В ожидании звонка Нэнси тихими шагами мерила комнату. Прошло двадцать минут. Тридцать. Они показались ей вечностью. Она подошла к окну, приподняв пластинку жалюзи, увидела зловещую черную машину, терпеливо дожидавшуюся внизу. Ужас холодным ручейком скатился по спине. Если это полиция, они наверняка прослушивают ее телефон. Ей следовало тщательнее подбирать слова в разговоре с Джеймсом, чтобы не угодить в тюрьму. И можно ли ручаться, что телефонные разговоры будут свидетельством ее невиновности? Проверять это предположение на практике не хотелось. Нэнси сомневалась, что сомнения будут истолкованы в ее пользу.

Телефон наконец зазвонил.

— Нэнси?

— Джеймс, слава богу! Она умолкла в ожидании.

— Я кое-что накопал по Антону… — Голос Джеймса звучал так, словно он еще не оправился от шока.

— Говори.

Как назло, именно в этот момент под окнами медленно проехала машина скорой помощи с включенной сиреной, и Нэнси не услышала слов Джеймса.

— Секунду, Джеймс, погоди…

Она вышла в безукоризненно чистую кухню Херцога, окно которой выходила на двор.

— Повтори, пожалуйста.

— Я кое-что нашел об Анне Херцоге. Момент… Да где мои записи?..

Последовала пауза. Нэнси от досады зажмурилась и как наяву увидела Джеймса в его неуютном офисе за столом, заваленным бумагами. Ну, скорей же, мысленно торопила она. Через пару секунд он опять заговорил:

— Анна Херцог с бульвара де Реколета, Буэнос-Айрес, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом вышла замуж за господина по имени Густав Дойч, эмигранта из Германии, прибывшего в Буэнос-Айрес в том же году.

— Значит, Дойч был отчимом Антона?

Как же тогда тот снимок, сделанный якобы в 1957 году, загадочное фото Феликса Кенига на ступенях отеля в Буэнос-Айресе — он воскрес из мертвых?

— Погоди, не так быстро, — попросил Джеймс. — Из обычных источников больше ничего добыть не удалось. Фотографий тоже нет, ни Анны Херцог, ни Густава Дойча. Я позвонил нашему человеку в Центре Симона Визенталя — знаешь, охотники за нацистами. У них в Буэнос-Айресе офис. Шансов в подобных делах мало, но если речь идет о немецких эмигрантах такого возраста, попытаться стоит: в Аргентину занесло очень много нацистов. То и дело всплывают какие-то истории. Короче, я только что говорил с этим человеком, едва ли не самым удачливым из охотников за нацистами. Он сказал, что у них есть материал на Дойча. Дойч умер в семьдесят втором, но в пятидесятых они завели на него досье, поскольку имелись подозрения, что на самом деле его звали Феликс Кениг. Видный ученый и член какого-то оккультного Общества Туле, тесно связанного с нацистским режимом.

— Бог ты мой…

— С ума сойти! Никак не думал, что у Антона такое темное прошлое.

— А почему у Центра Визенталя возникли подозрения, что Феликс Кениг остался жив? Ведь Антон утверждал, что он погиб под Сталинградом.

— Ну да. Тут-то и начинаются странности. В Центре Визенталя известно о военной службе Кенига и о том, что официально он числится «пропавшим без вести, предположительно погибшим». Последний раз его видели живым во время атаки его взвода, штурмовавшего полуразрушенное здание на линии фронта. В Сталинграде погибли сотни тысяч немцев. Но копать военные архивы о Сталинградской битве — напрасный труд: поиск приведет обратно в Германию, к сообщению о гибели в бою либо о том, что он попал в плен. А поскольку попасть в плен было равносильно гибели в бою, солдаты, не вернувшиеся домой, в военных архивах числились как «пропавшие без вести, предположительно погибшие», в точности как наш Феликс Кениг. Что касается герра Дойча. Он прибыл в Аргентину в пятьдесят четвертом, девять лет отдав сибирскому ГУЛАГу. В военных архивах записей о нем не нашлось, но в этом нет ничего необычного. Сам он утверждал, что стал одним из сотен тысяч германских солдат, захваченных под Сталинградом, и ему посчастливилось выжить, когда большинство пленных без следа сгинуло в лагерях. В пятьдесят четвертом Анна Херцог жила с другим немцем по имени Фредди Клаус, работавшим механиком в гараже на Риколете. Вот тут есть важный пунктик: как только на сцене появляется Дойч, Анна Херцог дает пинка Клаусу и выходит за Дойча. Именно поэтому в Центре Визенталя заподозрили, что на самом деле это Феликс Кениг, настоящий муж Анны Херцог.

