1

Они как будто ждали его. И все складывалось один к одному. Будто кто-то заранее смешал все детали конструктора, а потом перевернул коробку, и все рассыпалось, а Макс теперь шел и подбирал эти детали одну за другой. И каждая последующая идеально вставала на своем место.

Полчаса по мокрому весеннему лесу — и вот тебе остановка пригородного автобуса. И приезжает он туда не когда-нибудь, а через десять минут. И конечная у него — в двух кварталах от того места, где… От нужного места, в общем.

Макс позвонил с конечной, чтобы убедиться, что все в порядке. Разумеется, так оно и было. Деталь подходила к детали, на каждом светофоре загорался зеленый свет, и так можно двигаться до бесконечности. До самого края горизонта и даже дальше — на обратную сторону мира. Определенно, это был знак. Как будто все это лежало в условленном месте (как спрятанный подарок, как секретный банковский счет, как пиратский клад на далеком острове), лежало и ждало, когда Макс его заберет. И вот пришло время. И это было так приятно. Как будто бы разгадываешь кроссворд, и никто не может угадать ни слова, а у тебя все сходится. Все до последней буквы. Вот и сейчас, стоя на пороге квартиры, Макс точно знал, что предложит им. И знал, что они не откажутся.

— Ты серьезно, что ли? — лицо у Паши было такое, будто он собирался отказаться.

Паша — брат Максова одноклассника. Тот самый, что ездил в Африку.

— Он почти новый, — Макс не собирался сдаваться.

— Это понятно. Просто как-то странно, — похоже, Паша уже сомневался.

— А что такого? Ты же сам тогда говорил, что кое-что из старого хочешь продать, — Макс готов был взорваться от восторга, так все удачно складывалось.

— Нуу, продать.

— Ага. И купить телефон. Бери, он и так твой, — Макс по-отечески похлопал Пашу по плечу.

— Слушай, чувак, я не знаю, — Паша задумчиво потер подбородок. — Что ты за него хочешь?

— А что мне может понадобиться? — Макс был готов забрать все. Лишь бы начать путешествие прямо сейчас.

Но за все одного смартфона оказалось мало. Сошлись на небольшом рюкзаке, обшитом блестящими белыми лентами, спальнике, коврике, простеньком налобном фонарике, накидке от дождя, и крошечной одноместной палатке. Паша прямо в квартире показал, как ее ставить. Места она занимала не больше кровати.

— На, возьми еще этих штук пять, — Паша высыпал на стол кучу значков.

— Это для чего? — Макс повертел один в руках.

— Светоотражающие элементы. Прицепи на куртку, на штаны, куда захочешь. А то так и задавить могут. Да и вообще — чем лучше тебя видно, тем быстрее подберут, — Паша пожал плечами и собрал лишние значки обратно в банку.

— Ага, это я помню, — Макс принялся тут же украшать куртку.

— Когда ехать собираешься? — Паша поднял с пола чехол с палаткой и положил туда мешочек с колышками.

— Да прямо сейчас, — Макс взял у него палатку и засунул в рюкзак.

— Головой ударился, что ли? Скоро темно станет.

— Ну и что. Ты сам говорил, что по темноте тоже берут, — Макс затолкал спальник вслед за палаткой.

— Для этого опыт нужен.

— Ничего, я по пути научусь. У тебя батарейки тут как, свежие? — Макс протянул Паше налобный фонарик.

— Не помню. Сейчас поменяем.

2

На улицу Макс вышел в полной экипировке. Наверное, со стороны это выглядело очень круто. Жаль только, что стопить прямо отсюда было бессмысленно. Паша объяснил, что сейчас, скорее всего, машины будут ехать по местности. На дачу или куда-нибудь в пригород. Поэтому нужно выбраться чуть подальше. Чтобы уже наверняка поймать тех, кто едет далеко.

Макс вернулся на конечную пригородных автобусов. Маршрут выбрал наугад. Главное, чтобы не тот, что идет к страйкбол-полигону. Потом подумал и на всякий случай поинтересовался у кучковавшихся в сторонке водителей, какой из маршрутов проходит по большой трассе. Те недоверчиво покосились, но ответили.

— Опять соревнования? — спросил один, сверкая золотыми зубами.

— Ага, — Макс на всякий случай кивнул.

На автобусе доехал до большой развилки. Три дороги сходились в кольцо. Рядом бетонной глыбой возвышался пост ГАИ. Автобус здесь поворачивал направо, Максу надо было прямо. Левая дорога исчезала в темном лесу.

Макс вылез за поворотом, перебежал на другую сторону, накинул капюшон на голову, потом сбросил и с самым беспечным видом прошел через пост. Дежурный полицейский даже не обернулся. Только лохматая собака, лежавшая около перевернутой картонной коробки, подскочила и подбежала к самым ногам. Макс остановился и почесал ее за ушами. Светоотражающие значки на куртке ударились друг о друга с деревянным звуком.

