Тесс сидела на переднем сиденье рядом с Бертом. Он вел «Линкольн» с мрачной физиономией, не проронив за всю дорогу ни слова. Тесс чувствовала, что он не на шутку разозлен и вот-вот разразится буря. А Берт в гневе страшен, она это знала, но, как ни странно, не боялась его. Ее беспокоило совсем другое. Она судорожно сжала пальцы в кулак так, что ногти больно вонзились в ладонь, и вздохнула. Дурочка! Берт готов сожрать тебя с потрохами. Думай, как будешь выкручиваться, не забивай себе голову всякой ерундой. Это был разумный совет, и в другой раз она бы непременно последовала ему, но сейчас ее голова была занята мыслями о Люке Мэнсфилде.

Тесс вспомнила, как от его взглядов у нее сладко замирало сердце. В этом, наверное, виноваты его зеленые глаза. Они оказывали на нее какое-то магическое действие — завораживали и притягивали. Прогуливаясь с Люком по имению, она чувствовала себя скованно, то и дело смущалась. Почему? Она закрыла глаза, и сразу же ей почудилось, что она видит Люка. Вот он стоит — высокий, стройный, подтянутый… Мужественное, красивое лицо…

Что она нашла в нем особенного, почему ее влечет к нему? Да нет, это не простое сексуальное влечение, размышляла Тесс. Многие мужчины, с которыми она сталкивалась в своей жизни, тоже далеко не уроды, смотрели на нее куда более откровенным, жадным взглядом, мечтая переспать с ней. Но ни один из них не вошел в ее сердце.

Тогда, может, он затронул в ее душе какие-то чувства, о которых ранее она не подозревала? Нет, это маловероятно. О каких чувствах вообще может идти речь, когда все мужчины — похотливые животные! До сих пор она с содроганием и отвращением вспоминает, как мерзкий Денни Фуше с горящими от вожделения глазами прикасался к ней своими потными руками. В то время ей было всего шестнадцать лет.

Но все же с ней происходило что-то странное. Оставшись с Люком наедине, она почему-то забыла подробности биографии, которую ей сочинил Берт и которую накануне она выучила назубок. Черт побери! Что она делает? Мечтает о мужчине, который сгорает от желания упрятать ее за решетку? Забыть о нем, и чем быстрее, тем лучше. Сейчас важно сосредоточиться на предстоящей операции, мысли о Люке не должны отвлекать ее от цели.

Они уже ехали по Манхэттену. Впереди показалось высокое здание, в котором снимал квартиру доктор Ванштейн. Он занимал целый этаж. Берт заложил крутой вираж, и машина въехала в подземный гараж. По красному лицу Берта было видно, что он с трудом сдерживает ярость. Выскочив из машины, он хватил дверью так, что автомобиль вздрогнул.

Тесс поняла, что расправа неумолимо приближается. Господи, молила она, только бы он не догадался о Люке.

Она робко выбралась из машины и быстро направилась к лифту. Берт догнал ее и схватил за руку, больно сжав локоть. Тесс поморщилась. Просто зверь какой-то, а не человек! Она вспомнила нежное прикосновение Люка, и ей стало немного легче. Когда двери лифта открылись, Берт, не церемонясь, впихнул ее в кабину. Свободной рукой он нажал на кнопку нужного этажа, и лифт плавно заскользил вверх. Тесс боялась, что если он сожмет чуть посильнее свою лапищу, то она останется калекой.

Наконец лифт остановился. Берт рывком выволок Тесс в холл и потащил за собой. Открыв ключом дверь, он втолкнул ее в гостиную и следом вошел сам.

— Берт… — начала она и задохнулась от боли.

Он рывком притянул ее к себе, намотав на руку собранные в длинный хвост волосы. Тесс неестественно задрала голову, из глаз брызнули слезы.

— Я тебя научу уму-разуму, стерва! — бешено заорал Берт. — Ты едва не загубила все дело!

Он отвесил ей увесистую оплеуху. Тесс, как пушинка, перелетела через комнату. Она бы грохнулась на пол, но ее спасла коричневая кожаная софа. Рухнув на нее, Тесс сразу же вскочила на ноги. Берт с искаженным от ярости лицом неумолимо надвигался на нее.

— Там, у них, мне показалось… я подумала, что надо менять нашу тактику, — торопливо начала оправдываться Тесс, опасаясь, что он разорвет ее на части, прежде чем она успеет высказать свою мысль.

— Ты должна не думать, а выполнять мои приказы! — продолжал надрывать глотку Берт, брызгая слюной. По пути он треснул кулаком по настольной лампе, разнеся ее вдребезги. — Здесь думаю я, ты же — ничто, пустое место, поняла?

Я решаю, а не ты, что и как делать. Из-за тебя мой план едва не сорвался.

— Берт, я знаю, что ты здесь главный, — успокаивающим тоном произнесла Тесс. — Ты им был, и ты же им останешься. Но сам видел, что там, у Кушман, все пошло не так, как мы задумывали. Нас встретили в штыки, стоило нам переступить порог ее дома.

— Что за чушь ты несешь?

— Миссис Кушман оказалась совсем не такой сентиментальной, как мы ожидали. — Тесс осторожно попятилась и встала так, чтобы их разделяла софа. — Помнишь, ты говорил, что старуха сейчас возглавляет семейный бизнес Кушманов и что в умении вести дела она не знает себе равных — осторожная, расчетливая и на уступки не идет. Одним словом, крутая бизнесвумен. Единственное уязвимое место, и на этом мы хотели сыграть, — ее любовь к Элизабет. Казалось, что так оно и есть, раз Джейн Кушман до сих пор верит, что ее внучка жива. Мы все верно рассчитали, но ошиблись только в одном: у этой Кушман в груди не сердце, а камень. Ее так просто не проведешь и ничем не проймешь. Стоило мне посмотреть ей в глаза, как я с ужасом поняла, что она наперед знает все наши хитрые уловки: что мы скажем, как себя поведем. Мне показалось, что она читает наши мысли. И тут я подумала: раз она такая проницательная, то сейчас играть на ее чувствах и строить из себя несчастную сиротку, которая, страдая потерей памяти, тщетно силится вспомнить свое прошлое, было бы большой глупостью. Именно на это она и надеялась. Берт, ты меня понимаешь? Она ждала именно этой трогательной сцены! Ладно, решила я, специально для старой Кушман мы немножко изменим наш сценарий. Я повернула дело так, будто не мы, а она сама должна доказать, что я — это Элизабет Кушман.

Берт стоял и переваривал то, что ему сказала Тесс. Наконец его лицо смягчилось, он разжал кулаки и проворчал:

— Ладно, посмотрим, может, ты и права. — Тесс облегченно вздохнула. Берт продолжил:

— По правде говоря, когда мы были там, я и сам хотел тебя предупредить, что наш план меняется. Но, к сожалению, не смог, поскольку эти двое зануд не спускали с нас глаз ни на секунду. Я тоже подумал, что старуха уже достаточно насмотрелась на плачущих самозванок и их заискивающие улыбочки. Ты же вела себя по-другому. Возможно, она на это клюнет. Так ты нарочно сказала, что не помнишь ту серебряную чашку?

Тесс небрежно кивнула.

— А то. Кушман сидела невозмутимая, спокойная и ждала, что я, конечно, узнаю чашку. Мне захотелось ее немного расшевелить, сбить с толку.

