Пошел дождь. Он шел день и ночь. Даже старики не припоминали такого дождя. Ливень, который снес мост в Лескаре, по сравнению с этим потопом был обычным весенним дождиком. Так утверждали Зейан и его сын Бутурра, который тоже отважно сражался и вернул себе доверие клана. Река, протекающая по дну Ущелья, вышла из берегов, десятки источников превратились в потоки, и воинам пришлось искать укрытие под козырьками скал и в расщелинах, потому что находиться снаружи стало невозможно. Тем не менее делать было нечего, и оставалось только ждать, что дождь когда-нибудь прекратится. С другой стороны, было ясно, что, пока он идет, битвы не будет, и их это вполне устраивало, поскольку позволяло залечить раны и восстановить силы, а также вынести с поля боя тела погибших товарищей.

Гарр, сын Кейо, который не собирался выслушивать упреки повелителя Арбиля, а также всех, кто его поддерживал, взял Бейлу, Ихабара и еще четверых воинов и вечером следующего дня вместе с ними обошел вокруг Скалы в поисках вражеского лагеря. Как они и полагали, он находился в буковом лесу на расстоянии менее мили от крепости. Воспользовавшись плохой видимостью и бушующей вокруг бурей, они убедились в том, что положение их врагов незавидное. Палатки из парусины стояли плотными рядами, но их не хватало на всех, и солдаты сидели, сбившись в группы, прямо на превратившейся в болото земле. Положив оружие на землю, одни укрывались, кто чем мог, а другие даже не пытались защититься от потопа, мужественно перенося непогоду вместе со своими животными. Скорее всего, горячая пища также была им недоступна, потому что разжечь костер из мокрых дров было невозможно. Поняв, что, пока не окончится ливень, фрей не тронутся с места, разведчики вернулись туда, откуда пришли, но прежде спугнули множество лошадей и привели с собой еще дюжину. Они еще раз обошли крепость в поисках своих погибших, погрузили тела на лошадей и вернулись в Ущелье, когда уже спустилась глубокая ночь. На рассвете к ним присоединились другие воины, и они продолжили собирать убитых. Попутно они подобрали все найденное оружие – как свое, так и фрей. Развести погребальные костры было невозможно, и воины Энды сложили тела родственников и друзей в одной из пещер Ущелья, завалили вход камнями и ветками, и звук грома слился с погребальными песнопениями. Никто не сомневался в том, что Амари примет их в свое лоно, потому что все знали: ливень открывает отличный переход в потусторонний мир. Эти действия привели к тому, что даже те, кто считал, что Арбиль прав и что военачальника надо бы сменить, вновь прониклись доверием к опыту воина без клана и племени и заявили о своей готовности идти за ним до конца.

Побег лошадей посеял тревогу в рядах насквозь промокших и промерзших фрей, вера которых в своего генерала серьезно пошатнулась, когда они увидели брошенные селения и поля. Они засомневались в его способности довести до конца безуспешную осаду Крепостей, а теперь их сомнения усугубились разгромом со стороны каких-то не обладающих боевым опытом горцев, поскольку битва, не завершившаяся победой, ими воспринималась как поражение. Они успокаивали себя тем, что лошади, вероятнее всего, испугались раскатов грома. Однако пение, отголоски которого доносил ветер, наряду со стонами, идущими, казалось, из самых глубин земли, произвело на них глубокое впечатление. Вскоре воины уже проклинали дожа за то, что он притащил их в эти негостеприимные края, а не на изобилующие виноградниками волнистые равнины на другом берегу Великой Северной Реки, где живут цивилизованные люди, а не дикие горцы.

Состояние Баладасте было не лучше. Сидя в парусиновой палатке, сквозь крышу которой непрерывно сочилась вода, терзаемый голодом и яростью, он то и дело высовывался наружу, чтобы посмотреть на небо, и отчитывал своих командиров, как будто вина за плохую погоду лежала на них. Он был убежден, что племена безмерно гордятся своим жалким сопротивлением его армии и наверняка рассчитывают на то, что это у них получится еще раз. Кровный договор с силами тьмы должен был принести ему победу и славу. Он прикажет вырезать всех, кто осмелился сопротивляться. Энда превратится в землю вдов и сирот, и еще долго никто и голову не осмелится поднять. А ему хватит этого для того, чтобы установить свое правление и дать отпор Гонтрану, а также гаута. Вот только он не учел проклятый климат своей родной страны.

