Мюнхен, суббота, 25 сентября, 11.14

Первое СМС-сообщение от Тихова гласило: «На борту».

Я ответил, как всегда, одной точкой. Принято к сведению.

Пятнадцать минут спустя я получил следующее известие: «Не понимаю ни слова. Но прикольно! У грека с собой узо. Подарок сестры. Теперь буду чаще ездить в Стамбул».

Еще через тридцать минут он доложил мне: «Все женщины в платках. Жуть». Это донесение стоило мне трех точек.

Последовала длительная пауза. Наконец, он сообщил: «Скоро первая граница». Напряжение нарастало. В качестве поддержки я послал Тихову очередную точку. Спустя час мой телефон пропищал условную мелодию: есть результат.

Я не замедлил с ответом: «?!»

Прошло еще четыре часа, прежде чем Тихов позвонил мне. Его голос звучал очень тихо, я почти ничего не понимал. Съехав на обочину, я выключил двигатель.

– Ты не мог бы говорить громче? – попросил я. Мне не терпелось услышать, какие подробности скрываются за заявленным результатом.

Тихову тоже хотелось поскорее приступить к подробностям.

– Турция дерьмо, – уведомил он меня. – Поначалу все было супер. Отличная еда. Классная погода. Классная ночь – это да. Но сейчас мне хреново. Абсолютно нечем дышать. Паршивая работенка.

– Давай по существу.

– Автобус просто дрянь. Чувствую спиной каждую пружину.

– Прими мои соболезнования. А теперь к делу.

– При посадке все сначала шло нормально. Но потом подошли еще какие-то люди. Шесть мужчин, две женщины и ребенок. Столько чемоданов, что водителя чуть не хватил удар. Один из парней Бюлента им что-то передал. Я плохо рассмотрел через окно. А потом все было в точности так, как ты говорил. В автобусе они достали паспорта и разглядывали каждую страницу, как будто это был Коран. У меня ужасно болит спина… Пока доберусь до дома, превращусь в развалину.

Как обычно, когда он чувствовал себя усталым, это отражалось на его немецком. Недосыпание проявлялось у него в отсутствии артиклей. Его самолет приземлился в Стамбуле вчера ближе к вечеру. И я живо мог себе представить, как он провел время до отправки автобуса.

– Тебе осталось всего каких-нибудь двадцать часов, – утешил я его.

Внезапно разговор прервался. Это не обязательно означало, что Тихов засветился. Причина могла заключаться и в плохой связи. Я вздохнул с облегчением, когда спустя три минуты он позвонил мне снова. На этот раз он сразу перешел к главному:

– На границе полицейские идут по автобусу и собирают паспорта. Чем ближе они подходят, тем больше нервничают эти, с чемоданами. Особенно женщина с ребенком. Сразу притихла и только глазами стреляет туда-сюда. А у одного голова покраснела просто невероятно. Как фонарь – помнишь фонарь в ночном клубе на Ландсбергерштрассе?

Это я оставил без комментариев.

– Тут сзади все забито. Куча сумок. Я сижу в середине. Удобнее, чтобы слушать разговоры.

– Да, это у тебя как раз здорово получается. И?

– Я подумал, сейчас их всех выведут. Паспорта наверняка фальшивые. Но ничего. Все о'кей. Полицейские возвращаются, отдают паспорта водителю. Едем дальше.

В течение нескольких последующих часов я слышал эти слова еще дважды: «Едем дальше».

Я вспомнил, как волновался сам, когда в первый раз под другим именем и с другим паспортом отправлялся на секретное задание. Я был очень хорошо подготовлен. Каждую ситуацию, которая могла принять опасный оборот, я прокручивал в уме снова и снова, до изнеможения. Причем я работал со страховкой: паспорта у нас, агентов, всегда настоящие и выдерживают любую проверку. Представляю, как бы я нервничал, если бы мой паспорт был фальшивым… Красный фонарь! Тех, кто намеревался въехать в страну нелегально, никто не тренировал. Им оставалась одна надежда – как-нибудь проскочить через границу с паспортом, подделанным каким-то умельцем. И еще неизвестно, достаточно ли хорошо он это сделал. Они дали фотографию, заплатили наличными и получили на руки документ, который должен был привести их в царство политической и экономической свободы. Возможно, они отдали за это все, что у них было, сожгли все мосты. Если бы их планы провалились, им грозил бы арест, заключение, депортация. В решающий момент они могли лишь уповать на то, что человек, изготовивший для них фальшивый паспорт, был настоящим профи в своем деле. Я заранее радовался встрече с этим художником. По всей видимости, он действительно прекрасно владел своим ремеслом и демонстрировал это всякий раз, когда автобусы компании «Сарай» отправлялись в очередной тур. Но скоро мы прикроем его лавочку!