— Ты правильно сделала, — неожиданно с важным видом проговорил Берт. — Но скажи, что, черт возьми, на тебя нашло, когда она завела ту дурацкую карусель.

Что нашло? Тесс сама не знала ответа. Заиграла музыка, и ей стало трудно дышать. Словно лавина сошла с гор и она оказалась погребенной под толстым слоем снега. Тесс чувствовала, что задыхается. Что нашло? Хм, хороший вопрос! Она-то надеялась, что уже навсегда распростилась с приступами астмы, одолевавшими ее в детстве. Внезапно Тесс испугалась: что будет, если болезнь вернется? Ведь тогда обман сразу раскроется. Джейн Кушман прекрасно знает, что ее внучка росла здоровым ребенком и не было у нее никакой астмы. Насколько знала Тесс, в роду Элизабет никто ни по отцовской, ни по материнской линии не жаловался на слабое здоровье.

— А что, у меня плохо получилось? — поинтересовалась она. — Я подумала, что самое время для драматического эффекта, а то спектакль какой-то скучный выходит.

— Да нет, ты сыграла хорошо, — сказал Берт, — но учти, в следующий раз никаких экспромтов! Ясно? У меня уже подготовлены материалы, которые я собираюсь подсунуть газетам. Они сразу же раструбят на весь мир о чудесном возвращении Элизабет Кушман. Так вот, в этих материалах я подробно описал твое лечение и возвращение домой, и я не хочу их заново переделывать, убирая противоречия, которые неизбежно возникнут, если ты будешь нести отсебятину. Мне не нужно, чтобы ты занималась творчеством! И дернул же черт тебя за язык! Что, скажи, мне теперь делать с твоей МОБП? Как мы выкрутимся? Газеты не оставят без внимания такую интересную подробность.

— Успокойся, Берт. Этим займусь я. Я тоже не бездельничала последние годы и завела кое-какие связи в этой организации. Меня там прикроют. Если газетчики туда сунутся, то уйдут с пустыми руками — им там ничего не разнюхать. Берт удивленно посмотрел на Тесс.

— Отлично, детка! Вижу, мои уроки не пропали даром.

— Я была хорошей ученицей, Берт. Ты же сам сказал — самой способной.

— С моей помощью, крошка, ты получишь финансовую империю. А этот Мэнсфилд пусть катится ко всем чертям! — Берт ухмыльнулся. — Однако, похоже, ты пришлась ему не по душе, что скажешь?

— Мерзкий тип, — скривилась Тесс. — Ему не адвокатом работать, а палачом в камере пыток. Там ему самое место.

Берт захохотал.

— Я же тебе говорил, что с ним надо держать ухо востро. Опасный парень. Но с моей-то головой и твоей мордашкой мы и его обработаем, уберем, так сказать, с пути, чтобы под ногами не путался. Знаешь, мне начинает нравиться этот спектакль. Я чувствую себя мастером, создающим свой последний шедевр. Если бы издавалась серия книг по искусству мошенничества, то моя операция заняла бы место в разделе классики.

— Да, Берт, скромности тебе не занимать! — усмехнулась Тесс. Она обошла софу и опустилась в кресло. — А как же бриллиантовые украшения от Картье? Вот это было дело так дело! Лучшее в твоем списке.

— Да нет же. — На его лице появилось мечтательное выражение. Он уселся на софу и вытянул ноги. — Не спорю, там было все тонко спланировано и красиво исполнено, но…

Весь следующий час они предавались воспоминаниям. Тесс смотрела на Берта с восхищением, умиленно всплескивая руками. Берт трещал без умолку. Время от времени Тесс удавалось вставить слово в этот поток красноречия. Естественно, во всех махинациях, которые они вдвоем успешно провернули в прошлом, она отводила главную роль Берту и, стараясь польстить ему, расписывала его таланты. Разговор перешел на Южную Америку. Берт во всех красках и подробностях рассказал, чем он занимался в банановых республиках. Разоткровенничавшись, он признался, что завел счета в швейцарских банках.

— Черт! Все нет времени их проверить. — Он с досадой хлопнул ладонью себе по колену и отправил Тесс на кухню приготовить ему омлет.

Она была рада избавиться хоть на время от Берта. Ну ничего, скоро она переедет в особняк Джейн Кушман и там сможет вздохнуть свободно. Его общество тяготило и раздражало Тесс, поскольку с Бертом ей приходилось быть всегда начеку. А когда Тесс ловила на себе его взгляды, ей иногда становилось даже страшно. В его глазах мерцал какой-то странный блеск, который не предвещал ничего хорошего. Похоже, этот скот заметил, что из худенькой, угловатой девушки-подростка, запуганной его побоями, она превратилась в хорошенькую, привлекательную женщину. Только этого ей сейчас не хватало! Тесс поежилась.

Безопаснее и приятнее возиться на кухне, чем находиться в одной комнате с Бертом, который в любой момент того и гляди начнет приставать к ней, даст волю рукам и… Конечно, она не собирается потакать ему, она сможет дать отпор, но вряд ли ей удастся справиться с Бертом — ведь он гораздо сильнее. Отвесит ей пару оплеух и выбьет из нее дух. Она представила себе эту сцену и содрогнулась.

На кухне она первым делом открыла буфетный шкаф и достала коробку с шоколадными конфетами. Проглотив пару штук, она почувствовала себя лучше. Жизнь стала казаться не такой мрачной. Хорошо еще, что у нее есть конфеты — без них она бы пропала. Памятник поставить тому, кто их придумал.

Тесс открыла холодильник и только сейчас обратила внимание на тупую, ноющую боль в локте. Она закатала рукав и чертыхнулась, увидев фиолетовый синяк. Чертов Берт поставил ей синяк — ну не идиот? Как ей теперь объясняться с Джейн Кушман? Придется все время носить блузки с длинными рукавами. Вздохнув, Тесс достала из холодильника яйца, лук, шампиньоны, сыр и все это грудой положила на длинную кухонную стойку, над которой в ряд висели фотографии Кушманов.

— Привет, бабушка, — кивнула она Джейн Кушман. — А ты любишь омлет?

В посадке головы Джейн Кушман чувствовалось что-то царственное, светло-голубые глаза смотрели высокомерно и холодно. Королева, да и только! Такая сама первой войну начнет, и пощады от нее не жди. Ладно, бабушка, мы с тобой еще померимся силой, улыбнулась Тесс.

На следующей фотографии был изображен Джон Кушман.

— Ба! Да это же дорогой папочка, — обратилась к нему Тесс. Открыв дверцу шкафа, она вынула глубокую миску и продолжила:

— Привет, папуля, привет. Как дела?

Каждый раз, когда Тесс смотрела на эту фотографию, она не переставала удивляться, почему Джон Кушман не унаследовал от матери ее силу воли? У него были правильные черты лица и темно-голубые, почти синие глаза. Он стоял на причале рядом с белой яхтой, названной в честь маленькой Элизабет — «Лиззи». Ветер растрепал его густые темно-русые волосы. Он смотрел прямо в объектив и улыбался. У него была обаятельная и добрая улыбка. «Красивый мужчина, — подумала Тесс, — жаль, что ему не хватило сил пережить несчастье».

— А это наша мама, — сказала Тесс, бросив быстрый взгляд на фотографию справа.

