Мюнхен, 13 сентября, 07.30

«Пассажирские перевозки «Сарай» были не единственным случаем, над которым мы работали. Строго говоря, «Сарай» пока вообще нельзя было назвать случаем. Все наши текущие дела находились на разных этапах расследования, но одинаково требовали сосредоточенного подхода. В рамках операции «Пантера», где речь шла о коррупции в небывалых размерах, масштабнейшие конспиративные мероприятия проводились со времени создания нашей спецслужбы. Сейчас там наступила горячая пора интенсивной обработки информации. Другой случай, под названием «Мерв», после двух лет тяжелой оперативной работы был близок к завершению. Мы вот-вот должны были разбить цепь распространителей наркотиков, сформировавшуюся в Берлине вокруг русского заправилы Владимира Л.

В деле «Мерв» Тихов тоже был задействован. Участвуя в довольно рискованных операциях, он существенно помог раскрытию преступной группы. В ближайшие недели папка с материалами расследования будет полностью укомплектована. П, как всегда бывает при успешном окончании дел такого рода, самолично отнесет ее в министерство и будет принимать поздравления и благодарности за хорошую работу. Вы уже, конечно, догадались, что наш П, как и НУ, лидер.

Мы своевременно, еще до того как к делу была привлечена полиция, вывели Тихова из окружения лиц, являвшихся главными объектами нашего наблюдения. А заодно из Берлина. Мы придумали для него легенду, вполне правдоподобно объяснявшую его переселение в Мюнхен. Дело «Мерв» из-за своей политической окраски велось с соблюдением строжайшей конфиденциальности, все документы имели гриф «строго секретно».

Владимир Л., как и многие другие подпольные воротилы его полета, часть своих незаконно нажитых денег инвестировал в легальный хозяйственный оборот. Разумеется, из чисто стратегических соображений. Так он не только сохранял самые тесные связи с себе подобными, но и наилучшим образом внедрялся в среду богатых предпринимателей, заводил знакомства в высшем обществе, среди влиятельных политиков своей страны. Легальная коммерческая деятельность служила ему лишь прикрытием, обеспечивая отмывание доходов от торговли оружием и наркотиками, а также от рэкета, проституции и других видов криминального бизнеса. В конце концов Тихов раздобыл те фрагменты пазла, которых нам не хватало, чтобы уяснить организационные принципы и все переплетения скрытых интересов в системе, созданной Владимиром Л.

То, что Тихов – человек, который нам нужен, я понял, наверное, с первого взгляда, заметив его лицо с резко очерченными чертами на одной из фотографий, полученных от наших наблюдателей. Тогда мы еще не знали его настоящего имени, и, следовательно, он еще не носил вымышленного. Его зафиксировали в момент, когда он принимал партию героина и, как всегда, курил. Я и сегодня не могу объяснить, почему, но у меня появилось чувство, будто он может стать тем ключиком, который откроет нам доступ к окружению Владимира. Моя интуиция меня не подвела.

Владимир Л. даже не подозревал, как близко мы к нему подобрались. В последнее время он вынужден был смириться с рядом коммерческих неудач, однако в личном плане чувствовал себя в полной безопасности, хорошо закамуфлированным, укрытым в надежном коконе посреди своей густой, липкой паутины. Подготовка к активной стадии операции уже несколько дней шла на полных оборотах. Два десятка агентов, шесть адвокатов и свыше ста двадцати полицейских по всей стране ожидали подходящего момента, чтобы нанести решающий удар. На этот раз Владимиру Л. не удастся от нас ускользнуть – мы собрали доказательств больше, чем П мог бы унести в министерство для доклада. На этот раз мы ликвидируем организацию, переправляющую в Германию огромное количество сильных и слабых наркотиков и беспощадно уничтожающую противников и конкурентов.

Сколько трупов было в этом деле, мы могли только предполагать, поскольку русские обычно не оставляют убитых лежать на дороге. Они умеют прятать концы в воду. Все, что могло бы навести на след, тщательно упаковывается, крепко перевязывается и топится в непроходимой трясине. Если кто-нибудь и исчезает бесследно, то только на родине, в Белоруссии, на Украине, куда, возможно, его отправляют с поручением. Характерно для банды профессиональных убийц. Все, что стоит на пути, сравнивается с землей. В один прекрасный день вы звоните человеку и вместо гудков слышите: «Такого номера не существует… Такого номера не существует… Такого номера…»

Неудивительно, что маленькому автобусному предприятию «Пассажирские перевозки «Сарай» в соседстве с такой действительно крупной дичью внимания уделялось немного. Даже слишком мало, как думали мы с Сабиной. Во многих случаях наш путь к большому успеху начинался с мелочей. Мы решили продолжать работу и дать новорожденному имя.

У каждого расследования есть свое имя: дело X, операция Y, миссия Z. Основополагающий принцип в работе агентов – знать не больше, чем нужно, но и не меньше, чем нужно. Это относится и к внутренней организации. Каждый знает только то, что должен знать. Обычный на фирмах треп – что нового, кто чем занимается, где что происходит – не чужд и нашему заведению. Но он никогда не касается работы, то есть текущих дел и расследований. В целях соблюдения конфиденциальности и для обеспечения безопасности источников всем делам присваиваются абстрактные названия, которые ни в малейшей степени не позволяют делать заключения об объектах наблюдения, обстоятельствах и сути антиправовых действий. Например, по делу «Пантера» можно спланировать и организовать наблюдение таким образом, чтобы задействованные при этом сотрудники вплоть до начала активной фазы имели только самую необходимую информацию. Случайно услышав обрывок разговора вроде «…предстоит операция «Маренда», вряд ли кто-нибудь поймет, о чем речь, если, конечно, он не относится к посвященным.

Часто название говорило больше о команде, ведущей дело, чем о самом деле. Команда, на которую преимущественно работал Филипп, давала своим расследованиям исключительно яркие, полнозвучные имена: операция «Пума», «Орел», «Монте Карло», «Бельвю», «Диамант» или «Рокки». Люди, занимавшиеся у нас азиатскими делами, по-видимому, находили удовольствие в том, чтобы, в духе древней азиатской традиции караоке, вылавливать наименования из контекста «Дурного вкуса». Так появились «Пластиковый цветок», «Кинг-Конг» или «Auwei-auwei» (с баварским произношением, разумеется). В нашей команде коднеймы были абсолютно непредсказуемыми, как мы того и хотели. Причем возникали они на добротной основе: раскрываем «Дуден», тычем пальцем наугад – готово. Кодовое название «Тарелочка».

– Если правда, что имя задает программу, то тут вряд ли будет толк, – похоже, НО решил выступить в роли пророка. Однако он мог бы проявить и лучшую осведомленность: названия у нас никогда ничего не программировали.

– Ах, знаете, тарелочки иногда бывают очень большими, – улыбнулась Сабина. Как всегда при наших утренних обсуждениях, перед ней возвышалась кофейная кружка размера XXL, на которой большими красными буквами было написано: «До тех пор пока мой шеф будет делать вид, что я много зарабатываю, я буду делать вид, что много работаю».