Но наконец дождь прекратился. После почти пяти дней беспрерывного ливня в небе появились первые просветы между тучами, и дож лично отправился в поля, окружающие Скалу, только для того, чтобы убедиться, что они превратились в одну огромную лужу, в которой плавали сотни трупов людей и лошадей. Ворота крепости были открыты, и внутри царила полная тишина. Он отправил туда патруль, который, вернувшись, доложил, что ксибуру и в самом деле ее оставили. На мгновение у него промелькнуло желание занять Скалу с ее великолепным положением, позволяющим отражать любые нападения и контролировать территорию. С другой стороны, она могла превратиться в помеху, сковывавшую все его движения, а ему необходимо было спешить. Кроме того, решил он, племена не станут атаковать его здесь, где уже явственно ощущается смрад смерти и где воздух всего через несколько часов превратится в яд. Поэтому он решил снять лагерь и идти к Ключу Илене, главной дороге через горы. Это был город торговцев, а не воинов, и Баладасте был уверен, что завоевать его не составит труда. Он находился в двух днях пути, и дож решил выступать немедленно. К вечеру они уже были в процветающем селении Ларро, многие обитатели которого не ушли вместе со своими соседями барето, а остались на месте. Узнав о скором прибытии фрей, многие в испуге убежали. А над теми, кто остался, пришельцы поиздевались, как хотели. Генерал запретил убивать, ну так они и не убивали, а всего лишь насиловали, унижали и грабили. Всю ночь раздавался хохот оккупантов и плач несчастных крестьян, которые попали к ним в руки. Исчезли овцы, коровы, куры, зерно, сыр, солонина, бочонки с пивом и сидром. Все женщины, включая самых древних старух и маленьких девочек, были изнасилованы, как и многие мужчины и мальчики. Наконец после ночи ужаса над селением повисла мертвая тишина. На следующее утро наблюдатель, не знакомый с этими печальными событиями, при виде такого количества тел на земле мог бы решить, что видит поле, усеянное трупами, хотя более внимательный взгляд обнаружил бы армию пьяных или просто спящих солдат.

Баладасте и его командиры, как обычно, заняли самый лучший дом. Дож ел и пил, пока не пресытился, а затем упал на тюфяк, набитый сухой соломой на большой деревянной кровати в отдельной комнате и уснул, как не спал уже очень давно. Он проснулся с каким-то странным ощущением и увидел черную тень, которая медленно приближалась и наконец расположилась у него на груди. Он не мог даже шевельнуться, сердце бешено колотилось, и он ощущал ужасную тоску и уверенность, что сейчас умрет. Через какое-то время он задышал спокойнее и закрыл глаза, чтобы восстановить сердцебиение. Он не стал открывать их, даже когда услышал, что кто-то вошел в комнату.

– Принеси мне попить! – приказал он, думая, что это кто-то из его свиты.

– Я вижу, ты удобно устроился, герцог.

Укус змеи не заставил бы его вскочить с постели с бóльшим проворством. Тала, прекрасная, желанная, недоступная Тала стояла перед ним, в точности такая же, какой была, когда он увидел ее впервые. На ней была домотканая туника, подвязанная кожаным поясом, а длинные волосы она никогда не заплетала, что предавало ей столь притягательное сходство с дикаркой. Он вспомнил их последнюю встречу на охоте, неподалеку от Крепостей, и то, как плохо ему после этого было, словно кто-то его отравил. Но то, скорее всего, была галлюцинация, спровоцированная несварением желудка… Он как зачарованный смотрел на это воплощенное совершенство. Было нелепо предполагать, что она внезапно появилась посреди леса из ниоткуда… и все же… что она здесь делает? Не в силах задать этот вопрос, он позволил ей подвести себя к постели и погрузился в водоворот ощущений, которые могла вызвать у него только она, вплоть до потери чувств. Придя в себя, он подумал, что она уже исчезла, что это снова был всего лишь сон или галлюцинация, но она по-прежнему лежала рядом с ним, такая красивая, что он мог любоваться ею без устали.

– Кто ты? – спросил он, лаская ее грудь и чувствуя, как им снова овладевает потребность погрузиться в ее тело.

– Я та, кого ты хочешь во мне видеть, – ответила Тала.

