Второй раз за последние два дня Мелани обернулась и обнаружила, что за ее спиной стоит Ромми Рамирес. Если он и услышал их разговор, то никак не показал. Ромми улыбнулся, словно его мысли бродили где-то далеко.

— А, Берн, я вижу, ты уже опрокинула пару рюмок. Пора тебя догонять. — Он подтащил свободный стул и сел рядом с Бернадетт, махнув рукой официанту.

— Ты почему не отвечаешь ни на сотовый, ни на пейджер? — недовольно осведомилась Бернадетт. — Звоню тебе, звоню, а ты не отвечаешь. Где ты был?

— На работе. Разбирался с конфискованным вчера кокаином.

— Понятно, — кивнула она и тут же снова посмотрела на Ромми: — А что у тебя на шее?

На шее у Ромми красовалось большое красное пятно, походившее на классический засос, хорошо знакомый всем старшеклассникам. Ромми невозмутимо улыбался, но в его взгляде промелькнула нервозность. Мелани уставилась в тарелку, смущенная поведением начальницы. В трезвом виде Бернадетт никогда бы не опустилась до публичных проявлений ревности.

— Да так, порезался, когда брился, — после небольшой паузы ответил Ромми, поглаживая пятно.

— Ты что, шею бреешь? По-твоему, я похожа на идиотку? — В голосе Бернадетт зазвенели истерические нотки. Сидевшие за их столом мужчины обернулись.

Ромми неловко рассмеялся:

— Да ладно, Берн, успокойся. Ну что за нелепые подозрения?

— Нелепые? Я не могу до тебя дозвониться. Ты мне не звонишь. А когда я проверяю, где ты находишься, то ты вовсе не там, где полагается быть.

— Я, пожалуй, пойду, — сказала Мелани, вставая из-за стола.

Ромми перегнулся за спинкой стула Бернадетт и схватил ее за руку.

— Мелани, не уходи. Что ты там рассказывала Бернадетт про махинации в банковских счетах Джеда Бенсона? Мне тоже интересно.

Значит, он все же подслушал их разговор. Нахмурившись, Мелани уселась на место.

— Ромми, боюсь, что я не могу тебе рассказать. Это конфиденциальная информация. Я не имею права оглашать ее лицам, не имеющим непосредственного отношения к расследованию.

Официант поставил перед Ромми двойной «Джек Дэниелс». С утомленным видом Рамирес взял бокал и глотнул виски.

— Ты всегда так фанатично следуешь букве закона?

— В том, что касается конфиденциальной информации для следственного жюри, всегда, — с невольным удивлением рассмеялась Мелани. — Мне вовсе не улыбается схлопотать обвинение в пренебрежении к суду.

— Послушай, крошка, мы все здесь делаем общее дело, но лично я чувствую ответственность за репутацию Джеда. Он был моим другом. Я друг его жены. Очевидно, тебе не терпится сделать карьеру на этом расследовании. Нет ничего плохого в честолюбии, но ты, похоже, слишком увлеклась и неверно истолковала полученные данные. А Джеда больше нет с нами, и он не может выступить в свою защиту. Твои действия угрожают серьезно подмочить его репутацию. Поэтому я хочу посмотреть вещественные доказательства — в интересах Бенсона. Где бумаги, у тебя в кабинете?

— Все я верно истолковала! — Мелани вспыхнула от негодования. Как он смеет ставить под сомнение ее выводы, да еще в присутствии босса?! Достаточно того, что Бернадетт думает, будто Мелани мерещатся заговоры на пустом месте. Кроме того, в отношении банковских счетов Бенсона ошибки быть не могло. Факты говорили сами за себя — он сделал сотни вкладов наличными. Всегда от 9000 до 9999 долларов, то есть чуть меньше предельной суммы, о которой необходимо оповещать. Таким образом через счета Бенсона прошли миллионы долларов. Какие еще нужны доказательства, что он занимался отмыванием денег? Ромми сам не знает, что говорит. Хотя после результата анализа отпечатков пальцев удивляться, пожалуй, нечему. Мозгов у Ромми явно не хватает — угораздило же его вляпаться при осмотре места преступления.

Однако Мелани переживала напрасно. Поглощенная своими проблемами, Бернадетт не обратила внимания на реплику Ромми. С тоскливым видом она смотрела на его шею.

— Ты с кем-то был, верно? — спросила она.

— Ну хватит уже. Ты пьяна и начинаешь буянить. На нас оглядываются.

— Ты даже не пытаешься отрицать. Кто она? Ромуладо, скажи мне. Могу я по крайней мере это узнать?

Сидевший напротив тощий полицейский толкнул локтем толстого соседа и что-то прошептал. Тот расхохотался. Это стало последней каплей. Мелани больше не могла видеть унижение своей начальницы. Она прекрасно понимала, что чувствует Бернадетт. Тошнотворный момент, когда всплывает вся правда. Неотступные мысли о том, чем он занимался с другой женщиной. Полное недоумение: почему он так поступил? чего ему не хватало? Она сама недавно испытала то же самое, и ей было слишком больно наблюдать за Бернадетт.

— Мне и правда пора, — сказала Мелани, вставая с места.

— Верно. Нам всем пора, — кивнул Ромми. — Мелани, помоги мне отвезти Бернадетт домой, а потом мы посмотрим на банковские счета, которые тебя так заинтересовали. Должен же кто-то позаботиться о репутации Джеда. Пойдем, моя машина на улице. — Он с шумом отодвинул стул и поднялся.