Снимок сделали, когда Женни Кушман уже было за пятьдесят. Но даже в этом возрасте она сохранила былую красоту. Тесс знала, что в молодости у матери Элизабет были шикарные ярко-рыжие волосы. С фотографии же на нее смотрела абсолютно седая женщина. Однако горе не сломило ее. В ослепительно голубых глазах застыла решимость, словно она бросала вызов жестокой судьбе. Сильная, волевая женщина, она смогла пережить потерю маленькой дочери и смерть мужа. Наверное, она и Джейн Кушман морально помогали и поддерживали друг друга в веренице несчастий, обрушившихся на их семью.

Следующей была фотография Элизабет. На снимке она, заливаясь счастливым смехом, отмахивалась ручонками от огромного датского дога, который припал у ее ног на передние лапы, выжидая удобный момент, чтобы лизнуть ее лицо. Фотографию сделали, когда Элизабет исполнилось пять лет. Девочка была просто чудо! Веселая, жизнерадостная, с белокурыми волосами, заплетенными в две косички, с синими — в отца — глазами, сверкающими от радости. Жаль, что ее нет в живых, грустно подумала Тесс, она бы могла стать красивой и сильной женщиной, унаследовав от отца шарм, а от матери — волевой характер.

Тесс разбила над миской яйца, затем принялась шинковать овощи, время от времени бросая взгляд на фотографию Элизабет. Надо же, маленькая, а огромной собаки совсем не боится! Этот дог — чудовище какое-то! Оскалился, радуется, наверное, что с ним играют. Запросто может одной лапой повалить ее на землю, сбив с ног. Смелая девочка! Смотрит в объектив, и видно, что недовольна тем, что фотограф мешает играть. Характер показывает. Да, она стала бы достойной наследницей финансовой империи Кушманов. Жаль, что этого уже никогда не случится.

Тесс покосилась на последнюю фотографию, с которой Люк Мэнсфилд мрачно взирал на мир.

Правду говорят — внешность обманчива. По этому снимку невозможно догадаться, что Люк Мэнсфилд само обаяние, что в нем скрывается море шарма и что его глаза обладают необычайным магнетизмом. Тесс об этом узнала, только познакомившись с ним. Ее сердце замерло, когда он посмотрел на нее каким-то особенным взглядом. Знать бы заранее, что он такой неотразимый! «Ну и что бы это тебе дало?» — подумала Тесс.

— Силы небесные, — прошептала она ошеломленно, словно сделав для себя удивительное открытие, — он мне нравится.

Невероятно, ужасно, но факт!

Только этого не хватало. Забивать себе голову мыслями о каком-то парне, когда надо думать о работе. Игра шла серьезная, и ставки были очень высоки. О таком случае Тесс мечтала не один год.

Она с досадой покачала головой. Вот так-то, нечего хвастать заранее. А то — расхрабрилась, говорила Берту, что справиться с этим парнем — раз плюнуть. «Самонадеянная дурочка! — ругала себя Тесс. — Не ты его, а он тебя окрутил в два счета».

У нее окончательно испортилось настроение. Она чувствовала себя неуверенно — как человек, ступивший на минное поле. Этот Мэнсфилд оказался коварным обольстителем женских сердец. В прошлом Тесс направо и налево охмуряла мужчин, но сейчас она сама оказалась в роли жертвы. Как бороться с охватившими ее чувствами, она не знала. Ее мучило желание, и она ничего не могла с этим поделать. Если бы сейчас встал выбор между ее чувствами к Люку Мэнсфилду и необходимостью довести до конца начатую аферу, она бы растерялась и не смогла бы решить, что для нее важнее.

Тесс вывалила нарезанные овощи с разделочной доски в сковороду и принялась ожесточенно взбивать яйца в миске. Она чувствовала непонятную слабость и томление в теле. Раньше такого с ней не бывало. Черт побери, кто бы ей сказал, что с ней такое может приключиться! Однако она понимала, что рано или поздно природа все равно взяла бы свое, ее чувства проснулись бы и она бы обратила внимание на мужчин. Да, но почему именно сейчас? Тесс решила, что лучший выход — не думать обо всем этом и делать вид, что ничего не случилось.

К счастью, видеться они будут не так уж и часто. Естественно, Люк Мэнсфилд будет приезжать к Джейн Кушман — как-никак он адвокат и обязан защищать интересы клиентки, — но Тесс не будет обращать на него внимание. Теперь, когда стало ясно, какую серьезную проблему он представляет, Тесс поняла, что ей надо делать: держаться от него подальше или же просто не замечать его присутствия. Это, конечно, будет нелегко, но другого выхода нет. И надо всегда помнить, что он опасный противник.

* * *

На следующий день поздно утром Тесс, надев длинное сиреневое платье, вновь отправилась в сопровождении Берта в особняк Кушманов. Ходжкинс церемонно проводил их в громадную гостиную, главным украшением которой, а заодно и предметом гордости хозяев, были два больших мраморных камина, расположенных в противоположных концах комнаты. В этот час гостиная была залита ярким солнечным светом, поскольку одна из стен представляла собой огромное — с потолка до пола — окно. Свет проникал и сверху через крытый стеклом потолок. Джейн и Люк расположились на большом белом диване; перед ними на столике из прозрачного стекла стоял кувшин с лимонадом.

Тесс понимала, что ей не следует слишком откровенно рассматривать Люка, но ничего не могла с собой поделать. Противостоять своему желанию она была не в силах. Его густые темно-русые волосы вспыхивали огнем от солнечных лучей, проникающих сквозь окно гостиной. Черный костюм сидел идеально на его подтянутой, стройной фигуре. Зеленые глаза были слегка прикрыты, лицо ничего не выражало, но весь его вид сводил ее с ума.

«Что, черт возьми, сейчас важнее — работа или этот парень?» — Тесс с трудом отвела глаза от Люка и посмотрела на Джейн Кушман, поднявшуюся им навстречу, как только они вошли.

— А-а, доктор Ванштейн, мисс Алкотт. Как мило с вашей стороны, что вы пришли, — проговорила Джейн, пожимая им руки. — Проходите и садитесь. Хотите лимонаду?

— Спасибо, миссис Кушман, мне не надо, — поблагодарил Берт, — я только хотел удостовериться, что Тесс доберется сюда без приключений, и спасибо еще раз за ваше великодушное приглашение. Я думаю, пребывание моей пациентки у вас в любом случае пойдет ей на пользу, и я надеюсь, что вам удастся сделать то, что не смогли сделать годы терапии. А теперь, Тесс, — проговорил Берт, глядя на нее с хитринкой в глазах, — постарайся смотреть на все без предубеждения, более объективно. Есть вещи и похуже, чем воссоединение с семьей.

— Как скажешь, Макс. — Тесс не поняла, что он хотел этим сказать.

Берт вздохнул и улыбнулся, как бы говоря всем своим видом: «Что я могу поделать с капризным ребенком?»

— Я буду в своем офисе, если кто-то из вас захочет поговорить со мной, — сказал он и, кивнув Люку, вышел из гостиной.

Теперь Тесс должна была действовать самостоятельно, надеясь только на удачу и везение.

— Ну, моя дорогая, — проговорила Джейн, обнимая Тесс за талию и подводя ее к дивану. Тесс с трудом удалось скрыть удивление при проявлении подобной сердечности, — я так рада твоему приходу. Люк, будь джентльменом и налей мисс Алкотт бокал лимонада.

