Джейехерис показал себя самым непоседливым из всех королей, занимавших Железный Трон. Эйегон Завоеватель сказал в свое время, что простые люди должны иногда видеть своего короля и знать, что они всегда могут обратиться к нему с челобитной. «Вот пусть и увидят», – говорил Джейехерис, намечая свое первое королевское путешествие в 51 году. Оно положило начало многим другим; за свое долгое царствование король провел у лордов и поселян больше времени, чем в Красном Замке вкупе с Драконьим Камнем. Алисанна сопровождала короля очень часто, и ее серебристый дракон парил в небесах рядом с бронзовым Вермитором.

Эйегон Завоеватель брал с собой около тысячи рыцарей, латников, конюхов, поваров и слуг. Грандиозный сей поезд чинил немало трудностей лордам, которых удостаивал визитом король: легко ли прокормить такую ораву и напастись дичи для королевской охоты? Даже у богатейших хозяев винные погреба после отъезда короля бывали осушены, кладовые пусты, а половина служанок ходила с бастардами в животах.

Джейехерис постановил, что его будут сопровождать не больше ста человек: двадцать рыцарей, латники и прислуга. «На что окружать себя мечами, когда Вермитор есть», – сказал он. Кроме того, мéньшая свита позволяла ему посещать меньших лордов, чьи замки попросту не вмещали кортеж Эйегона. Король собирался увидеть как можно больше мест и нигде не хотел задерживаться надолго, чтобы не стать нежеланным гостем.

Начал он с ближних земель, не желая утомлять Алисанну, которая носила их первенца. Посетив Росби и Стокворт, король с королевой проехали вдоль побережья на север, к Синему Долу. Пока Джейехерис осматривал верфи лорда Дарклина и выезжал на рыбную ловлю, Алисанна завела новый обычай, созвав к себе местных женщин и девушек, как знатных, так и простых; без мужчин они могли, не стесняясь, поделиться с молодой королевой своими страхами, заботами и надеждами.

Всё шло хорошо до самого Девичьего Пруда. Там королевская чета собиралась погостить две недели у лорда и леди Моутон, а после отплыть через Крабью бухту в Викенден, Чаячий город и Долину. Предание гласило, что у красивого пруда, который дал название городу, Флориан-дурак в Век Героев впервые увидел купающуюся Джонквиль. Алисанна, как тысячи женщин до нее, тоже пожелала искупаться в этом пруду, знаменитом своими целебными водами. Большую каменную купальню, выстроенную когда-то на берегу, Моутоны отдали святым сестрам. Мужчины не допускались туда, и с королевой были только ее фрейлины, служанки, а также бывшие послушницы Эдит и Лира, успевшие принести обет и стать септами.

Добрые качества Алисанны, молчание Звездной септы и пламенные речи Семи Глашатаев привлекли многих верующих на сторону новобрачных, но закоренелое меньшинство оставалось при своем мнении. Были три таких женщины с ожесточившимися сердцами и среди сестер-смотрительниц пруда. Священные воды будут осквернены, говорили они меж собой, когда в них войдет женщина с «гнусным отродьем» во чреве. Как только королева разделась, они достали спрятанные под рясами кинжалы и накинулись на нее.

Оружием они, к счастью, владели плохо и к тому же не взяли в расчет отважных спутниц маленькой королевы. Девушки, нагие и безоружные, не колеблясь заслонили королеву собой. Септу Эдит полоснули по лицу, Прюденс Селтигар получила рану в плечо, а Розамунда Болл в живот и три дня спустя умерла, но Алисанны смертоносные ножи не коснулись. Сир Джоффри Доггет и сир Джайлс Морриген несли караул у купальни, не ведая об опасности; услышав крики и шум борьбы, они тут же бросились на подмогу.

Двух злодеек они убили на месте, третью оставили в живых для допроса. Она показала, что нападение готовили полдюжины септ, но лишь у трех хватило смелости осуществить замысел. Лорд Моутон повесил виновных, да и невинные могли поплатиться, не вступись за них королева.

Джейехерис, вне себя от ярости, отложил поездку в Долину и вернулся с Алисанной под безопасные своды крепости Мейегора. До разрешения от бремени королева никуда больше не выезжала, но пережитое потрясло ее и навело на невеселые мысли. «Мне нужна собственная защита, – сказала она королю. – Твои гвардейцы верны и доблестны, но они мужчины и не могут сопровождать меня всюду». Король согласился с ней и тут же послал ворона к лорду Моутону с просьбой отправить в Королевскую Гавань его побочную сестру Джонквиль Дарк, которая прославилась в борьбе за белые плащи как таинственный рыцарь по имени Алый Угорь. Она прибыла в столицу в том же алом наряде, охотно согласилась стать щитом королевы и вскоре стала известна как Алая Тень.

Как только молодые супруги вернулись в Королевскую Гавань, из Штормового Предела пришла нежданная весть: королева Алисса тоже носит дитя! Все думали, что она в свои сорок четыре давно вышла из детородного возраста, и смотрели на эту беременность как на чудо. Сам верховный септон объявил это благословением богов, «даром, который Небесная Матерь ниспослала земной, перенесшей много страданий».

Новость, помимо радости, вызвала и немало волнений. Силы у Алиссы были уже не те; регентские заботы подкосили ее, а второй брак вопреки надеждам не принес счастья. Правда, теперь лорд Робар, не чаявший дождаться потомства от немолодой жены, раскаялся в прежнем своем поведении и не отходил от нее. Сама Алисса тоже опасалась за исход родов, помня, что Вейелла, последняя ее дочь от Эйениса, умерла сразу после рождения. «Если это случится опять, мое сердце не выдержит», – говорила она мужу. Однако в свой срок она родила здорового мальчика, большого, красного, с густыми черными волосами, «кричавшего так, что от Дорна до Стены было слышно». Счастливый отец назвал сына Бормундом.

Боги равной мерой отпускают счастье и горе. Задолго до того, как пришло время Алиссы, дочь ее Алисанна тоже разрешилась от бремени сыном и назвала его Эйегоном в честь как Завоевателя, так и безвременно погибшего брата, Некоронованного Принца. Вся страна во главе с королем ликовала, но мальчик явился на свет раньше срока и умер три дня спустя. Алисанна так горевала, что мейстеры опасались и за ее жизнь. До конца своих дней она винила в смерти сына убийц, напавших на нее в Девичьем Пруду. Если бы ей позволили искупаться в целебных водах, принц Эйегон был бы жив, твердила она.

Не было счастья и на Драконьем Камне, где поселилась Рейена Таргариен со своим двором. Соседние лорды стали было наезжать к ней, как ранее к Джейехерису, но Рейена в отличие от брата встречала их холодно, а то и вовсе отказывалась принять.

