§ 1. Психологическое консультирование как профессиональная деятельность

Человеческая взаимопомощь существует с момента зарождения цивилизации. Протянуть руку страждущему, утешить печалящегося, поддержать нуждающегося советом и наставлением – эти и многие другие варианты помощи в том или ином виде упомянуты в древних философских, религиозных, литературных источниках. Человек как социальное существо давно начал сознавать необходимость душевной поддержки. В разные времена роль оказывающих эту поддержку брали на себя философы, священники, доктора, шаманы, знахари, сопровождая свою деятельность беседами, диалогами, поучениями, проповедями, в которых человек мог услышать о том, как он может решить собственную проблему, каким образом поступить в той или иной ситуации, как изменить свое эмоциональное состояние или отношение к чему-либо. По сути, все это можно назвать «исцелением души», но в течение многих столетий мало кто так называл этот процесс. И только в XIX – ХХ вв. начали создаваться предпосылки для появления особой профессиональной деятельности, связанной с оказанием человеку душевной помощи. Профессор Александр Бондаренко выделяет шесть основных причин ее возникновения (Бондаренко, 2001, с. 14).

Первая из причин – рождение психологии как науки, связанное с открытием В. Вундтом первой психологической лаборатории в Лейпциге в 1879 г. Вторая – постепенное формирование научного и при этом гуманного и терпимого отношения к душевнобольным людям. В 1793 г. Ф. Пинель снял с пациентов психиатрической клиники цепи, позже Ж. Шарко описал истерию как психическое расстройство, а З. Фрейд обосновал метод ее излечения, открыв психоанализ, ставший фундаментальной основой для всей современной психотерапии. Третьей причиной стало развитие в начале ХХ в. психологического тестирования, появление первых тестов интеллекта Ф. Бине, а также организация в США в 1909 г. Национального комитета психической гигиены. Четвертая причина – возникновение в это же время в Бостоне разновидности консультирования, призванной помогать человеку в выборе профессии. Пятой причиной послужило возникновение и укрепление в 40-е годы ХХ в. в Соединенных Штатах психотерапии Карла Роджерса, внесшей в общественное сознание новое представление о возможностях психологической помощи. Шестая причина – широкое распространение в Америке в довоенное и послевоенное время института социальной поддержки и наставничества в отношении людей, переживавших эмоциональные трудности или попавших в сложную жизненную ситуацию.

Фоном для всех этих изменений были определенные общественно-экономические условия – промышленные революции, индустриализация, захватнические и освободительные войны, массовое переселение людей в города, безработица, резкое увеличение количества социальных отношений (контактов, связей) и, следовательно, сопровождающих их эмоций. Изменились и социокультурные условия жизни многих народов. На смену рациональности в научном познании пришел экзистенциализм. Ситуация распада империй стимулировала философское осмысление необходимости освобождения человеческого «Я» от всякого порабощения, признания человека свободным и имеющим все права с момента рождения, принятия нового принципа существования в мире – на основании личного выбора и личной ответственности. В конечном счете все это к середине ХХ в. привело к формированию особой человеческой деятельности, получившей название «counseling», т. е. консультирование, наставничество, психологическое вспомоществование, и способствовало формированию целого спектра профессий, основной задачей которых стала психологическая помощь.

С середины ХХ в. в университетах и других учебных заведениях, прежде всего в США, стали появляться специальные факультеты (семейной психотерапии, философии и теологии, психологии и социологии с отделениями психологического консультирования и социальной работы), дипломированные выпускники которых получали право на оказание психологической помощи человеку в решении личностных проблем – как внутренних, так и связанных с человеческими отношениями. К 1960-м годам появились первые профессиональные стандарты в области психологического консультирования и психотерапии. За рубежом право консультировать получили четыре категории специалистов: психиатры; психоаналитики, т. е. психиатры с дополнительной психоаналитической подготовкой; клинические психологи; социальные работники. С 1982 г. Американская ассоциация консультирования начала заниматься регистрацией консультантов.

Совсем по-другому складывалась судьба помогающих профессий в нашей стране. Психология как наука достаточно быстро проникла в Россию. Среди первых учеников В. Вундта были русские исследователи. Психологический институт им. Л.Г. Щукиной (он был создан в Москве в 1912 г., с сентября 1912 г. в нем начались занятия, а торжественное открытие состоялось в 1914 г.) был в то время оснащен самым современным оборудованием в мире. Идеи психоанализа принялись на русской почве и оказали свое влияние практически на все видные фигуры того времени: В.М. Бехтерева, П.П. Блонского, А.Р. Лурию, А.Б. Залкинда, И.Д. Ермакова и других. Психологи активно изучали сознание и поведение человека. Кроме этих подходов в дореволюционной психологии развивалось и философско-религиозное направление, представленное в трудах С. Трубецкого, С. Франка, Вл. Соловьёва и др. Философы размышляли о душе, смысле жизни и предназначении человека. Однако сама идея психологической помощи человеку относилась, скорее, к сфере деятельности священников. Фактическое упразднение религиозных служб после 1917 г., а затем и постепенный разгром психологии и педологии к началу 1930-х годов на несколько десятилетий надежно укрыли психологическую помощь от государственного ока на кухнях, где она существовала в виде соседских разговоров за чашкой чая или рюмкой водки.

Одновременно с развитием системы профессиональной психологической помощи получил распространение и другой вид поддержки – это услуги гадалок, знахарей, целителей. Использование в течение многих лет такой «психологической помощи» не могло не привести к скептическому отношению к консультированию и психотерапии. Сыграл свою роль в формировании негативного отношения и впитанный с воздухом страх перед психиатрией, многие годы служившей тоталитарному режиму, помогавшей подавлять все проявления внутренней свободы человека. Возможно, поэтому до сегодняшнего дня очень многие люди с недоумением и опаской относятся к предложению проконсультироваться у психолога или воспользоваться услугами психотерапевта.

Тем не менее с начала 1970-х годов, вопреки полуофициальному запрету на оказание психотерапевтических услуг, в практику стали вливаться специалисты-психологи, прежде всего выпускники Московского и Ленинградского университетов. Постепенно стала меняться и система обучения. Одними из первых стали разрабатывать и читать курсы лекций по теории и практике психологического консультирования Е.Т. Соколова, Ю.Б. Гиппенрейтер, Ю.Е. Алешина и др. В Москве открылась первая семейная психологическая консультация. В эти же годы в Ленинграде, в институте им. В.М. Бехтерева, и в Москве, на базе Клиники неврозов, стали использоваться групповые методы работы с больными неврозами. В середине 1980-х годов прорыв «железного занавеса» способствовал началу прямого профессионального общения зарубежных и отечественных специалистов-практиков. В нашей стране побывали В. Сатир, Дж. Рейнуотер, В. Франкл, К. Роджерс. Елена Теодоровна Соколова, участница тех самых первых учебных семинаров и мастер-классов, замечает, что зарубежные психотерапевты «вынуждены были признать, что имеют дело с мыслящей, реально работающей и довольно многочисленной группой специалистов, обнаруживающих порой вопиющую наивность и безграмотность, но нередко удивляющих маститых специалистов своей эрудицией, начитанностью и широтой подхода» (Соколова, 2001, с. 4). Присущая большинству отечественных специалистов позиция «прагматического эклектика», т. е. психолога, на собственном опыте изучающего психотерапевтические направления и апробирующего техники из разных подходов, с одной стороны, была вынужденной из-за отсутствия системного образования в области консультирования, а с другой стороны, – способствовала формированию большей широты и толерантности консультативного мышления, чем у зарубежных коллег.

«Психологический бум» в России грянул в 1980-х – начале 1990-х годов. Рост интереса к тому, как устроен внутренний мир человека, к его жизненным сложностям и проблемам был обусловлен, прежде всего, изменением социально-экономических условий – демократизацией общества, провозглашением «свободы слова» и «гласности». Появились первые легальные службы социально-психологической помощи и телефоны доверия. В вузах по всей стране стали открываться факультеты психологии, в том числе со специализацией «психологическое консультирование», до сих пор ежегодно пополняющие армию психологов тысячами человек. Было издано огромное количество литературы, связанной с психологическими науками, – не только монографии и серьезные научные исследования, но и целое море книжек популярного характера из серий «Помоги себе сам», «Сам себе психолог», «Искусство быть», «Путь к успеху» и т. п.

На рубеже XX и XXI вв. психологическое консультирование становилось все более и более популярным. Как вид психологической помощи сначала оно пришло в школы и больницы, в социальные службы и в армейские подразделения, затем – в организации и на предприятия. По мере его распространения практикующие психологи почувствовали дефицит не только практических умений, но и теоретических знаний о процессе консультативного взаимодействия, о структуре человеческой личности. Значительная часть специалистов удовлетворяли свои потребности, обучаясь различным психотерапевтическим направлениям – психоанализу, гештальтподходу, экзистенциальной терапии, системной семейной терапии, НЛП и некоторым другим. Самые первые учились у зарубежных профессионалов, затем они открывали в странах СНГ собственные психотерапевтические школы. Так в крупных городах страны и ближнего зарубежья возникли негосударственные институты и центры, охватившие обучением психотерапии многочисленных психологов, врачей, педагогов, многие из которых активно практиковали и в процессе, и по окончании обучения. Однако в государственных вузах получить навыки консультирования долго не представлялось возможным: не хватало специалистов, способных научить этому, а в программах не были предусмотрены часы на овладение практикой.

Потребность в оказании квалифицированной психологической помощи и достижении определенного уровня ее качества по-прежнему остается актуальной. И это вызвано рядом причин. Во-первых, до сих пор не существует единого стандарта подготовки специалистов-консультантов: нет ни общего рекомендованного цикла дисциплин, ни документально определенного соотношения в обучении теоретической и практической составляющих. Во-вторых, не существует единой или хотя бы интегрированной теории психологической помощи, которая могла бы лечь в основу такого стандарта. В-третьих, процесс обучения и подготовки психологов-консультантов зачастую абсолютно не предоставляет им возможностей для получения практического опыта. В-четвертых, разобщенность психологического сообщества оставляет массу возможностей для проникновения в профессиональную среду малограмотных и плохо подготовленных специалистов. Все это требует сегодня от психологического сообщества решения таких задач, как объединение специалистов, выработка и утверждение общих профессиональных стандартов, создание теории консультативной практики и методологической основы психологического консультирования.

Несмотря на то что психологическое консультирование как профессиональная деятельность появилось сравнительно недавно и до сих пор активно развивается, степень его влияния на социум увеличивается. Растет число людей, обращающихся за помощью к психологам-консультантам. Множится число групповых консультантов и групп, в которых можно получить самую разнообразную по охвату проблематики и используемым методам психологическую помощь и поддержку.

Проблемы, с которыми клиенты сейчас обращаются к психологам, чрезвычайно разнообразны. Прежде всего, это проблемы в отношениях – партнерских, супружеских, детско-родительских; трудности во взаимодействии с миром, другими людьми, в отношениях с самим собой; вопросы, возникающие во время учебы или на работе. Родители, как правило, обращаются по поводу психологических особенностей развития детей, личностных проблем подростков, профессионального ориентирования старшеклассников.

В последнее время круг клиентских запросов значительно расширился, включив в себя вопросы, связанные с физическими заболеваниями, психосоматикой, зависимостями и созависимостью, этническими и мультикультурными{ Мультикультурные проблемы затрагивают такие характеристики личности, как этнографические переменные (этнос, национальность, религия, язык), демографические (возраст, пол и гендер, место жительства), статусные (социальные, образовательные, экономические), а также переменные принадлежности (формальные или неформальные принадлежности к семье, организации, идеям, образу жизни и пр.).} проблемами. Нередко клиенты приходят, пытаясь решить экзистенциальные проблемы (в том числе связанные с самореализацией и самоактуализацией), а также проблемы, связанные с эмоциональным выгоранием и невозможностью продолжать профессиональную деятельность, дауншифтингом и чувствами и конфликтами, им вызванными, творческими и ценностными кризисами. Получают распространение управленческое консультирование, организационное консультирование и такой особый вид консультирования, как коучинг. Жизненно необходимой стала психологическая помощь в кризисных ситуациях (смерть близких, попытка суицида, физическое насилие, измена, потеря работы, катастрофы и бедствия). Нуждающимися в психологической помощи, но не получающими ее пока в должной мере в нашей стране остаются следующие категории населения: пожилые люди, тяжело больные и умирающие, заключенные, военнослужащие; соответственно, малоизученными и открытыми для практикующих специалистов являются такие области консультирования, как помощь умирающим и психотерапия горя, работа с переживанием процесса старения и с клиентами пожилого возраста, работа в местах лишения свободы и социально-психологическая реабилитация осужденных, работа с проблемами адаптации к военной службе и реабилитация участников вооруженных конфликтов.

Таким образом, реальные и потенциальные возможности психологического консультирования сегодня охватывают все сферы человеческой жизни и становятся практически неисчерпаемыми.

Так что же такое психологическое консультирование? Чем содержательно наполнена эта профессиональная деятельность?

В настоящее время предмет психологического консультирования является достаточно размытым, и существующие сегодня определения отражают эту размытость. Тем не менее эти определения содержат ряд общих элементов. Первый из них – это представление о том, что консультирование направлено на помощь людям в осуществлении выбора и принятии решений, а также претворении этих решений в жизнь. Второй – это использование понятия «личностное развитие» (хотя точное содержание этого феномена и условия, способствующие личностному развитию, до сих пор не определены). К сожалению, в отечественной психологической литературе общепринятое определение психологического консультирования также отсутствует.

Одно из наиболее известных зарубежных определений психологического консультирования дал Крумбольц (1965): «Консультирование заключается в таких нравственных действиях консультанта, при помощи которых он прилагает ответственные усилия, направленные на помощь клиенту в освоении способов поведения, которые приведут к решению проблем клиента» (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 10). Американская ассоциация руководства и персонала (APGA) определяет консультирование чуть шире – как «применение специальных консультативных процедур, а также приемов из других областей науки о поведении для помощи в обучении способам решения проблем и принятия решений, связанных с карьерой, личностным развитием, семьей и браком или другими межличностными отношениями» (там же). Однако чаще всего в профессиональной среде обращаются к определению, которое дали Бёркс и Стефлре: «Консультирование означает профессиональные отношения (выделено мной. – Е. М.) между специально подготовленным консультантом и клиентом. Обычно это отношения один на один, хотя иногда они могут включать большее количество участников. Назначение консультирования заключается в том, чтобы помочь клиентам понять и прояснить их взгляды на собственное жизненное пространство и научить их достигать собственных, самостоятельно определяемых целей посредством осуществления сознательного выбора и решения проблем эмоционального и межличностного характера» (там же).

То, что консультирование представляет собой прежде всего отношения, утверждают многие психологи-консультанты. Об этом пишут Р. Джорж и Т. Кристиани в книге «Консультирование: теория и практика», которая является одним из лучших пособий по психологической помощи (Джордж, Кристиани, 2002, с. 10). В том числе и об этой особенности говорит в своей книге Р. Кочюнас, выделяя следующие основные характеристики консультативного процесса.

1. Консультирование помогает человеку делать выбор и действовать по собственному усмотрению.

2. Консультирование помогает обучаться новому поведению.

3. Консультирование способствует развитию личности.

4. В консультировании акцентируется ответственность клиента, т. е. признается, что независимый, ответственный индивид способен в соответствующих обстоятельствах принимать самостоятельные решения, а консультант создает условия, которые поощряют волевое поведение клиента.

5. Сердцевиной консультирования является «консультативное взаимодействие» между клиентом и консультантом, основанное на принципах гуманистической философии (Кочюнас, 1999, с. 7–8).

Р. Кочюнас также называет три основных принципа гуманистической философии, выделенных Карлом Роджерсом:

● каждая личность обладает безусловной ценностью и заслуживает уважения как таковая;

● каждая личность в состоянии быть ответственной за себя;

● каждая личность имеет право выбирать ценности и цели и принимать самостоятельные решения (цит. по: Кочюнас, 1999).

Если обобщить все приведенные выше определения психологического консультирования, то можно сказать, что

! консультирование является процессом построения особых отношений между клиентом и консультантом, которые помогают клиенту решать личные проблемы и способствуют раскрытию его собственного внутреннего потенциала, а также охватывают базовые установки консультанта в отношении человека вообще и клиента в частности, которые включают признание права клиента на уникальность и самостоятельность и уважение его свободы выбора и права жить собственной жизнью.

* * *

Таким образом, психологическое консультирование опирается на две основные идеи. Первая состоит в том, что у человека неизменно есть внутренний ресурс для решения собственных жизненных задач, для личностного развития, однако не всегда сам человек имеет доступ к этому ресурсу. Задачей консультанта является помощь клиенту в поиске и использовании этого ресурса. Вторая идея заключается в том, что человеку присуща потребность в отношениях и специальным образом построенные отношения могут являться для него помогающим инструментом. При этом консультант становится специалистом в области построения помогающих отношений (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 8).

§ 2. Психологическое консультирование и психотерапия: проблема определения понятий

Каждый консультант сталкивается с проблемой разведения понятий «психологическое консультирование» и «психотерапия». До сих пор единого подхода к решению этой проблемы нет ни в нашей стране, ни за рубежом. Часть практиков считают, что в этом разграничении вообще нет необходимости, и используют эти слова как синонимы. Другие утверждают, что консультирование и терапия – это различные процессы, которые можно разграничить по некоторым критериям. Третьи соглашаются с необходимостью различать эти понятия, но подтверждают, что границы их настолько размыты, что разделить их на практике не представляется возможным. Каким же образом решить эту проблему?

Психотерапия как деятельность своими корнями уходит в медицину, а конкретнее – в психиатрию. Первоначально именно врачи-психиатры имели дело с душевнобольными пациентами и, занимаясь их лечением, осуществляли «врачевание души», т. е. психотерапию. А так как психология является относительно молодой наукой, то психотерапия достаточно долгое время оставалась прерогативой врачей. В нашей стране и сейчас государственный диплом психотерапевта может быть только у врача, поскольку психотерапия – медицинская специальность.

Некоторое время назад появились проекты Закона о психотерапии и специалистах, занимающихся психотерапевтической деятельностью, и Федерального закона о психологической помощи. Принятие данных законов должно привести к легализации консультативных и психотерапевтических услуг и деятельности многочисленных психологов и психотерапевтов. Но согласно первому закону оказывать психотерапевтические услуги смогут лишь три категории специалистов при условии получения ими дополнительной специальности «психотерапия»: врачи любой специальности; клинические психологи; социальные работники. Среди них, как видно, нет места психологам, даже со специализацией «психологическое консультирование». В любом случае, прежде чем начать профессиональную подготовку по психотерапии, психологам необходимо будет получить второе образование (по специальности «клиническая психология»). Таким образом, данный закон существенно сузит круг специалистов, способных оказывать психотерапевтическую помощь.

Проект Федерального закона о психологической помощи (2013) неожиданно вызвал огромный резонанс в профессиональной среде. Попытка государственной власти регламентировать виды, способы, качество, стандарты и другие аспекты психологической помощи, права и обязанности ее получателей, а также процессы контроля и оценки деятельности специалистов-психологов привела к активному обсуждению проекта профессионалами, а также к созданию инициативных рабочих групп для организации профессионального сообщества. Тем не менее в этом проекте психологическое консультирование названо в числе девяти основных видов психологической помощи наряду с психологической профилактикой и психологическим просвещением, психологической поддержкой и сопровождением, психологическим анализом и немедицинской психотерапией, психологическими диагностикой, реабилитацией, коррекцией, экспертизой и психологическим тренингом.

Однако в то время как на Западе, и прежде всего в США, термины «психологическое консультирование», «консультирование», «психотерапия» и «терапия» зачастую обозначают один и тот же процесс, в отечественной науке продолжаются ожесточенные споры о том, следует ли отождествлять психологическое консультирование и личностно ориентированную, или немедицинскую психотерапию, а также о том, каковы критерии их разграничения. Споры эти становятся все более яростными в связи с увеличением количества практикующих психологов, которые, кстати, называют себя и консультантами, и психотерапевтами одновременно. Их богатейший опыт свидетельствует о том, что на практике очень трудно или даже невозможно определить, где в процессе работы с клиентом происходит консультирование, а где – психотерапия. Об этом же свидетельствует и зарубежный опыт.

Интересный феномен обнаруживается в отечественной психологической литературе. К примеру, Большой психологический словарь под редакцией Зинченко и Мещерякова вообще не дает определения психологического консультирования. Это словосочетание встречается всего один раз в статье о практическом психологе системы образования, при этом пояснений о том, что это за деятельность, нет никаких. А вот психотерапия имеет собственную статью, в которой, в частности, указывается, что психотерапию можно понимать в узком и широком смысле, подразумевая не только лечение, но и «оказание психологической помощи здоровым людям в ситуациях различного рода психологических затруднений, а также в случае потребности улучшить качество собственной жизни» (Большой психологический словарь, 2003, с. 446). А дальше авторы, уважаемые и знающие психологи, отмечают, что подобная помощь основана на индивидуальном консультировании, опять-таки не поясняя, является ли консультирование особым видом деятельности психолога или основным методом данной деятельности.

Очень многие отечественные работы, посвященные проблемам психологической помощи, так или иначе касаются этой проблемы. И подавляющее большинство авторов специально акцентируют внимание читателей на том, что психологическое консультирование и немедицинская психотерапия по сути являются идентичными (и понятиями, и процессами). Одними из первых об этом заговорили Ю.Ф. Поляков, А.С. Спиваковская, Г.С. Абрамова, Ф.Е. Василюк, Е.П. Кораблина, А.М. Родина и др. Некоторые психологи, избегая проблем, которые могут возникнуть вследствие этой продолжающейся неразберихи, отказываются в своих книгах и от термина консультирование, и от термина психотерапия, заменяя их синонимичным выражением – психологическая помощь. Доктор психологических наук, киевский психотерапевт А.Ф. Бондаренко, называя свою монографию «Психологическая помощь: теория и практика», в предисловиях к трем изданиям своей книги по-разному определяет категорию специалистов, для которых предназначено пособие. В первом издании (январь 1999) он называет их «психологами-практиками» и представляет их в двух ипостасях – «школьный психолог» и «психолог-консультант». Во втором издании (март 1999) – оперирует понятиями «практикующий психолог» и «психолог-психотерапевт». В третьем издании (2001) говорит только о «психологе-психотерапевте». С одной стороны, эти факты свидетельствуют о том, что постепенно понятие «психолог-психотерапевт» все больше используется, прежде всего в профессиональной среде; с другой стороны, проблема разведения понятий «психологическое консультирование» и «немедицинская психотерапия» продолжает оставаться открытой и достаточно острой.

Рассмотреть эту проблему можно, используя для сравнения вышеуказанных понятий критерии, предложенные отечественными и зарубежными авторами (Ю. Алешина, Р. Джордж, Т. Кристиани):

● цели;

● время;

● место;

● клиенты;

● условия осуществления деятельности и методы;

● требования к специалистам.

Цели. Обычно в качестве цели консультирования называется помощь людям в решении задач развития. Зарубежные теоретики утверждают, что подростки и молодые люди обычно получают помощь в форме консультирования. А вот взрослые люди с теми же проблемами скорее нуждаются в психотерапии – прежде всего потому, что их проблемы носят более глубокий характер, а отношения достаточно разнообразны. Однако утверждение о различиях в глубине проблематики кажется достаточно спорным. Известно, что дисфункциональная семья (а сегодня таких семей очень много) отрицательным образом влияет на становление и развитие личности ребенка. Уже к подростковому возрасту человек может иметь значительное количество проблем, что подтверждает сегодняшняя социальная ситуация, в которой присутствуют подростковый алкоголизм, наркомания, токсикомания, игровая и компьютерная зависимости, суициды, побеги из дома и т. д. Таким образом, вряд ли справедливо говорить о меньшей глубине подростковых и юношеских проблем и сравнивать их с проблемами взрослого человека.

Кроме того, некоторые отечественные авторы разделяют консультирование и психотерапию в соответствии с локусом жалоб клиентов. Ю.Е. Алешина (Алешина, 2005, с. 12) отмечает, что клиент психолога-консультанта обычно обвиняет других в своих проблемах, например: «Мой супруг меня не понимает», «Мои родители вечно ругают меня», «Мой муж совершенно не занимается с ребенком» и т. п.; тогда как клиент психотерапевта осознает собственную ответственность за свои жизненные трудности и предъявляет запросы другого рода: «Я постоянно чувствую раздражение в адрес собственного ребенка», «Мне кажется, что я сильно отличаюсь от других людей своей неуверенностью и застенчивостью», «Я хочу изменить свои отношения с родителями, научиться спокойно реагировать на их выпады против меня» и т. д. Это различие, как правило, свидетельствует о том, что человеком уже проделана определенная внутренняя работа по анализу своего характера, рефлексии своего эмоционального состояния и, возможно, некоторых жизненных проблем. Это же различие предполагает, что у клиента сформирована внутренняя готовность к более глубокой работе со своим внутренним миром, со своей личностью. Однако значительная часть психологов-практиков утверждают, что запросы с внешним локусом являются не чем иным, как классическим «ложным запросом»{ Классический «ложный запрос» – запрос, в котором звучит просьба переделать, изменить или повлиять не на автора запроса, а на другого человека – супруга, родителя, ребенка, друга, сослуживца и т. п.}, а задачей психолога-консультанта становится помощь в переформулировании этого запроса таким образом, чтобы локус переместился в область ответственности клиента. Например: «Что же я делаю такого, что мы с мужем не можем найти общий язык?», «Как мне защитить свои потребности от собственных родителей?», «Могу ли я отдать часть ответственности за воспитание ребенка своему мужу?» и т. п. Только такая работа может считаться эффективной. Было бы неправильным считать, что решение подобных проблем требует анализа только актуальных ситуаций из жизни клиента. Невозможно изменить установки клиента, не анализируя его детско-родительские отношения, его психотравмы, его привычные эмоциональные состояния и поведенческие паттерны. Именно этим и занимается психотерапия.

Время. Традиционно считается, что психотерапевтическое воздействие более длительно, продолжительность его измеряется месяцами или даже годами. Можно предположить, что традиция эта связана с психоанализом в том ортодоксальном виде, в котором его проводил и описывал Фрейд. С такой же длительностью вел свою клиент-центрированную терапию и Роджерс. И наоборот, есть мнение о том, что консультирование краткосрочно (это может быть даже единственная встреча). Однако к настоящему моменту темп жизни человечества вырос так значительно, что изменений в эмоциональном состоянии, отношениях, здоровье, своем характере человек не может ждать годами. Человек хочет изменений быстрых, практически мгновенных. И в угоду этому желанию появились соответствующие техники, методы и даже направления психотерапии. Среди них НЛП, гештальттерапия, психодинамическая терапия, Эриксоновский гипноз. Из совсем новых – краткосрочная позитивная терапия (терапия, фокусированная на решении, по Стиву де Шезеру); терапия нового решения Гулдинга; провоцирующая тревогу краткосрочная терапия; краткосрочная терапия, центрированная на решениях (основанная на Эриксоновском гипнозе). Все эти направления работают достаточно быстро и в течение нескольких недель или месяцев (от 6 до 20 сессий) обеспечивают у подавляющего большинства клиентов начало тех изменений, за которыми они приходят, или даже их полное осуществление. Иногда даже одна удачная сессия открывает для клиента начало новой жизни.