— Раз я собираюсь задержаться здесь на пару недель, если, конечно, вы выдержите меня так долго, — прервала ее Тесс, — не кажется ли вам, что нам стоит обходиться без формальностей? Кроме того, не можете же вы все время называть меня мисс Алкотт! У меня всякий раз будет возникать чувство, что я нахожусь в зале федерального суда.

— Ну что ж, — улыбнулась Джейн, садясь на кушетку, — отныне мы будем обращаться к тебе по имени.

Тем временем Люк передал ей большой запотевший бокал холодного лимонада, случайно коснувшись пальцами ее руки. Тесс от потрясения едва не выронила бокал. С усилием взяв себя в руки, она вежливо улыбнулась Люку. На секунду их глаза встретились, и ее сердце застучало в бешеном ритме. Устроившись в кресле справа от Джейн, Тесс мысленно приказала своему сердцу работать в нормальном режиме, но оно почему-то не желало ее слушаться.

— Если я правильно поняла, — продолжила Джейн, — Тесс Алкотт — это не настоящее твое имя?

— Да, это так, — ответила Тесс, пытаясь изобразить на лице улыбку. — Пока я училась в Оксфорде, у меня была куча фамилий и имен: Прин, Вентворт, Финч и Харли. После университета — дайте вспомнить — Маршалл, Вудкок, Дэнби, Кларк, Брюгер, Хорст и даже — Жанна Мари Сен-Жюст! Я сама не знаю, почему взяла такое имя.

Джейн засмеялась.

— И сколько же у тебя их было?

— Дюжины. Я называлась по-разному. Даже вела список, чтобы не использовать одно имя дважды, поскольку власти могли вспомнить что-нибудь нехорошее про меня и сказать — да это же та самая, которая… ну и так далее. Короче, чтобы не засветиться. Чаще всего я носила имя Тесс, но бывала и Джулией, и Сюзанной, и Маргаритой, и Софией — одним словом, у меня было множество столь же бесцветных имен. Что же касается фамилий, то прошлась по всему алфавиту уже трижды.

— Значит, совсем недавно ты начала новый круг?

— Ну да. Когда я пришла работать в МОБП, я дошла лишь до буквы Т — Тайлер, но мне хотелось начать все заново, а новая жизнь требует первой буквы алфавита, потому-то я опять и вернулась к А.

— А почему ты выбрала именно Алкотт?

Тесс улыбнулась. Сердце наконец-то перестало гулко стучать в груди, и сразу дышать стало легче. Она удовлетворенно подумала: все идет как надо.

— Я перечитала «Маленькие женщины» не помню в какой раз и выбрала эту фамилию.

Джейн улыбнулась ей в ответ:

— Ясно. А мне, по правде говоря, нравится фамилия Алкотт. Такая распространенная, ни к чему не обязывающая и вызывающая у всех доверие.

— Я думал, — вежливо прервал их Люк, — что вы переосмыслили свою карьеру и штампы вас больше не привлекают.

— Старые привычки долго не умирают, — возразила Тесс, спокойно встретив его проницательный взгляд.

— Должна сказать, мне уже давно хотелось, чтобы в этом доме на некоторое время поселились молодые люди и привнесли в него немного радости. Он слишком велик для меня, старухи.

— Люди? — переспросила Тесс, едва не поперхнувшись лимонадом.

— Да. Люк тоже останется здесь. Мы прекрасно проведем здесь время.

— Я собираюсь обновить интерьер в моей квартире, — злорадно проговорил Люк, усаживаясь на диван. — Джейн предложила мне пожить у нее, пока длится ремонт.

«Отличный ход», — подумала Тесс.

Итак, он стал сторожевым псом при Джейн. Насчет ремонта — это он, конечно, врет, решила Тесс. Ну что ж, прекрасно! Она всегда предпочитала открытые военные действия скрытой ненависти и интригам. Каждое дело требовало выбора соответствующей тактики. Даже если еще вчера конкретная тактика отвергалась как ненужная, то сегодня она же могла быть взята на вооружение. Она благополучно дожила до нынешнего дня, не испытывая влечения к противоположному полу, значит, рассуждала Тесс, ей по силам продержаться и ближайшие две недели. Все будет в порядке, успокоила она себя. Подняв бокал с лимонадом и собираясь произнести тост, она вновь заставила себя посмотреть в его зеленые глаза. Чем чаще она будет это делать, тем быстрее привыкнет к его взгляду.

— Чем больше, тем лучше, — весело бросила она.

— Надеюсь еще послушать захватывающие рассказы о вашем красивом прошлом, — проговорил Люк столь же беспечно. — Меня они так увлекли, что я позволил себе поподробнее разузнать о некоторых из ваших подвигов.

— Неужели? — сказала Тесс. — Я уверена, что в МОБП отзывались обо мне лестно, не так ли?

— О да, они дали самые прекрасные отзывы о вашей работе.

— Да, там подобрались отличные ребята. Я люблю их, как свою семью. А кому вы поручили проверить меня?

— Агентству «Болдуин Секьюрити».

Тесс даже не моргнула. Внешне она осталась совершенно невозмутимой, в душе же кляла его на чем свет стоит.

— Да, я вижу на вас работает одно из лучших агентств в США.

— Я передам Лерою вашу похвалу.

— Ну все, хватит пререкаться, дети, — остановила их Джейн.

— Почему же? — ехидно спросил Люк. — Мисс Алкотт собирается провести здесь две недели, я думаю, что вам следует знать о ней несколько больше, чем просто фальшивое имя, чтобы спать спокойно, не так ли?

— Люк, перестань.

— Итак, мисс Алкотт, расскажите мне, — продолжил Люк, — и каково было расти Оливеру Твисту в девичьем обличье у четы современных Фэджинов?

Тесс почувствовала подступившую к горлу тошноту. Она снова увидела искаженное злобой лицо Барбары Карсвелл, ощутила на своем лице ее нескончаемые пощечины, вновь вспомнила Эрни Карсвелла, сверлящего ее своим похотливым взглядом. Прошло уже четырнадцать лет, как она освободилась от этих чудовищ, но ее память продолжала хранить живые воспоминания о них.

— Карсвеллы знали свое дело, — сказала она, равнодушно пожимая плечами. — Они никогда не держали для работы более десяти детей одновременно. Мы заботились друг о друге, а Карсвеллы кормили и одевали нас. Я даже научилась немного читать, писать и считать. Немногие дети в этой стране могут похвастаться тем же.

— Ты что же, знала, как растут другие дети? — негромко спросила Джейн. Тесс вновь пожала плечами.

— Когда я подросла, я многое стала понимать. Карсвеллы никогда не выбирали шикарных апартаментов. Трудно спрятать десятерых детей в пригороде, где селятся люди из средних слоев общества. Поэтому мы в основном обретались на окраинах Майами, где и проходили школу жизни. Конечно, эти места не отличались строгостью нравов и безукоризненностью манер их обитателей, но еда там была превосходной.

— Говорили ли вам когда-нибудь Карсвеллы о том, как… э… как вы попали к ним? — холодным тоном спросил Люк, окинув ее равнодушным взглядом. В это мгновение он напомнил ей дворецкого Джейн.

— Конечно. Они купили меня.

Люк и Джейн оторопело уставились на нее.

— Простите, — медленно произнес Люк. — Я не ослышался?

— Вы жили и продолжаете жить в башне из слоновой кости, Мэнсфилд, — резко ответила Тесс, даже не пытаясь скрыть горечь, звучащую в ее голосе. — Существуют, знаете ли, люди, которые промышляют похищением людей и продают их таким, как Карсвеллы, или, например, порно-дельцам, или тем, кто страстно жаждет иметь ребенка, но не желает отвечать на вопрос, откуда он взялся. Это как кража скота. Только замените клеймо, и никто никогда не обнаружит разницы.