Не ладилось у нее и с дочерью. Принцесса не помнила своей матери, а королева детей не любила и плохо знала свое дитя. Эйерее нравилось жить в Красном Замке среди лордов, леди и чужеземных послов. Там утром сходились рыцари в учебных боях, вечером выступали певцы и скоморохи, а за стенами шумел большой пестрый город. Там все наперебой искали ее внимания, все носились с ней как с наследницей престола – и лорды, и рыцари, и конюхи, и горничные, и прачки. Там возглавляемая ею стайка девчонок – как знатных, так и простых – наводила страх на весь замок.

На Драконьем Камне, куда против воли увезла ее мать, жилось скучно, тихо и сонно. Ни одной ее ровесницы в замке не было, с рыбацкими дочками ей водиться не разрешали. Мать, вечно погруженная в свои думы, держалась с ней то сурово, то скованно. Из всех женщин, окружавших Рейену, Эйерее полюбилась только Элисса Фармен, которая рассказывала ей о своих приключениях и обещала, что научит плавать под парусом. Элиссе нравилось на Драконьем Камне не больше, чем самой Эйерее; она тосковала по западным морям и мечтала туда вернуться. «Возьми меня с собой», – просила девочка, но Элисса только смеялась на это.

Было, однако, на острове то, чего Королевской Гавани не хватало: драконы. С каждым месяцем их все больше выводилось под Драконьей горой. Все три яйца, что отложила Огненная Мечта на Светлом острове, здесь проклюнулись разом, и королева сказала принцессе: «Выбирай своего: когда-нибудь ты будешь летать на нем». Во дворах содержались драконы постарше, в пещерах на той стороне горы гнездились дикие, улетевшие в свое время из замка. К Вермитору и Среброкрылому в Красном Замке Эйерею не подпускали, здесь же она могла сколько ей угодно навещать и детенышей, и молодняк, и материнскую Огненную Мечту, и самых старых, Балериона с Вхагаром. За древностью лет они всё больше дремали, но бывали страшны, когда просыпались и расправляли крылья.

Драконы заменяли девочке всё, что она оставила в Королевской Гавани: лошадь, собак, подружек. Они стали ее единственными друзьями помимо Элиссы, и Эйерея считала дни до мгновения, когда сядет на кого-то из них и улетит далеко-далеко.

В 52 году король Джейехерис совершил наконец поездку в Долину Аррен. Остановившись в Чаячьем городе, Рунстоне, Редфорде, Длинном Луке, Доме Сердец и Воротах Луны, он сел на Вермитора и поднялся в Орлиное Гнездо на вершине Копья Гиганта, как королева Висенья во время Завоевания. Алисанна, все еще не оправившаяся после родов и снедаемая горем, сопровождала его только часть пути. В Чаячьем городе она обручила леди Прюденс Селтигар с лордом Графтоном и вновь созвала к себе женщин. Подобный же сход она устроила в Воротах Луны и узнала нечто такое, что впоследствии изменило законы Семи Королевств.

Часто употребляемое выражение «законы Алисанны» нельзя признать верным. Ее величество не имела власти принимать законы, издавать указы и выносить приговоры. Было бы ошибкой приравнивать ее к Рейенис и Висенье, королевам Завоевателя. Зато она имела огромное влияние на короля Джейехериса, и он к ней прислушивался; так случилось и после их возвращения из Долины.

Женщины пожаловались Алисанне на бесправное положение вдов. В мирное время мужчины нередко переживают жен: мужчины гибнут на полях битв, а женщины на родильной постели. Ничто не препятствует вдовцу жениться повторно, но если он сам умрет, дети от первого брака поступят с мачехой по своему усмотрению. В простых семьях ее могут попросту выгнать из дома, в знатных же домах наследники отбирают у вдовы доходы и привилегии, превращая ее в жалкую приживалку.

Во избежание всего этого Джейехерис в 52 году принял «вдовий закон». Старший сын (а за неимением сына – старшая дочь) по-прежнему оставались наследниками, но вдове назначалось такое же содержание, каким она пользовалась при муже. Вдову лорда, будь она второй, третьей или какой угодно женой, запрещалось впредь изгонять из замка, лишать доходов, платья и слуг. Тот же закон, однако, запрещал главам семей лишать детей от предыдущего брака земель и доходов в пользу новой жены и ее детей.

Другой заботой короля в этом году стало городское благоустройство. Драконье Логово успешно достраивалось, и Джейехерис часто сам туда наведывался, чтобы проследить за работами. При этом, проезжая с холма Эйегона на холм Рейенис, он невольно замечал, как неприглядна его столица. Королевская Гавань росла слишком быстро; лавки, хижины, крысиные ямы вылезали там и сям, как грибы после дождя. Из окошка на одной стороне узкой улочки можно было перелезть в окошко на другой стороне, переулки напоминали клубок пьяных змей. Всё это было завалено грязью, навозом и нечистотами.

«Жаль, что из этого города нельзя выгнать всех жителей, снести его и построить заново», – сетовал король на совете. Да и денег это потребовало бы громадных, поэтому Джейехерис сделал что мог. Улицы расширяли, выпрямляли, мостили, худшие из трущоб сносили. В центре города расчистили обширную площадь, засадили ее деревьями, обвели торговыми рядами. От нее расходились прямые, как копья, улицы: Королевская, Богов, Сестер и Речная, она же Грязная. Всё это делалось не в один день, а годами и даже десятилетиями, но начались работы в 52 году по приказу короля.

Строительство отяготило королевскую казну еще более, а мастера над монетой Рего Драза успели возненавидеть не меньше, чем его предшественника, хотя причины были другие. Его обвиняли в том, что он набивает королевским золотом собственный кошелек, на что Лорд Воздуха с презрением отвечал: «Зачем мне воровать у короля, когда я вдвое богаче». Обвиняли в безбожии и непоклонении Семерым. В Пентосе молятся многим богам, но лорд Рего держал дома лишь одного идола – беременную женщину с грудями как дыни и головою летучей мыши, – говоря: «Других богов мне не надобно». Обвиняли в нечистоте крови, чего Драз не мог отрицать: все пентошийцы частью андалы, частью валирийцы с примесью крови рабов и древних, давно забытых народов. Самую же лютую ненависть вызывало его богатство, коего он отнюдь не скрывал, щеголяя шелковыми одеждами, рубиновыми кольцами и позолоченным паланкином.

Монетой он, как признавали даже его враги, управлял умело, но постройка Драконьего Логова и переустройство столицы оказались не по силам даже ему. Видя, что одними налогами на роскошь и каменные стены расходов не покроешь, Драз нехотя ввел новый сбор за вход в город и выход из оного. За лошадей, ослов, мулов, волов взималась особая плата, а повозки обходились дороже всего. Пошлина эта, учитывая количество входящих и выходящих, обогатила казну, но учредившего ее пентошийца возненавидели вдесятеро сильнее.

Однако долгое лето, обильные урожаи, мир и процветание мешали недовольству прорваться, а под конец года королева Алисанна порадовала короля вестью о новой беременности. На сей раз, клялась она, ни один враг к ней и близко не подойдет. В это время король намечал очередную поездку; узнав о ребенке, он сказал, что останется подле жены, но она и слышать о том не хотела. «Поезжай», – сказала она, и сразу после Нового года Джейехерис отправился на Вермиторе в речные земли.