– Нет, я хочу, чтобы ты сказала, кто ты на самом деле.

– Тебе это вряд ли понравится.

– Почему? Ты, может быть, ворожея?

– Я то, что ты пытаешься покорить, но это у тебя никогда не получится.

– Почему же тогда ты ко мне приходишь?

– Я к тебе не прихожу. Это ты меня ищешь.

– Я не понимаю.

– И не поймешь. Мужчины вроде тебя стремятся только к власти. Вы прибегаете к силе и порой достигаете желаемого, но, увы, ненадолго. Вы духи, обреченные на неудачу и забвение.

– О какой неудаче ты говоришь? Я первый генерал короля Гонтрана, и скоро у меня будет собственное королевство.

– Ты меня не получишь.

– Я говорю не о тебе.

– Я то, чего ты жаждешь, чего желаешь больше, чем чего бы то ни было.

– Конечно, я тебя желаю, – засмеялся он. – Но есть вещи, к которым я стремлюсь гораздо больше. Я могу иметь всех женщин, которых захочу, свет клином на одной тебе не сошелся.

– И ты готов отдать за меня жизнь?

– Что за вздор! Я не готов отдать жизнь ни за тебя, да, собственно, ни за кого бы то ни было. Хватит болтать, мне больше нравится, когда ты молчишь.

Он попытался ее обнять, но она выскользнула из его объятий, встала и начала надевать тунику.

– Куда это ты собралась? – раздраженно спросил он. – Я еще с тобой не закончил.

– Зато я с тобой закончила. Позволь задать последний вопрос. Ты бы убил ради меня собственного сына?

– О чем ты болтаешь? Нет у меня никаких сыновей! Но если бы он у меня был, то, конечно же, ничто в этом мире не заставило бы меня его убить.

– Запомни эти слова.

Тала улыбнулась и направилась к двери.

– Я приказал тебе остаться!

– Ты не можешь и никогда не сможешь мне приказывать.

– Стража, ко мне! – закричал он, увидев, что она выходит из комнаты.

В ту же секунду в комнату вбежали четверо крепких солдат фрей. Им была поручена забота о генерале, и по этой причине они считали себя незаслуженно обделенными и лишенными утех, которым предавались их товарищи.

– Задержите ее! – приказал Баладасте.

– Кого?

– Женщину, которая только что отсюда вышла!

Солдаты удивленно переглянулись.

– Дож, в эту комнату никто не входил, и никто отсюда не выходил.

Ответ его поразил. Он не стал вдаваться в разъяснения, а попросил, чтобы ему принесли миску горячего супа. Почти весь день он провел, не выходя из комнаты. Он пытался понять, вспоминал слова загадочного создания, которое его околдовало, задавался вопросом, не является ли она плодом его воображения, не сошел ли он с ума. Тем не менее во второй половине дня он обошел импровизированный лагерь и отдал приказ приготовиться выступить на рассвете в поход на Ключ Илене, добавив, что все, кого застанут в нетрезвом состоянии или с грязным оружием, будут казнены на месте. Ночью он почти не спал, ожидая возвращения Талы, одновременно опасаясь появления напугавшей его тени. Но эта ночь прошла без происшествий. Утром он вышел из дома в сопровождении своих командиров и личной охраны, облаченный в доспехи и серебристо-черный шлем, сел на лошадь и поскакал между шеренгами выстроившихся солдат. Вид у него был, вне всякого сомнения, внушительный. Фрей забыли обо всех жалобах и неудобствах последних дней и криками приветствовали генерала, который привел их покорять эту дикую горную страну. Тут не было ни золота, ни драгоценных камней, а только коровы и овцы, но дож пообещал им, что, овладев этими землями, они разделят их между собой, превратившись в землевладельцев и подданных нового королевства. В это время в небе появилась черная туча, и не было ни единого человека, не содрогнувшегося от ужаса при мысле об очередном ливне. Но это была всего лишь туча в чистом небе, которая словно повторяла все движения всадника, что послужило безошибочным подтверждением того, что их дож и в самом деле избранник Богов, и армия снова взорвалась приветственными криками. Довольный почитанием, которое продемонстрировали солдаты, Баладасте занял место впереди армии, высоко поднял меч и уже собирался отдать сигнал к выступлению, но тут его взгляд упал на холм впереди, и рука неподвижно застыла в воздухе. Не только эта возвышенность, но и все остальные окружающие долину холмы и скалы были покрыты вооруженными воинами, которые держали свои луки, копья и мечи наготове, явно собираясь атаковать.

