некоторую сумму — а если быть точным, двести стандартов — и эту сумму вы должны мне отдать. И все же ваш вопрос о том, купил ли я вам свободу, не совсем точен. Все дело в том, что вы не совсем свободны. По кътеддионским законам вы теперь принадлежите мне — так сказать, вы раб, которого я могу заставить работать где только захочу, пока не настанет время, когда вы избавитесь от своего долга.

— Долга? Какого долга?!

— Ну, я составил счет к вам следующим образом, — терпеливо объяснял Хэвиланд Таф. — Двести стандартов — это сумма, которую я заплатил здешнему начальству, чтобы избавить его от вашего присутствия. За свою одежду из натуральной овечьей шерсти, которую вы привели в полную негодность, я насчитал с вас сто стандартов. За разрушения, причиненные забегаловке, я заплатил сорок стандартов, чтобы удовлетворить претензии ее хозяина к вам. Еще семь стандартов за превосходное грибное вино, которым вы не дали мне насладиться. Как вы знаете, кътеддионы — широко известные специалисты по изготовлению грибного вина, а это кроме того, было еще и великолепно выдержано. Все вместе это составляет триста сорок семь стандартов, это все касается материальных убытков, которые вы нанесли. Но к этому надо добавить еще и то, что своим безосновательным нападением вы поставили меня и Дакса в неприятное положение, которое сильно нарушило наше душевное спокойствие. За это с вас дополнительно причитается пятьдесят три стандарта — как я полагаю, довольно скромная сумма. Таким образом, общая сумма вашего долга составляет круглых четыреста стандартов.

Джайм Крин весело хихикнул:

— Как бы вы не старались, вам не удастся выбить из меня больше десятой части этой суммы, звероторговец. У меня нет никаких сбережений и я мало пригоден к работе, потому что, как вам самим хорошо известно, вы сломали мне руки.

— Мой друг, — сказал Хэвиланд Таф, — если бы у вас были значительные сбережения, вы бы сами были способны уплатить денежный выкуп и в этом случае мое участие, несомненно, не было бы необходимым. А тут я сам, тот, кто сломал вам руки, считаю, что мне известно ваше финансовое положение. Теперь мне хотелось бы настоятельно попросить вас впредь не докучать мне необдуманными вопросами и объяснениями, которые не содержат абсолютно никакой информации! Несмотря на вашу ограниченность, я все же думаю взять вас на свой корабль, где вы будете работать на меня в погашении своего долга. Следуйте за мной!

Хэвиланд Таф повернулся и прошел пару шагов вниз по улице. Когда Крин не сделал никакого движения, чтобы последовать за ним, он остановился и обернулся. Крин хитро улыбнулся ему.

— Если вы хотите куда-нибудь доставить меня, вам придется меня туда нести.

Таф погладил Дакса и холодно улыбнулся.

— Мне никогда бы не пришло в голову нести вас, — спокойно сказал он. — Вы уже одни раз заставили меня взяться за вас и по своему опыту знаете, что у меня нет никакого намерения повторять этот инцидент, я считаю, что вы уже получили достаточный урок. Если вы не подчинитесь мне и не последуете за мной, у меня не будет другого выбора, как только вызвать двух охранников правительственной службы, которые насильно доставят вас туда, куда я им велю. И плата им, конечно, будет прибавлена к вашему долгу. Поступайте по собственному усмотрению, — Хэвиланд Таф снова повернулся и отправился с космопорту.

Джайм Крин, кроткий как овечка, и такой же послушный последовал за ним мрачно бормоча что-то себе под нос.

Корабль, ожидавший их, был приятным зрелищем для глаз Крина. Это был старый бравый транспорт, в шрамах коррозии, сделанный из почерневшего металла, с узкими, красивыми несущими плоскостями, и корпус которого возвышался почти в два раза над новейшими пузатыми торговыми кораблями, стоявшими на космодроме Кътеддиона. Как и других случайных посетителей Хэвиланда Тафа, Крина тоже охватила почтительная робость, когда он понял, что «Гриф» — только один из многочисленных кораблей, находящихся на борту «Ковчега».

Главная палуба «Ковчега» по площади оказалась больше, чем все посадочное поле космодрома Кътеддиона. Когда они совершили посадку на ней, Крин не знал, на какой из стоящих на этой палубе кораблей ему бросить первый взгляд. Возле четырех других идентичных «Грифу» кораблей он увидел старый грузовик каплевидной формы, типичной для Авалона, покоящийся на трех косо расставленных посадочных лапах. Возле него стоял грозно выглядевший военный глайдер, а на его фоне выделялся казавшийся неуместным здесь позолоченный галактический баркас, корпус которого был усеян вычурными украшениями, а на корме у него находилась старинная гарпунная пушка. На заднем плане Вырисовывались нечеткие очертания еще двух кораблей, у одного из которых были чужие, незнакомые очертания, а в десяти шагах слева от него стояло сооружение, состоящее из огромного квадрата с возвышающейся в центре полой трубой.

— Кажется, вы собираете космические транспортные средства, — заметил Крин после того, как преодолел удивление. Таф припарковал «Грифа» и они оба опустились на палубу.

— Неплохая идея, — ответил Таф, почесывая свой лысый череп. — Но нет, ваше предположение ошибочно. Пять посадочных ботов принадлежат к имуществу «Ковчега». Старого торговца я держу из сентиментальных соображений — он моим был первым кораблем. А другие… ну, я приобрел их во время своих путешествий когда-то и где-то из тех же соображений. Будет время, я при ближайшей возможности наведу на этой палубе порядок. Что меня до сих пор удерживало от этого, так это незначительная вероятность того, что я могу использовать то или иное транспортное судно во время каких-нибудь своих операций. Поэтому я до сих пор просто не мог решиться выбросить некоторые из этих кораблей. Но рано или поздно, мне может быть, доставит удовольствие предпринять что-либо в отношении этого. А теперь будьте так добры, идемте со мной.

На своем пути они миновали множество приемных помещений различного назначения, прошагали по множеству коридоров, завернули за несколько углов, пока, наконец, не оказались в гараже, в котором находились несколько маленьких трехколесных автомобильчиков. Хэвиланд Таф сел в один из них, пригласил Крина занять место рядом с ним и они поехали.

Электромобильчик свернул в гигантский, наполненный эхом туннель, у боковых стен которого находились бесконечные ряды сосудов — чанов, разнообразных форм и размеров. Они были наполнены разноцветными жидкостями или желеобразной массой и в прозрачных окошечках плавали взад и вперед фигуры странных очертаний. Их движения производили впечатления, что они разглядывают электромобильчик с его пассажирами. В противоположность Хэвиланду Тафу, который во время поездки не смотрел на сосуды ни справа, ни слева, Крин беспокойно и нервно ерзал на своем сиденье, находя фигуры в сосудах многозначительными, страшными и пугающими. Таф принял это к сведению.

Проехав примерно с километр, электромобильчик остановился в одном из залов, который ничем не отличался от тех, которые они проехали. Таф взял Дакса на руки и вместе со своим пленником, следующим за ним по пятам, направился в один из дальних коридоров, в конце которого распахнулась дверь. Крин увидел перед собой довольно комфортабельную, обставленную со вкусом каюту, до отказа забитую мебелью. Таф резким кивком показал Крину на стул напротив него, а Дакса положил в соседнее кресло.

— Ну, теперь мы можем немного поговорить, — сказал Хэвиланд Таф.

Огромные размеры «Ковчега» повергли Крина в оцепенение, отняв у него всю смелость. Но теперь жизнь снова возвращалась к нему, но как-то медленно.

— Я не знаю, о чем нам еще говорить, — бойко ответил он.

— Ах, вы не знаете… — тягуче произнес Хэвиланд Таф. — А я насчет этого придерживаюсь совершенно иного мнения. Должен ли я напомнить вам, что вы великодушно должны благодарить меня за то, что я избавил вас от неудобств длительного тюремного заключения? Как я уже заметил Даксу по поводу вашего нападения на меня, вы задали мне одну загадку. Загадки же имеют обыкновение беспокоить меня и у меня появляется потребность получить на них ответы.

На лице Крина появилось выражение хитрой расчетливости.

— Ага, но почему именно я должен помочь вам разгадать их? Я, который по вашему фальшивому обвинению попал в тюрьму? А затем вы появились туда, чтобы выкупить меня и сделать из меня раба! Кроме того, вы сломали мне руки, не забывайте этого! Я не чувствую к вам ни малейшей благодарности, вы должны это знать!

— Друг мой, — сказал Хэвиланд Таф, руки которого мяли огромное брюхо, — как мы оба подсчитали, вы должны мне четыреста стандартов. Однако, я готов позволить говорить со мной на том условии, что вы будете отвечать на мои вопросы. За каждый ответ я буду уменьшать ваш долг, ну, скажем, на один стандарт.

— Извините, что вы сказали? Только один стандарт? Смешно. Не знаю, что вы хотите узнать, это в любом случае будет стоить дороже. По десять стандартов за каждый ответ и ни цента меньше!

— Будьте уверены, — сказал Хэвиланд Таф, — что вся информация, которая может быть у вас, не стоит и ломаного гроша. Моими действиями движет в основном любопытство. Мой старый недостаток, от которого, несмотря на все усилия, я так не смог избавиться. То, что вы хотите сделать из этого капитал, не делает вам чести, так не выводите меня из терпения! Мне так не хочется бить вас в ухо… Ну, хорошо, два стандарта.

— Девять, — сказал Крин.

— Три и не цента больше! Я постепенно теряю терпение! — лишенное выражения лицо Тафа было полной противоположностью его словам.

— Восемь стандартов, — ответил Крин. — Вы должны понять, что не сможете надуть меня.

Хэвиланд Таф молчал. Кроме глаз, которые он переводил с Крина на Дакса и обратно, он был совершенно неподвижен. Потом он зевнул словно от скуки и вытянул свои массивные ноги.

После продолжавшегося минут пять молчания Крин открыл рот и робко предложил:

— Шесть стандартов? Это более чем справедливо. Я знаю о многих вещах, о которых было бы интересно узнать самому Моисею. Шесть… — Хэвиланд Таф продолжал молчать. Снова потекли минуты.

— Пять, — заклинающе произнес Крин.

Хэвиланд Таф промолчал.

— Ну, хорошо, — сдался наконец Крин. — Я принимаю три стандарта. Мне ничего больше не остается. Вы продувная бестия, мошенник и негодяй. И ко всему прочему еще и преступник. Я также думаю, что вы человек, лишенный всяких моральных устоев.

— Несмотря на все пустые слова, которые я только что выслушал так милостиво: согласен. Итак, три стандарта. Еще кое-что, — сказал Таф своему собеседнику. — Я вас предупреждаю: вы должны выбросить возможность уклониться или дать неточный или неверный ответ. Я ни в коем случае не потерплю, если меня будут считать за дурака! Вы также должны выбросить из головы то, что вам удастся мне солгать. Даже при малейшем признаке такой попытке я каждый раз буду увеличивать сумму вашего долга на десять стандартов.