– А некоторые даже поднимаются в воздух, – дополнил я. Если верить газетам, прошлой ночью над полем близ Фрайзинга был замечен неопознанный летающий объект.

НО смотрел на нас с недоумением.

Сабина не могла больше сдерживаться. С ней это случалось редко. «НЛО», – громко прыснула она, и НО не осталось ничего другого, как только посмеяться вместе с ней, правда, несколько вымученно.

К настоящему моменту общая картина по-прежнему оставалась довольно смутной. Гипотезы, роящиеся в наших головах, легко могли оказаться воздушными замками. Но так часто бывало и раньше. То есть никаких серьезных причин для беспокойства. Здесь подозрительный намек, там донесение источника, какой-нибудь крошечный след, потом поиски, наблюдение, иногда счастливая случайность – и наконец, уверенность: за этим действительно что-то кроется!

Напряженный и болезненный этап. Чисто по-человечески мы склонны видеть то, что хотим увидеть. Принимая гипотезы за чистую монету, мы бессознательно направляем свое восприятие по такому пути, на котором оно будет только подтверждать нашу гипотезу.

Когда мы во что-то искренне верим, мы без труда находим и доказательства. И нам все равно, истинны они или нет.

Мы видим только то, что, как нам кажется, может подтвердить правоту наших мыслей, и слепы для всего остального. В обычной жизни это порой приводит к досадным разочарованиям, а в работе спецслужб – к необоснованному риску, пустой трате времени и сил, а в худшем случае и к подозрениям в адрес невиновных. Поэтому для нас чрезвычайно важно сохранять холодную голову и проводить четкие различия между предположением и фактом. Что легче сказать, чем сделать.

 

Агенты должны быть свободны

Нам свойственно постоянно оценивать все вокруг. Безразлично, будет ли это продавец, у которого мы покупаем хлеб, или наш деловой партнер, с которым мы ведем переговоры. Оцениваем мы не только людей, но и обстоятельства. Это правильно и необходимо. Вопрос лишь в том, как мы это делаем. На каком опыте, на каких переживаниях и ожиданиях основываются результаты наших оценок? В сущности, нам достаточно хорошенько разобраться с нашими ожиданиями, и мы будем знать, какой результат мы хотим получить. Агенты идут чуть дальше. Они всегда знают, что нужно делать, чтобы не позволять подсознанию управлять собой. Подсознание агента никогда не действует подпольно, тем более если речь идет о знании людей, потому что здесь оно служит важным измерительным прибором. Мы должны научиться корректно считывать показания и – прежде всего – неустанно калибрировать наше подсознание!

Насколько я компетентен в том, что касается знания людей?

На какой ступени из четырех я нахожусь?

1. Ступень неосознаваемой некомпетентности.

2. Ступень осознанной некомпетентности.

3. Ступень осознанной компетентности.

4. Ступень неосознаваемой компетентности.

Цель агентов состоит в достижении высшей ступени – неосознаваемой компетентности. Путь туда нередко лежит через неосознаваемую некомпетентность. Со своими оценками и решениями мы зачастую попадаем впросак и даже не замечаем этого. На нас словно нападает слепота. Как следствие, возникают лишние проблемы, но мы и в этом обычно не отдаем себе отчета. Не замечаемая нами собственная некомпетентность не вызывает у нас отрицательных переживаний – и это единственный плюс данной ступени. А минус ее в том, что мы нисколько не продвигаемся вперед. Наверняка вы уже преодолели эту ступень, иначе вы не стали бы проходить через трудные тесты и жесткий отбор и не дочитали бы книгу до этого места.

Рано или поздно мы начинаем понимать, что наше поведение влияет на поведение других людей. Мы замечаем, что в общении с окружающими мы сами порой создаем ненужные трудности. Что-то заедает, идет не так. Осознавая ошибочность своих слов и поступков, мы догадываемся, что знаем очень мало и, если бы знали больше, многое могло бы пойти по-другому. Теперь мы допускаем, что наша оценка другого человека способна ввести нас в заблуждение. Но, к сожалению, пока еще не очень хорошо представляем себе, каким образом это можно было бы изменить. Тем не менее мы сделали важный шаг вперед – поднялись на ступень осознанной некомпетентности.

Лишь прочно утвердившись на ней, мы можем достичь третьей ступени – осознанной компетентности. Мы уже поняли, что своим поведением, оценками или решениями нередко излишне усложняем ситуацию, нам захотелось узнать, как можно избежать этого. Мы стали искать выход и нашли, или придумали, стратегию, позволяющую оптимизировать наше восприятие других людей и наши реакции. Чтобы реализовать эту новую стратегию, эту новую установку, этот новый способ поведения, нам потребуются полнейшее внимание и сосредоточенность. Само собой это пока не получается, однако все же работает. Мы целенаправленно сканируем других людей на основании различных критериев – с некоторыми из них вы познакомитесь в ходе выполнения нашей миссии.

Чтобы достичь мастерства в чем бы то ни было, нужно много тренироваться. Постепенно вы будете чувствовать себя все более уверенно и в какой-то момент просто перестанете замечать, что анализируете своих собеседников. Зато заметите, что все реже ошибаетесь и все чаще выбираете правильный путь. И это случается автоматически. Как бы само собой. То, что начиналось как стратегия или просто сознательная работа над своими установками, глубоко усвоилось и стало частью ваших жизненных принципов. Вы добрались до высшей ступени – ступени неосознаваемой компетентности.

Впрочем, по этим ступеням мы поднимаемся не только в области знания людей. Человеку за рулем автомобиля наличие неосознаваемой компетентности в качестве постоянного пассажира тоже не помешает.

Лично я периодически подвергаю свои убеждения совершенно сознательной проверке. К этому меня подтолкнул все тот же НО в одной из наших долгих бесед. Прошло всего несколько недель с начала моей работы, я находился в исходной точке своей карьеры секретного агента. Вероятно, НО прочитал мои мысли об одном из коллег.

– Учти, что ты всех стремишься разложить по полочкам, – предостерег он меня. – Не стоит делать из этого трагедию. Мы все склонны к навешиванию ярлыков. Но над этим нужно работать. Ты решил, что Оливер приспособленец, заискивающий перед вышестоящими и презирающий нижестоящих. Но это только твои представления о реальности. Вряд ли он сам согласится с тем местом, которое ты ему определил. И при этом вы оба правы. Каждый по-своему. Однако в нашей работе совсем не важно быть правым. В нашей работе важно достигать поставленных целей. Сделай одолжение, представь себе наглядную картину. Вот большой шкаф со множеством выдвижных ящиков. На всех разные надписи. Ты берешь своего коллегу и абсолютно сознательно засовываешь его в определенный ящик. Если речь идет о каком-то конкретном моменте, то все о'кей. Но ты должен проследить, чтобы этот ящик не задвигался, а оставался открытым. Так ты оставляешь ему шанс сменить местопребывание и сам не закостенеешь в своей оценке. Вам обоим будет только на пользу. И точно так же никому не давай задвигать ящик, в который засунули тебя. Твоя свобода начинается у тебя в голове. Не позволяй другим втискивать себя в ограниченные рамки и сам никогда не ограничивай людей своим мнением о них.