Я проинформировал НО о наблюдениях Тихова. Он спокойно выслушал мой рапорт и взялся за телефон.

– Вы абсолютно уверены или, может, все выйдет, как в прошлый раз? – осведомился начальник оперативного отряда федеральной полиции.

– Ты, видно, думаешь, что я звоню, потому что мне это доставляет большое удовольствие? – пошутил НО. – У нас снова автобус. И снова важное донесение источника. Информация та же, что раньше, но источник другой. Информант находится в гуще событий.

– У вас, небось, свой человек на борту? – догадался оперативник.

НО промолчал. Мы никогда не стали бы подтверждать подобные предположения – это железное правило, одна из мер по обеспечению безопасности источника, в данном случае Тихова, и нашей совместной работы. Каждый дополнительный человек в кругу посвященных повышает риск, и полиция здесь не исключение. У нас считается, что вероятность провала секретной миссии возрастает пропорционально квадрату числа сотрудников, занимающихся ее подготовкой. Другими словами: в тайне остается только то, что ты держишь в тайне.

НО понадобилось пять минут, чтобы развеять последние сомнения полиции. Нам дали зеленый свет.

 

Вторая полицейская проверка

Начальник оперотряда предложил устроить проверку автобуса прямо на австрийской границе, так как там круглосуточно дежурило достаточное количество сотрудников и имелась превосходная материальная база – все мыслимые технические средства, позволявшие обнаружить следы даже высокопрофессиональной подделки документов. Камеры предварительного заключения, служебно-разыскные собаки с проводниками – в общем, все, что нужно.

Тихов был не единственный, кто мало спал этой ночью (на что он мне неустанно жаловался в своих эсэмэсках). Начиная с четырех часов утра я отслеживал его перемещения на своем ноутбуке. Географические координаты его мобильника показывали, по какому отрезку пути ехал автобус, где он останавливался и сколько времени длилась стоянка.

Несмотря на ранний час, я был в наилучшем настроении, все шло по плану и даже более гладко, чем ожидалось. Информация, поступающая от осведомителей, бывает самого разного качества: от стопроцентно лживой до скорее соответствующей действительности или даже полностью подтвержденной, то есть проверенной. Поэтому работа с сообщениями источников требует исключительно ответственного подхода. Часто осведомители получают информацию от третьих и четвертых лиц. Случается, они оценивают обстоятельства, не замечая при этом, что давно отошли от объективной реальности и интерпретируют факты чисто интуитивно. Мы никогда не забываем, что имеем дело с весьма зыбкими данными, поэтому основательной перепроверке подвергается каждое сообщение каждого источника в каждой своей детали.

Конечно, при первичной оценке информации не последнюю роль играет достоверность донесений источника в прошлом. В этом отношении все осведомители тоже разные. Один немедленно сообщает о малейшем подозрении, едва оно смутно замаячило где-то на горизонте. Второй сознательно избегает слухов и ставит агента в известность, только когда узнаёт что-то конкретное. И то и другое нормально, если знать, как эти люди подходят к делу.

