Сентябрь 1330 года

Конрад Земпах вежливо улыбался, выходя из церкви. Воскресная служба закончилась. У него было достаточно времени, чтобы все обдумать, правда, болтовня дочерей чуть не свела его с ума. Хорошо, что хотя бы старшенькую удалось обручить и в ближайшее время она покинет отчий дом. Да и младшим он собирался поскорее найти супругов. Жена может сколько угодно ворчать, что девочке в тринадцать лет еще рано выходить замуж. Земпах по собственному опыту знал, что в таком возрасте девушка уже может исполнять супружеские обязанности. Вспомнив о своем последнем свидании, Конрад невольно облизнул губы.

Но потом его лицо исказилось в недовольной гримасе. В течение последних недель многое в его жизни не ладилось, он переживал одно поражение за другим. Только теперь дела наконец-то пошли в гору. Поскольку Мельхиора, палача Эсслингена, официально признали мертвым, Земпаху приходилось вести расследование тайно. Он не переставал верить, что Мельхиор жив, что рано или поздно этот мальчишка даст о себе знать. И его усилия окупились — осведомитель по имени Петер вышел на след палача. Петеру довелось попить пива с мужчиной, чье лицо было обезображено шрамом, и парень выведал у него много интересного. К сожалению, это были всего лишь намеки, и Земпах решил вновь отправить Петера в Урах, чтобы продолжить поиски. Он даже дал ему значительную сумму, чтобы развязать язык новоиспеченному собутыльнику. Но встреча не состоялась — мужчины со шрамом в Урахе больше не было. Он как сквозь землю провалился. Петер поспрашивал жителей города, но ничего нового не узнал. Какая досада…

Земпаху хотелось самому поехать в Урах. Вот бы привезти этого палача в Эсслинген! Это стало бы его триумфом, и он доказал бы членам городского совета, что был прав. А они, в свою очередь, перестали бы смотреть на него искоса. Недавно Герольд фон Тюркхайм обозвал его одержимым — и за что? За то, что он продолжал искать еретика.

Как бы то ни было, теперь Земпах знал, что Мельхиор жив и находится в дне пути от Эсслингена. Найти бы только, где он прячется.

Земпах кивнул на прощание Хеннеру Лангкопу и его супруге и свернул в переулок Молочников. Девчонки хихикали, жена что-то говорила о чепце супруги Куниберта фон Энгерна. Земпах не слушал их болтовню. Он раздумывал о том, не предложить ли Экарию, новому палачу, дельце, от которого отказался Мельхиор.

В доме витали ароматные запахи приготовленного обеда, и настроение у Конрада сразу улучшилось. Слава Богу, к нему вернулся аппетит, как только дела пошли на лад.

На обед должен был прийти жених его дочери со своей семьей, и повар потрудился на славу. Конрад удобно устроился в кресле и приказал принести вина. После этого он погрузился в мечтания о том, что сделает с Мельхиором, если тот попадет в его ловушку.

* * *

Мелисанда устало опустилась на валун. До Ройтлингена оставалось недалеко, впереди уже показались башни Ахальма. На следующий день она войдет в город с потоком торговцев, крестьян и ремесленников и попытается остановиться в таверне Фюгера. Пришло время придумать, кем она будет притворяться в Ройтлингене. Мысль о том, чтобы выдумать себе новое имя, новую жизнь, манила и в то же время пугала девушку. А ведь ей просто хотелось вновь стать Мелисандой Вильгельмис. Но, увы, ее желанию не суждено сбыться — так не будет уже никогда. Даже если Оттмар де Брюс умрет и ее жизни больше не будет угрожать опасность, нельзя никому рассказывать о своем происхождении. Люди наверняка задумаются, где она провела все эти годы. Они станут задавать вопросы, проводить расследования. Возможно, они выяснят, что Мелисанда работала в Эсслингене палачом.

Девушка открыла сумку писаря и достала оттуда бумаги. До сих пор она лишь бегло просмотрела их — Мелисанду мучили угрызения совести из-за того, что она ограбила мертвеца. Развернув один из свитков, она начала читать. То было рекомендательное письмо, выданное Мертену де Вильмсу, писарю из Аугсбурга. Мертен проработал в городе несколько лет и проявил себя надежным и умелым мастером. Городской совет рекомендовал будущим нанимателям взять Мертена на службу.

Мелисанда зажмурилась. Мертен де Вильмс. Мелисанда Вильгельмис. Похоже, Господь Небесный вновь смилостивился над ней, направив ее стопы и послав ей документы этого человека, чтобы она поселилась в Ройтлингене под его именем. Пути Господни воистину неисповедимы: одного Он лишает жизни, дабы спасти другого.

* * *

Вендель в сопровождении Антония пересек двор и подошел к амбару с виноградным прессом. Там вовсю кипела работа: наступило время сбора урожая. Амбар представлял собой огромное, покоящееся на балках сооружение без внешних стен. Крыша защищала от непогоды пресс, который был старше самого Эрхарда Фюгера.

Когда Вендель и Антоний подошли к работникам, те как раз высыпали в пресс корзины спелого винограда. В ведре собирался сок, вытекший из винограда еще до начала давки. Из этого сока потом сделают самое дорогое и вкусное вино. Тут витали восхитительные ароматы, в воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада, но работникам было жарко, они потели.

Венделю нужно было проследить за тем, чтобы они хорошо справились со своей задачей.

Он уже собирался дать указания, когда заметил, что кто-то подошел к входу в таверну. Вендель велел работникам продолжать, а сам пересек двор и вышел на улицу.

— Мы еще не открылись! — крикнул Вендель, махнув рукой незнакомцу.

Парень повернулся к нему. Он был еще очень молод, голубые глаза блестели, черты лица поражали своей красотой. Что-то в этом безбородом лице показалось Венделю знакомым. Наверное, этот гость уже останавливался в их семейной таверне.

— День добрый. — Незнакомец вежливо поклонился. — Меня зовут Мертен де Вильмс, я родом из Аугсбурга. Хотел бы снять комнату. У вас в таверне можно остановиться на несколько дней? Или даже недель?

Голос у де Вильмса был очень хриплым, будто он еще не оправился от простуды. Неудивительно — в такую сырую осеннюю погоду немудрено простудиться.

— Да, конечно. — Вендель смущенно пригладил волосы. — Я думал, вы хотите выпить вина в нашем трактире при таверне.

Де Вильмс улыбнулся.

— Я запылился с дороги, но у меня есть деньги. Если хотите, я заплачу вам пару крейцеров наперед. — Он потянулся за кошелем.

Вендель отмахнулся.

— Мы уладим это позже, господин де Вильмс. Вначале я покажу вам комнату. Вам помочь с багажом?

— Нет, спасибо, — ответил юноша, — у меня с собой только котомка.

— Тогда следуйте за мной, я вас проведу. Лестница кажется узкой, но комната, уверяю вас, просторная и светлая. От нас как раз вчера съехал постоялец.

Вендель открыл дверь и провел гостя на второй этаж. Антоний собирался последовать за ними, но Вендель приказал ему ждать в зале трактира.

В отличие от постоялых дворов, где гости спали в больших залах на соломенных лежанках, а то и ночевали на лавках прямо в трактире, у Фюгеров сдавались отдельные комнаты для зажиточных путников, поэтому у них обычно останавливались купцы, богатые ремесленники, а иногда и люди знатные. Они же смаковали вино в трактире. Именно поэтому Вендель предпочитал ходить в другие заведения в городе, где можно было расслабиться, покутить с друзьями и не думать о хороших манерах. Но в последние недели такие развлечения не приносили ему ни радости, ни удовлетворения.

— Прошу вас. — Вендель открыл дверь в небольшую комнату.

Окна выходили во двор, почти половину комнаты занимала кровать с соломенным матрасом и шерстяным одеялом, рядом стоял сундук для пожитков гостя.

— Очень мило, — пробормотал де Вильмс.

— Хотите отобедать в трактире? — поинтересовался Вендель. — Я скажу повару.

— Не откажусь, — сказал де Вильмс и бросил котомку на кровать. — А пока, прошу вас, пусть мне принесут кувшин вина и воды для умывания.

— Будет сделано, господин. — Поклонившись, Вендель вышел за дверь и спустился по лестнице.

Этот незнакомец показался ему странно притягательным. Ох, наверное, все дело в том, что он очень молод, но при этом по-взрослому серьезен.

* * *

Жизнь в облике мужчины была намного легче. Никаких неприятных вопросов — мол, красотка, почему идешь одна? Никаких похотливых взглядов. Никаких пошлых шуточек. К мужчине все обращались с должным почтением.

Мелисанда осмотрела комнату: ни грязи, ни паутины. Солома была свежей, пол натерли песком, судя по красивым полосам на досках. Фюгеры свое дело знали.

Мелисанда легла на кровать и уставилась в потолок. Первый шаг сделан. Вендель, правда, таращился на нее, как на привидение, но не узнал. И он не заметил, что она женщина. Спасибо Раймунду, который кое-чему научил ее. «Не виляй бедрами, — не уставал повторять ее приемный отец. — Мужчины вообще не двигают бедрами. И жестикулируй побольше! Представь себе, что ты входишь в комнату и хочешь произвести впечатление, будто все тут принадлежит тебе. Именно так себя ведут мужчины». Мелисанде было трудно постоянно следить за своей походкой и жестами, но со временем она привыкла. Вскоре Мелисанда научилась вести себя и как мужчина, и как женщина, и Раймунд был потрясен, когда она показала ему, как умеет перевоплощаться.

Мелисанда вздохнула. Ей не хватало Раймунда, но она знала, что нужно взять себя в руки и не впадать в хандру.

Впрочем, на это у нее не было времени. К тому же возникла другая проблема, которую она не успела обдумать. В Эсслингене она притворялась немой. Но Мертен де Вильмс должен был говорить. Несмотря на то что у нее был низкий голос, она все равно боялась выдать себя. Поэтому по дороге в Ройтлинген она кричала до тех пор, пока не сорвала голос. Мелисанда пыталась подражать крикам животных, пению птиц, шипению лесного кота, чтобы случайный встречный не обратил на нее внимания. Теперь она настолько охрипла, что никто по ее голосу не понял бы, что она женщина. Но это продлится всего пару дней. Потом придется придумать что-то еще.

В дверь постучали.

Мелисанда села на кровати.

— Да? — прохрипела она.

— Обед готов, господин.

По голосу она узнала, что это та самая служанка, которая утром принесла ей воду и вино. Прежде чем выйти из комнаты, Мелисанда удостоверилась в том, что ничто ее не выдаст. Накидку палача и женское платье она зашила в соломенный матрас, меч висел на стене. В городе с ним все равно нельзя было ходить.

В трактире она увидела нескольких пожилых, хорошо одетых мужчин — очевидно, им нужно было обсудить какой-то серьезный вопрос. Скользнув по Мелисанде взглядом, они вернулись к своим делам. За столиком в углу устроился одинокий гость, разложивший перед собой пергамент с какими-то записями.

А у прилавка стоял Вендель и приветливо улыбался ей. Сердце Мелисанды остановилось.

— Вы не окажете мне честь отобедать со мной, господин де Вильмс?

Не ожидавшая подобного предложения, Мелисанда ошеломленно кивнула.

— Да, с удовольствием. Это будет честью и для меня.

Он проводил ее к столику в нише. Слуга принес суп.

— Не расскажете ли, какие дела привели вас в Ройтлинген, господин де Вильмс? — осведомился Вендель, когда они съели по паре ложек.

— Ммм… — Мелисанда лихорадочно раздумывала, что ей сказать в ответ.

— О! — воскликнул Вендель, заметив ее заминку. — Простите мое любопытство, это было неуместно.

— Не в том дело, господин Фюгер, — спокойно произнесла Мелисанда. — Я ценю людей, которые прямо высказывают, что у них на уме. К сожалению, ответить на ваш вопрос не так-то просто. Дело в том, что несколько лет я работал писарем в Аугсбурге, но теперь — по личным причинам — решил сменить обстановку. В Аугсбурге меня ничего не держит. И я подумал, почему бы не отправиться в Ройтлинген? Он не хуже любого другого города.

Мелисанда заметила, как в глазах Венделя загорелся интерес, когда она упомянула о «личных причинах». Наверное, он подумал о разбитом сердце или семейной ссоре. Как бы то ни было, теперь виноторговец смотрел на нее с сочувствием.

— Надеюсь, в этом городе кому-нибудь нужны услуги писаря, — продолжила Мелисанда, прежде чем Вендель успел задать вопрос о ее прошлом.

— Вы приняли верное решение, господин де Вильмс. Господь направил вас в нужное место. Я знаю, где вы сможете устроиться на работу.

У Мелисанды на лбу выступили капельки пота. С одной стороны, события развивались наилучшим для нее образом, с другой же — она шла на страшный риск. Да, Мелисанда умела читать и писать, неплохо владела латынью, но больше ничто не могло ей помочь выдать себя за писаря. Она не знала, как составлять договоры, не владела устойчивыми оборотами, которые обычно употребляются при оформлении завещаний или написании деловых писем. В своей жизни она видела только несколько документов — признания, которые записывал писарь при эсслингенской тюрьме, и те, что были найдены на теле мертвого писаря.