Нет, теперь уже не позволю, ни себе, ни другим. Я и сегодня очень благодарен НО за этот совет. Когда мы хотим хорошенько разобраться в человеке, речь должна идти не о том, чтобы побыстрее вынести ему приговор, а о том, чтобы заглянуть в него как можно глубже и шире. В идеале следует каждый раз как бы заново знакомиться с человеком. И вещи, которые нам совсем не хочется видеть, воспринимать так, как они не вписываются в нашу картину. Мы в состоянии их увидеть, если захотим. Даже будучи субъективными существами, мы должны стремиться к максимальной объективности. Тогда мы сумеем прорваться в пространство свободы, где возможно все. Где порой нам неожиданно открываются поразительные грани, которые мы никогда бы не обнаружили, если бы думали, что нам и так все ясно. По-настоящему интересно становится только на определенной глубине! И ее можно достичь очень быстро!

Новые расследования часто начинаются с подозрительных примет и симптоматичных признаков, из них мы и создаем свои гипотезы. По мере сбора и просеивания информации выявляется все больше фактов – мы понемногу выбираемся из зыбкого болота гипотез на более твердую почву. В конце расследования мы уверенно стоим на земле. Такая прочная позиция достигается благодаря правилу, действующему во всех секретных службах: отделяй получение информации от ее аналитической обработки. Это означает следующее: человек, собирающий информацию в ходе общения со своим осведомителем, получает ее напрямую и без всякого отбора, причем она несет на себе отпечаток оценок, интерпретаций и эмоций осведомителя. Человек, анализирующий информацию (в нашем случае Сабина), читает отчет о состоявшейся встрече и получает чистую информацию, а отдельно – ее возможную интерпретацию. И никаких эмоций. Это позволяет ему посмотреть на положение дел нейтральным взглядом. То есть для аналитика опасность быть захваченным эмоциями осведомителя и оказаться под их влиянием не так сильна. Он судит более объективно.

Нечто подобное происходит порой и в нашей частной жизни. Если мы втянуты в жаркий конфликт, полезно бывает привлечь нейтрального наблюдателя, способного увидеть в ситуации то, чего мы сами, оглушенные и ослепленные эмоциями, понять не в состоянии. А если нейтрального наблюдателя поблизости не находится? Тогда нужно делать то, что постоянно делают агенты.

 

Как создать необходимый простор для маневра

 

Чем лучше вам удастся настроить другого человека по отношению к себе (это отношение должно быть по меньшей мере нейтральным), тем быстрее вы поймете, как он устроен. Потому что тогда вам не придется сначала преодолевать его сопротивление и блокаду, разоблачать и устранять с дороги большие и маленькие обманы. Имейте в виду, что при оценке другого человека вы всегда ведете борьбу на два фронта.

1. Допустим, ваш собеседник не желает, чтобы вам стали известны его намерения. По некоторым вопросам он пытается оставить вас в неведении или даже ввести в заблуждение, используя все имеющиеся в его распоряжении средства: язык тела, недомолвки, искажение или заведомо ложное изложение фактов. Его лицо выражает дружелюбие, но при этом он думает о своем. Он надевает защитные доспехи. И вам теперь нужен специальный сканер. Нет проблем – ведь вы агент и обладаете проникающим, словно рентгеновские лучи, взглядом. Но качественное просвечивание требует времени. А его-то вам, возможно, и не хватает, так как вы должны отреагировать быстро. Поэтому постарайтесь создать дружескую, располагающую, уютную – или, по крайней мере, дружелюбно-нейтральную – атмосферу. Так называемый позитивный настрой общения. Чтобы вашему собеседнику и в голову не пришло надевать броню, и вам бы ничто не помешало просветить его насквозь.

2. Не исключено, что и вы сами предпочитаете облачаться в ментальные латы. Они неудобны, делают вас скованным и малоподвижным. Предубеждения ужесточают борьбу и затуманивают ясный взгляд. Снимите свой панцирь. Он вам не нужен. Положитесь на свою неосознаваемую компетентность и на свою интуицию, и даже если вы ошибетесь сейчас, в следующий раз все пойдет гораздо лучше. Не сходите с дистанции!

Если вы дадите понять своему визави, что не собираетесь предвзято судить о нем, то и он, со своей стороны, не будет слишком скрытничать и замыкаться. Он отключит аварийную сигнализацию, и вам будет легче разгадать его. А это уже экономия времени. Ведь у агентов время редко бывает в избытке, и лучше не тратить его на преодоление системы безопасности визави, которая в активном состоянии вполне способна заманить кого угодно на ложный путь. Поэтому действуйте с умом и учтите, что значительность, продолжительность и интенсивность тех моментов, которые могли бы обострить ситуацию и создать для вас серьезные помехи, не должны превышать критической отметки. Тогда вы быстро придете туда, где действительно интересно.

Положа руку на сердце, вы вынуждены будете признать, что и сами реагируете точно так же. Как только кто-нибудь начинает «странно себя вести», проявлять неуважение к вам – либо открытым текстом, либо в замаскированной форме, – вы обычно тоже отстраняетесь и замыкаетесь. Вы включаете защиту, и это естественно! Если же человек встречает вас приветливо, то вы, вероятнее всего, даже не думаете о том, чтобы защищаться. Да, это может обернуться ошибкой. Приветливая маска, скрывающая злые намерения, относится к азбуке мошенничества. Но мы пока занимаемся другой азбукой – азбукой агентурной работы. Вот почему далее следует несколько обязательных для усвоения советов – о том, как следует себя вести знатокам человеческих душ.

 

Уважение, которое расширяет перспективу

Вы – агент. Представьте, что открывается дверь и в комнату вводят человека, возможно в наручниках. Вам известно о нем всего две вещи: список прошлых судимостей и то, что он совершил накануне вечером. Об этом брутальном насильственном преступлении вы никогда не стали бы рассказывать дома, даже в смягченном варианте. О списке судимостей лучше тоже не распространяться. Он пришел не по факсу, как обычно, а был доставлен спецпочтой. Таким образом, вы знаете только теневые стороны жизни этого человека. Если ничего не изменится, вам будет очень сложно создать на уровне общения ту почву, на которой можно надеяться получить плоды. Однако как агенту вам необходима крепкая база для общения, иначе никакие беседы и допросы не принесут результатов. Хорошая основа нужна вам для того, чтобы прояснить существенную и содержательную сторону дела. Поэтому хороший агент всегда специально готовится к таким трудным встречам.