На всякий случай Макс решил отойти от поста подальше. Собака еще какое-то время бежала за ним. Потом отстала и вернулась к своей коробке. Стопить и одновременно идти нельзя, Макс это помнил еще с того мастер-класса, который Паша читал две недели назад. Низкое солнце стелилось по земле, камни на обочине отбрасывали бесконечно длинные тени, влажный весенний ветер дул в спину и до большого приключения оставался всего один шаг.

Макс дошел до ближайшего фонаря и остановился. Фонарь пригодится, когда стемнеет. Если, конечно, он до того времени не уедет отсюда. Макс снял рюкзак, поставил его на носок ботинка — чтобы дно не запачкать. Изобразил благодушную улыбку. Стал ждать. Пару раз для тренировки вскинул правую руку с поднятым вверх большим пальцем. Вроде ничего получается.

Да, только никто не останавливается. Машины проносились мимо так, будто Макса здесь вообще не было. Некоторые водители, правда, махали в ответ рукой, но и эти даже не притормаживали. А время шло. Солнце скрылось за городом. Макс с тоской смотрел на бодрые ряды машин, что мчались по противоположной стороне дороги. Их там было явно больше. А он… Похоже вечно будет здесь стоять.

Прямо над ухом взвизгнули тормоза, и серебристая шевроле, перестроившись через два ряда, выскочила на обочину и медленно покатилась, хрустя гравием. Мимо Макса она пролетела метров на двести. Второго приглашения не потребовалось. Подхватив рюкзак, побежал к машине. Та уже сдавала ему навстречу.

— Подбросите? — Макс на ходу раскрыл дверь, едва не пролетев мимо.

— Куда едешь? — крепкий старик в больших квадратных очках перегнулся через сиденье, заглядывая ему в лицо.

— Да все равно, — Макс прижимал рюкзак обеими руками к груди.

— Это как понимать? — старик немного отшатнулся.

— Куда повезете, туда и поеду, — Макс раскрыл дверь шире, готовясь садиться.

— Сейчас, подожди-ка секунду, — старик уселся поудобнее в своем кресле. Переключил передачу. И вдруг дал по газам.

Машина рванулась, разбрызгивая гравий, дверная ручка выскочила у Макса из рук, а сама дверь больно ударила его по колену. От неожиданности Макс присел — почти свалился, а шевроле пронеслась вперед метров на триста и снова скатилась на обочину. В густеющих серых сумерках Макс видел, как старик высунул руку и захлопнул пассажирскую дверь. Потом вспыхнули красным фары, замигал оранжевый поворотник, машина аккуратно выкатилась на дорогу и пропала.

Макс поднял рюкзак, отряхнул его от пыли. Потом отряхнул колени. Больно все-таки. Прихрамывая пошел обратно к фонарю. Сам, идиот, виноват. Паша ведь говорил: четко называть пункт, куда едешь. Люди не обязаны за тебя думать. Нужно сразу задать направление. А там пусть сами решают.

Вот только один вопрос: что за город должен быть там, дальше по дороге?

Не успел он дойти до фонаря, как прямо перед самым носом притормозил синий RAV 4. Макс отошел в сторону, чтобы не загораживать дорогу. Машина не двинулась с места и моргнула поворотниками.

— Эй, друг, далеко собрался? — водительская дверь открылась, и оттуда показался усатый мужик.

— Я? — Макс огляделся по сторонам.

— Ну а кто еще? — водитель вышел на обочину. — Я как значки твои увидел, сразу понял — наш человек!

Макс недоверчиво ощупал приколотые к куртке значки.

— Так чего, садишься? Подходит тебе машинка? — водитель кивнул на RAV 4.

— Ну да, — Макс облизнул вдруг пересохшие губы.

— Так залазь, — водитель раскрыл дверь шире, наклонился и сложил переднее сиденье.

Макс неловко пролез внутрь. Пристроил рюкзак на коленях.

— Да кинь ты его там куда-нибудь, — усатый вернул свое сиденье на место, сел и вывел машину на дорогу.

Внутри, кроме него, оказался еще один мужик. Примерно того же возраста, только без усов.

— Ты вообще куда едешь? — усатый посмотрел на Макса в зеркало заднего вида. — Мы всю ночь планируем. Без остановки. Не знаю, подойдет тебе?

Макс кивнул, глядя на свое отражение.

— Ну смотри, — водитель повернул навигатор, чтобы Максу было лучше видно. — Мы сейчас вот сюда, — он уменьшил картинку. — Потом вот так, вот так. И потом по вот этим колхозам. Тебя, наверное, лучше всего вот здесь будет высадить, — он показал пальцем на большой узел, в котором сходилось несколько дорог. — Пойдет?

— Да, нормально, — Макс кивнул без особой уверенности.

— Договорились, — водитель вернул навигатор на место. — Отдыхай пока. Раньше завтрашнего утра мы туда никак не доберемся. Это ж тебе не феррари — он похлопал по оплетке руля.