Для начала он погостил в Харренхолле у нового лорда, девятилетнего Мейегора Тауэрса, оттуда двинулся в Риверран, Желуди, Атранту, Розовую Деву и Каменную Септу. По просьбе королевы с ним поехала леди Дженнис Темплтон, чтобы устроить женские сходы в Каменной Септе и Риверране. Сама Алисанна, оставшись дома, возглавляла совет и давала аудиенции, сидя на бархатной подушке у подножия Железного Трона.

В это время на другом берегу залива, близ Глотки, другая женщина произвела на свет мальчика, чьему имени суждено было прогреметь и в Вестеросе, и в иноземных краях. Старший сын Дейемона Велариона, впервые став отцом, нарек сына Корлисом в честь первого лорда-командующего Королевской Гвардией, но впоследствии тот стал известен как Морской Змей.

Вскоре подошел и срок королевы. В седьмом месяце 53 года она родила крепкую, здоровую девочку, которую назвала Дейенерис. Король, узнав об этом в Каменной Септе, тотчас же прилетел. Он надеялся на второго сына, который стал бы его наследником, но дочь полюбил, как только взял на руки. Радовалась и вся страна – за исключением Драконьего Камня.

Одиннадцатилетняя Эйерея Таргариен, дочь Эйегона Некоронованного и сестры его Рейены, считалась наследницей Железного Трона, сколько себя помнила (помимо тех трех дней, которые прожил новорожденный принц Эйегон). Пылкая, волевая, острая на язык Эйерея наслаждалась вниманием, которое оказывали ей по этой причине, и злилась на то, что маленькая принцесса оттеснила ее от трона.

Ее мать королева Рейена, скорее всего разделявшая чувства дочери, не говорила об этом даже с ближайшими своими наперсницами. Рейене в ту пору хватало своих забот: между ней и любимой подругой Элиссой Фармен случилась размолвка. Элисса, которую старший брат лишил всяких средств, попросила у Рейены золота, чтобы построить на Дрифтмарке новый быстроходный корабль и уплыть в Закатное море. «Нет, – ответила королева, – я не вынесу разлуки с тобой». Но Элисса услышала только «нет».

Мы из своего далека ясно видим предвещавшие беду знаки, но тогда даже архимейстеры Цитадели, составлявшие гороскоп на будущий год, ни о чем не догадывались. Никто из них не думал, что год сей станет одним из самых темных в долгой жизни Джейехериса Первого; что он будет отмечен смертью, расколом и бедствиями; что и мейстеры, и простой народ назовут его Годом Неведомого.

Первая смерть случилась сразу после новогодних торжеств: скончался во сне септон Освик. Он был стар и некоторое время прихварывал, но его кончина омрачила весь двор. Он согласился поженить Джейехериса с Алисанной в то время, когда королева-регентша, десница и Вера были против этого брака. Король, не забывший этого, велел похоронить септона на Драконьем Камне, где тот долго и верно служил.

Пока Красный Замок пребывал в трауре, из Штормового Предела пришла новая весть, предвещавшая, казалось бы, радость: королева Алисса в свои сорок шесть снова ждала ребенка! «Еще одно чудо», – сказал великий мейстер, вручая письмо королю. Септон Барт, принявший на себя обязанности покойного Освика, был настроен менее радужно. Королева еще не совсем оправилась после рождения сына, замечал он; вряд ли у нее хватит сил доносить до срока это дитя. Но Робар Баратеон, преисполненный надежд на второго сына, только отмахивался: жена-де родила уже семерых, а где семь, там и восемь.

На Драконьем Камне тем часом дела шли все хуже. Леди Элисса не могла больше выносить жизни на острове. «Море зовет меня, – сказала она Рейене, – мне пора уходить». Королева Востока, никогда не выказывавшая своих чувств открыто, выслушала ее с каменным лицом и ответила: «Я просила тебя остаться, но умолять не стану. Хочешь уйти – уходи». С принцессой Эйереей вышло иначе: когда Элисса пришла к ней прощаться, девочка с плачем обхватила ее ноги, моля, чтобы та и ее взяла. «Я тоже хочу плавать по морям в поисках приключений», – кричала она. Элисса, уронив скупую слезу, высвободилась и мягко сказала: «Нет, дитя, твое место здесь».

Наутро леди Фармен отплыла сначала на Дрифтмарк, а после в Пентос. Оттуда она сушей отправилась в Браавос, к прославленным тамошним корабелам. Рейена и Эйерея об этом не знали; королева полагала, что конечной целью Элиссы был Дрифтмарк, но та имела вескую причину бежать от нее на другой конец Эссоса. Через две недели после отъезда Элиссы сир Меррел Буллок, все еще командовавший гарнизоном замка, притащил к королеве смотрителя драконьего двора и трех перепуганных грумов. Три драконьих яйца пропали, и найти их не удавалось. Допросив всех, кто имел к ним доступ, сир Меррел пришел к заключению, что их похитила леди Элисса.

Рейена не показала, как глубоко ранило ее предательство той, кого она так любила, но гнева своего не пыталась скрыть. Она велела сиру Меррелу допросить смотрителя и грумов еще раз, с пристрастием; он ничего от них не добился, и королева изгнала его с острова вместе с сыном его сиром Адамом и еще дюжиной человек, вызывавших у нее подозрения. Мало того: она приступила с вопросами к своему мужу Андроу, желая знать, не был ли тот сестриным соучастником. Их крики в пылу ссоры разносились по всему замку. Королева послала людей на Дрифтмарк; ей доложили, что Элисса уехала в Пентос. Королева послала в Пентос, но и там след давно простыл.

Тогда Рейена села на Огненную Мечту и полетела в Красный Замок рассказать брату о происшедшем. «Драконы Элиссе без надобности, – говорила она. – Ей нужно золото, чтобы построить корабль. Скоро она продаст эти яйца, на которые можно купить…»

«…целый флот, – завершил король. Он принимал сестру в горнице, и только великий мейстер Бенифер был свидетелем их беседы. – Если из этих яиц вылупятся детеныши, в мире появится еще один владыка драконов, помимо Таргариенов».

«Может, и не вылупятся, – сказал Бенифер. – Вне горячих пещер Драконьего Камня яйца могут просто окаменеть, такое уже случалось».

«Значит, у какого-нибудь пентошийского торговца пряностями появятся три очень дорогих камня, – произнес Джейехерис. – А трех драконьих детенышей в тайне тем паче не сохранишь: их владелец проболтается непременно. Нам нужны глаза и уши в Пентосе, Тироше, Мире и других Вольных Городах. Предложим награду за любую весть о драконах».

«Как ты поступишь, если что-то станет известно?» – спросила Рейена.

«Мы поступим как должно. Даже не думай умывать руки, сестрица. Ты просила Драконий Камень, и я отдал его тебе, а ты привезла туда эту свою воровку».