Многие из перечисленных выше подходов объединяют идеи сотрудничества клиента и терапевта, отказа от борьбы с сопротивлением, исследования феноменологии клиента, избегания анализа прошлого и фокусировки на настоящем и будущем, а также принятия решений и обсуждения происходящих изменений. «Мы говорим не о проблемах, а о решениях», – утверждают психотерапевты данных направлений. При этом они подчеркивают, что краткосрочность является не целью, а естественным результатом следования основным принципам данного направления. Важным в краткосрочной психотерапии становится стремление сокращать сроки лечения, чтобы избавить пациента от перекладывания ответственности за свою жизнь, за свое здоровье на психотерапевта, от «бегства в психотерапию» или развития «психотерапевтического дефекта» (такие ситуации возможны при долгосрочной терапии, когда клиент, погруженный в самоанализ, избегает встречи с реальной жизнью, реальными отношениями, формируя у себя зависимость от своего психотерапевта и устойчивое представление о себе как об «ущербной» личности). Но насколько постоянными в жизни и личности клиента могут быть изменения, произошедшие в течение одного-двух месяцев встреч с психологом? – ответить на данный вопрос достаточно сложно.

Место. Пожалуй, это тот критерий, по которому различия все-таки можно выявить. О психотерапии говорят применительно к клинике (имеется в виду, что в клиниках практически не используют консультирование, и любая психологическая помощь, оказываемая там, будет называться психотерапией). Пациенты клиник получают психотерапию по назначению врача независимо от того, хотят они этого или нет, готовы ли они к этому. Некоторые зарубежные авторы именно внутреннюю личностную готовность к изменениям считают определяющей для начала личностно ориентированного психотерапевтического воздействия. Для медицинской же психотерапии личностная готовность является желательной, но не обязательной. Именно этим фактором определяется директивность клинического психотерапевтического воздействия. Однако сегодня можно говорить о том, что и в клинике выделяется группа пациентов, внутренне готовых к личностным изменениям. Собственно, уже на начальном этапе психотерапии (и в клинике, и вне ее) профессионалом могут быть созданы определенные условия для осознания пациентом степени личной ответственности за происходящее в его жизни и пробуждения желания и стремления изменить что-либо в себе для улучшения качества своей жизни.

Клиенты. Ю.Е. Алешина «идеальным клиентом психотерапевта» называет «нормального невротика с высоким уровнем развития рефлексии, способного оплачивать дорогой и длительный курс лечения, обладающего достаточным для этого количеством времени и мотивацией» (Алешина, 2005, с. 12–13). Однако все эти характеристики не являются постоянно присущими индивиду. В какой-то момент у человека могут быть в наличии мотивация, время, материальные ресурсы для психотерапевтической работы, но по ряду причин они могут исчезнуть. Практикующие психологи рассказывают о клиентах, которые временами прерывают терапию – после, например, полугодовой еженедельной работы с психотерапевтом они «пропадают» на несколько месяцев, по прошествии которых снова возвращаются на терапию. Интересно, что каждое такое возвращение актуализирует все более глубокие личностные процессы клиента и расширяет проблематику. Сначала, как правило, это отношения – с партнером, родителями, детьми. Затем – работа над принятием себя, прояснением собственных потребностей, психологических границ, установок, интересов, понимание своей созависимости, исследование и выработка личностных ресурсов. Наконец, ценностные и смысложизненные проблемы, философское осмысление собственного бытия. Такие длительные перерывы могут быть необходимы для ассимиляции и глубокого осмысления опыта, полученного в ходе терапии. Наряду с этим подобные перерывы, с учетом того, что психотерапевт всегда является в определенном смысле «родительской фигурой», становятся временем взросления клиента, периодами его личностного роста.

Некоторые исследователи отмечают, что клиентами психотерапевта часто являются люди с отклонениями от некой психологической нормы. Но понятие «норма» весьма размыто. Сегодня обсуждение этой проблемы носит выраженный этический характер. Что есть норма? Каковы ее критерии? Кто их определяет? Должны ли все люди соответствовать этим критериям? Нужно ли стремиться к норме? Не исчезнут ли, к примеру, наука и искусство, если все люди станут соответствовать норме? Многим известно, какими выдающимися способностями в разных областях человеческой деятельности обладали выраженные невротики и имеющие личностные расстройства, да и просто отягощенные значительным количеством проблем люди, среди которых Н.В. Гоголь, М.А. Булгаков, М.М. Зощенко, Ван Гог, И.К. Айвазовский, П.И. Чайковский и многие другие. Согласно теории А. Адлера, люди делают величайшие открытия, создают гениальные произведения, преодолевая личные проблемы, комплексы неполноценности, компенсируя ощущение ущербности (Адлер, 2002).

Известный американский психолог А. Маслоу утверждает, что не норма, а, наоборот, отклонение от нормы, необычный человек должен быть предметом изучения психологической науки. Такого выдающегося человека следует изучать, для того чтобы понять, как эта самая норма может стать более «человечной», по выражению А. Маслоу, т. е. способной реализовать максимум своего человеческого потенциала. Эта идея теснейшим образом связана с феноменом психологического здоровья.

! Психологическое здоровье — это хорошо развитая способность человека к саморегуляции эмоциональных состояний, высокая степень личностной осознанности, постоянная внутренняя готовность к изменениям своих поведенческих паттернов, стремление к улучшению качества собственной жизни, постоянный процесс развития .

Такое понимание психологического здоровья определяет важную общую задачу и для консультирования, и для психотерапии (что, собственно, и отождествляет их), состоящую в том, чтобы показать человеку его личностную глубину, его скрытый потенциал, его способности и возможности подняться над нормой, осуществить себя наиболее полно, стать более целостным, более человечным, выделяющимся из толпы, т. е. перестать в каком-то смысле быть нормой (Маслоу, 1999).

Условия осуществления деятельности и методы. Техники и методы различных психотерапевтических направлений давно и весьма успешно применяются психологами в практической работе. Психотерапевты не скрывают своих открытий и охотно делятся своими приемами со всем миром. Но избыток литературы по психотерапии вооружил знаниями из области практической психологии уже не только психологов-консультантов и психотерапевтов. Сегодня даже люди, не связанные с психологией, часто понимают, о чем идет речь, когда говорится о «внутреннем родителе» и «внутреннем ребенке», о «собаке снизу» и «собаке сверху», о свободных ассоциациях, о «горячем стуле» и т. п. Так что можно утверждать, что применение одних и тех же техник или приемов – как раз то, что объединяет консультирование и психотерапию.

Однако все большее количество психологов-консультантов используют в качестве основы для своей работы не какие-то определенные техники, а диалог как таковой, строя сессию в форме особой беседы, опираясь на актуальное состояние клиента, на происходящее в сессии взаимодействие клиента и психолога, на «здесь и теперь» в выстраиваемых отношениях. О таком диалоге как основе психотерапевтического взаимодействия клиента и психолога пишут психотерапевты различных подходов – экзистенциально-гуманистического, гештальтподхода, личностно ориентированного, эклектически-интегрированного, – среди которых Карл Роджерс, Ирвин Ялом, Альфрид Лэнгле и многие другие, а также отечественные авторы Т.А. Флоренская, А.М. Айламазьян, М.А. Гулина, Г.Л. Станкевич, Ф.Е. Василюк. Этот диалог представляет собой, прежде всего, субъект-субъектное взаимодействие, при котором личность психотерапевта с ее чувствами, установками, ценностями, смыслами важна не менее, чем личность клиента. Это диалог, при котором оба участника оказывают влияние друг на друга, изменяют представления о мире друг друга, расширяя и углубляя их. Такой диалог восходит своими корнями к беседам, которые вел со своими учениками Сократ. Нет сомнений в том, что ведению такого диалога нужно специально учиться.

Диалогическое взаимодействие считается сегодня по праву одним из наиболее эффективных психотерапевтических методов, позволяющих клиентам осознанно брать на себя ответственность за происходящие в их личности и жизни изменения. Эта позиция в корне отличается от позиции суггестивных и авторитарных терапевтических подходов. При этом беседа, традиционно считающаяся основным методом психологического консультирования, остается разговором, обменом мнениями. А терапевт регулирует, структурирует беседу, меняет при необходимости ее содержание, форму, глубину, но по сути является равноправным собеседником.

Одна из причин «неразрешимости» проблемы разведения понятий «психологическое консультирование» и «психотерапия» обсуждается в книге «Мастерство психологического консультирования» (2007, с. 6), являющейся плодом многолетней работы профессионалов из Санкт-Петербурга, занятых подготовкой практических психологов. Они указывают на то, что в нашей стране перепутаны понятия «образование» и «сфера деятельности». За рубежом, например, психотерапия является определенной деятельностью, которой могут заниматься специалисты с образованием по специальностям «врач-психиатр», «психолог», «социальный работник». В этом же ряду стоит такая деятельность, как преподавание, которым могут заниматься и врачи, и психологи, и юристы, и экономисты. При этом консультирование также подпадает под определение сферы деятельности. Во всех странах давно практикуются юридическое, экономическое, медицинское консультирование, главное отличие которого состоит в том, что оно носит разовый и достаточно поверхностный характер, не затрагивающий глубин личности, ее переживаний и особенностей поведения, и представляет собой информирование, совет по определенному поводу. В таком случае психолог как специалист, обладающий психологическими знаниями о человеке (специалист с психологическим образованием), также может отвечать на определенные вопросы клиентов, при этом консультируя их. Тогда содержательно в процесс консультирования укладываются ответы на такие, к примеру, вопросы, как: «Каковы возрастные особенности ребенка семи лет?», «Как протекает подростковый кризис?», «Когда следует начинать говорить с ребенком о сексуальных отношениях?», «Как готовить ребенка к школе?», «Что полезно для беременной женщины?» и т. п. По сути это сообщение клиенту определенной информации о человеке вообще. Вероятно, первоначальный смысл, вкладываемый в понятие «психологическое консультирование», соответствовал именно этой идее. Но как только эта информация конкретизируется, как только предметом обсуждения становится отдельный индивид, его личностные особенности, эмоциональные переживания, поведение, говорить о консультировании становится не совсем правомерно. Здесь начинается психотерапия, потому что она лечит, изменяет, корректирует. В соответствии с этой логикой и консультирование, и психотерапия занимают свои места среди сфер деятельности психолога наряду с просвещением, психодиагностикой, коррекцией.

Однако в ходе диалога ответы психолога на разные вопросы клиента, а также обсуждение эмоциональных переживаний, травматичного опыта, установок, ценностей и смыслов клиента, процесс построения клиент-терапевтических отношений так тесно переплетаются между собой, что даже самому психологу разделить их порой слишком сложно. В результате произошло и смешение понятий, и смешение разных видов деятельности.

Требования к специалистам. Первоначально требования к профессиональной подготовке психологов-консультантов и психотерапевтов сильно различались. Это отмечает Ю.Е. Алешина (Алешина, 2005, с. 13–14). Чтобы консультировать, психолог должен был иметь базовое психологическое образование и специальную подготовку по теории и практике консультирования. Прохождение супервизии тоже было желательным, но могло быть достаточно краткосрочным. Психотерапевту же в первую очередь необходимо было иметь медицинское образование, теоретическую психологическую подготовку, а также длительный клиентский психотерапевтический опыт и опыт работы под руководством супервизора. Высокий уровень требований к психотерапевту во многом обусловлен теми сложностями, с которыми он встречается в своей работе с клиентами: необходимостью ориентироваться в проблематике пациента, опасностью эмоционального выгорания, возникновением в отношениях весьма сложных явлений переноса и контрпереноса. При рассмотрении этих двух видов деятельности в таком аспекте можно обнаружить их первоначально различную ориентацию: консультирование решает ситуативные проблемы, а психотерапия – личностные.

В начале 90-х годов (когда автор книги получала свое базовое образование по психологии) многие практикующие психологи отмечали, что психологическое консультирование малоэффективно (лишь около 5 % обращений к психологам-консультантам оценивались клиентами как эффективные и полезные). Как правило, клиенты приходили на разовые консультации по определенным проблемным ситуациям, но почему-то подавляющее большинство не использовали полученные знания и опыт в дальнейшей жизни. Совсем по-другому обстояло дело в активно развивающихся в то время психотерапевтических группах. Обнаруживая, что ситуационные проблемы самым тесным образом связаны с особенностями личности, опытом отношений в родительской семье, пережитыми психотравмами, клиенты становились активными участниками групповых и индивидуальных психотерапевтических встреч. Вели эти группы специалисты с психологическим или медицинским образованием и дополнительной психотерапевтической подготовкой. Ориентация на личностные изменения приводила к возникновению длительных клиент-терапевтических отношений.

Распространение психологических знаний и психотерапевтических теорий, рассмотрение переживаний, поведения и внутреннего мира человека через призму психологических понятий постепенно привело к тому, что все большее количество психологов в процессе консультирования ориентировались не столько на решение проблем, сколько на помощь клиентам в изменении их жизни. Психологические знания о личности, ее структуре, процессе развития личности, необходимых условиях и возможных нарушениях этого процесса становились все более необходимыми для практической работы с клиентами. А после того как психология личности выделилась из социальной психологии в отдельную дисциплину, именно психологи получили приоритетное право на занятие консультативной и психотерапевтической деятельностью. Они стали лучше и больше понимать личность, ее функционирование, условия ее развития и проблемы, возникающие на этом пути.

А.И. Сосланд в своем интервью для журнала «Русский репортер»{ «Русский репортер». 2011, № 33 (311), 22 августа.} утверждает, что важнейшим критерием эффективности, профессиональной компетентности консультанта или психотерапевта и в то же время главным отличием их от всевозможных шарлатанов является наличие у профессионала определенной теории личности (представления о структуре личности, условиях ее развития и т. п.) и теории возникновения патологических симптомов, а также терапевтической техники, опирающейся на эти теории. Несомненно, для подготовки таких специалистов психологическое образование становится не менее, а может быть, и более важным, чем медицинское.

В условиях возникновения длительных отношений с клиентами все большую значимость для профессионалов приобретают индивидуальная психотерапия и супервизия. Сегодня любой уважающий себя практик (как бы он себя ни называл) имеет за плечами длительный клиентский опыт психотерапии и регулярно проходит супервизию.

* * *

Изучение отечественной и зарубежной психологической литературы свидетельствует о том, что понятие «психологическое консультирование» трактуется сегодня так же широко, как и понятие «психотерапия», имеет такие же задачи, цели, содержание, использует те же методы и приемы работы. Таким образом, разведение понятий «психологическое консультирование» и «личностно ориентированная немедицинская психотерапия» на сегодняшний день недостаточно обосновано. Эти понятия следует считать синонимами, и именно как синонимы использует их автор в данной книге. Практикующим психологам остается только ждать, когда в профессиональной среде утвердится общее мнение по этому вопросу.

§ 3. Цели и задачи консультирования

Задача определения целей консультирования на первый взгляд может показаться простой, так как у пришедшего на консультацию клиента всегда есть некий запрос. Но на самом деле это задача гораздо более сложная, так как удовлетворение запроса клиента не может являться целью консультирования. Во-первых, у самого клиента всегда есть множество разнообразных, часто не осознаваемых потребностей, требующих удовлетворения; и не всегда он способен сформулировать свой запрос с учетом этих потребностей. Во-вторых, теоретическая ориентация консультанта оказывает решающее влияние на формулировку общих целей и задач консультирования.

Рассматривая цели консультирования и психотерапии, описанные в рамках различных направлений, можно отметить их некоторую общность и определенные различия.

В психоаналитическом направлении главной целью становится перевод в сознание вытесненного в бессознательное материала; помощь клиенту в воспроизведении раннего опыта; анализ вытесненных конфликтов; реконструкция базисной личности. Адлерианское направление первичной считает трансформацию целей жизни клиента; помощь в формировании социально значимых целей; коррекцию ошибочной мотивации через обретение чувства равенства с другими людьми. Поведенческая терапия стремится исправить неадекватное поведение и обучить клиента поведенческой эффективности. Целью рационально-эмотивной терапии А. Эллиса является устранение саморазрушительного подхода клиента к жизни и помощь в формировании толерантного и рационального подхода; обучение применению научного подхода при решении эмоциональных и поведенческих проблем. Клиент-центрированная терапия К. Роджерса важнейшей целью считает создание благоприятного климата консультирования, способствующего самоисследованию и личностному росту клиента; развитие уверенности в себе, спонтанности и открытости опыту. Гештальттерапия стремится обучить клиента распознаванию собственных чувств и их проживанию, осознаванию и определению собственных актуальных потребностей, а также нахождению оптимальных способов их удовлетворения. Экзистенциальная терапия направляет клиента к осознанию своей свободы и своих возможностей; побуждает к принятию ответственности за все, что с ним происходит; помогает освободиться от страха смерти, с тем чтобы начать жить полноценной жизнью.

Ряд зарубежных авторов выделяют универсальные цели консультирования. По мнению М. Скалли и Б. Хопсона, существуют три основные цели консультирования: помощь клиентам в их самоусилении (в развитии способности к осознаванию себя, других людей, окружающего мира; в формулировании собственных целей и формировании ценностей; в развитии навыков и поиска и получения необходимой информации); в личностном развитии клиентов (развитие способности, уровня и диапазона навыков осознавания; в умении проводить мониторинг собственного самочувствия и развития; в использовании своих умений и навыков для помощи другим в их развитии; в усилении способности к оказанию и получению поддержки; во взаимодействии с людьми и системами, приобретении этого опыта, изменении под этим воздействием); создание здоровых микро– и макросистем для функционирования индивидуумов (отношения в семье, организациях, в малых и больших социальных группах) (Практическая психология … 2001, с. 211). При этом они утверждают, что приоритетной является вторая цель, и именно в ее реализации видят залог эффективности консультирования. Однако понятие «личностное развитие клиента» не может быть осмыслено без разъяснения как самого понятия, так и критериев его динамики.

К тем, кто разъясняет содержание данного понятия, можно отнести Р. Джорджа и Т. Кристиани (2002), которые называют пять универсальных целей психологического консультирования. Эти же цели обозначает Р. Кочюнас (1999). Их же в том или ином виде упоминают многие другие специалисты в области консультирования. Вот эти цели:

● изменение поведения клиента;

● развитие умения клиента устанавливать и поддерживать взаимоотношения;

● увеличение продуктивности клиента и его способности преодолевать трудности;

● помощь клиенту в процессе принятия решений;

● способствование раскрытию и развитию потенциальных возможностей клиента.

Изменение поведения клиента – это разрушение непродуктивных паттернов поведения, что помогает увеличить степень удовлетворенности жизнью, повысить эмоциональный и жизненный тонус клиента. Эта цель, как правило, достигается за два шага. Первый шаг – осознание поведенческого паттерна. Именно это происходит в ходе диалога, если консультант внимателен не только к клиенту и его поведению, но и к своим эмоциональным реакциям в ходе встречи. Например, внезапно возникшая злость на клиента, вовремя осознанная консультантом, может быть вызвана отвержением или обесцениванием со стороны клиента. Задача психотерапевта – обратить на это внимание клиента, соотнести с тем, что происходит в его жизни, обозначить свои чувства, которые возникают рядом с клиентом в конкретной ситуации. Второй шаг – приложение определенных волевых усилий для оптимального изменения паттерна. Психологу нужно помнить самому и временами напоминать клиенту о том, что без приложения им определенных сил изменения практически невозможны. В дальнейшей работе важной становится поддержка консультантом любых, порой даже незначительных изменений этого паттерна, ободрение клиента в стремлении к изменениям, помощь в нахождении внутренних сил и ресурсов, на которые можно опираться вне встреч с психологом. Таким же образом происходит работа и по выработке желаемых паттернов поведения. Впервые попробовав новое поведение в клиент-терапевтических отношениях, получив от психолога поддержку нового способа действий, человек может начать использовать его вне терапии.

Развитие умения клиента устанавливать и поддерживать межличностные отношения является важнейшей целью консультирования. Отталкиваясь от утверждения о том, что консультирование и есть взаимоотношения, психологу следует понимать, насколько в этом плане важны его собственные умения устанавливать и поддерживать взаимоотношения с клиентами. В этом смысле клиент-терапевтические отношения становятся тем образцом, в соответствии с которым клиент может учиться строить межличностные отношения с другими людьми. Существенное замечание по этому поводу делает Марина Гулина: «Природа отношений между консультантом и клиентом в продуктивном процессе консультирования является тем новым опытом, который клиент может (если захочет) начать приобретать, чтобы потом (если захочет) перенести его во внешний мир. В этом смысле отношения являются и целью, и средством психологического консультирования» (Гулина, 2001, с. 37). В терапии важно прослеживать весь цикл развития взаимоотношений клиента и консультанта: их завязывание и установление, затем развитие и углубление, преодоление конфликтов и конфронтации и, наконец, выход из отношений и прощание. Показать клиенту, как он проходит через различные этапы развития отношений, с какими проблемами при этом встречается, какими способами может их преодолевать, – одна из важнейших задач консультанта. Разумеется, при этом развиваются и совершенствуются навыки построения отношений и самого консультанта.

Увеличение продуктивности клиента и его способности преодолевать трудности. Каждый человек время от времени сталкивается с определенными трудностями и необходимостью их преодоления. В процессе развития ребенок перенимает транслируемые родителями способы решения тех или иных жизненных проблем. К таким способам можно отнести борьбу, стремление к преодолению трудностей, избегание, вытеснение, упорство в решении задач и т. п. Можно говорить о том, что в семье ребенок усваивает системную семейную экзистенциальную позицию. Процесс жизненной адаптации будет проходить легче, если позиции отца и матери сходны между собой. А если они различны? Иногда они могут даже противоречить одна другой, вступая в конфликт по определяющим критериям: смыслы и ценности, количество затрачиваемых волевых усилий, скорость саморегуляции, интересы и направленность, способы преодоления трудностей. В таких случаях у ребенка может сформироваться глубокий внутренний конфликт, усугубляемый иногда сложностью и даже невозможностью идентификации с родителем своего пола. Психотерапия, работая с осознаванием клиентом собственных противоречивых установок, целей, желаний, влечений, интересов, способствует изменению или упрочению экзистенциальной позиции клиента, принятию им многообразия мира и повышению личностной толерантности. При этом увеличение продуктивности клиента происходит за счет увеличения количества доступных ему вариантов решения проблем и способов преодоления трудностей.

Помощь клиенту в процессе принятия решений. Понимание клиентом того, что вся жизнь состоит из постоянного выбора, приводит к осмыслению процесса принятия решений. Для этого необходимо осознание клиентом собственной ответственности за свою жизнь. Основная задача заключается в том, чтобы клиент не просто декларировал ответственность, а действительно прочувствовал, что он сам отвечает за все, что с ним происходит. Как правило, клиенты готовы взять ответственность за свои поступки, действия, решения, но когда речь заходит о поведенческих паттернах, об эмоциональных состояниях, мешающих получать удовольствие от жизни, большинство клиентов с трудом понимают, как вообще они могут регулировать эти процессы. Научить их это делать, показать, как это возможно и как они уже это неосознанно делают, – цель психологического консультирования.

Способствование раскрытию и развитию потенциальных возможностей клиента является наиболее сложной и скрытой от поверхностного взгляда целью консультирования. По всей видимости, это не только и не столько улучшение качества жизни клиента, повышение его жизненной продуктивности. Само улучшение наступает по определенным причинам. Одна из них обозначена А. Маслоу как отношение между сущим и должным (Маслоу, 1999). Под сущим он понимает те потенции, которые клиент осознает, то, что он о себе знает. Должное же – это тот идеальный образ себя, путь развития своего потенциала, своих способностей, своей личности, к которому клиент стремится. Сокращение дистанции между сущим и должным способствует развитию целостности клиента как в восприятии своей личности, самого себя, так и в восприятии мира во всем его многообразии. И здесь важнейшую роль играет умение психотерапевта оказывать экзистенциальную поддержку своему клиенту, т. е., по сути, принимать его целостно, со всеми проблемами, противоречиями, недостатками и достоинствами, давая ему свою любовь{ Употребляя слово «любовь» (здесь и далее, когда говорим о любви терапевта к клиенту), мы опираемся, прежде всего, на общечеловеческое и философское понимание этого феномена. «Любовь» в клиент-терапевтических отношениях более всего близка к древнегреческим «филии» (любовь-дружба) и «агапэ» (безусловная любовь) и соответствует определению Аристотеля: «Любить – значит желать кому-нибудь того, что считаешь благом, ради него [то есть этого другого человека], а не ради самого себя, и стараться по мере сил доставлять ему эти блага» (Аристотель. Риторика. Книга II. Глава IV).} и поддержку безо всяких условий. Однако в процессе психотерапии изменяется не только знание клиента о себе, т. е. сущее. Экзистенциальная поддержка, безусловное принятие, несомненно, способствуют трансформации образа должного. Таким образом, постоянное стремление изменяющегося сущего достичь трансформирующегося должного обеспечивает процесс личностного развития, являющийся залогом эффективности консультирования.

Несмотря на то что некоторые авторы все же выделяют определенные различия в целях консультирования в зависимости от школы или направления психотерапии, их сущность одна и та же. Споры о целях консультирования, их содержании и различиях между ними в зависимости от направления имеют значение до тех пор, пока не начинается оценка эффективности консультации или психотерапевтической сессии, ее пользы для клиента. И тогда оказывается, что именно условия консультирования в первую очередь определяют эффективность работы консультанта, а цели так тесно переплетены в ходе работы, что все их можно смело заменить одной – просто любить своего клиента.

Поясним здесь, как, на наш взгляд, работает психотерапия, какие психологические механизмы способствуют личностным изменениям и личностному развитию. Вспомним, как развивается ребенок в онтогенезе. Ведущую роль в процессе развития всех высших психических функций играет интериоризация – формирование внутренних структур человеческой психики благодаря усвоению структур внешней социальной деятельности, присвоению жизненного опыта. Всякая функция человеческой психики, как указывал Л.С. Выготский, сначала появляется как внешняя, проявляясь в отношениях людей, а затем, будучи интериоризована, проявляется как внутренняя, в отношении к самому себе.