Не успели они ничего предпринять, как на них снова обрушился ливень, на этот раз из стрел, от которого потемнело небо. Одновременно в воздух взлетели бесчисленные пучки горящего сена, напугав лошадей и повергнув в растерянность всадников. За пучками с сеном последовала лавина камней – некоторые из которых были весьма внушительными, – с завидной точностью выпущенных двумя сотнями опытных пращников итуро, а затем снова стрелы. Растерянность солдат была очевидна – командиры это видели и пытались перестроить их в защитный порядок, в то время как генерал беспорядочно изрыгал ругательства. Времени для организации контратаки не было. Раздался крик, и воины племен с неимоверной скоростью бросились бежать вниз по склонам, чтобы сойтись с неприятелем в бою, от которого зависела свобода их народов. Они сражались без устали, убивали, умирали или падали раненными, но фрей было больше, гораздо больше, и лишь одна их часть участвовала в сражении, в то время как остальные ожидали приказов дожа. Баладасте расположился на возвышении и оттуда наблюдал за ходом битвы, постоянно поднимая глаза к черной туче, чтобы напомнить Ингуме Мрачному о заключенном ими договоре.

– Нам их всех не одолеть! – закричал Бейла, убив солдата фрей выше его на целую голову.

– А это мы еще посмотрим! – ответил Гарр, у которого был рассечен лоб, отчего левый глаз заливало кровью.

Все утро они сражались спина к спине и были совершенно измучены, ранены и обливались пóтом и кровью. Они видели, как падают друзья, и были не в силах им помочь. Их удивляло уже то, что они до сих пор живы, хотя в любой момент могли пополнить армию трупов, которыми трава была завалена так, что ступить некуда.

Вместе с другими ветеранами и многими женщинами, последовавшими за своими мужчинами, Атта, сын Ансо, с замиранием сердца следил за битвой с холма. Он видел, как редеют ряды воинов племен, в то время как противник непрерывно восполняет свои потери. Его любимые Исей и Ихабар были там, внизу, в этом месиве из людей, оружия и животных. При мысли о том, что, возможно, оба уже мертвы, слезы скатились по его щекам. Он не мог дожидаться конца, взирать на уничтожение сыновей и дочерей Энды и не вмешаться. Ну и что, что он инвалид! Он сжал палку, служившую ему тростью, стиснул рукоять меча и приготовился присоединиться к остальным. В этот момент боевой клич, вырвавшийся словно из тысяч глоток, прогремел над равниной с такой мощью, что заглушил звуки боя, и даже противники замерли, подняв взгляды к холмам, из-за которых доносились крики. Появление бесчисленного количества воинов, за которыми шли десятки великанов, породило среди солдат фрей панику, а в измученных защитников Энды вдохнуло новые силы. Великаны размахивали кузнечными молотами, расплющивая тварей и расшвыривая вражеских лошадей. Бросив оружие, оставшиеся фрей беспорядочно бежали с поля боя – кто через лес, кто по дороге, – не зная, где искать спасение. Но еще раньше бежал дож Баладасте, изумленный появлением людей и великанов, в корне изменившим ситуацию, которая, как казалось, была у него под полным контролем. Вместе со своей свитой и несколькими командирами он оставил наблюдательный пост на холме, как только убедился, что его войско отступает. Стегнув лошадь, он понесся на северо-восток, по направлению к Илуро. У него в ушах продолжали звенеть торжествующие крики победителей, и он на чем свет стоит проклинал Господина Глубин, так и не выполнившего их кровный договор. Проклинал он и Богиню, вмешавшуюся в дела людей и отказавшую ему в праве на славу.

Вслед за эйфорией пришла скорбь, всегда сопровождающая как победу, так и поражение. Утрата сына, дочери или друга, слова утешения умирающему, подсчет погибших, сомнения относительно того, не была ли жертва напрасной, была ли эта битва последней или придется все начинать снова, и наконец – полное бессилие… В последующие дни дым погребальных костров полностью заволок небо над Ларро, а запах горящих дров проник во все уголки Энды. Останки Зейана из Лескара и его сына Бутурры, Ариданы из племени ксибуру, Бетана из оско и четверых его братьев, а также повелителя Арбиля и множества мужчин и женщин с обоих склонов Илене, которые не вернулись к своим очагам, не увидели новый рассвет, объяло пламя. Друзья и родственники разобрали их пепел, чтобы похоронить в священных местах, облегчив им путь в обиталище Амари.

