Они припарковались у отдаленных ворот в стене, ограждавшей аэропорт по периметру. Всюду царила тьма, лишь огни взлетавших и приземлявшихся самолетов оживляли ночное небо. Нэнси быстро пошла за Джеком Адамсом к маленькой будке охранника, развалившегося на стуле перед телевизором. Она не знала, чего ожидать: то ли не обращать на охранника внимания, то ли лезть в сумку за паспортом.
Нэнси замешкалась. Джек обернулся и сказал:
— Я обо всем позаботился. Идите спокойно, и все.
Ну да, подумала она, без ведома властей не так-то просто выехать из страны. Но когда она обернулась через плечо, охранник также сидел, уткнувшись в телевизор, будто ее здесь не было.
— Как это вам удалось? — шепнула она Джеку, вернее, его спине: он прибавил шагу, и Нэнси едва поспевала.
— Ну как, довольны, что приняли мое предложение? — спросил он, не оборачиваясь.
— По идее должна бы…
— Ну и хорошо. Атеперь поторопимся. Самолет взлетит с минуту на минуту.
Мог бы поднапрячься чуть-чуть и быть любезнее, подумала Нэнси, шагая рядом с Джеком. Хотя, продолжала размышлять она, не исключено, что он просто нервничает или сосредоточился на своих заботах. Она посмотрела вперед. Контуры летного поля терялись в темноте, оно напоминало огромное черное озеро. Где-то в отдалении горели огни — редкие самолеты поджидали разрешения на взлет. За ними жутковато-призрачным неоном светились башни контрольно-диспетчерского пункта и низкая крыша пассажирского терминала.
— А чей самолет?
— Друга. Его зовут Халид Хуссейн.
Она выжидающе взглянула на Джека — не добавит ли он к этим словам что-то еще о Халиде Хуссейне, но продолжения не последовало. Подмигивая желтым проблесковым маячком, мимо пропыхтел маленький аэропортовский тягач с полудюжиной груженых багажных тележек. Джек чуть приостановился, когда тот проехал прямо перед его носом. Еще через минуту ходьбы стало ясно, куда они направлялись: Нэнси разглядела дозаправляющийся, готовый к отлету самолет и мужчину в шальвар камиз на верхних ступенях трапа. Джек помахал ему.
Двигатели издавали страшный шум, расслышать что-то было невозможно, так что, когда они подошли к трапу, мужчина жестом пригласил их на борт.
Оказавшись внутри, Нэнси сделала, что ей велели: заняла место рядом с Джеком Адамсом и пристегнулась ремнем безопасности. В открытую дверь салона врывался грохот двигателей. Нэнси коротко кивнула, когда Джек спросил, готова ли она к полету. Она чувствовала, что напряжение спадает, а мысли постепенно возвращаются к тому, что поведал ей Джеймс и что она узнала из Интернета и от Майи. Нэнси с трудом держала в себе этот груз. Так много вопросов крутилось в голове, и казалось недостижимым хоть на шаг приблизиться к разгадке. Самый интересный сюжет в истории человечества? Что хотел этим сказать Херцог? Может, просто хорохорился перед невестой? Существует ли на самом деле «Книга Дзян»? Есть ли крупицы истины в древних мифах? И что это за странный символ на ордене — клеймо Общества Туле?
В отчаянии она покачала головой. А Антон? Каково ему носить бремя знания о том, что его отец был членом странной эзотерической секты, якобы вовлеченной в самые таинственные сферы деятельности нацистов? Ни одна живая душа в «Трибьюн» даже не подозревала о чем-то подобном — да и с чего бы? Херцог имел полное право на тайну личной жизни, и какая разница, кто его отец — вдохновитель тайного общества или серийный убийца. Антон сам себе хозяин. Каждый заслуживает того, чтобы его судили по делам. Нэнси не верила в генетическое предопределение, в то, что зло и порок переходят от отца к сыну, и никогда не стала бы порицать кого-то за грехи родителей. В то же время ее отношение к Антону изменилось. Случай с Херцогом мог стать исключением из правила.