Долгое правление Джейехериса Первого было большей частью мирным, а войны его короткими. Не следует, однако, сравнивать его с отцом, королем Эйенисом. Слабости и нерешительности в Джейехерисе не было и следа, что засвидетельствовали в тот день Бенифер и Рейена.

«Если драконы объявятся, будь это хоть в Йи Ти, – продолжал король, – мы потребуем их назад. Они украдены у нас, и мы имеем на них все права. Если наше требование будет отклонено, мы возьмем их сами. Будет возможность – вернем себе, а нет, так убьем. Против Вермитора и Огненной Мечты молодым драконам не выстоять».

«А что же Среброкрылый? – спросила Рейена. – Наша сестра…»

«Ее я опасности не подвергну».

«Понимаю, – улыбнулась королева Востока. – Она Рейенис, я Висенья. Так я всегда и думала».

«Ваше величество, – вставил великий мейстер, – война за Узким морем повлечет за собой большие издержки…»

«Ничего не поделаешь. Я не дам Валирии опять поднять голову. Представьте, что драконами завладеют триархи Волантиса… будем молиться, чтобы этого не случилось». На этом король закончил аудиенцию, наказав обоим молчать о пропаже: «Это должно остаться между нами тремя».

С этим, однако, он опоздал. На Драконьем Камне о краже знали все, даже рыбаки, которые, как известно, заходят на соседние острова. Бенифер через Рего Драза, имевшего агентов в каждом порту, предложил «хорошие деньги дурным людишкам» (по словам того же мастера над монетой) за любую весть о драконьих яйцах, драконах или Элиссе Фармен. Сотни шпионов, осведомителей, придворных и куртизанок из-за Узкого моря представили донесения, многие из коих имели некоторую ценность для Железного Трона, но ни один слух о драконьих яйцах не подтвердился.

Леди Элисса явилась к браавосскому Морскому Начальнику, назвавшись Алис Вестхилл (имя предполагало, что она родилась вне брака). Начальник, известный собиратель редких зверей, купил драконьи яйца с большой охотой. Золото Элисса поместила в Железный банк, взяв часть на постройку корабля своей мечты «Летящий за солнцем».

В Вестеросе ничего об этом не знали, а у короля к тому времени появилась другая забота. Верховный септон, поднимаясь в свою опочивальню, упал с лестницы и умер, еще не докатившись до низа. Скорбный звон колоколов оповещал всех о том, что святейший отец ушел к Семерым.

Королю, однако, было не до молитв. Сразу после погребения Праведные в Звездной септе должны были выбрать нового верховного септона, и теперь все зависело от того, продолжит ли новоизбранный глава Веры политику своего предшественника. У Джейехериса на это место был свой кандидат, септон Барт, ставший из скромного библиотекаря самым доверенным лицом короля. Сам Барт всю ночь убеждал его величество в неразумии подобного выбора: он слишком молод, слишком мало известен, слишком волен в своих суждениях и даже в число Праведных не вошел. Лучше найти другого, более достойного кристальной короны.

Король и его совет твердо знали одно: нельзя допустить, чтобы избрали Маттеуса. Он оставил плохую память о себе в Королевской Гавани, а слов, сказанных им у ворот Драконьего Камня, король не мог ни забыть, ни простить.

Рего Драз предлагал подкупить кого надо. «Если Праведных подмазать, они и меня могут выбрать, хотя мне это ни к чему». Лорды Веларион и Корбрей стояли за применение силы: лорд Дейемон готов был привести к Староместу флот, а лорд Кварл – войско. Альбин Масси, согбенный мастер над законом, полагал, что Маттеуса может постигнуть участь того верховного септона, что так сильно вредил Эйенису и Мейегору: загадочная внезапная смерть. Но септона Барта, великого мейстера и королеву Алисанну эти предложения ужаснули, и король сразу же их отверг. Они с королевой отправятся в Старомест лично, решил он. Покойный верно служил богам и был верным другом Железного Трона; они просто обязаны проститься с ним подобающим образом.

Попасть в Старомест вовремя можно было лишь на драконах.

Всем советникам, даже Барту, не нравилось, что король и королева летят одни. «Не все мои братья любят ваше величество», – замечал септон, а лорд Дейемон напоминал о том, что случилось в Девичьем Пруду с королевой. Когда же король сказал, что полагается на защиту дома Хайтауэров, лорды совета с тревогой переглянулись. «Лорд Доннел большой интриган, – сказал Манфрид Редвин. – Я не верю ему, и вам не следует верить. Он делает то, что считает полезным для себя, своего дома и Староместа; для всех прочих, будь это даже его король, он пальцем не шевельнет».

«Значит, ему нужно будет понять, что услуга королю принесет пользу также ему, его дому и Староместу. Думаю, мне по силам убедить его в этом». – С этими словами Джейехерис закрыл заседание и велел приготовить драконов.

Даже дракон не может проделать такой путь в одночасье. Король с королевой останавливались на ночлег дважды, в Горьком Мосте и Хайгардене. Советники настояли на необходимости хоть какой-то защиты; сир Джоффри Доггет летел с Алисанной, Алая Тень с Джейехерисом, чтобы оба дракона несли примерно одинаковый вес.

Горожане Староместа, не знавшие о прибытии государей, воззрились в небо с изумлением и немалым испугом, а септон Маттеус побледнел, услышав об этом. Вермитор опустился на мраморную площадь у Звездной септы, Среброкрылый же, заставив всех ахнуть, сел на верхушку Высокой Башни и заколебал крыльями огонь знаменитого маяка.

Их величества прилетели на погребение верховного септона, но к тому времени его святейшество уже схоронили в крипте под храмом. Джейехерис тем не менее произнес надгробную речь, обращаясь к собравшейся на площади несметной толпе септонов, мейстеров и простых горожан. Под конец он объявил, что останется с королевой в Староместе еще на некоторое время, дабы испросить благословения нового отца Веры. «Горожане радовались, – писал архимейстер Гудвин, – мейстеры важно кивали, септоны переглядывались, думая о драконах».

Королевская чета разместилась в личных покоях лорда Доннела на самом верху башни, откуда был виден весь город. Мы не знаем в точности, что происходило между гостями и хозяином дома, ибо на их беседах даже мейстеры не присутствовали. Много позже король, однако, посвятил в суть дела септона Барта, и тот записал для истории следующее.

Род Хайтауэров был древен, могуч, богат, горд и весьма многочислен. Издавна повелось, что младшие сыновья, кузены и бастарды этого дома шли в служители Веры и нередко достигали высоких постов. В то время у лорда Доннела состояли в септонах брат, два племянника и шесть кузенов, причем брат, один племянник и два кузена носили парчовые одеяния Праведных. Естественно, что лорд Доннел желал, чтобы верховным септоном стал кто-то из них.

Джейехерису не было дела до того, из какого дома будет происходить святейший отец; король не возражал и против низкого звания, лишь бы новый пастырь придерживался доктрины особости и вопрос о родственных браках между Таргариенами никогда больше не поднимался. Джейехерис желал, чтобы эта доктрина была принята Звездной септой как официальный догмат, однако благочестивые родичи лорда Доннела на сей предмет пока не высказывались.