Крин невесело усмехнулся.

— Вы, может быть, считаете меня остряком? Ради чего мне лгать? Но откуда вам знать это? Как вы сможете определить, когда я говорю правду, а когда лгу? Вам же все время придется быть начеку, чтобы подловить меня.

Хэвиланд Таф улыбнулся плотно сжатыми губами, выражение его лица едва заметно изменилось, но сразу же после этого его лицо снова стало невозмутимым.

— Мой друг, — сказал он, — я заверяю вас, что я тотчас же об этом узнаю. Дакс сообщит мне об этом. Точно так же, как он сообщил мне о вашем недавнем абсурдном требовании о начислении десяти стандартов за каждый ответ и отступления от этого требования. И так же, как он предупредил меня о вашем безрассудном нападении там, на Кътеддионе. Дакс, как вы уже, несомненно, успели заметить, представитель семейства кошачьих. Он, как впрочем и все представители этого семейства, частично наделен пси-способностями — это было установлено в результате длительных исследований как признанный всеми факт. Дакс к тому же еще является конечным продуктом серии, воспитываемой в течении многих поколений, с которой производились генетические манипуляции, чтобы усилить эти способности и сделать их еще более выдающимися. Как вы сами видите, вы сбережете нам много времени и сил, если будете так добры давать мне исчерпывающие и правдивые ответы. Способности Дакса, конечно, недостаточно утончены, чтобы понять ход абстрактного мышления. Но заверяю вас, что он в состоянии без труда отличить ложь от правды и сообщить мне, если вы попытаетесь что-то скрыть. Итак, начнем, принимая во внимание мое настойчивое предупреждение.

Джайм Крин уставился на неподвижного кота ядовитым взглядом. Дакс зевнул, широко открыв пасть.

— Что до меня — то можете начинать, — ворчливо сказал Крин.

— Во-первых, — начал Хэвиланд Таф, — как вы уже знаете, для меня является загадкой ваше нападение на меня. Мой друг, я не знал ни вашего имени и никогда в жизни не встречал вас. В противоположность вашим обвинениям, я обычный торговец, нанимающий себе слуг, которые необходимы ему в данное время. Чем же я дал повод для гнева и нападения на себя? Не могу себе этого представить. И все же вы напали на меня весьма коварным способом. Вопрос первый: почему вы сделали это? Какие у вас были для этого мотивы? Откуда вы меня знаете? Когда я вам дал повод — о чем я никак не могу вспомнить — относиться к себе так враждебно?

— Это четыре вопроса или один? — спросил Крин.

Хэвиланд Таф снова помассировал руками свой мощный живот.

— Вот отправной пункт для вас, мой друг. Начните с того, откуда вы меня знаете!

— Нет, я не знал вас лично, — ответил Крин. — Но многое слышал о вас. Вы и ваш «Ковчег» известны в Галактике каждой собаке. Кроме того, вас легко узнать. Когда я вас случайно встретил тогда в этой грязной кътеддионской забегаловке, я тут же понял, кто находится передо мной. Толстый, безволосый, белый как мел гигант, такие, знаете ли, встречаются не каждый день.

— Вам причитается три стандарта, — сказал Таф. — Вашу дерзость и лесть можете оставить для себя. Итак, вы знали, кто я. Но почему же вы все-таки напали на меня?

— Я был пьян.

— Это объяснение меня не удовлетворяет. Я не могу не указать вам на то, что в этом случае вы могли выбрать объект нападения кого-нибудь другого находившегося в зале, именно так и должно было быть, если бы это была обычная потасовка. Однако, из всех других вы выбрали именно меня! Назовите мне основания для этого!

— Ну хорошо, если вам так хочется это знать, потому что я презираю вас! Я считаю, что вы обычный преступник!

— Ого! Да, вот такие дела, — произнес Таф. — Я слышал о мирах, где один только мой рост уже считается преступлением. На других же ношение кожаных сапог строго наказуемо, карается длительными тюремными заключениями. Вы сами видите, что по этим критериям мы оба являемся преступниками. Если хотите, выслушайте мое мнение: я считаю несправедливым лезть со своим уставом в чужой монастырь и применять законы к людям, живущим вне их планеты. Хотя тогда, когда чужаки живут там или остановились там на время, они, само собой разумеется, должны подчиняться местным законам. Ясно, что в этом случае я не преступник. Впрочем, этот ответ, как и предыдущий, меня тоже не удовлетворяет. Не могли бы вы четко и ясно объяснить свою антипатию ко мне? Какое преступление вы мне приписываете?

— Я принадлежу к милосердным, — произнес Крин. — Или, лучше сказать: я раньше был членом администрации Милосердия, хотя и был сравнительно низкого ранга. Моисей был тем, кто разрушил мою жизнь и нарушил мой жизненный путь. Вы хотите знать, какое преступление я вам приписываю? Словно вы сами не знаете этого лучше меня! Вы были тем, кто поддерживал Моисея. Каждый знает об этом. Не можете же вы утверждать, что ничего не знаете об этом!

Хэвиланд Таф краем глаза бросил беглый взгляд на Дакса.

— Гмм, и так… Очевидно, вы говорите правду. Хотя ваш ответ, очевидно, и содержит четкое видимое зерно информации это порождает множество других вопросов. И вообще все это мне не очень понятно. Несмотря на это, я буду настолько любезен, что сделаю вам одолжение и зачту это как полный ответ. Итак, у вас уже есть шесть стандартов. Мой следующий вопрос очень прост: кто такой Моисей и что это за Милосердие?

Джайм Крин недоуменно посмотрел на него.

— Может быть, вы хотите подать мне еще шесть стандартов, а? Вы лицемерите, если спрашиваете у меня, кто такой Моисей!

— Конечно, я знаю, кто такой Моисей, хотя мне кажется, что мы оба говорим о разных личностях, — сказал Таф. — Я знаю личность по имени Моисей, легендарную фигуру, которую обычно упоминают в связи с различными ортодоксальными христианскими религиями. Говорят, что он жил в седой древности на Старой Земле. Если я правильно помню, его всегда упоминают рядом с Ноем, а мой «Ковчег» назван именем корабля Ноя. Оба они должны быть как-то связаны или даже родственны друг другу, возможно также, что у Ноя был брат, но подробности, конечно, мне неизвестны. Во всяком случае, он считается первым предшественником стратегов, ведущих экологическую войну, область, в которой я считаю себя знатоком. Поэтому я сказал, что знаю, кто такой Моисей. Но я также знаю, что его считают давным-давно умершим, достаточно давно, чтобы счесть совершенно невероятным предположение, что именно он нарушил ваш жизненный путь. И еще невероятнее звучит то, что он мог заинтересоваться информацией, которой вы, мой друг, по вашим собственным словам будто бы располагаете. Итак, я должен сделать вывод, что вы говорите о Моисее, который мне неизвестен. Теперь вы понимаете, мой друг, почему я задал вам этот вопрос?

— Ну, хорошо, — мучительно вздохнул Крин, — но я хочу, чтобы впредь вы воздерживались от того, чтобы симулировать невежество и играть со мной в сумасшедшие игры. Милосердный — это гражданин планеты Милосердие. Но кому я это рассказываю? Моисей, по вашему собственному высказыванию, религиозный предводитель и представитель Старой Альтруистической Обновленной Церкви. При вашем участии он в соответствии со своими взглядами провел всеуничтожающий экологический поход против нашего единственного в своем роде Архолога, Города Надежды, центра всей жизни на Милосердии и уничтожил его.

— У вас есть уже двенадцать стандартов, — вмешался Таф, — но не буду вам мешать.

Крин снова вздохнул и недовольно поерзал в своем кресле.

— Святые Альтруисты были первыми поселенцами на Милосердии. Сто лет назад они покинули родную планету, потому что в ее технизации видели оскорбление своих религиозных чувств. Святая Альтруистская Церковь учит, что благополучие может быть достигнуто только при жизни в естественных условиях, полной покаяния и самопожертвования. Поэтому они нашли ненаселенную, нецивилизованную планету, где могли осуществить все эти покаяния и самопожертвования, и счастливо, удовлетворенно жили этим в течение целого столетия. К их несчастью планету захлестнула вторая волна поселенцев. Вновь прибывшие были теми, кто возвел Архолог, называемый Городом Надежды и начали обрабатывать почву автоматическими механизмами и открыли космопорт — чем они, как им сказали, согрешили против воли Господа. И в дополнение ко всем несчастьям альтруистов, их молодежь, уставшая от лишений и тяжелой работы начала покидать их поселения и приходить в наш город, где они могли вкусить радости жизни в полной мере. В течении двух поколений поселения альтруистов потеряли также более двух тысяч своих старых жителей. Именно в это время появился Моисей, который захватил инициативу и основал временное движение, которое провозглашало возврат к старым целям альтруистов. В течение короткого времени он организовал марш на Город Надежды. Там он выступил перед Советом Святейших и потребовал, чтобы члены Альтруистской Церкви немедленно покинули город. Совет ответил, что кто хочет, может уйти. Но скоро стало ясно, что никто не хочет уходить. Моисей не сдался. Он поставил ультиматум. Он требовал возвращения членов Альтруистской Церкви и закрытия космопорта, очищения Города Надежды, чтобы его население вело богоугодную жизнь. А если этот ультиматум не будет принят, он обречет всех нас на казни.

— Интересно, — заметил Хэвиланд Таф. — И что же дальше?

— Это стоило ему денег, — ответил Джайм Крин. — Члены Совета, все восемь, с единодушием, удивившим Моисея, выкинули его из города. Мы по соображениям безопасности, конечно кое-что предприняли. Все мы слышали жуткие истории о ведении экологических военных действий, секрет которых все уже давно забыли. Но мы запросили наш компьютер и он нам разъяснил. Техника клонирования и манипуляции с генами, такая, какая была у Земной Империи, теперь сохранилась лишь на немногих планетах, на остальных же это искусство уже давно было забыто. И ближайшая из таких планет находилась в семи годах полета.

— Ага, я понимаю, — вмешался Хэвиланд Таф. — Но, без сомнения у них тоже был государственный корабль Экологического Корпуса старой Земной Империи.

— Верно, так это и было, — сказал Крин, кисло улыбнувшись.

— Но теперь, кажется, не существует больше ни одного из них. Все они или уничтожены, или сняты со службы уже сотни лет назад, но это не имеет никакого значения. Капитан одного из грузовиков торговцев, который находился в порту перевалочной станции на Ловерни, кое-что сообщил нам. Слухи распространяются с планеты с быстротой молнии, обгоняя вашу собственную скверную репутацию. Короче говоря, этот человек сообщил нам о том, что вы болтаетесь на своем «Ковчеге» с карманами, полными стандартов и брюхом, полным разгула. Экипажи других кораблей на других мирах подтвердили ваше существование и сообщили о важной детали, о том, что вы владеете совершенно исправным кораблем бывшего Экологического Центрального Корпуса. Однако о том, что вы с Моисеем затеяли общее дело, мы узнали только, когда начались наши казни.