Глубинная психология утверждает, что посредством интериоризации ранние межличностные отношения формируют бессознательное, которое затем определяет структуру сознания личности. Более того, современные зарубежные исследования влияния родительского принятия и любви на биохимию и структуру мозга показывают, что «наиболее часто повторяющееся поведение родителей – и матери, и отца – будет зафиксировано в мозге ребенка в нейронных путях в качестве руководства в отношениях между людьми. Этот повторяющийся эмоциональный опыт превращается в обучение, и если говорить о нейронных путях, вовлеченных в выражение и испытывание эмоций, то речь будет идти об обучении тому, чего ожидать от других людей в рамках тесных взаимоотношений» (Герхардт, 2012). Что это значит? В самом обобщенном виде это может выглядеть так. Родители определенным образом относятся к ребенку. Тот интериоризирует это отношение, а затем переносит его и на других людей, и на себя самого. Когда ребенок вырастает, это отношение определяет сознание, а также переживания и поведение личности. Что затем происходит в клиент-терапевтических отношениях? В атмосфере безусловного принятия, тепла и поддержки психолог-консультант (в качестве родительской фигуры) транслирует своему клиенту свое отношение, которое сначала появляется во внешнем плане, а затем может быть интериоризовано клиентом и проявиться в его внутреннем мире через принятие себя, самоподдержку, интерес и, наконец, любовь к себе – такому, какой он есть. Именно этот процесс и запускает качественные изменения в жизни клиента.

Для достижения целей консультирования в ходе работы с клиентом психотерапевт решает несколько групп задач:

● диагностические;

● информативные;

● терапевтические.

Решение диагностических задач начинается со сбора необходимой информации о клиенте, его жизненной ситуации и ее анализа. Необходимо выяснить причины, источники возникновения проблем клиента, особенности развития этих проблем. На этом же этапе исследуется уровень внутренней готовности клиента к тому, чтобы решать проблемы, его восприятие меры собственной ответственности за возникновение проблем, локус жалобы клиента. Важной задачей этого этапа является выдвижение и проверка терапевтической версии, т. е. выявление тех психологических механизмов или феноменов, которые детерминируют возникающие у клиента проблемы.

Информативные задачи решаются посредством сообщения клиенту доступным языком необходимой теоретической информации о его проблеме. Это может быть, например, информация об особенностях развития отношений, о семейных и личностных кризисах, о психологических границах, о типах психологических защит и т. п. Сообщение такой информации не должно превращаться в лекцию или поучение, оно должно быть лаконичным и емким по содержанию. Здесь также можно сообщать информацию, носящую прогностический характер. Прогноз в психотерапии представляет собой в некотором смысле предостережение клиента. Это информация о том, что может произойти с клиентом и в его отношениях, если он не будет вносить в жизнь изменения. Делать прогнозы консультанту позволяют, во-первых, жизненный и профессиональный опыт, во-вторых, профессиональные знания, в-третьих, профессиональная интуиция. Психотерапевту следует обращаться с прогнозами очень и очень осторожно, понимая тончайшую грань между прогностической фрустрацией и негативной установкой.

Наконец, терапевтические (лечебные) задачи решаются в процессе оказания клиенту психологической помощи. Они могут реализовываться посредством использования специальных приемов и техник, а могут решаться в ходе клиент-терапевтического диалога. К терапевтическим задачам можно отнести: оказание психологической поддержки и экзистенциальное принятие; актуализацию собственных ресурсов клиента или помощь в их выработке при недостаточности или отсутствии; оптимизацию эмоционального состояния клиента и отработку способов его сохранения; прояснение и фокусировку потребностей, формирование и упрочение ценностно-смысловой иерархии; планомерное выявление иллюзий клиента, не отвечающих возможностям его жизни, их проработку и замену реальными целями.

В процессе консультирования постоянно происходит формулирование и переформулирование целей клиента. Этому способствуют и развивающиеся клиент-терапевтические отношения, и открытое диалогическое взаимодействие консультанта и клиента. В конечном счете цели клиента и консультанта могут совпасть, обеспечив тем самым эффективность психотерапевтической работы. Однако, заканчивая разговор о целях и задачах консультирования, следует обратить внимание еще на один аспект. Это ожидания клиентов от процесса терапии и самого консультанта. Для начинающего консультанта это – «ловушка», которую трудно или даже невозможно избежать. Для опытного консультанта – это соблазн, который необходимо постоянно преодолевать. Ожидания, которые предъявляют клиенты, могут на самом деле являться «ширмой», скрывающей реальные проблемы и потребности, или даже иллюзией самого клиента. Опытные психологи-практики рекомендуют никогда не начинать работу с клиентом, пока не выяснено, чего он ожидает от встреч с психологом, каких изменений ждет от совместной работы, по каким критериям узнáет, что эти изменения произошли. Во-первых, прояснение ожиданий клиента может рассказать многое о его мировоззренческой позиции, ценностях, смыслах, о его ответственности. Во-вторых, прояснение ожиданий является самым безопасным способом избежать тех самых «ловушек», которые расставляют консультантам клиенты. Слишком часто они приносят на терапию в завуалированном виде то, что, собственно, и осложняет их жизнь. Задача психолога – обратить внимание клиента на эти эмоциональные особенности и особенности поведения. Всегда быть более осознанным, чем твой клиент, – вот самая первая заповедь психолога-консультанта. Второе, что обязательно должен помнить консультант, – это то, что ожидания и запрос клиента не всегда соответствуют реальным проблемам, с которыми надо работать, и ориентироваться на них можно лишь частично.

Вот несколько примеров.

«Мне уже 30 лет, а я никак не могу выйти замуж. Сделайте со мной что-нибудь», – заявляет клиентка на первой встрече. И на вопрос терапевта о том, как она поймет, что терапия эффективна, отвечает: «Если я скоренько выйду замуж, значит, я не зря тратила время на консультацию». А чуть позже выясняется, что у клиентки еще никогда не было отношений с мужчиной, и как в них вступать, как их строить и как удерживаться в долгосрочных отношениях, она не знает. «За сколько консультаций вы хотите решить свою проблему?» – спрашивает терапевт. «А разве наши встречи еще потребуются?» – удивляется она. Так обнаруживается, что проблема совсем не в том, что клиентка пытается, но никак не может получить некий результат (выйти замуж), а в том, что она, скорее всего, не умеет строить долгосрочные отношения, хотя и заявляет о своем желании их иметь.

«Я уже восемь лет встречаюсь с женатым мужчиной. Я хочу с ним расстаться». Вроде бы это запрос про отношения, но дальше в ходе терапии оказывается, что клиентка живет за счет этого мужчины, не работает и работать не собирается. В ответ на вопрос терапевта: «Как будет строиться ваша жизнь после расставания?» – она весело смеется: «Проживу как-нибудь!». Но пояснить, из чего состоит это «как-нибудь» (чем она будет заниматься, на что и где жить, будет ли каким-либо образом зарабатывать деньги и т. п.), она не может. И здесь уже видно, что клиентка находится в инфантильной позиции, не берет ответственность за свою собственную жизнь; и нужно прежде всего говорить об изменении ее экзистенциальной позиции.

«Я чувствую глубокую неудовлетворенность своей профессией. Я хочу заниматься творчеством, стать известным писателем, – говорит умный и разносторонне развитый молодой программист. – Я хочу уехать в другую далекую страну, жить там, изучать ее быт и нравы, писать книги о ее жителях». Но на вопрос психолога: «В чем смысл таких масштабных изменений в вашей жизни? Насколько вообще реальны такие планы?» – молодой человек ответить не может, а лишь растерянно пожимает плечами. Здесь налицо противоречие между реальностью, в которой живет клиент, и его фантазиями и иллюзиями. Впереди долгая работа по принятию собственной жизни, своего профессионального выбора, самого себя. И только после этого, вероятно, станут возможными осознанные изменения в жизни клиента.

Эти ситуации показывают, какими нереалистичными, невыполнимыми могут быть ожидания клиента от консультативной работы, как они могут не соответствовать реальной жизненной ситуации клиента; как происходящее на терапии может отличаться от запроса клиента; как реальная цель терапии может отличаться от достижения заявленных клиентом желаемых изменений в его жизни.

Задача консультанта – отыскать, увидеть то, что останавливает человека и что мешает ему осуществить свои планы – принять решение, выздороветь, выйти замуж или развестись, похудеть, переехать, устроиться на работу или уволиться с нее и т. д. Когда эти скрытые, неосознаваемые причины или заблокированные потребности найдены и осознаны, тогда клиент либо начинает делать то, в отношении чего первоначально просил помощи у психолога, либо отказывается от своих прежних ожиданий, так как обнаруживает, что это – не то, что ему действительно нужно. Важно помнить, что человек все всегда решает и делает сам. Консультант может потратить огромное количество эмоциональных сил в процессе оказания психологической помощи, а клиент, не готовый к изменениям в собственной жизни, останется недовольным, да и проблема не будет решена.

Проблема несоответствия целей консультанта и клиента остается актуальной и для профессионалов, и для начинающих консультантов. Об этом замечательно пишет И. Ялом в своей книге «Лжец на кушетке» (Ялом, 2004). Он показывает, как клиенты «расставляют ловушки» и как психотерапевты в них попадают, как клиенты провоцируют консультантов, а те поддаются на провокации. Учиться распознавать провокации, видеть несовпадение целей, замечать неосознанную или заведомую ложь клиента, осознавать, что «попался», что «прокололся», и говорить об этом клиенту – важная задача для работающего профессионала. И учиться этому можно и нужно всю свою профессиональную жизнь.

§ 4. Основные принципы консультирования

Любая профессиональная деятельность опирается на ряд принципов, правил и требований, необходимых для успешного ее осуществления. Есть такие правила и в психологическом консультировании. Большинство профессионалов, говоря о принципах консультирования, имеют в виду прежде всего этические принципы. Во многих странах, и в нашей стране также, существуют этические кодексы психологов, в которых оговорены социальные нормы и ценности, на которые должен ориентироваться консультант в своей работе. Следование такому кодексу является залогом соответствия содержания психологической помощи общепринятой морали. Однако, кроме этики профессиональной деятельности, существуют также общие принципы консультирования, которые лежат в основании профессиональной позиции психолога. Эти принципы составляют фундамент персональной теории консультирования, с одной стороны, представляющей собственный взгляд психолога на консультативный процесс, с другой стороны, являющейся опорой для его практической деятельности.

! Говоря кратко, персональная теория консультирования представляет собой систему взглядов консультанта на человека вообще, на особенности развития и функционирования его личности, взаимодействие его с миром, другими людьми и с собой.

Поиски общей теории консультирования обусловлены стремлением профессионалов обеспечить наибольшую эффективность психотерапевтического процесса. Однако трудно не согласиться с Е.Т. Соколовой (2001), Р. Кочюнасом (1999), утверждающими, что нет необходимости в поиске единой истинной и верной теории консультирования, противопоставленной всем остальным. Каждая из теорий умножает и дополняет систему знаний о человеке, о его внутреннем мире, о взаимосвязи с внешним миром, о возможностях и путях его развития. Джордж и Кристиани также отмечают: «Совершенно ясно, что ни один терапевтический подход – медицинский, когнитивно-поведенческий, социологический, психодинамический и т. д. – не обеспечивает законченную модель для понимания человека и помощи людям с широким диапазоном имеющихся у них проблем. Сейчас теоретики и преподаватели в области консультирования занимаются не столько обсуждением того, какой подход является наиболее универсальным и должен использоваться всеми, сколько выделением общих элементов и лечебных факторов, которые обнаруживаются в различных консультативных подходах, опирающихся на продуктивные теории» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 156).

О том, что теория нужна для практической работы с людьми, для консультирования и психотерапии, пишут и зарубежные, и отечественные психологи. «Полетом без ориентиров, без карты, без навигационных приборов» метафорично называет Р. Кочюнас психологическую помощь без опоры на систему теоретических воззрений (Кочюнас, 1999, с. 14). Такой полет может оказаться не только неэффективным, но и опасным. Э. Шостром и Л. Браммер подчеркивают, что консультант, не усвоивший теоретические основы своей профессии, не знакомый с современными исследованиями в данной области, не способен сделать для клиента ничего, кроме как применять отдельные техники (Шостром, Браммер, 2002).

Заслуживающая доверия теория терапии должна выполнять четыре главные функции. Во-первых, теория суммирует информацию и делает обобщения. Во-вторых, теория делает сложные явления более доступными для понимания. В-третьих, теория предсказывает вероятный результат в зависимости от набора условий. В-четвертых, теория стимулирует дальнейший поиск фактов, позволяющих проверять и расширять ее основу. Эти четыре функции легко накладываются на принципы консультативной работы и взаимодействия с клиентом. Консультант собирает информацию о клиенте, суммируя и обобщая ее; объясняет и делает доступными для понимания клиентом особенности его поведения и эмоции; прогнозирует поведение, переживания клиента, возможное развитие ситуации; наконец, продолжает поиск фактов, подтверждающих его теоретические предположения.

Для того чтобы проводить эффективную психотерапевтическую работу, консультант должен иметь собственный взгляд на процесс консультирования. И как непрерывен процесс развития личности психотерапевта, так непрерывен и бесконечен процесс развития его персональной теории консультирования. Ее нужно постоянно пересматривать, развивать, расширять, структурировать, корректировать, укреплять. Зарубежные авторы (Кори, 2003; Джордж, Кристиани, 2002) выделяют четыре шага, необходимых для построения персональной теории консультирования.

Шаг первый. Начинающий консультант должен ознакомиться с основными современными подходами в психотерапевтической практике. Многие исследователи считают, что первоначально необходимо углубленно изучать одно из направлений, а по мере приобретения опыта можно интегрировать и ассимилировать техники и понятия из других подходов, соответствующие и не противоречащие существующей теории и стилю консультирования.

Построение персональной теории консультирования начинается с выбора определенного направления психотерапии как основы своей профессиональной деятельности. Каждый консультант свободен в этом выборе. Обычно он обусловлен интересами консультанта, особенностями его личности и картины мира, его теоретическими взглядами. Глубокое изучение выбранного направления, как правило, продолжается в течение нескольких лет. В это же время или чуть позже, как правило, консультанты начинают параллельно знакомиться с другими терапевтическими школами и направлениями. Например, изучая как основное направление гештальттерапию, консультант в это же время может знакомиться с психодрамой, телесно ориентированной терапией, экзистенциальной терапией и т. п. Этап интеграции различных подходов в собственный терапевтический подход следует за глубоким их изучением и систематическим применением на практике. Важно проверить, какие подходы, направления, техники являются наиболее подходящими для психолога и соответствуют его представлениям о людях. Ряд теоретиков консультирования рекомендуют разработать структуру, в которой могут использоваться несколько моделей в зависимости от потребностей и ожиданий конкретного клиента.

Шаг второй. Консультант должен сформулировать собственные предположения относительно человеческой природы. Это необходимо консультанту, чтобы достигнуть высшего уровня осознания своих философских позиций, убеждений, ценностей, потребностей и установок по отношению к тому, что представляют собой клиенты и какими людьми в идеале они могли бы быть. Здесь также важно рассмотреть собственную структуру потребностей, чтобы определить реальные причины предпочтения одной теории другим.

Таким образом, самоанализ консультанта продолжает процесс построения персональной теории консультирования. Сначала нужно исследовать собственные представления о человеческой природе. Что есть человек и что ему свойственно? Определяется ли выбор человека предыдущими событиями жизни или каждый человек свободен в выборе? Что такое справедливость? Честность? Полезность? Эгоизм? Как мотивировать человека к изменениям? Каким образом эти изменения могут происходить? Каковы отношения между телом и разумом, эмоциями и мышлением, поступками и чувствами? Задача этого этапа – понимание консультантом собственной философской ориентации.

Будущий консультант должен хорошо осознавать, чтó он сам представляет собой как человек. За самоанализом следует самопрояснение – процесс задавания себе вопросов (и получения ответов), направленных на более ясное понимание себя: своих переживаний и поведения, мыслей и установок, потребностей и ценностей и т. п. Это ответы на следующие вопросы: каковы мои основные переживания? В чем особенности моей личности? Что представляет собой моя индивидуальность? Как я могу развивать свою индивидуальность? Чего, собственно, я хочу? Какой вижу свою жизнь? Каковы мои основные потребности? Какими способами я обычно удовлетворяю их? Что соответствует моей личности? Какова область моих интересов? Каковы мои ценности, убеждения, идеи? Соответствуют ли мои поведение и поступки моим представлениям о собственных ценностях? Всестороннее понимание консультантом самого себя является необходимым условием для личностного роста клиентов.

Шаг третий. Необходимо сформулировать свою собственную модель зрелой, хорошо функционирующей (т. е. обладающей высоким уровнем адаптивности, достаточным уровнем зрелости, развитыми навыками саморегуляции, психологическим здоровьем, стрессоустойчивостью и т. п.) личности. Важно связать понимание этой модели с целями консультирования, которым будут соответствовать определенные стратегии и техники, наиболее эффективно помогающие достигать этих целей.

Представления консультанта о зрелости личности являются важным звеном в структуре персональной теории консультирования, так как именно на эту модель ориентируется консультант в своей работе. Но модели такого идеального человека для эффективной терапевтической работы, разумеется, недостаточно. Консультанту важно понимать, каким образом необходимые качества, способности, характеристики появляются у человека. Какие процессы обеспечивают их развитие? Биологические? Физиологические? Психические? Социально-психологические? Духовно-нравственные? Какие психологические механизмы лежат в основе формирования личности? Каковы оптимальные условия личностного развития и что их определяет? Наконец, какими способами их можно достичь и при необходимости скорректировать?

Еще одной составной частью персональной теории являются представления о роли консультанта. Сначала психологу важно прояснить собственную точку зрения на этот счет. Какую роль играет консультант в процессе терапии? Он – хороший слушатель? Советник? Эксперт? «Любящая родительская фигура»? Должен ли консультант разъяснять? Противостоять? Предлагать альтернативы? Давать информацию? Принимать решения за клиента? Частой и распространенной ошибкой начинающих консультантов является принятие на себя роли эксперта или советчика. При этом существует опасность укрепить зависимость и инфантильность клиента, лишив его возможности поиска собственных ресурсов для решения проблемы.

Неотъемлемой частью роли консультанта является обратная связь — важно сообщать клиенту о своих чувствах, переживаниях, ощущениях, импульсах, возникающих в процессе взаимодействия с ним. Должна ли обратная связь всегда быть прямой и честной? Бывают ли ситуации, в которых обратная связь может навредить клиенту? Как определить степень готовности клиента к получению обратной связи от терапевта? Как определить степень ее экологичности для клиента? Умолчать или сказать – такая дилемма часто возникает перед психотерапевтом. Консультанту нужно иметь определенную смелость, чтобы, например, поговорить с клиентом о таких его способах нарушения психологических границ других людей и защиты собственных, как неприятный запах, исходящий от клиента, его неопрятность, очень заметная полнота, вызывающе сексуальное поведение и т. п. Иногда консультант оказывается единственным человеком, который может правдиво рассказать клиенту о чувствах и ощущениях, которые возникают с ним рядом. Психолог должен стремиться быть честным со своим клиентом и при этом удерживаться в экзистенциальном принятии клиента, оказывать ему необходимую поддержку. Огромное значение в обратной связи имеет ее целостность: отражение в ней всех чувств терапевта, всех его импульсов, включая не только сильные, легко опознаваемые, но и слабые, едва уловимые. Разумеется, такая целостность, конгруэнтность терапевта достигается в ходе постоянной работы над собственной личностью, в процессе глубокой рефлексии.

Шаг четвертый. Нужно свести все части в единую систему; непрерывно проверять принятую теорию в процессе консультативной практики и формулировать новые гипотезы, которые также могут быть проверены экспериментально; постоянно встраивать в эту систему результаты проверки гипотез, собственные инсайты, открытия и опыт.

Отечественные и зарубежные исследователи отмечают, что наиболее распространенным на нынешнем этапе развития консультирования является эклектически-интегративный подход. Его придерживаются от трети до половины консультантов различных ориентаций и направлений{ Данные американских исследователей Норкросса и Прохаски, опросивших 818 психологов, психиатров, социальных работников и консультантов в 1986 г. (см.: Соколова, 2001).}. Такой подход не должен представлять собой просто некоторую совокупность теоретической информации, принципов, методов и техник; он должен заключаться в системной интеграции теоретических подходов, в стремлении найти единое начало и общие принципы человеческой природы. Р. Кочюнас (2005), А. Сосланд (2004) отмечают, что большинство профессионалов, долго и успешно работающих в области консультирования и психотерапии, создают собственную эклектичную модель консультирования, не просто соответствующую особенностям личности и мировоззрению каждого из них, но являющуюся отражением их харизмы. Таким образом, решающее значение для эффективности консультирования имеет не ориентация на то или иное направление, а сама личность консультанта, ее зрелость, уровень осознанности, «проработанность», индивидуальность, высокий уровень профессиональной подготовки вкупе с наработанными практическими навыками.

Уникальность каждого человека обусловливает единственность его отношений, его личности, его картины мира. Психотерапевт, будучи специалистом именно в области человеческих отношений, создает столь же уникальный для каждого человека процесс консультирования, который тем не менее опирается на следующие фундаментальные принципы, определяющие ценностную и смысловую стороны консультирования.

1. Человеческие отношения представляют ценность сами по себе. Отношения присущи человеку, и у каждого существует потребность в «Я – Ты» отношениях. Терапевтические отношения должны отвечать этой потребности.

2. У каждого человека существует потребность в самореализации – раскрытии своей человеческой сущности, своей души; и консультирование должно удовлетворять эту потребность.

3. Существуют различные измерения человеческого опыта, например личностное и духовное. Психотерапия или консультирование не должны игнорировать одно измерение в пользу другого.

4. В каждом человеке заложен творческий потенциал, источник жизненных сил и внутренней мудрости. Задача консультирования – дать человеку возможность соприкоснуться с этим источником.

5. Консультант сам является «инструментом» своей профессиональной деятельности, и это определяет меру его ответственности (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 9–10).

Безопасность и эффективность консультативной работы обеспечивает соблюдение ее этических принципов. Разные авторы, среди которых А.А. Бодалев, В.В. Столин, Ю.Е. Алешина, Е.П. Кораблина, Л.Б. Шнейдер и другие, выделяют от четырех до семи этических требований к поведению психолога. Несмотря на некоторую схожесть выделяемых принципов, различия между позициями названных авторов все же существуют. Эти различия обусловлены, прежде всего, развитием и все более широким распространением практической психологической помощи. Хотя этика как наука о морали и нравственности достаточно консервативна, происходящие социальные изменения все же не могут не накладывать свой отпечаток на ценностные аспекты человеческих отношений. Кроме того, становление методологической основы терапевтической и консультативной психологии более ясно и четко определяет роль психотерапевта в социуме и в клиент-терапевтических отношениях. Исходя из сказанного, можно выделить следующие этические принципы консультативной работы:

● принцип доброжелательного и безоценочного отношения к клиенту;

● принцип уважения к личности клиента и его феноменологии;

● принцип анонимности и конфиденциальности;

● принцип честности и ответственности в отношениях;

● принцип осторожности и терпения;

● принцип уважения и бережного отношения к собственной личности как инструменту профессиональной деятельности.

Рассмотрим эти принципы подробнее.

Принцип доброжелательного и безоценочного отношения к клиенту . Доброжелательность представляет собой внимательное и чуткое отношение к другому и готовность содействовать его благополучию. При этом психологу следует избегать как чрезмерных проявлений доброты (а также навязчивости), так и великодушного и фальшивого сочувствия. Безоценочность предполагает «внимательный нейтралитет и спокойное отношение к сообщаемым фактам» (Шнейдер, 2003, с. 21). Считается, что безоценочность – один из самых труднореализуемых принципов. Возможность следовать этому принципу связана с высокой степенью «проработанности» самого терапевта, с его большим жизненным и профессиональным опытом. Но частые провокации со стороны клиентов, желающих получить оценку от психолога, его одобрение или отвержение, могут сделать соблюдение этого принципа сложной задачей.

Принцип уважения к личности клиента и его феноменологии . Уважение к личности основано на признании достоинств клиента, пусть даже терапевту о них еще ничего не известно. Уважать клиента следует неукоснительно, вне зависимости от пола и гендера, вероисповедания, национальности, возраста, профессии, сексуальной ориентации клиента и т. д. Уважение к личности клиента следует «выращивать» от сессии к сессии, транслируя и обосновывая его. Под феноменологией клиента понимают субъективное содержание его опыта и понятий. Уважать феноменологию клиента – значит исследовать и принимать понимание им различных жизненных явлений – таких, например, как «счастье», «любовь», «верность», «измена», «проблема», «карьера» и т. д. При этом психолог должен сохранять уважение и к собственной феноменологии, делиться ею с клиентом, обсуждать различия между ними. Нельзя навязывать клиенту собственную трактовку тех или иных понятий, свое понимание каких-то поступков, поведения и т. п. Совершенно недопустимо с этой целью «продавливать» клиента – т. е. использовать вербальные и невербальные механизмы давления на клиента с целью усвоения им феноменологии, образа мыслей, способов реагирования терапевта в тех или иных ситуациях. Существует риск того, что терапевт начнет «продавливать» клиента в те моменты, когда позиция клиента по какому-то вопросу является неустойчивой, он полон сомнений; но адекватной, базирующейся на ценностях консультирования тактикой терапевта в такие моменты будет последовательное предложение клиенту различных взглядов, способов и средств, применимых к обсуждаемой с клиентом ситуации, которые, по мнению терапевта, могут быть использованы наравне с теми, которые предлагает клиент, но не вместо них.

Принцип анонимности и конфиденциальности дает клиенту чувство защищенности и стимулирует его уверенность в себе, своих возможностях и силах. Этот принцип означает, что никакая информация, сообщенная клиентом, не может быть разглашена психологом. Она не может быть передана ни друзьям, ни супругам, ни родственникам, никаким организациям и частным лицам (однако исключением являются ситуации, связанные с возникновением угрозы для жизни как самого клиента, так и других людей). Зная о том, что информация о нем не будет разглашена, клиент становится более раскрепощенным, расслабленным, уверенным в себе благодаря безопасности, возникшей в клиент-терапевтических отношениях.