После долгих переговоров согласие было достигнуто и скреплено пиром, где лорд Доннел, восхваляя мудрость короля, знакомил его со своими братьями, дядями и прочей родней. Между Праведными, которые уже собрались на выборы, без чьего-либо ведома затесались агенты короля и лорда Хайтауэра. Голосовать полагалось четыре раза; на первом круге, как и ожидалось, победил Маттеус, однако голосов для кристальной короны ему все-таки недостало. Затем он начал отставать, и его опередили другие.

В четвертый раз Праведные вопреки традиции выбрали не одного из своих, а престарелого септона Альфина, странствовавшего по Простору в носилках. Не было у Таргариенов заступника более рьяного, но король справедливо заметил, что Альфин самый старый из Семи Глашатаев, да и ноги его не слушаются; скоро Неведомый наверняка его приберет, и тогда, если Хайтауэры всемерно поддержат доктрину особости, его место займет кто-то из них.

Именно такую сделку, если верить септону Барту, заключил король с лордом Доннелом. Сам Барт в этом не сомневался, хотя и скорбел о том, что Праведные так легко поддались на подкуп. «Лучше бы Семеро сами выбирали своего наместника на земле, но боги безмолвствуют, и служители Веры невольно прислушиваются к лордам и королям». К этому Барт прибавляет, что Альфин и брат лорда Доннела, ставший его преемником, были куда достойнее кристальной короны, чем тот же Маттеус.

Никто не удивился такому исходу больше самого Альфина, который услышал о своем избрании в Эшфорде и добрался в Старомест лишь две недели спустя. Джейехерис, дожидаясь его прибытия, посетил Бандаллон, Три Башни, Вышеземье и Медовую Рощу. Слетал он и в Бор, где отведал редчайшие вина. Королева Алисанна тем временем посвятила один день молитве и размышлениям у Молчаливых Сестер, а другой провела с септами, что ходят за болящими в госпитале. Там среди послушниц она встретила свою племянницу Рейеллу и нашла в ней ученую, благовоспитанную девицу, хотя та «заикалась и постоянно краснела». В библиотеке же Цитадели королева просидела целых три дня.

Прослушав в сем храме науки лекции о валирийских драконьих войнах, о лечебных пиявках и о богах Летних островов, она устроила для архимейстеров пир в их собственной трапезной и обратилась к ним с такой речью: «Может быть, из меня тоже получился бы мейстер. Я хорошо пишу и читаю, люблю думать, не боюсь воронов… даже крови в небольшом количестве не боюсь. Таких, как я, девочек немало в благородных домах; почему бы их не принимать в Цитадель? Тех, кто будет учиться плохо, можно отправить домой, как отправляете вы не слишком способных мальчиков, но вы удивитесь тому, как много девушек смогут выковать себе цепь». Архимейстеры, не желая перечить ей, улыбались, кивали и обещали подумать.

Новый верховный септон наконец прибыл, провел бдение в Звездной септе, был помазан и посвящен Семерым, отрекся от земного своего имени и всех земных уз. После этого он торжественно, при большом стечении народа, благословил короля с королевой. К этому времени в Старомест приехала Королевская Гвардия вместе с небольшой свитой, и Джейехерис решил возвращаться домой через Дорнские Марки и штормовые земли с заездом в Рогов Холм, Ночную Песнь и Черную Гавань.

Последнюю усадьбу Алисанна нашла самой гостеприимной. Сам замок был невелик и скромен, но лорд Дондаррион оказался превосходным хозяином, а сын его Саймон играл на большой арфе не хуже, чем ломал копья, и вечером в большом чертоге звучали грустные песни о разлученных возлюбленных и падении королей. Король и королева задержались в Черной Гавани дольше, чем намеревались; туда-то ворон и принес им скорбную весть о том, что их мать, королева Алисса, при смерти.

Джейехерис и Алисанна тотчас же вылетели к ней на драконах, а свита их во главе с сиром Джайлсом Морригеном двинулась низом через Стонхельм, Воронье Гнездо и Гриффин-Руст.

Твердыня Баратеонов состоит из единственной башни-барабана, воздвигнутой в Век Героев Дюрраном-Богоборцем; лишь она смогла выстоять против гнева морского бога. На самом верху, под вороньей вышкой и кельей мейстера, дети нашли свою мать на обмоченной, пропотевшей постели. Больная исхудала как скелет, не считая вздутого живота. Мейстер, повитуха и три служанки, неотлучно находившиеся при ней, ни на что уже не надеялись. Лорд Робар сидел за дверью пьяный и в полном отчаянии. На вопрос короля, отчего он не рядом с женой, Баратеон прошептал: «Там Неведомый, я чую его».

Королева сильно мучилась, объяснил мейстер Кайри, и забылась только теперь, когда ей дали вина со «сладким сном». «Криком кричит, – добавила одна из служанок, – и никакой еды в себе удержать не может».

«Но ведь ей еще не пора», – пролепетала потрясенная Алисанна.

«Месяц еще, – подтвердила повитуха. – Это не роды, миледи, это у нее порвалось внутри что-то. Ребенок лежит неправильно и скоро умрет, а мать слишком стара и не имеет сил тужиться. Оба, простите великодушно, уйдут с первым светом».

Мейстер Кайри не противоречил ее словам. Крепкий настой макового молока избавит страдалицу от боли, сказал он, но и убить может, а младенца в утробе непременно убьет. «Спасти мать не в моей власти, – ответил он на вопрос Джейехериса о том, что думает предпринять, – но есть слабая надежда спасти младенца. Для этого мне придется разрезать королеве живот и достать его. Будет он жить или нет, сказать невозможно, но мать умрет в любом случае».

Алисанна разрыдалась, а Джейехерис тяжело проронил: «Она и моя мать тоже». Потом он притащил лорда Робара к постели Алиссы, заставил мейстера повторить всё сызнова и сказал: «Ты ее муж, тебе и решать».

Лорд Робар боялся даже взглянуть на жену. Лишь когда король хорошенько встряхнул его, он опомнился и попросил мейстера: «Спасите моего сына». Тот склонил голову и послал за своими ножами.

В некоторых дошедших до нас записях говорится, что Алисса очнулась еще до того, как мейстер приступил к делу. Несмотря на сильнейшую боль и конвульсии, она прослезилась от радости, увидев рядом своих детей. Дочь сказала ей, что они намерены делать, и королева дала согласие, сказав: «Вы спасайте малыша, а я скоро увижусь со старшими мальчиками. Старица осветит мне путь». Хотелось бы думать, что ее последние слова были именно таковы, но другие отчеты, к сожалению, утверждают, что больная не очнулась даже тогда, когда мейстер взрезал ей чрево, и умерла, не приходя в чувство. Достоверно одно: Алисанна держала мать за руку, пока младенец не издал первый крик.