Нэнси с трудом верила своим ушам. Ее застывший взгляд был направлен в окно кухни, на крыши домов Дели. Далеко к югу небосвод красили огни города. Ни звездочки не было видно: лишь оранжевая пелена смога и высоко над ней — черная-черная ночь.

— Можно сказать, романтично, — проговорила она. — Все эти годы она продолжала любить его. И ждать.

Что за идея — чистая любовь даже среди преступников и потерянных душ нацистской революции. И что это значило для мира? Что любовь готова простить абсолютно все? Что она и вправду слепа и по сути своей дьявольски аморальна?.. Вдали Нэнси разглядела огни самолета, неторопливо набиравшего высоту.

— А других доказательств у них нет?

— Есть. Дойч, точнее Кениг, окончил свой жизненный путь в должности библиотекаря в библиотеке Буэнос-Айреса. Он умел читать и писать по-китайски и по-тибетски — вот почему Центр Визенталя уверен, что Дойч и Кениг одно лицо. Дело в том, что нацистская организация Общество Туле, в которой числился Кениг, отправляла экспедиции в Тибет в поисках утерянных древних арийских знаний. Феликс Кениг был особым участником экспедиций, поскольку знал тибетский язык — редкость, согласись.

— Потрясающе. Выходит, Тибет, мечта всей жизни Антона…

— … нераздельно связана с его отцом. Я тоже об этом подумал, — договорил за Нэнси Джеймс.

Она была потрясена. Отец Антона, исследователь Тибета, состоял в эзотерической организации и пользовался большим уважением ее полоумных членов. Нэнси пока не поняла, надо ли ей узнавать что-то еще, и сомневалась, хочет ли она садиться в самолет, когда ночь наполнилась черными тенями и жуткими призраками прошлого Европы.

Несколько секунд оба молчали. Потом Нэнси спросила:

— Но что конкретно, объясни мне, нацисты делали в Тибете, когда искали эти древние знания? Что это на самом деле значит? Что за чертово Общество Туле?

— Понятия не имею, но попытаюсь выяснить. Наш парень из Центра Визенталя схалтурил: сказал только, что это одна из многочисленных оккультных организаций, процветавших в Европе в период между войнами. А копнуть поглубже я просто не успел. Решил сразу же позвонить тебе, выложить новости. Я попробовал поискать в Интернете, там море ссылок и статей, но времени проверить их, сама понимаешь, не было. Мне и в голову не приходило, что на свете существовало нечто подобное… Что происходит, Нэнси? Чем занимается Антон?

Нэнси мучительно пыталась осмыслить новую информацию. Она так увлеклась, что не заметила, что тон Джеймса изменился: от снисходительно-жалостливого скепсиса к живой заинтересованности.

— Джеймс, я и сама пока толком не знаю.

В этот момент со стороны входной двери донесся шум. На лестнице раздался какой-то стук или удар, и все стихло. Нэнси оцепенела от страха.

— Мне надо уходить.

— Что у тебя творится? С тобой все в порядке?

— Не могу сейчас говорить. Кто-то идет. Спасибо, что помог.

Она бросила трубку, на цыпочках пересекла комнату и подкралась к двери в квартиру. С бешено колотящимся сердцем посмотрела в глазок, дававший обзор лестничной площадки. Никого. Наверное, соседи вернулись домой и хлопнули дверью. А вдруг кто-то залег у нее под дверью, прижался к стене вне поля обзора глазка? И неужели она только что так сухо, по-деловому разговаривала с Джеймсом? Пару месяцев назад она бы все отдала, чтобы поболтать с ним по телефону. Нет, сейчас об этом некогда думать. Отчаянно хотелось выбраться из квартиры. Глубокий вдох придал Нэнси решимости. Осталось одно дело, и можно уходить.

Нэнси вернулась в комнату и села за компьютер. Пальцы легли на клавиши, и она подумала: интересно, хоть кому-нибудь еще в Индии когда-либо доводилось печатать слова «ОбществоТуле»? Пожалуй, никому, кроме Антона Херцога. Человек из Центра Визенталя отозвался об этом обществе как о диком культе, полвека назад возникшем в стране на другом конце света. Она дождалась, когда установится раздражающе медленное соединение, и начала поиск.

На экране появилась страничка со ссылками. Как Джеймс и говорил, тысячи сайтов на выбор. Но само по себе это не значило ничего. В строке поиска можно напечатать что угодно, и гарантированно получишь несколько тысяч ссылок. Нэнси требовался авторитетный источник, а не какая-то старая статья. Она просматривала названия, кое-что открывала, и наконец взгляд ее наткнулся на старенькую заметку в «Гардиан» — заслуживающей доверия британской газете.