— Писарь, который раньше составлял для нас документы, начал слепнуть. Недавно он написал несколько строк текста друг поверх друга и даже не заметил этого. Мне пришлось все переписывать. Но мне не по душе такая работа, потому что больше чернил остается у меня на пальцах, чем на пергаменте. — Вендель рассмеялся и внимательно посмотрел на нее. — Что скажете?

Мелисанда отхлебнула вина.

— Это отличное предложение, — ответила она. — Надеюсь, вы не откажетесь посвятить меня в тонкости местной деловой переписки?

— Безусловно, господин де Вильмс. Я уже вижу, что вы свое дело знаете. Я считаю, что нужно разработать какие-то общие нормы в оформлении документов, а то в каждом городе используются свои правила, и, когда дело доходит до судебных разбирательств, неизбежно возникают проблемы.

Мелисанда едва сдержала вздох облегчения. Дело значительно упростилось. К тому же она все время будет рядом с Венделем, сможет с ним подружиться и завоевать его доверие. Первый шаг сделан.

Отставив кружку, она кивнула.

— Именно так. Но герцога Ульриха, увы, такое не интересует, хотя подобные нормы облегчили бы и его жизнь тоже. — Мелисанда вновь отхлебнула вина, подержала его во рту и только потом проглотила. — Великолепный напиток. К сожалению, в Аугсбурге мне редко доводилось вкушать что-то подобное. Но я слышал, что ваше вино покупают во всем герцогстве Вюртемберг. Даже герцог Ульрих, известный как настоящий знаток вин, высоко ценит вино Фюгеров.

Вендель едва заметно покраснел.

— Да, это так.

Мелисанда решила воспользоваться подвернувшейся возможностью, чтобы узнать об отношении Венделя к де Брюсу.

— Недавно я говорил с одним рыцарем, гостившим в Адлербурге у графа Оттмара де Брюса. Там тоже было ваше вино.

Вендель переменился в лице.

— Как вы уже заметили, мастер де Вильмс, — выдавил он, — вино Фюгеров пользуется спросом во всем герцогстве.

— А вы, я вижу, не очень хорошо относитесь к де Брюсу? — не унималась Мелисанда. Она ни на мгновение не сводила с него глаз.

— Скажем так, у нас с графом остались кое-какие неулаженные вопросы. — Вендель жестом подозвал слугу, и тот принес вторую перемену блюд, жареную рыбу с фенхелем и медом.

— Простите, господин Фюгер. Наверное, бестактно с моей стороны быть столь настойчивым в расспросах. — На самом деле Мелисанда ликовала.

Вендель не был другом графа, он ненавидел де Брюса, как и сама Мелисанда! Значит, она не слишком рискует, если приоткроет свою тайну.

— Дело в том, что де Брюс совершил страшное злодеяние по отношению к моей семье. Много лет я жду, чтобы он поплатился за это.

Вендель потрясенно уставился на нее, но уже в следующее мгновение поспешил сменить тему разговора. Остальное время они говорили о Ройтлингене, об особенностях изготовления вина, а также о пожилом мужчине за столиком у окна — оказалось, это был знаменитый зодчий, ехавший куда-то через Ройтлинген.

После обеда Мелисанда удалилась в свою комнату. Вендель пообещал вскоре представить Мертена де Вильмса своему отцу — именно Эрхард решал, кого брать на должность писаря.

Вернувшись в комнатку, Мелисанда встала у окна и выглянула во двор. С телег выгружали корзины с виноградом.

Девушка дрожала от напряжения. Она не предполагала, что события будут развиваться столь стремительно. Собственно, она вообще не собиралась рассказывать Венделю о своих планах. Купец должен был помочь ей проникнуть в Адлербург — писарь, несомненно, сопровождал бы его для заключения сделок. Почему же она рассказала ему правду? Зачем так рисковала?

* * *

— Вон! — Оттмар де Брюс швырнул краюху хлеба на стол. Перед этим он обмакнул ее в соус, но так и не попробовал. — Вон! Все вон! Видеть вас больше сегодня не хочу!

Придворные и рыцари поспешно встали, служанка помогла подняться кормилице Эмелине. Отилия вопросительно посмотрела на мужа, крутя в руках бокал с вином. Ее живот уже заметно округлился.

— Все вон, я сказал! — рявкнул де Брюс. — Ты тоже!

Эберхард фон Закинген поднялся вместе с остальными. Когда де Брюс был в таком настроении, домочадцы и подчиненные предпочитали исполнять приказы графа мгновенно и держаться от него подальше.

Но сегодня фон Закингену это не удалось. Он был уже у двери, когда его остановили.

— А вы, фон Закинген, останьтесь. Составите мне компанию.

Капитан замковой стражи незаметно вздохнул и повернулся к де Брюсу. Пара шагов — и он уже опустился на стул. Зал опустел. Де Брюс молча смотрел на столешницу. Фон Закинген проследил за его взглядом: остатки ужина, перевернутые кубки, надкусанные фрукты, куриные кости.

— Что ж, теперь вы герой, фон Закинген, — сказал де Брюс, не поднимая головы. — Урахский мститель.

— Я выполнил свой долг рыцаря на службе вюртембергского герцога, — ответил фон Закинген.

— Ха! — Де Брюс ударил ладонью по столу, и пламя свеч замерцало. — А что вам нужно было в Урахе?! И не смейте мне тут говорить о «личных делах»! — Прищурившись, он уставился на рыцаря.

— Я шел по следу, — чуть помедлив, ответил фон Закинген.

Он предвидел этот разговор и боялся его. Как объяснить своему сюзерену, что он там делал, если он сам не знал, что ему было нужно от этой Мехтильды?

— Дитрих Лис кое-что сообщил мне, — поспешно добавил фон Закинген.

Это не было ложью. Последним, что упомянул Дитрих перед тем, как фон Закинген отрубил ему голову, был хутор, где он якобы наткнулся на след эсслингенского палача.

Де Брюс скрестил руки на груди.

— Должен напомнить, что Дитрих мертв. Вы привезли мне его голову, — вкрадчиво произнес Оттмар.

— Так и есть. — От волнения фон Закинген вспотел.

Он лихорадочно раздумывал, что сказать графу, но в голову не приходила убедительная ложь, на которую купился бы де Брюс. Значит, нужно было рассказать правду.

— Я был на хуторе, о котором мне поведал Лис. Там живет одна девица, Мехтильда…

— Девица? — Де Брюс картинно воздел руки. — Вы проехали четыре мили, чтобы позабавиться с деревенской девкой? Вам тут служанок мало? Да что на вас нашло? Вам не нравятся девки в моем замке?

Эберхард покраснел. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого мать застала за чем-то постыдным. Только матери обычно не представляют опасности для своих детей.

— Вы меня не поняли, господин.

Де Брюс склонил голову к плечу.

— Вот как?

— С этой девицей что-то не так, — запнувшись, начал рассказывать фон Закинген. — Она была слишком хорошо одета для деревенской девки. И говорила не как селянка, а как девушка из знатной семьи.

Фон Закинген проклинал себя за то, что не придумал правдоподобную историю заранее. Рыжеволосая Мехтильда принадлежала ему, де Брюс не должен был узнать о ней!

Граф задумчиво провел рукой по подбородку.

— Что-то еще, капитан?

— Люди в округе считают ее ведьмой, потому что она владеет искусством врачевания. — Он прикусил губу. — И из-за цвета ее волос. Они огненно-рыжие.

Граф потрясенно уставился на него.

— Сколько ей лет?

— Нет и двадцати.

У фон Закингена перехватило дыхание, когда он догадался, что имеет в виду де Брюс. Страх сковал его тело — чувство, неведомое ему ранее.

Де Брюс медленно покачал головой.

— Ну вы и чертяка, фон Закинген.

Нервно сглотнув, рыцарь молча начал молить Бога о помощи.

— Вы хотели преподнести мне этот подарочек, да?

Фон Закинген кивнул.

Вскочив, де Брюс ударил кулаком по столу, а потом вскинул руку к небесам.

— Кто бы там, наверху, ни потешался надо мной, теперь дело сделано! Пять лет! Пять лет я гоняюсь за этим дьявольским отродьем.

Фон Закинген готов был сквозь землю провалиться.

— И где же эта маленькая дрянь? Я пять лет жду возможности устроить ей воссоединение с семьей. Не мучайте меня!

— Я не сумел ее поймать, — прошептал фон Закинген, понурившись.

— Что?! — Граф схватил его за плащ-сюрко и приставил нож к горлу. — Вы ее упустили? Ну что вы за неудачник такой?!

Фон Закинген чувствовал холод острого лезвия на коже. Де Брюс задыхался, от него несло вином и капустой.

— Позвольте объяснить… — виновато пробормотал рыцарь.

— А что тут объяснять? — Де Брюс схватил его за волосы и запрокинул ему голову. — Если я не могу отомстить Мелисанде Вильгельмис, почему бы не сорвать злость на таком неудачнике, как вы?

Эберхард почувствовал, как нож взрезал кожу, из ранки потекла кровь.

— Толпа подожгла хутор, — прохрипел фон Закинген. Лезвие давило все сильнее, и он закрыл глаза.

— Она погибла? — Де Брюс отбросил нож на стол. Он совсем ошалел от услышанного. — Сожжена?

Фон Закинген провел рукой по горлу, стирая липкую кровь. К счастью, все обошлось.

— Я так не думаю, — сказал он. — Я уверен, что она еще жива. После пожара на хуторе я лично обыскал все постройки и амбары. Нашел два трупа, наверное стариков, у которых она работала. Полагаю, девчонка сбежала.

— У этой дряни жизней, как у кошки. — Де Брюс задумчиво посмотрел на капитана стражи. — Вы ее найдете! — приказал он, ткнув пальцем в грудь фон Закингена. — Выезжайте немедленно. Возьмите факелы, уже стемнело. Пусть с вами отправятся ваши лучшие люди. Прочешите местность самым тщательным образом. И не появляйтесь здесь, пока не отыщете ее. Привезите ее живой! — Де Брюс уже кричал. Он налил себе еще вина, его глаза остекленели. — День мести близок. — Выпив все залпом, он позвал Матиса, своего пажа, и выбежал из зала.

Эберхард остался один. Он не сводил глаз с кубка с вином. Мехтильда — Мелисанда Вильгельмис? Разве такое возможно? Кое-что действительно совпадало: возраст, цвет волос, высокое происхождение. Во время резни в ущелье он видел девочку только мельком, да и то издалека. Он не узнал бы ее. Неудивительно, что он ничего не заподозрил. К тому же в Урахе ему сказали, что она появилась на хуторе всего пару недель назад. Где же она пряталась все эти годы? Как ей удалось скрыть свое происхождение?

Фон Закинген встал. Она сама ответит ему на эти вопросы. Когда он найдет ее.

* * *

Мелисанда отложила перо в сторону и посмотрела на плоды своего труда. Не так уж плохо для человека, который пять лет писал грифелем на восковой дощечке. По крайней мере, лучше, чем документы, составленные старым писарем. Рука старика дрожала, строки разбегались в разные стороны, будто пытались покинуть пергаментный лист. Сейчас Мелисанде предстояло переписать счет. Вендель объяснил ей, как это сделать. Хорошо, что он оставил ее одну. У Мелисанды появилась возможность потренироваться, и он не заметит, что она занимается этим впервые. Что ж, первый документ составлен, дальше будет легче.

Эрхард Фюгер, отец Венделя, скрепя сердце согласился взять на работу незнакомого писаря. Даже рекомендательное письмо от городского совета Аугсбурга его не убедило.

— Так вы несколько лет работали на городской совет в Аугсбурге? — недовольно осведомился он. — Могу я полюбопытствовать, сколько вам лет, господин де Вильмс? Вы едва выглядите на шестнадцать.

— Вы ошибаетесь, мастер Фюгер, — ответила Мелисанда. — Этой зимой мне исполнилось восемнадцать. В тринадцать лет я пошел в подмастерья. А когда мой мастер внезапно заболел, я начал работать вместо него. Совет всегда был очень доволен мною.

Ни слова лжи. Только ремесло другое…

Эрхард Фюгер склонил голову к плечу и задумался, а затем решил поручить Мертену составить пару документов, чтобы проверить его.

— Ваш отец очень суров, — сказала Мелисанда Венделю, когда они остались одни.

— У него доброе сердце, — возразил Вендель. — И он защищает семью всеми доступными ему способами. Сейчас он тщательно проверяет всех, кто приближается ко мне. Летом он чуть не потерял меня и до сих пор не оправился от пережитого страха.

Мелисанда не стала ничего уточнять, и Венделю это понравилось.

— Спасибо, что не спрашиваете меня о случившемся. Это было ужасно, и я не хочу говорить об этом.

Мелисанда вышла из своей комнаты, куда Эрхард Фюгер поставил письменный стол, спустилась по лестнице и направилась во двор. Она искала Венделя, чтобы сообщить ему, что закончила переписывать счет. Вон он! Юноша стоял у ворот и говорил с какой-то девушкой — роскошно одетой, светловолосой и красивой, точно ангел.

Мелисанда заметила, что девушка бросала на Венделя влюбленные взгляды, но тот никак на это не реагировал. Мелисанда невольно улыбнулась. Обернувшись, Вендель ее увидел.