Тихов пользовался у меня известным кредитом доверия. Ему тоже случалось время от времени промахнуться со своими предположениями, однако в итоге баланс, как правило, оказывался положительным. Тихов никогда ничего не выдумывал и не приукрашивал с целью добиться признания или просто понравиться. Скорее он был склонен умолчать о той или иной детали, если она могла помешать его собственным аферам или отрицательно отразиться на его связях. На тот момент я еще не представлял себе, выйдет ли в конечном счете что-нибудь путное из нашей «Тарелочки», хватит ли ей разгону, чтобы взлететь. Но одно было абсолютно ясно: «Пассажирские перевозки «Сарай» занимались контрабандой людей, причем регулярно. Возможно, даже с большим размахом, чем можно было думать по первым впечатлениям. Такое количество совпадающих донесений не так уж часто встречается в нашей работе.

Тем временем Тихов страдал от пружин, терзающих его спину, и ничего не знал о предстоящей проверке. Разумеется, он мог об этом догадываться, но специально я его не предупреждал. Пока. Но поскольку было очевидно, что временами он еще прокручивал какие-то темные делишки, а о законе и праве судил по своим, более великодушным меркам, я чувствовал себя обязанным позаботиться, чтобы он не пал легкомысленной жертвой обстоятельств. Я бы не удивился, если бы в его багаже – вопреки предупреждению Бюлента – оказалось немного травки, или гашиша, или чего-нибудь подобного. И это при том, что он прекрасно знал: попадись он на каких-то противозаконных действиях, я не буду его выручать. Хотя в другой ситуации сделаю все возможное, чтобы не подвергать его жизнь смертельной опасности.

– У тебя все о'кей?! – спросил я его по SMS, когда автобус подъезжал к австрийской границе. Тихов очень хорошо понял, что я имел в виду. «О’кей?!» означало у нас «Ты чист?». Если бы я просто хотел узнать, как у него дела, я бы так и написал: «У тебя все в порядке?»

– Почти, – ответил он.

– Плохо, – написал я и прибавил: – У тебя есть еще шестьдесят минут…

– От стресса можно заболеть, – был его ответ.

– Где они сидят? – осведомился я.

– Предпоследний ряд и ряд перед ним, – быстро ответил он.

Как ни расплывчат показался бы смысл этой переписки постороннему, для нас с Тиховым все было абсолютно ясно. О том, что, несмотря на «тайнопись», каждое SMS-сообщение сразу после прочтения подлежало обязательному удалению, мне не нужно было напоминать Тихову. Это стандартное правило оперативной работы, которое тайный посредник усваивает на первой же встрече. Большинство осведомителей его придерживаются. А в отношении Тихова это можно было гарантировать. Вероятно, так он меньше опасался нежелательных вопросов со стороны своих криминальных коллег. К тому же при его бурной активности на личном фронте загадочные сообщения в телефоне могли бы приводить к сценам ревности и необходимости искать оправдания. Профи решает проблему заранее, с помощью кнопки «удалить».

Через НО я передал точные координаты людей, на которых нужно было обратить особое внимание: «Предпоследний ряд и ряд перед ним». А затем началось ожидание, и длилось оно целую вечность.

– Как дела? – спросил НО, заглянув в половине одиннадцатого в мой кабинет.

– Идут, – ответил я.

Меня ничуть не беспокоило, что проверка шла так долго. Напротив. Возможно, нелегалов было больше, чем семь или девять человек? Может быть, полный автобус нелегалов? Я ошибался.

– Опять ничего, – объявил мне по телефону начальник оперотряда, когда часы показывали 12.08. По голосу было слышно, что он пребывает в сильном раздражении.

– Как ничего?

– Ничего – значит ничего. Полный порядок. Каждый паспорт и каждый документ мы проверили самым доскональным образом. Мы обшарили весь автобус сверху донизу. Собаки тоже ничего не нашли. Даже наркотиков ни крошки. Единственное, что мы имеем, – набитая голова водяного буйвола. Он относится к редким видам. Я тебе ее подарю, можешь повесить у себя в кабинете.

– Хм, – произнес я. Возникла одна из тех ситуаций, пережить которые бывает невероятно трудно. Я просто отказывался понимать происходящее.

– Теперь-то хоть перестанете нам названивать?!

– Конечно, пока не будем. И спасибо за поддержку.

Ответного «пожалуйста» я так и не услышал.