Второй мужик усмехнулся. Потом повернулся, свесившись между креслами:

— Так куда едешь?

— Да так, — Макс напряженно выпрямился. Постарался вспомнить, что там можно, а что нельзя говорить. — По России. Достопримечательности смотрю. Историю.

— Аа, — пассажир вернулся на свое место. — Хорошее дело. Многое узнать сможешь, — голос его сделался каким-то задумчивым.

— Надеюсь, — Макс нервничал и все еще не был уверен, что нашел правильный ответ.

— А мы вот, — безусый мужик опять повернулся назад, — к дочке моей едем. Чего-то она там с маманей своей поругалась.

— Там маманя — огонь, — вставил свой комментарий водитель.

— Не то слово, — безусый усмехнулся. — Мы с ней и не живем уже больше десяти лет. Я и по работе уже переехал. Да и они тоже. Как-то и не общаемся.

— Вот он, папаша называется, — водитель шутливо хлопнул его по спине.

— А ты не лезь, — безусый отмахнулся. — А тут доча замуж собралась. А свадьба ж это такое дело. И эти две, женщины, понимаешь, характеры, переругались вдрызг. Про папочку вспомнили. Приезжай помири нас. Вот едем теперь с крестным ее. Посмотрим, что там за дела. Свадьба уже в пятницу.

— Я тоже иногда с мамой ругаюсь, — Макс не знал, что еще можно добавить к этой истории.

— Ну. Ты совсем другое дело, — безусый выпрямился в кресле и теперь смотрел на дорогу. — Ты мужик. А мужику проще. Его ничего не держит. Захотел — ушел.

— Ты сейчас паря научишь, — водитель глянул на Макса сквозь зеркало. — Он у нас, знаешь, философ. Любит порассуждать на абстрактные темы.

— А что, не так, что ли? — безусый не собирался сдаваться.

— Что не так?

— Что мужику проще. Его дело деньги в дом приносить. Остальное его не касается. А бабе, значит, за детьми присмотри, харч приготовь, везде прибери, — рассказывая, безусый загибал пальцы.

— Ты прям как мой сосед рассуждаешь, — водитель ухмыльнулся. — Ему, знаешь, вера не позволяет жене помогать. Идут по улице, он с телефоном, а у нее в одной руке авоська с продуктами, на одной руке дите висит. А другое дите сзади за юбку держится.

— Да я не про это, — безусый безнадежно махнул рукой.

— Если «не про это», то давай тогда вообще не будем, — водитель покрутил ручку приемника. — Сегодня «Бавария» с португальцами играет. Надо поискать, должна быть трансляция.

— Это будет побоище. Порвут их фрицы как Тузик тряпку — безусый перелистал журнал, лежавший на торпеде.

— Все-то ты знаешь, мудрейший.

Так они и переругивались, пока их голоса не заглушила футбольная трансляция. Шипение и треск прерывающегося сигнала, голос комментатора, крики толпы, возгласы обоих мужиков, щелчки поворотника — все это разбавлялось и смешивалось, растворялось в равномерном гудении двигателя, сплавлялось в общую мелодию. Не слишком шумную, не слишком монотонную. Упругую, полную энергии, льющуюся быстрой рекой, запертой в асфальтовом русле, бегущую через ночь, дальше, дальше, еще дальше. Дрожат стрелки на светящихся приборных панелях, свет фар отражается от дороги, красные огни машин, едущих впереди, белые огни тех, кто едет на встречу. И ты. Вместе с ними. Едешь.

Приложение третье: Как Борис Евгеньевич был ответственным родителем

Квадратная книжка, даже скорее журнал в лакированной картонной обложке. Внутри страницы с раскрасками. А еще несколько листов с контурами бумажных кукол и платьями, которые можно вырезать и надевать на этих кукол, предварительно загнув небольшие белые клапаны.

Вообще-то Борис Евгеньевич (а именно так звали безусого человека, сидевшего на пассажирском сиденье RAV 4) уже и не помнил, когда последний раз покупал книжку. В смысле — детскую книжку. Томики похождений Лютого, Слепого и прочих героев воровского и ментовского миров приобретались регулярно. Но там все понятно. Книжки за жизнь. Читаешь, чтобы как-то от проблем отдохнуть. А проблем этих у Бориса Евгеньевича всегда было очень много. Больше, чем у всех остальных.

И особенно его злило, что дома не понимают, как тяжело ему живется. Жена и дочка — они как будто думали, что деньги берутся из воздуха. Вот так — бац — щелкнул пальцами, и на тебе пачку хрустящих банкнот. Нет, дорогие, деньги еще заработать надо.

А раз таки дела, раз он один в этом мире за всех страдает, Борис Евгеньевич нашел для себя простое, а главное эффективное решение. Такое… жизненное правило. Думай только о себе. Он в семье кормилец, от него все зависит, поэтому и заботиться нужно в первую очередь о себе самом. А жена с дочкой — они как-нибудь справятся. Им и делать-то почти ничего не нужно. Так, на родительские собрания ходить, да деньги клянчить.

