Двое пастухов стояли в углу «Зуба медведя» и отдавали должное огромным кускам мяса, не упуская из виду шумную группу людей в черном, заполнившую всю комнату. Их манеры, брань, грубое заигрывание со служанками, но прежде всего оскорбительные взгляды, которые они бросали на окружающих, заставили некоторых посетителей поскорее покинуть заведение. Впрочем, в таверне все еще было достаточно много людей, хотя никто из них даже не замечал юношей, одетых в куртки из овечьей шерсти.

Сначала Бейла и Арака пришли на рынок Лескара, но там народ предпочитал обсуждать скот и торговлю, а не то, что происходит в северных областях Энды, хотя все кланы бьярно получили предупреждение, что до наступления оттепели им необходимо укрыться в Крепостях. Люди заверили странников, что и не думают покидать свои дома или что-то менять в жизни. Также им ничего не удалось разузнать о некоем Унмарилуне. Оказалось, никто ничего о нем даже не слышал, из чего они заключили, что ужасный головорез еще не появлялся в этом безмятежном селении среди холмов на берегах многоводной реки, во время ливней выходившей из берегов. Торговец сыром сказал, что, возможно, им удастся получить интересующую их информацию в Илуро.

– Там живут люди со всех уголков Бьярно, и там двор повелителя Арбиля, храни Богиня этого лучшего из воинов, хотя его сборщики налогов являются сюда слишком часто. Полагаю, это очень дорого – содержать столько важных персон, которые понятия не имеют, что такое работа от зари до зари, – с ироничной улыбкой добавил он.

Поэтому они отправились в упомянутый большой город, где представились пастухами, а чтобы их впустили, назвали имя сыровара как человека, который за них поручился, поскольку он часто привозил в Илуро свой товар и был тут отлично известен. Тем не менее каждому пришлось заплатить по кронену в качестве дорожной пошлины, ведь от этого взноса были освобождены лишь жители Илуро и некоторые граждане, имеющие непосредственное отношение к городу. Они только бросили монеты в ящик, как стали свидетелями появления Койра. Те въехали в ворота перед ними, и у обоих парней даже волосы на затылке встали дыбом при воспоминании о стычке в Ущелье. Им незачем было расспрашивать кого-то об этих людях, и они пустились вдогонку за хвостом густой пыли, поднятой кавалькадой. Увидев, что Койра вошли в башню повелителя, они дождались, пока те выйдут и направятся к таверне, и теперь наблюдали за этой шайкой, не очень хорошо представляя, что еще можно предпринять. Особое внимание привлекал к себе человек, который расположился в противоположном углу зала и в обществе другого воина беседовал с хозяйкой притона. Уже один его вид внушал страх. На его плечи была наброшена шкура рыжего волка, а талию опоясывал ремень с пристегнутым к нему мечом. Он был абсолютно лыс и в профиль напоминал хищную птицу. Было ясно, что он тут главный, и одного его взгляда на горланящую пятерку его спутников, разгоряченных едой и женщинами, было достаточно, чтобы они мгновенно понизили голоса. Вскоре второй воин ушел, а предводитель поднялся на верхний этаж в обществе женщины с обнаженной грудью. Они решили пойти за тем, который ушел, рассудив, что бородатый и лысый воин со свирепым взглядом освободится не скоро, и наблюдение за ним можно будет возобновить и позже.

Уже наступила ночь, и жители города разошлись по домам. Центральные улицы Илуро были освещены огромными факелами, закрепленными на стенах зданий, и вóды реки неторопливо текли под мостами, соединяющими различные крепости. Сначала юноши думали, что воин направится к воротам города, но он этого не сделал, а углубился в темный переулок, в котором им пришлось идти, прислушиваясь к звуку его шагов по булыжной мостовой. Этот звук внезапно оборвался, и они тоже остановились, хотя тут же поспешили вперед, чтобы понять, куда исчез этот проклятый тип. Сделав десять шагов, они увидели дрожащий луч масляной лампы, которая висела у входа в некое подобие прохода, открывающегося в стене. Они не успели решить, входить или поворачивать обратно, как из темноты вынырнул преследуемый ими Койра, сильным ударом отправил на землю Араку и приставил кончик ножа к горлу Бейлы.