 

Четыре недели

На девять часов следующего дня было назначено совещание. Я не чувствовал особого желания туда идти, потому что заранее знал, что меня ждет. Вместо того чтобы искать новые подходы к расследованию дела, будут искать виновного. Кто должен нести ответственность за этот конфуз? Почему результат был таким, а не другим? Кто неверно оценил ситуацию? Я и Сабина окажемся тут крайними, даже если НО попробует взять нас под защиту. Он и сам принадлежал к числу виноватых, дав нам добро на проведение операции. В глазах НУ это выглядело недопустимым для профессионала просчетом. А может быть, даже безответственностью?

В данном случае я бы легко смирился со статусом козла отпущения. Меня волновало другое. Как и раньше, я был убежден: «Тарелочка» – дело чрезвычайной важности. На обсуждении я намеревался всеми силами противодействовать тому, чтобы его сдали в архив ввиду неподтвердившихся подозрений. Я готовился к совещанию по-своему. По существу тут почти нечего было добавить. Мы с Сабиной постарались и задокументировали все безупречно. Сейчас меня больше интересовали движущие мотивы участников совещания. Почему мы ощущали такое сильное противодействие? Ведь обычно все шло нормально. Кто-то хотел избавиться от «Тарелочки»? Для кого это дело было как бельмо на глазу?

Конечно, для НУ, нашего начальника управления! Он уже раскачивался на подкидной доске, чтобы совершить прыжок в министерство, на место категории В3 с соответствующим окладом. Встречный ветер дул оттуда? Красный ковер вместо подводных камней? Выше, быстрее, лучше, дальше… Под этими знаменами он когда-то отвоевал себе нынешнюю должность. «No risk no fun»– девиз, который он никогда бы не произнес вслух, но который не раз демонстрировал нам на деле в первые годы своего пребывания на посту. То, что в секретной службе не приносит особого вреда, если человек хорошо знает свою работу, вряд ли впишется в деловой стиль министерства.

Какое-то чувство говорило мне, что его назойливые заклинания о достижении стопроцентного раскрытия расследуемых преступлений в последние месяцы объяснялись именно этими соображениями. Иначе он и раньше выдвигал бы повышение доли успешных расследований в качестве первоочередной задачи. Две безрезультатные полицейские проверки были для него равносильны поражению. Я был убежден, что НУ применит стратегию уклонения. От дел, которые ничего не приносят, лучше держаться подальше. Лучше, если какое-то время в министерство будут стекаться донесения исключительно позитивного характера. Рисковать не стоит, особенно когда в перспективе отчетливо вырисовывается В3. Вероятно, поэтому в своем критическом разборе он будет упорно настаивать на объективной нецелесообразности дальнейшего расследования, подчеркивать, что радеет только о деле. Тем самым он будет успокаивать себя и одновременно стараться отвлечь нас от нежелательных мыслей.

Но возникает вопрос: какое дело витает при этом перед его мысленным взором? «Тарелочка» или В3? От первого необходимо избавиться, прежде чем на белоснежной статистике появятся черные пятна. В данном случае время играло против нас. Если бы возможность получить категорию В3 возникла не сейчас, а, скажем, через год, он, наверное, проявил бы больше выдержки. А теперь он потребует полностью сконцентрироваться на завершении работы по «Маренде» и «Мерву». Ясно, что здесь мы соберем обильный урожай, и не только НУ сможет записать это в свой актив. ВП и П наверняка тоже заранее предвкушают торжественный прием в министерстве: «Вы замечательно поработали, господа».

– Хорошей работой это не назовешь, – такими словами открыл совещание НУ.

И Сабина, и я знали, что последует дальше, но все же слушали очень внимательно. Отключаться во время обсуждений – большая ошибка. Если слушать сосредоточенно, то очень часто удается понять мотивы выступающих. Я не нахожу ничего предосудительного в том, что люди хотят достичь своих целей. В конце концов, этого хочет каждый! Предосудительно, когда агенты не стремятся разгадать их уловки, при том что обычно участники обсуждения сами максимально облегчают нам эту задачу, а некоторые секреты просто преподносят на блюдечке. Отношения с другими людьми тоже нередко являются замаскированными уловками.