Я абсолютно сознательно ищу в своем собеседнике черты, которые могу честно и искренне уважать. До тех пор пока я не найду хотя бы одну такую черту, допроса не будет – он все равно ничего не даст. Интенсивный поиск автоматически приковывает мое внимание ко всем положительным проявлениям его натуры или к заслуживающим одобрения поступкам. Это может быть все что угодно и обнаружиться в любом направлении: какой-нибудь безусловно приветливый жест по отношению к уборщице туалета, бережное обращение с библиотечной книгой, ласковые слова, обращенные к сыну при свидании, многолетняя забота о больной матери. Рассматриваемый конфликт сразу же становится лишь маленькой частью большого целого. Я начинаю видеть в человеке нечто большее, чем просто субъекта, с которым у меня конфликтные отношения. Это расширяет мою перспективу, снимает внутренний зажим и возвращает мне свободу действий.

Уважение и общение на равных – вот ключик, который откроет дверцу в непроницаемых защитных укреплениях вашего собеседника.

Данный фокус срабатывает не только с уголовниками, но и с действительно тяжелым контингентом: с тещами в рождественский сочельник, с особо дотошными финансовыми служащими и со всеми, кто усложняет вам жизнь. Например, с вашим «тяжелым клиентом» или с коллегой, одно присутствие которого заставляет вас лезть на стенку. И здесь сознательное признание его положительных сторон может принести вам неимоверное облегчение. Вероятнее всего, вы с удивлением констатируете, что их гораздо больше, чем вы могли предполагать поначалу. Даже при наличии длинного списка прошлых судимостей. Вы ничего не нашли? Я вам не верю. Спецпочта доставила достаточно материалов. Где-нибудь среди них прячется информация, которая наведет вас на верный след. Агенты всегда что-нибудь находят. И дело не в тех, с кем они общаются, – дело в них самих.

 

Оценок не надо

Как и любой агент, я всегда даю собеседнику возможность сохранить лицо. Особенно если конфликт обостряется и общение идет словно по тонкому льду. Судить – не мое дело и, конечно же, не ваше. Каждый раз, когда мы даем уничижительную оценку другому человеку – пусть всего лишь взглядом, жестом или непроизнесенным словом, – мы обрекаем себя на стагнацию. Или даже откатываемся назад в своем понимании этого человека, причем иногда на значительное расстояние. Наверстать его снова не всегда удается, если удается вообще. В обычной жизни мы часто совсем не замечаем, какой процесс запустили. Ведь тот, Другой, не скажет нам, что именно его не устраивает, так как это ослабило бы его позиции, обнажило бы его уязвимые, чувствительные места. И потребовало бы известного мужества. В его глазах мы всего этого абсолютно не стоим, потому что своим поведением давно уже легкомысленно разрушили его доверие и его уважение к себе. А может быть, он просто отстранится от нас и будет ждать удобного момента. И пока он наступит – если он вообще когда-нибудь наступит, – мы успеем начисто лишиться адекватного представления о реальном положении дел.

Он держится тихо, старается не привлекать к себе внимания, сообщает нам только тщательно отфильтрованную информацию, ведет свою скрытую политику и не выпускает проблему из поля зрения. В данном случае его проблема – это мы. По виду он вполне расположен к нам, всегда мило улыбается, и мы думаем, что ситуация у нас под контролем. Он может дружелюбно попрощаться с нами и – никогда больше не пригласить. Его маскировка превосходна. И кому придет в голову, что здесь целая пропасть вопросов, с которыми нужно разобраться? Фасад такой гладкий, что вам просто не за что зацепиться. Когда-то вы вошли не в ту дверь, даже не обратив на это внимания, и теперь имеете дело с последствиями. Получается, что не вы изучаете Другого, а Другой изучает вас.

Как только ваш визави заметит, что вы засунули его в определенный ящик и вынесли ему несправедливый приговор, он сделает с вами то же самое.

Представьте, что каждый раз, поймав себя на уничижительной оценке или осуждении других, мы стараемся ответить на следующий простой вопрос:

• Если бы я находился в тех же обстоятельствах…

• Если бы у меня были те же, не всем понятные причины…

• Действительно ли я принял бы тогда другое решение или, может быть, поступил бы точно так же?

Для нас это означало бы реальный шаг вперед. Потому что, пытаясь ответить на данный вопрос, мы неизбежно поняли бы, как мало знаем о другом человеке. Даже если речь идет о коллегах, с которыми мы проработали бок о бок уже немало лет.

Смена перспективы ведет к расширению угла зрения, возвращает вам свободу действий и обеспечивает бо́льшую независимость вашим мыслям и эмоциям. Агенты меняют перспективу чаще, чем женщин, машины или оружие. Так как в итоге именно перспектива делает возможным все остальное! В первую очередь без нее невозможен ясный взгляд там, где речь идет о выявлении подлинных мотивов и истинной подоплеки.

 

Когда меня действительно имели в виду и когда мне только казалось, что имеют в виду именно меня…

Как и все агенты, я сознательно решаю, что лично для меня приемлемо и что НЕТ!

Когда у вас возникает конфликт с окружающими, вы частенько чувствуете: с вами обходятся неуважительно, невежливо и даже нечестно.

Естественно, ваша эмоциональная система тоже реагирует на ситуацию. Причем немедленно, хотите вы этого или не хотите.

Весь вопрос в том, как она реагирует. Вы даете ей полную волю или стараетесь контролировать?

Вы допускаете, что можете почувствовать себя задетым и оскорбленным? Или вам удается занять другую позицию?

Альтернативная позиция могла бы выглядеть так: твое поведение говорит, что ты, по всей видимости, не обладаешь социальной компетентностью, которая сейчас тебе бы очень пригодилась. Вывод: проблемы у тебя, а не у меня. С таким поведением ты, а не я обречен постоянно натыкаться на острые углы.

Далеко не все в жизни поддается нашему влиянию на сто процентов, мы не можем предопределить, какие ситуации и люди встретятся на нашем пути, но мы способны сами решать – причем с каждым разом все лучше, – как на них реагировать.

Мы допускаем, что можем почувствовать себя задетыми и оскорбленными? Мы допускаем, что из-за этого наше душевное состояние становится отвратительным? Или нам удается эмоционально дистанцироваться и сохранить ясный взгляд на человека, с которым мы конфликтуем?

Если кто-то ведет себя с вами неподобающим образом, то проблемы у него, а не у вас. Вы остаетесь независимым и спокойным, сохраняете свободу мысли и свой острый, проницательный взгляд. Замечу кстати, что благодаря этому в глазах окружающих вы выглядите эффектно и привлекательно. Встречаясь с вами, люди не должны применять никаких защитных мер. В переносном смысле можно сказать, что вы первым отказываетесь надевать пуленепробиваемый жилет, и те, с кем вы общаетесь, следуют вашему примеру. А именно это и нужно, чтобы ничто не мешало нам глубоко заглянуть в душу человека, не так ли?

 

Первая полицейская проверка: автовокзал на Арнульфштрассе

Штаб-квартира, вторник, 14 сентября, 18.10

– Уже в дороге, – произнесла Сабина вместо приветствия, едва я переступил порог ее кабинета. – Автобус выехал из Стамбула и находился на пути к Мюнхену. Согласно расписанию, он должен был прибыть в Мюнхен на следующий день в 19 часов.