— Дети, хватит! — резко проговорила Джейн.

— Почему же? Большинство таких, как я, не смогли бы сказать вам, откуда они, даже под дулом пистолета. Психиатры называют это травматической амнезией. Мы просто ничего не знали об этом. Все выглядело так, будто мы внезапно приземлились на какую-то неизвестную, но наводящую ужас планету! — Тесс сама испугалась раздражения и ярости, звучащих в ее собственном голосе.

«Расслабься!» — приказала она себе. Вряд ли стоило паниковать только из-за того, что эти двое приблизились на опасное расстояние к ее самому больному месту — ее амнезии.

В течение минуты Люк смотрел на нее с каким-то странным выражением; она не могла понять, что бы оно могло значить.

— Вы когда-нибудь интересовались своими родителями?

— А зачем? Давным-давно я решила, что они, возможно, продали меня Карсвеллам за наркотики. Сами они особо не распространялись на эту тему, но как-то раз намекнули. Может, солгали, не знаю. Да не смотрите вы на меня с таким ужасом! Не верите, что родители могут продать собственного ребенка? Да бросьте вы! Это случается сплошь и рядом. В конце концов все это не имело никакого значения. Я была у Карсвеллов, и деться мне было некуда.

Джейн побледнела.

— Тесс, тебе повезло, что ты умеешь легко приспосабливаться к различным обстоятельствам. А ты никогда не задумывалась над тем, что твоими родителями могли бы быть Джон и Женни Кушман?

— Я видела свою кровь. Она отнюдь не голубая.

— Но вы удивительно хорошо вписываетесь во всю эту роскошь и богатство, — насмешливо произнес Люк.

Тесс пронзила его убийственным взглядом.

— Как сказала Джейн, я легко адаптируюсь.

— Необходимое свойство характера в вашей работе, — ничуть не смутившись, парировал Люк. — Итак, вы утверждаете, что у вас нет семьи. А как насчет друзей? Может, они могли бы пролить свет на ваше происхождение?

— У меня их нет.

— Нет семьи, нет друзей. Что же у вас есть?

— Моя работа.

— Ах да, вы делали карьеру, — ехидно заметил Люк. — Расскажите мне все о ваших скромных начинаниях. Сколько вам было лет, когда вы стали работать на Карсвеллов?

— Может быть, четыре, скорее всего пять. Я была маленькой для своего возраста. Как видите, я и сейчас не отличаюсь высоким ростом.

— Значит, это было лет двадцать назад. Очередное удачное совпадение в вашей биографии. А в какое время года это случилось?

— Откуда я знаю? Это ведь Майами, прежде я никогда не бывала там.

Тесс внезапно замолчала. А почему она так уверена в том, что никогда не была в Майами до того, как попала к Карсвеллам?

— Но вы прожили там пять-шесть лет! Сравните времена года. Так когда же? — потребовал ответа Люк.

— Было вроде бы очень жарко, — пробормотала Тесс, пребывавшая в полном замешательстве и растерянности от нахлынувших детских воспоминаний. С чего она взяла, что могла там бывать и раньше? Она встряхнула головой и продолжила:

— Да, было по-настоящему жако. Быть может, вторая половина лета. Июль, август, не знаю.

— Люк, мне кажется, что ты должен вернуться в свой офис, — решительно вмешалась Джейн. — Я жду тебя к обеду. Я приложу все усилия, чтобы Тесс не скучала, пока тебя не будет.

Тесс с трудом подавила улыбку, отпивая лимонад. Она с удовольствием наблюдала за тем, как Джейн легко поставила Люка на место. Бедному мистеру Мэнсфилду ничего не оставалось, как бросить сердитый взгляд на Тесс, холодно проститься и покинуть их.

— Похоже, предстоят интересные две недели, — проговорила Тесс, провожая взглядом Люка.

— Я тоже так думаю, моя дорогая, — улыбнувшись, согласилась Джейн.

Тесс повернулась к ней и спросила серьезно:

— Вы получаете особое удовольствие, помещая двух тайских бойцовых рыбок в один аквариум?

— Это была не моя идея, — искренне ответила Джейн.

— Не сомневаюсь, но вы, кажется, собираетесь наслаждаться каждой минутой, проведенной с нами.

Джейн засмеялась:

— А почему бы и нет?! Пойдем, я покажу твою комнату.

Они одновременно поднялись с дивана. Джейн взяла Тесс под руку и повела ее к выходу из гостиной. Тесс приходилось сдерживаться, подавляя желание вырваться и отойти подальше. Она хорошо знала, что вот такой физический контакт рождал у людей ощущение безопасности и доверия. Тесс понимала, как важно внушить Джейн, что она пришла сюда с добрыми намерениями, но, пока они поднимались по лестнице на второй этаж, она думала только о том, как бы поскорее выдернуть свою руку из руки старой леди. Ей не нравилось, что у нее самой возникает успокаивающее чувство расслабленности, притупляющее ее бдительность. Это абсолютно не входило в ее планы.

— Джейн, вам удалось создать здесь чудесный уголок.

Джейн тепло улыбнулась в ответ.

— Мне тоже здесь нравится.

Тесс отказывалась признавать очевидное: Джейн знала, что она делала. Она использовала ту же самую тактику близости и доверия, которую сама Тесс применяла по отношению к другим. Ну и хитра же эта почтенная дама! Возможно, сейчас она хочет усыпить бдительность Тесс, чтобы потом захлопнуть мышеловку. Только в эту минуту Тесс поняла, что в этом роскошном особняке не один Люк Мэнсфилд представляет для нее серьезную опасность.

«Помни, — повторила про себя Тесс главное правило своей жизни, — никогда и никому не доверяй».

Джейн открыла дверь спальни и пригласила Тесс войти.

— Эта была комната Элизабет, — сказала она, — я думаю, что тебе здесь понравится.

Но Джейн ошиблась. Тесс с первой же секунды возненавидела эту комнату. Она так и осталась детской. Три стены в спальне были покрыты цветными обоями с изображением неба, покрытого густыми облаками. А большая оконная ниша и удобный массивный подоконник словно приглашали полюбоваться тенистым парком, раскинувшимся прямо под окном. У стены стоял огромный ящик с игрушками. Небольшой саквояж лежал на просторной двуспальной кровати, а в приоткрытом платяном шкафу Тесс увидела дорожный портплед для платьев и костюмов. Напротив кровати стоял маленький столик и Маленькие стульчики, так и поджидающие на чаепитие малышей.

Это был настоящий детский рай. При других обстоятельствах Тесс здесь, безусловно, понравилось бы, но сейчас она могла думать только об испуганной пятилетней девочке, украденной из этой комнаты двадцать лет назад. Она знала таких детей, которые были похищены, как и Элизабет, поскольку воровала вместе с ними. На нее нахлынули воспоминания, и она вновь ощутила беспомощность и ужас, которые испытывала тогда, существуя в жестоком и враждебном мире взрослых. Она предпочитала думать, что Элизабет не прожила долго после того, как ее похитили, а смерть ее была быстрой и легкой. Ни один ребенок не смог бы выжить, пережив такое потрясение.