Принцип честности и ответственности в отношениях необходим для создания открытых, доверительных и надежных клиент-терапевтических отношений, способствующих повышению уровня осознанности и ответственности клиента. Гуманистический подход предполагает осознание человеком всей степени ответственности за происходящее с ним и в его жизни. И задача консультанта – не только транслировать этот принцип клиенту, но и самому жить в соответствии с этим принципом. Без установления честных, основанных на диалоге отношений реализация этого принципа становится невозможной. Быть честным не только с клиентом, но и с самим собой – вот не менее важная, но значительно более сложная задача психотерапевта. Важной составляющей реализации этого принципа является простраивание границ в отношениях с клиентами. Многочисленные исследования подтверждают, что разделить в человеке личностное и профессиональное развитие очень сложно{ О невозможности разграничения личностного и профессионального развития в человеке пишут Л.М. Митина (1998), Е.А. Максимова (2001), Е.В. Мартынова (2002) и многие другие.}. В связи с этим правомерно говорить не столько о разграничении личных и профессиональных отношений, сколько об умении выстраивать отношения разного уровня близости, защищать свои границы от клиентских интервенций, работать с переносными и контрпереносными отношениями на терапии и вне ее, осознавать терапевтические «ловушки» и провокации со стороны клиента, в том числе сексуальные.

Принцип осторожности и терпения основан на гуманном отношении к человеку. Как бы ни были обширны наши познания в области психологии человека, никогда не следует забывать о тонкости, загадочности, таинственности и ранимости человеческой души. Однако этот принцип не предполагает, что клиента нельзя, например, фрустрировать, пытаясь вызвать у него определенные эмоциональные переживания, и т. п. Психологу следует учиться опираться на собственную интуицию, веря в нее и в собственный профессионализм. Интуитивно следует находить своеобразный порог чувствительности каждого клиента и действовать, сообразуясь с ним. Профессионалы отмечают, что никогда не удается точно определить скорость и направление изменений, которые будут происходить с клиентом или в его жизни. Нужно помнить, что темп так называемого «движения по жизни» у каждого человека свой. Никакой психотерапевт не в силах ускорить те или иные события в жизни клиента, если у того не сформировалась готовность к этим изменениям. Не менее сложно психотерапевту определить и уровень этой готовности. Иногда ожидаемые изменения происходят очень быстро, иногда зреют достаточно медленно. В любом случае консультанту важно помнить, что только сам клиент способен внести изменения в собственную жизнь.

Принцип уважения и бережного отношения к собственной личности как инструменту профессиональной деятельности обеспечивает профессиональную безопасность и защищенность психотерапевта, предупреждает «эмоциональное выгорание», способствует становлению профессиональной идентичности. Осознание необходимости непрерывного профессионального совершенствования, получения супервизии, прохождения личной терапии является залогом повышения профессионального уровня и личностного роста консультанта. Обязательными составляющими частями жизни психотерапевта должны стать забота о себе, своем отдыхе, эмоциональной разгрузке и получении новых положительных впечатлений; поиск и использование собственных ресурсов, своей креативности, творчество; расширение кругозора и обогащение картины мира; развитие личных и укрепление семейных отношений. Улучшение качества собственной жизни психотерапевта является показателем его профессионализма.

Соблюдение всех перечисленных выше принципов является важной основой, своеобразным фундаментом для создания условий, стимулирующих изменения, происходящие во внутреннем, субъективном мире клиента, в его чувствах, фантазиях, мыслях, желаниях и отношениях. Реализация этих условий осуществляется в процессе психологического консультирования.

* * *

Каждый человек в течение своей жизни может оказаться в сложных или кризисных ситуациях. Выход из таких ситуаций и возможное решение возникших проблем далеко не всегда лежат на поверхности сознания самого человека. Психологическое консультирование является способом создания таких помогающих отношений, через которые клиенты учатся познавать собственные мысли, чувства, ощущения, установки и ценности, особенности поведенческого и эмоционального реагирования. Актуализируя способности клиентов заботиться о себе и своей жизни, консультирование помогает личности, находящейся в непрерывном процессе становления и роста, более адекватно и полно воспринимать себя и других людей, изменять, делая более гибкими, свои отношения с миром и систему отношений с другими людьми.

Творческие задания к главе 1

1. Продумайте основы собственной персональной теории консультирования, ответив на следующие вопросы.

● Какой из консультативных и психотерапевтических подходов вам наиболее близок? Лучше знаком? Чем вы объясняете свой интерес к этому подходу? Какие еще подходы и направления вы хотели бы интегрировать в собственную персональную теорию консультирования?

● Исследуйте собственные представления о человеческой природе. Что есть человек и что ему свойственно? Определяется ли выбор человека предыдущими событиями жизни или каждый человек свободен в выборе? Что такое справедливость? Честность? Полезность? Эгоизм? Как мотивировать человека к изменениям? Каким образом эти изменения могут происходить? Каковы отношения между телом и разумом, эмоциями и мышлением, поступками и чувствами?

● Изучите себя как человека. Каковы ваши основные переживания? В чем особенности вашей личности? Что представляет собой ваша индивидуальность? Как вы можете развивать свою индивидуальность? Чего, собственно, вы хотите? Какой видите свою жизнь? Каковы ваши основные потребности? Какими способами вы обычно удовлетворяете их? Что соответствует вашей личности? Какова область ваших интересов? Каковы ваши ценности, убеждения, идеи? Соответствуют ли представления о ваших ценностях вашему поведению и поступкам?

● Сформулируйте свою собственную модель зрелой, хорошо функционирующей личности. Каковы ее особенности, интересы, ценности и смыслы? Какие отношения ее характеризуют, какой круг общения она предпочитает? Как определить ее продуктивность? Каковы ее потенциальные возможности? Каковы ее отношения с творчеством?

● Проясните собственные суждения и представления о роли консультанта. Какую роль играет консультант в процессе терапии? Кто он – хороший слушатель? Советник? Эксперт? «Любящая родительская фигура»? Должен ли консультант разъяснять? Противостоять? Предоставлять альтернативы? Давать информацию? Принимать решения за клиента? Должна ли обратная связь консультанта всегда быть прямой и честной? Бывают ли ситуации, в которых обратная связь может навредить клиенту? Как определить степень готовности клиента к получению обратной связи от терапевта? Как для себя самого определить степень ее экологичности?

2. Обсудите с коллегами особенности вашей персональной теории консультирования.

3. Как в вашей персональной теории консультирования реализуются основные принципы консультативной работы?

§ 1. Требования к личности консультанта

Жизненный и профессиональный путь к реализации себя в качестве психолога-консультанта далеко не прост и не безоблачен. Тем, кто собирается посвятить себя этой деятельности, хорошо бы это понимать с момента начала профессиональной подготовки. Многочисленные трудности и ошибки в процессе становления консультанта как профессионала связаны, прежде всего, с тем, что в этой профессии «орудие труда» качественно иное, нежели во многих других профессиях, связанных с процессом коммуникации. Чем же работает консультант? Зарубежные теоретики консультирования в результате серии исследований еще в 1969 г. сделали вывод о том, что главный «инструмент» консультирования – это «Я-как-инструмент» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 43). Это означает, что «орудием труда», «инструментом» в этой профессии является личность консультанта. И как, например, музыкант заботится о своей скрипке – бережет ее от холода и влаги, протирает от пыли, натирает специальной мастикой, настраивает ее перед игрой, – так и психологи-консультанты должны заботиться о собственной личности. Консультанту важно и необходимо учиться понимать про самого себя многое – причины своих поступков, возникающих эмоциональных состояний, паттерны поведения, свои личностные и характерологические особенности; учиться осознавать себя – свои потребности, свою ответственность, свой выбор и особенности процесса принятия решений, свои желания, влечения, интересы; учиться саморегулироваться, т. е. управлять своим эмоциональным состоянием, заменять деструктивные стереотипы поведения на конструктивные, понимать и отслеживать через удовлетворение потребностей собственный процесс саморегуляции; наконец, развивать и совершенствовать себя, расширять свой кругозор и понимание мира, осознавать свои ценности и смыслы, расти духовно и нравственно. Значительное количество задач, поставленных перед профессиональным консультантом, можно обобщить выражением А. Маслоу – «становиться все более человечным». В чем же содержательно заключается процесс работы над собственной личностью и какой эта личность должна быть – вопрос, требующий детального изучения.

Начать необходимо с проблемы, которая сегодня встала во всей своей остроте. На нее указывают многие психологи: Е.А. Климов, И.В. Вачков, Г.А. Берулава, Г.С. Абрамова и другие. Это проблема массовости подготовки психологов, практических психологов и психологов-консультантов. Так, Галина Берулава отмечает: «Статистика свидетельствует, что на специальность психолога очень часто идут люди с существенными психическими нарушениями и с личностными дефектами. <…> В среде любой профессии (в том числе педагогов и психологов) <…> есть люди с отрицательными личностными качествами – недоброжелательные, агрессивные, мелочные, неэмпатичные, лживые, жестокие, стремящиеся к манипулированию другими людьми и ущемлению их человеческого достоинства, с низким уровнем социального интеллекта, низким уровнем общей культуры и т. п., причем все эти качества могут иметь место даже в патологических формах… в то время как эта социальная роль предполагает высочайшие требования к личности специалиста. Это высокий уровень социального интеллекта, рефлексии, эмпатии, фасилятивности{ Здесь фасилятивность – личностное качество фасилитатора. В парадигме личностно-ориентированной психологии фасилитатором называют психолога, педагога, воспитателя, который помогает ребенку в процессе развития, облегчает «трудную работу роста» (в этом значении термин был введен К. Роджерсом) (см. об этом: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D4%E0%F1%E8%EB%E8%F2%E0%F2%EE%F0).}, гуманистические качества личности, которые нельзя сформировать в вузе. В то же время отсутствие хотя бы одного из этих базовых качеств говорит о профессиональной непригодности» (Берулава, 2004, с. 143–144). Достаточно жесткое рассуждение. Можно соглашаться с ней или спорить по ряду пунктов, но правдой остается то, что создание особых клиент-терапевтических отношений, т. е. консультирование, невозможно без участия двух субъектов, на одного из которых приходится бóльший уровень ответственности и осознанности. Этим субъектом является психолог-психотерапевт. Разумеется, эффективность построения таких отношений без наличия всех названных выше качеств у консультанта представляется весьма и весьма сомнительной. К личностным чертам консультанта, которые могут особо вредить процессу консультирования, многие исследователи относят авторитарность, пассивность и зависимость, замкнутость, склонность использовать клиентов для удовлетворения своих потребностей, неумение быть терпимым к различным побуждениям клиентов, невротическую установку в отношении денег{ Невротическая установка в отношении денег определяется по хроническому ощущению денежного дефицита, выраженному желанию заработать как можно больше, постоянному сравнению своих заработков с заработками других людей, враждебному финансово-экономическому соперничеству с другими, выраженному честолюбивому стремлению к абсолютному финансовому превосходству.}.

В связи с этим уже в течение долгого времени теоретики консультирования (как за рубежом, так и в нашей стране) обсуждают вопрос о том, можно ли при помощи специального обучения подготовить эффективного консультанта и нужно ли осуществлять специальный отбор кандидатов для подготовки в качестве консультантов. Практически все исследователи и известнейшие консультанты отвечают: да, можно и нужно. Эти утверждения базируются на идее о том, что психологическое консультирование одновременно является и наукой, и искусством. С одной стороны, консультирование сегодня достигло определенного уровня научного развития с собственной методологической основой и теоретическим обоснованием. С другой стороны, наблюдения за психологами-психотерапевтами и консультантами показывают, что всякий известный эффективный консультант – прежде всего яркая, харизматичная личность с самыми разнообразными дарованиями. Это всегда талантливые, часто артистичные натуры, любящие жизнь и людей, доверяющие своей интуиции, спонтанные и «живые». Разумеется, не только процесс обучения консультированию и психотерапии сделал их такими; это присущие им личностные свойства.

Каковы же особенности процесса становления личности консультанта? Особенностью подготовки консультантов является сочетание в ней личностного развития с приобретением профессиональных знаний и отработкой профессиональных навыков. Р. Джордж и Т. Кристиани отмечают, что консультанты «становятся эффективными, проходя через процесс, включающий в себя множество компонентов: изучение теоретических дисциплин, саморазвитие, личную терапию, супервизию и непосредственную практику» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 51). Каждый студент уникален, и поэтому сроки достижения эффективности, выработки собственного неповторимого терапевтического стиля у всех разные. Однако для всех психологов-психотерапевтов путь к профессионализму есть не что иное, как сложный, часто весьма болезненный процесс изменения себя.

Как правило, практически каждый студент, начинающий подобную подготовку, не соответствует необходимым требованиям. Ожидания большинства студентов, касающиеся процесса подготовки к консультативной деятельности, часто не отвечают принципам этой подготовки. Ориентирование на академическое обучение приводит к тому, что напряженно-сложное и болезненное путешествие в глубины своего «Я» смущает студентов и даже вызывает у них протест. Однако следует понимать, что однажды начавшийся процесс знакомства с собой подлинным остановить достаточно сложно или даже невозможно.

Р. Джордж и Т. Кристиани отмечают, что процесс личностного развития, включающий процессы познания себя и исследования собственных отношений, очень противоречив. Он может быть как вдохновляющим и бодрящим, так и пугающим и смутным. Но в любом случае он запускает процесс познания себя и исследования собственных отношений. В происходящие изменения вовлекается вся семья студента, и процесс обучения может оказаться как опасным, так и оптимизирующим для всей семьи. Драматичность изменений обусловлена тем, что, развивая межличностные навыки, студенты пересматривают свои дружеские и партнерские связи. Обучаясь установлению близких отношений, они перестают поддерживать формальные и поверхностные связи, не могут быть удовлетворены ими. Для кого-то прежние неглубокие отношения становятся просто непереносимыми, и они пытаются изменить их или даже разорвать. Теряя отношения, обеспечивающие им ранее безопасность, студенты часто оказываются в ситуациях, где им требуется открываться и показывать себя уязвимыми. Внутренний мир личности наполняется конфликтами. Однако процесс запущен, и обратной дороги нет. Это требует от человека затрат огромного количества энергии и колоссального мужества, чтобы идти дальше по этому сложному и болезненному пути.

Фундаментальными составляющими процесса становления консультанта являются самопознание, самонаблюдение и самопонимание. Эти процессы осуществляются на лекциях, в ходе практических занятий, в психотерапевтических группах, на личных консультациях, в ходе рефлексии, становясь в итоге выработанной привычкой. Все опытные консультанты отмечают, как чрезвычайно важно получить в ходе подготовки личный клиентский опыт. Он позволяет понять, каково это – быть клиентом, какие сложные и противоречивые переживания сопровождают личную терапию, осознать собственные проблемы и особенности в терапевтическом процессе. Важно помнить, что саморазвитие не прекращается с окончанием процесса обучения. Оно является жизненным стилем консультанта.

Еще одним важным моментом в процессе становления консультанта становится осознание ценности процесса. Стремление получить некоторый продукт или результат зачастую приводит к тому, что сам процесс достижения цели становится для человека лишь «спринтерской дистанцией», в процессе преодоления которой невозможно замечать окружающий мир. Время ускоряет свой бег, теряется ощущение наполненности жизни, она обесценивается. Поэтому очень важно в ходе обучения научиться ценить процесс сам по себе – чувствование, переживания здесь и теперь, процесс бытия в мире. Только в таком случае психотерапевт будет способен обратить на это внимание своих клиентов и помочь появлению у них подобного отношения.

Наконец, важнейший аспект становления консультанта-профессионала связан с его отношением к другим людям. Безусловное принятие, являющееся основой выстраиваемых консультантом межличностных отношений, не может быть разыграно психотерапевтом как некая роль на сцене. Люди не верят декларируемой любви, не имеющей реального подтверждения действиями. Как правило, люди с дефицитом любви очень тонко чувствуют отношение к себе. Сопровождающие межличностные отношения плохо осознаваемые импульсы психотерапевта, разыгрывающего принятие и эмпатию, улавливаются клиентами и вызывают у них обиду, раздражение и затаенную злость. Именно поэтому самоотдача консультанта по отношению к другим людям должна быть не декларируемой, а подлинной. Подобное отношение к другим является жизненным стилем консультанта.

Однако такое серьезное и глубокое отношение к людям таит в себе определенную опасность. Консультант, эмоционально отзывающийся на человеческие проблемы и трудности, истощает свои личностные ресурсы и подвергается опасности «эмоционального выгорания». Каждому психологу необходимо знать, какие способы лучше использовать для восстановления и поддержания уровня своей психической и эмоциональной энергии. Это могут быть путешествия, поездки к морю, уединение, чтение книг, просмотр фильмов, прогулки в лесу, занятия любимыми видами спорта и многое другое. И, конечно, встречи со своим психотерапевтом, где можно обсудить личные проблемы, или с супервизором, где можно поговорить о трудностях в работе с клиентами. Консультанту обязательно нужно соблюдать баланс в распределении времени между работой с клиентами и восстановительными мероприятиями. Джордж и Кристиани отмечают: «Если мы хотим быть эффективными в качестве консультантов, мы должны постоянно следить за собой и своими потребностями. Если же не делать этого, то можно не только “сгореть”; есть риск более серьезных последствий, вплоть до самоубийства» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 56). Консультант должен трезво оценивать свои возможности и не перегружать себя сверх меры.

Еще одна опасность, таящаяся в этой профессии, связана с особенностями клиентов, приходящих на консультирование и психотерапию. Принося на сессии с психологом все свои трудности и проблемы в выстраивании отношений, клиенты неосознанно делают в клиент-терапевтическом пространстве то, что они обычно делают в отношениях с остальными людьми, все то, что вызывает у них или рядом с ними негативные переживания: страдания и боль, обиду и агрессию. Они могут обесценивать и самого терапевта – его переживания, его время, его жизнь, его внутренний мир; и работу психотерапевта – всю или частично, говоря при этом, что «ничего нового они не услышали», «все это они и так знали». Клиенты могут отвергать как самого психотерапевта, так и психотерапию, опаздывая на консультации, забывая о назначенных встречах, необоснованно перенося их на другое время, вообще пропадая и прерывая терапевтическую работу. Клиенты могут игнорировать консультанта как личность, приходя на встречи как «на прием к доктору», занимая все пространство терапии своими рассказами или переживаниями. Разумеется, психолог при этом не может безучастно относиться к фактам неуважительного отношения к себе и своей работе. Да и привыкнуть к подобному отношению невозможно. Живой человек в таких случаях испытывает боль отвержения, досаду, печаль, злость, обиду. Как же психотерапевту обходиться с этими чувствами? Есть мнение, что нужно обязательно говорить об этом клиенту. Говорить до тех пор, пока обесценивание, отвержение, игнорирование проявляются в его словах и действиях, проводить параллели с жизнью клиента, показывать, каким образом он это делает, объяснять, почему он это делает, обучать его уважительному отношению к людям и к самому себе.

В подобных ситуациях консультант встречается с так называемой собственной «зоной риска». «Зона риска» – это та часть личности терапевта, которая реагирует на триггерные{ Триггером в психологии называют внешний раздражитель (слово, ситуацию), запускающий реактивное поведение или определенное, часто неадекватное ситуации состояние. В психотерапии выделяют эмоциональные и поведенческие триггерные ситуации. Первые связаны с возникновением неадекватного эмоционального состояния, вторые вызывают разворачивание неадекватного поведенческого реагирования.} ситуации, запускающие разрушительные эмоциональные и поведенческие паттерны. «Зоны риска» всегда связаны с травматичными событиями в жизни консультанта. К подобным событиям, в первую очередь, следует отнести отвержение со стороны эмоционально значимой фигуры, которое может быть выражено в различных формах – вербально и невербально, в виде игнорирования чувств или ухода, обесценивания личности или ее деятельности. В «зоне риска» терапевта могут оказаться эротические чувства и сексуальные проблемы, разного рода стыд, неудовлетворенность партнерскими отношениями, страх смерти близких, особенно детей, проблемы женственности и мужественности, трудности, связанные с принятием своего тела, и другое. Чаще всего в «зону риска» попадают актуальные и неудовлетворенные потребности консультанта.

Главным и наиболее эффективным способом сужения «зоны риска» консультанта является его психотерапевтическая «проработка», т. е. получение консультантом глубокого и продолжительного клиентского опыта, как индивидуального, так и группового. Это необходимо не только для познания глубин своей личности, но, что самое главное, и для того чтобы стать более целостным, принимая прежде разрозненные и отвергаемые части себя, свои переживания, потери, обучаясь опоре не на внешние, а на внутренние психологические ресурсы. Незнание своей «зоны риска» не только чревато для консультанта снижением эффективности профессиональной деятельности, но и просто опасно для него как для человека. Консультант может тяжело заболеть, впасть в депрессивное состояние, чувствовать себя эмоционально опустошенным, разочароваться в своей профессии вплоть до ухода из нее. Узнать о том, какие ситуации являются для него «зоной риска», психотерапевт может во время супервизии.

Процесс подготовки консультанта и супервизия знакомят его еще с одной стороной своей личности как инструмента профессиональной деятельности – «зоной роста». Под «зоной роста» психотерапевта понимают особенности его личности, которые являются необходимыми для эффективной работы, но недостаточно развиты и нуждаются в усилении. Кроме того, часто в «зоне роста» консультанта оказывается порог принятия, т. е. определенный уровень близости, который способен выдерживать консультант в отношениях с клиентом (при низком пороге – консультант способен выдерживать мало близости, при высоком – много близости). К другим качествам, находящимся в «зоне роста», можно отнести способность к эмпатии, к принятию клиента и его проблематики, умение давать не только родительскую, но и экзистенциальную поддержку, доверие собственной интуиции, способность делиться своими переживаниями и привносить себя в работу, навык удержания фигуры клиента в ходе работы, возможность выдерживать сильные переживания клиента (в частности – печаль и гнев) и некоторые другие умения и навыки.

«Зона роста» имеет как практическую, так и теоретическую составляющие. Зачастую начинающим консультантам с хорошо развитой интуицией не хватает теоретических знаний о том, что делать с той или иной информацией, полученной от клиента, какие психологические причины и механизмы лежат в основе тех или иных клиентских проблем. Во время сессий студенты теряются, не понимая, как и в какую сторону двигаться в терапии. Как правило, такие сложности связаны с недостатком теоретического видения человеческой проблематики. Большое значение для расширения видения целостности человека имеют, во-первых, информация, полученная от психологов-практиков, об их персональных теориях консультирования, а во-вторых – самостоятельное изучение студентами и уже практикующими консультантами специальной литературы, чтение монографий и знакомство с актуальными исследованиями.

Наконец, важным моментом в процессе становления консультанта является осознание им собственных мотивов выбора помогающей профессии. Тот факт, что этот выбор всегда сопряжен с наличием ряда внутриличностных проблем, неудовлетворенных потребностей в любви и признании, желания быть выслушанным и принятым, должен быть осознан и принят в начале процесса обучения консультированию и психотерапии. На это указывают большинство зарубежных и отечественных консультантов. Непонимание или даже отвержение этих мотивов может серьезно повредить становлению студента как профессионала, способствовать развитию у него плохо осознаваемых личностных качеств, неприемлемых для консультанта, – стремления манипулировать людьми, авторитарности, желания удовлетворять свои потребности за счет других, жадности, чувства превосходства.

* * *

Таким образом, хорошо «проработанный» консультант имеет собственный долговременный клиентский опыт, осознает глубинные мотивы своего профессионального выбора, умеет быстро саморегулироваться и поэтому стрессоустойчив, понимает свои чувства и потребности и умеет с ними обходиться, избегает разрушающих отношений, не имеет зависимостей, осознает свои психологические границы, в отношениях с людьми является дружелюбным и принимающим, искренним и способным к эмпатии. Наличие всех этих качеств помогает клиентам отличить по-настоящему профессионально обученного психотерапевта и консультанта от некомпетентного и малограмотного специалиста. Обнаружить эти качества клиент может и до встречи с терапевтом, например при прочтении его резюме; и во время нее, если будет обращать внимание на поведение и речь консультанта; и после сессии, если проанализирует свои впечатления и чувства, реакции и ощущения.

§ 2. Модель личности эффективного консультанта

Исследование свойств и характеристик личности профессионально успешного консультанта предполагает создание модели такой личности. Слово «модель» происходит от латинского modulus, что значит «мера, аналог, образец». Моделирование является обязательной частью любых исследований и неотъемлемой частью нашей жизни. Чем более сложное явление предстоит изучать, тем больше потребность в создании его модели. При этом модель представляет явление и протекающие в нем процессы в упрощенном виде. Следовательно, разработка модели личности хорошо функционирующего профессионала будет включать в себя описание системы личностных качеств, определяющих успешность выполнения индивидом профессиональной деятельности.

Зарубежные исследователи (Каркхафф, Комбс, Сопер, Роджерс, Ален и многие другие) достаточно давно и глубоко изучили особенности личности эффективных консультантов. Все они показали в своих исследованиях, что главные отличия эффективных и неэффективных консультантов лежат в сфере их личностных качеств и убеждений. Оказалось, что эффективность консультантов никак не связана с используемыми ими теориями и методами. Исследование условий, необходимых для эффективного консультирования, показало, что успешные консультанты обладают некими основополагающими личностными особенностями. К ним в первую очередь следует отнести способность к эмпатии, искренность, позитивное отношение и конкретность. Кроме того, Ассоциация консультантов (США) добавляет к ним еще шесть базовых качеств, необходимых психологу-консультанту: доверие к каждой личности, следование общечеловеческим ценностям, пристальное внимание к миру, открытость, понимание себя и профессиональная ответственность (Джордж, Кристиани, 2002, с. 43).

Комбс, одним из первых изучая личность консультанта, в своих исследованиях обнаружил, что эффективный консультант воспринимает других людей как способных решать собственные проблемы и управлять своей жизнью, т. е., по сути, отдает ответственность за процесс жизни самому человеку. Эффективные консультанты часто воспринимают людей как заслуживающих доверия, дружелюбных и значимых, обладающих необходимым потенциалом для решения жизненных проблем. Они скорее открыты, чем закрыты.

На современном этапе многие теоретики консультирования называют в качестве стержневого качества личности эффективного консультанта так называемую аутентичность. Это понятие по смыслу очень близко к искренности. Основатель экзистенциально-гуманистического подхода в психологии и психотерапии Джеймс Бьюдженталь выделяет три основных признака аутентичного существования:

● полное осознание настоящего момента;

● выбор способа жизни в данный момент;

● принятие ответственности за свой выбор.

Дж. Кори отмечает, что «аутентичный консультант живет не руководствуясь обманом и не скрывается за масками и защитами, ненастоящими ролями или искусственными фасадами» (Кори, 2003, с. 48). Он не надевает «пиджак консультанта», уходя на работу, и не снимает его, возвращаясь домой. Аутентичность по сути означает, что психотерапевт всегда такой, какой он есть на самом деле.

В процессе самопознания у консультанта расширяются возможности жизненного выбора. Это выражается в увеличении гибкости поведения, изменении эмоционального реагирования и способов удовлетворения потребностей. Эффективный консультант всегда обладает широким кругозором, высоким уровнем интеллекта, отличается социально адекватным поведением. Ему, как правило, присущ определенный субъективизм во взглядах на жизнь, природу человека, законы мироздания. При этом его картина мира опирается на глубоко продуманные философские идеи, общечеловеческие ценности, ассимилированные в его собственную персональную теорию консультирования.