На мертвенно бледном мощном лбу Хэвиланда Тафа появилась морщина, которая тут же снова исчезла.

— Я постепенно начинаю понимать ваше обвинение, — произнес он, поднимаясь тяжеловесными, почти текучими движениями из своего кресла. Он встал, возвышаясь перед Джаймом Крином.

— Итак, с вашего долга сняты еще пятнадцать стандартов.

Крин возмущенно фыркнул.

— Как, за последний ответ вы хотите дать мне только три стандарта, вы…

— Ну, хорошо, скажем, двадцать, только успокойтесь и сохраняйте мир на борту «Ковчега», но в будущем больше не пользуйтесь моим великодушием. Итак, ваш общий долг теперь составляет триста восемьдесят стандартов. Еще последний вопрос, который даст вам возможность уменьшить ваш долг еще на три стандарта: каковы координаты вашей планеты Милосердие?

Милосердие находилось не особенно далеко от Кътеддиона, расстояние между ними было намного меньше, чем приходиться преодолевать при обычных межзвездных перелетах. Поэтому полет туда должен был занять около трех стандартных недель. Для Джайма Крина эти недели были заполнены работой. Пока «Ковчег» пожирал световые годы, он работал не покладая рук.

Хотя тысячу лет назад на «Ковчеге» был экипаж в двести человек, Хэвиланд Таф автоматизировал его по последнему слову техники, так что он без труда мог управлять кораблем в одиночку. Но верно было и то, что рабочее пространство государственного корабля было сильно уменьшено. Постепенно, но неизбежно устаревшие механизмы выходили из строя и большинство секторов этого огромного корабля не имело освещения, они были покинуты, некоторых приборов не касались уже в течении нескольких поколений и в отдельных ходах и коридорах десятилетиями копилась пыль. Для начала Хэвиланд Таф сунул в руки Крину метлу и велел ему мести.

Крин отклонил эту работу, сославшись на свои сломанные руки. Хэвиланд Таф снабдил его успокаивающим и отвел в стасис — отсек «Ковчега», где, затратив огромное количество энергии, можно было влиять на структуру пространства и используя его, устраивать со временем странные вещи. Здесь, как утверждал Таф, находилась самая последняя и великая тайна Земной Империи, практически забытая повсюду. Сам он обычно использовал этот отсек для того, чтобы вырастить клоны за несколько дней, Крин же в этом отсеке повзрослел и его переломанные руки срослись за несколько часов.

Свои здоровые руки Крин использовал таким образом, что ему удалось повысить цену за свою работу до пяти стандартов в час.

Он мел и мел бесконечные коридоры, километры коридоров, невообразимое множество помещений, в которых он только замечал пыль. Он мел до тех пор, пока его руки не начинали болеть. А когда он уже не держал ручку метлы в руках, Хэвиланд тут же находил ему другую работу. Во время еды Крин должен был играть роль дворецкого, поднося своему хозяину оловянную кружку с пивом и полные подносы с сочной зеленью, его любимой едой. Тот совершенно невозмутимо принимал их, сидя в своем обтянутом кожей кресле, в котором он проводил за чтением большую часть своего времени. Крин, к своему великому неудовольствию, получил также задание кормить Дакса, иногда три или четыре раза в день. Огромный кот так же как и его хозяин, избалованный гурман, был большим охотником до лакомств и имел завидный аппетит, Таф настоял на том, чтобы предоставить коту свободный выбор. И только когда животное было сыто, Крину разрешалось поесть самому.

Однажды Крин, получил задание произвести незначительный ремонт, который автоматика обслуживания не могла произвести сама. Но он произвел его настолько плохо, что Хэвиланд Таф освободил его от такой работы и на будущее.

— В этом, мой друг, — объяснил Хэвиланд Таф после этого случая, — виноваты не вы, а я сам. Я забыл и не потрудился вспомнить, что вы, как закоренелый бюрократ, едва ли годны для того, чтобы сделать что-то разумное…

Несмотря на напряженную работу, сумма долга Крина все же таяла ужасно медленно, иногда ему казалось, что она вообще не уменьшается. Крин вскоре сделал неприятное открытие, что Хэвиланд Таф абсолютно ничего не дает ему даром. Например, за лечение его сломанных рук, за медицинскую помощь, он насчитал ему целых сто стандартов, что полностью съело всю заработанную им до сих пор сумму в погашении долга и снова восстановило первоначальные четыреста стандартов. За воздух для дыхания он начислял ему один стандарт в день, за литр воды одну десятую стандарта, кружка пива стоила полстандарта. Еда стоила довольно дешево: цена ее была только два стандарта, предполагалось, что Крин будет довольствоваться только основными продуктами питания. Однако, такая еда состояла только из безвкусной, насыщенной витаминами каши, которую можно было лишь с большим трудом проглотить только с закрытыми глазами. Таким образом, получалось, что Крин платил значительно более высокую цену за гораздо более вкусные блюда из тушеных овощей, которые Хэвиланд Таф предпочитал лично. Крин много бы отдал за настоящий кусок мяса, но Таф был закоренелым вегетарианцем. Когда Крин в первый раз попросил склонировать для него мяса, ответом ему был строгий взгляд молчаливого торговца.

— При мне ни в коем случае не есть ни одного кусочка мяса животных! — был его простой, но ясный ответ и он никогда не позволял нарушить этот приказ.

В течении первых дней пребывания на борту «Ковчега» он осведомился у Тафа, где находится известное местечко. За ответ на этот вопрос Таф начислил ему три стандарта, а за каждое посещение этого местечка он платил одну десятую стандарта.

Поэтому время от времени Крина охватывало вполне понятное желание убивать, но даже когда он напивался пивом под завязку, у него не доставало мужества воплотить в дело свои тайные намерения. И вообще эта чертова бестия Дакс никогда не отходил от своего хозяина. Он все время терся у ног Хэвиланда Тафа или уютно возлегал на сгибе его руки. Впрочем, Крин был почти уверен, что его хозяин имеет еще и других подобных ему дружков. Во время своих хождений по коридорам корабля он часто замечал нечеткие тени таинственных крылатых существ, которые кружились у потолка пещероподобных помещений или он видел таинственные фигуры, которые внезапно появлялись и незаметно исчезали между механизмами. До сих пор ему никогда не удавалось заметить более чем тени. Но он был почти убежден в том, что они все вместе нападут на него, как только он осмелится напасть на их хозяина.

Вместо этого он надеялся на то, что сумма его долга будет уменьшаться намного быстрее если он будет вести игру с Тафом, что было не особенно мудро, но Джайм Крин хорошо сознавал все недостатки такой игры.

В дальнейшем они оба каждую ночь на протяжении часа проводили за игрой, которая восхищала Хэвиланда Тафа: катание кубика, пока он не нарисует воображаемого звездного облака. Они покупали и продавали планеты, торговали с ними, строили города и Архологи, облагали космических путешественников прямыми налогами и посадочными пошлинами. К невезению Крина Таф оказался гораздо лучшим игроком, который в конце игры обычно возвращал себе значительное количество платы, которую он каждый день выплачивал Крину.

Вне игрового стола Хэвиланд Таф беседовал с Джаймом Крином очень редко, он лишь давал ему задания или торговался с ним об уменьшении суммы его долга. О том, какие намерения у него были в связи с Милосердием, он никогда не говорил. Крин намеренно не спрашивал его об этом, потому что каждый ответ стоил ему три стандарта. Таф же напротив, не позволял ему задавать неконкретных вопросов и всегда допытывался, что тот имел в виду. Он просто все эти дни вел жизнь отшельника и все эти быстро пролетающие дни проводил непонятную для Крина работу в разных лабораториях для клонирования, рылся в запыленных, старых книгах, языка которых Крин не знал и произносил длинные монологи. Так вот и текла жизнь на борту «Ковчега», пока не настал день, когда они вышли на орбиту вокруг Милосердия. Тогда Хэвиланд Таф вызвал Крина в центральную связь.

Когда Крин вошел в длинное, узкое и достаточно тесное помещение, стены которого были усеяны пустыми экранами мониторов и слабо освещенными пультами приборов и инструментов, Хэвиланд Таф повернулся в своем кресле на звук открываемой двери и указал ему на кресло возле себя. Дакс сидел у него на коленях.

— Я доставил себе труд связаться с начальником местного космопорта. Вы сами увидите, что из этого получилось, — он нажал несколько клавиш на пульте перед собой, включая запись.

Когда Крин опустился в предложенное ему кресло, перед ним на высоте его глаз вспыхнул слабо светящийся экран и на нем появилось лицо Моисея, мужчины лет пятидесяти восьми — пятидесяти девяти, с правильными чертами лица, которое можно было назвать почти красивым, рассыпавшимися каштановыми волосами, пронизанными седыми прядями и обманчиво мягко заглядывающими в самую душу орехово-карими глазами.

— Прочь отсюда, звездный корабль! — раздался в централи приятный голос, слова же, в противоположность этому приятному и звучному голосу были достаточно грубыми. — Посадка на космодроме Веры невозможна, потому что он закрыт. Народ этой планеты не хочет иметь никаких дел с грешниками, он не нуждается в предметах роскоши, которые вы намерены всучить ему! Оставьте нас в покое! — с завершающим жестом, который можно было расценить как благословление и как защиту, он снова отключился.

— Итак, он осуществил то, что хотел! — обескураженно сказал Крин.

— По всей видимости в данном случае это так, — ответил Хэвиланд Таф, почесывая Дакса за ушами и осторожно поглаживая его. — Вы знаете, что в настоящее время ваш долг мне составляет двести восемьдесят четыре стандарта, не так ли?

— Конечно, — с подозрением ответил Крин. — Ну и что?

— А теперь я хочу предложить вам совершить для меня одну миссию. Я подумал, что вы должны тайно совершить посадку на Милосердие, разыскать ваших бывших глав Совета и доставить их сюда на совещание. За что я вознагражу вас пятьюдесятью стандартами.

Крин рассмеялся.

— Не будьте так смешны! За такое опасное задание эта сумма до смешного мала. И несмотря на то, что вы сделали мне такое любезное предложение — я отклоняю его. Я приму его только в том случае, если вы снимите с меня весь долг и сверх дадите мне еще двести стандартов…

Хэвиланд Таф непрерывно поглаживал Дакса.

— Не думаешь же ты, мое сокровище, что этот человек Джайм Крин считает меня полным идиотом? — сказал он коту.

— Я уже почти думаю, что в будущем он запросит у нас «Ковчег» или потребует одну или две планеты… то-то. Он просто не знает меры, — Дакс издал короткий мурлыкающий звук. Таф поднял взгляд. — Вам повезло. Я пойду на уступку вам, несмотря на то, что вы хотите извлечь из этого для себя выгоду, я сейчас нахожусь в великолепном расположении духа. Скажем так, вы получаете за это сто стандартов, мой друг, все же это вдвое больше, чем мое первое предложение и уж конечно, намного больше, чем на самом деле стоит это пустяковое задание.