— А, мастер де Вильмс! — воскликнул он. — Подойдите, я хочу вас кое-кому представить.

— С удовольствием. — Мелисанда присоединилась к парочке.

— Ангелина, это мастер Мертен де Вильмс, писарь из Аугсбурга. Теперь он работает у нас. Мастер де Вильмс, это Ангелина Урбан, моя невеста.

Мелисанде показалось, что у нее земля ушла из-под ног. Она вымученно улыбнулась и негромко произнесла:

— Приятно познакомиться.

Ангелина, просияв, сделала книксен и сказала:

— Мой Вендель вас очень хвалил, мастер де Вильмс. Поэтому я рада, что наконец-то появилась возможность познакомиться с вами.

— Прошу меня простить. Я почти забыл, что мне еще нужно написать письмо. Его должны передать с караваном, который уезжает из города в полдень. Мне придется поторопиться.

Мелисанда побрела обратно в дом, пошатываясь, поднялась по лестнице и рухнула на кровать. У него есть невеста! Ну конечно. Почему у такого мужчины, как Вендель, не должно быть невесты? И почему она так огорчилась? Мелисанда прибыла сюда с одной-единственной целью — уничтожить Оттмара де Брюса!

* * *

Над полями и лугами стелился сизый туман, сквозь дымку проглядывало утреннее солнце. День будет чудесный. Листва отливала нежно-желтым и багряным. Мелисанда и Вендель проехали Верхние ворота в сопровождении Антония. Телохранитель внимательно осматривал все вокруг. Мелисанда уже неделю жила в таверне Фюгеров под видом Мертена де Вильмса и так привыкла к своей новой жизни, будто провела тут много лет. В доме царила уютная атмосфера, все уважали и любили друг друга. Ремесло писаря давалось Мелисанде легче, чем она ожидала, старый Эрхард утратил былое недоверие, а Ангелина, красотка-невеста, больше не появлялась.

Вендель не отходил от Мелисанды ни на шаг. Он уже рассказал ей о событиях в Эсслингене, в том числе о странном палаче, спасшем ему жизнь. Он подозревал Оттмара де Брюса в заговоре, в результате которого Вендель чуть не оказался на виселице. Парень сообщил Мелисанде, что де Брюс, вероятно, до сих пор хочет его убить. Рассказал Вендель и о своих предположениях насчет того, что во время смотра невест в Адлербурге что-то случилось: похоже, он увидел то, чего не должен был видеть. Но Вендель почти ничего не помнил и потому не понимал, за что граф так на него обозлился. Мелисанда внимательно его выслушала, пытаясь расспросами пробудить воспоминания о злополучном дне, но Вендель так ничего и не вспомнил.

От Верхних ворот они поехали в сторону Ахальма: Вендель хотел проверить, все ли в порядке на винограднике Зоммерхальде. Поднимаясь по узкой тропе на гору, поросшую виноградом, Вендель спросил:

— Правда, здесь чудесно? Видели ли вы столь роскошные горы в Аугсбурге, друг мой?

Откуда Мелисанде было знать? Девушка никогда в жизни не бывала в Аугсбурге. Но она знала, что виноторговцы часто совершали далекие поездки и потому Вендель мог бывать там сам или слышать рассказы об этом городе.

— Клянусь, я никогда еще не видел столь великолепных гор! — выкрутилась она.

Вендель рассмеялся.

— Вы и правда вежливый гость, дорогой мой Мертен, и речи ваши так же изысканны, как и полет вашего пера. Вы мне нравитесь.

— Благодарю вас за столь теплые слова. Люди часто хвалят мою работу. — Мелисанда поклонилась. — А вы, драгоценный мой Вендель, уже не раз заверяли меня в своей благосклонности.

— Значит, это правда. — Ухмыльнувшись, парень указал вперед. — Вот он, Зоммерхальде. Наш лучший виноградник. — Он понизил голос: — Из этого винограда мы делаем вино для почтенного герцога Ульриха и нашего с вами общего друга Оттмара де Брюса.

Мелисанда насторожилась.

— Они оба покупают вино этого сорта?

— Да, именно так. Это наше лучшее вино.

Мелисанда смотрела вперед, пока белая кобылка, которую дал ей Вендель, несла ее вверх по склону.

Они доехали до большой телеги, уже наполовину наполненной свежим виноградом. Гроздья отливали багровым. Сборщик винограда распряг быка, и тот с удовольствием пощипывал травку. Неподалеку играли двое его сыновей, мальчишки лет трех и шести, — они выкладывали на другой тропе, шедшей к горе из Энингена, белые камешки, составляя какие-то узоры. Увидев белые камни, Вендель неожиданно вскрикнул. Мелисанда, испугавшись, резко повернулась к нему, но юноша успел взять себя в руки и улыбнулся.

— Мы на месте, — коротко сказал он и, спешившись, пошел к виноградарю.

Мелисанда окинула взором окрестность. Туман уже растаял, солнечный свет озарял осенние травы. Повсюду на склоне горы работали сборщики урожая: мужчины и женщины срезали сочные гроздья и укладывали в корзины. Внизу, в долине, раскинулся Ройтлинген, к небесам тянулись башенки могучих крепостных стен, чернела почти достроенная церковь Святой Марии. Краем глаза Мелисанда заметила, что старший мальчик отошел и вскоре вернулся к своему брату с довольно большим камнем. Что-то ее насторожило, но тут Вендель заговорил с ней, и она позабыла о мальчике.

— Вы готовы проехаться на гору Георгенберг, дорогой мой Мертен?

— С удовольствием.

— Отлично. Только попрощаюсь с этими двумя малышами-виноградарями. — Подмигнув, Вендель направился к мальчишкам.

— Отлично. — Мелисанда потрепала лошадь по холке.

Эта вылазка в горы очень нравилась ей. В детстве она обожала верховые прогулки с отцом. По дороге отец обычно рассказывал ей о своих поездках в далекие города, и Мелисанда мечтала о том, что в будущем и она отправится в странствие с каким-нибудь караваном. Когда Мелисанда скакала с Венделем по полям и виноградникам, девушке казалось, что ей вернули частицу ее прошлой жизни.

Душераздирающий крик отвлек ее от мыслей о прошлом. Выглянув из-за телеги, девушка увидела, что у младшего мальчика со лба стекает кровь. Старший еще держал в руке камень, которым ударил брата. Рана была неглубокой, но сильно кровоточила. Вендель стоял перед малышом как громом пораженный. Лицо купца побелело как мел.

И вновь раздался вопль. На этот раз кричал отец мальчиков. Мелисанда, повернувшись на крик, увидела, как телега, покатившаяся по склону, сбила виноградаря с ног.

«Камень, — ужаснувшись, подумала девушка. — Камень, который нес мальчишка! Он лежал под колесом и не давал телеге двигаться!»

Тем временем повозка набирала скорость. Виноградарь, постанывая, скорчился на земле. Мелисанда и Антоний спешились и помчались за телегой. Девушка молилась, чтобы повозка перевернулась, не доехав до Венделя и мальчиков. Но, несмотря на то что телегу трясло и качало, она неуклонно двигалась к цели. Старший сын увидел приближающуюся опасность и спрятался в винограднике на обочине.

— Иди сюда! — крикнул он брату. — Ну же! Скорее!

Но малыш его не слышал. Он рыдал, кровь из ранки заливала его лицо. Хотя поднявшийся столб пыли и катившаяся телега закрывали обзор, Мелисанда видела лицо Венделя. Взгляд купца казался пустым, как будто его мысли витали где-то далеко-далеко отсюда. Веки слегка трепетали. У девушки мелькнула мысль, что он вот-вот потеряет сознание, как тогда, во время допроса в пыточной.

«Только не сейчас, Вендель, — в отчаянии подумала Мелисанда. — Прошу тебя, не сейчас!»

Мелисанда добежала до телеги, но никак не могла ее обойти. Тогда она решительно вцепилась в край повозки, пытаясь изменить направление движения. Тщетно. Антоний тоже схватился за телегу.

— Мастер Фюгер! — рявкнул он. — Вы должны отойти! Скорее! — Его голос захлебывался.

Но Вендель застыл соляным столбом.

Повозка была уже в паре шагов от Венделя и мальчика. И вдруг купец вздрогнул, его взгляд прояснился. Он прыгнул к малышу, дернул его в сторону и прижал к себе, закрывая своим телом. Телега проехала мимо них и сорвалась с обрыва.

Запыхавшись, Мелисанда и Антоний добрались до мальчиков и Венделя.

— Все в порядке, господин? — обеспокоенно спросил телохранитель.

Вендель повернулся к нему. Он все еще был бледен и дрожал всем телом, но в глазах светилось облегчение.

— У мальчика рана на голове, но, как мне кажется, ничего серьезного. — Он улыбнулся.

Антоний и Вендель переглянулись.

— Вы спасли ему жизнь, господин, — сказал Антоний, склонив голову набок.

Улыбка Венделя превратилась в ухмылку.

— Едва успел.

Старший сын виноградаря выбрался из зарослей.

— Я не хотел… — всхлипнул он.

В тот же миг до них дохромал его отец.

— Ты ранен? — спросил Вендель.

— Всего лишь пара царапин. Главное, с моими сорванцами все в порядке. — Он заключил сыновей в объятия. Кровь из ранки малыша запачкала ему котту. — Ох, разбойники, влетит вам от меня. — И мужчина, не сдержавшись, расплакался.

Мелисанда сомневалась, что он выполнит свою угрозу. Наконец виноградарь взял себя в руки, вытер слезы и посмотрел на старшего сына.

— Я не хотел… — бормотал малыш. — Пожалуйста, пап, я же не знал…

— Об этом мы поговорим позже. — Отец смерил его суровым взглядом. — А сейчас мы отправимся в церковь и возблагодарим Господа за то, что он не призвал вас, разгильдяев, к себе. — Повернувшись к Венделю, он опустился на колени. — Как мне отблагодарить вас, господин?

Вендель поднял его на ноги.

— Будь справедлив к своим сыновьям, вот и все, о чем я тебя прошу.

Виноградарь поклонился.

— Непременно, господин. Спасибо вам.

Похоже, Венделю была неприятна поднявшаяся из-за его поступка суматоха. Отовсюду набежали работники виноградника, видевшие, что случилось. Кто-то принес чистый платок, и Мелисанда перевязала мальчику голову. Телегу вытащили из-под обрыва — он оказался не очень высоким, — поставили на место и наполнили корзинами с виноградом.

Чуть позже Вендель, Антоний и Мелисанда поехали обратно в дом Фюгеров. Они еще не до конца оправились от испуга, но Вендель, казалось, расправил плечи и вел себя увереннее. Что-то в его осанке изменилось. Мелисанда догадывалась, что послужило тому причиной: сегодня Вендель одолел своего внутреннего демона.

* * *

Вендель не знал, от чего опьянел — от вина или от радости. А может, и от того, и от другого. Вчера он проведал малыша, которому спас жизнь. Мастер-хирург осмотрел рану, заявил, что все в порядке, и сделал маленькому пациенту кровопускание. Малыш сидел в кровати и рассказывал каждому, кто готов был его выслушать, о своем невероятном приключении. Его старшего брата наказали, но не очень строго — отец мальчиков прислушался к совету Венделя. К тому же крестьянин был счастлив, что все обошлось. Даже виноград, вывалившийся из телеги, оказался пригоден к употреблению.

Время пролетело на удивление быстро. Сейчас Вендель сидел с Мертеном во дворе на поленнице, перед ними стояла лампада, кружка вина и два кубка. Вендель уже давно не чувствовал себя так хорошо. Он рассказал Мертену о своей младшей сестренке Элизабете, чью смерть он не смог предотвратить, о панике, которую испытывал при виде крови. О том, как он рад, что преодолел наконец этот страх. Молчаливый юноша внимательно его слушал, время от времени задавая вопросы. Вендель вот уже в который раз удивился его хриплому голосу. Он и сам не знал, почему так доверяет этому Мертену де Вильмсу, совершенно чужому, в общем-то, человеку. Но с первого же момента знакомства перед трактиром Вендель почувствовал некую связь с этим человеком. Родство. Будто они знали друг друга всю жизнь.

Какое-то время они сидели молча, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из таверны и из переулка. Трактирщик открыл дверь, и Вендель увидел большую бочку за прилавком. И вдруг в его сознании возник другой образ — воспоминание о винном погребе в Адлербурге, о маленькой комнатке за длинным рядом бочек.

Парень выпрямился.

— Я кое-что вспомнил.

— Что именно? — Мертен отхлебнул вина.

— Винный погреб. Я вспомнил…

Мертен изумленно уставился на него.

— Ты имеешь в виду винный погреб де Брюса? И что ты вспомнил?

— В конце зала с бочками есть маленькая комната, — начал Вендель, пытаясь как можно точнее описать свое воспоминание. — В центре стоит стол. На стене — факел.

— Ты в комнате один или кто-то еще есть рядом с тобой?

— По-моему, я один. Я спустился в погреб, потому что дверь была открыта. Наверное, я искал де Брюса. Или мне просто стало любопытно, не знаю.

— Что еще есть в комнате, кроме стола и факела?

— На стене висит полка. На ней стоят колбы разного размера.

— Что за колбы?

— Не знаю. Они закрыты.