Мы не поддерживаем отношения, если они не приносят нам никакой пользы. При этом польза необязательно должна быть материальной, она может иметь и эмоциональную природу. Например, некоторые связи кажутся нам обременительными, мы постоянно жалуемся: вечно я должен для него что-то делать, то одно, то другое. Почему мы продолжаем общаться с этим человеком? Не потому ли, что находимся в зависимости от него? Хотя польза таких отношений может заключаться и в другом – например, в том, что мы чувствуем себя кому-то нужными. Раз осознав это, мы избавимся от причины своего недовольства.

При условии, что не принадлежим к числу тех, кто любит поплакаться. Такое тоже бывает. Только никому ничего не дает. Но горе, если вы начнете перебивать человека, изливающего вам свою душу, и не дадите ему выплакаться всласть! Агенты знают: жаловаться на то, чего не можешь изменить, бесполезно. Они в состоянии правильно оценить реальное положение вещей и действующие взаимосвязи и выработать к ним ясное, спокойное отношение. Лучше поберечь энергию на тот случай, когда перемены действительно будут возможны, когда активное вмешательство принесет свои плоды.

Само собой разумеется, не следует ставить планку слишком низко. Но и слишком высоко тоже не стоит. Успешные агенты далеки как от переоценки, так и от недооценки своих сил. Однако требования, предъявляемые ими к себе, всегда максимальны. Поэтому барьеры, которые они преодолевают, автоматически становятся все выше и выше.

Как правило, поначалу всегда находится достаточно причин для того, чтобы завязать отношения с конкретным человеком, будь это всего лишь соображения вроде: я в городе недавно, и мне нужно завести знакомства. Когда вы или ваша фирма создаете вокруг себя некую сеть отношений или стараетесь поддерживать самые широкие связи в личной или деловой сфере, это имеет ту же причину – необходимость вложиться с опережением, чтобы в случае, когда понадобятся связи, они уже существовали и могли бы быть использованы.

Пользой можно считать и удовлетворенное стремление к комфортному общению. При этом доброе взаимное расположение, не зависящее от каких бы то ни было условий или ограничений, представляет собой самую высокую и прекрасную ступень человеческих отношений, можно сказать, их самое чистое воплощение. С реальной жизнью, однако, такие представления имеют мало общего. Еще меньше с жизнью деловой. Насколько искренними были отношения, часто выясняется с большим опозданием, а именно, когда отпадает причина для их поддержания. Если отношения продолжаются и после этого, значит, вы все сделали правильно.

На совещании, начавшемся ровно в девять часов, НО попросил меня обрисовать ситуацию. Перед входом в звукоизолированную комнату, где проводились обсуждения, он еще раз напутствовал меня и Сабину своим любимым афоризмом: «Помните, что у начальника все пальцы на руках указательные».

Я взял слово:

– На данный момент мы не можем объяснить, почему контрольные проверки не принесли результата. Мы имеем хороший доступ к информации – на уровне выше среднего. Из разных источников к нам поступали сообщения одинакового содержания. Видимо, позиции противника оказались прочнее, чем мы думали. Но так это оставлять нельзя. Мы должны продолжить расследование и вести его более интенсивно. Все, что нам нужно, – это еще немного времени.

НУ покачал головой.

– Сабина? – спросил НО.

– Я полностью разделяю мнение Лео.

НУ закатил глаза к потолку:

– Мы сидим с пустыми руками, и это после двух полицейских проверок, а вы говорите так, как будто мы вот-вот совершим прорыв!

– Дайте нам восемь недель, и мы сумеем доказать, что не ошибаемся.

НУ запыхтел от возмущения.

– Вы только представьте, какой грандиозный будет успех. – Я решил увлечь его заманчивой перспективой. – Если нам удастся вывести этих ребят на чистую воду, при том что полиция дважды промахнулась. – Я сделал паузу, чтобы сказанное подействовало сильнее: – Если мы не добьемся этого за восемь недель, то всё, ставим на деле крест без всяких обсуждений.

– Пока что я решаю, когда следует закрыть дело!

– Коллеги провели большую работу, – поддержал нас НО.