Слева размещался рисунок с подписью «Символ Общества Туле»: кинжал, украшенный свастикой, точь-в-точь как на ордене и на мундштуке костяной трубы. У Нэнси перехватило дыхание, словно по ее вине далекое зло вдруг вползло в ее мир и с каждым этапом расследования дела Херцога все плотнее клубилось вокруг, подступая вплотную. Нэнси захотелось выключить компьютер и бежать. Но, скованная ужасом — или зачарованная им, — она дочитала статью до конца.

«Особые приметы. Июнь 1979

Thule Gesellschaft в переводе с немецкого означает „Общество Туле“. Время и место рождения — 17 августа 1918 года, Мюнхен, отель „Фор сизонс“. Основатель — Рудольф фон Зеботтендорф, видный германский оккультист. Своей целью общество ставило пропаганду идеи о происхождении голубоглазых и светловолосых представителей арийской расы. Туле — так, как считали члены общества, называлась мистическая родина арийцев.

К тому времени только закончилась Первая мировая война. Коммунистические революционеры строили планы низвержения германского правительства. Адольф Гитлер был одним из миллионов проигравших войну недовольных солдат, вернувшихся с фронта. Недавно он удостоился высшей солдатской награды за отвагу — Железного креста. Несмотря на поражение, в его душе, как у многих других солдат, жарко пылал патриотизм.

Общество Туле решило извлечь выгоду из сложившейся ситуации и в 1919 году основало организацию, названную Немецкой рабочей партией. [34] Партия была призвана распространять идеи общества о германском и арийском превосходстве. В следующем году Немецкая рабочая партия стала НСДАП — политической машиной, с помощью и посредством которой пришел к власти Гитлер. С течением времени НСДАП сделалась нацистской партией.

Одним из первых членов Общества Туле был Дитрих Экарт — состоятельный немецкий издатель и специалист по черной магии. Именно Экарт разглядел потенциал Гитлера, увидев его выступление с речью в пивном зале Мюнхена. Он взял шефство над Гитлером и принялся обучать его оккультным искусствам харизматического проецирования своих идей во внешний мир, воздействию на массы и риторике.

История свидетельствует, что талант Гитлера к ораторству намного превосходил дар Экарта. В 1923 году Экарт умер от заболевания легких, пораженных горчичным газом в окопах Первой мировой. Перед смертью он сказал членам Общества Туле: „Идите за Гитлером. Он поведет танец, но музыку написал я. Мы дали ему способы общения с Ними. Не оплакивайте меня. Мне удалось подействовать на историю больше, чем какому-либо немцу“.

Перед последним рывком к власти Гитлер получил небольшой срок в тюрьме. Во время отсидки его много раз навещал генерал Карл Хаусхофер, один из членов Общества Туле. Хаусхофер, профессор Мюнхенского университета, вел с Гитлером долгие беседы, в которых рассказывал будущему фюреру о том, как путешествовал по Тибету, как учился у высших тибетских лам. В Обществе Туле считали, что родина арийской расы находилась в Исландии, но вследствие последнего мирового катаклизма арийцы вынуждены были переселиться в Гималаи. Хаусхофер знал это, но история интересовала его не так сильно, как власть.

Хаусхофер верил, что тайные мистические братства Тибета обладают тайной создания сверхчеловека, завещанной им арийскими царями. Он был убежден, что с помощью древних арийских оккультных обрядов тибетские праведники могли превратить обыкновенных людей в суперменов. Именно это знание и эту силу искали нацисты. Силы массового гипноза и массового повиновения, которым Экарт учил Гитлера, были ничто по сравнению с мощью сверхчеловека. Как только нацистская партия Гитлера набрала достаточную финансовую силу, она снарядила экспедиции в Тибет для поиска таинственного царства Шангри-Ла, являвшегося, по их убеждению, резиденцией высших Учителей.

Главным объектом их поисков и хранилищем секретов сверхчеловека была книга „Das Buch des Ringes“, что в переводе с немецкого означает „Книга Кольца“. Такое название нацисты дали тому, что в западных эзотерических традициях известно как „Книга Дзян“. Так ее называла русская оккультистка мадам Блаватская.

Нацисты, однако, вовсе не считали книгу тибетским творением и тем самым отказывались употреблять тибетское название. Они полагали, что книгу создали древние арийцы. Поговаривали, что ее обложка сделана из черной как смоль кожи давно вымершего животного, а на заглавной странице нарисовано золотое кольцо с обвившей его змеей, заглатывающей собственный хвост.