— Ты не заглянул в них?

— Нет. — Вендель задумался. — Или заглянул? Одна колба стоит на столе. В ней оранжевый порошок.

Венделя бросило в жар. Святая Богородица! Он догадался, что это за порошок!

— Я все понял! — Он почти кричал.

— И что это?

— Свинцовый глет! — Вендель стукнул кулаком по ладони.

— Глет? Краситель? — удивленно переспросил Мертен. — Зачем де Брюсу красители в винном погребе? Это бессмысленно.

Вендель смотрел в свой кубок. Да, для писаря это действительно кажется бессмысленным. Но не для виноградаря.

— Ох, Мертен, смысл тут есть. Еще какой. Теперь понятно, почему граф хочет меня убить.

— Может, объяснишь?

— Глет — это не только краситель. — Взяв кубок, Вендель выпил все до дна. Отличное вино. Чистое, настоящее. Он почувствовал, как в нем разгорается гнев. — Мерзкий преступник! — Отставив кубок, он посмотрел на Мертена, терпеливо ожидавшего объяснений. — Де Брюс подделывает вино. Причем самым ужасным образом. Свинцовым глетом подслащивают кислое вино. Бочка уксуса превращается в изумительный напиток, сладкий, как вина Бургундии или Италии.

— Насколько я знаю, это строжайше запрещено, не так ли? — Мертен подался вперед, его глаза заблестели.

— Ты прав. Наказание за использование свинцового глета — смертная казнь. От него люди болеют, как и от серебряного глета или свинцовых белил. От него начинаются колики, иногда — лихорадка. Если пить подслащенное глетом вино слишком часто, можно умереть.

Мертен задумчиво кивнул.

— Да, смысл заниматься этим действительно есть. Подделывая вино, можно получить огромную прибыль. Но вот что я не понимаю, Вендель. Если Оттмар де Брюс застал тебя в своем погребе, почему он не убил тебя на месте? Он очень рисковал, отпуская тебя. Ты не помнишь, что случилось после того, как ты обнаружил этот погреб? Ты поссорился с де Брюсом? Он тебе угрожал? Что он сказал?

— Нет, я не помню, чтобы я с ним разговаривал. Догадавшись, что это глет, я выбежал из винного погреба. Я был не только потрясен, но и очень испугался, что де Брюс застанет меня там. Я присоединился к каким-то купцам, гулявшим на празднике, и напился вдрызг, чтобы не думать о том, что увидел в винном погребе графа. Поэтому я и не помнил о случившемся все эти месяцы.

— Тогда, по всей вероятности, граф не видел тебя там и гневается по какой-то другой причине, — предположил Мертен.

Вендель беспомощно развел руками.

— Но почему? Я долго ломал голову над этим вопросом, но так и не придумал, что могло послужить причиной.

— Расскажи мне обо всем. Во всех подробностях, какие только сумеешь вспомнить. Возможно, мне что-нибудь придет в голову.

Вендель начал рассказывать, сначала запинаясь и делая паузы, потом все увереннее. Он так часто вспоминал события того дня, что теперь рассказ сам слетал с его губ. Когда он заговорил о встрече с палачом, Мертен резко вдохнул воздух, но ничего не сказал. Напоследок Вендель поведал о прощании с графом и о том, как его пригласили на свадьбу.

— Что ты сказал о его бастардах? Повтори, пожалуйста, что ты сказал.

Вендель не понял, что Мертен имеет в виду, но повторил слово в слово:

— Я сказал: «Уверен, в долине уже десятки ваших бастардов. Жаль только, что вы еще не зачали сына, который достоин был бы носить ваше имя».

Мертен застонал.

— Что такое? — нетерпеливо осведомился Вендель. — Да, может быть, мои слова прозвучали грубовато, но я не думаю, что для такого человека, как де Брюс, они были оскорбительны. Напротив, он, без сомнений, гордится своими детьми, ведь они подтверждают его мужскую силу.

— Ты ничего не знаешь, да?

— О чем? — Сердце Венделя забилось чаще.

— О Герноте, сыне Оттмара де Брюса. Гернот — его законный сын от первого брака. Герноту было двенадцать лет, когда он умер. Мальчишка оскорбил уважаемого горожанина Эсслингена и напал на него с мечом. Горожанин ударил в ответ — и убил Гернота. А ты, Вендель, посмел приравнять мертвого сына де Брюса к бастардам. Вот тебе и причина. Поэтому граф не расправился с тобой сразу, а вздумал поиграть. Оттмар хотел заставить тебя страдать. И только когда его план провалился, граф пошел дальше — решил просто убить тебя.

— О Господи! — простонал Вендель. — Какой же я дурак! Я должен был вспомнить! Когда я сказал ему о бастардах, он посмотрел на меня так, будто хотел разорвать голыми руками. Но я не понял этого. Подумал, что это из-за перепадов в его настроении. — Вендель спрятал лицо в ладонях. — А теперь я припоминаю, что Рихард фон Альзенбрунн говорил о сыне де Брюса, рассказывая о предстоящей свадьбе. Как я мог забыть!

— Но есть в этом и кое-что хорошее, — хрипло шепнул ему Мертен. — Это значит, что де Брюс не подозревает, что ты раскрыл тайну его винного погреба. Так мы сможем заманить его в ловушку.

Вендель отнял руки от лица. Голос Мертена изменился, теперь в нем звучала жаркая ненависть.

— Что за счеты у тебя с де Брюсом? — спросил он.

Его вдруг охватила тревога, заставившая усомниться в искренности Мертена. В сущности, Вендель вообще не знал этого Мертена де Вильмса, которому удалось втереться к нему в доверие. Что, если Мертен просто хотел его использовать?

Де Вильмс опустил глаза.

— Я же говорил тебе, это связано с моей семьей. Он ужасно поступил со мной. Больше я тебе ничего не могу сказать. Я думал, ты мне доверяешь, Вендель.

— Доверяю, — поспешно заверил его Вендель.

Мертен казался огорченным, и Вендель устыдился своих подозрений.

— Просто меня это удивило. К тому же я до сих пор не понимаю, как нам поможет тайна де Брюса. Даже если мы пойдем с этим к герцогу Ульриху и он нас примет, то что будет значить наше слово против слова Оттмара де Брюса? Скорее всего, нас сразу бросят в тюрьму.

— Тогда пусть это будет не наше слово, слово простолюдинов, а слово человека знатного. — На лбу Мертена пролегла глубокая складка.

Вендель с любопытством посмотрел на него.

— У тебя есть кто-то на примете?

Мертен махнул рукой.

— Дай мне два дня. Мне нужно кое-что выяснить. Когда я разберусь с этим, я расскажу тебе мой план.

— План? Ты действительно собираешься противостоять бургграфу, готовому хладнокровно убить любого, кто встанет на его пути? Человеку, который хитер, как лис, и коварен, как змея? Ты хочешь очутиться в пыточной, где ты расскажешь все, что от тебя потребуют? А потом на эшафоте, где тебя раздавят, как лягушку?

Вендель тяжело дышал.

— А ты хочешь остаток жизни подозревать всех, кто когда-либо появится в твоем поле зрения? — Глаза Мертена горели. — Ждать убийц за каждым поворотом? Хочешь, чтобы когда-нибудь месть де Брюса обрушилась на тебя и твою семью? Хочешь, чтобы он прибил к дереву Ангелину и ваших детей? Хочешь прожить пленником родного города до конца своих дней? Если ты этого хочешь, то я завтра же покину Ройтлинген и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Вендель сжал кулаки. Безусловно, он хотел привлечь де Брюса к ответственности. С тех пор как он понял, что именно граф подстроил обвинение в убийстве, он хотел избавиться от опасности, нависшей над его жизнью. Но пока его планы оставались всего лишь мечтами. Нужна была отвага, чтобы воплотить их в жизнь.

Он посмотрел на Мертена. С кем еще, если не с этим юношей, с которым он ощущал духовное родство, Вендель мог решиться на столь отважный поступок? Да. Пришло время проявить себя настоящим мужчиной и отправить врага в преисподнюю, где ему самое место.

Вендель налил себе и Мертену вина, протянул другу кубок и опустил руку на его плечо.

— Ты прав, друг мой. Мы должны остановить де Брюса и навсегда прекратить его козни. Я в деле, какую бы роль мне ни пришлось сыграть. За нас! — Они чокнулись. — За нас и наш успех. За погибель де Брюса!

— За погибель де Брюса, — хрипло отозвался Мертен.

* * *

Эберхард фон Закинген протолкался сквозь толпу, собравшуюся у виселицы. Каждый из зевак хотел поглазеть на пятерых повешенных. Мясник Захария, шорник Урбан, мыловар Лукас, щеточник Георг и канатчик Вайт — всех их приговорили к смерти. Виселица поскрипывала, тела болтались в петлях. Лица повешенных исказились в предсмертной гримасе. Стервятники расселись на деревьях вокруг места казни, радуясь предстоящему угощению. Их крики смешивались с восторженными воплями толпы, порождая музыку смерти.

Наконец толпа осталась позади. В отличие от зевак фон Закингена не интересовали пятеро приговоренных — он всего лишь хотел убедиться в том, что их постигла справедливая кара. Линчевание было тяжким преступлением и каралось смертью.

Рыцарь расспросил горожан о рыжеволосой девушке, но никто не знал, что случилось с ней. Большинство жителей Ураха полагало, что она сгорела вместе со стариками. И хотя ее труп так и не нашли, это ничего не значило.

Некоторые говорили фон Закингену, что Мехтильда была ведьмой и потому ее тело провалилось в преисподнюю. Или сам дьявол ее спас. Одна женщина даже пыталась убедить фон Закингена в том, что видела, как Мехтильда в ночь пожара летела на метле над дорогой в Гульбен. Естественно, никто не решился бы повторить такие заявления в ратуше. Горожане осуждали трусливый поступок пятерых убийц, ведь погибло двое ни в чем не повинных стариков, но многие считали, что служанка сама виновата в случившемся.

Эберхард фон Закинген вошел на постоялый двор, где он остановился со своими стражниками. Трактир и комнаты таверны были пусты: все отправились на казнь. Фон Закинген воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы обыскать вещи постояльцев, но не нашел ничего любопытного. Его не интересовали ценные вещи — впрочем, никто и не стал бы оставлять что-то ценное на постоялом дворе. Нет, фон Закинген пытался найти хотя бы какую-нибудь ниточку, которая привела бы его к Мехтильде.

Затем он вернулся в трактир, и служанка — она осталась на постоялом дворе одна — налила ему пива. Рыцарь сел за столик у окна и задумался. Хорошо, что де Брюс не понял истинных причин его интереса к Мехтильде. Истинных причин? Фон Закинген и сам не смог бы объяснить, почему эта девушка так много для него значила. Одно он знал точно — ему нужно увидеть Мехтильду вновь! И чем дольше он оставался в Урахе, тем менее вероятным ему казалось, что Мехтильда — Мелисанда Вильгельмис. Де Брюс был одержим этой девчонкой и поэтому, наверное, видел ее в каждой рыжеволосой девушке. Что касается фон Закингена, то он подходил к делу более трезво. Где Мелисанда пряталась бы все эти годы? Граф искал ее повсюду, и в округе не было ни одной рыженькой девчушки, которую бы он не проверил. То, что де Брюс не оставил поиски Мелисанды Вильгельмис, еще не означало, что она жива. Напротив, фон Закинген нисколько не сомневался в том, что Вильгельмис умерла. Но что ему остается делать? Придется отвести Мехтильду к де Брюсу, другого выбора нет. А ведь фон Закинген хотел заполучить ее сам. Он первый ее нашел. Мехтильда — или как бы ее ни звали на самом деле — принадлежала ему. И она не достанется никому другому!

Фон Закинген вздохнул. Что за глупая идея — ссориться с де Брюсом из-за какой-то рыжей дурочки! Смех, да и только.

Он отхлебнул пива. Вначале нужно ее найти. А пока… есть и другие девушки. Фон Закинген жестом подозвал служанку. Она была не особо красива, зато молода. И ее груди, едва скрытые коттой, выглядели весьма соблазнительно.

Девушка подошла к рыцарю.

— Чего изволите, господин?

— Хотелось бы поразвлечься. Посиди со мной, красавица, улыбнись. И не хмурься, хорошо?

Девушка испуганно кивнула.

— Ну же, не жеманься! Иди сюда!

Предвкушая забаву, фон Закинген почувствовал, как наливаются жаром его чресла. Заглянув в широко распахнутые глаза девушки, он притянул ее к себе на лавку.

* * *

Мелисанда изо всех сил сдерживала себя, чтобы не броситься бежать от рыночной площади к дому Фюгеров. У нее все получилось! В кошеле писаря оказалось письмо графа Буркхарда фон Мельхингена, адресованное городскому совету Ройтлингена. Документ был составлен больше трех лет назад, и Мелисанда надеялась, что его никто не хватится. Если кто-то заметит подмену, это навлечет на нее огромные неприятности. Но сейчас она просто радовалась удаче. У нее был пергамент с подписью и печатью графа! Старый текст она сотрет, а затем составит письмо герцогу Ульриху с обвинениями против Оттмара де Брюса.