— Ха! — ответил Крин. — Во всяком случае Дакс сказал вам, какого предложения я жду от вас и поэтому, пожалуйста, избавьте меня от ненужных слов… Кроме того, ваш план абсолютно сумасшедший. Кто сказал вам, что члены Совета еще живы? На свободе они или арестованы? Кроме того, я не имею ни малейшего представления, где их искать. Исходя из всего этого, едва ли можно ожидать, что они едва ли готовы со мной сотрудничать. И уж подавно, если я приду с вашим предложением к ним, они вряд ли согласятся явиться к союзнику Моисея. Предположим, что Моисей схватит меня, тогда весь остаток жизни мне придется выращивать репу, а при таком положении вещей нет ничего странного в том, если меня схватят. Дальше: где вы хотите высадить меня? Если у Моисея есть пеленгатор, которым он может засечь приближающийся корабль и отклонить его, он уж и подавно охраняет все посадочные площадки в округе и охрана наверняка позаботится о том, чтобы на них никто не мог совершить посадку. Если вы обдумаете весь этот риск, Таф, вы поймете что это задание стоит не меньше полного погашения всей суммы моего долга! Или все до последнего стандарта — или я не двинусь с места! Вы меня поняли!? — он упрямо скрестил руки на груди. — Скажи ему Дакс, теперь скажи ему, что я не поддамся!

Известково-белые черты Тафа как и прежде, оставались неподвижными, но с губ его сорвался тихий вздох.

— Вы воистину жестокий человек, мой друг, в этом вам не откажешь. Вы всерьез заставляете меня раскаяться в том дне, когда я рассказал вам, какими способностями обладает Дакс. Вы грабите старого человека с помощью своих деловых качеств и еще это жестокое упорство как у настоящего мошенника. Перед лицом этого у меня не остается другого выхода, как только пойти на ваши требования… Решено, за это дело вы получаете двести восемьдесят четыре стандарта.

Джайм Крин усмехнулся.

— В конце всего этого я еще должен заметить, что вы в состоянии проявлять чувства. Тогда я беру «Гриф» и отправляюсь в путь…

— Мой друг, — прервал его Хэвиланд Таф, — его вы лучше оставьте. Вы возьмете торговый корабль, препарированный на главной палубе. «Рог изобилия отличных товаров по низкой цене», корабль, на котором я много лет назад начинал свое собственное дело.

— Эту кучу металлолома? Я даже не думал об этом! Если уж мне по-видимому, предстоит довольно сложная посадка в дикой местности, я настаиваю на работоспособном транспортном средстве, которое может выдержать тяжелую посадку. Мне нужен «Гриф» или другой такой же корабль!

— Дакс, — сказал Хэвиланд Таф своему молчаливому собеседнику, — я серьезно опасаюсь за нас. Мы заперты в ограниченном пространстве с врожденным идиотом, лишенным всякой морали и всякого признака разума. Очевидно, я осужден на то, чтобы вдалбливать в его голову каждую потребность задания, которую мог бы понять и ребенок.

— Как, извините?

— Мой друг, — мягко ответил Хэвиланд Таф, — «Гриф», как это, несомненно, не ускользнуло от вашего внимания, с самого начала является кораблем, лишенным сверхсветового двигателя. Вы должны согласиться со мной, что если вы будете пойманы при попытке совершить посадку на корабле этого типа, даже человек с незначительными интеллектуальными способностями вроде ваших, сможет сделать вывод, что где-то на орбите должен быть большой корабль, такой, как «Ковчег».

Вы же не могли материализоваться из ничто, из бездны Вселенной. В отличии от этого, «Рог изобилия отличных товаров по низкой цене» обычный, построенный на Авалоне и снабженный сверхсветовым двигателем торговый корабль, хотя в нашем случае, как вы должны заметить, сверхсветовой двигатель совсем не нужен. Вопрос: я достаточно четко выразился? Я думаю, по крайней мере, вы поняли разницу между этими двумя кораблями?

— Да, да, очень хорошо, Таф, я все понял. Теперь: у меня нет намерений быть схваченным и эта разница, во всяком случае, должна рассматриваться с чисто академической точки зрения. Но я хочу сделать вам любезность и использовать «Рог изобилия» — предполагая, что вы дополнительно добавите мне пятьдесят стандартов.

Джайм Крин нервно дрожал.

— Я знаю, Дакс выдал вам, что я уступлю, если вы будете ждать достаточно долго, не так ли? На этот раз вы ошибаетесь. Я не поддамся ни при каких обстоятельствам. Я больше не позволю надувать себя, понятно? — он снова упрямо скрестил руки на груди. — Вы должны знать: я стоек как скала! Я остаюсь холоден! На этот раз я буду тверд, как алмаз!

Хэвиланд Таф поглаживал Дакса, молчал.

— Тут вы можете ждать долго… Знаете что, я считал вас лучше и просто применял другую тактику. Я тоже могу ждать! Мы просто будем ждать вместе. Я не поддамся, нет. Ни в коем случае. Как вы к этому отнесетесь, ха!

Полторы недели спустя «Рог изобилия отличных товаров по низким ценам» поднялся с поверхности Милосердия и совершил посадку на главной палубе, Джайм Крин привел с собой трех человек, все они принадлежали ранее к верхушке администрации Города Надежды. Рей Лайтор, бывшая председательница Совета, была пожилой женщиной с резкими чертами лица под густыми снежно-белыми волосами, которая занималась тем, что пряла с тех пор, как Моисей захватил власть. Ее сопровождали молодая женщина без особых бросающихся в глаза внешних примет, а также похожий на петуха моложавый мужчина, теперь находящийся в лучших годах своей жизни и было видно, что он когда-то был очень тучным, потому что кожа на его лице свободно свисала вялыми желтоватыми складками.

Хэвиланд принял эту делегацию в зале совещаний, специально предусмотренном для проведения конференций. Когда Крин ввел внутрь этих троих людей, Таф взглянул на них, сидя во главе огромного прямоугольного стола, руки его мяли огромный живот, Дакс свернулся на полированном металле столешницы напротив него.

— Я рад приветствовать вас на борту «Ковчега», - начал он после того, как они уселись по бокам стола. — Однако, по вашим лицам я вижу, что вы настроены враждебно по отношению ко мне, о чем я очень сожалею. Поэтому позвольте мне вначале заверить вас, что обо мне всегда говорят дурно, но я никогда не жалуюсь на свою судьбу.

— Хэвиланд Таф, не старайтесь втереть нам очки, — гневно фыркнула Рей Лайтор, — Крин уже сообщил нам, после того, как он нас разыскал, о ваших заверениях невиновности. Точно также, как он, я не верю ни одному вашему слову! И все же наш город и вся наша жизнь уничтожены экологическим боевым походом, казнями, насланными на нас Моисеем. Компьютер проинформировал нас, что только вы и ваш корабль способны провести эту операцию.

— В самом деле, я способен кое-что сделать, — ответил Таф.

— Но я хочу предложить вам, чтобы вы при ближайшей возможности перепрограммировали ваш компьютер заново, если он делает такие очевидные ошибки.

— От этого мы воздержимся, — вмешался бывший жирный петух, — все компьютеры уничтожены. И можете мне поверить, я, бывший программист обижен на вас за ваше высказывание. У меня нет дурных намерений…

— Спокойнее, мой дорогой Рикки, — прервала его Рей Лайтор. — Мы все знаем, что вы сделали все возможное, чтобы компьютер смог обнаружить этого наславшего на нас казнь вшей человека. Что они в конце-концов наводнили весь город — не ваша, а… — ее палец обвиняюще указал на Тафа, — только его вина! Он был тем, кто позаботился о том, чтобы они пришли.

— Ну, никто не может утверждать, что у меня монополия на вшей, — возразил Хэвиланд Таф. Он успокаивающе поднял свою правую руку. — Не думаете ли вы, что наше сотрудничество будет намного полнее, если мы откажемся от брани? Нам лучше поговорить о печальной судьбе и сомнительном положении в Городе Надежда, а также мятежнике Моисее с его казнями. Меня интересует, идет ли речь о настоящем Моисее из древних легенд Старой Земли, или о ком-то, кто подражает ему. Что? Ну, этот настоящий Моисей не располагал ни государственным кораблем, ни инструментами и аппаратурой, при помощи которых можно вести биологическую войну. Но все же у него был бог, который руководил его действиями. Чтобы освободить свой народ, находившийся в рабстве, он наслал на своих врагов десять казней египетских. А как это выглядит у вас: следовали ли ваш Моисей и его соратники всем этим десяти казням египетским?

— Осторожно! Не отвечайте ему зря, — вмешался праздно стоящий у дверей Джайм Крин.

Рей Лайтор взглянула на него, словно сочла его сумасшедшим.

— Вы должны знать, — объяснила она, снова повернувшись к Хэвиланд Тафу, — что мы, как только начались казни, хотели узнать, что нас ждет дальше. Итак, мы просмотрели наши архивы, из которых мало что могли узнать. Во всяком случае, этот Моисей использовал те же казни, которые описаны в Старом Завете Библии. Только последовательность их была несколько иной, а также было изменено их количество: у нас было только шесть казней. К этому времени наш Совет принял вышеуказанные требования Альтруистов, после чего они закрыли космопорт Веры и эвакуировали Город Надежды, — она вытянула руку вперед. — Вот, смотрите, здесь вы видите пузырьки и мозоли. Эти люди, в конце-концов, распределили всех нас по примитивным поселениям альтруистов, где мы живем как люди каменного века и должны работать не покладая рук. К этому еще добавьте постоянный голод! Это дьявол помешанный!

— Земной Моисей сначала превратил воду рек в кровь, — Заметил Хэвиланд Таф.

— Это было отвратительно! — с дрожью вспомнила молодая женщина. — Просто отвратительно! Вся вода в Архологе, в источниках, в плавательных бассейнах, водопроводах — настоящая кровь! Когда отворачиваешь кран — течет кровь! Кто хотел принять душ — обливался кровью! Да, даже унитазы в туалете были полны крови. Кровь… Бррр!

— Это, конечно, была не настоящая кровь, — добавил Джайм Крин. — Мы установили это, проведя анализы. Вероятно, это было неизвестное органическое отравляющее вещество, которое делало воду густой, красной и непригодной для использования. Мне по-настоящему интересно, Таф, как вы это сделали?

Хэвиланд Таф просто проигнорировал этот вопрос и заметил:

— Второй казнью на Старой Земле была казнь лягушками.

— Да… во всех бассейнах и в гидропонике их были миллионы, — сказал Крин. — Я тогда был ответственным за приборы наблюдения. Казнь эта меня погубила. Лягушки своими телами забивали все механизмы, подыхали, разлагались, гнили, испортив все наши запасы продовольствия. Когда я не справился с этим, Рей Лайтор, бывшая тогда моим начальником, тут же выгнала меня. Словно это была моя вина! — он взглянул на свою начальницу и скорчил гримасу. — Мне, правда, в отличие от других, отправившихся в поселения Моисея, удалось найти возможность бежать на Кътеддион.