Сабина сунула мне в руки черную папку.

– Наш источник в Стамбуле говорит, что на борту находятся по меньшей мере четыре пассажира, которые намерены въехать в ФРГ нелегально.

– Из чего он делает такое заключение? – спросил я.

– Источник видел, как перед посадкой в автобус человек из «Сарая» вручил паспорта четверым мужчинам. Пытался сделать это как можно незаметнее, так что все просто бросалось в глаза. Только этим четверым. Они тоже изо всех сил старались не привлекать к себе внимания, и это было очень видно. Как только тип из «Сарая» ушел, все четверо сразу же опять достали свои паспорта и принялись их изучать самым тщательным образом – перелистывали, ощупывали. Особенно долго рассматривали страницу с персональными данными и фотографией. Один даже громко смеялся.

– Они осваивались со своей новой идентичностью!

– Ну, тебе это тоже знакомо, – хихикнула Сабина, но тотчас снова посерьезнела. – Необычно и то, что у этих четверых вещей значительно больше, чем у других пассажиров. Наш осведомитель в Стамбуле и сам раньше занимался контрабандой. Он знает дело. И абсолютно уверен, что его выводы правильны.

– А сколько всего пассажиров?

– Пятьдесят шесть.

– Четверо из пятидесяти шести. Не маловато ли? – спросил я с сомнением. Сорок из пятидесяти шести мне бы понравилось больше.

– Для начала хватит и этого, а позже мы сделаем приблизительный подсчет, – ответила Сабина. – Автобусы «Сарая» ходят по маршруту один-два раза в неделю. И так уже много лет. В результате мы, скорее всего, выйдем на четыре сотни.

– Ты уже была у НО? – спросил я. – Пора выпускать на сцену федеральную полицию.

– Лучше всего, если он сам позвонит, у него там хорошие связи.

– У него везде хорошие связи, – усмехнулся я.

И это была сущая правда. Наш шеф был контактником – таким, как описано в этой книге. Но к счастью, не только. Мне довольно часто доводилось наблюдать его и как лидера, и как аналитика. Для меня он был одним из великих образцов для подражания. Опытный и компетентный агент, которому удавалось мгновенно вступить в контакт с любым человеком и эффективно работать на уровне личностного общения.

Многие старшие коллеги до сих пор называют федеральную полицию ФПО – Федеральной пограничной охраной. Иногда требуется немало времени, чтобы привычка притерлась к новой реальности или же стерлась окончательно. Поскольку и после переименования одной из основных задач полиции оставалась охрана государственной границы, в случаях, связанных с незаконным въездом и незаконным пребыванием в стране, она была нашим первым помощником.

– Куда должен прибыть автобус? – спросил НО.

– На Арнульфштрассе, – ответила Сабина.

– Когда?

– Если все пойдет по плану, то завтра вечером, около 19 часов, – сказал я.

НО взял телефонную трубку и сообщил коллеге из соответствующего отдела полиции все, что нам было известно.

– И еще одна просьба – стандартная, – закончил он свои разъяснения. – Пожалуйста, ни слова о нас, все должно выглядеть так, как будто это рядовая проверка. И никаких пометок в документах, в том числе и об этом разговоре.

Понятно, что мы не могли подвергать опасности наших информантов, ведь расследование будет продолжаться и после этой операции.

Некоторое время НО молчал и слушал, затем перечислил отличительные приметы автобуса и назвал вероятное время его прибытия на центральный автовокзал.

– Да, предположительно с поддельными паспортами, – подтвердил он, снова немного помолчал и потом сказал: – Да, мы считаем, что эта информация имеет высокую степень достоверности.

НО простился со своим собеседником, положил трубку и кивнул нам головой.

– Завтра, начиная с 17 часов, они будут наготове.

– Я тоже поеду на место, – сказал я шефу.

– Хорошо, – сказал он.

Мюнхен, Арнульфштрассе, среда, 15 сентября, 16.45

Перед операцией я установил связь с начальником оперативного отряда федеральной полиции. Наша группа наблюдения зафиксировала автобус еще на австрийской границе и теперь сопровождала его в Мюнхен. Когда объявили «ожидаемое прибытие через десять минут», я сел в свой «BMW», чтобы издали понаблюдать за событиями. Полицейские подразделения были уже на месте и готовы к действиям. Четыре микроавтобуса марки «Фольксваген», забитые спецоборудованием, стояли чуть в стороне, перед автовокзалом. Территория автовокзала была почти безлюдна, и все выглядело как обычно – все шло своим чередом. Для подобных операций федеральная полиция была оснащена превосходно. Начиная с классических пуленепробиваемых жилетов и тестов на алкоголь и наркотики и кончая мобильной диспетчерской службой, ноутбуками, поддерживающими связь с центральным компьютером в режиме онлайн, фотокопировальными устройствами и полностью укомплектованной лабораторией с высокотехнологичными приборами, чтобы еще на месте распознавать фальшивые документы, как бы искусно они ни были подделаны.

Вот он! Автобус выехал слева и свернул с Арнульфштрассе на широкую площадь автовокзала с четко размеченными местами для парковки. Представление началось: тотчас же одна из патрульных машин встала впереди автобуса, включила синюю мигалку и, подав знак «следуйте за мной», отвела его на освещенную контрольную площадку. Словно ниоткуда, вынырнули еще два автомобиля оперативного реагирования, встали по обе стороны от автобуса и сразу же заблокировали двери, чтобы не допустить выхода пассажиров. Это была единственная возможность держать ситуацию под контролем. Водителя автобуса попросили передать через микрофон, что сейчас будет произведена проверка личных документов. Все пассажиры должны оставаться на своих местах, соблюдать спокойствие и приготовить свои паспорта.

Служащий полиции, сопровождаемый для страховки одним из своих коллег, шел по проходу, от ряда к ряду, и собирал паспорта. Каждый паспорт он брал отдельно, раскрывал его и бросал взгляд на лицо владельца. Сличение фотографии с оригиналом! Есть ли признаки стресса? Его коллега принимал документы и складывал их в серую картонную коробку. Вернувшись к месту водителя, они передали коробку полицейским, находившимся снаружи, а сами остались в автобусе. Двери по-прежнему были закрыты. Неприятная работа. Все раздражены. После двадцати пяти часов непрерывной езды лишь с несколькими короткими остановками людям хотелось только одного – выйти! Им нужно было в туалет или покурить. Или, наконец, просто вдохнуть глоток свежего воздуха.

В любой момент можно было ожидать каких-нибудь экстремальных действий. В первую очередь, конечно, от тех, для кого сейчас все было поставлено на карту. Как поведут себя четверо нелегальных иммигрантов? Попытаются незаметно выйти из автобуса? Или прибегнут к классическому трюку – симуляции сердечного приступа? Затеют потасовку, чтобы незаметно исчезнуть среди начавшейся неразберихи? Выхватят оружие? Все это уже не раз бывало. Тем четверым, которые въехали в страну незаконно, теперь придется несладко. Интересно, что это были за люди? Пока собирали паспорта, ни один из них не засветился. В мобильной лаборатории все паспорта должны были подвергнуться самому тщательному изучению, и уже началась их скрупулезная проверка. Скоро полицейские выведут этих четверых на чистую воду. И тогда мы с Сабиной должны будем сделать следующий ход – взять под наблюдение закулисных заправил.