Второго сына лорд Робар не получил. Родилась девочка, маленькая и слабенькая; мейстер и повитуха не чаяли, что она выживет, но она удивила их, как удивляла после многих других. Лорд Робар, когда вновь начал мыслить здраво, дал дочери имя Джослин.

Сначала, впрочем, ему пришлось столкнуться с другой особой женского пола. Рассвет едва брезжил, и тело Алиссы еще не остыло, когда Вермитор, свернувшийся клубком во дворе, проснулся и взревел, перебудив весь замок. Он учуял другого дракона, и скоро голубые крылья Огненной Мечты заслонили алое небо. Рейена Таргариен прилетела помириться с матерью на смертном одре.

Король не советовал ей смотреть на покойницу, но Рейена все же откинула простыню и обозрела дело рук мейстера. Она поцеловала брата и долго обнимала сестру, однако новорожденную не захотела взять на руки и спросила о лорде Робаре.

Тот в окружении своих братьев и рыцарей сидел в великом чертоге с маленьким Бормундом на коленях. Рейена, растолкав всех, встала перед ним и обрушила на него град проклятий. «Кровь ее на твоих руках и на твоем члене, – кричала она. – Чтоб ты издох в муках!»

«Что ты несешь, женщина? – оторопел Робар. – Это воля богов. Неведомый рано или поздно приходит за всеми, при чем же здесь я?»

«Ты обрюхатил ее! Мало тебе было одного сына? Жену твою должен был спасать мейстер, а не ребенка, но что значат жены для таких подлецов, как ты? – Рейена схватила его за бороду и притянула к себе. – Вот что, милорд: не вздумай жениться снова. Воспитывай двух щенят, которых родила тебе моя мать, и я тебя, так и быть, не трону. Но если ты посватаешься еще к какой-нибудь бедной девушке, я превращу Штормовой Предел вместе с вами во второй Харренхолл».

Когда она выбежала, чтобы улететь к себе на Драконий Камень, лорд Робар с братьями подняли ее на смех. «В своем ли она уме? – говорил лорд. – Вздумала пугать меня… меня, который и Мейегора Жестокого не боялся!» Он выпил вина, распорядился относительно жениных похорон и послал своего брата сира Гарона просить короля с королевой остаться на пир в честь новорожденной.

Жениться лорд Робар, однако, больше не стал.

Опечаленным вернулся король в Красный Замок. Угодный ему верховный септон был избран, доктрина особости сделалась отныне догматом Веры, он заключил союз с могущественным домом Хайтауэров, но все эти победы по сравнению с утратой матери не значили ничего. Впрочем, Джейехерис был не из тех, кто предается мрачным раздумьям. Он, как случалось еще не раз за его долгие годы, стряхнул с себя горе и погрузился в государственные дела.

Лето уступало дорогу осени, во всех Семи Королевствах падали листья, в Красных горах объявился новый Король-Стервятник, Три Сестры посетила потная горячка, между Тирошем и Лиссом назревала война, грозящая захлестнуть Ступени и помешать торговле. Всё это требовало королевского внимания, и король всем этим занимался.

Алисанна боролась с горем иначе. Потеряв мать, она нашла утешение в дочери. Полуторагодовалая принцесса Дейенерис начала говорить, на свой лад, сразу после первых своих именин и на карачках почти не ползала: быстро поднялась на ножки и стала ходить, а скоро и бегать. «Торопится жить», – говорила ее кормилица. Малютка восхищала всех своей веселостью, любознательностью и полным бесстрашием. Ее величество теперь частенько пропускала заседания совета, предпочитая играть с дочкой и читать ей сказки, которые ей самой в детстве читала мать. «Она такая умница, что скоро сама мне читать начнет, – говорила королю Алисанна. – У нее все задатки великой правительницы».

Но жестокий 54 год еще не истек, и Неведомый не спешил уходить из дома Таргариенов. Рейена по возвращении из Штормового Предела встретила у себя на Драконьем Камне новые горести. Эйерея в отличие от Дейенерис утешением служить не могла. Упрямая, своевольная девочка не слушалась ни мать, ни септу, ни мейстеров, обижала слуг, отлынивала от молитв, уроков и трапез, награждала придворных Рейены милыми кличками «сир Дурак», «лорд Свиное Рыло», «леди Пердунья».

Андроу Фармен, муж королевы, был тоже сердит, хотя вслух этого не высказывал. Желая поддержать жену в трудный час, он просился с ней к больной королеве Алиссе, но Рейена наотрез ему отказала. Перед ее отлетом они повздорили, и королева обронила во всеуслышание: «Лучше бы отсюда сбежал другой Фармен». Их брак, и раньше не слишком счастливый, обратился теперь в сущий фарс, «притом, – по замечанию Алейны Ройс, – не смешной».

Пригожий семнадцатилетний юноша, которого пять лет назад Рейена взяла в мужья, стал дряблым, толстым и некрасивым. Западные лорды, принимавшие супругов у себя в пору их скитаний, не обращали на него никакого внимания, да и на Драконьем Камне дело обстояло немногим лучше. Жена его оставалась королевой, к Андроу же никто не относился как к королю и даже как к лорду-консорту. Он по-прежнему сидел рядом с Рейеной за высоким столом, но спали они в разных башнях. Королева, согласно придворным сплетням, говорила ему, что не будет возражать, если он положит с собой какую-нибудь служаночку, но Андроу как будто ни разу не соблазнился.

Дни его были столь же пусты, как и ночи. Выросший на одном острове и переехавший на другой, он не умел ни плавать, ни ходить под парусом, ни рыбачить, а в бытность оруженосцем так и не выучился владеть мечом, топором и копьем. Пока солдаты гарнизона упражнялись по утрам во дворе, он валялся в постели. Мейстер Калипер, пытавшийся заинтересовать его сокровищами библиотеки, толстыми томами и древневалирийскими свитками, восхищавшими короля Джейехериса, скоро обнаружил, что супруг королевы не умеет читать. Верхом Андроу ездил недурно и порой трусил рысцой по двору, но никогда не выезжал за ворота – ни на дальнее скалистое плоскогорье, ни даже в рыбачью деревню и гавань.

«Он много пьет, – писал мейстер Калипер в Цитадель, – и целые дни проводит в Палате Расписного Стола, двигая по карте деревянных солдатиков. Подруги королевы говорят, что он планирует собственное завоевание Вестероса. В лицо они над ним не смеются из уважения к ней, а хихикают за спиной. Рыцари и латники не замечают его, слуги ничуть не боятся. Самыми жестокими обидчиками, как обычно, бывают дети, особенно Эйерея: как-то она рассердилась на мать и выместила свою злость на отчиме, вылив ему на голову полный ночной горшок».

