Рассвет начался рано, после половины шестого. Не сразу очнувшись от крепкого сна, Нэнси по доносящимся снаружи звукам поняла, что по меньшей мере один из шерпов уже на ногах и готовит завтрак. Она приподнялась на локте и тут же заметила, что осталась в тесной палатке одна. В слабом свете занимавшегося утра она разглядела аккуратно сложенные вещи Джека — все было готово к выступлению. Нэнси выбралась из спального мешка; было холодно, изо рта шел пар. Она надела башмаки и чубу, натянула тулуп из овечьей шерсти и выползла наружу.

Завтракали в спешке: молча ели цампу из оловянных мисок и запивали чаем с маслом. Как только палатки собрали и упаковали, а посуду вымыли в ручье, отправились в путь — предстояло трудное восхождение. Идти становилось все тяжелее. Легкие Нэнси уже не работали «автоматически», приходилось подлаживать дыхание под каждый шаг, чтобы организму хватало кислорода для движения. Через полчаса она почти потеряла из виду двух шерпов. Джек шагал ярдах в десяти впереди, третий проводник замыкал цепочку — чтобы в случае чего подать сигнал об опасности, решила Нэнси. Джек шел на вполне доступном для разговора расстоянии, но у нее не возникало даже мысли вымолвить слово. Все силы уходили на то, чтобы держаться прямо и не падать.

Так они поднимались по склону час за часом и даже когда делали короткий привал, чтобы выпить воды или чаю, Нэнси молчала, не растрачивая энергию на слова, настолько она устала. Температура понижалась, уже заметно подморозило, а каменистые склоны были припорошены снегом. Нэнси опасалась, что тропа вдруг прервется, занесенная снегом, и им придется спускаться обратно. Это собьет боевой дух, думала она. Другой опасностью была горная болезнь, которая тоже могла свести на нет все шансы попасть в Пемако. При первых же симптомах — они могли появиться в любой момент — придется немедленно уходить на меньшую высоту. Нэнси оставалось лишь надеяться, что ей повезет. Что им всем повезет.

К полудню группа подходила к высшей точке перевала. Склоны казались суровыми и безжизненными, лишь мхам да лишайникам было вольготно. Туман скрывал тропу и клубился вокруг расщелины в скале, по которой они поднимались к Су-Ла. Нэнси чувствовала, что перевал обернется для нее кошмаром, и уже не могла понять, холодно ей или жарко, хотя температура была много ниже нуля. Это очень тревожило ее, и она старалась справиться с проявлением слабости.

Шагавший сзади шерп догнал Нэнси и попытался как-то подбодрить. Она поняла, что он старался объяснить: они почти у самой вершины. Нэнси попробовала улыбнуться, но не смогла, а затем вдруг поскользнулась и — провалилась в темноту. Сознание вернулось к ней уже в палатке: она сидела, и кто-то пытался влить ей в рот горячий чай, а другой растирал ей спину через овечий тулуп и чубу. Несколько мгновений Нэнси не удавалось заговорить: она была полностью дезориентирована, а голова гудела, как от сильного удара.

— Так, хорошо, давайте-ка выпейте еще, — заговорил Джек и вновь прижал край кружки к ее губам.

Она сделала глоток.

— Со мной все в порядке? — наконец удалось спросить ей.

— Да. Сейчас немного передохнем. Попейте еще чаю. Телу нужно согреться.

— Это из-за высоты?

— Не думаю. Больше похоже на усталость.

Нэнси попыталась объяснить, что отлично себя чувствует и готова хоть сейчас продолжить путь… и тотчас провалилась в сон. Сколько проспала, она не знала, но проснулась и почувствовала себя гораздо лучше. Когда она открыла глаза, перед ее взором предстало удивительное зрелище. Оно показалось Нэнси настолько сюрреалистическим, что пару мгновений она думала, что все еще спит. Рядом с ней лежал Джек, а три шерпа сидели на корточках у них в ногах, спинами подпирая парусину палатки. Они напомнили Нэнси врачей в операционном театре.

— Джек?

— О, Нэнси, вы проснулись? Отлично.

— Что случилось? Почему они все здесь?

— Мы разговариваем, а заодно поддерживаем тепло в палатке.

— А который час?

— Утро.

— Еще утро?

— Э-э… Нет. Уже утро — день и ночь вы проспали.

— Ничего себе…

— Как вы себя чувствуете?

— Получше. Мне так неловко, что…

— Не стоит извиняться. Лучше попробуем накормить вас завтраком и посмотрим, можете ли вы продолжить путь. До вершины всего несколько сотен ярдов. Нам здорово повезло, что вы именно здесь «объявили» привал: тут закрытое место.

Джек начал выпутываться из спального мешка, а шерпы тем временем по одному выскользнули из палатки на снег, как тюлени в полынью.

— Я скоро вернусь и принесу вам завтрак, — сказал он.

— Цампу?

— О да! Не волнуйтесь, цампа всегда в меню нашего отеля!

Ее смех был слабеньким и хриплым. Джек тем временем скрылся за пологом палатки. Нэнси чувствовала себя лучше. Видимо, она устала до предела, и ее организм сам принял решение остановиться, вне зависимости от рассудка.

Как только мужчины вышли, в палатке сразу стало холоднее. Вернувшись, Джек передал Нэнси две оловянные кружки: одну с чаем, другую — до краев наполненную цампой.

— По уставу нашего полевого госпиталя вы должны опустошить до дна оба сосуда. Без возражений! Лишь после этого мы подвергнем пересмотру ваш случай.

Все не так плохо, с улыбкой подумала Нэнси, мне тепло и уютно, у моих ног преданный Джек, пусть даже он собирается накормить меня этими сырыми опилками. Похоже, он беспокоился за нее. Еще бы: наверное, Адамсу очень не хочется потерять на этой опасной горе свой конверт с оплатой. Жизнь клиента надо беречь — наверное, это его главная мантра. Или она несправедлива к Джеку? Возможно, его переживания искренни? В глубине души Нэнси начинала понимать, что он не просто наемный проводник, каким его представил Кришна.

Антон Херцог, наверное, сильный человек, подумала она. Совершить такое восхождение ей едва по силам, а он в шестьдесят лет покоряет вершины. Физическая сила плюс воля, — вот что требуется для восхождений, а в его возрасте воля должна быть исключительной, чтобы компенсировать слабеющие телесные силы. Чтобы совершить такой подъем, Херцог должен иметь железную волю. Или же, мрачно продолжила мысль Нэнси, он и вправду волшебник, маг, способный карабкаться по этим древним ущельям с помощью заклинаний и менять свойства материального мира. Вряд ли такое возможно… Но кто знает, что на этом свете возможно, а что нет?