В ходе паспортного контроля всегда проверяются две вещи: во-первых, не объявлен ли владелец паспорта в розыск и легально ли он находится на территории Федерации, во-вторых, не изготовлен ли паспорт подпольно, не подделан ли и не значится ли он как украденный. Полностью фальшивые паспорта не редкость. В том числе очень качественные фальшивки, где все: бумага, фотографии, пленочное покрытие, голограммы, номера и фамилии – изготавливается заново от начала до конца. В большинстве случаев специалисту трудно бывает распознать такую фальшивку с первого взгляда, а дилетанту – и со второго. Но на практике все-таки гораздо чаще встречаются подделки – различные манипуляции с подлинными паспортами или удостоверениями личности.

Например, через тончайший надрез на пленке, по самому краю, вытаскивается фотография, и на ее место задвигается другая. Или: осторожно удаляется ламинированная пленка, и производится замена фотографии. Еще один распространенный метод состоит в подделывании цифр или букв с помощью острого бритвенного лезвия. К примеру, левое нижнее закругление у цифры 8 сбривается, то есть в этом месте снимается самый верхний слой бумаги с нанесенной на нем типографской краской, – и 8 начинает выглядеть как 9. Но очень популярен и противоположный процесс: посредством туши и тонкого пера 9 исправляется на 8 или 6 на 8. Малюсенький, не более двух миллиметров, штришок или такая же крошечная подчистка производят, однако, несоразмерно большой эффект.

Из разыскиваемого скупщика краденого Тургута Селика, дата рождения 18.04.1978 г., место рождения г. Анкара, получается безупречный гражданин Тургут Селик, дата рождения 19.04.1978 г. Подлежащий аресту Хартмут Бауман, дата рождения 16.01.1969 г., превращается в непорочного Хартмута Баумана, дата рождения 18.01.1968 г., не внесенного в базу данных разыскиваемых преступников, что совершенно естественно. Небольшой фокус с цифрами – и запрос на полицейском компьютере уже не дает результата. В Восточной Европе и в Балканском регионе с неизменной регулярностью обнаруживаются и ликвидируются профессионально оборудованные мастерские по изготовлению фальшивых документов.

Средства, применяемые в паспортах для защиты от подделки, хотя бы добавляют мошенникам хлопот. Во всем мире, почти без исключения, паспорта изготавливаются с применением флуоресцентной бумаги или, по крайней мере, отдельных флуоресцентных волокон. Благодаря этому в ультрафиолетовом освещении подчищенные места буквально бросаются в глаза: дилетантские подделки обнаруживаются сразу, хорошо выполненные требуют более пристального и натренированного взгляда.

На проверку пятидесяти шести паспортов может уйти немало времени. Особенно если заранее известно, что четыре из них поддельные, но никто не знает, какие именно. Безошибочно обнаружить фальшивку для опытного эксперта дело чести, да и начинающий не захочет ударить в грязь лицом. Какова бы ни была мотивация, в любом случае она даст один и тот же результат: каждый паспорт, каждая отдельная страница каждого паспорта, каждая строчка на каждой странице будут исследованы самым скрупулезным образом по каждому из внесенных в каталог признаков возможной фальсификации.

Это стоит времени и нервов. Не столько полиции, сколько пассажирам, которые после долгого путешествия заперты в тесном, душном и не слишком-то комфортабельном автобусе и терпение которых на исходе. С моего наблюдательного пункта мне было видно, как водитель о чем-то спорил с представителями власти. Видимо, пытался им втолковать, что не может больше держать людей в салоне. Полисмены были вежливы, но непреклонны.

Прошло еще сорок пять минут, прежде чем у автобуса снова появился полицейский с картонной коробкой в руках. Вот сейчас четырех человек уведут и подробно допросят. Так думал я. Однако двери открылись – для всех. Я не верил собственным глазам и не поверил своим ушам, когда начальник оперативного отряда коротко сообщил мне: «Ничего!» Выражение его лица при этом было чрезвычайно красноречиво.

– Ну и где они, эти ваши нелегалы? – иронично спросил меня другой полисмен.

– Вы никого не нашли? – мой голос звучал смущенно и растерянно.

– Ничего, – повторил начальник оперотряда.

Обычно я не лезу в карман за веселым и нахальным ответом. Но тут я притих.

– Как? Ничего? – недоверчиво переспросил меня НО. Вероятно, он подумал, что я шучу.

– Вообще ничего, – кивнул я.

– И что мы теперь будем делать? – спросила Сабина.

– Будем работать дальше, – сказал я.

 

Из справочника для агентов спецслужб

 

Распознавание лжи в криминалистике

Как и прежде, вещественные доказательства играют в криминалистике весьма значительную роль. К «железным» доказательствам относятся также зафиксированные следы, оставленные на месте преступления, отпечатки пальцев, ДНК или такое знание, которым мог обладать только преступник. Вокруг этих незыблемых и неоспоримых фактов выстраивается всесторонне продуманная тактика допросов, ориентированная на поиск взаимосвязей и противоречий, чтобы в итоге побудить предполагаемого преступника, который в целях самозащиты либо молчит, либо лжет, к признанию. Или же, в крайнем случае, полностью изобличить его и без признания. Если он избегает давать показания, к чему его обычно склоняют и адвокаты, то это верный знак, что расследование сто́ит продолжать, что время, энергия и работа мысли, вложенные в него, в конце концов полностью окупятся. Человек, которому нечего скрывать, не молчит!

Но что делать, когда нет ни однозначных фактов, ни явных следов, ни весомых улик? Что делать, если супруг/ супруга утверждает, что не знает, чей номер записан у него/у нее на мобильнике, несмотря на то что этот номер то и дело возникает в списке исходящих звонков? Что делать, если маленький Петер упрямо стоит на своем: «Это не я!» – и ничего другого от него не добьешься? В таких случаях только стратегией поиска и тактикой допроса не обойтись.

Как и в случае «Сарая». Здесь у нас было сильное подозрение, основанное на нескольких донесениях информантов, однако из-за своего сотрудничества со спецслужбой эти люди ни при каких обстоятельствах не могут фигурировать в качестве свидетелей. Для тайного осведомителя это плюс, так как он не подвергается опасности быть разоблаченным, а для спецслужбы, полиции и прокуратуры – минус, поскольку они не могут использовать сообщения информантов для обоснования таких мер, как обыски, аресты, прослушивание телефонных переговоров подозреваемых и т. п. Кажется, что подобная система сама себя доводит до абсурда. Но без этой конструкции, пусть небезупречной и противоречивой, органы госбезопасности получали бы гораздо меньше информации. Государство стало бы незрячим. Поэтому в таких ситуациях приходится выбирать другие пути. Оставлять в стороне жесткие факты и думать о мягких, вкрадчивых действиях.