– Нужно еще учесть, – подключилась Сабина, – что у полиции мы теперь на плохом счету. И если не исправим положение, то придется еще долго выслушивать нелестные мнения о себе и без конца оправдываться.

– Хм, – задумчиво произнес НУ.

– Хм, – одобрительно кивнул НО.

– Ну хорошо, – голос НУ звучал резко. – Но чтобы никакой самодеятельности. Все связи с внешними организациями только через меня. Даю вам четыре недели.

Мы с Сабиной переглянулись. «Тогда уж лучше сразу все бросить», – прочитал я на ее разочарованном лице. Никто, кроме нас, даже не представлял, сколько времени нам необходимо на самом деле. Закрытые расследования нельзя вести топорно, напролом, здесь нужны более искусные, тонкие методы. И время! Время, чтобы их действенность успела проявиться во всей полноте.

– Шесть, – сказал я.

– Вон, – закончил совещание НУ.

 

Из справочника для агентов спецслужб

 

Договорщики и реализаторы

Сила одного состоит в умении заключать договоры, проворачивать сделки, сила другого – в практическом осуществлении, превращении намеченного в осязаемую реальность. И это не только в деловой повседневности, но и в личной жизни. Одна хочет побыстрее забронировать места в самолете, другая раздумывает, как организовать отпуск, если в доме идет ремонт. Обе позиции – договорщика и реализатора – частенько не согласуются между собой, мешают друг другу.

Как правило, договорщик – это лидер, он стремится заключать сделки быстрее, лучше, дешевле. Ему нужна подпись, чтобы получить гарантии для себя или для своей фирмы. И он их получает. При этом предвидение и перспективное планирование представляются ему чем-то второстепенным. Вообще-то он вполне понимает, что в ходе выполнения договора могут возникнуть некоторые неувязки, трения и непредвиденные сложности. Но для него это в порядке вещей, неотъемлемая часть жизни. Нет причин заранее волноваться и концентрировать свое внимание на подобных деталях, а уж говорить о них – и тем более. Главное – поскорее взять быка за рога, не упустить шанс. Он дает заверения и обещает то, что, с его точки зрения, может себя оправдать.

Реализатор – это чаще всего типичный аналитик, его основная задача – претворение в жизнь конкретных договоренностей и обещаний. Он видит перспективу и понимает, какие именно сложности возникнут на практике. Чтобы избежать конфликтов и затруднений, он собирает за одним столом всех, кто имеет отношение к делу, и пытается найти решения задолго до того, как возникнут предполагаемые проблемы. Он не станет обещать ни одной мелочи, если не уверен, что сможет выполнить ее самым скрупулезным образом.

И поведение договорщика, и ход мыслей реализатора не являются чем-то раз и навсегда данным, железобетонным. В зависимости от жизненного контекста мы можем занимать то одну, то другую позицию. Однако на работе наши взгляды нередко отличаются гораздо большей устойчивостью – это либо взгляды человека, запускающего новые проекты или подписывающего контракты, либо взгляды того, кто будет потом воплощать эти проекты или выполнять эти контракты. Согласие между ними достигается с трудом, что совершенно естественно. В то время как договорщик заинтересован в скорейшем заключении сделки, реализатор желает выяснить, что конкретно его ждет, ведь в конце концов именно ему придется «расхлебывать» подписанные соглашения. Такая «проволочка» совсем не нравится договорщику, он видит в ней угрозу для своей сделки. А реализатору абсолютно не по вкусу эта вечная «лихорадка» – в практической работе от нее один вред.

Но оставим в стороне профессиональную деятельность и необходимость представлять на рабочем месте ту или иную позицию. Как бы вы оценили сами себя в вашей частной жизни? Вы скорее договорщик? Или преимущественно реализатор? И если пойти еще чуточку дальше: как выглядит ваша семейная жизнь? Целесообразно ли распределены обязанности между членами семьи? Кто договаривается с маклером? И кто заботится о том, чтобы передача старой квартиры прошла без сучка и задоринки? Вы сэкономите уйму времени и сил, если договорщик будет договариваться, а реализатор будет действовать! Надеюсь, что теперь вам легче будет решать свои проблемы, поскольку вы уже успели хорошо разобраться в этих позициях. И наверняка вы найдете правильный подход и нужные слова, чтобы сделать стоящую перед вами задачу интересной!