Но иногда Борису Евгеньевичу нравилось быть заботливым. Нравилось проявлять внимание к кому-то еще. После удачной рыбалки или премии. В этом было что-то… что-то большое, красивое. Он прямо чувствовал, как разливается внутри это мягкое волшебное тепло, как покалывает кончики пальцев, как все вокруг становится легко и приятно. И всего-то и нужно было — купить какую-нибудь мелочь. А девочки будут рады. А он будет рад вдвойне. Он же как большой добрый волшебник.

На этот раз такой волшебной мелочью была книжка с раскрасками. Борис Евгеньевич принес ее домой, положил на угол обеденного стола и пошел переодеваться. Он знал, что сейчас будет. И не торопился.

Когда он в домашней одежде вернулся к столу, не было ни счастливых визгов, ни сытного ужина. И все из-за этой книжки. И вроде бы мелочь. Немного не подходит по возрасту. Оказывается дочке такое уже лет пять не интересно. А знает ли он, что ей вообще интересно? А спрашивал ли он когда-нибудь об этом? И потом еще вопросы, вопросы, вопросы. До битья тарелок, к счастью, не дошло, но понятный и удобный мир дал трещину. Через год они развелись. Жена с дочкой уехали из города. Жизнь тарахтела мимо Бориса Евгеньевича бесконечным товарным составом. А он смотрел на проносящиеся мимо вагоны и не мог понять, как это так вышло, когда успело все так поменяться, когда дочка выросла, и где он сам был все это время?

После развода наступило как будто бы идеальное время, и Борис Евгеньевич был предоставлен исключительно самому себе. Но это почему-то уже не было так приятно. Он даже подумывал жениться еще раз, но потом вспоминал о домашних скандалах, и отказывался от этой глупой идеи. Просто стоял и смотрел. А жизнь катилась мимо.

3

Откуда-то сбоку потянуло холодом, и Макс повел плечом, отвернулся, пытаясь спрятаться обратно — в уютное и спокойное тепло. Щеки коснулось что-то колючее. Не открывая глаз, он распрямил согнутую руку, пощупал краешек этой штуки. Одеяло. Попробовал вытянуться. Ноги коснулись какой-то твердой перегородки. Испуганно перевернулся на спину и открыл глаза.

Наверху, совсем близко, серый, похожий на ковер потолок. Чуть ниже — окна, и отовсюду бледный свет. А еще холодно откуда-то сбоку. Мерзнет нос и щеки. Макс натянул одеяло повыше. Что же это такое? Где он оказался? Закрыл глаза, пытаясь вспомнить. В голове заскользили смутные картинки — как будто оплывшая, растворенная кислотой пленка сползала с расплавившегося киноаппарата. Мама в парке. Мотоцикл Фила. Ночью они переписываются с Игнатом. Значки и снаряга…

Макс отдернул одеяло и сел, торопливо растирая заспанное лицо. Машина стояла на месте. За лобовым стеклом — очередь к бензоколонке и бледный, не отбрасывающий теней свет спрятавшегося за облаками солнца. Макс сбросил одеяло с коленей, стал натягивать ботинки.

— Да не торопись. Мы тут еще долго будем, — усатый водитель повернулся к нему с переднего сиденья. Теперь он почему-то сидел в пассажирском кресле.

— А, — Макс остановился на секунду, потом натянул второй ботинок и завязал шнурки. — Я в туалет.

— Это там, — усатый махнул большим пальцем в открытое окно, показывая на домик из белого кирпича.

Макс вылез наружу, постучал ногами по асфальту, чтобы прийти в себя, плотней запахнул куртку. Не успел пройти и пары шагов, как столкнулся со вторым пассажиром. Тем, который к дочке ехал. В руках у него был кошелек и длинная бумажная лента чека.

— Ты куда намылился?

Макс молча кивнул в сторону домика.

— А, ну давай, — безусый уже пошел к машине, но вдруг обернулся. — И ты тогда знаешь что, иди сразу вон, в столовку. Я пока заправлюсь, а Витя сейчас тоже туда подойдет.

Макс кивнул, не зная, что на это ответить. Пока шел, понял, что зря не взял с собой рюкзак. Будет весело, если эти двое развернутся и уедут. И увезут с собой все его вещи. Автоматически пощупал деньги сквозь ткань внутреннего кармана. Хоть эти на месте.

Но они не ухали. Ждали в кафе. Усатый, надев очки, читал рекламный буклет, видимая часть которого состояла из фотографий округлых канистр. Его приятель стоял у стойки. Макс подошел, придвинул себе стул и сел. На стул у соседнего пустующего столика положил куртку. Зябко потер руки.

— Там, если хочешь, можно теплой водой умыться, — не отрываясь от буклета, усатый кивнул в сторону раковин.

— Не, спасибо, я уже холодной.

Подошел безусый. В руках у него был поднос с тремя большими стаканами кофе и какими-то штуками, похожими на заклеенный с одного конца сэндвич, из которого выпирала мелко нарезанная начинка.