— Боюсь, это не совсем то, что я ожидала увидеть, — наконец вымолвила Тесс. Она чувствовала, что вид этой образцовой детской комнаты уже будит в ее памяти воспоминания о прошлом. Ей хотелось поскорее покинуть этот детский рай, чтобы скрыться от собственных прошлых кошмаров, которые память со всей беспощадностью возвращала снова и снова.

— Уверена, следующие две недели преподнесут нам еще немало сюрпризов, — сказала Джейн.

Тесс с подозрением взглянула на почтенную леди. Если эти сюрпризы будут подобны тем, что Джейн преподнесла ей сегодня, то Тесс лучше, не распаковывая своих чемоданов, немедленно бежать отсюда без оглядки.

Нет, не стоит раскисать от детских воспоминаний! Главное ведь то, ради чего она пошла на это, ободрила себя Тесс.

С трудом выдавив из себя улыбку, она взяла Джейн под руку.

— Пойдемте, мне хотелось бы осмотреть все в вашем чудесном доме.

Две недели назад Тесс тщательно изучила план особняка со всеми его закоулками, укромными уголками и появившимися с годами пристройками, и сейчас она могла особо не вникать в объяснения Джейн, а просто наблюдать за старой леди, присматриваться к ней. Но все же ее удивило то, что чертежи Берта полностью соответствовали действительности. «Интересно, кто был информатором Берта?» — подумала она. Такие подробности, которые он изложил Тесс, могли быть получены только от человека, близкого к семье. От кого? Одно можно было утверждать твердо — не от хозяйки дома.

Тесс не удивилась тому, что Джейн не показала ей сейф, спрятанный за стенную панель, но и виду не показала, что знает о его существовании. Она выразила неподдельное восхищение убранством большого танцевального зала с до блеска натертым паркетным полом, громадными хрустальными люстрами и потрясающими воображение потолочными фресками, на которых зеленовато-изумрудные драконы резвились среди искусно нарисованных облаков.

Из всего, что она о них знала и что увидела сегодня, было ясно, что Кушманы не только ценили истинную красоту, но и пытались привнести ее в свою повседневную жизнь. Тесс злилась на себя, но ничего не могла поделать с восхищением этой семьей, ведь восхищение вело к дружеским отношениям и даже к привязанности. Она же не могла позволить себе ничего подобного. Личные чувства всегда мешают серьезной работе. Берт вдолбил в нее это, когда Тесс было лет двенадцать. Она не могла себе позволить уважать или любить Джейн Кушман, которую собиралась обмануть, втершись к ней в доверие. Ее сердце должно оставаться холодным как лед, иначе их план окажется под угрозой провала.

Ей нужно убедить Джейн в том, что она и есть Элизабет, что в реальной жизни есть место чуду, на которое она так уповает. Но это только полдела. Не менее важно убедить и Берта в том, что Джейн поверила ей. А это случится лишь после того, как все бумаги будут подписаны, обещания даны, ожерелье получено. Успех дела зависел только от того, насколько успешно Тесс сыграет свою роль.

И потому она лишь улыбалась и кивала, восхищаясь трогательными рассказами Джейн, заливалась веселым смехом и рассказывала сама какие-то глупые истории, изо всех сил стараясь быть естественной и не обращать внимания на уколы совести.

— А кто этот элегантный джентльмен? — Тесс указала на портрет пожилого господина, выполненный в полный рост, который висел в библиотеке напротив стеклянной витрины с весьма внушительной коллекцией оружия, запертой на символические замочки.

— Это Эдвард — мой последний муж, — ответила Джейн.

Тесс с интересом изучала лицо мужчины. Портрет, видимо, был написан в последние годы жизни этого человека. В свои почтенные годы он был величественно красив. Несомненно, он был решительным и энергичным человеком. Тесс усмехнулась: она не сомневалась, что этот красавец мужчина в свое время доставлял Джейн немало хлопот. Она не удержалась и прямо спросила об этом Джейн.

Джейн с нежностью посмотрела на портрет.

— О да! Он был большим негодником, — подтвердила она. — Он обожал спорить со мной, чтобы только вывести меня из равновесия. Он мог привести меня в ярость, а потом растопить, как воск, своими поцелуями. Да, он был бесподобен.

— Вам, должно быть, очень не хватает его? — тихо поинтересовалась Тесс.

— Я ужасно скучаю по нему, — откровенно призналась Джейн. — Я решительно запрещала ему умирать раньше меня, но Эдвард всегда был таким независимым — волк-одиночка. Ну что ж, я намерена высказать ему все, когда в конце концов встречусь с ним.

— Надеюсь, этого не произойдет еще долгие годы, — Тесс вновь взяла Джейн под руку, заставляя себя побороть бившую ее дрожь. Она поймала себя на мысли, что пожелала это от чистого сердца, совершенно искренне, позабыв, что ей не должно быть никакого дела до этой дамы.

Осведомленная заранее о старомодной привычке Джейн переодеваться к ужину, Тесс появилась этим вечером в столовой в строгом голубом платье с ниткой жемчуга на шее. Она собрала волосы на затылке в тугой узел, но отдельные непослушные пряди все равно выбивались. Джейн уже сидела во главе огромного дубового стола. Люк же занимал место в самом его конце. На нем был вечерний костюм, идеально сидевший на нем.

Люк удивленно приподнял бровь и окинул неторопливым взглядом фигуру девушки. Тесс обрадовало проскользнувшее в его глазах одобрительное выражение.

Охваченная сердечным трепетом, она заняла место в середине стола. Все ее мысли были заняты Люком. Да, ей, несомненно, удалось привлечь его внимание. Впервые в своей жизни она по-настоящему ощутила себя привлекательной женщиной, и это испугало ее. К счастью, Джейн заговорила о предстоящей продаже нескольких дорогих предметов искусства, которые поступили от одного очень известного английского семейства. Тесс же была достаточно сведуща и в искусстве, и в современном состоянии рынка, чтобы поддержать живой и непринужденный разговор. Кроме того, ей хотелось, чтобы присутствующие за столом хоть на какое-то время забыли о ее персоне. За столом Люк говорил немного, мало ел и не сводил глаз с Тесс.

— Надеюсь, Моне можно продать по максимальной цене, — сказала Джейн.

— Да? — Тесс быстро собралась с мыслями. — Насколько я могу судить, за Моне выложат не просто хорошую цену, а баснословную. Я — большая поклонница Моне.

— Мне нравятся только некоторые его работы, — с улыбкой ответила Джейн. Тесс рассмеялась:

— О, я люблю Моне! Я украла шесть его картин, пока промышляла на рынке искусства. Сейчас у меня есть три полотна, и я собираюсь приобрести еще. Может, мне стоит самой поучаствовать в вашем аукционе? Разумеется, если вы не будете возражать. Я просто не знаю, насколько это возможно, а?

— Об этом поговорим чуть позже, — спокойно ответила Джейн. — Почему тебя так привлекает Моне?

Тесс погрузилась в счастливые воспоминания:

— Когда я работала на Карсвеллов, моей главной территорией были музеи: Музеи искусств Басса и Леве, Центр искусств в Южной Флориде.

— Музеи? — удивился Люк. — Да вы были развиты не по годам!

— Едва ли. Я просто была очень сообразительна, а музеи для воров-карманников — настоящий рай. Безусловно, вы не раз видели объявления, предупреждающие посетителей беречь кошельки и бумажники. Большинство людей просто не обращают на них никакого внимания, что было мне весьма на руку, и я почти всегда делала дневную норму.