— Ромми, я же сказала, что не имею права показывать тебе документы. Кроме того, у меня нет времени на возвращение в отдел. Мне нужно еще кое-что сделать, а потом срочно ехать домой, чтобы отпустить няню.

— Мелани, друзья так не поступают. Ты же видишь, Бернадетт совсем никакая. Помоги мне хотя бы доставить ее домой. А насчет документов — там видно будет.

— Ты уж с ней сам как-нибудь разберись, Ромми. Честное слово, мне незачем лезть в личную жизнь Бернадетт, — ответила Мелани.

Бернадетт, которая до сих пор мрачно сидела, опираясь подбородком на руку, вдруг подала голос.

— Пожалуйста, Мелани, — сказала она таким просительным тоном, какого Мелани никогда раньше от нее не слышала. — Я не хочу оставаться с ним наедине.

Лицо начальницы осунулось. Мелани отлично знала, что сейчас чувствует Бернадетт, и не смогла отказать, несмотря на огромное желание уйти.

— Ладно, — неохотно согласилась она. — Если тебе от этого полегчает.

— Спасибо, ты настоящий друг.

Раз уж согласилась, то теперь оставалось только тащиться за Ромми и Бернадетт к выходу, мысленно ругая себя за такую глупость. На улице царила влажная духота.

— Я оставил машину вон там, в тоннеле, — сказал Ромми, махнув рукой в сторону проезда под мостом на Пятьдесят девятой улице. С обеих сторон проезда находились места для парковки.

Пока они сидели в ресторане, на город опустилась ночь. Наверху через мост с грохотом проносились потоки машин, но внизу, в тускло освещенном единственным фонарем проезде, никого не было. Сгрудившись на узком тротуаре, они шли к машине Ромми, и шаги эхом отдавались от сырых стен похожего на склеп тоннеля.

Мелани бросила взгляд на Ромми и подумала о результатах анализа отпечатков пальцев. Прочитав отчет криминалистов, она мысленно представила себе, как именно он мог оставить отпечатки на канистре с керосином, и решила, что произошла глупая ошибка. Оказавшись на месте преступления, Ромми так расстроился из-за убийства старого друга, что забыл все на свете. Бродил по комнате и трогал веши, к которым не следовало прикасаться. Нарушил правила осмотра места преступления. Весьма логичное объяснение — она вспомнила, как Ромми корчился в углу кабинета в приступе рвоты. Непростительный промах, за который вполне могут влепить выговор или даже уволить. Ошибка, вызванная эмоциональным шоком. Верно?

То ли на нее подействовала мрачная сырость тоннеля, то ли ощущение, что Ромми слишком упорно требует показать ему банковские счета Бенсона, но Мелани впервые задумалась: а мог ли полицейский с многолетним опытом работы совершить столь глупую ошибку? И стоило ей об этом подумать, как хлынул водопад новых вопросов. Почему лейтенант из отдела по борьбе с наркотиками вдруг приехал по вызову на место убийства? Знал ли Ромми, что Джед Бенсон отмывал деньги? Не оказался ли там Ромми, чтобы замести следы? Сокрытие улик — уголовно наказуемое преступление, но он так близко знаком с Бенсонами, что мог пойти на это, чтобы не придавать огласке щекотливые подробности. Или хуже того, может быть, он тоже участвовал в отмывании денег и уничтожил следы соучастия во время осмотра?

Да нет, ерунда, надо успокоиться и прийти в себя. У нее просто разыгралось воображение. Ромми Рамирес — честный парень. Не гений, конечно, но уж точно не бандит.

Они подошли к машине. Ромми одной рукой стал вытаскивать ключи из кармана, а другой взял Мелани за руку и потащил к дверце водителя.

— Берн, садись с другой стороны. Мелани сядет на заднее сиденье, — распорядился Ромми. Качаясь, Бернадетт подошла к дверце пассажира.

Как бы Мелани ни пыталась себя успокоить, когда Ромми опрокинул сиденье и жестом велел ей залезать в машину, она почувствовала, что попала в ловушку. «Вот еще глупости», — подумала Мелани. Она ведь не арестант. Вполне может уйти, если захочет. И все же с каждым мгновением становилось труднее найти предлог для ухода. Мелани показалось, что она задыхается.

— Ромми, — выдавила Мелани, — давай я посажу Бернадетт в такси. Честное слово, у меня сейчас нет времени. Хирург все еще на свободе, да и няне давно пора домой. У меня дел по горло. — Ее слова прозвучали громче, чем она рассчитывала, и тоннель отозвался гулким эхом.

— Ты обещала помочь.

Мелани отчаянно огляделась. Сквозь стекло она увидела тяжело привалившуюся к дверце машины Бернадетт — с таким видом, словно вот-вот лишится чувств. До входа в тоннель было метров десять. У Мелани зашумело в ушах, она сделала шаг к выходу, потом опять посмотрела на Ромми.

Он успокаивающе улыбнулся:

— Ну же, будь хорошей девочкой и помоги мне. Давай залезай.

«Ведь это же Ромми, — твердила она себе, собираясь сесть в машину. — Все в порядке, бояться нечего». Он приятель ее босса, вполне приличный парень, хоть и бестолковый. Ничего угрожающего в нем нет. Наверное, заработалась до умопомрачения, и инстинкт самосохранения настолько обострился, что дошел до паранойи… Мелани всеми фибрами ощущала, что ее влекут в западню.