— Я не знаю, что это такое, но девочки обещали, что вкусно, — он плюхнул поднос на стол.

— Ну, если девочки обещали, — усатый отложил буклет и очки в сторону. Наклонился над подносом, взявшись за угол, немного повернул его. — Выбирай, путешественник, который на тебя смотрит.

Макс неуверенно занес руку над подносом и взял самый ближний.

— Ты кстати это, я чего-то не подумал, кофе-то пьешь? — безусый сел на свое место и переставил стаканы с подноса на стол.

— Что ты пристал к человеку? Дай поесть спокойно, — усатый аккуратно обернул свой сэндвич салфеткой.

— Да я ничего. Просто, может, ему нельзя. По возрасту, там, — безусый подвинул к себе оставшийся сэндвич.

— А, если сам уже путешествует, все можно, — усатый подмигнул Максу.

— Только знаешь, дружище, — продолжил он, когда от сэндвичей уже ничего не осталось, — мы тут ночью разогнались немного. И забыли про развязку, на которой тебе выходить. В общем, сейчас получаются такие варианты, — он подвинул Максу ворох пакетиков с сахаром.

Макс разломил их один за другим, высыпал в свой стакан и размешал пластиковой палочкой.

— Можешь дальше с нами поехать, где-то через час будем в райцентре. Оттуда на автобусе вернешься к развязке. Или прямо отсюда пешком до ближайшего поворота. Трасса маленькая, но что-нибудь поймаешь. Ты как? — усатый отхлебнул кофе и вопросительно глянул на Макса.

— Я лучше прогуляюсь.

— Как скажешь. Тогда допивай, и пойдем вещички твои отдам.

Когда Макс вытащил рюкзак из машины, усатый заглянул в салон, а потом обернулся на Макса.

— Проверь, ничего не забыл?

— Да все вроде на месте, — Макс закинул рюкзак на плечо. — У меня не так много.

— Ну, будь здоров тогда. Даст бог, свидимся, — он хлопнул Макса по плечу.

— Может быть, — Макс посмотрел на носки своих ботинок. — Только еще это… сколько я вам должен?

— Вот ты чудик, — усатый отвернулся и захлопнул дверь. — Иди лучше машину свою лови. Колхознички рано встают. Сейчас разъедутся, некого будет останавливать.

4

Идти до нужного поворота было минут тридцать. Вот только непонятно зачем. Узкая, совершенно пустая дорога. Невысокая насыпь, голое поле по одну сторону. Покрытые молодыми листочками кусты по другую. Указатель с названием населенного пункта — Макс только что пришел оттуда. Налево — окраина то ли деревни, то ли маленького городка. А ему нужно направо, в сторону федеральной трассы.

Макс скинул рюкзак, немного расстегнул куртку. Хотя и пасмурно, но облачная пелена неравномерная, кое-где совсем тонкая, и солнце пригревало уже заметно. Машин можно сказать не было вообще. Пролетела всего парочка. Набиты под завязку. На работу, может быть, поехали. Еще трактор протарахтел, раскидывая грязь с высоких, с крупным протектором колес. Макс как-то непроизвольно взмахнул рукой, завидев его кабину на дороге. Тракторист, подъехав ближе, заулыбался, развел руками. Мол, рад бы взять, да некуда. Макс в ответ шутливо поклонился.

Разумеется, садиться в трактор совершенно бессмысленно. С такой скоростью никуда не доедешь. Хотя… это если знать, куда едешь. А сейчас у него никакой конкретной цели не было. «По России», как он сказал тем мужикам. Да уж. Пустая дорога подталкивала на философские размышления. Ну, предположим, первый шаг удался. Из города свалили удачно. Что дальше. Макс прикрыл ладонью глаза и посмотрел на пустую трассу. А дальше все непонятно. Ехать, пока везут. Зачем? Это прикольно. Но ведь когда-нибудь кончаться деньги. Или заболеешь. Или еще что-нибудь случится. Ну, наверное, тогда и стоит об этом подумать, а сейчас… Сейчас никого нет, и ты никуда не едешь. Макс пнул лежавший неподалеку булыжник, тот отскочил и, кособоко перекатываясь, свалился с насыпи.

Через час такого бессмысленного стояния со стороны далеких домов показались два пешехода. Ярко накрашенная женщина — видимо, мама и девочка детсадовского возраста. Остановились, не доходя до Макса. Отлично, и так машин нет, а тут еще конкуренты появляются.

Те двое еще стояли, когда из кустов по другую сторону дороги вылез мужик с бензопилой на плече. Перешел на их сторону, покряхтел, озираясь, подошел к Максу.

— Ты куда едешь, браток?

— Туда, — Макс кивнул направо.

— А, — мужик потер небритый подбородок. — Ты не из «Виадука» случайно?

— Нет, — тут Макс вспомнил волшебное слово, — у меня соревнования.