После отъезда Элиссы всё пошло еще хуже. Сестра, замечает Калипер, была его близким и, возможно, единственным другом; по этой причине Рейена никак не могла поверить, что Андроу не приложил руку к краже драконьих яиц, хотя он слезливо всё отрицал. Когда королева уволила сира Меррела Буллока, Андроу попросил назначить командиром гарнизона его. Рейена в это время завтракала в компании четырех своих фрейлин. Они расхохотались, услышав такую просьбу, и королева присоединилась к ним. Андроу предлагал сопроводить жену в Королевскую Гавань, чтобы доложить о краже королю Джейехерису. «К чему это? – презрительно ответствовала она. – Какой мне от тебя прок? Еще с дракона свалишься, чего доброго».

Отказ Рейены взять его в Штормовой Предел послужил, как видно, последней каплей. Когда она вернулась, Андроу даже не пытался утешить ее и держался с ней очень холодно. Он молчал за столом и сторонился жены весь день. Если Рейену как-то огорчало его поведение, виду она не показывала и все время проводила в обществе своих дам. К старым любимицам, Саманте Стокворт и Алейне Ройс, теперь прибавились новые: кузина Лианна Веларион, красивая дочь лорда Стаунтона Каселла, молодая септа Мариам.

Ей, однако, не суждено было долго наслаждаться их дружбой. На Драконьем Камне, как и повсюду, настала осень, которая привела холодные ветры с севера и штормы с Узкого моря. Древняя крепость, и без того мрачная, совсем потемнела. Даже драконы, казалось, страдали от сырости, а к исходу года на остров пожаловала болезнь.

По утверждению Калипера, это была не потная горячка, не трясучка и не серая хворь. Начиналось всё с кровавого поноса и ужаснейших спазм в кишечнике; причиной этого могли быть многие болезни, но мейстер так и не определил, которая из них его доконала. Он слег и умер два дня спустя. Мейстер Ансельм, заменивший его, винил в этом преклонный возраст: Калипер немного не дожил до девяноста.

Четырнадцатилетняя Каселла Стаунтон, впрочем, умерла тоже. За ней последовали септа Мариам, Алейна Ройс и даже большая, шумливая Самми Стокворт, хваставшаяся тем, что не болела ни разу в жизни. Все три умерли в одну ночь, одна за другой.

Рейену болезнь не трогала; мейстер Ансельм полагал, что ее спасает валирийская кровь, кровь дракона, против которой всякая зараза бессильна. Заметил он также, что мор, не считая мейстера Калипера, разит одних женщин: все мужчины, будь то рыцари, конюхи, певцы или повара, оставались здоровыми.

Ворота замка Рейена приказала наглухо запереть: поветрие еще не вышло за них, и она не хотела подвергать опасности население острова. А Джейехерис, получив весть от сестры, тут же приказал лорду Велариону расставить боевые галеи вокруг Драконьего Камня, чтобы никто с него не уплыл. Десница выполнил приказ, хотя и сожалел о своей юной племяннице.

Лианна умерла, как только дядины галеи отчалили с Дрифтмарка. Тщетно мейстер Ансельм ставил ей клистиры, отворял кровь и обкладывал ее льдом. Она умерла в корчах на руках горько плачущей королевы.

«Ты и по мне будешь плакать?» – спросил Андроу Фармен. Рейена, в ярости ударив его по лицу, приказала выйти и оставить ее одну. «Ты и так одна, – сказал муж, – эта была последняя».

Но королева, всецело поглощенная горем, и тогда не поняла, что происходит вокруг нее. Первым заподозрил неладное Рего Драз. Прочтя на спешном заседании совета отчет мейстера Ансельма, пентошиец наморщил лоб и сказал: «Какое уж там поветрие. Спазмы в животе и смерть через сутки? Слезы Лисса, вот это что».

«Яд?!» – вскричал король в ужасе.

«У нас в Вольных Городах это дело обычное. Старый мейстер наверняка догадался бы, вот его и убрали первым. Я бы сделал именно так… хотя нет. Яд – оружие подлецов».

«Но умерли только женщины», – возразил лорд Веларион.

«Значит, только женщин и отравили».

Когда септон Барт и великий мейстер подтвердили, что лорд Рего прав, король сразу же послал ворона на Драконий Камень. Рейена, прочитав послание, призвала капитана стражи и велела немедля привести к ней супруга.

Андроу не нашли ни у него в спальне, ни в спальне жены, ни в великом чертоге, ни в септе, ни на конюшне, ни в саду Эйегона. В башне Морского Дракона лежал убитый мейстер Ансельм с кинжалом между лопатками. При запертых воротах замок можно было покинуть только верхом на драконе, но Рейена сказала: «Мой червяк на это никогда не отважится».

Фармен отыскался в Палате Расписного Стола, с длинным мечом в руке. Вину свою он отрицать не пытался и даже хвастался: «Они пили вино, которое я им приносил. Еще и благодарили! Почему бы и нет? Слуга, виночерпий, вот кем я был для них. Славный Андроу-дурачок. Что я могу, кроме как с дракона упасть? А ведь я мог бы многое. Мог бы писать законы и советы тебе давать. Мог бы убивать твоих врагов столь же легко, как твоих подружек. Мог бы детей тебе подарить».

Рейена, не удостоив его ответом, велела стражникам: «Оскопите его, а потом поджарьте отрезанное и скормите ему. Он не должен умереть, пока всё не съест».

«Э, нет, – сказал Андроу, неумело замахнувшись мечом. – Я умею летать не хуже моей жены». С этими словами он выпрыгнул в окно и свершил свой полет. Рейена велела изрубить его тело на куски и отдать драконам.

Это была последняя громкая смерть 54 года, но Год Неведомого еще держал кое-что в запасе. Как расходятся круги от брошенного в пруд камня, так зло, содеянное Андроу, расходилось по всей стране и ломало чьи-то жизни уже после того, как драконы пожрали его дымящийся труп.

Первая волна дала о себе знать на королевском совете, когда Дейемон Веларион пожелал уйти в отставку с поста десницы. Напомним, что королева Алисса приходилась ему сестрой, а племянница Лианна была в числе отравленных на Драконьем Камне. Некоторые полагали, что его побудило к этому соперничество с Манфридом Редвином, ставшим лордом-адмиралом вместо него, но такой мотив представляется слишком мелким для мужа, долго и честно служившего дому Таргариенов. Поверим его милости, сославшемуся на преклонные лета и желание провести остаток дней на Дрифтмарке со своими детьми и внуками.

Сначала король хотел найти замену лорду Велариону среди членов совета. И Альбин Масси, и септон Барт, и Рего Драз успели показать свои способности и заслужить его благодарность, но каждый из них отчего-нибудь не годился. Септона Барта подозревали в том, что Звездную септу он ставит выше Железного Трона, притом великие лорды остались бы недовольны, увидев сына кузнеца на месте десницы. Рего Драз был язычником, пентошийцем и выскочкой, по рождению еще ниже Барта. Лорд Альбин, хромой и сгорбленный, был очень уж страшен с виду. «Меня непременно сочтут злодеем, – сказал он сам королю, – лучше мне остаться в тени».