— Что касается третьей казни, — снова сказал Хэвиланд Таф, — земной Моисей наслал вшей.

— Они были везде, — пробормотал бывший жирный петух.

— Везде, говорю я вам! Однажды, они попали внутрь систем Архолога, они там погибали. Но и это было более чем плохо. Эти системы вышли из строя, а вши продолжали размножаться. Они были у каждого. Даже поддержание самой тщательной чистоты было напрасным старанием избежать от нападения.

— Четвертое: казнь мухами.

Четверо жителей Милосердия мрачно посмотрели на него. Ни один из них не произнес ни слова.

— Пятое, — произнес Хэвиланд Таф. — Библейский Моисей напустил мор, который уничтожил весь скот врага.

— Мор скота нас миновал, — сказала Рай Лайтор. — Мы держали наши стада снаружи города на пастбищах и предусмотрительно выставили там охрану. У скота находящегося на откорме в наших подвалах мы тоже выставили охрану. Обезопасившись подобным образом, мы стали ждать. Ничего не произошло. Бубонную чуму и град он, к счастью, тоже пропустил, хотя я охотно посмотрела бы, как ему удалось бы воспользоваться градом внутри Архолога… Он сразу же приступил к тому, что напустил на нас ужасную саранчу.

— Верно, — ответил Хэвиланд Таф, — восьмая казнь. И что же? Конечно, она полностью оголила ваши поля, не так ли?

— Ни в коем случае! Саранча даже не прикоснулась к нашим полям. Напротив, она была внутри города, в закрытых зерновых складах. Весь урожай, собранный за последние три года, был уничтожен за одну ночь!

— Десятая казнь заключалась в полной темноте, — вздохнул Хэвиланд Таф.

— Я рад, что пережил это, — сделал нескромное замечание Джайм Крин.

— Весь свет в городе погас! — сказала Рей Лайтор. — Наши ремонтные отряды должны были пробираться, по колени утопая в мертвых мухах и живой саранче. Но все усилия их были безнадежными и безуспешными. Население уже начало покидать город. Люди уходили тысячами. После того, как было окончательно установлено, что неведомыми паразитами были поражены даже самые небольшие энергоустановки, я приняла единственное верное решение и предложила сдать город. После этого все произошло очень быстро. Неделей позже я уже жила в неотапливаемой хижине в поселении на холме Почтенной работы и занималась пряжей, — в ее голосе не слышалось никакого ехидства.

— Согласен, ваша судьба печальна, — мягко сказал Хэвиланд Таф. — Однако, нет никаких оснований считать это концом всего. Как только я узнал у Джайма Крина о вашем бедственном положении, я решил помочь вам. Я здесь, чтобы превратить в жизнь это решение.

Рей Лайтор с подозрением взглянула на него.

— Помочь нам? Как? Чем?

— Разве не ясно! Я хочу помочь вам вернуть ваш Город Надежды, — сказал Хэвиланд Таф. — Я прогоню Моисея вместе с его Святой Альтруистской Обновленной Церковью, вы милая женщина, освободитесь от своей пряжи, а вы, милый друг, вернете себе ваши компьютеры.

Молодая женщина и бывший жирный петух улыбнулись. Лоб Рей Лайтор сморщился и больше не разгладился.

— И какие же основания помогать вам у нас? — спросила она.

— Эта женщина еще спрашивает, какие основания у меня помогать им, — сказал Хэвиланд своему коту, нежно поглаживая его. — Дакс, мое сокровище, почему только никто не доверяет нам? Люди этой суровой новейшей эры не доверяют никому и ничему, мне они тоже приписывают какие-то мрачные мотивы, — он посмотрел прямо в глаза бывшей председательнице Совета. — Разве это бесчестно, хотеть помочь вам, потому что ваш народ в настоящее время находится в бедственном положении? Это глубоко взволновало меня. Этот Моисей, как мы все знаем, вопреки его заверениям, является отнюдь не истинным другом людей, но с другой стороны, это вовсе не значит, что самопожертвование и добро в людях умерло окончательно. Я резко порицаю образ действий Моисея и отвергаю неестественные злоупотребления невинными насекомыми и животными, при помощи которых он навязал своим ближним свой образ мыслей. Достаточно вам этих оснований, Рей Лайтор? Если нет, пожалуйста, я вместе со своим «Ковчегом» улечу отсюда.

— Нет, нет, — ответила торопливо она. — Все хорошо. Оставайтесь! Мне… нам… вы вполне подходите. Если вы добьетесь успеха, во что я еще не могу поверить, мы поставим вам памятник, который будет возвышаться над городом и все люди будут видеть его.

— Это будет только прекрасная возможность для пролетающих мимо птиц немного отдохнуть, — возразил Хэвиланд Таф, — а ветер и непогода скоро отшлифуют его. Кроме того, мою фигуру придется поместить высоко, так что никто не сможет различить черты моего лица. Я не хочу скрывать от вас, что подобный памятник польстит моему тщеславию, а я, несмотря на мой рост, всего лишь маленький человек, которого легко удовлетворить такими вещами. Если можно, мне хотелось бы, чтобы он — чтобы это было видно каждому — был установлен на большой открытой площади, где он не будет беззащитен перед невзгодами природы.

— Конечно, как вам угодно, — быстро сказала Рей Лайтор.

— Все… что пожелает ваша душа…

— Все, что пожелает моя душа? — сказал Хэвиланд Таф, придав этим словам форму вопроса. — Ну тогда в дополнение к памятнику я хочу получить еще пятьдесят тысяч стандартов.

После этого Рей Лайтор сначала побледнела, потом покраснела.

— Вы… — начала она почти шепотом, но голос отказался повиноваться ей. — Вы… добро… бескорыстие… наше бедственное положение… прялка…

— Я просто должен покрыть свои затраты, — спокойно объяснил Хэвиланд Таф. — Все же я хочу и готов безвозмездно пожертвовать свое время на это дело. Истратить драгоценные средства, находящиеся на «Ковчеге». Но сейчас мне хочется что-нибудь получить. Вы пойдете на это, не так ли? И казна Города Надежды, конечно не настолько опустошена, чтобы вы были не в состоянии выплатить мне эту небольшую сумму?

Ответ Рей Лайтор вытолкнула сквозь почти полностью сжатые губы. Ей хотелось поскорей закончить этот разговор.

— Позвольте мне вмешаться, — подключился Джайм Крин.

— Десять тысяч стандартов, не больше. И никаких вычетов!

— Невозможно, — ответил Хэвиланд Таф. — Одни мои расходы уже превысят сорок тысяч стандартов. Если я получу эту сумму, мне нужно по крайней мере, получить еще какую-то небольшую сумму и это будет единственным для меня утешением, которое компенсирует мне мою потерю веса.

— Хорошо, тогда пятнадцать тысяч.

Хэвиланд Таф молчал.

— Черт с вами, — выругался Крин, дрожа от гнева. — Ну хорошо, они должны будут вам сорок тысяч! Только я надеюсь, что этот проклятый кот вцепится вам в горло при малейшей возможности!

Человек которого звали Моисеем, имел привычку прогуливаться. А за ним следовали несколько молодых людей. Он быстрым шагом ходил по неровной тропинке в холмах Постоянной Почтенной Работы, наслаждался красотой заходящего солнца и на досуге, оставаясь в одиночестве, обдумывал проблемы прошедшего дня. Сжимая в правой руке свой кривой посох, на лице довольное выражение, взгляд устремлен к далекому горизонту, он часто оставлял позади себя несколько километров, прежде чем возвратиться в свой дом и заснуть сном праведника.

Во время одной из этих прогулок пред ним впервые появился огненный столб.

Он только что вскарабкался на небольшой холм, когда это произошло. Из овражка перед его ногами внезапно появился пылающий оранжевым пламенем и испускающим желто-голубые искры столб огня около тридцати метров высотой. Он возник на его пути, увенчанный серым облачком, прямо между обломком скалы и кучей камней, швырнув на высоту дома клуб пыли и стал приближаться к нему.

Моисей, переводивший дух на вершине холма, опершись на свой посох, с интересом следил за его приближением.

Огненный столб застыл в пяти метрах от него, на слегка покатом склоне.

— Моисей, — прогремел ревущий голос внутри столба, — я Господь, твой Бог! Ты погрешил против меня! Освободи мой народ!

Моисей усмехнулся.

— Очень хорошо, — прозвучал его сочный голос, — действительно, очень хорошо!

Огненный столб задрожал и завертелся.

— Освободи граждан Города Надежды из своего ужасного рабства! — потребовал столб, — или мой гнев настигнет тебя и я нашлю на тебя десять казней египетских!

Моисей заревел и угрожающе нацелил свой посох в столб.

— Если кто и может наслать здесь казни, то это только я! И только меня можно просить об этом, да! — В его словах несомненно, была добрая толика иронии.

— Фальшивые казни фальшивого пророка! — прогремело в ответ. — И мы оба великолепно знаем это! Я знаю все твои хилые трюки и карикатурные подделки! Я Господь, твой Бог, чьим именем ты прикрываешься, оскверняя его, я вижу все твои козни! Я приказываю тебе! Освободи мой народ! Или ты увидишь ужасное лицо настоящей чумы!

— Чушь! — возразил Моисей и начал спускаться с холма, прямо на столб. — Кто ты на самом деле?

— Я тот, кто я есть! — прогремел огненный столб, поспешно отступая при приближении Моисея. — Я Господь, твой Бог!

— Чушь, — повторил Моисей, — ты ничто иное, как голографическая проекция, которая наводится из этого глупого облака над тобой. И хотя я святой, но ни в коем случае не дурак! Прочь от меня, исчезни!

Однако огненный столб замер на месте и, угрожающе громыхая, метал жуткие молнии. Не обращая на это внимания, Моисей прошел прямо сквозь него и начал ловко спускаться с холма. Столб еще долго дрожал и вращался, хотя Моисей давно уже оставил его позади себя и исчез из вида.

— В самом деле, не дурак! — прогремел столб мощным громовым голосом в прозрачном вечернем воздухе, вздрогнул в последний раз и погас.

Серое облачко заскользило по холмистой местности и настигло Моисея, уже успевшего спуститься на несколько сот метров по главной тропинке. Огненный столб снова внезапно возник из ничего — но на этот раз он шипел от избытка бьющей из него энергии — и встал на пути Моисея. Тот просто обогнул его. Однако, столб снова упрямо оказался перед ним.

— Ваши горожане уже давно испытывают мое терпение, — сказал Моисей, не замедляя своего шага. — Сначала они подстрекали мою паству к постоянному ленивому ничегонеделанию, а теперь еще вот вы нарушили мои вечерние размышления. Причем у меня сегодня был особенно тяжелый день, полный святых забот. Я предупреждаю вас, еще немного и я разгневаюсь по-настоящему! Разве я не запретил любые занятия наукой и техникой! Правильно, это обнаружено! Берегись, если ты не исчезнешь, я разгневаюсь всерьез и нашлю на твой народ бубонную чуму!