Мелисанда поднялась в свою комнату и сразу, не мешкая ни минуты, принялась за работу. Потребовалось какое-то время, чтобы подобрать цвет чернил и подделать почерк, но когда она приспособилась, дело стало спориться. Мелисанда выбрала Буркхарда фон Мельхингена, поскольку все знали о его дружбе с герцогом Ульрихом, к тому же несколько дней назад он отправился в паломничество. От письма Мельхингена Ульрих не отмахнется, тем более что в нем будут содержаться достаточно серьезные обвинения. Но в то же время у герцога несколько месяцев не будет возможности расспросить своего друга.

Наконец письмо было готово. Мелисанда с гордостью посмотрела на дело рук своих. Ей хотелось поскорее показать его Венделю, но следовало набраться терпения и подождать: у Фюгеров как раз гостил Урбан, отец Ангелины. При мысли о скорой свадьбе Венделя у Мелисанды испортилось настроение. Конечно, Ангелина была красивой и хорошо воспитанной девушкой, но она не подходила Венделю. Это и слепой бы увидел. Умному и страстному юноше нужна другая жена, а такая, как Ангелина, будет лишь нагонять на него скуку. Да и сам Вендель был с этим согласен, хотя всегда говорил о невесте только хорошее.

Спохватившись, Мелисанда заметила, что уже некоторое время расхаживает по комнате туда-сюда. Пожалуй, лучше прогуляться за городские ворота, чтобы успокоиться. К тому же ей вновь требовалось поработать над голосом — хрипота уже почти прошла.

Сложив писчие принадлежности в стол, она спрятала письмо в подкладку плаща-сюрко — оно ни в коем случае не должно было попасть в чужие руки.

День был облачный и ветреный. Прохожие приветливо здоровались с Мелисандой, она даже остановилась поболтать с парой парней. Выйдя за ворота, она пошла по тропинке в лес в сторону Энингена. Удостоверившись, что неподалеку никого нет, Мелисанда забралась в кусты и начала кричать, подражая птицам — воронам, сорокам, галкам. Она спугнула лань и в какой-то момент наткнулась на маленького мальчика с рогаткой.

Мальчик потрясенно уставился на нее.

— Ты тоже на птиц охотишься? — с любопытством спросил он.

Улыбнувшись, девушка приложила палец к губам.

— Подманиваю их своими криками, — шепнула она.

— Понимаю. — Мальчуган с серьезным видом подмигнул ей.

Издалека донесся мужской голос, и мальчишка встрепенулся.

— Папа меня, наверное, уже ищет!

— Тогда поторопись, малыш. И удачи тебе в охоте.

Мелисанда смотрела ему вслед и думала, что в другой жизни у нее мог бы быть такой же сын. Прежде чем эта мысль успела причинить ей боль, девушка развернулась и пошла обратно в Ройтлинген.

Вендель ждал ее перед домом. Едва завидев Мелисанду, парень бросился ей навстречу.

— Получилось? — прошептал он.

— Пойдем. — Мелисанда взяла его за руку, но тут же отпустила: от этого невинного прикосновения у нее закружилась голова.

Они поднялись в ее комнату. Мелисанда закрыла дверь на засов и достала из сюрко письмо.

Вендель с любопытством прочитал его, а потом посмотрел на Мелисанду и ухмыльнулся.

— Если после такого послания герцог Ульрих не отправится в Адлербург немедленно, то он не тот человек, за которого я его принимаю! — удовлетворенно воскликнул парень. — Письмо идеально! Мертен, ты настоящий мастер своего дела. — Вендель нахмурился. — А как ты раздобыл печать?

— Лучше не спрашивай. Чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Но от этого никто не пострадал? — уточнил Вендель.

— Конечно нет! — Голос Мелисанды прозвучал бы возмущенно, если бы не сорвался на хрип. Крики в лесу подействовали.

— Прости, друг мой. — Вендель похлопал Мелисанду по плечу. — Я не хотел тебя ни в чем обвинить.

— Знаю. Пришло время завершить начатое. — Взяв письмо, Мелисанда тщательно его свернула, осторожно разогрела лучиной воск на тыльной стороне печати и скрепила документ.

— Когда купец, которому ты передашь письмо, отправится в путь? — Она отдала бумагу Венделю.

— Завтра.

— Мы можем ему доверять?

То, что письмо нужно было передать через посредника, было единственным слабым местом ее плана. Если купец сознается, у кого на самом деле взял послание, то под суд отдадут не Оттмара де Брюса, а Мелисанду и Венделя.

— Он должен мне услугу. К тому же я хорошо заплачу ему за молчание.

— Надеюсь, он не проговорится.

У Мелисанды внутри все сжалось от ужаса при этой мысли.

Вендель как раз спрятал письмо, когда со двора его позвала мать. Юноша закатил глаза.

— Наверное, портной пришел, — простонал он. — Насчет платья для свадьбы. Я еще не женат, а мне уже приходится тратить столько времени на будущую супругу. Что же будет, когда мы начнем жить под одной крышей?

Мелисанда попыталась ухмыльнуться в ответ, но у нее не получилось.

Опять послышался голос Катерины.

— Женщин нельзя заставлять ждать, — виновато протянул Вендель и открыл дверь. На пороге он оглянулся: — Попроси на кухне, чтобы тебе приготовили горячий чай с фенхелем и медом. Мне кажется, ты охрип еще сильнее.

Когда дверь за ним закрылась, Мелисанда опустилась на лежанку. От бурной радости, которую она испытывала всего пару часов назад, ничего не осталось. Ловушка на Оттмара де Брюса расставлена. Час мести близок. Но не только. Это означало, что ее дни в Ройтлингене сочтены.

* * *

Вендель спустился в трактир, где его уже ждала мать.

— Куда ты запропастился, Вендель? Портной ждет! У мастера Геллиха есть и другие покупатели, невежливо тратить его время впустую. И ты должен наконец-то выбрать, из какой ткани тебе шить свадебный наряд.

— Я тут, мам. Где наш добрый портной?

Катерина вздохнула.

— В гостиной. И поторопись.

Мать поспешно прошла в комнату, извинилась за опоздание Венделя и принялась расхваливать шелк и бархат, уже разложенные на столе и стульях.

Вендель рассеянно слушал мастера Геллиха, предлагавшего ему разные ткани и покрои наряда для свадьбы. Его мысли были не здесь, а в комнате, где он оставил Мертена. Вендель готов был проводить с новым другом все свое время, и ему казалось, что общение с ним никогда не наскучит. У них были одинаковые вкусы, взгляды на жизнь, чувство юмора. У Венделя складывалось впечатление, что он встретил своего близнеца, свое второе «я». Они с Мертеном были во многом похожи, а то, что отличало юношей, давало прекрасную возможность дополнять друг друга. Когда Мертена не было рядом, у Венделя возникало ощущение, что ему чего-то не хватает.

Но дело было не только в этом. Было кое-что, что страшило Венделя. Два дня назад, тем вечером, когда он сидел с Мертеном во дворе и рассказывал о своей сестре Элизабете, у него вдруг возникло… влечение. Желание прикоснуться к Мертену, погладить его по лицу, по волосам. Потом, когда они пошли в дом и нечаянно столкнулись в дверном проеме, Венделя как будто пронзило молнией. И это от одного прикосновения! Что до Мертена, то он как-то странно на него посмотрел, и Вендель неожиданно подумал, что его друг чувствует то же самое. Но что все это значит? Неужели он испытывает к Мертену чувства, которые в нем должны пробуждать только женщины? Неужели поэтому он ничего не ощущает в присутствии обворожительной Ангелины, девушки, которую возжелал бы любой мужчина в Ройтлингене?

Вендель настолько погрузился в свои размышления, что не сразу заметил странные взгляды, которые бросали на него портной и Катерина. Может быть, он заговорил вслух?

— Мальчик мой, ты не хочешь ответить на вопрос мастера Геллиха?

— Конечно… Да… — Вендель беспомощно посмотрел на бесчисленные рулоны ткани.

— Какой цвет тебе больше нравится, Вендель? — На лбу Катерины пролегла глубокая складка.

— Голубой, — поспешно ответил он, радуясь простоте вопроса. — Мне бы хотелось голубой наряд на свадьбу.

Портной удовлетворенно улыбнулся.

— Отличный выбор, мастер Вендель. Голубой будет вам к лицу, этот цвет оттенит ваши темные волосы и подчеркнет стройность фигуры.

Вендель был уверен, что мастер Геллих сказал бы то же самое о любом другом цвете, но ему не было до этого дела. Парень просто хотел поскорее покончить с этой скучной процедурой.

* * *

Герцог Ульрих III развернул пергамент, прочел письмо и тихо ругнулся. Затем он позвал капитана замковой стражи и отдал распоряжения. Подойдя к окну, герцог выглянул во двор, и настроение у него совсем испортилось.

Тяжелые свинцовые тучи нависли низко над землей, дождь еще не пролился, но в любой момент мог начаться ливень. Сегодня был День архангела Михаила, последний день сентября. На этот праздник всегда шел дождь. Герцог подумал о предстоящей поездке и решил, что должен собираться в путь немедленно.

Капитану он приказал отправить пять лучших рыцарей в Адлербург и поставить Оттмара де Брюса в известность, что вскоре герцог приедет с визитом. Причину визита они называть не станут — де Брюс узнает ее, только когда герцог прибудет в замок. Хорошо, что сейчас он жил в Урахе, отсюда до Адлербурга было всего полдня конного пути.

Во дворе Хоэнураха уже собралось три десятка всадников в тяжелой броне и с оружием. Ульрих подал капитану знак и пришпорил лошадь.

Когда Ульрих галопом пронесся по долине Эрмса, его настроение значительно улучшилось. Дождь так и не начался — и хорошо, иначе они смогли бы ехать только шагом.

Через пару миль он осадил своего мерина и жестом подозвал капитана.

— Вы должны узнать причину, по которой мы отправились в Адлербург, чтобы осознавать всю серьезность положения. — Герцог оглянулся.

По всей долине разносились стук копыт и ржание лошадей, на которых рыцари герцогства Вюртемберг сопровождали своего сюзерена.

— Буркхард фон Мельхинген написал мне письмо, в котором он выдвигает серьезные обвинения против де Брюса.

Ульрих ожидал ответа своего капитана, но тот молчал.

— Я не сомневаюсь в честности Буркхарда. Меня удивляет лишь то, что он сообщил мне о случившемся только сейчас. На общих сборах он и слова не проронил об этом.

Капитан кивнул, и Ульрих жестом позволил ему говорить.

— Возможно, он совсем недавно обнаружил доказательства вины де Брюса. А поскольку он не мог откладывать паломничество, то решил, что вы сами позаботитесь о том, чтобы справедливость восторжествовала.

— Вы правы. Не зря я назначил вас капитаном стражи.

Ульрих улыбнулся. Людей нужно время от времени хвалить — доброе слово значило не меньше, чем деньги и чины.

— Благодаря первому отряду де Брюс не станет ничего подозревать. Когда мы въедем в Адлербург, расставьте людей так, чтобы у де Брюса не было возможности сопротивляться. Я знаю, что у графа отличный капитан стражи, Эберхард фон Закинген, но, насколько мне известно, сейчас его нет в замке. Это значительно облегчит нам задачу.

— Безусловно. Когда мы въедем в замок, де Брюс окажется в ловушке в собственных стенах. Я знаю Адлербург, де Брюс укрепил замок в последние годы, и если бы нам пришлось брать его штурмом, то потребовалось бы с полгода осады.

Вскоре отряд доскакал до просторной долины, перешел брод у селения Айха, а затем свернул к замку, который казался могущественным и неприступным.

— Да уж, — задумчиво произнес Ульрих, глядя на замок, возвышающийся на скале, — взять в осаду эту крепость было бы нелегко. И дорого.

Час спустя Ульрих с отрядом пересек узкий мост через ров вокруг замка. Во дворе выстроились слуги, готовые встречать высоких гостей. Впереди стоял де Брюс со своей супругой Отилией. Бургграф выглядел немного удивленным, но не раздосадованным нежданным визитом. Рыцари, приехавшие сюда раньше, хорошо постарались, усыпив подозрения его вассала.

После требуемого этикетом приветствия Ульрих спешился и осторожно пригубил вино, поданное де Брюсом. Герцогу вообще не хотелось прикасаться к этому вину, но он не собирался тревожить Оттмара раньше времени. Он поприветствовал Отилию — та сделала книксен — и принялся отпускать графине комплименты, говоря, как она чудесно выглядит. Впрочем, на самом деле Ульриху показалось, что вид у Отилии не вполне здоровый, очень уж бледной была ее кожа.

— Для меня большая честь принимать вас в гостях, уважаемый герцог, — сказал де Брюс, указывая на свой замок. — Мы рады вам и вашим людям.

Ульрих поднял руку.

— Благодарю вас, Оттмар де Брюс. Но, боюсь, я не могу принять ваше приглашение погостить. Я приехал сюда по серьезному делу.

Оглянувшись, герцог удостоверился в том, что его рыцари заняли все стратегически важные точки замка.

Де Брюс, последив за его взглядом, замер на месте и медленно повернулся к своему сюзерену.

— Что же это за дело, герцог? — вкрадчиво осведомился он.

Ульрих протянул руку и взял у своего писаря пергамент. Незадолго до отъезда из Хоэнураха он в спешном порядке составил официальный документ с обвинениями.