Являясь фундаментальной основой мировоззрения консультанта, его философские взгляды отражают уровень его духовного развития, устойчивость его смысложизненных и ценностных ориентаций. Говоря о своих учителях, начинающие консультанты часто отмечают силу их личности, их духа. Эта сила имеет основой не столько развитые профессиональные навыки и умения консультанта, сколько его ценности, понимание им своей миссии, найденный собственный смысл жизни.

Эффективный консультант принимает себя таким, какой он есть: свой возраст, пол, тело, особенности внешности. Он не отвергает свое прошлое, уважителен к настоящему и с оптимизмом смотрит в будущее. Эффективный консультант всегда успешен в профессиональной деятельности. Его успешность выражается не только в высокой эффективности его терапевтических сессий. Он успешен и в жизни: хорошо умеет «продавать себя» как профессионала, следит за своей внешностью и фигурой, практически здоров, живет в комфортных условиях, ведет активный образ жизни, имеет гармоничный баланс между отдыхом и работой.

Успешный психотерапевт хорошо осознает собственную профессиональную идентичность, понимая свою принадлежность и к этой профессии, и к данному профессиональному сообществу. Его профессиональная идентичность опирается как на внешние, так и на внутренние источники (Шнейдер, 2003).

Л.Б. Шнейдер (2003, с. 54) указывает, что эффективный консультант:

● владеет профессиональной терминологией, лексикой и инструментарием;

● уважителен к своим учителям и профессиональным предшественникам;

● связан с профессиональным сообществом разнообразными (как деловыми, так и личными) отношениями;

● положительно воспринимает себя в качестве субъекта профессиональной деятельности;

● эмоционально позитивно принимает свою принадлежность к профессиональному сообществу;

● успешно усвоил нормы и правила профессиональной деятельности;

● осознает меру своей профессиональной ответственности в деятельности;

● имеет сильную мотивационную готовность к реализации себя в профессии, к вхождению в профессиональное сообщество, к постоянному самоисследованию и развитию своей личности.

Говоря о модели личности эффективного консультанта, следует заметить, что в окончательном и застывшем виде она просто не может существовать. По своей природе эта модель динамична и подвижна, поскольку такова сама человеческая природа. Все более глубокое познание человека, всеобщее стремление к пониманию его цельности при осознании невозможности овладения тайной человеческого бытия ведут к тому, что количество характеристик эффективного консультанта постоянно расширяется, а некоторые качества могут заменяться другими.

Джордж и Кристиани (2002, с. 49) предлагают список из 12 основных качеств, присущих эффективному консультанту. Причем этот список характеризует личность с позиции жизненной продуктивности. Список этот продолжает пополняться и совершенствоваться. Но он может служить сегодня ориентиром как для начинающих, так и для опытных психологов-консультантов.

1. Эффективный консультант открыт для восприятия и принятия собственных чувств и переживаний . Это открытость собственному опыту и переживаниям, умение принимать самые разнообразные собственные чувства, особенно считающиеся негативными: гнев, печаль, раздражение, отвращение, тревогу, обиду, стыд. Почему это необходимо? Во-первых, клиент обучается у терапевта такому принятию, а во-вторых, видит, как его негативные переживания принимает консультант, не осуждая и не наказывая его. Надо отметить, что по мере личностного развития сложность и сила возникающих у консультанта чувств и переживаний возрастают, открывая ему глубинные пласты его личности. И здесь очень важно не остановиться в развитии собственной рефлексии, понимании своих чувств и переживаний, встретиться с ними, принять их, научиться жить с ними.

2. Эффективный консультант должен осознавать самого себя . Процесс осознания предполагает отработанное умение удерживать в фокусе внимания то или иное собственное переживание или поведение. Психолог-психотерапевт должен знать свои слабые места, проблемные зоны, «зоны риска» и «зоны роста» и при этом принимать себя. Если консультант не осознает своих сложностей, он может начать удовлетворять свои потребности за счет клиентов. Например, женщина-консультант, не осознающая собственных проблем в отношениях с мужчинами (например, наличия обиды, гнева), может бессознательно транслировать клиенткам-женщинам свое отношение и стимулировать таким образом разрыв их партнерских отношений.

3. Эффективный консультант осознает свои ценности и убеждения . Он хорошо понимает, чтó является для него важным в жизни, умеет расставлять свои жизненные приоритеты. Система ценностей консультанта является ясной и структурированной. Его поведение, поступки и действия соответствуют его ценностным ориентирам. Консультант умеет четко определять стандарты, в соответствии с которыми он живет. Его убеждения определяют его отношения с людьми. Он всегда может отличить собственные ценности от потребностей и умеет ради своих ценностей отказаться от удовлетворения тех или иных потребностей.

4. Эффективный консультант не навязывает своих ценностей другим . Более того, он должен быть способен даже препятствовать воздействию собственных ценностей на клиента, уметь распознавать особенности собственной невербальной и вербальной трансляции ценностей и останавливать этот процесс. Хотя, по мнению большинства консультантов, в той или иной степени трансляция ценностей в клиент-терапевтических отношениях все равно происходит. И здесь важно различать, в каких случаях эта трансляция имеет доминирующий, авторитарный характер, а в каких – является тем, чему, собственно, и пришел клиент научиться у психотерапевта.

5. Эффективный консультант готов к риску вступления в реальные отношения . Такой риск – это то, что и привлекает, и страшит в профессии консультанта. Психолог-психотерапевт должен быть живым в диалоге с клиентом, честным и прямым в отношениях с ним, уметь бросить вызов клиенту и не бояться собственной уязвимости. Для того чтобы привносить в работу с клиентом свои самые разные переживания по поводу этой работы, нужна определенная смелость. Иногда бывает так, что только после сессии психотерапевт может полностью осознать, что с ним происходило, понять и осмыслить все многообразие затронутых чувств. И тогда необходимо найти возможность вернуться к этому в последующих встречах и рассказать клиенту о своих переживаниях. Такая откровенность в процессе консультирования всегда становится новой отправной точкой в построении клиент-терапевтических отношений и значительно их продвигает.

6. Эффективный консультант способен устанавливать теплые и глубокие отношения с другими . Отсутствие страха близости – характерная черта личности консультанта. Его отличает умение устанавливать тесные связи с другими людьми, наполненные теплыми, сердечными, искренними взаимоотношениями. Разумеется, для психотерапевта важны такие отношения с людьми, которые разделяют его интересы и ценности. По мере взросления и профессионального становления круг близких консультанту людей, как правило, сужается, отношения становятся все более избирательными, но при этом глубже и ценнее.

7. Эффективный консультант позволяет себе быть таким, каков он есть на самом деле . Он аутентичен. Психотерапевт умеет принимать свои подлинные чувства и выражать их адекватно. Ему нет нужды притворяться или навязывать свои чувства другим. Он стремится постоянно быть самим собой и выражать то отношение, которое у него есть на самом деле. Психотерапевт не будет демонстрировать симпатию в тот момент, когда испытывает гнев или раздражение. Он выказывает собственную неуверенность, если чувствует ее. По сути, консультанты всегда искренни в своем поведении и своих чувствах. Такие личности в трудах многих исследователей характеризуются как «живые». Они аутентичны в своем чувствовании и естественны в выражении собственных чувств. Им нет нужды тратить огромное количество энергии на разыгрывание ролей. Их жизненная энергия спонтанна и сильна. Именно поэтому такие люди являются продуктивными личностями и легко решают большое количество самых сложных жизненных задач. Они получают много внимания и много поддержки, но это не является для них целью. Человеческое внимание к ним вызвано их харизматичностью{ Харизма (греч. chárisma – милость, божественный дар) – исключительная одаренность; харизматический лидер – человек, наделенный в глазах его последователей авторитетом, основанным на исключительных качествах его личности – мудрости, героизме, «святости».} и их особым талантом отдавать людям свое тепло и любовь.

8. Эффективный консультант принимает на себя ответственность за свое поведение . Пожалуй, все существование консультанта определяется уровнем его личной ответственности. Психотерапевт в ходе профессионального становления учится жить в режиме так называемой «полной ответственности», суть которой можно выразить фразой: «Все, что со мной происходит, делаю я сам». Полная ответственность предполагает рефлексию, оценку и прогноз в отношении не только собственных действий и поведения, но и своего эмоционального состояния, а также здоровья. С точки зрения большинства профессионалов, личностная продуктивность{ Под личностной продуктивностью понимают способность личности заниматься творческой деятельностью; создавать творческие и профессиональные продукты, в том числе проекты, тренинги, семинары, книги, статьи, произведения искусства, любые другие результаты творческого труда.} психотерапевта напрямую связана с его опытом принятия на себя полной ответственности. Что же касается критики, высказываемой в адрес консультанта, то ее он расценивает как обратную связь и как повод для рефлексии, для более глубокого познания себя и построения более конструктивной жизнедеятельности.

9. Эффективный консультант реалистичен в своих ожиданиях . Часто люди, достигшие успеха в чем-либо, ставят перед собой чуть более сложные цели, а после неудач, наоборот, немного «снижают планку». С помощью этого защитного механизма они ограждают себя как от ощущения слишком легко доставшегося успеха, так и от следующих после неудачи ошибок. Психолог-психотерапевт учится ставить перед собой достижимые цели и обращать неудачи в успех. Он адекватно оценивает свои навыки, способности, возможности и потенциал. Он реалистичен в оценке собственных достижений и использует свое понимание себя для постановки целей. Реалистичность консультанта, кроме того, связана с уменьшением у него количества разнообразных иллюзий и с тем, что он не разделяет распространенные мифы о природе человека.

10. Эффективный консультант любознателен в вопросах, касающихся личности человека и человеческого поведения . Это предполагает не только осознание сложности и глубины человеческой личности. В основе такой любознательности лежит стремление к разгадке тайны человеческой природы. В профессиональной практике эта любознательность сопряжена с интересом к своему клиенту, к его внутренней жизни, к его мироощущению, к его жизненному потенциалу. В клиент-терапевтических отношениях этот интерес опознается по растущему количеству энергии, возникшему внутреннему возбуждению, отсутствию ощущения скуки и желания подремать в ходе терапии.

11. Эффективный консультант обладает чувством юмора . Погружение в глубины личности – весьма напряженный и болезненный процесс. Поэтому для психолога особенно важно уметь при помощи юмора поддержать своего клиента, вернуть ему надежду, «раскрасить цветными красками» даже самые темные и бесцветные стороны его жизни. Юмор особенно хорош, когда с клиентом приходится говорить о вещах, чрезвычайно болезненных для него. В таких ситуациях юмор, особенно метафоричный, работает как позитивная терапия: не только снимает напряжение, но и позволяет клиенту обрести другой – противоположный привычному – взгляд на происходящее с ним и в его жизни, встретиться с травмой из нового состояния – состояния силы и превосходства.

12. Эффективный консультант обладает интуицией . Принятие себя, умение доверять собственным импульсам, а также интуиция, которая постоянно развивается в ходе становления психотерапевта как профессионала, помогают консультанту спонтанно реагировать на слова и эмоции клиента. Удачные вопросы, версии, интерпретации, отзывающиеся в глубинах психики клиента, возникают в голове терапевта сами собой, появляясь как «просто знание». Иногда только после сессии терапевт в состоянии проанализировать и объяснить, откуда взялся тот или иной вопрос, как родилась та или иная версия в его голове. Это связано с тем, что консультант способен улавливать огромное количество самых разнообразных невербальных сигналов, исходящих от клиента, моментально анализировать всю накопленную о клиенте информацию, используя свой профессиональный и жизненный опыт. К сожалению, не всегда консультанты изначально доверяют собственной интуиции. Это доверие им необходимо вырабатывать в ходе профессиональной деятельности.

Ко всем вышеназванным свойствам следует еще добавить «толерантность к неопределенности» . Психологи начали изучать этот феномен в 40-е годы ХХ в. В исследованиях зарубежных авторов под толерантностью к неопределенности понимают способность личности принимать конфликт и напряжение, которое возникает в ситуации двойственности, умение противостоять несвязанности и противоречивости информации, принимать неизвестное и не чувствовать себя неуютно при столкновении с неопределенностью. Отечественные исследователи определяют это качество как: а) способность к принятию решений и размышлению над проблемой даже в ситуациях, когда неизвестны все факты и возможные последствия; б) социально-психологическую установку, обладающую аффективным (осознаваемое или неосознаваемое переживание неопределенности внешней среды), когнитивным (уровень осознания неопределенности внешней среды) и поведенческим (тенденция реагировать на неопределенность каким-либо образом) компонентами (Луковицкая, 1998); в) способность человека испытывать позитивные эмоции в новых, неструктурированных, неоднозначных ситуациях, воспринимая их не угрожающими, а содержащими вызов (Лушин, 2002); г) способность выдерживать напряжение кризисных, проблемных ситуаций (Оконешникова, 2006).

Наиболее близким к содержанию работы психолога-консультанта является определение этого понятия, данное болгарской исследовательницей К. Стойчевой, которая видит в этом феномене характеристику индивидуальной саморегуляции в неопределенных ситуациях, базирующуюся на креативных способностях личности (Оконешникова, 2006).

Зачем консультанту это качество? Во-первых, никогда не известно, с чем придет на сессию клиент. Принесет ли он новый запрос и актуальную тему или решит продолжить предыдущий диалог – консультант не может сказать наверняка. Поэтому подготовка к сессии в виде составления плана или списка вопросов, хотя и создаст ощущение безопасности у самого психолога, при этом может ему совершенно не пригодиться (разумеется, если речь не идет о каком-либо специальном интервью).

Во-вторых, как бы ни хотелось, нельзя спрогнозировать ни изменения темы в ходе беседы, ни эмоциональные переживания, которые при этом могут возникнуть. Начинающие консультанты часто пугают себя именно этой неопределенностью: «Что я буду делать, если клиент разрыдается? Разозлится? Если он задаст вопрос, на который я не могу ответить?». Эти вопросы свидетельствуют о необходимости внутренней работы консультанта над своей толерантностью к неопределенности.

Развитие этого качества снижает тревожность и повышает стрессоустойчивость терапевта. Увеличивается его способность рисковать в межличностных отношениях – задавать неожиданные вопросы, давать честную обратную связь, встречаться с сильными чувствами клиента, в том числе и с агрессией по отношению к себе. С такими ситуациями психологу помогает справиться наличие устойчивой профессиональной позиции, в частности умение доверять своей интуиции и уверенность в адекватности своих чувств, убежденность в правильности принимаемых в ходе терапевтического процесса решений{ Адекватность чувств связана с «проработанностью» терапевта и наличием представлений о том, какие эмоции обычно являются реакцией на те или иные раздражители, – к примеру, нормально злиться, когда происходит нарушение психологических границ, нормально чувствовать печаль, когда заканчиваются отношения, и т. п. Убежденность в правильности принимаемых в ходе проведения терапии решений касается задавания тех или иных вопросов, высказывания интерпретаций, вступления в конфронтацию и т. п. и опирается на терапевтический опыт и интуицию.} и способность рисковать. Кроме того, способность терапевта быть толерантным к неопределенности помогает уменьшить количество ожиданий в отношении клиента, в том числе в отношении необходимости и скорости наступления определенных изменений в его жизни. При этом снижается степень разочарования консультанта в ситуации, когда эти ожидания не оправдываются.

Так выглядит более или менее полный список личностных характеристик эффективного консультанта. Психолог, стремящийся стать эффективным консультантом, должен понимать всю важность этих требований и осознавать свои возможности развития этих качеств. Разработка своеобразного плана собственного профессионального роста может стать первым шагом на пути к развитию профессиональной эффективности консультанта.

Все вышеназванные свойства в совокупности и составляют модель личности эффективного консультанта.

С точки зрения развития личности эффективный консультант – прежде всего, зрелый человек. Чем разнообразнее его личная и профессиональная жизнь, тем эффективнее будет его деятельность. Иногда психотерапевт может позволить себе больше слушать, выражая свои чувства, иногда – вступать с клиентом в конфронтацию, достигая определенности в отношениях. Когда-то он может быть директивным и структурированным, а когда-то – разрешить себе вести мягкую и немного хаотичную беседу. В консультировании, как и в жизни, следует руководствоваться своей интуицией и ситуацией. Р. Кочюнас называет эту установку важнейшей в жизни зрелого терапевта (Кочюнас, 1999, с. 32).

Р. Кочюнас приводит выделенные К. Шнейдером три важнейших постулата, на которые опирается зрелость консультанта как личностная характеристика.

1. Личная зрелость консультанта. Консультант успешно решает свои жизненные проблемы, откровенен, терпим и искренен по отношению к себе.

2. Социальная зрелость консультанта. Консультант способен помочь другим людям эффективно решать их проблемы, откровенен, терпим и искренен по отношению к клиентам.

3. Зрелость консультанта – это процесс, а не состояние. Невозможно быть зрелым всегда и везде (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 32).

Итак, свойства и качества личности эффективного консультанта перечислены. Возможно, они составляют некий портрет «идеального» успешного человека, независимо от того, представителем какой профессии он является. Но может ли быть таким в действительности реальный живой человек? Таким осознанным, зрелым, искренним, терпимым, ответственным, принимающим, естественным, продуктивным, обладающим развитым чувством юмора и интуицией? Скорее, это «идеальная» модель личности, которая может стать ориентиром и для самого консультанта, и для его клиентов. В этом случае появление свойств, присущих эффективному консультанту, у его клиента будет являться показателем высокой эффективности психологического консультирования.

§ 3. Ценности консультанта и их проявление в консультировании

В наиболее общем виде ценности можно определить как любые объекты человеческих влечений, стремлений, желаний. Такими объектами могут быть идеи, идеалы, предметы, цели. Являясь частью структуры личности, ценности ориентируют человека в жизни и регулируют его поведение в социуме. Ценности могут изменяться с течением времени, в результате получения определенного жизненного опыта или в результате творческой деятельности, как изменяются и сами люди. То, что было в определенный момент для человека главным, может стать менее значимым и даже изменить свою полярность – позитивная ценность может стать негативной или наоборот. Кроме того, человек в современном обществе является членом множества различных социальных групп, ценности которых могут не совпадать и даже вступать в противоречия друг с другом.

Существуют общепринятые ценности: универсальные (любовь, статус, уважение, безопасность, знания, деньги, вещи, свобода, здоровье и др.); внутригрупповые (политические, религиозные, семейные); индивидуальные (личностные). Упорядоченные по важности относительно друг друга, ценности объединяются в систему, которая представляет собой определенную иерархическую структуру, изменяющуюся с возрастом и под влиянием жизненных событий. Реализуясь в поведении и жизни человека, ценности не ограничены ситуациями и конкретными действиями, а значит – они трансцендентны{ Например, ответственность как ценность будет проявляться в самых различных сферах жизни человека – в отношениях в семье и на работе, в творчестве и труде, в увлечениях и домашних делах, в отношении к себе и другим людям, к природе и обществу и т. п., т. е. ценность может быть обнаружена в любых человеческих отношениях.}.

Существуют различные классификации ценностей. Обычно ценности разделяют на предметные (объективные), к которым относят: социальное добро и зло, прогрессивную или реакционную значимость исторических событий, культурное наследие прошлого (сокровища науки, искусства), моральное добро и зло в человеческих отношениях, в поведении, в поступках, сакральные предметы религиозного культа и т. д.; и ценности сознания (субъективные): общественные установки, оценки, идеи, нормы, потребности, интересы, выражающиеся в форме мыслей, чувств, понятий, представлений, суждений. Одной из первых классификаций ценностей стала теория Г. Олпорта, который выделил теоретические, экономические, эстетические, социальные, политические и религиозные ценности (Олпорт, 2002).

В отечественной науке многими исследователями принята классификация ценностей В.А. Ядова. Он выделяет ценности – нормы, ценности – идеалы, ценности – цели, ценности – средства. Классифицируя ценности таким образом, В.А. Ядов подчеркивает, что ценностные ориентации так или иначе согласуются с идеалом, формируя ценностную иерархию жизненных целей, более отдаленных, относительно близких и ближайших, а также ценностей – средств или представлений о нормах поведения, которые человек рассматривает в качестве эталона (Ядов, 1970.)

Являясь своеобразным «стержнем» личности, система ценностей оказывает решающее влияние на образ жизни человека и особенности его поведения. Однако еще в 70-е годы прошлого века некоторые исследователи начали обращать внимание на проблему расхождения между декларируемыми и реальными ценностями. Анализируя подобное несоответствие, Д.А. Леонтьев отмечает его возможные психологические причины. «Во-первых, недостаточно устоявшаяся и плохо структурированная система личностных ценностей и/или недостаточно развитая рефлексия не позволяют человеку адекватно определить реальную роль и значимость тех или иных ценностей в его жизни. Во-вторых, значимость тех или иных ценностей может субъективно преувеличиваться или преуменьшаться под действием механизмов стабилизации самооценки и психологической защиты. В-третьих, причиной рассогласований может выступать наличие в сознании любого человека самого разного рода ценностных представлений, имеющих разное происхождение: одни из них по механизму своего образования относятся к “социальным представлениям”, а другие являются результатом индивидуальной рефлексии. Эти разнородные ценностные представления в индивидуальном сознании смешиваются, что затрудняет адекватное осознание собственных ценностей» (Леонтьев, 1998, эл. рес.). Такое расхождение между декларируемыми и реальными ценностями в деятельности психолога-консультанта вряд ли может способствовать его высокой профессиональной эффективности. Система ценностей психотерапевта должна быть ясной, чтобы обеспечить устойчивость его личности в отношениях с клиентом. Кроме того, иерархия ценностей консультанта, с точки зрения автора, оказывает решающее влияние на сам процесс психологического консультирования.

Ценностный аспект консультирования является одним из самых важных его моментов. Р. Мэй отмечает, что любая проблема личности – это моральная, нравственная проблема (Мэй, 2013, с. 164). Клиент, принося в кабинет консультанта свои трудности взаимодействия с миром и людьми, всегда надеется на то, что будет не просто понят, но и принят. Причем принятие для него, скорее всего, означает поддержку со стороны психотерапевта самых разнообразных его точек зрения, идей, потребностей, поведения. В поведении, как правило, отражаются внутриличностные конфликты клиента – между различными потребностями, между потребностями и ценностями, между разными ценностями. Р. Кочюнас, обсуждая эту проблему, ставит следующие вопросы: в какой степени процесс консультирования имеет или должен иметь характер ценностной дискуссии, а также в какой степени ценности консультанта должны участвовать в процессе консультирования (Кочюнас, 1999, с. 33)? По этому вопросу существуют практически противоположные мнения и взгляды.

Первая точка зрения понимает «объективность» консультанта как его ценностную нейтральность и не рекомендует психотерапевту вносить в отношения ни свое мировоззрение, ни жизненную философию, ни систему ценностей. На это указывают как некоторые зарубежные, так и ряд отечественных консультантов. Такая позиция означает не то, что консультант не имеет собственной ценностной иерархии, а то, что в процессе консультирования профессионал не должен занимать какую-либо определенную моральную или ценностную позицию. Часть консультантов считают, что ориентация на социально принятые нормы и ценности может быть воспринята клиентом как критика, что существенно снизит эффективность воздействия, а может и помешать ему. «Принимая ценности клиента, уважая их и отдавая им должное, консультант сможет воздействовать (курсив мой. – Е. М.) на них в том случае, если они являются препятствием на пути нормального функционирования человека», – отмечает Юлия Алешина (Алешина, 2005, с. 16). К. Паттерсон, кроме того, указывает на целый ряд причин, по которым консультанту следует избегать воздействия на ценности клиента:

● жизненная философия каждого индивида уникальна, и нежелательно навязывать свою философию другим;

● ни один консультант не может утверждать, что имеет полностью развитую, адекватную философию жизни;

● наиболее подходящие места для усвоения ценностей – это семья, церковь и школа, а не кабинет консультанта;

● индивид развивает собственную этическую систему, пользуясь не одним источником и не за один день, а под влиянием многих жизненных факторов и в течение длительного отрезка времени;

● никто не может воспрепятствовать другому человеку в формировании уникальной философии жизни, которая была бы для него наиболее осмысленной;

● клиент имеет право на неприятие этических принципов и философии жизни другого лица (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 33–34).

Следует обратить внимание на то, что выше речь идет именно о воздействии. Понимание психологического консультирования как воздействия действительно определяет для консультанта ряд правил и налагает ограничения, существенно увеличивает степень его ответственности за результат процесса консультирования. Это объясняется традиционным пониманием данного феномена. Тот, кто воздействует, является субъектом, так как обладает активностью. Тот, на кого воздействуют, становится объектом, поскольку его активность при этом не обозначена. В отечественной науке понятие «психологическое воздействие» уходит своими корнями в одностороннее толкование термина «отношение» как субъектно-объектных отношений «врач – больной» (Гулина, 20 01, с. 36). В последние годы термин «психологическое воздействие» стали заменять на термин «психологическое влияние». Например, Е. Сидоренко определяет психологическое влияние как воздействие на состояние, мысли, чувства и действия другого человека с помощью исключительно психологических средств с предоставлением ему права и времени отвечать на это воздействие (Сидоренко, 2004, с. 11). Но и в том и в другом понимании степень активности обоих участников этого процесса различна. С точки зрения автора, это противоречит самой природе психологического консультирования как коммуникации между двумя людьми. Трудно не согласиться с М. Гулиной, утверждающей: «В терапевтических отношениях познание человека может носить различный процессуальный характер, но познание – это всегда диалог, где каждый человек (как клиент, так и консультант) становится и объектом и субъектом познания» (Гулина, 2001, с. 16).

Существует и противоположное мнение, касающееся ценностного влияния консультанта. Оно заключается в том, что консультант должен четко и ясно демонстрировать свою ценностную позицию. Об этом, например, пишет Е. Вильямсон (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 33–34). Он подчеркивает, что попытка психотерапевта быть нейтральным в ситуациях морального и ценностного плана может заставить клиента считать, что консультант оправдывает и считает приемлемым поведение, пагубное с социальной, моральной, правовой точки зрения. Такую позицию Р. Кочюнас называет «позицией консультанта-воспитателя». Однако прямое указание на несоответствие поведения клиента социальным требованиям и нормам тот, скорее всего, воспримет как отвержение – и, к сожалению, будет прав. Ибо не за воспитанием и морализированием клиенты приходят к психотерапевту. Кроме того, существует точка зрения, согласно которой каждая психотерапевтическая теория в своих терминах скрыто или открыто несет ряд ценностей, которые интегрируют теорию и метод в единое целое. «Эти ценности определяют и жизненную позицию, жизненную философию консультанта, без которой механическое использование метода обращается в манипуляцию в негативном смысле этого термина, делая клиента объектом, а не субъектом консультирования и помощи», – считает М. Гулина (Гулина, 2001, с. 35).