Без небольших разногласий не обойтись, но посмотрите на них с пониманием – и они уже не покажутся вам такими невыносимыми. Если в ваших проектах равновесие между договорщиком и реализатором упорно не достигается, то, может быть, стоит возложить на договорщика ответственность не только за подписание, но и за реализацию соглашений. Часто это творит чудеса!

НУ согласился дать нам четыре недели. Мы знали, что это очень мало. Но мы знали и то, что другого шанса у нас не будет. Нам ничего другого не оставалось, как только выкладываться на полную катушку. Что поделаешь: у начальника все пальцы на руках указательные.

Самое важное в жизни каждого из нас – это мы сами. Особенно очевидно это становится, когда, например, у нас болят зубы или нас мучает голод или жажда. Всю свою жизнь мы вновь и вновь удостоверяемся в том, что окружающие люди устроены как-то иначе. И в случае зубной боли, голода или жажды мы с большим удивлением отмечаем, что другие могут вовсе и не испытывать таких жутких страданий, какие испытываем мы. Так почему же мы думаем, что в определенных ситуациях они должны вести себя так же, как мы сами? Правда, между близкими людьми существует нечто вроде психосоматической солидарности. Они делят не только радости, но и неприятные переживания.

Агенты никогда не настаивают на своей точке зрения. Для них главное не в том, чтобы оказаться правым, а в том, чтобы достичь цели. Поэтому они готовы принять любой вариант. Иногда целесообразно забыть о своей собственной позиции и постараться глубоко проникнуть в мысли другого человека, чтобы понять его мотивы.

Агенты не спрашивают себя: «Что бы я сделал, если бы был на его месте?» Агенты идентифицируют себя с собеседником и спрашивают: «Что я должен делать? Что я чувствую, что переживаю, что думаю, что для меня важно, чего я опасаюсь?»

Если вы в состоянии ответить на эти вопросы, если вы чутьем угадали, глубоко прочувствовали и осознали вероятные варианты, если у вас хватило решимости как можно дальше уйти от своей собственной точки зрения и она лишь едва маячит на горизонте, то считайте, что вам удалось разгадать другого человека. Вы видите его насквозь: не только извне, но и изнутри. Теперь вы знаете, что его вдохновляет, а что внушает ему беспокойство. И можете соответственно реагировать.

Оставить свою позицию, чтобы вжиться в позицию собеседника, совсем не значит проявить беспринципность. Когда вам известна не только ваша собственная точка зрения, но и точка зрения другого, вы знаете, как его мотивировать, и можете достичь компромисса, который устроит обе стороны. Если ничего не выходит, вы поймете, что пора уходить. То есть вы не будете попусту растранжиривать свои ресурсы. Вы назубок знаете все аргументы противной стороны. Вы сами были этой противной стороной. Поэтому нет причин сокрушаться или чувствовать себя бессильным. Это ничего не дает.

Единственно истинной реальности не существует. Не существует добра и зла, правды и неправды, которые всеми воспринимались бы одинаково.

Существует лишь одно: здесь и сейчас это мне подходит. Или не подходит. И тогда нужно принимать решение. Прежде чем другие примут решение за вас!

Гораздо проще и быстрее самому проникнуть во внутренний мир другого человека, чем пытаться заставить его почувствовать себя в вашей шкуре. Тем более что это никогда не срабатывает.

Впереди у вас еще много интересных расследований – так что выбирайте более короткий путь!

 

Проверка агентов на профпригодность

1. Подумайте о человеке, с которым вы конфликтуете или конфликтовали, и затем, применяя полученные знания, попытайтесь стать этим человеком, быть им.

2. Проанализируйте свои отношения с разными людьми и попробуйте уяснить себе ту пользу, которая скрыта в них. Что дают вам отношения с тем или иным человеком? Не забывайте, что и вы приносите пользу другим. Нет никаких оснований мучиться угрызениями совести – таковы правила игры!