– Идем, – не повышая голоса, скомандовал он.

Весь остаток ночи их безжалостно избивали четверо головорезов, требовавших признаться, что они делают в Илуро, что ищут и почему следили за Ини Каменной Головой. Парни молчали, и их продолжали бить, пока оба не потеряли сознание. Но прежде чем погрузиться во мрак, Бейла услышал слово «воры».

Он пришел в себя первым, хотя на это ушло довольно много времени. Все тело у него болело, во рту пересохло, а правый глаз заплыл от побоев. Они с Аракой были связаны спина к спине и сидели на влажной, покрытой нечистотами земле. Вокруг бегали крысы. Слабый луч света проникал сквозь единственное отверстие в стене – некое подобие узкой бойницы. Крысы пробегали перед ними, остановливались и смотрели на них, как будто дожидаясь, пока пленники умрут, чтобы вонзить в них зубы. Других звуков, кроме писка этих зверьков, слышно не было. Бейла попытался ослабить путы, связывающие его с товарищем, но ничего не вышло. Он хотел вывести из оцепенения Араку, но в ответ раздались лишь еле слышные стоны. Тогда он встал, и друг мертвым грузом повис у него на спине. С огромным трудом он подошел к крюку, торчащему из стены сразу под бойницей, и начал тереться о него грудью. Бейла не знал, сколько времени прошло, ему показалось, что очень много, но наконец одна из веревок лопнула. Его грудь была обнажена и покрыта кровоподтеками, но ему удалось высвободиться из пут и развязать товарища, который упал на пол, словно тряпичная кукла.

– Мерзавцы! – воскликнул Бейла. – Чтоб вас вот так же похоронили заживо!

Лицо юноши превратилось в кровавое месиво, в котором было трудно различить черты привлекательного и веселого парня, с которым он прожил последние зимы. Он едва дышал. Из глаз Бейлы хлынули слезы. Араку вырвало кровью, по его телу пробежала последняя судорога, и потухшие глаза закрылись навсегда. Итуро еще долго сжимал в объятиях своего брата, своего единственного друга, качая его, как мать качает дитя. Затем опустил его на грязный пол и накрыл лицо обрывком старой ветоши. Здесь не было ничего, что могло бы послужить оружием, тем не менее он был намерен отомстить за смерть товарища и напасть на бездушных тварей, замучивших его досмерти. Но в этом логове не было больше никого и ничего. Головорезы исчезли. Видимо, приняв друзей за обычных грабителей, они оставили их в этой клоаке на съедение крысам. Он и сам не понимал как, но ему удалось выбраться и дотащиться до одного из мостов, где он упал, не в силах идти дальше и в полной уверенности, что жить ему остались считаные секунды. Устремив взгляд на позолоченную светом факелов воду, он не слышал ни стука колес по мостовой, ни голоса женщины, предупреждающей кого-то о том, что рядом с мостом лежит раненый человек.