— Слова, мой дорогой, не более, чем пустые слова, — сказал огненный столб, снова придвигаясь ближе. — Бубонная чума находится по ту сторону твоих возможностей. Не воображаешь же ты, что сможешь запугать меня так же легко, как тебе удалось запугать эту свору лишенных всякой фантазии бюрократов!

Моисей поколебался и бросил через плечо взгляд на столб.

— Итак, ты сомневаешься в силе моего божественного я! Разве тебе недостаточно моей демонстрации?

— Ну да, несомненно, это было весьма впечатляюще, — ответил столб. — Но, в принципе, все имеет свои границы, есть они и у тебя и ты доказал это своим противникам. Согласись, ты запланировал это все заранее, но одновременно с этим ты показал, где находятся границы твоих возможностей.

— Итак, ты думаешь, что постигшая Город Надежды казнь была чистой случайностью, прихотью природы.

— Ты действительно недопонимаешь меня, мой дорогой. Я точно знаю, кто и как наслал их. Во всем этом нет ничего сверхъестественного. Поколение за поколением молодежь и недовольные уходили из Поселений альтруистов в город. Легко было внедрить среди них своих собственных шпионов, агентов и саботажников. Какое коварство, ждать один, два, пять, а может быть, и больше лет, пока они не приживутся в Городе Надежды и не займут соответствующие посты! Лягушек и насекомых легко вырастить, это без особого труда можно сделать даже в хижинах в холмах Почтенной Работы или в одном из жилых помещений внутри самого города. Выпущенные в естественные условия, эти создания быстро рассеялись бы и уменьшились в количестве, не говоря уже о их естественных врагах, охотах, устраиваемых на них, не говоря уже о голоде, который они испытывали бы. Комплексный безжалостный механизм экологического естественного отбора быстро поставили бы их в естественные границы. Однако, внутри Архолога царят совсем другие законы. Они, как ты знаешь, подходят для архитектурной экологии. На самом же деле, это не экология, потому что она не дает жизненного пространства и убежища никаким живым существам, кроме человека. В стенах города всегда хорошая и мягкая погода, для его жителей не существует никаких других конкурирующих видов, хищных врагов и там легко наладить бесперебойное снабжение продуктами питания. В таких условиях твои казни, несомненно, должны быть успешными и принять размеры эпидемий. И все же это были фальшивые казни, потому что они проходили только в пределах города, что было неизбежно. Снаружи, в условиях дикой природы, твои маленькие казни-напасти немедленно были бы уничтожены ветрами, непогодой, неблагоприятными климатическими и экологическими условиями.

— Я превратил воду в кровь! — с ударением подчеркнул Моисей.

— Конечно, потому что приказал своим агентам высыпать в огромный городской водопровод органические химикаты. Итак, в этом нет никаких чудес.

— А как ты тогда объяснишь полную темноту? — Возразил Моисей, уже переходя к обороне.

— Мой дорогой, — сказал огненный столб, — ты как будто задался целью оскорбить мой разум таким примитивным способом? Ты просто отключил ток.

Нужный момент настал, Моисей вызывающе повернул свое лицо к огненному столбу, в его глазах блестело отражение оранжевого пламени.

— Я решительно опровергаю эти обвинения! Все! Я настоящий пророк Господа!

— Ты мошенник и больше никто! — спокойно прогремела огненная колонна, если только гром мог быть спокойным. — Настоящий Моисей покарал своих врагов наслав на скот ужасный мор — а у тебя нет ничего подобного! Он также покарал их язвами и гнойниками, которых не избежал никто — а ты не смог покарать так никого! Настоящая чума находится вне твоих возможностей! Настоящий Моисей опустил град на поля и пашни своих врагов, в один день и одну ночь полностью опустошив их. Эта казнь тоже превосходит твои ограниченные возможности! Но все же ты достиг своего и обманул своих врагов этими трюками, вынудил их сдать Город Надежды еще до десятой казни, смерти патриархов. К твоему большому счастью, потому что тебе пришлось бы взлететь на небо, чтобы самому избежать этой казни.

В ответ на это Моисей, вне себя от ярости, рубанул своим кривым посохом огненный столб, но это не произвело никакого видимого эффекта.

— Прочь от меня! — взбешенно воскликнул он. — Прочь, кем бы ни был! Во всяком случае, ты не мой БОГ! Я все время помню об этом! Докажи мне, на какие скверные вещи ты способен! Ты сам сказал: в лоне природы казни осуществить намного труднее, чем в стенах Архолога. Тебе будет трудновато осуществить их при нашей простой жизни в холмах Почтенной Работы, где мы совершаем самопожертвования во славу Господа нашего!

— Ах так! — прогремел огненный столб. — Ты находишься в опасном заблуждении! В последний раз: освободи мой народ!

Но Моисей больше не слушал. Пылая от гнева, он прошел через огненный столб и, словно преследуемый сотней дьяволов, устремился к поселению.

— Когда же вы, наконец, начнете? — осведомился Джайм Крин у Хэвиланда Тафа после того, как он доставил членов Совета обратно на поверхность планеты, а потом снова вернулся на борт «Ковчега». Таф не отказался от его присутствия здесь, наверху, после того, как Крин красноречиво изложил ему, что он не знал о том, что Город Надежды уже не населен, а поселения альтруистов были не особенно приятным местом для жительства. — Когда же вы начнете действовать? Когда вы хотите…

— Мой друг, — ответил Хэвиланд Таф, усаживаясь в свое обычное любимое кресло, на столе перед ним стояла миска с великолепными грибами и превосходными лимонами и персиками, а справа от него, на приставном столике стояла литровая кружка с пивом, — как вы осмелились торопить меня? Вы подвергаете себя опасности предпочесть гостеприимство Моисея моему собственному, — он с наслаждением сделал глоток пива и вытер пену с губ. — Кроме того, необходимые шаги сделаны уже давно. В противоположность вашим, мои руки не так бездеятельны, как вы, наверное, уже часто замечали во время нашего путешествия с Кътеддиона сюда.

— Но это было до того…

— Это несущественно, — оборвал Хэвиланд Таф его возражения.

— Большинство базисного клонирования уже проведено. Теперь мы все это продолжим. Инкубаторы полны. Все обстоит как нельзя лучше. Теперь, будьте так добры дать мне возможность спокойно поесть.

— Но казни… — вмешался Крин, снедаемый неукротимым любопытством. — Я думаю, когда вы начнете…?

— Во-первых, — важно сказал Хэвиланд Таф, не отрываясь от еды, — это началось уже несколько часов назад…

Глубоко в холмах Почтенной Работы, по ту сторону шести поселений альтруистов с их каменистыми пашнями, а теперь и рядом с опустевшим рабочим лагерем — там, где широкая, медленно текущая река, божья милость для приверженцев альтруистов и божье наказание для их противников, описывала узкую дугу — Моисей собрал своих приверженцев и около берега они устроили временный лагерь для всех беженцев.

Когда на следующее утро взошло солнце, вернулись те, которые ходили к реке порыбачить, набрать воды или постирать одежду, они прибежали назад с испуганными воплями.

— КРОВЬ, — повторяли они все время. — Река полна крови! Точно так же, как вода тоща в городе!

Моисей, проснувшись от шума, с тяжелым сердцем отправился вниз, к берегу реки и уже издали ему в нос ударил смрад мертвой рыбы и запах крови.

— Обычный трюк этого богом проклятого грешника из Города Надежды, — попытался он успокоить своих людей, смотря на лениво текущий мимо поток. — Господи Боже, приведи снова все в порядок. — У его ног простиралась поверхность воды, покрытая трупами мертвой рыбы, над которой он простер свой посох и начал молиться.

Он непрерывно молился день и ночь, но испорченная воды не хотела очищаться.

В начале следующего дня Моисей вернулся в свою хижину и отдал приказ отыскать и доставить сюда Рей Лайтор и других членов Совета. Он подверг ее интенсивному допросу, но ничего не узнал. После этого он отправил вверх по течению реки вооруженную исследовательскую группу с заданием отыскать саботажников, ответственных за химическое загрязнение реки и арестовать их. Поиски оказались безрезультатными, хотя отряд три дня и три ночи шел по берегу реки, пока не достиг большого водопада на плоскогорье. На даже там низвергающийся поток состоял из крови.

Моисей непрерывно молился до тех пор, пока усталость не сломила его и его не отнесли с берега в хижину. Река оставалась красной и мутной.

— Он побежден, — сказал Джайм Крин через неделю после возвращения Хэвиланда Тафа из разведывательного полета. — Чего же он теперь ждет?

— Он ждет, что река очиститься сама, — ответил ему Хэвиланд Таф.

— Да-а.

— Одно дело заразить закрытую систему водообеспечения Архолога, для достижения эффекта загрязнения которой нужно только ограниченное количество химикалий. А заражение целой реки — это несравненно более трудное дело. Ведь вода в реке, безразлично, какое количество химикалий в нее ввести рано или поздно стечет и река снова очистится. Моисей, несомненно, верит, что химикалии у нас скоро кончатся.

— А что вы сделали сейчас?

— Я использовал микроорганизмы, которые размножаются сами, а не химикалии, — объяснил Хэвиланд Таф. — Вода доброй Старой Земли, как это можно заключить из документов Экологического Корпуса, тоже когда-то была заражена этими красными бактериями. Существует Планета под названием Пурпурман, формы жизни которой настолько вирулентны, что даже океаны там постоянно окрашены в кроваво-красный цвет. Все другие создания должны были приспособиться к этому — или погибнуть. Первый хозяин «Ковчега» — посетил эту планету и прихватил с собой материал для исследования.

В эту ночь снаружи хижины Моисея снова появился огненный столб и напуганные до смерти охранники со всех ног бросились прочь.

— Освободи мой народ, Моисей! — прогремел он.

Моисей устало побрел к двери и распахнул ее.

— Прочь от меня, ты призрак Сатаны! — завизжал он. — Ты меня не обманешь! Мы не будем больше пить воду из реки, а будем брать ее из глубоких колодцев!

Огненный столб вспыхнул и затрещал.

— Несомненно, — прокомментировал он, — но с этим ты только затянешь неизбежное. Освободи братьев и сестер из Города Надежды или тебя постигнет казнь лягушками!

— Только пошли мне их, своих лягушек! — провизжал Моисей, — я их съем и это будет очень вкусно!

— Мои лягушки выйдут из реки, — сказал огненный столб, — и они будут гораздо ужаснее чем ты можешь себе это представить.

— В этом ядовитом дерьме не может быть ничего живого, — возразил Моисей. — Об этом ты позаботился сам, — с этими словами он захлопнул дверь, чтобы больше не видеть и не слышать этот огненный столб.

Охранники, которых Моисей направил на рассвете к реке, вернулись назад с кровавыми ранами и ужасом на лицах.