Между этими полярными точками зрения и находится решение проблемы. Большинство современных психологов-практиков утверждают, что полностью исключить влияние ценностей и мировоззрения консультанта из контакта с клиентом невозможно, если считать, что клиент-терапевтические отношения – это отношения двух живых людей.

Если рассматривать консультирование и психотерапию как клиент-терапевтическое взаимодействие, то становится ясно, что философские воззрения, жизненный стиль, опыт, ценности, мудрость психотерапевта не могут не быть привнесены в консультативное пространство – потому что все это составляет ценностно-смысловое содержание личности консультанта, т. е. того самого «инструмента», при помощи которого осуществляется этот зачастую таинственный процесс.

Ясное понимание собственных ценностей, умение отличить их от своих потребностей являются основой ценностной позиции консультанта в работе с клиентом. Проблема различения потребностей и ценностей лишь на первый взгляд кажется простой. В большинстве своем люди плохо понимают, в чем принципиальная разница между этими двумя понятиями. Что же об этом говорит психологическая наука?

Под потребностями в психологии понимают нужды организма (как правило, в том, что лежит за его пределами). Существует несколько классификаций потребностей, самой известной среди которых является знаменитая «пирамида» А. Маслоу (Маслоу, 2007). Человек испытывает потребности с рождения – в кислороде, пище, воде, безопасности, любви, информации и т. д. Гештальтпсихология утверждает, что в «поле»{ Термин «поле» в психологии имеет два значения: 1) метафора, обозначающая некую область психологических феноменов; 2) ситуация взаимодействия человека с миром в данный момент времени; обстоятельства, определяющие поведение. Здесь употреблен во втором значении.} человека всегда огромное количество потребностей. Они возникают постоянно, актуализируясь в процессе взаимодействия человека с миром. По мере возникновения они требуют удовлетворения. Какие-то из них могут быть удовлетворены сразу, какие-то – через некоторое время, а некоторые – никогда. Как бы человек ни старался удовлетворить свои потребности, они возникают снова и снова. Человек постоянно дышит, каждый день ему требуются пища, вода и сон, он снова и снова ищет тепла, любви, заботы у других людей, опять и опять получает новую информацию и т. д. В этом смысле удовлетворить ту или иную потребность «навсегда» невозможно.

Потребности имеют ряд устойчивых характеристик:

● потребности всегда связаны с чувством неудовлетворенности, обусловленным дефицитом того, в чем человек нуждается;

● потребности изменяют восприятие мира, фокусируя внимание в первую очередь на тех предметах, которые могут их удовлетворить;

● потребности всегда эмоционально окрашены: удовлетворенные – позитивно, неудовлетворенные – негативно;

● в процессе развития человека (и в филогенезе, и в онтогенезе) количество потребностей увеличивается;

● потребности образуют свою иерархию в порядке значимости для человека. По мере удовлетворения они уступают первенство другим потребностям.

В отличие от потребностей, ценности имеют совсем другую природу. Их главной характеристикой можно назвать социальность. По своей природе ценности трансцендентны. Они могут возникать и развиваться только в обществе. Человек усваивает их благодаря воспитанию и самовоспитанию. Ценности в качестве образцов поведения, неких социальных норм интериоризируются человеком, проявляются в его жизни и делают индивида устойчивым к воздействию разнообразных жизненных испытаний. Они выступают критериями оценки как всей жизни личности, так и отдельных ее поступков и действий. Это оценивание осуществляется личностью не с точки зрения полезности или нужности (как в случае с потребностями), а с точки зрения представлений о хорошем и плохом, с точки зрения должного. Ценности являются критериями оценки в том числе и окружающей действительности: через систему ценностей личность фильтрует всю воспринимаемую и перерабатываемую информацию. А.Г. Здравомыслов утверждает, что «мир ценностей – это, прежде всего, мир культуры в широком смысле слова, это сфера духовной деятельности человека, его нравственного сознания, его привязанностей – тех оценок, в которых выражается мера духовного богатства личности» (Здравомыслов, 1986).

Итак, в психологии понятие «ценности» означает устойчивые общепризнанные нормы, сформированные в определенной культуре, задающие стандарты поведения, оказывающие влияние на выбор между поведенческими альтернативами. Ценности проявляются в виде идеальных характеристик человеческого поведения, принятых в данном обществе, или в качестве целей, к достижению которых следует стремиться человеку.

Прекрасный сравнительный анализ ценностей и потребностей, краткий и вместе с тем достаточно емкий, проводит Е.Б. Моргунов. «По одной из наиболее популярных точек зрения, потребности – это непосредственные жизненные отношения человека с миром. Они действуют здесь и теперь, отражают текущее состояние указанных отношений. Личностные ценности подобны “консервированным” отношениям с миром, обобщенные и переработанные совокупным опытом социальной группы. Они мало зависят от ситуативных факторов.

Через потребности человек переживает свои отношения с миром “один на один”. Посредством ценностей человек переживает свою принадлежность к социальному целому. В потребностях человек всегда одинок, в ценностях – всегда не один. Система потребностей характеризуется постоянным динамизмом: по мере удовлетворения одних становятся актуальными другие. Иерархия ценностей находится в неизменном индивидуальном положении.

Различаются параметры влияния потребностей и ценностей на мотивы. Потребности стимулируют действия в определенном направлении, а ценности притягивают. Субъективно потребности воспринимаются как нечто внутри нас, толкающее к чему-то снаружи. Ценности воспринимаются как нечто внешнее, относящееся к миру. По мере удовлетворения потребность насыщается, ценность принципиально не насыщаема{ По-видимому, Е.Б. Моргунов имеет в виду несочетаемость понятий «насытить», «удовлетворить» и подобных и понятия «ценность». С точки зрения автора данной книги, потребности, которые требуют постоянного насыщения, могут быть удовлетворены только на какое-то время, гораздо правильнее называть ненасыщаемыми; в то время как по отношению к ценностям (свободе, честности, вере, уважению и др.) говорить о «насыщении» в принципе невозможно.}. Поэтому движение к ценности есть “вектор в бесконечность” (Леонтьев, 1997). Потребности переживаются человеком как воплощение индивидуального желания, ценности – как объективно желаемое положение вещей не только для носителя ценности, но и для окружающих. Личностные ценности не всегда осознаются в достаточной степени, но от этого они не менее действенны» (Модели и методы управления персоналом…, с. 253).

Возвращаясь к проблеме различения ценностей и потребностей в консультировании, приведем следующий пример. Замужняя клиентка увлеклась другим мужчиной. Она рассказывает психологу о своих переживаниях, о своем внутреннем конфликте – сильном сексуальном влечении к другому мужчине и ценности отношений с мужем, обмануть которого она не может. Это конфликт ценности (отношения с мужем) и потребности (сексуальное влечение). Если бы запрос звучал как «страх изменить мужу», то можно было бы говорить о конфликте потребностей – сексуального влечения и безопасности. Если же клиентка говорила бы о любви к другому мужчине и ценности отношений и с ним, и с мужем, то можно предполагать конфликт ценностей. В каждом из этих случаев консультанту придется опираться на собственную систему ценностей и помогать клиентке прояснять для себя ее личную ценностную иерархию. Скорее всего, самым сложным и болезненным для работы будет последний запрос, так как ценности более устойчивы и осуществить выбор между двумя вступившими в противоречие ценностями человеку значительно труднее.

Выбор метода консультирования и философской основы персональной теории консультирования отражает нравственные воззрения консультанта: его взгляды на природу человека, на структуру личности, на условия ее развития, условия формирования патологических симптомов и т. д. Несомненно, они отражают также его стиль жизни и философию. «Даже прямо не навязывая клиенту свои ценности, однако придерживаясь в работе определенной философии, мы неизбежно “вносим” в консультирование свое воззрение на систему сущностных вопросов жизни», – утверждает Р. Кочюнас (1999, с. 33). Этой же точки зрения достаточно жестко придерживается Дж. Кори. Он отвергает саму возможность последовательной реализации нейтрального отношения консультанта к ценностям, появляющимся в ходе терапевтических отношений, называя ее неадекватной (Кори, 2003, с. 103).

Встречаясь с человеческими проблемами, консультант часто оказывается в ситуациях, где он должен четко понимать, какова его позиция и на чем она основана. Можно привести несколько примеров.

На приеме – молодой мужчина, женатый, ответственный за благосостояние своей пока еще небольшой семьи. У семьи нет отдельной квартиры, и все мысли, переживания клиента связаны с этой проблемой. Он жалуется на то, что ему не хватает денег на покупку собственного жилья, хорошего автомобиля, дорогой одежды для жены. Выход он видит в организации некой «финансовой аферы» и обращается к консультанту за психологической поддержкой в этом процессе.

Замужняя женщина среднего возраста, мать двоих детей-школьников, рассказывает о своих семейных проблемах. Она не удовлетворена ни отношениями с мужем, ни браком в целом. Муж страдает «алкоголизмом выходного дня»{ «Алкоголизмом выходного дня» в современной медицине стали называть сильную потребность в алкогольном опьянении в конце рабочей недели. При этом опьянение растягивается на все выходные дни, начинаясь вечером в пятницу и заканчиваясь в обед воскресенья; в начале новой рабочей недели человек снова способен к труду. При этом обычно в середине недели такие люди не пьют.}. Однако он неплохо зарабатывает, и жена с детьми финансово зависят от него. Женщина хочет иметь отношения с мужчиной на стороне. «Помогите мне сделать это так, чтобы я не чувствовала стыда за свои измены! Ведь я заслуживаю хоть немного женского счастья!» – просит она консультанта.

Молодая девушка забеременела от случайного знакомого. «Что делать? – в слезах спрашивает она. – Оставить ли ребенка? Но я не люблю этого парня. Не хочу за него замуж! Да и не будет он никогда хорошим отцом. А как же учеба в институте? Или сделать аборт? А как тогда потом мне жить? А вдруг у меня больше не будет детей?» – такие вопросы она задает на консультации.

Как бы ни хотелось консультанту самоустраниться от подобных ситуаций, но именно к нему за помощью в таких случаях приходят клиенты. Иногда психолог может быть единственным человеком, к кому вообще решится обратиться в такой ситуации человек. В каждом из подобных случаев консультант должен ответить (прежде всего, самому себе) на целый ряд ценностных вопросов. Вот примеры так их вопросов.

Что вообще думает консультант об обмане? Есть ли честность среди его ценностей? Всегда ли честен сам консультант? В каких ситуациях он допускает (если допускает) возможность обмана и лжи? Как он относится к финансовым махинациям? Верит ли в «честный бизнес»?

Что консультант думает об изменах, об их допустимости? Что думает о разводе и браке, о роли отца и матери в семье, о положении в семье детей? Как понимает зависимость и как к ней относится? Насколько оправданным и целесообразным считает сохранение семьи с зависимыми отношениями?

Как консультант относится к случайным связям? К случайной беременности? К абортам? Согласен ли с тем, что у женщины есть право самой решать, рожать ребенка или нет? Какова его точка зрения на то, как распределяется ответственность за возникшую беременность между партнерами?

Консультанту в любом случае придется ответить на все эти и многие другие вопросы ценностного и морального плана. От его ответов будет зависеть многое: и то, как будет протекать процесс консультирования, и его эффективность, и возможный результат, и, как следствие, – выбор, который сделает клиент.

Наряду с темами, которые предполагают наличие разных позиций у разных людей, есть темы, в отношении которых консультант должен иметь четкую и недвусмысленную позицию. Важнейшими из этих тем Дж. Кори называет религию и духовность, семейные и сексуальные трудности, проблемы абортов и разводов, наркотики (Кори, 2003, с. 104). Понимание собственной позиции по этим вопросам является важнейшей задачей, а может быть, даже долгом консультанта. При этом существование у консультанта определенной позиции не предполагает наличия «правильных» и «неправильных» ответов на эти вопросы. И это важно донести до клиента. В процессе консультирования, отмечает Р. Кочюнас, психолог должен помочь клиенту наиболее полно выявить систему его ценностей и принять на ее основании самостоятельное решение о том, каким образом он может изменить поведение или даже сами ценности. Консультант только поднимает вопросы, а ответы на них ищет сам клиент, ориентируясь на собственную ценностную иерархию (Кочюнас, 1999, с. 36).

Например, консультант может относиться к аборту как к убийству, но при этом, работая с клиенткой, забеременевшей в результате изнасилования и желающей сделать аборт, поддерживать ее в этом решении. В таком случае консультант может сказать клиентке: «Я понимаю вас и отношусь с принятием к вашему решению. Хотя я лично противник абортов, я поддержу вас. Вы абсолютно точно имеете на это право». Другой пример: консультант признает право женщины самостоятельно решать, быть или не быть зачатому ребенку; и в ситуации, когда мать двоих детей случайно забеременела третьим ребенком и хочет оставить его (при недостатке у семьи и материальных, и эмоциональных ресурсов для уже родившихся детей), консультант может сказать: «Вы имеете право становиться матерью столько раз, сколько захотите, и я поддержу ваше решение, хотя, с моей точки зрения, в подобной ситуации важнее давать любовь вашим уже родившимся детям».

Опорой консультанта при взаимодействии с ценностями клиента может и должно быть прежде всего уважение. Уважительное отношение психотерапевта к тому, о чем говорит клиент, к его мыслям, идеям, размышлениям, чувствам, потребностям, ценностям проявляется в его интонациях, невербальных реакциях, формулировках и содержании вопросов, в тех чувствах, которые терапевт привносит в пространство консультирования.

Представление консультантом клиенту своих личных ценностей и того, как они реализуются в его жизни, позволяет клиенту сравнить собственную ценностную иерархию с позицией консультанта, оценить, насколько его (клиента) поведение, размышления, переживания соответствуют заявленным им ценностям, и увидеть противоречия, если они есть. В этом смысле жизнь консультанта становится «эталоном» для клиента, идеальным образцом, к которому он может стремиться.

Зачастую клиенты декларируют некоторые ценности, не реализуя их в своей жизни. Например, рассказывают о том, как значима для них семья, как дóроги отношения с супругом, и при этом имеют длительные любовные отношения на стороне. Или, разведясь с партнером-алкоголиком, отношения с которым были травматичными и разрушающими, провозгласив ценность свободы от созависимости, регулярно имеют с ним интимные отношения, объясняя это тем, что «тело просит». Или рассказывают о том, как важна для них любовь, и проявляют при этом жестокость и равнодушие к близким. Во всех этих ситуациях явно обнаруживается несоответствие между словами и поступками человека. Если такое противоречие выявляется в ходе психотерапии, то можно предполагать, что у клиента, несмотря на все его заявления, на самом деле отсутствует устойчивая система ценностей. Если у личности существует прочная система ценностей, ее поступки и поведение будут ей соответствовать.

Личностная позиция, опирающаяся на ценностную иерархию, имеет пять важных отличительных признаков: 1) наличие собственных базовых целей и ценностей; 2) осознанность; 3) ответственность в реализации базовых целей и ценностей (настойчивость, последовательность, пристрастность); 4) наличие адекватных базовым целям и ценностям субъекта средств и способов их реализации; 5) проявление в различных ситуациях деятельности и взаимоотношениях с другими людьми (Савченко, 1993).

Консультант должен помочь своему клиенту увидеть существующие противоречия между тем, что он говорит, и тем, что делает, показав при этом клиенту, каким образом декларируемые им ценности могут проявляться в его действиях и поступках. Это непростая задача. В этом процессе клиенты сталкиваются с собственными иллюзиями о своей личности, своих особенностях, своих достоинствах и недостатках, о своей жизни, т. е. с такими представлениями о себе, которые не соответствуют реальности. Разрушение иллюзий всегда болезненно для клиента и может вызывать у него сильные эмоциональные переживания. В этом случае практикующие консультанты говорят еще о двух ценностях, необходимых для успешной психотерапевтической работы (они должны входить в систему ценностей консультанта, который «передает» их клиенту в процессе работы), – понимание и принятие болезненности психотерапевтического опыта и необходимости изменений в жизни клиента. Первая из них связана с уважением к боли, тревоге и напряжению клиента, которые вызывает процесс изменений, происходящих на личностном уровне, так как они свидетельствуют о начале процесса изменений, неизбежны при психотерапии и тем важны для клиента. Вторая – с уважением к необходимости внесения изменений в жизнь клиента и к его внутренней работе по осуществлению этих изменений. Обычно люди, пришедшие на консультирование и даже долгосрочную психотерапию, не предполагают, что будут испытывать боль, и с трудом замечают свою работу, направленную на изменение собственной жизни. Привнесение этих ценностей в работу, помощь клиентам в их осознании и включении их в ценностную иерархию клиентов – весьма важная проблема, с которой сталкивается в таких ситуациях консультант.

Ценностный аспект профессиональной деятельности в качестве психолога-консультанта налагает на специалиста высокий уровень ответственности за собственную личность (за свое нравственное и духовное развитие, особенности саморегулирования, мировоззрение, поведение, ценностную иерархию, смыслы, профессиональную и общественную деятельность и мн. др.) и реализацию в своей жизни собственной философии консультирования. Рассматривая роль терапевта как идеальной «родительской фигуры», обучающей клиента на основе «родительского» принятия принимать самого себя, следует понимать, что в такой ситуации психотерапевт становится для клиента эмоционально значимым человеком. Возрастает важность встреч с психологом, его эмоциональных реакций на ситуацию клиента, его слов, его вопросов, его взглядов, его ценностей.

Даже если консультанту удается быть нейтральным и не реагировать на провокации клиента, связанные с требованием оценивать его личность, его поведение, его переживания, клиент, неудовлетворенный отсутствием оценки, может выдумать ее для себя, проецируя на консультанта собственные реакции и оценки. Как правило, в дальнейшей работе возникают ситуации, когда клиент выражает эти проекции. Он может упрекать консультанта в отвержении, если его проекции окрашены негативно. Или может превозносить консультанта – как его личность, так и его профессиональные качества, – если проекции позитивные. Обычно клиент ссылается на консультанта, на какие-то его слова, действия, чувства, опыт, тем или иным образом интерпретируя их, как правило, искажая их реальное значение. Человеческий интерес к творчеству клиента он может, например, воспринимать как одобрение, как похвалу. Наоборот, критику своего творчества может расценивать как абсолютное отвержение, может уничтожить творческие работы или даже решить перестать заниматься тем или иным видом творчества.

В таких ситуациях консультанту следует быть очень внимательным и осторожным как к своему клиенту, так и к самому себе, чтобы не навредить психотерапевтическому процессу. Терпеливое объяснение терапевтом своих слов, разъяснение собственной феноменологии с сохранением уважительного отношения к клиенту и его переживаниям, помощь клиенту в поиске внутриличностных причин постоянного стремления к тому, чтобы быть позитивно оцененным, становятся залогом успешного решения подобных проблем. Необходимо показать клиенту, как это с ним происходит, чем это опасно для его личности и ее развития, ведя при этом основную работу над интеграцией «Я» клиента, обучая его относиться с принятием ко всем своим решениям, даже к тем, которые по истечении времени показались или могут показаться клиенту ошибочными. Очень многие люди склонны не только обесценивать свои ошибки, но и безжалостно отвергать их. Признание ценности ошибок, отношение к ним как к двигателю развития является важным моментом консультирования. В этом смысле признающий свои профессиональные ошибки консультант заслуживает большего доверия и уважения как со стороны коллег, так и со стороны клиентов.

Существует еще одна проблема морально-ценностного плана, с которой сталкиваются консультанты, особенно в период обучения и дальнейшего существования в своей профессиональной среде. Обучаясь на долгосрочных образовательных программах, посещая практические конференции, семинары, интенсивы, разнообразные группы, начинающие психотерапевты могут наблюдать не только профессиональную жизнь обучающих их тренеров и терапевтов, но и их личные отношения. Иногда приходится наблюдать явные противоречия между теми ценностями, которые транслирует терапевт в работе, и тем, как он строит свои отношения с людьми и свою жизнь вне терапии. Например, говорит о важности близких долгосрочных отношений и при этом не скрывает своих регулярных случайных связей. Предстает перед клиентом добрым, мягким, принимающим любые его проявления, а вне сессий и групп становится агрессивным, взбалмошным, несдержанным. Работает с зависимостями и созависимостями, а сам их имеет, не скрывает и не стремится от них избавиться. Обучает клиента близости и доверию в отношениях, а сам лжет друзьям и предает общую идею. Встречаясь с такими противоречиями, наблюдая их и, разумеется, оценивая, студенты обучающих программ могут быть разочарованы не только в своих учителях, но и в самой психотерапии.

Подобная проблема встречается и в клиент-терапевтической работе. В стремлении, например, поддержать клиента в самых разнообразных его переживаниях психолог может поделиться собственным опытом, связанным с той или иной проблемой. Если клиент при этом тотально отвергает свои переживания, желания, потребности, то, скорее всего, он отвергнет и аналогичный опыт консультанта, а вместе с этим, разочарованный, и самого терапевта, его работу и всю психотерапию в целом.

Поэтому консультанту необходимо понимать, что его профессиональная деятельность налагает на него серьезную ответственность за соответствие своей жизни и ее стиля собственной философии, транслируемой своим клиентам. Быть честным перед самим собой и своими клиентами – вот весьма непростая, но важнейшая цель практикующего консультанта.

Все эти проблемы ценностного и морального плана еще раз требуют от отечественного профессионального сообщества, во-первых, объединения, во-вторых, выработки и утверждения всех необходимых документов, обосновывающих морально-ценностную основу профессиональной деятельности, а в-третьих, создание необходимого правового обеспечения как гаранта выполнения психотерапевтами своих профессиональных обязательств перед клиентами.

Творческие задания к главе 2

1. Составьте программу развития своей личности.

● Напишите список личностных особенностей, необходимых, по вашему мнению, эффективному консультанту.

● Определите, насколько в вас развиты эти качества.

● Попросите знакомых и коллег оценить, насколько эти качества присущи вам.

● Определите, каким образом вы можете развивать в себе эти качества (самостоятельно, с помощью личной терапии, с помощью чтения специализированной литературы, в процессе обучения и т. д.).

● Напишите программу развития личностных особенностей, необходимых для работы консультантом.

2. Напишите эссе на тему: «Выгоды помогающей профессии».

3. Исследуйте собственную позицию по ряду перечисленных в данной главе вопросов. В частности, определите для себя: как вы относитесь к абортам; что для вас означают религия и духовность, связаны ли они между собой, и если да, то каким образом; что вы считаете изменой и как вы относитесь к изменам; как вы относитесь к браку и к разводу; вы также можете рассмотреть и другие проблемы, упомянутые в § 3 данной главы. Обсудите с коллегами ваши ответы. Определите, какую ценностную позицию вы занимаете по данным вопросам. Исследуйте, всегда ли в обыденной жизни ваши мысли, слова, поступки соответствуют этим ценностям. Обнаружив противоречия, сделайте их предметом обсуждения на личной психотерапии.

В то время как споры о том, какой теоретический подход более эффективен в работе с людьми, все еще продолжаются, вопрос о том, какими навыками должен владеть консультант, практически не вызывает разногласий. Многие навыки, эффективность которых подтверждена проведенными исследованиями, используются практически всеми консультантами, независимо от места и условий их работы, что позволяет называть их «универсальными». Именно наличие научной основы, подтверждающей эффективность «универсальных» навыков, объясняет тот факт, что в большинстве учебных заведений мира обучают практически одним и тем же навыкам (Коттлер, Браун, 2001). Однако консультанты все чаще признают, что навыки в процессе работы должны быть адаптированы в соответствии с гендерными, культурными и этническими особенностями каждого клиента.

На сегодняшний день не существует единой классификации навыков, используемых в консультировании, и само понятие «навык» легко заменяется такими терминами, как «приемы», «техники», «процедуры», «поведение». Иногда одни и те же навыки разные авторы относят к различным классам. Однако все-таки есть критерии, по которым навыки можно группировать.

Использование речи делит навыки на невербальные и вербальные. В группе последних, в свою очередь, в зависимости от уровня сложности овладения и терапевтической эффективности можно выделить базовые и сложные навыки. Владение базовыми навыками является необходимым условием для начала консультативной деятельности. Сложным навыкам консультант обучается постепенно, совершенствуясь в процессе работы. Высокий уровень владения сложными навыками является гарантом успешной психотерапевтической работы психолога. Кроме того, в процессе консультирования используются специальные навыки, предназначенные исключительно для достижения определенных целей: стимулирования действий клиента; открытия и завершения сессии; начала и завершения клиент-терапевтических отношений; обращения с финансовой стороной терапии.

§ 1. Невербальное поведение клиента и консультанта

Язык тела передает не только то, что человек хотел бы выразить, но и то, чего он не осознает или пытается скрыть. Для консультанта очень важно замечать невербальные послания клиентов, понимать их, реагировать на них и одновременно осознавать собственные невербальные проявления и их влияние на собеседника.

Одно из важнейших условий эффективной работы психолога – хороший контакт с клиентом. В процессе общения люди непрерывно передают информацию друг другу не только посредством речи, но и с помощью выражения лица, движений тела, расположения в пространстве, дистанции и т. п. Люди обмениваются множеством сообщений о том, как они себя чувствуют, что думают и как реагируют на людей и ситуации, не произнося слов. К.В. Ягнюк отмечает, что «невербальные проявления более спонтанны, чем вербальные, и их труднее контролировать. Иначе говоря, язык тела не только передает то, что мы хотим выразить, но и выдает то, что мы хотели бы утаить. Через “язык тела”, который в немалой степени мы используем неосознанно, более непосредственно и правдиво выражается человеческая личность: ее чувства, эмоции, потребности, отношения» (Ягнюк, 2014, с. 78). Невербальные сообщения часто отличаются от словесных, и по их совпадениям и расхождениям между ними можно догадаться о том, что происходит с клиентом в тот или иной момент. В невербальной коммуникации важные подсказки могут быть найдены быстрее, чем в словах, так как чаще всего люди невербально – мимикой, жестами, позой – реагируют раньше, чем оказываются готовы или способны выразить словами свои чувства и мысли.

Невербальное общение признается базовым компонентом терапевтического взаимодействия, основой для установления и поддержания целостного контакта с клиентом консультантами самых различных направлений. Сложное взаимодействие вербальных и невербальных сообщений клиента и психотерапевта заполняет собой все терапевтическое пространство.

Американские исследователи разделили невербальные сообщения на четыре модальности:

● связанные со временем (структурирование времени);

● связанные с окружающей обстановкой (структурирование пространства);

● телесные проявления;

● голосовые сигналы (Джордж, Кристиани, 2002).