Он выздоравливал долго. Время от времени он выныривал из спячки, в которую был погружен бóльшую часть времени, и выкрикивал имя Араки. И тогда чьи-то руки вынуждали его выпить какой-то дурно пахнущий отвар, и он снова проваливался в небытие. Шли дни, и постепенно его сознание начало проясняться. В такие моменты он следил взглядом за женщинами, лечившими его раны, одна из которых загноилась, вызвав горячку, затуманивавшую рассудок. Временами это была крупная женщина, которая болтала без умолку, хотя он и не мог ей отвечать. В другие дни он видел улыбчивую девушку, которая чередовала горячие и холодные влажные компрессы, прикладывая их к его ушибам, особенно к распухшему глазу. Ему хотелось взять ее за руку и спросить, как ее зовут, но он едва мог открыть здоровый глаз, и малейшее движение причиняло ему больше страданий, чем любое из испытаний, которым подвергал их в Ущелье воин из Элузы. Он пытался вспомнить то время, но всякий раз видел друга лишь как изуродованную тряпичную куклу, умирающую у него на руках. Наконец однажды утром он проснулся и понял, что что-то изменилось. Его уже не морозило, и его лоб не был мокрым от пота. У него перестало стучать в голове, как будто по ней били камнем, и его зрение прояснилось. Он даже мог открыть пострадавший глаз и пошевелить руками.

– Я вижу, тебе уже лучше, и нам не придется сжигать тебя и бросать пепел в реку.

Крупная женщина смотрела на него с довольным видом. Было ясно, что она гордится своей работой. Она сказала, что он потерял много крови, и принялась рассказывать, какие средства применяла для того, чтобы остановить инфицирование ран на груди, в особенности одной из них, на уровне левого соска, которую ей лично пришлось зашивать, поскольку она достигала почти пальца в длину. Она также говорила о влажных повязках и пластырях, с помощью которых «оттягивала кровь» от ушибленных мест, и о зловонном вареве, которое оказалось всего лишь молоком с дробленым чесноком, помогающим восстанавливать силы. Знахарка говорила без остановки, но Бейла ее не слушал. Он был благодарен ей за то, что она спасла его от верной смерти, но ему было невыносимо жаль, что улыбчивая девушка оказалась всего лишь галлюцинацией, вызванной горячечным состоянием.

– Где я? – удалось спросить ему, улучив момент, когда женщина на мгновение замолчала.

– В нашем доме. Мы положили тебя здесь, в комнате Делики, потому что ты был истерзан и нуждался в полном покое. Честно говоря, мы не знали, выйдешь ли ты отсюда, – призналась она, прежде чем выйти из комнаты.

Только теперь он обнаружил, что находится в крошечном помещении, где едва умещались кровать и маленький ларь для одежды, на котором стояли таз и кувшин.

Вскоре вошла и девушка, которую он видел в бреду. Она была так же реальна, как свежий воздух, проникающий в комнату через открытое оконце над ларем. Не произнося ни слова и не переставая улыбаться, девушка стянула с него одеяло, помогла встать и вручила ему ночной горшок. Бейле очень хотелось помочиться, но еще никогда в жизни он не испытывал такого стыда. Затем девушка взяла стоявший на ларе таз, достала из него чистые полосы ткани и начала менять повязки, не обращая внимания ни на его наготу, ни на покрывающие тело кровоподтеки. Когда юноша снова лег в постель, девушка обмыла его тело, наложила на раны мазь из пчелиного воска и каких-то особых трав и снова укрыла его одеялом.

– Чесночный суп тебя взбодрит, – было единственным, что она произнесла, наклоняясь над ним, чтобы поправить постель, и добавила: – Меня зовут Делика.

Глядя ей вслед, он вдыхал все еще витающий в воздухе легкий ментоловый аромат. Сколько же времени прошло с тех пор, как его в последний раз обнимали женские руки и он предавался самому большому наслаждению в жизни? Это было с женой кузнеца, четыре зимы назад. Их застал подмастерье, тут же поднявший тревогу. И это было даже к лучшему, потому что если бы явился сам кузнец, он наверняка отхватил бы ему яйца своими чудовищными щипцами. Женщину вернули ее семье, а его изгнали из селения. С тех пор у него больше никого не было. Улыбчивая девушка пробудила в нем почти позабытое желание. Он уснул, обнимая подушку и представляя, что это цветущее тело девушки, которая только что обмывала его наготу, не заливаясь краской стыда.