— Там такие штуки, — сказал один из них, — они ползают в лужах крови. Маленькие жутко красные чудовища, длиною в палец, но ноги у них длиннее туловища, вдвое. Они похожи на красных лягушек, но когда мы подошли поближе, то узнали, что у них есть зубы, с помощью которых они пожирают мертвую рыбу. Но рыбы едва ли хватит надолго, потому что лягушек там несметное количество. Даниэль попытался поймать одну из них, но эта бестия прыгнула на него и крепко вцепилась в его правую руку. Даниэль вскрикнул и в следующее мгновение весь воздух заполнился этими кровавыми тварями! Они скакали вокруг, словно могли летать и там, куда они попадали, они вцеплялись и кусали изо всех сил. Это было ужасно! Как нам бороться против этих лягушек? Закалывать их? Или стрелять? Скажите мне, как? — он дрожал как осиновый лист.

Моисей отправил на берег две группы мужчин вооруженных мешками, ядом и факелами, но они тоже скоро вернулись назад полностью деморализованные, двое из них с глубокими ранами. Один из них, громко крича, умер в то же утро. Двое умерли несколько часов спустя от лихорадки, а за ними умерли и остальные, которых покусали напавшие на них лягушки.

Когда опустились вечерние сумерки, лягушки пожрали всю мертвую рыбу. Теперь они выпрыгивали и вползали на прибрежный откос, приближаясь к лагерю. Альтруистам пришла в голову мысль вырыть ямы, наполнив их водой и огнем. Но лягушку просто перепрыгнули через них. Альтруисты сражались ножами, дубинками и горящими факелами и даже парой ружей новейшей конструкции, которые они прихватили с собой из Города Надежды. На заходе солнца умерли еще несколько человек. Моисей вместе со своими ближайшими доверенными скрылся за запертыми дверями.

Наши люди снаружи беззащитны, — озабоченно сказал Крин Хэвиланду Тафу, — после наступления темноты лягушки придут и всех их уничтожат.

— Ваше беспокойство безосновательно, — ответил ему Таф.

— Рей Лайтор только нужно обратить внимание на то, чтобы все соблюдали спокойствие. Тогда им нечего бояться. Кровавые лягушки с пурпурной в основном пожиратели падали и они нападут на живых существ по размерам больше их самих только тогда, когда они напуганы и если напасть на них самих.

Крин недоверчиво посмотрел на него, потом рассмеялся.

— Хитро! И Моисей, полный страха, спрятался в своем домишке! Действительно, хитро!

— Хитро… — протяжно произнес Хэвиланд Таф, но в его голосе не было ни согласия, ни насмешки. Однако Дакс на сгибе его руки, как внезапно заметил Крин, вдруг выпрямился и шерсть на его спине встала дыбом.

В эту ночь огненная колонна появилась не перед человеком, который называл себя Моисеем, а перед беженцами из Города Надежды, сидящими в своем рабочем лагере и уставившимися на лягушек по ту сторону ограды, которая одновременно отгораживала их от альтруистов.

— Рей Лайтор, — прогремела огненная колонна. — Вы и ваш народ свободны! Ваши враги забаррикадировали двери, тем самым оказавшись в плену. Вы можете уходить. Берите своих лошадей и ведите их назад, в Архолог. Вы только должны быть осторожны и смотреть себе под ноги: идите медленно и не делайте внезапных резких движений. И старайтесь не беспокоить лягушек. Очистите город и все отремонтируйте. И не забудьте о моих сорока тысячах стандартов.

Рей Лайтор уставилась на пламя.

— Хэвиланд Таф, как только вы покинете нас, Моисей снова на нас нападет, — крикнула она. — Покончите же наконец с ним! Нашлите на него и другие казни!

Огненный столб молчал. Немного позже он погас, в воздухе некоторое время еще слышался треск, потом смолк и он.

Соблюдая все меры предосторожности, жители Города Надежды гуськом вышли из лагеря и снова завладели своим городом.

— Энергообеспечение снова восстановлено, — сообщил Крин две недели спустя. — Еще немного и Архолог снова будет функционировать так же безупречно, как и раньше. И он не доставит нам больше никаких забот. Моисей и его приверженцы в своих поселениях все еще сопротивляются нам. Кровавые лягушки, из-за недостатка питания, который привел к тому, что они начали пожирать друг друга почти все исчезли. На реке тоже появляются первые признаки очищения. Когда же вы нашлете на них вшей? А мух! Они заслужили то, чтобы все время чесаться…

— Берите «Гриф», - прервал Хэвиланд Таф поток его слов, — и доставьте сюда ко мне Моисея.

— Зачем? Вашего злейшего врага? Ага, понимаю… Если вы думаете, что после того, как обделали свое дело с нами, вы заключите с ним какой-то договор, и, возможно, снова продадите нас в рабство, то…

— Я советую вам держать ваши подозрения при себе, — ответил Хэвиланд Таф, осторожно поглаживая Дакса. — Почему только, мое сокровище, люди думают о нас самое худшее? Мой друг, я не хочу заключать с Моисеем никаких договоров. Итак, пожалуйста, сделайте то, о чем я вас прошу!

— Как вы, собственно, смеете приказывать мне? — сердито ответил Крин. — Я ведь больше не ваш должник: отметьте это! Если я и выполню ваше желание, то только такое, которое послужит на благо Милосердию и только тогда, когда вы объясните мне свои мотивы. В противном случае, я отклоню ваше предложение. Почему бы вам не сделать этого самому?

— Мой друг, — важно ответил Хэвиланд Таф. — Вы, собственно, отдаете себе отчет, сколько завтраков и кружек пива вы употребили на борту «Ковчега» с тех пор, как ваш счет был исчерпан? Вам ясно, сколько воздуха для дыхания потребовалось, сколько раз вы использовали устройство для отправления естественных надобностей? Что же касается меня, то я великолепно разбираюсь в этих вещах. Дальше, вы знаете о том, что цена за полет с Кътеддиона сюда обычно составляет четыреста стандартов? И кроме всех этих предоставленных вам бесплатно льгот, как мне кажется, я собираюсь дать вам еще и значительную сумму. Однако, до сих пор, вы должны с этим согласиться, я не обращал внимания на эти финансовые убытки, потому что я получаю выгоду от вашего присутствия здесь — правда, выгода эта относительно небольшая. Я боюсь, что вы вынудите мое снисхождение к вам рассматривать как ошибку и сделать поправку в моей бухгалтерии, чтобы можно было возместить все убытки.

— Вы можете не трудиться! Ваш блеф со мной больше не пройдет! — злобно возразил Крин. — Мы окончательно квиты! И, к слову сказать, тюрьма Кътеддиона далеко отсюда. Каждое требование ко мне на ваших абсурдных условиях, здесь, на Милосердии ничто, абсолютный ноль!

— Законы Кътеддиона ли или Милосердия мне совершенно безразличны кроме тех случаев, когда они служат моим интересам, — спокойно ответил Хэвиланд Таф. — У меня СВОЙ собственный закон, Джайм Крин, и если я решу до конца дней оставить вас своим рабом и слугой, мне не могут в этом помешать ни Рей Лайтор, ни Моисей, ни ваше собственное решение, — всегда он произносил эти слова спокойным, хладнокровным голосом, без малейших признаков внешнего проявления чувств, словно делал доклад.

Однако Джайм Крин внезапно почувствовал, как по его членам пробежал холодок и он сделал то, что ему поручал Таф.

Моисей был высокорослым, могучего сложения мужчиной, который очень тщательно заботился о своем теле. Но Таф рассказал Крину о его ежевечерних прогулках, так что тому легко было однажды вечером вместе с тремя другими мужчинами подстеречь его, спрятавшись в кустарнике на холме позади поселения и схватить. Одни из товарищей Крина предложил прикончить, предводителя альтруистов прямо на месте, но Крин воспротивился этому. Они втащили потерявшего сознание Моисея в «Гриф», потом Крин отпустил их всех.

Сразу же после этого он доставил Моисея на «Ковчег», повернулся и хотел уйти.

— Останьтесь, — сказал ему Хэвиланд Таф. В помещении, где они сейчас находились, Крин никогда еще не был, звучное помещение неопределенных размеров, стены и потолок которого, чистейшего белого цвета, сливались в куполообразный свод. Сам Таф сидел в центре помещения, а на коленях у него сидел Дакс, длинношерстный кот, с открытыми глазами и напрягшимся телом.

Моисей, полуочнувшись, спросил:

— Где я?

— Вы находитесь на борту государственного корабля «Ковчег», последнем исправном корабле, предназначенном для ведения биологической войны, принадлежавшем бывшему флоту Экологического Корпуса, находящемся в настоящее время под моим, Хэвиланда Тафа, командованием…

— Этот голос…? — Задумался Моисей.

— Я Господь, твой Бог… — произнес Таф.

— Верно, теперь я снова его узнал, — в бешенстве воскликнул Моисей и с трудом поднялся на ноги. Стоящий позади него Крин положил ему руки на плечи и грубым движением снова усадил его в кресло. Моисей возмущенно запротестовал, но больше не делал попыток подняться. — Вы были тем дьяволом, который развязал казни, голосом из огненного столба, тем, который преступно выдавал себя за Бога!

— Да, это так, — ответил Хэвиланд Таф. — Но если кто и является преступником, так это вы, Моисей. Вы были тем, кто выдал себя за пророка и симулировал сверхъестественные силы, которыми на самом деле вы не обладали! При помощи ваших дешевых трюков вам удалось успешно провести примитивную форму экологического похода. По сравнению с этим я ни в коем случае не мошенник, я — Господь Бог!

Моисей сплюнул.

— Вы человек с космического корабля со множеством механизмов. Вы великолепно разыграли казни, но сделать казни — это еще не значит быть БОГОМ!

— Вы сомневаетесь в том, что я могу реализовать остальные казни? — спросил Хэвиланд Таф. Его огромные руки скользнули по переключателям на пульте, в результате чего в помещении внезапно потемнело и одновременно с этим стены и куполообразные своды растаяли. Возникло своеобразное ощущение, словно они свободно парили снаружи, в открытом космосе и глядели оттуда на Милосердие. — Хорошенько присмотритесь, — сказал Таф. — Это вымышленная ситуация, созданная компьютером. Я твердо убежден в том, что вы найдете ее весьма поучительной.

— Хэвиланд Таф передвинул несколько рычажков и голографическое изображение, которое создавало у присутствующих впечатление, что они сами участвуют во всем происходящем, изменило свою перспективу. Они опустились вниз, повисли на большой высоте над поверхностью планеты, пронизывая облака, пока поле их зрения не очистилось полностью. Они скользили над находящимися под ними поселениями альтруистов в одно из них. Они прогуливались среди людей с унылыми лицами, которые раздраженно свозили разлагающиеся остатки погибших лягушек, которых было более чем достаточно, к ямам с горевшим в них костром. Они заглядывали в примитивные хижины, откуда на них глядели ослабевшие больные с лихорадочно блестевшими глазами. — Это произойдет сразу же после второй казни, — объяснил Хэвиланд Таф, — так это может происходить на Милосердии в настоящее время. — Его руки снова начали манипулировать какими-то рычажками и кнопками. — А теперь перейдем ко вшам, — сказал он.