— Карсвеллы устанавливали для вас нормы? — спросил изумленный Люк.

— Конечно, — кивнула головой Тесс, — это самый лучший способ заставить детей работать. Скажите им, что они должны ежедневно красть по сто долларов или что-нибудь на сто долларов, а иначе они не получат еды, и дети сделают это. Я быстро освоила эту науку и редко оставалась голодной. Другие были не так удачливы. Либо ты можешь воровать, либо нет. Не все способны на это. Я, как вы понимаете, не имею в виду моральную сторону вопроса.

— Значит, ты научилась воровать по необходимости? — спросила Джейн.

— Я — сторонница принципа выживания.

— Ради того, чтобы выжить, вы готовы пойти на все? — поинтересовался Люк.

Она с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.

— Именно так!

— Но я все же не очень поняла, как, работая в музеях и выполняя свою дневную норму, ты стала такой горячей поклонницей Моне? — вмешалась Джейн.

Тесс перевела взгляд с Люка на нее и облегченно вздохнула.

— Я впервые увидела его картины в Музее Басса, мне было тогда девять лет. Там выставлена великолепная коллекция полотен старых мастеров эпохи рококо и барокко, были там и импрессионисты. Конечно, в девять лет меня совершенно не интересовало, кто из них кто. Просто однажды в дождливый будний день мне никак не удавалось собрать дневную выручку. Уже близилось время закрытия музея, я пребывала в полном отчаянии, ведь у меня не было и половины дневной нормы. День накануне был таким же неудачным, а я была голодна. — Тесс на какое-то мгновение умолкла, устремив задумчивый взгляд на хрустальный бокал, который был в ее руке. — Так или иначе, — очнувшись, продолжила она, — я пребывала в полном отчаянии. Мне казалось, что нет ни добра, ни красоты. Но, завернув за угол, я оказалась нос к носу с картиной Моне. Это был один из этюдов его известной картины «Кувшинки. Зеленая гармония». Я просто остолбенела — так меня захватило увиденное. Я не могла оторвать глаз от нее. Я словно сама скользила по воде, и кувшинки касались моего тела. Я физически чувствовала эти прикосновения, дышала чистым прозрачным воздухом, упивалась красотой солнечного летнего дня. Это было потрясающе! Одно из самых прекрасных мгновений в моей жизни. Тогда-то Моне и покорил меня навсегда.

— А вы выполнили свою норму? — тихо спросил Люк.

— Нет, — пожала плечами Тесс, — но из-за Моне меня это не очень огорчило.

Джейн поспешно перевела разговор на обсуждение каких-то драгоценностей, выставленных на аукцион, и Тесс с облегчением ухватилась за возможность уйти от воспоминаний. Любое напоминание о Майами и Карсвеллах до сих пор причиняло ей боль.

К концу обеда она уже вся изнервничалась и сидела как на иголках. Ее не оставляли мысли о том, что она бессовестным образом обманывает достойную женщину. Кроме того, она не знала, куда деваться от испытующего, колючего взгляда Люка. Тесс облегченно вздохнула, когда Люк и Джейн перешли к кофе и завели неспешный разговор о сестре Люка Мириам и ее неуемном интересе к бывшим спортсменам. На Тесс навалилась страшная усталость, и она даже начала клевать носом, мечтая о спасительном сне.

— Боже мой, бедное дитя! — Джейн прервала Люка и повернулась к Тесс. — Хватит зевать, как гиппопотам, отправляйся спать.

— Вы гоните меня, потому что вам надоело мое общество? — без обиняков поинтересовалась Тесс. — Я была недостаточно остроумна?

— О чем ты говоришь? Нам было очень интересно с тобой побеседовать, но двадцать минут назад я заметила, что ты устала, и решила больше не мучить тебя расспросами. Иди спать, Тесс.

— Слушаюсь, мэм.

Тесс попрощалась и с удовольствием покинула гостиную, избавившись таким образом от пытливого взгляда своего главного противника — Люка Мэнсфилда. День был длинным и напряженным, думала Тесс, медленно поднимаясь по ступенькам на второй этаж. Поэтому она так устала. В такой ситуации лучше не вступать в бой с противником, а спастись бегством. Хороший отдых и долгий сон помогут ей восстановить силы, вернуть душевное равновесие. «А вот тогда, дорогой мистер Мэнсфилд, я с удовольствием встречусь с вами в поединке, и мы еще посмотрим, кто кого».

Она открыла дверь в комнату Элизабет и тихо застонала. Боже, ничего не изменилось! Возникшее днем странное ощущение никуда не исчезло и по-прежнему давало о себе знать. Перед обедом она распаковала свои вещи, а в ее отсутствие кто-то разобрал постель и включил настольную лампу. Если бы она была пятилетней девочкой, то быстро забралась бы в кровать, чувствуя себя при этом счастливой и безмятежной, — одним словом, как в раю.

Но Тесс была двадцатипятилетней женщиной, которая, не жалея себя, трудилась в течение последних лет, чтобы сотворить рай в своей собственной душе, которым она не собиралась ни с кем делиться. Но эта комната действовала на нее странным образом, ее личность как бы раздваивалась, и это было не очень приятно. Однако Тесс пришла к мысли, что, может быть, это не так уж и плохо — надо лишь попытаться извлечь из этого выгоду. После долгих раздумий Тесс решила, что стоит проникнуться духом этой комнаты и на некоторое время вообразить себя настоящей Элизабет.

Она неторопливо разделась, затем натянула на себя большую белую пижаму, мягкую и удобную, провела щеткой по волосам и поискала глазами книжку, которую можно было бы почитать на ночь, чтобы поскорее уснуть. Ее взгляд остановился на ящике с игрушками. Медленно, как во сне, она пересекла комнату и, присев около него, приподняла деревянную крышку. Многочисленные игрушки, книги, игры, плюшевые звери были аккуратно уложены внутри. Когда-то все это принадлежало Элизабет. Книжки, естественно, были детскими. Сначала ее взгляд остановился на «Приключениях Винни-Пуха», затем она равнодушно скользнула глазами по глянцевой, яркой обложке «Волшебника из страны Оз». Она не читала эти книги в детстве, не собиралась она читать их и сейчас. Вспомнив о том, что Джейн разрешила ей брать любую книгу из библиотеки Кушманов, Тесс захлопнула крышку ящика и поднялась.

Чтобы не шуметь и не беспокоить Люка и Джейн, Тесс отправилась в свое путешествие босиком. Она спустилась по задней лестнице и осторожно открыла дверь библиотеки. Люк стоял у камина, выложенного из мелких камней, держа в руке стакан с бренди. Он пристально вглядывался в него, словно хотел найти ответы на мучившие его «верные» вопросы.

— Ой! Простите, — проговорила Тесс, входя в комнату как ни в чем не бывало, будто бы это зеленоглазое исчадие ада ее абсолютно не интересовало. — Я не хотела потревожить вас. Я только хотела взять что-нибудь почитать — например, «Памелу» Ричардсона. Еще раз — извините за вторжение. Я только на пару минут и сразу же уйду.

Пристальный взгляд Люка пригвоздил ее к месту.

— Вы ищете «Памелу»? Зачем? Вы ведь буквально засыпали за ужином над чашкой шоколада.

Тесс отвернулась от Люка и стремительно прошла к шкафу, надеясь отыскать книгу и побыстрее исчезнуть из библиотеки.