Через несколько дней, все еще нетвердо держась на ногах и покачиваясь от слабости, Бейла сумел спуститься вниз, чтобы встретиться с обитателями этого скромного жилища, приютившими его, когда он нуждался в этом больше всего. Знахарка встретила его бурным проявлением чувств, насмешившим ее спутника Бауну, их двоих сыновей, невесток и внуков, хотя все они давно привыкли к ее говорливости и великодушию. Бейла пообещал себе никогда их не забывать. Он подумал о своих родных, и у него защемило сердце, потому что он ничего не слышал о них с тех пор, как его с позором изгнали из селения, расположенного неподалеку от белого города Итура…

Все члены семьи, включая самых маленьких, хотели знать, что с ним произошло и как он оказался у моста, возле которого его обнаружила Делика. С благодарностью глядя на девушку, Бейла объяснил, что привело в Крепости его и его друга, рассказал о роковой встрече с неким Ини Каменной Головой, членом жуткой банды убийц, которые хозяйничали на части территории Энды, наводя ужас на всех, кто их видел.

– Я о них слыхал, – подтвердил старший сын целительницы. – Шестеро из них уже почти луну шатаются по городу. Поговаривают, что их вожак ведет переговоры с повелителем Арбилем относительно тайного дела, касающегося северных варваров.

– Шестеро? – переспросил Бейла. – Их было семеро, включая вожака.

– Наверное, не хватает именно этого Ини Каменной Головы, о котором ты говоришь. Видимо, он покинул Илуро после того, как они вас избили.

– Странно, – вмешался в разговор второй сын. – Насколько я понял, вожак поклялся, что останется в городе со всеми своими людьми до заключения этого договора.

– Ясно, что этот негодяй готовит какую-то ловушку! – воскликнул Бауна.

– О ком ты говоришь? – спросила знахарка, удивленная грубым словом, вырвавшимся из уст своего обычно уравновешенного мужчины.

– Об Унмарилуне, вожаке этих бандитов, именующих себя Койра.

Настала очередь Бейлы удивляться.

– Ты его знаешь?

– К своему стыду. Мы вместе сражались против фрей в битве при Акисе. Я отправился туда с Арбилем. Через несколько дней после нашего разгрома я заметил его в лагере, который мы разбили в лесу. Я его выследил и увидел, что он беседует с кем-то из фрей, говорившим на нашем языке. Я и разговор подслушал. Этот сын свиньи объяснял врагу, где мы находимся, чтобы на нас можно было напасть и разбить наголову. Я поспешил предупредить повелителя, но Арбиль мне не поверил, обвинив меня в зависти к барето. Он даже намекнул на то, что я и сам мог известить врага. Унмарилун вернулся и сообщил ему, что видел группу воинов фрей, скачущую по направлению к нашему лагерю. Мы оказали сопротивление, и я сражался вместе со всеми, потому что это был мой долг. Но потом, когда я увидел, как из-за этого предателя, которому Арбиль был благодарен за то, что тот спас ему жизнь, гибнут мои товарищи, я решил послать все к чертям.

Никто из родных никогда не слышал, чтобы он говорил на эту тему, тем более с такой горечью. Стало ясно, что известный в Илуро плотник носит в глубине души незаживающую рану, о существовании которой не подозревали даже самые близкие его люди. Вечер завершился единственно возможным способом: члены семьи решили организовать сеть информаторов, чтобы быть в курсе малейших перемещений Койра. Глава семейства сказал, что займется Унмарилуном Эланоа. Он мог узнать его в любой ситуации, оставаясь незамеченным, невидимым для бандита-отщепенца, поскольку для него Бауна был лишь одним из множества воинов, готовых отдать жизнь за свою землю и свой народ.