Структурирование времени. Понять сообщения, связанные со временем, консультанту, во-первых, поможет наблюдение за тем, когда и как клиент приходит на встречу: намного раньше, вовремя или с опозданием. Ранние приходы, как правило, свидетельствуют об излишней тревоге, волнении клиента или о его сильных чувствах к консультанту. Если же клиент опаздывает на первую встречу или делает это регулярно, то, скорее всего, это говорит о внутреннем сопротивлении консультированию. По мере увеличения уровня безопасности в отношениях с консультантом уровень тревоги клиента может снижаться, и это обязательно отразится на времени его прихода на сессию. Опоздания клиента могут быть вызваны его плохо осознаваемой тревогой, страхом перед консультированием или консультантом, боязнью затронуть в работе болезненные темы и проблемы, избеганием развития клиент-терапевтических отношений, противоречивыми чувствами по отношению к консультанту. Если у консультанта есть предположения о том, что стоит за опозданиями клиента, их следует обсудить в ходе терапии.

Во-вторых, консультанту важно отслеживать и определять временные границы во время самой сессии: сколько времени клиент говорит о той или иной теме, о себе или о других людях, о важном для него или малозначимом. Количество времени при этом будет указывать на приоритеты клиента: чем больше времени он уделяет определенной теме или человеку, тем более актуальны или значимы они сейчас. Иногда бывает наоборот. Если тема слишком болезненна для клиента, он может «забалтывать» ее, рассказывая о незначительных событиях или пересказывая развитие каких-то ситуаций из своей жизни. В некоторых случаях консультанту полезно вести хронометрирование. Например, заметив, что клиентка в основном рассказывает о мужчине, в которого она влюблена, можно сказать ей: «Я заметила, что вы уже 20 минут рассказываете мне о своем мужчине. Вам действительно так важно говорить сейчас о нем, а не о себе? Значит ли это, что этот мужчина имеет большую ценность, чем вы сами?».

В ходе сессии полезно исследовать соотношение времени, посвященного различным темам. Например, можно обратить внимание клиента на то, что запрос, который был принесен в начале сессии, обсуждался в течение значительно меньшего промежутка времени, чем другая тема, возникшая в процессе работы: «Так что для вас сейчас наиболее значимо? Семейные отношения или ваши творческие планы?». Подобные вопросы помогают клиентам увидеть, что на самом деле для них наиболее важно и ценно.

Кроме того, следует обращать внимание на то, насколько быстро или, напротив, медленно клиент отвечает на вопросы терапевта, долго ли думает или выдает стремительный ответ. Например, если клиент отвечает на вопросы слишком быстро, терапевт может заметить: «Я вижу, что вы слишком спешите отвечать на мои вопросы. Вам важно показаться хорошим?». Если же клиент слишком долго молчит в ответ на вопрос терапевта, можно спросить его: «Это мой вопрос вызвал у вас такие затруднения? Или вы не отвечаете по каким-то другим причинам?».

Интересный связанный со временем феномен обнаруживается у клиентов с размытыми психологическими границами, не умеющих выходить из отношений. Он называется «запрос дверной ручки». Сессия закончилась, клиент собирается уходить и уже на пороге задает новый вопрос, например: «Ой, я забыл спросить о самом главном…», «Скажите, что же мне все-таки делать?», «А как же мне поступить, если все случится не так, как я думаю?» и т. п. В этом случае терапевт может попробовать очень коротко и емко ответить на вопрос клиента, но указать ему на то, что он задал вопрос не во время сессии, а после нее. Или предложить ему начать следующую сессию с обсуждения этого вопроса. В любом случае подобные феномены подлежат обсуждению в ходе сессии: почему клиент не задает эти вопросы раньше? Что его останавливает? С какими чувствами покидает он кабинет консультанта? Зачем хочет всякий раз задержаться после сессии?

Структурирование пространства. Обычно положение психолога и клиента в пространстве предопределено расположением кресел: одно для консультанта, другое для клиента. Некоторые терапевты занимают определенное место, а другие предлагают клиентам выбрать наиболее удобное для них. В любом случае этот выбор может что-то сообщить о клиенте. Например, о его тревоге расскажет выбор места напротив или рядом с дверью, о стремлении к доминированию – выбор места, где уже лежат вещи терапевта. Стремясь защититься, клиент может взять подушки, положить на колени сумку или портфель, попросить передвинуть стол или отодвинуть кресло подальше.

Особенно важно обращать внимание на расстояние между клиентом и консультантом. Для каждого типа взаимодействия двух людей существует некая оптимальная психологически комфортная дистанция между ними. Ее установление происходит в процессе не всегда осознаваемого приближения к партнеру или отдаления от него, отражающих выраженность желания или нежелания углублять отношения. Расхождения в оценке участниками взаимодействия подходящей дистанции приводят к переживанию дискомфорта, хотя нередко люди не осознают, что послужило причиной этому. По мнению многих профессиональных консультантов, изначальное расположение кресел в кабинете психолога под некоторым углом и на определенной дистанции (полтора-два метра) задает возможности для последующего регулирования контактной границы обоими участниками. Бывает полезно, когда между ними находится что-то вроде журнального столика, на который можно что-либо положить; на нем можно при необходимости вести записи. Но большой стол может стать помехой и восприниматься как барьер между клиентом и консультантом.

Изменение дистанции в процессе работы может показать консультанту, какую степень близости в отношениях способен выдерживать клиент. Клиент может отодвигаться в ответ на приближение консультанта или приближаться при попытке удаления от него. То же самое может делать и сам консультант. Заметив свое движение, психолог должен обязательно отрефлексировать, что заставило его приближаться к клиенту или отдаляться от него, какие чувства он испытывает к клиенту, какой уровень близости в данный момент в клиент-терапевтических отношениях поддерживает. Компетентный терапевт с уважением относится к психологическим границам другого человека. Он внимателен к тому, какая дистанция комфортна для клиента, и использует его реакции в качестве обратной связи, стремясь найти оптимальную степень физической дистанции и психологической близости.

К этому же типу невербальных сообщений относится одежда. Одежда часто сообщает другим людям, какой личностью в их глазах хочет выглядеть человек: скромным или смелым, стильным или неопределенным, ухоженным или безразличным к себе, сексуальным или серьезным. Внешний облик клиента может соответствовать или не соответствовать его поведению во время сессии. Терапевт должен обращать на это свое внимание и привносить в сессию для обсуждения.

Телесные проявления. Восприятие человека человеком представляет собой комплексное явление. Это и общее ощущение от человека, его тела, роста, веса, цвета волос и кожи; и более конкретные наблюдения и оценка выражения лица, глаз, позы, рук и жестов; и понимание особенностей мимики и поведения.

Визуальный контакт является ключевым элементом невербальной коммуникации, средством взаимной регуляции процесса беседы. К.В. Ягнюк отмечает, что визуальный контакт легко поддерживается при обсуждении приятной темы, однако собеседники обычно избегают его, когда речь заходит о запутанных или неприятных вопросах. Если говорящий то смотрит в глаза, то отводит взгляд в сторону, это обычно значит, что он еще не закончил говорить. По завершении своего сообщения говорящий, как правило, дает об этом знать посредством прямого взгляда в глаза собеседнику, как бы запрашивая его реакцию. К.В. Ягнюк обращает внимание на то, что «некоторым людям трудно вступать в прямой визуальный контакт, и поэтому они избегают его, некоторые боятся выражения какой-то идеи или эмоции, обсуждения определенных тем (например, таких, как секс или агрессия) и отводят глаза, как только в разговоре затрагивается болезненная тема. В случае возникновения затруднений в процессе визуального контакта имеет смысл рассматривать их как потенциальный источник информации о клиенте» (Ягнюк, 2014, с. 82).

Консультант должен уметь внимательно и долго смотреть на своего собеседника. При этом важно, чтобы консультант поддерживал хороший контакт глаз с клиентом. Это не значит, что нужно постоянно смотреть клиенту в глаза. Скорее, контакт глаз должен быть настолько естественным, насколько возможно. Если во время беседы консультант смотрит на клиента мало, невнимательно, недостаточно или смотрит в сторону, у собеседника может возникнуть ощущение, что его не слушают, игнорируют или даже отвергают.

Поза тела может указывать, к примеру, на «физическую готовность или усталость», характеризоваться «неряшливостью, сутулостью, тяжестью или нетерпеливостью, готовностью к деятельности» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 207). Большинство практикующих консультантов скрещенные ноги и руки интерпретируют как сигналы о закрытости. Исследуя восприятие открытости и закрытости в невербальном поведении, Шпигель и Махотка (1974) обнаружили, что позы с закрытой позицией рук оцениваются как холодные, отталкивающие, застенчивые и пассивные, тогда как позы с умеренно открытыми позициями рук оцениваются как теплые и принимающие (цит. по: Ягнюк, 2009, эл. рес.).

Так как многие клиенты испытывают тревогу в начале консультативной сессии, важно, чтобы действия консультанта были настолько обычными и располагающими, насколько это возможно. Однако терапевт, заняв открытую позу, не должен стремиться сохранять ее на протяжении всего сеанса без изменений. Открытая поза произведет должное впечатление только тогда, когда она не напряженна и естественна. Поэтому терапевт может временами сидеть, положив ногу на ногу или скрестив на груди руки. Но следует помнить, что поскольку позы, как правило, принимаются бессознательно, то их смысл может вступать в противоречие с содержанием слов и отдельных жестов и сигнализировать о переживаемой на самом деле, но не выраженной эмоции. Если терапевт собирается поддерживать клиента, то ему следует заранее принять позу, соответствующую его словам и действиям.

Выражение лица — пожалуй, наиболее важный элемент невербальной коммуникации, потому что посредством лицевой экспрессии люди передают значительную часть эмоций и информации. По данным исследователей, лицевая экспрессия более всего подвержена непроизвольным реакциям. В интерпретации выражения лица играют роль, например, застывшее выражение, наморщенный лоб, насупленные брови, улыбка и смех, покусывание губ. Консультант должен уметь прочесть на лице клиента все многообразие его переживаний – радость, боль, страх, стыд – и то, как одни чувства маскируются другими. «Иногда за одним выражением лица следует другое, дополняющее или уточняющее первое. Например, выразив на лице гнев или печаль, человек может немедленно улыбнуться, словно желая сказать: “Я не зайду слишком далеко” или “Я с этим справлюсь”» (Вильсон, 2001, с. 143). Профессионалу следует наблюдать за выражением своего лица – фиксировать свои ощущения, при помощи зеркала изучать, как они отражаются на лице. «Выражение спокойствия и уверенности на лице консультанта, – считает Ю. Алешина, – само по себе имеет психотерапевтический эффект, поддерживая клиента, сообщая ему о том, что все нормально, ничего страшного или из ряда вон выходящего не происходит, со всем этим можно справиться» (Алешина, 2005, с. 72).

Жесты обычно сознательно контролируются и используются для передачи информации вместо слов или в дополнение к ним. Движения рук и других частей тела часто носят символический характер, при этом жесты-символы абстрактны и обычно понятны определенной социальной группе – какому-либо народу, социальному слою, сообществу профессионалов и т. п. Обычно символические жесты обозначают приветствие, прощание, утверждение, отрицание, призыв к молчанию, предвкушение приятного. Одна фраза может сопровождаться несколькими подобными жестами. Консультанту следует обращать внимание на символические движения кистями и предплечьями; точные жесты рук, показывающие размер или форму; демонстрацию того, как что-то происходило или как делать что-либо.

Дополнительную информацию о внутреннем состоянии клиента также дают:

● самоповреждающее поведение: обкусывание ногтей; расцарапывание; потрескивание суставами пальцев рук; дерганье за волосы (интерпретируется как аутоагрессия);

● повторяющееся поведение (часто интерпретируется как признак нервозности или нетерпеливости, но может быть органическим по происхождению): притоптывание ногой, постукивание пальцами; ерзанье; выгибание спины; дрожь; игра с пуговицей, волосами или одеждой;

● сигналы или команды: щелканье пальцами; прижимание пальца к губам для тишины; указание; пожимание плечами; размахивание руками; кивание в знак признания; кивание в знак согласия; моргание; покачивание головой в знак несогласия;

● прикосновение: привлекающее внимание, типа похлопывания по плечу; любящее, нежное; сексуальное; вызывающее, типа тыканья пальцем в грудь; символы товарищества, типа удара по спине; принижающее, типа щелчка по макушке (Джордж, Кристиани, 2002, с. 206–209).

Голосовые сигналы. Голос является главным средством выражения всего диапазона субъективных чувств и смыслов. Об эмоциональном состоянии человека многое могут сказать тон и темп речи. Очень часто люди реагируют именно на интонацию, а не на вербальное содержание высказывания. Одна и та же фраза, отмечает К. В. Ягнюк, в зависимости от интонации может приобретать различный смысл. К примеру, можно говорить уверенным или ноющим, принимающим или извиняющимся, ликующим или пренебрежительным тоном. По тому, насколько громко произносятся отдельные слова, можно судить о силе чувств, а скорость речи возрастает, когда говорящий взволнован, возбужден или обеспокоен. Быстро также говорит тот, кто пытается убедить своего собеседника. Медленная же речь часто свидетельствует об угнетенном состоянии, высокомерии или усталости (Ягнюк, 2014, с. 86).

Голосовые сигналы клиента отражают как эмоциональное состояние, так и особенности личности. Постоянно вялый, монотонный, слабый голос может свидетельствовать о зависимости, покорности, сломленности. Мощный, устойчивый, уверенный голос покажет твердость, силу и уверенность в себе. Срывающийся, колеблющийся, сбивчивый – будет обозначать неуверенность в себе, лабильность, внутреннюю конфликтность. Хороший терапевтический эффект оказывает произнесение одних и тех же слов или фраз с другой интонацией. Например, терапевт может попросить клиента произнести ту или иную фразу не тихо, а уверенно. Это можно пытаться делать до тех пор, пока уверенность действительно не появится в тоне голоса клиента, пока он сам не услышит ее и не почувствует внутренние изменения.

Интонации консультанта имеют огромное значение для консультативного процесса. Реакция клиента на то, что говорит психолог, во многом связана с тем, каким тоном с ним говорят, поэтому терапевту нужно постоянно стремиться расширять диапазон интонационной выразительности. Тон консультанта должен быть не просто доброжелательным. Он должен соответствовать тому, что говорится. Не стоит говорить с клиентом слишком громко, считает Ю.Е. Алешина, скорее наоборот – приглушенный голос в большей мере способствует возникновению у собеседника ощущения доверительности, интимности (Алешина, 2005). Однако голос консультанта не должен быть и слишком тихим; это может означать либо слияние с клиентом, т. е. потерю терапевтом собственных психологических границ, либо манипулирование клиентом.

Особым навыком консультанта является умение интерпретировать невербальные сообщения клиента. Несмотря на то что существует общепринятое значение тех или иных невербальных сигналов, важно понимать, что для каждого человека они тем не менее наполнены его личным смыслом, который может отличаться от принятого. Разный возраст, пол, культура, общество могут наполнять эти послания своим содержанием, иногда даже противоположным у разных людей. Чувствительность к этим различиям у консультанта должна проявляться в проверке своих предположений относительно содержания самих сигналов. Терапевт должен уметь реагировать на несоответствие между тем, что он видит и слышит в клиент-терапевтических отношениях, и привносить это в пространство сессии. Выражение лица, жесты, положение тела и его движения, физическое расстояние между клиентом и консультантом, прикосновения к консультанту – все это дает дополнительную к вербальной информацию о внутреннем состоянии клиента; информацию, которая должна быть воспринята внимательным консультантом.

Консультант: Как вы поживаете? Как ваши дела?

Клиент (улыбается): У меня все хорошо. Вот уже две недели, как я живу новой жизнью в своей новой семье.

Консультант: Я рада за вас. Вот только вы выглядите какой-то немного другой, то ли сильно повзрослевшей, то ли уставшей.

Клиент: Да! И на работе мне говорят то же самое. Все замечают, что я сильно изменилась.

Консультант: Расскажите, как происходит ваша новая жизнь.

Клиент (возбужденно): Я так тороплюсь домой! Так хочется стирать, готовить для моего мужчины, обустраивать наш дом. Я стала безразличной к работе, к тому, во что я одета, как выгляжу. Это все стало фоном. Я все время думаю о том, как приду домой, как буду делать для него что-то, как он будет доволен тем, что я для него делаю… ( По мере рассказа тон голоса становится тише и глуше .) Даже если я сильно устала, я не ложусь спать, пока не поглажу белье, рубашки для него, не перемою всю кухню…

Консультант: А в вашей новой жизни в новой семье есть место для вас? Для ваших потребностей?

Клиент (задумывается, затем качает головой): Нет… (энергично встряхивает головой) Нет.

Консультант: Похоже, что вы потеряли себя…

Клиент (заблестели и увлажнились глаза): Похоже…

§ 2. Базовые навыки консультирования

Важнейшие события в консультировании происходят на вербальном уровне. Суть вербального поведения консультанта составляют способы его реагирования в процессе взаимодействия с клиентом – базовые навыки консультирования.

К ним относятся:

● умение задавать вопросы (открытые и закрытые);

● молчание или пассивное слушание;

● активное слушание:

– передача содержания или перефразирование;

– отражение чувств клиента;

– резюмирование содержания;

– резюмирование чувств.

Умение задавать вопросы. В основе процесса получения информации о клиенте и побуждения его к самоанализу лежит умело проведенный опрос. Вопросы могут быть закрытыми и открытыми. Закрытые вопросы используются для получения конкретной информации и обычно предполагают ответ, состоящий из одного-двух слов, подтверждение или отрицание. Например: «Сколько времени вы состоите в браке?», «Вы живете одна?», «Часто ли происходят между вами ссоры?» и т. п. Открытые (не предполагающие определенного ответа) вопросы не столько служат для получения сведений о жизни клиента, сколько дают возможность обсуждать чувства, позволяют исследовать мысли, ценности, поведение, т. е. внутренний мир клиента. Бенджамин отмечает: «Открытые вопросы расширяют и углубляют контакт; закрытые вопросы ограничивают его. Первые широко распахивают двери хорошим отношениям, вторые обычно оставляют их закрытыми» (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 61). Примеры открытых вопросов: «Как это случилось?», «Что в это время происходило в вашей жизни?», «Что именно вас раздражает?» и т. п.

Исследователи выделяют следующие основные моменты консультирования, когда используются открытые вопросы.

● Начало консультативной встречи («С чего сегодня вы хотели бы начать?», «Что произошло за ту неделю, пока мы не виделись?»).

● Побуждение клиента продолжать или дополнять сказанное («О чем вы в то время думали?», «Что вы почувствовали, когда услышали эти слова?»).

● Побуждение клиента проиллюстрировать свои проблемы примерами, чтобы консультант мог лучше их понять («Не сможете ли вы вспомнить о какой-либо конкретной ситуации?»).

● Сосредоточение внимания клиента на чувствах («Что вы чувствуете, когда рассказываете мне об этом?», «Что вы чувствовали тогда, когда все это произошло с вами?»).

Несмотря на ценность открытых вопросов для процесса консультирования, по мнению многих авторов (Кочюнас, Джордж и Кристиани, Иви, Ягнюк и др.), существует ряд трудностей при освоении навыка их задавания. В силу того что большинство начинающих консультантов не владеют другими, более продуктивными техниками, они чрезмерно увлекаются вопросами, что, в свою очередь, может создавать много проблем. «Любой вопрос, – подчеркивает Р. Кочюнас, – должен быть обоснован, – задавая его, надо знать, с какой целью он задается. Это весьма сложная проблема для начинающего консультанта, который нередко слишком беспокоится, о чем же еще спросить клиента, и забывает, что, прежде всего, клиента надо слушать» (Кочюнас, 1999, с. 62). С. Файн и П. Глассер указывают на то, что очень легко можно дать вовлечь себя в такую схему общения, когда, начав задавать вопросы, на которые клиент отвечает, консультант вынужден задавать все новые и новые вопросы.

Этой «ловушки» следует избегать по нескольким причинам.

1. Схема «вопрос – ответ» подразумевает, что психотерапевт облечен властью, а клиент слаб, уязвим, инфантилен или некомпетентен. По сути, это воспроизводит в самом жестком и упрощенном виде схему общения «родитель – ребенок».

2. Такая схема предполагает, что, услышав ответы на вопросы, консультант скажет клиенту, что нужно сделать, чтобы разрешить проблему, а это вряд ли можно считать полезной установкой.

3. Задаваемый терапевтом вопрос – это, по сути, указание клиенту, о чем он должен говорить дальше. Тем самым нарушается тот хрупкий источник информации, в котором заинтересованы и терапевт, и сам клиент (Файн, Глассер, 2010, с. 96).

По этим причинам Джордж и Кристиани вообще не рекомендуют начинающим консультантам задавать клиентам вопросы, исключая самое начало консультирования (Джордж, Кристиани, 2002, с. 214). Если же вопросы задать необходимо, следует помнить о нескольких правилах.

● Вопросы «кто?», «что?» чаще всего ориентированы на получение ответов о фактах, т. е. увеличивают вероятность содержательно узких фактологических ответов.

● Вопрос «как?» в большей мере ориентирован на человека, его поведение, внутренний мир.

● Вопрос «почему?» нередко провоцирует защитные реакции клиентов, подразумевает критику. На вопросы такого типа чаще всего можно услышать ответы, опирающиеся на рационализацию, интеллектуализацию, поскольку не всегда легко объяснить действительные причины своего поведения.

● Не следует один и тот же вопрос задавать в разных формулировках. Клиенту становится непонятно, на какой из вариантов надо отвечать. Подобное поведение консультанта при постановке вопросов свидетельствует о его тревоге. Консультант должен «озвучивать» клиенту только окончательные варианты вопроса.

● Нельзя вопросом опережать ответ клиента. Например, вопрос: «Все ли у вас в порядке?» – чаще всего побуждает клиента дать утвердительный ответ; лучше задать открытый вопрос: «Как обстоят дела?» (Кочюнас, 1999, с. 63).

Таким образом, хотя задавание вопросов является важной техникой консультирования, следует избегать чрезмерного опрашивания. У каждого вопроса, заданного консультантом, должны быть определенные цель и смысл. Прежде чем спросить о чем-то клиента, психолог должен ответить себе, с какой целью он собирается это сделать. Открытые вопросы поощряют клиентов делиться своими заботами с консультантом. Они переносят ответственность за интервью на клиента и позволяют ему исследовать отношения, чувства, ценности и поведение без давления системы представлений консультанта. Закрытые же вопросы выявляют фактическую информацию, редко непосредственно относящуюся к беспокойству клиента, и обычно задаются консультантом из любопытства и для уменьшения собственной тревожности.

Молчание или пассивное слушание. Существует несколько возможных способов реагирования, поддерживающих способность клиента выражать свои мысли и свидетельствующих об интересе консультанта к его словам. Возможно, что использование молчания во время консультативной беседы является наиболее существенным из всех навыков. О его значении для работы с клиентами много говорил К. Роджерс, подчеркивая, что умение выдерживать паузу является одним из важнейших профессиональных навыков практика (Роджерс, 1999). Клиенты нуждаются в возможности исследовать свои чувства, отношения, ценности и поведение; можно помочь человеку почувствовать себя принимаемым, просто внимательно слушая его. Пауза приглашает встревоженного человека говорить о том, что его беспокоит, смягчает его отрицательные эмоции, усиливает проникновение в более глубокие чувства.

Пассивное (нерефлексивное) слушание – это, по сути, молчание, но не простое, а «внимающее», когда все внимание консультанта направлено на клиента. Ю.Е. Алешина считает, что «наличие пауз в беседе создает ощущение неторопливости, продуманности происходящего, поэтому не следует слишком спешить задавать вопросы или комментировать то, что говорит клиент. Пауза подчеркивает значительность сказанного, необходимость осмыслить и понять. Консультанту следует выдерживать паузу практически после любого высказывания клиента, кроме тех, которые непосредственно содержат вопрос. Пауза дает возможность дополнить уже сказанное, поправить, уточнить» (Алешина, 2005, с. 74).

Отечественные и зарубежные авторы (Бондаренко, 2001; Алешина, 1999; Шостром, Браммер, 2002) указывают на разный смысл молчания. Оно может:

● подразумевать, что клиент чувствует неудобство и тревогу или обеспокоенность, транслируя эти чувства консультанту;

● быть признаком сопротивления; в этом случае клиент может попытаться использовать молчание для того, чтобы манипулировать консультантом;

● подразумевать, что консультант и клиент в ходе данной сессии достигли тупика и оба ищут направление для дальнейшего продвижения;

● являться преддверием инсайта.

В каждом из этих случаев вопрос заключается не в том, действительно ли консультант должен прервать паузу. Консультанты должны учиться доверять собственным переживаниям в тех ситуациях, которые требуют высокой чувствительности к невербальным проявлениям клиента. Было бы правильно и мудро позволить клиенту принять на себя ответственность за нарушение молчания, когда оно инициировано им. В зависимости от ситуации консультант может выражать понимание, поддержку или одобрение короткими фразами или междометиями, кивком головы или с помощью других невербальных средств (жестов, мимики, взгляда). Консультант использует вербальные реплики и невербальные знаки, которые означают, что он действительно настроен на волну говорящего. Кивание головой, наклон вперед, улыбка, нахмуренность, будучи откликом на то, что говорит клиент, дают ему понять, что его действительно слушают. Реплики («угу», «о-о», «я понимаю», «да», «конечно») так же сообщают о том, что консультант внимателен, заинтересован и сопровождает человека в процессе самораскрытия (Коттлер, Браун, 2001).

Сложности в освоении навыка молчания связаны с тем, что начинающие консультанты обычно достаточно тревожны и не умеют грамотно использовать время в ходе беседы. Они слишком часто стремятся заполнить все пространство беседы, снижая таким образом собственное напряжение и принимая ответственность за сессию на себя. Но если консультант научится понимать смысл молчания и овладеет навыком использования пауз, молчание может оказаться очень полезным. Молчание позволяет клиентам, во-первых, осознать, что ответственность за беседу лежит на них; во-вторых, глубже погрузиться в мысли и чувства и обдумывать то, что выяснилось в течение сессии. Это время необходимо клиентам, для того чтобы проработать каждую мысль и чувство, не испытывая необходимости обязательно высказать их (Джордж, Кристиани, 2002, с. 214).