Когда Тихов по просьбе Бюлента вез двоих парней из Мюнхена в Детмольд, он заподозрил – главным образом по их поведению и физическим реакциям, – что здесь что-то неладно. По его словам, он почувствовал запах страха. Хорошей зацепкой для начала криминалистического расследования это не назовешь, но общая картина была схвачена точно. Я не верил в теоретические познания Тихова – едва ли он штудировал специальную литературу, посвященную методам выявления лжи. Но я верил в его инстинкт, в его знание людей и необычайную наблюдательность.

Справедливо ли мнение, что в принципе при достаточном внимании не так уж и трудно распознать, когда другие люди лгут? Возможно, оно было бы справедливо, если бы наш конкретный опыт не утверждал обратное. Нет, это не так. Хотя и мы вполне способны на то, на что способен пресловутый детектор лжи. Мы способны понять, что человек, находящийся перед нами, испытывает стресс. Тот, кто лжет, всегда переживает стресс. В ходе опроса испытуемого детектор лжи непрерывно регистрирует изменения различных физических параметров: дыхания, артериального давления, пульса, электропроводности кожи. Человеческий детектор лжи работает по-другому.

Ложь – один из самых сложных процессов, известных нашему мозгу. Ложь всегда связана с необходимостью вести в уме двойную бухгалтерию.

Если кто-нибудь уже пробовал скрыть от партнера некую сделку, то он знает, о чем я говорю. Тот, кто лжет, всегда испытывает повышенную нагрузку, моральную и физическую. И, исключая профессиональных обманщиков, ведет себя не так, как обычно. Хочет он этого или не хочет. Тот, кто лжет, должен стопроцентно сконцентрироваться на своих измышлениях. А значит, уже не может сосредоточиться на других вещах. Он не может контролировать все, что нуждается в контроле, и поэтому производит несколько неестественное впечатление. В первую очередь это касается языка жестов. А звучание голоса, интонация? Как правило, они тоже изменяются.

Вымышленная история хорошо усваивается и легко прокручивается в памяти: вперед или назад, но общая хронология хромает. Лжец, прежде чем что-нибудь сказать, всегда должен сначала подумать о том, как все было на самом деле. Лишь после этого он будет в состоянии конструировать события. Кроме того, он должен постоянно держать в уме все взаимосвязи, зависимости, противоречия и предполагаемую степень информированности своих собеседников. А времени у него мало. Скорее его вообще нет. Это и вызывает стресс. Нужно соображать с бешеной скоростью. И самое главное: нужно, чтобы ложь осталась незамеченной. В результате – сильнейшее давление на психику, которому не видно конца.

Чтобы обнаружить признаки этого давления, необходимо знать две вещи:

1. Как данный человек ведет себя в обычной обстановке?

2. С какого момента нужно начинать отслеживать мельчайшие отклонения от нормального поведения – так называемые типичные симптомы стресса?

Такого признака лжи, который можно было бы специально искать, найти и затем полностью на него положиться, не существует.

Даже взгляд, направленный вверх и вправо, который принято считать бесспорным свидетельством лжи, в действительности таковым не является. Все искусство состоит в том, чтобы зафиксировать отклонение от нормального поведения. И лучше всего в ту самую секунду, когда только что отзвучал сформулированный вами вопрос. Потому что, прежде чем солгать, человек должен сначала представить себе реальное положение дел. Для мозга это экстремальная перегрузка. Все остальное просто выходит из-под его контроля.

Отклонения в поведении могут проявляться по-разному. Как в таких случаях выглядите вы сами? Насколько хорошо вы знаете себя? Может быть, вы ведете себя спокойнее или активнее, чем всегда, реагируете на вопросы медленнее или поспешнее, отвечаете более небрежно или более продуманно, избегаете смотреть собеседнику в глаза или же задерживаете свой взгляд на секунду дольше, чем нужно. Может быть, вы криво улыбаетесь или смеетесь, может быть, ваше сердце начинает биться сильнее, а дыхание учащается, может быть, ваше лицо краснеет или на лбу выступают капельки пота – может быть. Конкретные проявления носят индивидуальный характер. Но одно несомненно: с человеком что-то обязательно происходит! Именно на такие предательские изменения в поведении, а также на физические признаки стресса и обращают внимание агенты.

Если, перед тем как начать допрос, я выясняю у арестованного, как прошла ночь в камере, удалось ли ему поговорить с женой, нормально ли с ним обращались, то это далеко не всегда означает просто беседу о том о сем. Это может быть и проявлением искреннего интереса к человеку, и коммуникативной стратегией, позволяющей выйти на личностный уровень общения. Но в любом случае за этим кроется прежде всего желание узнать, каково обычное поведение человека, как он отвечает на безобидные вопросы, ничего общего не имеющие с опасными для него темами. А затем последуют и главные вопросы – вопросы, которые затрагивают самую сущность дела: «Где вы находились, когда раздался выстрел? Где вы были в момент совершения преступления? Каким образом труп оказался в вашем подвале?»

Однако здесь есть маленькая закавыка, чреватая большими проблемами. Разве самого факта допроса агентом спецслужбы или следователем не достаточно, чтобы вызвать у человека стресс? Достаточно! Это и осложняет все дело. Вероятно, вам знакома такая ситуация: вы сидите в своей машине, пристегнуты, по телефону не разговариваете, не выпили ни капли алкоголя, машина в наилучшем состоянии – вы просто безупречны. У красного светофора рядом с вами останавливается патрульный автомобиль, оба полицейских смотрят в вашу сторону. Сразу со дна души поднимается беспокойство: надеюсь, все в порядке, я ничего не нарушил, права и техпаспорт при мне? Только бы теперь где-нибудь не оплошать. И почему-то мы начинаем вести себя несколько странно. Стараемся быть как можно более незаметными, но получается наоборот, начинаем контролировать свое поведение, но выглядим при этом деревянными, неестественными и подозрительными!

Если бы кто-нибудь вознамерился установить истину, наблюдая вас со стороны, он бы сделал вывод, что вам есть что скрывать. Полиция это знает, и мы, агенты, тоже знаем. Тем не менее нередко людей задерживают только потому, что они, не сделав ничего предосудительного, ведут себя так, словно на их совести не одно преступление. Для полиции это сплошная досада, так как поспешный арест ошибочно подозреваемого приводит на начальном этапе дознания к большой потере времени. И конечно, это крайне неприятно для несправедливо заподозренного. Ведь для многих людей, в том числе и тех, кто ведет дознание, нелегко бывает отказаться от своего первоначального мнения. Вместо того чтобы своевременно развернуться на 180 градусов, они только наращивают обороты и на всех парах заруливают в тупик. Поэтому корректировка оценок чрезвычайно важна. Я уже несколько раз слышал от Сабины: «Лео, тебя заносит». И правильно делал, что слушался ее советов и успевал развернуться.