Долго спорили, что делать с трупами фрей. В итоге великаны взялись сбросить их в глубокую расщелину и завалить скалами, которые люди никогда не смогут сдвинуть с места. Затем члены всех племен и кланов – во всяком случае, то, что от них осталось, – вернулись в свои города и селения с радостью победы и горечью утраты в душе. Это событие их потомки будут ежегодно отмечать во время праздника сбора урожая, но их самих до конца жизни не покинет невыразимая грусть по ушедшим. Бигорра тоже отправились в Хентилхар. Их осталась всего половина. Атта мужественно терпел боль, но сил на то, чтобы говорить, у него не осталось. Он ничего не произнес, даже узнав, что оба его сына живы. Чувствуя, что жизнь его покидает, он хотел одного – вернуться к своему народу, принести ему пепел погибших и оплакать их вместе с ним. Он жестами показал сыновьям, что пора отправляться в путь, и Ихабар побежал предупредить об этом Осена.

Увидев его и остальных великанов с поднятыми в воздух кузнечными молотами, он не поверил своим глазам. Воин фрей уже занес над ним топор, когда появились великаны вместе с воинами южных племен. Ихабар не знал, придало ему сил их присутствие либо он воспользовался растерянностью соперника, застывшего с открытым ртом при виде этих сил Природы, но он улучил момент и вонзил меч ему в живот.

– Я не вернусь в Хентилхар, – сообщил ему великан.

– Почему?

– Ты никогда не перестанешь задавать вопросы, маленький гном бигорра! – улыбнулся великан. – Мне пора воссоединиться со своими. Я очень долго жил один, и теперь они зовут меня к себе.

Он махнул в сторону великанов, которые уже шагали домой. Их силуэты отчетливо виднелись на фоне холмов. После того как разгневанный юноша ушел из Хентилхара, Осен поднялся на вершину башни и осмелился призвать Богиню. Он сомневался, что она откликнется на его зов, но сделал это. Его окружил вихрь ледяного воздуха, и он ощутил мощное присутствие, хотя по-прежнему никого и ничего не видел. Он поклонился так низко, что коснулся лбом коленей, и взмолился, чтобы она позволила ему помочь людям, которые верят в нее и в него, и во всех остальных существ, населяющих магический мир Энды. Взамен он предложил свою ничтожную жизнь. Он не услышал ответа, но ледяной воздух исчез, сменившись теплым светом, который, казалось, ласкал его, окутывая своим лучом. Он ни на мгновение не усомнился, что Амари дала ему свое позволение, и спустя почти сто зим предпринял путешествие на Гору Воды, намереваясь воссоединиться со своим племенем и успеть прийти на выручку ничтожным людишкам, к которым он так привязался. Условием, которое выдвинул клан, было его возвращение, и он его принял.

– В итоге ты пришел нам на помощь, и к тому же не один, – пробормотал Ихабар. – Прости меня за то, что я сказал, когда мы виделись в последний раз, очень тебя прошу.

– Уже простил. Но ты должен знать, что мы больше не увидимся. Мы живем в разных мирах, и дороги у нас тоже разные. Я оставляю тебе Хентилхар, мой любимый дом, позаботься о нем. И о Суа тоже.

– Кто такой Суа?

– Наш дракон. Я дал ему это имя, но, если хочешь, можешь выбрать какое-нибудь другое.

Осен помахал ему рукой и зашагал по направлению к горам.

– Обожди!

Юноша подбежал к нему и что-то протянул. Великан взволнованно сжал губы, увидев, что крошечный предмет, который Ихабар вложил в его ладонь, – это иттун его дорогого друга Ансо.

– Оставь его себе, – произнес он, возвращая медальон.

– В чем дело, проклятая твоя великанья башка! Почему ты не хочешь его брать?

– Потому что этот медальон и остальные, которые еще сохранились, должны оставаться у вас. Это не последний раз, когда племена Энды должны были объединиться.

– Не забывай меня! – крикнул Ихабар, когда его друг снова пустился в путь.

– Не забуду! – ответил великан, прежде чем скрыться за деревьями. – Никогда!