Возможно, причиной тому — его поведение. Вместо того чтобы предать забвению сомнительную активность отца, Антон черпал вдохновение в прошлом Феликса Кенига, пытаясь вытянуть его на свет божий. Родственники тысяч — десятков тысяч, сотен тысяч — немцев имели прямое отношение к преступлениям нацистского режима. Но воскрешать их стремления и мечты, к тому же делать это воскрешенное своей движущей силой и смыслом жизни, — подобное, мягко говоря, не совсем нормально, да к тому же опасно. Или Антон испытывал исторический интерес? Такая версия казалась самой удобной. С другой стороны, в погоне за призрачной мечтой он решился оставить свою беременную подругу…
Доводы о том, что древние арийцы, праотцы немцев, имели отношение к этой части планеты, казались Нэнси притянутыми за уши. Но она понимала, что не является экспертом в этой области, однако все время возвращалась к главному вопросу: зачем такому здравомыслящему — вряд ли кто-то это оспорит — человеку, как Херцог, гоняться за мифами нацистов? О нацистской мифологии она знала немного: мешанина из старых скандинавских богов, эпоса Вагнера «Кольцо нибелунга» и небольших вкраплений сатанизма для ровного счета. В прочитанных ею исторических книгах нацистское увлечение германской мифологией трактовалось как чистая пропаганда, прикрытие партийной жажды власти. Однако Общество Туле не было прикрытием. Если верить статье в «Гардиан», оно явилось источником зловещей идеологии. Одурманенных ею нацистов, помимо фетишизма и ритуальной деятельности, неодолимо притягивал Тибет. Возможно, их верования отчасти были близки к истине? Судя по всему, так считал Антон Херцог.
Самолет начал выруливать на взлет. Джек наконец-то улыбнулся спутнице и спросил:
— Молчите — язык проглотили?
Она мрачно улыбнулась в ответ.
— Нет, немного устала. У нас все в порядке?
— Надеюсь, — ответил он уже серьезно.
— А как нам удалось миновать охрану?
— У меня друзья если не в верхах, то в нужных местах, — коротко пожав плечами, ответил Джек.
— Очень люблю путешествовать, тем более в новой стране, — проговорила Нэнси, чтобы немного прояснить ситуацию.
Джек не удосужился ответить. Отчего, думала Нэнси, его настроения так часто меняются? Отчего он то любезен, то вдруг становится грубым и неприятным? Ее размышления о загадочных аспектах личности Джека прервал Халид Хуссейн. Он был одет в шальвар камиз и маленький паккуль. Лицо его было красивым, почти женственным, с высокими скулами и утонченными чертами; борода, обрамлявшая широкую улыбку, аккуратно подстрижена. Какой контраст с Джеком, подумала Нэнси, хотя этот парень тоже казался ей загадочным.
Халид устроился в кресле пилота перед Нэнси и прокричал через плечо:
— Джек сказал, вы собираетесь побродить по Тибету. Будьте осторожны с этими хитрыми старыми ламами.
— В смысле? — крикнула Нэнси в ответ.
— Оставят вас без гроша, такую молодую, красивую и полную наивных сказок о буддизме. Или попытаются купить вас, чтобы взять в жены. — Халид улыбался, но Нэнси показалось, что он не шутит.
— Вы о них не очень-то высокого мнения, — ответила она.
Халид пристегнул ремень безопасности и дружески похлопал по плечу второго пилота, уже надевшего наушники. Тот поднял два больших пальца вверх. Хуссейн опять повернулся в кресле и подался к Нэнси так, чтобы говорить, не повышая голос до предела.
— Я много времени провел там. Знаю, что вы, западники, думаете. И очень хорошо знаю лам.
Нэнси глянула на Джека: тот улыбался своим мыслям, и эта плутоватая, довольно противная ухмылка делала его похожим на лиса.
Халид между тем продолжал:
— Я видел, как ламы используют свои четки вместо счетов, чтобы подсчитать доходы и убытки. Видел, как некоторые из них подсоединяют молитвенные колеса к водяным мельницам, чтоб самим не крутить их. Мне довелось побывать в монастырях, где ламы публично отрицали, что убивают животных, а кухонные погреба были забиты бараниной и мясом яков. А вы знаете, как они убивают животных?
— Нет.
— Они загоняют их на обрыв, и звери как бы убивают себя сами! — В мрачном возбуждении Халид хлопнул себя по бедру. — Они же великие теологи, эти ламы! Им ведомо, как править миром Будды!
На сей раз Джек вмешался:
— Халид, боюсь, ты утомил нашу гостью путевыми заметками. К тому же она тебе не верит.