К своему немалому возмущению, Бейла был вынужден остаться дома. Целительница была непреклонна. Она заявила, что не позволит ему вылететь из гнезда, покуда у него не окрепнут крылья. И была права. Помимо того, что он все еще был очень слаб, существовал риск того, что юношу узнают избивавшие его головорезы или даже сам Ини Каменная Голова, случись тому появиться в городе. В ожидании, пока вернутся силы, Бейла дни напролет упражнялся с мечом или беседовал с Деликой. Девушка не была членом семьи, а приехала из одного из ближайших селений. Знахарка пригласила ее в качестве ученицы после того, как убедилась, что ни дочь, ни две невестки не проявляют ни малейших способностей к целительству. Девушка занимала крохотную комнатушку под самой крышей, где прежде вялились окорока. Она часто сопровождала свою наставницу во время визитов к пациентам, но порой оставалась дома, готовя различные снадобья из трав, грибов, листьев или корней. В такие дни итуро забывал о тренировках и часами сидел рядом с ней. Им не понадобилось много времени, чтобы понять, что они нравятся друг другу. Однажды вечером, когда дома никого не было, они легли в постель, наконец-то позволив себе предаться любви и утолить желание, терзавшее обоих с момента знакомства. Когда остальные вернулись домой, юноша и девушка мелко рубили чеснок, листья и заваривали корни. Никто не заметил, как они смотрят друг на друга и как при этом блестят их глаза.

Усилия семьи плотника принесли свои плоды. Делая вид, что готовят крючки для рыбной ловли, Бауна и один из его внуков подслушали разговор между Унмарилуном Эланоа и мужчиной, описание которого соответствовало внешности Ини Каменной Головы. Вожак сообщил Ини о том, что собрание вождей племен состоится в течение Луны Волка на западном берегу Адской Глотки.

– Человек с головой, как череп, сказал тому, другому, что он должен их предупредить, – добавил мальчуган.

– Кого он должен предупредить? – не понял Бейла.

– Этого он не сказал.

– Значит, нам надо отправиться к воротам и спросить у стражников, уехал ли он из города. Возможно, у нас еще есть время его задержать.

– Через ворота он выезжать не стал бы, в этом можешь быть уверен, – вздохнул плотник. – Этот сукин сын дал слово, что ни он, ни его люди город не покинут, и за этим наверняка следят. Негодяй вылезет через одну из множества дыр в стенах.

– Я знаю, где он будет выбираться!

Вскоре Бейла и все мужчины семьи, освещая себе дорогу масляными светильниками, уже шли по тому самому темному переулку. Они остановились перед потушенным уличным фонарем и входом в хижину, в которой истязали друзей. Впрочем, это помещение не было закрытым. Скорее, его можно было бы описать как узкий проход, который расширялся, а затем снова сужался, хотя в своем стремлении сбежать отсюда Бейла всего этого не заметил. В глубине они обнаружили дверцу, прикрытую толстыми досками. Будучи плотниками, отец и трое его сыновей решили закрыть ее таким образом, чтобы никто уже не смог через нее ни войти, ни выйти. Для этого им потребовалось принести из дому досок, железные скобы, гвозди и молотки. Они хорошо знали свою работу, и вскоре выход был заколочен таким образом, что любому, кто захотел бы им воспользоваться, пришлось бы обратиться к ним. Как только с этим было покончено, они решили, что не могут медлить, ожидая подтверждения того, что Каменная Голова еще не покинул город. Было необходимо предостеречь вождей, приглашенных на встречу в Адской Глотке, что, возможно, это ловушка. На следующее утро Бейла покинул Крепости Илуро верхом на старой лошади, которую обычно запрягали в принадлежащую семье повозку. Но прежде они перенесли останки Араки в городскую печь и вместо того, чтобы высыпать прах в реку, как это обычно делали с неопознанными телами, поместили его в кожаный мешочек, чтобы друг смог похоронить его в святых местах.

– Нельзя допустить, чтобы наши погибли из-за козней этого отщепенца, – сказал на прощание Бауна.

– Я вернусь! – крикнул Бейла, поравнявшись с воротами и обращаясь к Делике, которая смотрела ему вслед со слезами на глазах.