— О как, — мужик сдвинул кепку на затылок, потом опять натянул чуть ли не до бровей. — А закурить не найдется?

Макс покачал головой.

— Ладно, — мужик обреченно кивнул и отошел дальше по дороге, встав метрах в пяти позади Макса.

Вскоре маму с дочкой забрали. Женщина на белой волге притормозила между ними и Максом. Он тут же подхватил рюкзак на руки и побежал к машине, но женщина испуганно помахала ему рукой и сдала назад. Да так далеко, что тем двоим пришлось еще возвращаться.

— Вот же непруха, да, браток? — крикнул со своего места мужик с бензопилой.

Макс ничего не ответил. Но на всякий случай перешел на то место, где были мама с дочкой. Может быть, отсюда быстрее заберут.

Но ничего не изменилось. Время шло. Солнце выбралось из-за туч, у Макса и стоящего на обочине рюкзака появилась тень. Она все укорачивалась, укорачивалась и наконец почти совсем исчезла. Небритого мужика тоже никто не подбирал. Он уселся верхом на оранжевый корпус своей бензопилы и горланил то ли шансон, то ли неизвестное народное творчество.

Когда тени снова стали удлиняться, у Макса появился новый сосед. Точнее — соседка. Бабушка в клетчатом платке, с двумя ведрами и маленькой скамейкой. Верх скамейки был обит синим дерматином — для мягкости. Поперек этой импровизированной подушки шел резиновый жгут, который бабушка использовала в качестве ручки для переноски.

Бабушка возникла откуда-то из-за домов и медленно, медленно приближалась к Максу. К этому времени уже вообще все стало двигаться очень медленно. Медленно ползло по небу солнце, медленно ветер качал ветки кустов, мужик с бензопилой медленно говорил слова в своих песнях.

Бабушка подошла ближе, поставила табуретку, покачала, проверяя, надежно ли она стоит. Опустила на землю ведра. В одном пестрые куриные яйца. В другом, под крышкой, маслянистые пирожки. Щурясь, обернулась на Макса:

— Что, милок, ездят сегодня?

— Да не очень, — Макс пожал плечами.

— Ох, тут и не угадаешь, — бабушка взгромоздилась на табуретку. — Когда прут, как очумелые, когда никого нет.

Видимо, это был день, «когда никого нет». Из десятка, проехавших за последующие часы машин, остановилась только одна — зеленый камаз, тарахтевший пустым кузовом. Они позвали из открытой двери мужика с пилой, тот подбежал и, ухватившись за протянутую ему руку, залез в высокую кабину.

— Не судьба нам, внучек, сегодня с тобой, — глядя вслед удаляющемуся камазу, бабушка встала и подхватила табуретку за резиновый жгут. — Ты не проголодался еще?

— Я? — от слепящего солнца и бесконечных неудач Макс провалился в какое-то забытье, в пустой внутренний космос. И когда бабушка позвала его, он с большим трудом сообразил, что можно ей ответить.

— Помог бы мне донести все это, — она кивнула на ведра. — А то разомлела чего-то на солнце.

Макс, еще не до конца очнувшись, взялся за ведра.

На самом деле до ее дома оказалось не так близко, как он думал. И есть они сели не сразу. Когда пришли, бабушка отправилась кормить кур, оставив его одного в сумрачной кухне, пахнущей лекарствами и сырым деревом. Макс огляделся. Завешанная полотенцами дверь в комнату. Пол у входа провалился и забит крашеным железным листом, который тоже в углу провалился. Рассада на подоконнике. В пластиковых стаканчиках из-под йогурта. Один вставлен в большой бело-зеленый чайник. Поверх стекла к оконной раме прибита мутная и растрескавшаяся полиэтиленовая пленка.

Бабушка, когда вернулась, достала из низкого угловатого холодильника кастрюлю с домашней лапшой. Перед тем как разогреть ее, попросила Макса снять с плиты большое эмалированное ведро с куриным кормом.

Ели молча. Было ощущение какой-то театральной постановки. Как будто кто-то забыл включить свет в конце спектакля. И актеры все играют и играют. И никто не знает, что все уже закончилось.

Макс положил ложку в пустую тарелку и передал бабушке. Та поставила ее на стол рядом с плитой.

— К матери домой едешь?

Макс вздрогнул. Нет. Даже не сказал, губы как будто слиплись, только головой покачал.

Но бабушка все равно не смотрела, возилась с чем-то у стола:

— А я одна мыкаюсь. Поразъехались все. Никого не вижу. Раньше еще приезжали. А сейчас… дорого, наверное, стало.

Макс поднялся:

— Я пойду лучше. Спасибо большое. А то поздно уже.

— Да, иди, иди милый, — бабушка повернулась, протягивая ему два пакета. — Вот, возьми. В дороге сам съешь. Или, хочешь, поделишься с кем.

— Да… спасибо, — Макс неуверенно принял пакеты.

— Бери, бери. Может, там кто-нибудь и о моих детях так позаботится, — голос ее дрогнул.