Халид не обратил на него внимания.
— А круче всего женские монастыри! Путешествуя однажды по провинции Кунгпа, я пересекал долину, и все монашки были в полях, собирали пшеницу. И чтоб вы думали! Все как одна разделись до пояса, поскольку вкалывали на самом солнцепеке. Вот это было шоу, я вам скажу. Почти сотня красивых молодых девиц в самом соку! И когда я шел вдоль поля, каждая строила мне глазки. С ума сойти! Представьте, их увозят в монастыри в шестнадцать лет, но ведь они люди. В общем, в тот вечер настоятельница пригласила меня в монастырь посмотреть, как они будут совершать редкую тантрическую церемонию…
Джек Адамс рассмеялся.
— Халид, по-моему, ты только что утратил кредит доверия, на который мог рассчитывать. Какой девице придет в голову позариться на тебя, старый пуштунский развратник?
Второй пилот что-то сказал Халиду на не знакомом Нэнси языке. Халид торопливо натянул наушники и отбросил игривый тон.
— Ладно, доскажу после.
— Уверяю тебя, мисс Келли будет с нетерпением ждать продолжения. — Джек похлопал его по спине.
Халид с пилотом сосредоточились на взлетной полосе, а Нэнси процедила сквозь зубы:
— Милейший человек.
— Он хотел развлечь вас, — сардонически усмехнулся Джек.
— Оригинальный способ. Интересно, в его словах есть хоть немного правды?
— Разумеется. Чуть-чуть. В любой религии найдутся нерадивые священники, и буддизм не исключение.
— Отдает средневековьем.
— А что тут плохого? Он немного преувеличивает или рассказывает о том, что нередко бывало прежде. В наше время все по-другому. Тибет в настоящей осаде. А они даже не помышляют о сопротивлении, даже Бон как будто ведут себя прилично и поддерживают далай-ламу.
— Но ведь адепты Бон — анимисты?
— Вовсе нет. Они не настолько примитивны, это мудрая религия. Они, образно говоря, зеркальное отражение тибетских буддистов. Найдем Херцога — расспросите его, он все про них знает. По мне, все они странные — что приверженцы Бон, что буддисты. Все в одинаковых балахонах, а монастыри снаружи точно такие же, как буддийские гомпы. Только в монастырских обрядах все наоборот.
— Как это? Они проводят ритуалы в прямом смысле «наоборот»?
— Да. А может, далай-лама и его банда крутят все наоборот, а Бон делает как надо. Кто знает. Спросите у Антона. У них даже свастики развернуты не как у буддистов — тоже наоборот, как нацистские.
Нэнси вздрогнула, как от толчка.
— Значит, в Тибете тоже свастики? А я думала, это индуистский символ.
— Да где их только нет. Это символ и индуистский, и буддийский. Видать, плохи делау «Трибьюн», если его корреспонденты не в курсе даже этого…
Джек вновь ухмылялся ей с таким осуждающим, почти враждебным выражением, что Нэнси опешила. Может, все дело в ее работе — он презирает ее за то, что она предана компании, как журналист из крупной корпоративной газеты. Волк-одиночка, столько лет занимающийся рискованными делами, должен питать отвращение к тем, кто тянул лямку, строго придерживаясь официального курса своей фирмы. Спору нет, Джек Адамс был скитальцем-индивидуалистом, и Нэнси вдруг отчетливо поняла, почему Кришна недолюбливал его. Джек непостоянен. Сейчас он — герой вестерна, обходительный и уверенный в своих силах, а в следующее мгновение он, алкоголик, пропащая душа, становился врагом самому себе и всему окружающему. Всему и всем, подумала Нэнси и мысленно содрогнулась.
Джек снял подушку со своего сидения и сунул себе под голову.
— Отдохну-ка я. Через пару часов рассветет. Помните, что ремень должен быть все время пристегнут. Над Гималаями полно воздушных ям — такой легкий самолет, как наш, может рухнуть на сотню футов за пару секунд. Я видел, как люди ломали себе шеи об потолок.
— Благодарю за заботу, — сказал Нэнси.
— Да какая забота? Если сломаете шею, мне никто не заплатит, — ответил он грубо, но с ноткой юмора и закрыл глаза.
Нэнси взглянула в темное окно на раскинувшиеся внизу огни Дели. Натужно ревели моторы.