— Граф Оттмар де Брюс, вы обвиняетесь в подделке вина: в своем погребе вы добавляете в вино свинцовый глет, чтобы придать напитку сладость. Поскольку в результате повышается качество вина, вы продаете его по завышенной цене. — Ульрих помолчал и добавил: — В том числе и мне.

На мгновение воцарилась тишина.

— Это ложь! Наглая ложь! — взорвался де Брюс. — Немедленно скажите мне, кто выдвигает эти обвинения, и я собственноручно отрублю наглецу голову! — Де Брюс схватился за меч.

Но капитан стражи Ульриха и четверо его рыцарей оказались быстрее. Обнажив оружие, они окружили графа.

Де Брюс убрал ладонь с рукояти меча, отступил на шаг и взглянул на своего сюзерена.

— Мое вино всегда вам нравилось, герцог. Разве у вас когда-либо был повод выказывать недовольство?

— Вам повезло, де Брюс, что я здоров как бык, — возразил Ульрих. — Похоже, что мой виночерпий всегда подавал мне неподслащенное вино. Но один из моих рыцарей, Райнхард фон Траунштайн-Хофберг уже пару дней страдает от колик. Мастер-медикус говорит, что виной тому стало отравление свинцом. В глете есть свинец. А фон Траунштайну всегда нравилось ваше вино. У нескольких других моих рыцарей такие же жалобы.

Де Брюс расхохотался.

— Так это он выдвигает против меня обвинения? Вы же не поставите его слово выше моего? Траунштайн — лжец. Вы знали, что он заключает договоры от вашего имени и забирает всю выручку себе? Наверное, он боится, что я раскрою его козни, поэтому и измыслил эти беспочвенные обвинения.

— Вы ошибаетесь, де Брюс, — спокойно возразил Ульрих. — Фон Траунштайн тут ни при чем. И вам не поможет клевета. — Он жестом подозвал своих солдат. — Довольно слов, пора переходить к делу. Проведите моих людей в ваш винный погреб. И не забудьте отпереть дверь в примыкающую к погребу комнату.

Де Брюс побледнел. На его лице промелькнуло такое выражение, будто он собирался наброситься на Ульриха, но затем граф протянул одному из солдат ключи и указал на дверь винного погреба.

Вскоре солдаты вернулись и рассказали о том, что они обнаружили. После этого герцог лично осмотрел погреб и тайную комнату. Он приказал собрать все колбы и конфисковать бочки с поддельным вином. Своего капитана он оставил временно управлять замком.

— А его, — Ульрих указал на де Брюса, — закуйте в кандалы. Пусть он и знатного происхождения, но своими злодеяниями унизился настолько, что с ним не следует обращаться лучше, чем с простым преступником.

Отилия, рыдая, упала на землю, когда ее супруга усадили на коня, но никто не обратил на это внимания. Де Брюс безропотно позволил себя задержать. Он и бровью не повел. Граф в последний раз бросил взгляд на свой замок. У кузницы стоял подмастерье и молча смотрел, как увозят его господина. Их взгляды встретились.

— Куда вы его везете, герцог? — Поднявшись, Отилия вытерла рукавом слезы.

— В Урах, добрая женщина, — ответил Ульрих. — Его ждет судебный процесс за поставки отравленного вина. Его будут судить в Урахе, ведь именно там по его вине при смерти лежит один рыцарь, а еще несколько тяжело больны. — Герцог уже хотел пустить лошадь в галоп, но одумался и вновь повернулся к плачущей Отилии: — Не тревожьтесь, графиня. Пока что замком будут управлять мои люди, но вы ни в чем не будете нуждаться. Я позабочусь о вас и вашем ребенке. Только ваш супруг уже никогда не вернется в Адлербург.

Отилия хотела поблагодарить герцога за доброту, но ее тело вновь сотрясли рыдания.

Ульрих уехал, оставив в замке своего капитана стражи и десяток рыцарей. Людей де Брюса быстро разоружили и собрали во дворе. Они не представляли опасности — к тому же стражники де Брюса были очень рады, что их не обвинили вместе с их господином.

Когда процессия с задержанным графом выехала за ворота замка, хлынул ливень — будто только и ждал этого момента. И люди, и лошади мгновенно вымокли, земля на крутом склоне размякла. Тем не менее все благополучно добрались до Айха, перешли брод и уже вскоре очутились на дороге в Урах. Под Тайльфингеном отряд встал лагерем на ночлег, и к полудню следующего дня герцог Вюртемберга Ульрих III со своими рыцарями и пленным графом прибыл в замок Хоэнурах. Слуги забрали лошадей, двое рыцарей препроводили де Брюса в темницу. Когда Ульрих устало вошел в свой замок, ему сообщили печальную новость: Райнхард фон Траунштайн-Хофберг этим утром испустил последний вздох. Теперь Оттмар де Брюс обвинялся не только в подделке вина, но и в убийстве.

* * *

Новость о том, что герцог Ульрих III задержал могущественного бургграфа Оттмара де Брюса, распространилась со скоростью лесного пожара. Де Брюс в темнице — и его ждет казнь через обезглавливание!

Мелисанда и Вендель бросились друг другу в объятия, и девушка поймала себя на мысли, что хочет, чтобы это мгновение длилось вечно. Эрхард Фюгер тоже был вне себя от радости: он все нахваливал графа фон Мельхингена и даже Ульриха, который, мол, хоть и вюртембержец, но все-таки вполне справедлив. От герцога Ульриха даже прибыл гонец — Оттмар де Брюс подделывал в том числе и вина Фюгеров, а потому семью виноторговцев, как пострадавшую сторону, приглашали принять участие в процессе.

Но радость Мелисанды меркла день ото дня. Девушка понимала, что пройдет совсем немного времени и ей придется собрать свои пожитки и уехать из Ройтлингена, чтобы никогда сюда не возвращаться. Впрочем, она еще не до конца исполнила свою клятву. Де Брюс должен был погибнуть от ее руки, только так она могла обрести покой. Пришлось немного изменить план, поскольку Вендель настоял, чтобы она поехала с Фюгерами в Урах. Вообще-то, Мелисанда собиралась покинуть Ройтлинген во время его отсутствия, но теперь вынуждена была отправиться навстречу неведомому будущему из Ураха.

Она убрала свою комнату, уничтожила все следы, которые могли бы указать на ее происхождение, и вместе с Венделем и его отцом на рассвете отправилась в Урах.

Октябрь стоял солнечный, листва золотилась, яркие лучи освещали землю, и казалось, будто зимы не будет и вскоре наступит весна. В город со всех сторон стекались люди: всем хотелось посмотреть на казнь графа. Когда еще такое случится?

У городских ворот царила сутолока, но Фюгеры показали свое приглашение, и стражники пропустили их без очереди. По дороге к рыночной площади Мелисанда отстала и незаметно шмыгнула в переулок, где тоже было полно людей. Ей нужно было поторопиться, чтобы ее план сработал. Чуть позже она, никем не узнанная, прошла на площадь. Все удалось даже лучше, чем она рассчитывала, и теперь Мелисанда молилась, чтобы Господь и дальше помогал ей.

Прямо у ратуши плотники поставили трибуны. Перед ними стоял деревянный трон, обитый мехами и драгоценными тканями, — место судьи, герцога Вюртемберга Ульриха III. Люди разместились на трибунах и ругались, когда кто-то толкал их. Каждый хотел стоять поближе к эшафоту, чтобы увидеть, как покатится по деревянным доскам голова бургграфа Оттмара де Брюса, а потом ее насадят на кол и водрузят перед городскими воротами. На боковых трибунах сидели богатые горожане и главы благородных семейств из окрестных замков. Там же заняли свои места Вендель и его отец — сегодня они были тут почетными гостями. Мелисанда видела, что Вендель чем-то раздосадован. Он постоянно оглядывался, и девушка поняла, что он ищет Мертена. Когда она скрылась в переулке, до нее донесся голос Венделя, который звал ее. Сердце девушки разрывалось от жалости: он больше никогда не увидит своего Мертена.

В толпе зашептались — герцог Ульрих III занял свое место на троне. Сообразно обстоятельствам и роли, которую ему сегодня предстояло сыграть, на нем были роскошный бархатный наряд, подчеркивавший его статус наместника в этих землях и главного судьи, а также красная шапка; в руке герцог держал искусно украшенный судейский жезл. Слева от герцога расселись семеро не менее изысканно одетых мужчин. Их титулы были не ниже графского, и потому они могли вынести вердикт, поскольку такого знатного человека, как Оттмар де Брюс, могли судить лишь равные ему по статусу. Справа от Ульриха сидел писарь.

Мелисанда встала неподалеку от герцога, так как отсюда было хорошо видно происходящее. Рядом с лоточником, торговавшим пирожками и горячим вином, Мелисанда заметила нескольких рыцарей де Брюса. Они были без оружия, как того требовал закон, но девушка не сомневалась, что у каждого при себе есть хотя бы кинжал. Как и у нее самой.

Среди рыцарей она заметила и Эберхарда фон Закингена, капитана замковой стражи. Именно он когда-то позволил своим людям разнести половину хутора. Но в Ройтлингене Мелисанда узнала, что фон Закинген задержал поджигателей, добился их суда, а потом еще несколько дней искал в лесу служанку Мехтильду. Девушка не понимала, чем вызван такой интерес рыцаря к ее особе.

Ради пустой забавы с простой крестьянской девкой он не стал бы прилагать столько усилий. Мысль о том, что и после казни де Брюса кто-то будет искать ее, вселяла страх в Мелисанду. И не было ни единого шанса на то, что перед судом предстанут люди из свиты де Брюса. Граф подписал признание, взяв всю вину на себя. Он заявил, что ключ от тайной комнаты был только у него и что он собственноручно подмешивал в вино глет. Граф поклялся, что никто другой не знал об этом. Мелисанду это потрясло: удивительно, что человек, которому ничего не стоило отнять чужую жизнь, оказался столь благороден, когда дело коснулось его людей. Только теперь Мелисанда поняла, что это означает. Они все собрались здесь. Неужели рыцари будут безучастно наблюдать, как их сюзерена приговорят к смерти и казнят? В душе Мелисанды вспыхнуло страшное подозрение. Девушка беспокойно оглянулась. Если фон Закинген планировал спасти де Брюса в последнюю секунду, ему понадобится больше людей. Но Мелисанда не заметила никого, кто мог бы вызвать подозрение. Зато она увидела в толпе человека, показавшегося ей знакомым. Девушка могла бы поклясться, что уже видела это узкое лицо и косматые мышиные волосы.

Парень посмотрел в ее сторону, и Мелисанда оцепенела.

* * *

Петер почесал в затылке. Что-то его беспокоило, но он не мог понять, что именно. Герцог Ульрих торжественно начал судебный процесс, два стражника вывели де Брюса на эшафот перед трибунами. Графу обрили голову, руки связали за спиной. Но де Брюс оставался надменным и самоуверенным, как и всегда. Петер нервно облизнулся. Ему не хотелось бы иметь такого врага, как де Брюс, даже сейчас, когда графа вот-вот казнят.

Судья зачитал обвинение и потребовал, чтобы де Брюс повторил свое признание. Над рыночной площадью воцарилась тишина. Все ждали, что граф будет отрицать свою вину, что его рыцари, которых Петер заметил у лотка с вином, вмешаются и освободят де Брюса. Но ничего подобного не произошло.

— Я, граф Оттмар де Брюс, признаю себя виновным в изготовлении в подвале моего замка разнообразных вин с добавлением свинцового глета и других запрещенных ингредиентов. Я признаю себя виновным в том, что впоследствии продавал эти вина с целью личного обогащения, — монотонно, почти равнодушно произнес де Брюс.

Над толпой пронесся удивленный, даже разочарованный гул. Все ожидали представления, а его, увы, не последовало. Петер взглянул на судей — других графов и герцогов. Все казались серьезными и собранными. Писарь быстро водил пером по пергаменту. Палач стоял неподвижно.

И вдруг Петер выпучил глаза, ошеломленно уставившись на палача. Точно! Нет никаких сомнений! Несмотря на то что палач скрывал свое лицо под черным капюшоном, Петер заметил огненно-рыжую прядь, упавшую ему на лоб. Заплечных дел мастер поспешно спрятал ее под накидку, но было уже поздно. Петер его узнал. Осанка, тонкие пальцы, сжимавшие меч для казни. Он не раз видел этого палача за работой, любовался его точными, выверенными движениями. Это был Мельхиор, городской палач Эсслингена. Петер ухмыльнулся. Ну все, дело в шляпе. Конрад Земпах будет им очень доволен.