Агенты постоянно решают уравнения со многими неизвестными. Они знают, что не могут распознать ложь. Зато могут увидеть отклонения в поведении человека. Да и вы сами, без сомнения, уже сотни раз делали подобный анализ, особенно если у вас есть дети. Когда маленький Хендрик, который обычно радостно распахивает двери, тихо прокрадывается в комнату и выглядит подавленно… более красноречивое поведение трудно себе представить. Некоторым людям достаточно утром взглянуть на физиономию шефа, и они уже знают, что принесет им предстоящий день.

Предположим, что в автобусе фирмы «Сарай» сидит аналитик самой высокой пробы, который в нормальной обстановке всегда держит эмоции под строгим контролем. Но если он прячет на своем теле героин стоимостью 500 000 евро, его нервозность так или иначе выйдет наружу, а уж при виде полицейской униформы это просто гарантируется. При проверке документов его волнение не останется без внимания: «Попрошу вас выйти из автобуса». «Если человек так потеет, если у него так дрожат руки, наверняка он что-то скрывает», – думает полицейский служащий. В этот раз он оказался прав. А в другой раз может и ошибиться. Во время проверки некоторые люди дрожат и потеют безо всякой причины. Для них достаточно проверки самой по себе.

Таким образом, задача любого сыщика заключается в том, чтобы понять, когда стресс обусловлен данной конкретной ситуацией, а когда к его возникновению приводят другие, пока неизвестные факторы. Неизвестным фактором может оказаться, например, стремление человека поскорее попасть домой и сесть за компьютер, потому что истекает срок действия заинтересовавшего его предложения на eBay.

 

Как разоблачить большую и маленькую ложь

ПРЕЖДЕ ВСЕГО ВЫ ДОЛЖНЫ ХОРОШЕНЬКО ЗАПЕЧАТЛЕТЬ В ПАМЯТИ НОРМАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ВАШЕГО ВИЗАВИ:

• наблюдайте за ним во время непринужденной беседы, когда он абсолютно искренен;

• запомните выражение его лица и его манеру держаться.

Когда же дело дойдет до сути…

СЛЕДИТЕ ЗА ПРОИСХОДЯЩИМИ ИЗМЕНЕНИЯМИ:

• какие-то формы поведения добавились, а какие-то – исчезли или изменились;

• появилась несогласованность между выражением лица, языком жестов и поведением обманщика;

• выражение лица стало искусственным (натянутая улыбка);

• нарушена нормальная последовательность мимики/жестикуляции и речи (обычно мы сначала невербально демонстрируем свои эмоции, а затем уже произносим первое слово);

• на лице слишком долго сохраняется определенное выражение, например, застывшее выражение удивления.

ОТСЛЕЖИВАЙТЕ ТИПИЧНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ СТРЕССА:

• тон голоса повышается;

• в речи появляются задержки: паузы, повторения, раздумье, заикание;

• ответы слишком поспешные (человек начинает отвечать, хотя вопрос еще не сформулирован до конца);

• физические симптомы, частое моргание, другие характерные признаки стресса.

ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО ЧЕЛОВЕК ЯВНО КОНТРОЛИРУЕТ СВОЕ ПОВЕДЕНИЕ. ОБ ЭТОМ ГОВОРЯТ:

• деревянная, негнущаяся поза;

• короткие, не доведенные до завершения жесты;

• появляющееся на секунду непроизвольное выражение лица (свидетельствующее о подлинных чувствах).

УЧТИТЕ, ЧТО ТРИ ОСНОВНЫЕ ЭМОЦИИ ОБМАНЩИКА ТОЖЕ МОГУТ ПРОЯВЛЯТЬСЯ ТИПИЧНЫМ ОБРАЗОМ:

• страх перед разоблачением (признаки стресса);

• чувство вины (печальное выражение лица, деперсонализация: формулировки с местоимениями «я» или «мой» почти не встречаются), человек чуть наклоняется назад, как бы отстраняясь от собеседника;

• радость по поводу удавшегося обмана (особенно у искусных лжецов и мошенников, часто кажется неуместной

СЛЕДИТЕ ЗА СОДЕРЖАНИЕМ РАССКАЗА. ЭТО СКОРЕЕ ВСЕГО ЛОЖЬ, ЕСЛИ В РЕЧИ ЯВНО ОТСУТСТВУЮТ СЛЕДУЮЩИЕ ХАРАКТЕРНЫЕ МОМЕНТЫ:

• многочисленные детали;

• необычные детали;

• непонятные детали;

• детали, касающиеся мышления и чувственного восприятия;

• детали, касающиеся пространства и времени;

• детали, касающиеся споров или пререканий;

• описание осложнений и проблем;

• согласованность деталей между собой;

• оправданность пробелов в памяти;

• неприглаженный, неструктурированный рассказ.

Чем больше признаков вы зафиксируете, тем бо́льшую уверенность обретете. Но внимание: все другие возможные причины изменения поведения должны быть исключены!

Лучше всего это достигается путем максимального сокращения промежутка между предварительной беседой, во время которой вы наблюдаете за нормальным поведением, и основной частью разговора, когда вы приступаете к фиксированию изменений. Постарайтесь свести его к минимуму – начните неожиданно задавать соответствующие вопросы.

СТРЕСС ОБМАНЩИКА МОЖНО ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО УСИЛИТЬ. ДЛЯ ЭТОГО:

• спрашивайте и переспрашивайте снова и снова, перебивайте, перескакивайте с одного момента описываемого события на другой;

• не задавайте вопросов, которые требуют однозначно утвердительного или однозначно отрицательного ответа;

• погружайтесь в молчание, делайте длинные паузы;

• используйте провокационные вопросы, намекните, что вам все известно.

ПРИЕМЫ АГЕНТОВ 007:

• задавайте такие вопросы, в которых только лжец мог бы почувствовать обвинительный уклон;

• чтобы усилить страх и чувство вины у предполагаемого обманщика, упомяните, что ложь обременяет совесть и усложняет жизнь;

• старайтесь показать, будто у вас за спиной уже не одно успешное разоблачение – лжеца это еще больше напугает, а честного человека, наоборот, успокоит;

• подчеркивайте свое доброе отношение к человеку, которого подозреваете во лжи, – от этого он еще острее почувствует свою вину.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ПРИЕМЫ, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СКОРЕЙШЕГО ПРИЗНАНИЯ:

• изобразите признание как выход из положения, освобождение от стресса;

• укажите на возможность выбора из двух вариантов: недостойная ложь или чистосердечное признание;

• намекните, что лжец получит от вас моральную амнистию: демонстрируйте понимание, делайте различия между личностью человека и его поведением, не давайте личности уничижительных оценок.

 

Проверка агентов на профпригодность

Ну, а теперь испытайте это на себе: начинайте лгать, врите так, чтоб небесам тошно стало!

И наблюдайте, что с вами при этом происходит, как изменяется ваше самочувствие… Что? Не получается, потому что вы должны концентрироваться на своем вранье? Вот именно! Да, ложь – тяжелая вещь, сплошной стресс. А для мозга это нечто вроде спорта высоких достижений!