Макс кивнул и быстро вышел, прижимая пакеты к груди.

Улицу заливало вечернее солнце. Длинные темно-серые тени располосовали землю, дома и заборы. Макс вышел на до боли знакомую пустую дорогу. Остановился. Убрал пакеты с пирожками в рюкзак. Перспективы рисовались самые мрачные. Однако то ли звезды передвинулись в новое положение, то ли наступил тот самый период, про который бабушка говорила «прут», но уже минут через десять возле Макса остановился потрепанный грузовик с квадратной будкой.

Макс подбежал, поднялся на высокую ступеньку и открыл дверь:

— Вы…

— Садись, садись, — махнул ему рукой небритый седой водитель. — Некогда мне тут стоять.

Макс плюхнулся на сиденье, втащил за собой рюкзак и хлопнул дверью.

— Еще раз, — водитель выглянул в боковое зеркало. — И бей не стесняйся.

Макс приоткрыл дверь и хлопнул еще раз. Изо всей силы. Водитель кивнул.

Грузовик ехал «по месту». Максу, чтобы попасть на нужную трассу, надо было выйти в небольшом поселке и пробовать ловить машину уже там.

— Но там хулиганье одно, — водитель прищелкнул языком.

— В смысле?

— У них раньше карьер за поселком был. При Союзе еще, — водитель лихо выкрутил руль, объезжая яму на дороге. — Завод кирпичный. Сейчас это стоит все. Вот народ и дуреет. Молодежь — так вообще. Тащат, что плохо лежит. Металл весь по округе растащили. Да. Дерутся. У себя дерутся, к соседям на танцы ходят подраться.

Макс неуютно поежился.

— Не знаю, как ты вообще оттуда уедешь, — водитель обернулся на Макса. Седые щетинки блестели под вечерним солнцем.

— Да справлюсь как-нибудь, — Макс постарался изобразить как можно более скучающий вид.

— Можешь заранее выйти. В Захаровке. Там поспокойней. Но транспорта ноль. Хотя за деньги, может, и повезут.

— Нет, спасибо, не надо, — Макс теперь хорошо знал, что значит «транспорта ноль». Да и денег лишних у него не было.

Водитель кивнул.

До «хулиганского места» добрались уже в сумерках. Водитель высадил Макса перед стертыми бетонными ступеньками магазина, а потом свернул в идущую под гору боковую улочку. Над входом в магазин горела одинокая лампочка. Чуть более яркая лампочка светилась в фонаре на другой стороне площади. Под фонарем местные пацаны гоняли футбольный мяч.

Макс глянул по сторонам. Около магазина всего четыре машины. Но все закрыты и хозяев не видно. Он забросил рюкзак за плечи. Один из футболистов заметил его и перестал играть. Похоже, лучше отсюда сваливать. И побыстрее.

На площадь вели три дороги. Одна — по которой грузовик приехал, другая — по которой уехал. И третья, над которой стояла П-образная рамка из толстых металлических труб. Видимо, чтобы ограничить проезд больших машин. Рядом с рамкой красовался столб с дорожными знаками. Судя по надписям на голубом прямоугольнике, Максу нужно было именно туда.

Он торопливо пошел в нужном направлении, когда кто-то из местных свистнул. Макс не остановился. Свист повторился, и тут же зашумели бегущие ноги. Бежали двое или трое. До них метров пятнадцать примерно. Макс быстро развернулся, поднял руки на уровень лица. Чтобы это сразу не бросалось в глаза, сделал вид, будто грызет ноготь на большом пальце.

— Э, пацан, — передний бегущий уже почти поравнялся с ним, — оглох, что ли?

— Задумался, — Макс почувствовал, как влажно холодеют ладони.

— Куда идешь? — бегущий остановился, уперся ладонями в колени, чтобы отдышаться. Маленький, примерно с Макса ростом, с этим проблем не будет.

Из густеющих сумерек выскочил еще один. Повыше и потолще. Лет пятнадцать или шестнадцать. Сбавил ход и подошел вразвалочку. Пока всего двое. Сколько их там еще осталось? Макс оглянулся на фонарь. Там еще человек шесть или семь. Если прямо сейчас вырубить этих двоих, от остальных можно убежать. Рюкзак не такой тяжелый. Главное только бежать правильно и не заблудиться.

— Так чё, куда идешь? — маленький местный выпрямился.

— Вон туда, — Макс указал головой, чтобы не опускать руки. — На трассу хочу выйти.

— Турист, что ли? — толстяк подошел ближе.

— Вспотеешь идти, — перебил его маленький.

— А сам вообще откуда? — толстяк щелкнул маленького по затылку.

Остальные местные оставались под фонарем. Кто-то даже стал набивать мячик на счет. Макс решил, что можно и подождать. Назвал свой город.

— Это где такое? — уроки вежливости на маленького не действовали.

— Далеко, — Макс подвинулся чуть в сторону, чтобы удобнее было сбить наглого малыша с ног. — На машине полдня и всю ночь ехать.