— Уверена, что Ходжкинс добавляет в горячий шоколад кофеина. Я просто убеждена в этом, — преспокойно ответила она Люку.

— Он ненавидит жестоких людей и грязные игры даже больше, чем я. Но это и понятно, поскольку он долго работает у Джейн и желает ей только добра.

— К счастью, Джейн больше полагается на свое собственное мнение, чем на суждения дворецкого или своего сторожевого пса. Ой, простите, я оговорилась. Хотела сказать — своего адвоката.

— Пустяки. Этот сторожевой пес будет оберегать Джейн от ваших махинаций до последнего вздоха.

— Ничего иного я и не ожидала, — заметила Тесс, отыскивая на книжных полках злосчастную «Памелу».

— Кто вы такая на самом деле, Тесс Алкотт?

— Ну, вы меня окончательно достали. Я непременно сообщу вам, когда узнаю наверняка.

— Итак, вы намерены до конца разыгрывать эту историю с амнезией?

Тесс буквально задохнулась от ярости и, резко повернувшись к Люку, спросила:

— Вы помните свой день рождения, когда вам исполнилось пять лет?

Люк несколько опешил от столь внезапной атаки.

— Конечно, помню.

— Вы помните, как выглядела ваша детская комната?

— Ну конечно.

— А вы помните, какое у вас тогда было любимое блюдо?

— Да.

— Ну а я ничего этого не помню! — резко бросила ему Тесс. — Вы, возможно, очень ловкий адвокат, Мэнсфилд, но выведать у меня что-нибудь конкретное обо мне вы не сможете. Игрок-то из вас никудышный!

Она снова повернулась к книжным полкам, пытаясь взять себя в руки. В библиотеке воцарилась тишина. Казалось, она длилась вечность.

— Я начинаю думать, что вы правы, — мягко заметил Люк, — я не столь искушен в выведывании и выпытывании всяческих секретов и не умею втираться в доверие так успешно, как вы, но я все равно помешаю провернуть вам эту грязную авантюру. Вам меня не победить.

— Я знала, что вы начнете спорить. Мужское самолюбие не может признать свое поражение, — сказала Тесс, привставая на цыпочки, чтобы прочитать корешки книг на верхних полках. Как ей хотелось чувствовать себя спокойно, но даже сейчас она не могла расслабиться. — Но тем не менее вы правы, Мэнсфилд. Я не смогу победить, потому что я не могу проиграть. Я ищу свое прошлое, если вы не забыли. Не знаю, как насчет Джейн, но вас-то в моем прошлом точно не было. В конечном счете я сама проведу свое собственное, очень тщательное расследование, чтобы восстановить истину. Так зачем сейчас тратить силы на пустую болтовню? Я бы на вашем месте, Мэнсфилд, поберегла горло для пламенных выступлений в суде.

За ее спиной послышался сдавленный смех. Даже не оборачиваясь, она знала, что Люк стоит, облокотившись о каминную полку, и изучает ее с головы до пят.

— Вы забавно выглядите в этой пижаме, — заметил Люк.

Тесс заставила себя непринужденно рассмеяться и, взяв найденную «Памелу», повернулась к нему. Его руки на этот раз не были заняты стаканом, и от этого он казался еще опаснее.

— Мне она тоже нравится — очень удобная. Я считаю, что предпочтение всегда надо отдавать целесообразности, нежели внешнему виду, — спокойно, еле сдерживая кипевшее в ней раздражение, ответила Тесс. — В моей работе бывают непредвиденные случаи, когда необходимо быстро исчезнуть, а это означает, что не остается времени на то, чтобы одеться, особенно если ты спишь раздетой догола…

Широкая улыбка озарила лицо Люка, на мгновение сбросив с него привычную маску цинизма.

— А вот на это я бы с удовольствием посмотрел.

— Шесть французских жандармов имели такую возможность, правда, для них все это закончилось плачевно, поскольку начальство устроило им взбучку. — Тесс направилась к дверям. Ей казалось, что этот путь никогда не закончится. — Шок, испытанный при виде обнаженной девушки, бегущей по крыше здания Национального банка, удержал бедных парней от стрельбы, и я смогла улизнуть невредимой. Позже я слышала о некоем грабителе Американского банка, который работал в голом виде. Что ж, авторитетно могу заявить, что, если вы видели кого-то только в раздетом виде, вы никогда не узнаете этого человека в одежде.

— В вашем случае это не сработало бы, — пробормотал Люк, и его взгляд заставил девушку замереть. — Вам повезло, что вы не встретили этих жандармов на следующий день — они бы вас узнали. Одежда не в состоянии скрыть вашу великолепную фигуру.

— Вам нравится делать комплименты?

— Да, иногда случается, — согласился Люк, удивляясь самому себе. — Вот, помню, однажды я произнес несколько восторженных слов в адрес своей сборной по гребле в Гарварде, в другой раз это было совсем недавно… — Люк медленно приближался к Тесс.

— Э-э, да я вижу, вы — горячий парень, — насмешливо заметила Тесс. — Будьте осторожны, Мэнсфилд, надо сдерживать свой темперамент, иначе вы можете потерять голову. Надо контролировать свои эмоции, — Тесс с усмешкой продолжала издеваться над ним.

— Сейчас я был бы не против на некоторое время потерять контроль над собой, — вздохнул Люк.

Его рука невольно потянулась к щеке Тесс и, коснувшись ее, замерла на какое-то мгновение. У Тесс перехватило дыхание. Она никогда не думала, что прикосновение мужчины может быть таким нежным. Когда же Люк наклонился к ней, ей показалось, что земля покачнулась у нее под ногами и сама она проваливается в какую-то пропасть.

— Люк… — прошептала она в полной растерянности.

Его губы мягко коснулись ее рта, и они приникли друг к другу в долгом поцелуе. Тесс показалось, что внутри ее проснулось нечто незнакомое ей раньше, может быть, это была дремавшая в ней страсть? Она приподнялась и обвила руками шею Люка, прижавшись к нему всем телом. Люк с протяжным тихим стоном обнял ее, чувствуя своим телом каждый изгиб ее стройной фигуры. Его объятия становились все более жаркими, а поцелуи все более чувственными.

Райское блаженство, неведомое ей ранее, охватило Тесс.

Но в следующую секунду оно внезапно исчезло. Здравый смысл возобладал, и она резко отпрянула от Люка. Одной рукой она прижимала к груди книгу, другую судорожно прижимала ко рту.

— Что, черт возьми, вы себе позволяете? — наконец выдохнула она.

Так же, как и она, он с трудом приходил в себя и едва мог дышать. Он опустил глаза, и она увидела промелькнувшие в них гневные искры.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос, моя дорогая Элизабет. Как далеко вы могли бы зайти, чтобы склонить меня на свою сторону?

Что-то прекрасное, только что зародившееся в душе Тесс, в одно мгновение умерло. О Боже, он просто использовал ее! Это был всего лишь эксперимент! Как глупо она попалась, размякнув от его поцелуев! У нее зачесались руки от нестерпимого желания влепить ему хлесткую пощечину, чтобы сбить спесь с его красивого и надменного лица. Но вместо этого она еще крепче прижала к себе томик.

— Не думайте, что с помощью вашего мужского обаяния вы сможете устроить мне ловушку, — резко произнесла она. — Я не настолько глупа и не так безрассудна! — После такой отповеди она удалилась из комнаты, захлопнув за собой дверь.