И они на самом деле появились. Невообразимое множество везде и повсюду. Они появлялись одновременно, словно поднявшаяся пыль. Они падали на людей с печальными лицами, которые стояли и лежали, непрерывно расчесывая свое тело, совершая сумасшедшие телодвижения. Джайм Крин злорадно фыркал и хихикал, но внезапно осекся, когда понял, что произойдет дальше. Вши, казалось, были чем-то большим, чем просто вшами. Люди покрылись ярко-красной сыпью и иногда один из таких больных ворочался, мучимый непереносимым зудом лихорадочно пытался чесаться, чесался непрестанно, пока на теле не появились глубокие язвы, чесался, крича от боли, пока у него не слезли на руках ногти.

— Мухи, — сказал Хэвиланд Таф. Мухи всех возможных видов гигантскими облаками кружились над поселениями, внизу толстобрюхие жалящие мухи с Туллиана, старые добрые мухи Старой Земли со всеми переносимыми ими болезнями, серо-черные грязные мухи с Гулливера, тяжелые мухи с Ночного Кошмара, откладывающие свои яйца в живое тело… Все они собрались над поселением, покрыв собой все, словно это была особая вкусная куча навоза, и оставили людей в ужасном состоянии, распухшими, темно-красными, почти не узнаваемыми.

— Теперь мор животных, — прогремел бас Хэвиланда Тафа. В то же мгновение они оказались над стадами крупного рогатого скота и отарами овец на пастбищах, увидели, как, животные падали, погибая тысячами, заглянули в подвалы Города Надежды, где умирали откармливаемые животные, там они разлагались и гнили. Даже сожжение трупов не могло остановить мор. В течение короткого времени все животные уже были мертвы. Морщины горечи прорезали лица людей. Как сказал Хэвиланд Таф, причиной падежа скота была сибирская язва, болезнь Расрэона, рожа и другие болезни.

— Следующая казнь — бубонная чума, — продолжал Таф. Снова разразилась эпидемия, на этот раз среди людей. Покрытые потом и истерически крича они метались по поселениям, лица, грудь и члены их были покрыты желваками, которые распухали и лопались, разбрызгивая кровь и гной на здоровые участки кожи и едва старые язвы исчезали, как появлялись новые желваки. Мужчины и женщины, дети и старики слепо бродили по дорогам, покрытые язвами оспы, тела их были покрыты струпьями старых и гнойниками новых язв. Они опускались между горами мертвых мух, вшей и мертвых животных, ложились, умирали и разлагались и не было никого, кто похоронил бы их трупы.

— Град, — сказал Хэвиланд Таф и вниз обрушился град, огромный, барабанящий, все переламывающий град с градинами величиной с кулак, он беспрерывно рушился вниз три дня и три ночи, без перерыва. Крыши хижин не выдерживали, огонь в очагах погас, смешавшись с градом. Кто выходил наружу, погибал, забитый градом до смерти. Но и тех кто находился в хижинах, град тоже не пощадил. Когда град, наконец прекратился, едва ли кто остался невредимым.

— Саранча, — сказал Хэвиланд Таф. Небо и земля были полны ею. Гигантские кучи саранчи, даже хуже, чем облака мух, ползали везде, по живому и мертвому и в своей прожорливости пожрали жалкие остатки продуктов, пока не осталось больше абсолютно ничего.

— Тьма, — сказал Хэвиланд Таф и пришла чудовищная тьма. Газ, плотный и черный, гонимый и переносимый ветром, переливающийся и текучий, словно снабженный разумом, одним единственным неудержимым движением залил руины и людей, овладел ими, задушил все, пока не воцарилась полная тишина. Все, к чему прикасался этот газ, гибло. Кусты и трава высохли, даже сама почва изменила свой цвет, высохла, утратила жизненную силу. Облако, окутавшее все поселения, легло на всю область холмов, скрыло все опустошения и на день и на ночь неподвижно застыло на месте. Когда же эта живая тьма улетучилась, не осталось ничего, кроме сухого праха тлена.

Хэвиланд Таф снова занялся приборами, ужасные видения мгновенно погасли, сменившись блеском незапятнанной белизны стен и сюда, слепящим глаза.

— Вы согласитесь со мной, — спросил Хэвиланд Таф протяжным, еще более глубоким и звучным голосом, — что после таких пертурбаций вы, несомненно, откажитесь от того, чтобы, я продемонстрировал вам десятую казнь, смерть патриархов. К сожалению, как всегда, и сюда может вкрасться ошибка. Я просто не могу получить более мелкие подробности. Я имею в виду, что от вас, несомненно, не ускользнуло, что эти смоделированные сцены уже продемонстрировали вам смерть патриархов — а также их потомков. К сожалению, в этом моя божественность оказалась довольно грубой. В своей неповоротливости я уничтожил все и вся!

Моисей, хотя и побледневший и пришибленный, — однако его душевные силы и дух противоречий не были сломлены — прошептал:

— Я буду с ними при этом: для меня они есть и остаются моим народом!

— Итак, вы остаетесь при своем мнении, — ответил Хэвиланд Таф без всяких признаков возбуждения, все еще гладя Дакса своей огромной бледной рукой. — Хорошо, Моисей, хотя я и рожден как человек и много лет своего существования провел как человек. Но теперь, с того мгновения, когда я приобрел «Ковчег» я могу смело утверждать, что я перестал быть человеком. Огромная и, повидимому, безгранична власть, которую он мне дал, я неизмеримо превосхожу всех остальных — в том числе и людей, поклоняющихся богам. Нет человека, который отважился бы сравниться со мной и у которого я не смог бы забрать его жизнь. Нет мира, на котором я бы остановился и не превратил бы его в пустыню, пожелай я этого — а вслед за этим не позволил бы там расцвести новой жизни, которая мне по нраву. Я Господь Бог — или, по меньшей мере, я больше всех соответствую ему, соответствую больше, чем остальные, которые когда-либо встречались мне.

Для вас всех счастье, что я благосклонен, готов помочь, милостив и зачастую меня мучает скука. Для меня все остальные люди не более чем фигуры для игрока в игре, за которой я провел несколько недель. Добавлю, что сначала насылание казней было довольно интересно и это меня развлекло. Но потом так же, как и многое другое, это мне наскучило. После двух казней, Моисей, мне стало ясно, что в вашем лице мне нечего опасаться серьезного противника, что вы едва ли сможете удивить меня каким-либо новым способом. Моя цель была достигнута, когда граждане Города Надежды могли вернуться в свой Архолог. Все остальное было лишь незначительным ритуалом. Итак, я решил завершить игру.

Теперь идите, Моисей, и в будущем остерегайтесь насылать свои казни еще на кого-нибудь. Иначе я с вами покончу.

А вы, Джайм Крин, позаботьтесь о том, чтобы ваши товарищи по вере отказались от мести. У вас будет еще достаточно поводов добиваться побед. Одна такая победа будет состоять в том, что на протяжении жизни одного поколения культура, религия и образ жизни Моисея отмерли без особых потрясений. И всегда помните, кто есть я и постоянно думайте о том, что Дакс может заглянуть в мозги вам всем. Когда-нибудь путь «Ковчега» снова проляжет мимо этой планеты и если я узнаю, что вы ослушались моего приказа, произойдет то, что я показал вам в качестве предупреждения: казни падут на этот мир и останутся там до тех пор, пока не исчезнет вся жизнь.

Джайм Крин пребывал в задумчивости.

— Хэвиланд Таф, вы блефовали, — сказал он. — Вы не Бог. Вы показали нам выдуманное — в действительности же вы не можете сделать ничего из этого!

— На самом деле? — с иронией спросил Хэвиланд Таф.

— Да, на самом деле! — рассердился Джайм Крин, захваченный своей собственной идеей. — Вам конечно, удалось доставить Моисею головную боль, но меня вы ни на минуту не смогли обмануть этими вашими ужасными видениями. И вы, знаете, почему? Вас выдал град. Болезни, мор скота — это можно причислить к средствам ведения экологической войны. Может быть, даже эту живую темноту, хотя тут я думаю, что вы ее тоже выдумали. Но град — это метеорологическое явление и оно не имеет отношения ни к биологии, ни к экологии! Вы допустили грубую ошибку, Таф. Но несмотря на мое признание — это все же была милая попытка, в результате которой Моисей стал таким робким.

— Стал робким — да, это так, — согласился Хэвиланд Таф.

— И, естественно, прежде чем предпринять это и обмануть человека с такими способностями и с таким острым умом, я должен ждать и планировать, и при каждой возможности, которая вам предоставилась, вы расстраивали эти пустяковые маленькие планы.

Джайм Крин хихикнул.

— И кроме того, за доставку Моисея сюда и отправку его обратно вы должны мне ровно сто стандартов.

— Мой друг, — сказал Хэвиланд Таф, — что вы, собственно, думаете обо мне? Я ни за что на свете никогда не забываю о своем долге. Нет никаких оснований для беспокойства, — с этими словами он открыл крышку ящика, который Крин захватил с собой из Города Надежды и отсчитав оттуда сто стандартов, положил их на стол перед Крином. — Идите туда, к секции номер девять и возле дверей с надписью «КОНТРОЛЬ» вы найдете маленький личный шлюз.

Джайм Крин наморщил лоб.

— Воздушный шлюз? Я, право, ничего не понимаю…

— Мой друг, — с достоинством объяснил Хэвиланд Таф, — что тут понимать? Я имел в виду то, что сказал. И если я говорю о воздушном шлюзе, то только потому, что не знаю другого слова для обозначения этого остроумного созданного устройства, при помощи которого можно покинуть «Ковчег» не теряя при этом большого количества драгоценного воздуха. Ведь у вас нет космического бота и было бы безрассудным расточительством воздуха, если бы вы использовали большой шлюз.

Крин растерянно посмотрел на него.

— Вы… вы, может быть, хотите выбросить меня за борт?

— Позвольте вам сказать, что я считаю произнесенные вами слова совершенно сейчас неуместными, — заметил ему Хэвиланд Таф. — Почему так резко? Нет, скажем лучше так: как вы согласитесь со мной, вы едва ли сможете сопровождать меня в моем дальнейшем путешествии. Закон случая: если вы воспользуетесь моим посадочным ботом, кто же доставит мне его обратно? А я просто не могу себе позволить пожертвовать такой ценной частью снаряжения для вашего личного удобства. Ну так как?

Джайм Крин снова наморщил лоб, на этот раз от негодования.

— Как просто вы создаете дилеммы там, где их нет? Все очень просто: мы оба садимся в «Гриф». Вы опускаете меня на космодром Веры, а потом возвращаетесь обратно на «Ковчег».

Хэвиланд погладил Дакса.

— Интересное предложение, — пробормотал он, — и совершенно реальное. Конечно, вы сознаете, что такой полет будет мне в тягость, не так ли? Не думаете же вы, что я за эту неприятность не заслуживаю никакого вознаграждения?

Джайм Крин пораженно уставился в бледное, ничего не выражающее лицо своего визави, потом покорно вздохнул и вручил ему обратно сто стандартов.