— А ты на чем ехал? — толстяк задрал шею и почесал кадык.

— На попутках.

— И чё, так далеко везут? — толстяк заскучал и сунул руки в карманы спортивных штанов.

— Иногда везут.

— Ну ясно, — толстяк повернулся и медленно пошел обратно.

Маленький оглянулся на него, потом на Макса, потом снова на толстяка:

— Смотри, турист, тут, если что, мы территорию держим! — крикнул он уже на ходу.

Макс кивнул. Опустил руки. Шумно выдохнул.

5

Стемнело. Макс шел по обочине и с трудом мог разобрать, что творится за пределами дороги. Там то горели прямоугольные огни домов, приглушенные разноцветными шторами, то вдруг все исчезало и оставалось лишь сырая пустота, медленно шевелящаяся, бормочущая что-то невнятное. Мимо проезжали машины. Не слишком часто. И никто не останавливался. В основном сигналили, чтобы не выбежал на дорогу.

Когда пустота окончательно проглотила все дома, стало ясно, что надо где-то переждать ночь. В рюкзаке лежала Пашина палатка, но вот куда ее ставить? Учитывая, что где-то здесь все еще бродят пацаны с площади. Или кто еще хуже.

Макс прошел мимо таблички, обозначающей конец населенного пункта. Останавливаться не стал, решил отойти немного подальше. Минут через пятнадцать по правую сторону что-то заблестело. Макс подошел ближе, пытаясь не сходя с дороги разобрать, что это такое. Судя по обилию стеклянных изоляторов, там была электрическая подстанция. Территория окружена сетчатым забором. На двух углах — по диагонали — стоят вышки с прожекторами. Пучки ярко-белого света направлены наружу, они прожигают ночь насквозь, безжалостно оголяя на своем пути все до последнего камушка. И больше ничего вокруг. Только темнота и бледная скобка молодой луны, почти незаметная на границе между черной землей и черным небом.

Макс сошел с дороги. Если отойти немного в сторону, можно будет поставить палатку, пользуясь светом этих прожекторов. А по-другому у него все равно не получится. Все, что он знает про установку палатки — это, как Паша раскладывал ее на полу своей квартиры. Освещение однозначно нужно.

Пока пробирался мимо подстанции, чувствовал себя героем фильма про побег из тюрьмы. Или из концлагеря. Яркий свет, бьющий откуда-то сбоку, когда кругом темнота — та еще галлюцинация. Макс вспомнил истории про зайцев, которых убивают, когда они попадают в свет фар. Зайцу так страшно перепрыгнуть через границу освещенной дороги и черноты поля, что он предпочитает бежать зигзагами — от одного края луча до другого. И обратно. Пока его не пристрелят. Или не задавят. Правда, можно просто остановиться и выключить фары, тогда заяц убежит. Но кто ж станет останавливаться посреди ночи.

Макс выпрямился. Подстанция осталась позади. Сюда прожектора не светили, но отблесков хватало, что разглядеть предметы на расстоянии вытянутой руки. Хотя… Как же так можно? Есть же фонарик! Макс на ощупь вытащил фонарик из верхнего клапана рюкзака. Нацепил на голову, включил. Потом выключил, огляделся в поисках более удобного места. Заметил две развесистые ивы, перетащил рюкзак к ним. Здесь было и правда лучше. Чистая утоптанная площадка. Из-за деревьев тянет сыростью. Наверное, там ручей или речка. Утром можно проверить, а сейчас лучше не рисковать.

Поставил палатку, расстелил внутри коврик и спальник. Закинул рюкзак и сам заполз внутрь. Натянул на себя спальник и, лежа на животе (сесть там все равно не получилось бы), поужинал часть тех пирожков, что дала бабушка. Потом перевернулся на спину, смотрел в потолок и ни о чем не думал.

Проснулся от тихого шелеста. Совсем рядом с палаткой. Вот еще ближе. И с другой стороны. Макс приподнялся на локте. Предательски скрипнула молния спальника, и шум снаружи затих. Стало невероятно жарко. И душно. Время как будто расплавилось и медленно-медленно-медленно сползало со стрелки часов. Макс боялся пошевелить рукой, боялся потянуться к рюкзаку, боялся даже сглотнуть. Если снаружи их двое, и у каждого есть бита… Они точно его уработают с трех ударов. Крошечная палатка никакая не защита.

Шорох снаружи затих. Время остановилось. Сердце выползло со своего обычного места и протолкалось до самого горла. Медленно-медленно Макс перенес вес на левую руку, правой стал расстегивать спальник… В появившуюся щель высунул одну ногу… другую… Теперь открыть молнию на двери. Если получится — можно быстро выскочить, и тогда, на свободе, еще неизвестно, кто кого. Очень осторожно он повернулся лицом ко входу. Прикоснулся к холодному бегунку молнии.

Тот, снаружи, только этого и ждал. Он тут же ударил по тонкой ткани палатки, точно попав Максу по руке.