* * *

Эберхард фон Закинген прикусил нижнюю губу. Его распирало от противоречивых чувств. Перед ним стоял его сюзерен, человек, которому фон Закинген присягнул на верность. И вот теперь этого человека ждала верная смерть. Хотя герцог Ульрих еще не огласил приговор, не было никаких сомнений в том, что де Брюсу отрубят голову. Граф зашел слишком далеко. Никого не интересовало, какими грязными делишками занимается бургграф Адлербурга, что он вытворяет с людьми низших сословий, пока он не навредил людям своего положения. Многие знатные люди были не лучше де Брюса, а иногда и хуже. Часто рыцари становились разбойниками, но их почти не привлекали к ответственности, и не только потому, что доказать их вину было крайне затруднительно, но и по той простой причине, что никому не хотелось много месяцев держать в осаде замок, чтобы вынудить сдаться засевшего в нем аристократа. Герцогу Ульриху удалось на редкость ловко заманить де Брюса в ловушку — Оттмар не ждал ничего подобного. И как только де Брюс мог оказаться настолько легкомысленным, чтобы поставлять своему сюзерену, герцогу Ульриху, отравленное вино? Можно было предвидеть, что тот нанесет ответный удар, как только поймет, что происходит. Особенно после смерти одного из своих рыцарей. Судьи на трибуне зашептались. Похоже, они сошлись во мнении, а это было дурным знаком. Фон Закинген старался не думать о том, какой будет его жизнь после смерти де Брюса. Ни один граф больше не примет его на службу, хотя фон Закинген был опытным капитаном стражи. Но любой из них будет думать, что он был вовлечен в противозаконные дела де Брюса. И неспроста. Фон Закинген знал о многих преступлениях де Брюса. Только об отравленном вине ничего даже не подозревал.

Что ж, кроме него, оставались и другие рыцари, не очень щепетильные, когда дело касалось их сюзеренов. Фон Закинген вздохнул. Ему не хотелось идти на службу к какому-нибудь раубриттеру и до конца своих дней грабить караваны. И дело было не только в том, что так он окажется вне закона. Нет, ему был омерзителен такой подход к жизни. Фон Закинген ничего не имел против кровной мести, как в случае с де Брюсом и Конрадом Вильгельмисом. Конрад зря убил сына де Брюса. Конечно, у него имелись на это все основания, но поступать так было бессмысленно и неразумно. Убийство сына оправдывало любую месть. Однако вырезать караваны ради добычи? Убивать честных купцов ради собственного обогащения? Это не для него.

С другой стороны, после смерти де Брюса ничто не встанет между ним и Мехтильдой. Впрочем, фон Закингена это не очень утешало: девушка как сквозь землю провалилась.

Ульрих поднял судейский жезл.

— Приговор вынесен! — воскликнул он. — Оттмар де Брюс, граф Адлербурга! Вы приговариваетесь к казни через обезглавливание. Учитывая особенные обстоятельства, казнь состоится незамедлительно.

От многоголосого рева, казалось, дрогнула сама площадь. Рыцарь, стоявший рядом с фон Закингеном, ругнулся. Это был Адам. Когда-то он служил у графа оруженосцем.

Голова де Брюса упала на грудь, вся надменность его растаяла. Стражники с трудом оттесняли людей от эшафота: толпа не хотела ничего пропустить. Взгляд фон Закингена на мгновение задержался на палаче. Он глазам своим не поверил. Этот палач кого-то ему напоминал. Другого палача, которого фон Закинген уже встречал. Какая чушь! Рыцарь поспешно отогнал эту мысль. В своей жизни он присутствовал при многих казнях, стольких, что и перечислить не смог бы. Наверное, он просто когда-то уже видел этого заплечных дел мастера за работой.

* * *

Вендель наблюдал за палачом, который медленно поднялся на эшафот. В какой-то момент юноша оцепенел, на него обрушились воспоминания о тюрьме. Мельхиор! Это был Мельхиор, палач из Эсслингена! Тот самый человек, который когда-то пытал его, а потом помог сбежать из темницы. Его походка, его осанка… А главное — непокорная прядка, все время выбивавшаяся из-под капюшона и сиявшая на солнце.

Что тут делает Мельхиор? Разве его не объявили погибшим много месяцев назад? Вендель в смятении оглянулся. Все, как и он, наблюдали за происходящим на эшафоте, но никто не заметил подмены палача. Да и немудрено. Никто в Урахе не был знаком с палачом из Эсслингена. Но как этот человек попал сюда? Неужели он устроился на работу в другом городе? Просто так, взяв себе новое имя? И никто не стал проверять, кто он такой?

Вендель присмотрелся внимательнее. Сейчас Мельхиор казался сильнее, чем раньше. Но, может быть, он что-то подложил в одежду, чтобы его не узнали по фигуре. Что ж, его маскарад не удался. Что за странный человек! Венделю очень хотелось узнать, почему Мельхиор рискнул жизнью, чтобы спасти его. И хотелось поблагодарить его. Может быть, после казни он сумеет найти палача. Действовать придется осторожно, чтобы не навлечь опасности на своего спасителя, ведь в Урахе тоже было рискованно общаться с палачом.

Де Брюс встал на колени, палач подошел к нему. Кажется, Мельхиор что-то сказал графу: по традиции палач должен был извиниться перед своей жертвой, прежде чем выполнить приговор. Вендель удивленно вскинул брови, присматриваясь. Да, сомнений быть не могло, губы палача шевелились. Но палач из Эсслингена был немым! Как такое возможно? Мгновение назад Вендель мог бы поклясться, что это тот же самый человек, но теперь у юноши появились сомнения. Наверное, он просто готов был увидеть в любом палаче своего мучителя и спасителя. А может, он вообще уже не помнит, как выглядел Мельхиор на самом деле. Его воспоминания померкли, он даже не смог бы сказать, какого цвета глаза у того палача, а тут вдруг подумал, что узнал его. Рыжая прядь? Ну и что? Многие люди были рыжими. Да, скорее всего, он ошибся. Это все от нервов, точно.

Вендель обвел взглядом толпу, надеясь увидеть Мертена, но тщетно. Ему так хотелось поговорить со своим другом. Вендель был уверен, что после разговора с Мертеном смог бы все расставить по своим местам. Юноша разочарованно повернулся к эшафоту — и как раз вовремя. Священник произнес последние слова, и палач занес меч. Де Брюс ждал удара, гордо вскинув голову, слабость, на время сковавшая его тело, уже отступила. Палач замахнулся, собираясь нанести удар с разворота… и меч обрушился на доски эшафота.

Над площадью воцарилась недоуменная тишина. А потом все произошло очень быстро. Палач спрыгнул с эшафота и скрылся в толпе. Стражники бросились ему вдогонку. Солдаты, стоявшие вокруг площади, удивленно переглянулись. Де Брюс отпрыгнул в сторону, его рыцари помогли ему спуститься с эшафота. Священник упал на колени и начал молиться. Граф Ульрих вскочил, отдавая приказы. Повинуясь его распоряжению, стражники оставили преследование палача и бросились к трибунам — как и солдаты, только сейчас осознавшие всю серьезность случившегося.

Все это длилось всего несколько мгновений. Как палач, так и Оттмар де Брюс скрылись в толпе. Граф Ульрих созвал свою стражу, но Вендель сомневался, что они чем-то смогут помочь: в толпе началась давка, кто-то вскрикнул от боли. Все пытались поскорее убраться с площади, никакие крики и приказы не могли остановить испуганных людей. Вендель опять огляделся в поисках Мертена, но его друг как сквозь землю провалился. Люди все сильнее напирали на трибуны, и те под их натиском готовы были в любую секунду рухнуть.

Вендель вскочил.

— Пойдем! Нужно убираться отсюда! — Он потянул отца за рукав и шмыгнул в переулок за трибунами, куда толпа еще не успела добраться.

Крики стали тише, но в голове у Венделя шумело. Мертен исчез. Палач исчез. Де Брюс исчез. Если это действительно был Мельхиор, то он работал на де Брюса. Какой коварный план!

Нужно поскорее вернуться в Ройтлинген. Отец и сын добежали до своих лошадей и, вскочив в седло, галопом понеслись из города.

* * *

Мужчины едва не загнали коней. Склон был крутым, а тропинка — узкой и каменистой. Выбравшись из толпы, заполонившей площадь, и оседлав заранее приготовленного коня, де Брюс сразу взял командование на себя. Не тратя лишних слов, он и его люди поскакали на юг, в сторону Ульма. Адлербург находился в противоположной стороне, так что тут его искать не станут.

Когда до Ураха осталось два часа езды, де Брюс поднял руку, и все всадники сразу осадили коней.

— Мои верные рыцари! Я благодарю вас за помощь. Я горжусь вами. Ваш план был безукоризнен. Хотя вы могли бы посвятить меня в него и пораньше. — И он расхохотался.

Все промолчали.

Фон Закинген кашлянул.

— Что вы теперь собираетесь делать, господин? Куда вы направитесь?

— У меня есть могущественные друзья по ту сторону Альп, — ответил де Брюс.

Он был доволен, что вовремя успел заключить достаточно много военных союзов. И что повсюду было немало обязанных ему людей.

— Дальше я поеду один. Так будет безопаснее. И для меня, и для вас. — Де Брюс помолчал. — Эберхард фон Закинген, помните о задаче, которую я перед вами поставил. Если вы добьетесь успеха, я хочу узнать об этом немедленно. Как только у меня будет такая возможность, я сообщу вам, как со мной связаться. А до тех пор вы будете служить моей супруге.

— Как пожелаете, господин, — кивнул фон Закинген. — Еще распоряжения?

— Нет. Но мне нужен меч. — Он протянул руку, и Эберхард передал ему свое оружие.

Надев ножны, де Брюс обнажил клинок и провел пальцем по лезвию.

— Отлично, — пробормотал он. — И деньги. Все, что у вас есть при себе. И одежда. Никто не должен заметить, что я только что сбежал из-под меча палача.

Фон Закинген с невозмутимым видом разделся и передал сюзерену свой наряд и накидку. Затем он снял с пояса кошель. Другие рыцари последовали его примеру.

— Тут около семи фунтов геллеров. На первое время хватит.

Де Брюс удивленно поднял брови: его люди отдали ему целое состояние.

Дальше он поехал один. Рыцари, заложив крюк, отправились в Адлербург. В суматохе на площади в Урахе никто не сумел бы разглядеть их лица. Кто сможет доказать, что они вообще присутствовали при судебном разбирательстве? Нет, они возвращались из Хайльбронна — тамошний граф, друг де Брюса, в любой момент готов был это засвидетельствовать.

Сам де Брюс теперь ехал на запад: у него были друзья в Роттвайле, которые не откажутся помочь ему. Но этого он не сказал даже своим рыцарям. Чем меньше они будут знать, тем лучше. Вот чертяки! Подкупили палача, чтобы спасти его! Несомненно, это идея фон Закингена. Хорошо, что он простил своему капитану оплошность с Венделем Фюгером. Никто другой не смог бы измыслить столь гениальный в своей простоте план.

Какое-то время де Брюс не сможет вернуться в герцогство Вюртемберг, по крайней мере до тех пор, пока Ульрих будет оставаться при власти. Но не зря говорили, что по ту сторону Альп лето солнечное, женщины страстные, а вино сладкое…

Доскакав до ручья, де Брюс решил устроить привал. Спешившись, он взял коня под уздцы и повел по лесу вдоль ручья. Вскоре граф вышел на поляну и удивленно остановился, заметив, что он здесь не один. А потом чуть не расхохотался — на поляне стоял человек, которому де Брюс был благодарен от всей души. Палач, подстроивший его побег. И теперь, когда на заплечных дел мастере не было черного капюшона, де Брюс узнал его по огненно-рыжим волосам. То был Мельхиор. Палач, загадочно исчезнувший из Эсслингена несколько месяцев назад. Палач, владевший странными приемами фехтования. Палач, который якобы помог Венделю Фюгеру сбежать из тюрьмы.

Похоже, Мельхиор его еще не заметил. Он стоял к де Брюсу спиной и раздевался. На поваленном дереве рядом лежали неприметный зеленый плащ-сюрко, короткий меч и небольшая котомка. Де Брюс задумался. Как фон Закингену удалось выйти на этого человека? Почему капитан ничего ему не сообщил? Наверное, побоялся, что де Брюс выдаст план побега под пытками. Но Оттмара не пытали — никто не стал бы пытать графа.

Де Брюс доброжелательно смотрел на Мельхиора. Этот парнишка оказался дороже золота. Оттмар не только простит ему похищение купца, но и возьмет к себе на службу. Он смотрел, как палач стягивает котту, как наклоняется над ручьем, — наверное, собирался мыться. Странно, но почему-то Мельхиор носил шнуровку. Юноша принялся ее развязывать.

Де Брюс окаменел. Тело палача было еще стройнее, чем казалось раньше. Теперь, без шнуровки, он был похож на двенадцатилетнего мальчишку. Или…

В этот момент палач повернулся, и де Брюс затаил дыхание. Перед ним на поляне стояла девушка. Рыжие волосы горели огнем, голубые глаза сияли, но Оттмар не мог отвести взгляда от ее белых грудей. Палач Эсслингена был женщиной! Потребовалась пара мгновений, чтобы де Брюс все понял. Рука графа медленно потянулась к ножнам, чтобы достать меч фон Закингена.

* * *

Мелисанда почувствовала присутствие кого-то постороннего еще до того, как услышала хруст ветки. Она резко повернулась. Вначале она ничего не заметила, но потом увидела на краю поляны мужчину, державшего под уздцы коня. Девушка вдруг поняла, что почти раздета. Она испуганно метнулась к дереву, где лежала ее одежда.