Книгу нацисты так и не нашли. В наши дни тибетские ламы, включая самого далай-ламу, категорически отрицают ее существование. Поскольку во время китайского вторжения в Тибет в 1959 году множество монастырей и библиотек было уничтожено, мы, наверное, уже никогда не узнаем правды о таинственной книге. Тем не менее стоит упомянуть, что Коммунистическая партия Китая признала существование книги и выразила желание заполучить ее и отправить в Пекин на так называемое безопасное хранение. В официальной партийной доктрине книга называется просто „Черная книга“, она считается дурным предзнаменованием и объектом, способным посеять религиозные предрассудки и ростки контрреволюционной деятельности».

Нэнси все сильнее охватывал страх, не давая сразу уловить смысл прочитанного. В отчаянии она открывала другие страницы по ссылкам, но те лишь варьировали материал, предлагая иные формы его подачи и не меняя сути.

Если все это правда, думала она, то нацистское движение выросло из оккультного общества или, по крайней мере, основывалось на оккультизме и Обществе Туле, членом которого состоял отец Антона. Нэнси ничего прежде об этом не слышала, и ужас пронизывал ее до костей. Общество отправляло экспедиции в Тибет в погоне за древней арийской реликвией — «Das Buch des Ringes», или «Книгой Дзян», потому что в этой книге заключалась тайна создания сверхчеловека. Это безумие, подумала Нэнси, но тут же усомнилась: а была ли «Книга Дзян» главной целью путешествия Херцога в Тибет?

Она отошла от компьютера усталая и сбитая с толку. Ее глубоко встревожила мысль не только об оккультистах, торящих тропки через Тибет в поисках арийских реликвий, но и об Антоне Херцоге: ведь он отправился по темному и зловещему пути своего отца. Он, конечно же, верил в существование «Книги Дзян» или, может быть, хотел постичь собственные истоки и доставшееся ему странное наследство. Нэнси ничего толком не понимала… Она сидела в темноте, и ее трясло от этих открытий.

Что же ей делать? Куда, к кому идти за советом? Опыта у нее не было: она знала лишь ту жизнь, какую ведет большинство людей западного мира. Все ее размышления, мнения и убеждения идеально совпадали с той версией реальности, какую предлагали в школах и университетах. Смутно сознавая, что существуют иные подходы к жизни и версии истории человечества, она никогда не пыталась узнать о них. Но с каждым часом пребывания в Индии на нее обрушивалось что-то новое. Прежняя жизнь в Нью-Йорке напоминала сон наяву. Нэнси казалось, что все прошедшие годы она не отдавала себе отчета в том, что с ней происходит.

Ей припомнилось, что Херцог как-то написал статью, вызвавшую небольшой переполох. Когда же? Лет десять назад, точнее не вспомнить. Антон тогда заклеймил материализм, материалистический взгляд на реальность и историю. Он выдвигал свою теорию: умысел и магия, писал он, заметны на протяжении всех «сейсмических» моментов развития человечества, и почти все великие повороты истории осуществлены горсткой людей, руководствовавшихся высшими убеждениями: революционерами, религиозными маньяками, крестоносцами и их потомками, создателями империй. Все оценили красноречие Херцога и решили, что он преувеличивает, но увлекательно и красиво, мастерски. Материал вызвал дискуссию среди читателей: некоторые видные ученые, несколько экспертов и аналитиков закрутили водоворот полемики, со знанием дела рассуждая о «реальности». Но, возможно, Херцог был ближе к реальности, чем кто-либо другой? Возможно, все дело в том, что Нэнси неведомы истинные движущие силы истории. Все эти годы она прожила в темноте.

Тут она спохватилась: надо поторапливаться и как можно скорее убираться из квартиры. Ей вспомнился Оракул и его настоятельный, почти навязчивый совет отправляться в Тибет. Был лишь один человек, для которого, по ее мнению, это безумие могло иметь смысл. Она порылась в кармане, нашла визитку Джека Адамса и набрала номер его мобильного телефона. Ведь Джек узнал ту эмблему и даже прочитал надпись, Нэнси была в этом уверена. Ради того, чтобы узнать больше, он готов сбить цену. К тому же он единственный, кто может доставить ее в Пемако. В трубке успел прозвучать лишь один гудок. Нэнси едва слышала ответившего — настолько громким был шумовой фон. Наверное, Джек в баре, подумала она. Надо ехать туда и найти Адамса, тогда не придется озвучивать свое решение попасть на ночной рейс. Если телефон прослушивается, лучше скрыть свои планы от полиции.

— Мистер Адамс?

— Да.

— Мне надо переговорить с вами о том, что мы сегодня обсуждали. Только не по телефону. Давайте встретимся. Чем скорее, тем лучше.

Безрассудное требование, подумала Нэнси, хотя отчаянно желала его согласия. Шум в трубке стал заметно тише: Адамс нашел место поспокойнее. Он ответил немедленно и предельно серьезно:

— Приезжайте в бар «У Рика» в отеле «Тадж-Махал» на Мансингх-роуд. Жду вас там.