О возвращении Робара Баратеона или кого-то из бывших десниц Мейегора не могло быть и речи. Лорд Талли за всю свою службу во время регентства ничем не блеснул. Родрик Аррен стал лордом Орлиного Гнезда в десять лет после гибели дяди, лорда Дарнольда, и отца, сира Раймонда (они предприняли неосмотрительную вылазку в Лунные горы, где их убили дикие племена). С Доннелом Хайтауэром Джейехерис достиг согласия лишь недавно и доверял ему не более, чем Лиману Ланнистеру. Бертранд Тирелл, лорд Хайгардена, слыл пьяницей с множеством незаконных сыновей, бесчинства которых осрамили бы короля. Упрямому и суровому Аларику Старку было самое место у себя в Винтерфелле, а тащить в столицу железного лорда никто бы и подавно не стал.

Отвергнув таким образом всех великих лордов, король перешел к их знаменосцам. Он рассуждал так: желательно, чтобы десницей при молодом короле состоял человек пожилой и притом опытный воин (ибо книжников в совете и так хватает); его боевая слава будет отпугивать врагов Железного Трона. Перебрав с дюжину имен, Джейехерис остановился на Милсе Смолвуде, лорде Желудей в речных землях. Тот сражался за Эйегона Некоронованного у Божьего Ока, бился с Уотом-Рубакой у Каменного Моста и вместе с покойным лордом Стоквортом усмирял Харрена Рыжего при короле Эйенисе.

После всех этих битв лорд Милс носил на лице и теле с десяток шрамов. Сир Виллем-Оса из Королевской Гвардии, служивший ранее в Желудях, клялся, что более свирепого и верного бойца не найти во всем Вестеросе. Сюзерены Смолвуда, лорд Прентис Талли и леди Люсинда, также отзывались о нем с похвалой. Король решился, ворон вылетел, и две недели спустя лорд Смолвуд отправился в Королевскую Гавань.

Королева Алисанна в выборе десницы не принимала участия: она улетела на Драконий Камень, чтобы побыть с сестрой и утешить ее.

Утешить Рейену было не так-то просто. Потеряв столько любимых подруг, она впала в черную меланхолию, а одно лишь упоминание об Андроу Фармене ввергало ее в неистовый гнев. Общества сестры она не желала и пыталась отослать ее прочь; доходило до того, что она кричала на Алисанну в присутствии всего замка. Когда молодая королева стерпела всё и осталась, Рейена заперлась у себя в покоях и выходила только к столу, да и это случалось все реже.

Алисанна, предоставленная самой себе, старалась навести в замке хоть какой-то порядок. Она послала за новым мейстером, назначила нового гарнизонного командира, попросила свою септу Эдит занять место умершей Мариам.

Отвергнутая сестрой, Алисанна попыталась сблизиться с племянницей, но и там встретила лишь гневную неприязнь. «Я по ним плакать не стану! – кричала девочка. – Она найдет себе других, как всегда». Услышав от Алисанны, как Рейена положила своей маленькой сестричке в колыбель драконье яйцо и как нежно о ней заботилась, Эйерея отрезала: «Мне она яйца не дарила. Отдала меня чужим людям и улетела на Светлый остров». Любовь Алисанны к собственной маленькой дочке тоже злила принцессу. «Почему королевой должна быть она, а не я? – Тут Эйерея расплакалась и стала просить королеву увезти ее обратно в Королевскую Гавань. – Леди Элисса обещала, что мы вместе отправимся путешествовать, но уехала без меня и совсем обо мне забыла. Я хочу назад ко двору, там весело! Там певцы, шуты, и лорды, и рыцари! Пожалуйста, возьмите меня с собой!»

Алисанна, тронутая слезами девочки, обещала спросить позволения ее матери, но Рейена, появившись за столом, сразу же отказала. «Хочешь отнять у меня последнее? Мою дочь? Не бывать этому! У тебя есть твой трон, им и довольствуйся». Вечером Рейена вызвала Эйерею к себе, и на весь Каменный Барабан было слышно, как они ссорятся. После этого Эйерея с Алисанной больше не разговаривала, и королева, устав от всего этого, вернулась домой к любимому мужу и маленькой Дейенерис.

Год Неведомого между тем подошел к концу, и Драконье Логово наконец-то достроили. Грандиозное сооружение на холме Рейенис, покрытое куполом, уступало высотой лишь Красному Замку на холме Эйегона. Чтобы отпраздновать его завершение и вступление в должность нового десницы, лорд Редвин предложил королю вновь устроить большой турнир, как на Золотой Свадьбе. «Оставим все наши горести позади и начнем новый год с веселья», – говорил лорд. Осенний урожай был хорош, казна благодаря лорду Рего пополнялась исправно; разорение двору не грозило, тем более что турнир обещал привлечь в столицу множество гостей с толстыми кошельками. Совет эту затею одобрил, и король дал согласие. Народу нужны развлечения, сказал он, да и нам не мешает приободриться.

Приготовления прервало нежданное прибытие Рейены с Драконьего Камня. «Драконам, видимо, как-то передаются чувства наездников, – пишет септон Барт, – ибо Огненная Мечта в тот день низверглась из туч подобно молнии, а Вермитор и Среброкрылый дружно взревели. Слыша это, мы испугались, что они сейчас кинутся на Мечту и растерзают ее, как Балерион растерзал Ртуть над Божьим Оком».

Этого не случилось, хотя оба дракона шипели и скалились, когда Рейена, спрыгнув с Мечты, ворвалась в крепость Мейегора. Причина ее визита вскоре стала известна: пропала принцесса Эйерея. Девочка улетела с острова на рассвете, да не на ком-нибудь, а…

«Балериона взяла! – вне себя кричала Рейена. – Молодняк не для нее, ей подавай Черный Ужас! Мейегорова зверя, что убил ее родного отца! И всё это ради того, чтобы заставить меня страдать! Что такое вышло из моего чрева, что за чудовище произвела я на свет?»

«Она не чудовище, а просто сердитый ребенок», – сказала Алисанна, но старшая сестра, по свидетельству Бенифера и Барта, пропустила это мимо ушей. Рейену заботило лишь одно: где ее «безумная дочь»? Мать поначалу думала, что девочка улетела в Королевскую Гавань, куда так рвалась: где же она, если ее здесь нет?

«Думаю, мы скоро это узнаем, – как всегда спокойно сказал король. – Балерион слишком велик, чтобы его не заметили, и аппетит у него хоть куда. – Он велел Бениферу разослать воронов по всем замкам Семи Королевств. – Если кто-то хоть мельком видел Балериона или мою племянницу, я хочу узнать об этом немедля».

Но Эйерею нигде не заметили ни на следующий день, ни через день. Рейена то бушевала, то вся дрожала и пила сонное вино на ночь. Дейенерис так боялась своей тетки, что сразу начинала плакать при виде ее. Так прошло семь дней, и Рейена сказала, что больше не может сидеть и ждать: «Я должна найти ее. По крайней мере возьмусь за поиски».

Она улетела, и в последние дни этого жестокого года никто ничего не слышал ни о матери, ни о дочери.