Мужчина не спеша вышел из-за деревьев. Мелисанда похолодела. Перед ней стоял Оттмар де Брюс. И в руке он держал меч. Ввалившиеся щеки, небритое лицо и обритая голова — казалось, что графа исторгла сама преисподняя.

Мысли Мелисанды бешено закружились в голове. Она должна была убить де Брюса, когда ей представилась такая возможность. Когда он стоял перед ней на коленях и ждал удара меча. Но она не смогла. Ее тело отказалось служить ей, потому что голову де Брюсу отрубил бы не палач Мельхиор, а Мелисанда Вильгельмис. И это было бы не казнью, а дешевой местью за убийство семьи. Так Мелисанда уподобилась бы де Брюсу. Пусть настоящий палач приведет в исполнение приговор графу, как того требовали право и закон. Всадив меч в доски эшафота, Мелисанда сбежала. Очевидно, де Брюс воспользовался всеобщим смятением и тоже сбежал. А теперь он очутился тут. Он следил за ней? Узнал ее в наряде палача? Или сама судьба свела их в этом лесу?

Де Брюс метнулся ей навстречу и остановился в десяти шагах от девушки.

— Мелисанда Вильгельмис… — На его губах играла победоносная улыбка. — Какая неожиданность! Или мне звать тебя Мельхиором?

Она не ответила.

Граф улыбнулся еще шире.

— Неважно, Мельхиор или Мелисанда. Ты кое-что должна мне объяснить. Почему ты не убила меня, когда я беспомощно стоял на коленях у твоих ног?

Мелисанда взглянула ему в глаза.

— Потому что я не подлый убийца, как ты. — В ее голосе еще слышалась легкая хрипотца, но он звучал громко и уверенно.

Де Брюс покачал головой.

— Ну надо же! Какая же ты дурочка. Твое тело — тело женщины, Мелисанда Вильгельмис, но в душе ты все та же маленькая девчонка. Жизнь — это борьба, могла бы уже это понять. И важно одно — жрешь ты или жрут тебя. У тебя была возможность прикончить меня. Но ты ее упустила. А теперь ты моя с потрохами! — Он облизнулся. — И я жду не дождусь попробовать, какова же ты на вкус, дорогая.

Мелисанда покосилась на меч, лежавший у дерева. Она знала, что едва ли у нее есть шансы против столь опытного бойца, как де Брюс, но сдаваться без боя не собиралась.

Похоже, он угадал ход ее мыслей.

— Ну же, Мелисанда! Хватай свой меч. Ты оскорбила бы меня, сдавшись без сопротивления. К тому же мы так и не завершили наши тренировки в фехтовании. Они оборвались столь внезапно…

Не медля ни секунды, Мелисанда нагнулась и взяла меч.

Оттмар де Брюс ухмыльнулся.

— Какое зрелище! Жаль, что я не могу нарисовать тебя такой — за миг до того, как я отправлю тебя в преисподнюю.

Мелисанда прищурилась. Она не выказывала страха.

— Мы еще посмотрим, кому суждено сегодня отправиться в ад.

— Сильно сказано. Что ж, давай выясним, что острее — твой меч или твой язычок.

Занеся оружие, де Брюс нанес первый удар. Мелисанде удалось парировать его, и в этот момент она поняла, что граф сильно ослабел. Пребывание в тюрьме лишило его сил, хотя он вряд ли признался бы в этом. Пригнувшись, Мелисанда взмахнула мечом. Сейчас ее преимуществом была скорость. Лезвие задело шею де Брюса, оставив легкую царапину. Граф ошеломленно отпрянул, на котту капнула кровь. Прежде чем де Брюс успел оправиться от потрясения, Мелисанда нанесла следующий удар. На графе не было доспехов, только бархатный плащ, и девушке удалось ранить де Брюса в бок. Мужчина вскрикнул, но успел молниеносным движением выбить меч из ее руки. Мелисанда отпрянула. Она была уверена, что проиграла. Без оружия ей нечего было противопоставить де Брюсу.

Тяжело дыша, он двинулся в ее сторону. Его лицо исказилось в гримасе — вначале Мелисанда подумала, что это ярость, но затем поняла, что Оттмар страдает от боли. Бархатный плащ пропитался кровью. Граф замахнулся, но его движения были медленными и неточными, и потому Мелисанда увернулась. Следующий удар — и лезвие вошло в ствол дерева, за которым спряталась девушка. Де Брюсу понадобилось время, чтобы высвободить клинок, и Мелисанда, воспользовавшись моментом, подняла свое оружие. Когда она повернулась к де Брюсу, граф повалился на колени и застонал. Из уголка его рта текла тонкая струйка крови.

Мелисанда опустила меч.

— Проклятая ведьма! — прохрипел де Брюс. — Отправляйся в преисподнюю, Мелисанда Вильгельмис.

— Думаю, это тебя там уже ждут, Оттмар де Брюс, — спокойно возразила она. — Я не хотела тебя убивать. Это желание развеялось. Моя ненависть угасла, когда я увидела тебя на эшафоте. Ты сам захотел пасть от моей руки.

Де Брюс застонал.

— То, что было предначертано судьбой, исполнилось, — продолжила Мелисанда. — Теперь тебе предстоит отчитаться перед Господом за свои злодеяния. И да смилостивится Господь над твоей душой.

На поляну выскочил заяц, принюхался и шмыгнул мимо Мелисанды. Глаза де Брюса закатились, он упал ничком и больше не шевелился.

Мелисанда молча простояла несколько минут, затем наклонилась, сняла распятие, которое носила на груди, вложила крестик в мертвую руку де Брюса, сжала холодеющие пальцы и помолилась.

* * *

Вендель вышел из дома. Стояло туманное осеннее утро. Где-то там, за клочьями тумана, скрывался Ройтлинген с родными улочками, отчий дом, двор, винный погреб и трактир. Его родина. Но отныне не его дом.

По пути из Ураха в Ройтлинген две недели назад Вендель о многом передумал. Дружба с Мертеном де Вильмсом и его внезапное исчезновение выбили юношу из колеи. Он никогда не предполагал, что будет так скучать по человеку, общение с которым было столь непродолжительным. События в Урахе, необъяснимое поведение палача и успешный побег де Брюса почему-то оставили Венделя равнодушным. И когда к вечеру они с отцом доскакали до Ройтлингена, Вендель принял решение. Он понимал, что разочарует родителей, что не только они, но и многие жители города с осуждением и гневом воспримут его решение, но Вендель был уверен, что поступает правильно.

На следующее утро он пришел к Ангелине и поговорил с ней. Она на удивление спокойно приняла его слова. Девушка призналась, что предвидела нечто подобное и не сердится на него. Напротив, она желает ему всего самого лучшего. Впрочем, в ее тихом голосе слышалось разочарование.

Отец Ангелины не проявил такого понимания. Он угрожал подать на Венделя в суд, требовал в качестве возмещения убытков двойное приданое и официальное заявление, что, мол, вина в расторжении помолвки лежит исключительно на Венделе, что юноше не в чем упрекнуть его дочь. Эрхард Фюгер долго молчал, когда Вендель заявил, что не женится на Ангелине. Затем он, не глядя на сына, указал на дверь.

— Тебе тут больше не место, — сказал Эрхард. — Я не хочу тебя больше видеть.

Вендель обещал выплатить деньги на возмещение убытков и публично взять вину за расторжение помолвки на себя. Этим он успокоил семью Урбанов, но не своих родителей. Ему было жаль причинять им такую боль, однако Вендель надеялся, что когда-нибудь они поймут и простят его.

Теперь он жил в маленькой хижине неподалеку от замка Ахальм. Хижину окружали виноградники, во время сбора урожая тут жили работники, зимой же она пустовала. Эту часть виноградника обрабатывал тот самый мужчина, сына которого Вендель спас летом. Мальчик и его старший брат приходили к нему каждый день, приносили буханку хлеба и кувшин вина. Иногда в их котомке оказывался кусок сыра или ветчины. Виноградарь с удовольствием пригласил бы Венделя отобедать у него дома, но боялся навлечь на себя гнев своего нанимателя.

Вендель окунул руки в бочку с дождевой водой, стоявшую у хижины, и умылся. Он был уверен, что вскоре все успокоится. Еще до наступления зимы мать обязательно проведает его. Она захочет удостовериться в том, что с ним все в порядке. И каждый раз, когда на улице будет бушевать гроза, Катерина, волнуясь за единственного сына, который сидит в этой хижине один-одинешенек, будет пилить своего супруга. И к весне дело уладится.

По крайней мере, Вендель надеялся на это, хотя бывали дни, когда он думал, что разрушил свою жизнь. И все же он ни на мгновение не усомнился в своем решении, даже в самый тяжелый час. Лучше прожить честную жизнь в одиночестве, чем вечно лгать. И хотя он огорчил и обидел Ангелину, когда-нибудь — в этом Вендель был уверен — она будет благодарна ему за честность.

Юноша вернулся в хижину. Из мебели тут была только небольшая лежанка с соломенным матрасом и одеялом из овечьей шерсти да небольшой сундук. Усевшись на сундук, Вендель развернул льняной сверток, достал хлеб, налил из кувшина вина в кружку. Хлеб нужно было макать в вино, чтобы он казался не таким черствым. Завтракая, Вендель раздумывал. Может быть, поискать счастья в другом городе? Он был опытным виноторговцем, немного разбирался в виноделии, наверняка его услуги где-нибудь да понадобятся. Но Вендель мог наняться только слугой, а уж о том, чтобы стать гражданином другого города, и речи быть не могло. Правда, он мог поехать в Эсслинген. Городской совет задолжал ему услугу. Возможно, советников настолько замучает совесть, что они дадут Венделю разрешение открыть свою винную лавку. Он будет работать день и ночь и уже через пару лет сможет приехать к родителям как состоявшийся купец и отдаст отцу в десять раз больше денег, чем тому пришлось заплатить Урбану. Он помирится с отцом и матерью, и все вернется на круги своя. Вендель вздохнул. Мечты, мечты…

Какой-то звук отвлек его от раздумий. Стук копыт! Вскочив, Вендель распахнул дверь. Кто-то ехал к нему по дороге от Ахальма. Вполне вероятно, что родительский гнев уже угас и это мама едет проведать его…

На белой лошади действительно скакала женщина. Но то была не Катерина, а какая-то незнакомка, и, судя по ее наряду, весьма состоятельная госпожа. Сюрко из красного бархата со шнуровкой по бокам; доходившие до локтей рукава украшены роскошными кружевами. Под плащом — платье из темно-зеленого шелка. На ногах незнакомки — сапожки из дорогой кожи с модными острыми носками.

— Вы Вендель Фюгер? — спросила девушка.

Только теперь Вендель обратил внимание на ее лицо. От этого зрелища у него перехватило дыхание: синие, как небо, глаза, нежная бледная кожа, огненно-рыжие волосы, заплетенные в две косы. Но его потрясла не ее красота. Все дело было в странном ощущении, которое он испытывал, глядя на нее. То было ощущение родства, близости. Казалось, что он давно знает эту девушку.

Незнакомка улыбнулась.

— Что случилось? Лишились дара речи?

Вендель кашлянул.

— Прошу вас, простите мне такую невежливость. Нечасто сюда приезжают столь очаровательные гости.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнила незнакомка. — Вы Вендель Фюгер, виноторговец из Ройтлингена?

— Да, это я. — Вендель пытался побороть головокружение, из-за которого ему казалось, будто он стал легким, как пушинка, подхваченная весенним ветром. — Но должен отметить, что у вас теперь преимущество передо мной, дорогая госпожа. Вы знаете, кто я, мне же неизвестно ваше имя.

Девушка кивнула.

— Но разве вы не знаете, кто я?

И вдруг Вендель увидел сходство.

— Вы… Вы родственница Мертена де Вильмса?

Незнакомка улыбнулась.

— Родственница? Да, наверное, можно и так сказать. Я… его сестра. Его сестра-близнец.

— С ним все хорошо? — спросил Вендель. — Я волновался, когда он исчез.

— С ним все хорошо. Даже очень. Но, к сожалению, ему пришлось уехать. Далеко. Но зато он прислал к вам меня.

— Уехать? Но куда?

— Какая разница… Его нет. А я есть.

— Вы так и не назвали мне свое имя.

Девушка задумалась.

— Мелисса, — наконец сказала она. — Мелисса де Вильмс.

— Приятно познакомиться, Мелисса де Вильмс.

— Взаимно, Вендель Фюгер. — Она спешилась и подошла к нему. — Я слышала, вы впали в немилость у родных?

Вендель понурился.

— Я очень разочаровал моих родителей. Но тут уж ничего не поделаешь. Когда-нибудь они простят меня. — Он указал на хижину. — Мое жилище оставляет желать лучшего, иначе я пригласил бы вас войти в дом. Мне даже нечем вас угостить.

— Меня не нужно ничем угощать, Вендель.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Можете.

— Что бы это ни было, считайте, что я готов это сделать. — Сердце Венделя билось так гулко, что Мелисса, должно быть, слышала его стук.

Она протянула руку и нежно коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Ты до сих пор не догадался, Вендель?

И в этот миг его осенило. Осторожно, словно девушка была призраком, готовым развеяться в воздухе, Вендель приник к ее губам.

— Мелисса… — прошептал он. — Мне неважно, зовут тебя Мертен или Мелисса. Только не исчезай больше.