Активное слушание. Слушание является основой консультативного процесса; оно помогает установить доверие между его участниками и стимулировать активность клиента. Активное (рефлексивное) слушание помогает понять, что стоит за тем или иным высказыванием человека. Слушая клиента, консультант старается свести воедино все то, что он видит и слышит, чтобы иметь целостную картину ситуации клиента и лучше понимать его проблемы. Выделяют два уровня слушания, способствующих взаимодействию. Слушание на простейшем уровне способствует пониманию консультантом содержания высказывания клиента и чувств, которые он выразил. На более сложном уровне слушание требует, чтобы консультант расшифровал послание клиента применительно к актуальной ситуации общения. «Процесс расшифровки необходим, потому что человеческое общение часто не является прямым и непосредственным. Когда мы говорим, мы склонны скорее кодировать наши сообщения, чем ясно и непосредственно передавать то, что мы думаем и чувствуем» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 217). Например, фраза клиента: «Я мало о себе рассказываю. Я могу о поверхностных темах говорить. О профессиональных могу говорить часами» – на простейшем уровне содержит сожаление о существующих трудностях в общении с другими людьми, а на другом уровне в ней явственно слышна просьба клиента к терапевту о повышенном внимании и интересе с его стороны. Раскодируя это сообщение, консультант мог бы сказать следующее: «Я слышу, что вы сожалеете о том, что у вас мало близких отношений. Похоже, вы хотели бы от меня большего внимания и более глубокого интереса к вам».

К приемам активного рефлексивного слушания, которыми необходимо владеть консультанту, относятся:

● передача содержания, или перефразирование;

● отражение чувств;

● резюмирование содержания и чувств клиента.

Передача содержания, или перефразирование. Способность передать содержание послания клиента или перефразировать его утверждение – это то, с чего начинается процесс обучения слушанию. Передавая содержание послания клиента, консультант возвращает клиенту содержание его утверждения, используя другие слова. Это позволяет клиенту чувствовать, что его понимают, а у консультанта появляется возможность проверить, насколько точно он понимает, о чем хочет сказать клиент. Фраза консультанта в этом случае может начинаться со слов: «Таким образом…», «Говоря другими словами…», «Если я правильно понял…», «По вашему мнению…», «Вы можете поправить меня, если я ошибаюсь, но из ваших слов я понял…», – и дальше своими словами консультант излагает суть проблемы человека и содержание его высказывания. Если клиент ответит утвердительно, значит, предположение консультанта верно.

Р. Кочюнас называет следующие три простых правила, которые следует помнить при перефразировании.

1. Перефразируется основная мысль клиента.

2. Нельзя искажать или заменять смысл утверждения клиента, а также добавлять что-либо от себя.

3. Надо избегать «попугайства», т. е. дословного повторения высказывания клиента, желательно мысли клиента выражать своими словами (Кочюнас, 1999).

Хорошо перефразированная мысль клиента становится короче, яснее, конкретнее, а это помогает клиенту самому понять, что он хотел сказать.

Клиент : Я не знаю, как жить дальше. Стоит ли сохранять наш брак?

Консультант : Похоже, вам сейчас трудно принять решение…

Клиент : Да, вы правы. Я не готов расстаться с женой.

Консультант : Я слышу, что вы торопите себя. Можете ли вы дать себе достаточное количество времени на принятие этого решения? Можете ли подождать, пока оно созреет само?

Клиент (после паузы): Пожалуй, да… Да, могу. Почему бы и нет?

«Перефразирование наиболее приемлемо в начале консультативной беседы, – считают Джордж и Кристиани, – потому что это помогает клиенту открывать новые подробности своих затруднений. Однако перефразирование не ведет к глубокому исследованию и может привести к разговору по замкнутому кругу, если консультант не применяет в ходе взаимодействия другие навыки» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 219).

Отражение чувств клиента – это вербализация тех чувств, о которых клиент прямо не говорит, но наличие которых можно предполагать, исходя из его невербальных проявлений, а также из особенностей его ситуации. Этот прием также называют «эмпатическим слушанием». Применяющий его консультант, по образному выражению Ф.Е. Василюка, «настроен на пеленг не рассказа о чувствах, а здесь и теперь испытываемого чувства рассказчика» (цит. по: Осухова, 2003, с. 3). Основное различие между передачей содержания и отражением чувств – в том, на чем ставится акцент: если отражая содержание послания клиента, консультант выражает другими словами его мысль, то отвечая на чувства клиента, консультант пытается максимально сосредоточиться на том, что стоит за содержанием. «При этом вовсе не обязательно “попадать в десятку”, – пишет Н. Осухова. – Клиент, как правило, “включается” и дальше сам продолжает работу по наименованию, уточнению чувства и его осознанию» (там же). С этим соглашаются другие авторы: «Сомнение в том, что вы правильно отражаете чувство клиента, может помешать вам. Вы будете озабочены собственной тревогой, вместо того чтобы слушать клиента. Поэтому проговаривайте ваше отражение уверенно, смягчая его вводными фразами и интонацией. Клиент может принять его, уточнить или опровергнуть. В этом смысле неправильное отражение чувства столь же эффективно, как и правильное, так как, исправляя вас, клиент назовет действительно переживаемое, важно только, чтобы это не входило в систему» (Кораблина, Акиндинова, Баканова, Родина, 2 0 01, с. 59). Здесь имеется в виду, что неправильное отражение чувств клиента в расчете на то, что он «поправит» консультанта, не должно становиться постоянной характеристикой деятельности консультанта.

Основными целями отражения чувств являются:

● помощь клиенту в осознании своих чувств и побуждение его говорить о них в связи с проблемой, так как чем актуальнее проблема, тем больше чувств она вызывает;

● снижение уровня напряжения клиента и предоставление возможности сфокусироваться на проблеме, так как осознание чувств снижает их силу;

● улучшение контакта с клиентом, так как отражение чувств клиента демонстрирует эмпатическое восприятие его проблемы, что свидетельствует о более глубокой степени понимания и способствует установлению более доверительных отношений.

Клиент : Моя жизнь абсолютно бессмысленна. Я не знаю, что делать. У меня нет друзей. Родители всегда суют свой нос в мои дела.

Консультант : Вы чувствуете себя одиноким и загнанным в ловушку, из которой не видите выхода?

Завершая разговор об отражении чувств в консультировании, можно сформулировать несколько принципов применения этого навыка.

● Называя чувство, надо сохранять его интенсивность. Например, в зависимости от степени выраженности чувство злости может быть описано различными словами – от «досады» до «ярости», – а чувство страха – от «тревоги» до «ужаса».

● Отражая чувство, следует выражаться просто и коротко, говорить только об одном чувстве в каждый момент времени. Краткость увеличивает ясность и минимизирует возможность интерпретаций. В фокусе внимания остается клиент.

● Позитивные формулировки (исключающие частицу «не») более эффективны, чем негативные, к примеру, предпочтительнее высказывание «вы чувствуете себя оскорбленной», нежели «вы не чувствуете себя счастливой». Перечислять то, чего человек не чувствует, можно очень долго, между тем чувствует он всегда что-то определенное.

● Использование вводных фраз придает высказыванию вероятностный характер, подчеркивая право клиента принять, исправить или отвергнуть его: «Мне кажется, что вы чувствуете…», «То есть вы испытываете чувство…», «Вы, похоже, раздражены…». Важно, чтобы эти слова отвечали одной цели – подчеркнуть, что консультант не изрекает «объективную истину», а лишь высказывает свое субъективное мнение, с которым клиент может согласиться, уточнить или отвергнуть его. Таким образом, сама конструкция фразы приглашает клиента к исследованию его внутреннего мира, а не звучит как «диагноз специалиста».

● Не обязательно отражать или комментировать каждое чувство клиента – любое действие консультанта должно быть целесообразным в контексте процесса консультирования.

Резюмирование содержания помогает клиенту систематизировать свои мысли, вспомнить то, что было сказано, побуждает к рассмотрению значимых тем и способствует структурированию процесса консультирования, т. е. выделению отдельных этапов сессии и оценке их результатов. Джордж и Кристиани обращают внимание на то, что «резюмирование содержания отличается от перефразирования тем, что оно обычно опирается на большее количество материала… может охватывать часть сессии или даже всю беседу» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 220).

Обобщение используется:

● в продолжительных беседах, чтобы привести фрагменты разговора к смысловому единству и подытожить основные идеи и чувства говорящего. Это можно сделать с помощью таких фраз: «Как я понимаю, вашей основной идеей является…», «Если теперь подытожить сказанное вами…» и др.;

● когда клиент говорит очень долго и запутанно;

● когда одна тема беседы уже исчерпана и намечается переход к следующей теме или к следующему этапу беседы;

● при стремлении придать некое направление беседе;

● в конце встречи при стремлении подчеркнуть существенные моменты беседы и дать задание на промежуток времени до следующей встречи.

В консультировании важно не только резюмирование высказываний клиента, но и резюмирование чувств . Оно позволяет определить эмоциональный тон беседы, обобщить эмоциональные аспекты опыта клиента. Очень часто в беседе с клиентом становятся видны его противоречивые чувства по отношению к значимым людям или ситуациям. В таких случаях очень важно и ценно обобщить чувства, чтобы показать клиенту, как полярности уживаются в его эмоциональной сфере и как он выражает свои смешанные эмоции. Кроме того, проговаривание чувств клиента несколько раз в течение сессии способствует принятию их клиентом и ассимиляции их в его чувственный опыт. Отражение чувств клиента позволяет ему увидеть, услышать и почувствовать, что консультант рядом с ним, слышит и видит его, понимает и сопереживает ему.

* * *

Итак, несмотря на большое значение невербального общения в консультировании, самые существенные события происходят на вербальном уровне. На начальном этапе консультирования использование консультантом базовых навыков поддерживает клиента, свидетельствует об интересе консультанта к его словам и облегчает процесс установления клиент-терапевтических отношений.

§ 3. Сложные навыки консультирования

Развитие более глубоких клиент-терапевтических отношений невозможно без использования консультантом сложных навыков консультирования. Овладение ими происходит достаточно долго: в ходе обучения, супервизии, а затем и в процессе самой работы. Для того чтобы в жизни клиентов начали происходить желаемые изменения, клиентам необходимо помочь достигнуть нужного уровня самоисследования и самопонимания. Для этого консультант может использовать:

● глубокую эмпатию;

● фокусировку проблемы;

● самораскрытие;

● непосредственность;

● проверку восприятия;

● интерпретацию;

● прояснение;

● конфронтацию.

Глубокая эмпатия. Эмпатию (проникновение, вчувствование) первоначально можно определить как «способность настроиться на чувства клиента и увидеть мир клиента таким, каким он кажется самому клиенту» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 224). Эмпатия включает в себя идентификацию одного человека с другим, при которой становится возможным взаимопонимание разных людей. При этом «вхождение» в субъективный мир клиента должно быть безоценочным и не разделяющим его на хорошую и плохую, на правильную и неправильную части (Кочюнас, 1999). Эмпатия представляет собой аффективный процесс, поскольку позволяет консультанту идентифицировать чувства клиента; кроме того, эмпатия также является и когнитивным процессом, в котором консультант внимательно анализирует то, с чем столкнулся в субъективном мире клиента, и передает смысл содержания клиенту. Показать эмпатическое понимание клиенту можно разными способами – отражением чувств, молчанием, удачной интерпретацией, точной метафорой и т. п.

Эмпатия рассматривается исследователями и как навык, и как отношение; она означает способность консультанта не только сопереживать клиенту, но и понимать его, принимая как актуальное состояние клиента, так и его глубинные чувства и смыслы. Выделяют разные уровни эмпатии. На первичном уровне консультант в своем ответе сообщает клиенту, какие его чувства он различает и какой он видит структуру его отношений. При глубокой эмпатии ответ консультанта не только содержит понимание и принятие актуальных чувств и отношений клиента, но и представляет клиенту более глубинные пласты его переживаний и смыслов, чем те, которые он сам осознает в себе. «Глубокая эмпатия принимает клиента продвинувшимся на шаг дальше в процессе самоисследования, добавляя глубинные чувства и смыслы в самовыражение клиента» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 224).

Клиент: Мне кажется, что я живу в зависимости от своего мужа. Меня печалит мысль о том, что я так неправильно строю отношения… Я не вижу столько тепла в наших отношениях, сколько было раньше. Но я люблю этого человека. Не понимаю, что стоит за моими поступками, – любовь или зависимость?

Консультант А: Вы сожалеете о том, что ваши отношения с мужем стали менее теплыми. Вы страдаете от этого.

Консультант Б: Вы оцениваете ваши отношения с мужем как зависимые и, похоже, чувствуете себя несчастной в вашей семье. Мне кажется, вам приятно жалеть себя. Для вас привычна позиция жертвы?

На этом примере видно, в чем отличие ответов консультанта с разным уровнем эмпатии (первичной или глубокой соответственно). Консультант А отражает актуальный опыт и переживания клиента: печаль, страдание, недостаток тепла. Консультант Б смотрит более глубоко. Он осознает, что, называя свои отношения «зависимыми», клиент негативно оценивает их; за оценкой отношений клиента он видит позицию жертвы, в которой находится клиент; за словами о любви – привычную и приятную жалость к себе; а целиком фраза клиента содержит призыв к терапевту пожалеть, дать тепла. Эти слова отражают характерное для клиента поведение и его жизненную стратегию. И если консультант А в первую очередь оказывает клиенту поддержку, улавливая общий завуалированный смысл слов клиента, то консультант Б, принимая клиента, показывает ему и его жизненную стратегию и ее низкую эффективность.

Эмпатия как навык очень сложна; это связано с тем, что, идентифицируя себя с клиентом, консультанту важно сохранять необходимую отстраненность, автономность. К. Роджерс пишет: «Если я действительно открыт тому, как понимает жизнь другой человек, и принимаю его мир в свой, то рискую начать смотреть на жизнь его глазами и вследствие утраты самости сопротивляться изменению вместе с ним. Другая крайность состоит в полном сохранении собственного взгляда на мир, скрупулезном анализе и излишней оценке, и тогда понимание другого человека становится недоступно» (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 60). Поэтому сопереживание консультанта клиенту никогда не должно быть тотальным, а может быть частичным и временным.

Фокусировка проблемы. Внутриличностные и межличностные проблемы клиентов обусловлены не одной, а, как правило, несколькими причинами, и обычно в течение даже одной сессии клиенты заявляют разнообразные проблемы. Процесс консультирования фокусируется на общей для проблем клиента теме. С. Файн и П. Глассер предлагают следующий ряд вопросов, которые можно задать клиенту, для того чтобы выбрать главную тему консультативной встречи.

● Вы указали несколько тем, которые вызывают ваше беспокойство. Которая из них волнует вас больше всего?

● Что мучает вас сильнее всего именно сейчас?

● Вы назвали три наиболее животрепещущие проблемы в вашей жизни. Не могли бы вы расположить их по степени важности для вас?

● Вы говорили о том, чтó в вашей жизни сложилось не так. Как вы думаете, что из этого вам легче всего было бы изменить? (Файн, Глассер, 2010, с. 27).

Часто проблемы, заявленные клиентом во время встречи, могут казаться не связанными друг с другом, однако консультант, умеющий внимательно слушать, может заметить суть взаимосвязи различных ситуаций, проблем и чувств.

Наиболее часто в ситуации консультирования всплывают следующие темы:

● «Я-концепция» клиента – образ себя как «бедняжки»;

● клиент как зависимая личность;

● потребность в одобрении;

● потребность быть любимым и принятым каждым человеком;

● недостаток уверенности в себе;

● потребность в контроле;

● проблемы в отношениях с женщинами (мужчинами);

● неспособность испытывать чувства «здесь и теперь»;

● потребность в безопасности;

● бунт против власти;

● клиент как манипулятор (Джордж, Кристиани, 2002, с. 226).

Эган отмечает, что центральная проблема, лежащая в основе стиля межличностного общения клиента, несколько раз всплывает в ходе консультации. Часто она проявляется либо через так называемый «красный флаг» – слово или фразу, которые выделяются на фоне всего остального, – либо через используемый тон голоса или значение, которое то или иное слово или фраза получают в контексте обсуждения. «Темы, пронизывающие сессию, появляются снова и снова, словно красная нить» (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 226). С этим соглашаются С. Файн и П. Глассер, которые пишут: «То, что действительно важно, будет сказано снова – еще и еще раз. <…> Возможно, будут использованы другие слова или будет приведен другой пример, но это сообщение повторится» (Файн, Глассер, 2010, с. 64). Поэтому опытные терапевты советуют начинающим: не волнуйтесь, что вы не услышите что-то из того, о чем говорит клиент; то, что для него важно на самом деле, он повторит несколько раз.

Например, в начале сессии клиентка рассказывает о вызвавшей ужасное чувство вины ссоре с мамой из-за отказа помочь ей; затем, горько плача, – о том, как много внимания получала от мамы, если выполняла какую-то домашнюю работу по ее просьбе; потом клиентка обесценивает и свои чувства и внимание и поддержку терапевта. Основная проблема, которая может быть здесь определена, – не просто отношения с мамой, а сам способ установления клиенткой межличностных отношений. При помощи глубокой эмпатии консультант должен показать клиентке, что отвержение в близких отношениях является для нее привычным и она воссоздает его даже там, куда пришла за теплом и поддержкой. Таким образом, фокусировка проблемы отражает понимание консультантом глубинной структуры отношений клиента.

Самораскрытие – это обнаружение перед клиентом чувств и реакций консультанта на события и людей. Эти чувства неизбежно влияют на качество контакта, и их всегда важно осознавать. Отмечая значимость искренности в восприятии собственных чувств, А.Н. Елизаров пишет: «Консультант должен знать, замечать свои чувства, в том числе и отрицательные, не вытеснять их. Только в таком случае он будет успешно контролировать свое поведение. Вытесненные же чувства становятся иррациональными, источником неконтролируемого поведения» (Елизаров, 2005, с. 39).

А.А. Бадхен, А.М. Родина следующим образом определяют цели раскрытия собственных чувств консультанта.

1. Проявление эмпатии, создание атмосферы доверия, улучшение качества контакта. Например: «Я увидел, что у вас увлажнились глаза, мне кажется, вам сейчас очень тяжело, и мне захотелось поддержать вас».

2. Облегчение клиенту доступа к собственным переживаниям, которые ему по разным причинам трудно признать. Например, когда консультант делится чувством гнева, которое возникает у него при рассказе клиента о совершенном над ним насилии, это может помочь клиенту выразить его собственный гнев.

3. Сообщение клиенту дополнительной информации о его состоянии, отношениях с собой и с другими людьми. Сообщение о чувствах консультанта может помочь клиенту глубже понять природу его затруднений. Например: «Я почувствовала сейчас раздражение и протест. Мне кажется, вы на меня давите. Я подумала о том, что ваша дочь может чувствовать что-то похожее в отношениях с вами, и это может быть одной из причин ваших конфликтов» (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 19).

В психологическом консультировании и психотерапии существуют различные точки зрения на то, должен ли консультант раскрывать свою личность перед клиентом. В течение многих лет в психологической практике, выросшей прежде всего из психоанализа, преобладало мнение, заключающееся в том, что консультант не должен поддаваться этому искушению. На это указывали многие психотерапевты. Основным аргументом была идея о том, что рассказ консультанта может отвлечь клиента от самоанализа и от рассказа о своих проблемах. Отрицательный опыт консультанта может привести клиента в уныние; положительный опыт может оказать такой же эффект. В дополнение к этому Р. Кочюнас добавляет две причины того, что не следует злоупотреблять самораскрытием: «Во-первых, когда клиент слишком много знает о консультанте, он значительно меньше фантазирует о нем, и консультант теряет важный источник информации о клиенте{ Чем более закрыт терапевт, тем большим полем для проекций клиента он является. Именно эти проекции представляют собой источник информации о клиенте, так как сообщают терапевту, каким видит клиент мир и людей в нем, чего от них хочет, какие его потребности особенно актуальны и т. д.}. Например, некоторые клиенты стремятся узнать, женат он (замужем она) или нет. Вместо ответа на этот вопрос консультант должен поинтересоваться, какое имеет значение для клиента, женат или не женат консультант. Вторая причина, по которой не рекомендуется раскрываться перед клиентами, состоит в том, что откровенность подразумевает разделение своих проблем с клиентами, что антитерапевтично» (Кочюнас, 1999, с. 75).

По мнению других авторов, откровенность консультанта является важным аспектом современного консультирования и психотерапии, который помогает сложиться искренним отношениям между консультантом и клиентом. В гуманистической парадигме самораскрытие психолога рассматривается как один из основополагающих приемов в установлении рабочих отношений, облегчающий самораскрытие клиента (Бондаренко, 2001). Джордж и Кристиани указывают на исследования Джорарда (1971), Пауэлла (1968) и Труа и Каркхаффа (1965), свидетельствующие о том, что самораскрытие терапевта может облегчить самораскрытие клиента. Так, Джорард и Джаффи обнаружили, что чем дольше говорит о себе консультант перед обсуждением темы сессии, тем более продолжительным является самораскрытие клиента. Исследователь Драг (1969) выяснил, что консультанты, использующие самораскрытие, отмечают большее количество самораскрытий своих клиентов (эпизодов, когда клиент говорит о себе) и также воспринимаются в большей степени заслуживающими доверия (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 228).

Таким образом, функции этой коммуникативной техники по-разному объясняются и используются в различных школах и направлениях консультирования и психотерапии. Среди современных исследователей нет единого мнения по вопросу раскрытия консультантом своей личности. Тем не менее все авторы рекомендуют не злоупотреблять откровенностью, не делиться каждым испытанным чувством, возникшим воспоминанием или фантазией. Консультант всегда должен осознавать, с какой целью говорит о себе, – желая помочь клиенту или удовлетворяя свои желания. Если консультант хочет сообщить клиенту о том, что он понимает, как ему трудно, поскольку пережил нечто похожее, он должен сказать об этом кратко, без лишних подробностей, и побыстрее возвратить слушающего к его роли клиента (Файн, Глассер, 2010).

Техника самораскрытия может использоваться лишь при наличии хорошего контакта с клиентом. На первоначальном этапе консультирования она может не просто помешать установлению контакта, но и привести к отторжению клиентом терапевта из-за излишней, по его мнению, откровенности психолога. Сложности в применении самораскрытия могут быть связаны с двумя аспектами. Во-первых, переживания консультанта должны быть сходны с переживаниями клиента. Во-вторых, в самораскрытии очень важен фактор времени: надо уловить соответствующий момент для откровенности. Момент самораскрытия консультанта должен быть достаточно длительным, чтобы обнаружить сходство переживаний, и достаточно кратким, чтобы фокус сессии не сместился от клиента к консультанту. Сообщение о своих чувствах следует строить таким образом, чтобы клиент понимал, что, говоря о себе, консультант продолжает заботиться о нем, а не приглашает его, клиента, заботиться или беспокоиться о консультанте.

Клиент: Я уже несколько дней очень беспокоюсь за свое здоровье. У меня старая травма колена. В выходные во время спортивной игры меня снова ударили по этой ноге. Я почти не могу ходить. Брат мне сказал: «Почему ты не идешь к врачу?!» (плачет). Обычно я подхожу к старшим и спрашиваю: что с этим делают? Мне говорят: выпивают таблеточку, и все проходит. Я так и делала всегда… Еще у меня есть болячка на губе! Каждое утро я прокалываю ее и выпускаю из нее жидкость (плачет). А она все не проходит…

Консультант: Я хорошо тебя понимаю. Для меня тоже очень небезопасно, если я не знаю своего диагноза. В прошлом году я подвернула ногу. Я думаю, что у меня был перелом, потому что нога очень сильно опухла. Но я так и не дошла до хирурга, хотя мои близкие ругали меня за это: то боялась, то мне было некогда, то не хотела, чтобы наложили гипс, то не могла оставить работу. Мне очень страшно, что врачи могут обнаружить у меня какое-то опасное заболевание. И мне очень трудно признать свою слабость, даже если я болею…

Таким образом, самораскрытие не только показывает клиенту, что его поняли, но и помогает ему осознать свои более глубокие чувства, способствуя при этом возникновению глубокой эмпатии.

С навыком самораскрытия тесно связана непосредственность консультанта, которая представляет собой особую чувствительность консультанта к тому, что происходит с ним во взаимодействии с клиентами, к своим реакциям на клиентов, а также умение привносить свои реакции в работу с клиентом. В отношениях клиента и консультанта всегда отражаются межличностные проблемы, присущие клиенту: например, неумение вступать в неформальные отношения, сложности в принятии тепла и признания, отвержение собеседника и т. д. Если консультант внимателен к своим внутренним реакциям, импульсам, переживаниям, он может искренне и спонтанно привнести их в работу, сохраняя при этом уважение к клиенту. Такие моменты взаимодействия всегда положительно влияют на динамику клиент-терапевтических отношений, углубляя их и продвигая к мало– или неисследованным областям. Этот навык не может быть применен сам по себе, он взаимосвязан и тесно переплетен с навыками самораскрытия и конфронтации. Для того чтобы терапевт мог сказать клиенту, например, о том, что ему скучно, страшно, неудобно, неприятно, трудно, неловко и т. п., он должен доверять своим переживаниям и иметь смелость говорить о них.

Консультант: Я чувствую, что за последние десять минут нашей встречи меня стало страшно клонить в сон. А ведь перед этим я чувствовала себя достаточно бодрой и выспавшейся. Как вы думаете, связано ли это с тем, что происходит сейчас между нами?

Клиент: Я заметила, что вы начали зевать. Вы действительно не хотели спать до нашей встречи?

Консультант: Да, совсем не хотела. Мне кажется, что вы хотите поговорить сегодня о чем-то более важном, но что-то вас останавливает…

Клиент: Да, это действительно так. Я очень хочу и боюсь прикасаться к теме рождения ребенка… Мне легче снова и снова говорить о своей работе…

Проверка восприятия является важным способом уточнения представлений консультанта о клиенте. При этом высказывания консультанта не должны быть категоричными; скорее, они носят характер предположений, с которыми клиент может согласиться или опровергнуть их.

«Правильно ли я понимаю, что вы сейчас сильно раздражены?»; «Когда я оказываюсь отвергнутой, я всегда испытываю душевную боль. Чувствуете ли вы сейчас что-то подобное?»; «Мне интересно, правильно ли я поняла, что вам безразлично отношение к вам мужчин?»; «В ответ на мои вопросы вы часто запрокидываете голову назад и смотрите на потолок. Значит ли это, что вам трудно в такие моменты смотреть на меня?»

Если консультант уточняет свое восприятие слов, переживаний, действий клиента, то последний чувствует интерес к себе, принятие и теплое отношение. Некоторые консультанты избегают проверять свое восприятие, боясь показаться клиентам неуверенными в себе или недостаточно компетентными. Особенно это характерно для начинающих психологов. Однако следует помнить, что звучащие из уст консультанта фразы типа: «Я знаю, что с вами происходит» могут – вызвать у клиента агрессию, протест и отвержение процесса консультирования.

Интерпретация (лат. interpretatio – толкование, разъяснение) – самая сложная техника консультирования. И.Г. Малкина-Пых определяет интерпретацию как «процесс придания дополнительного значения или нового объяснения тем или иным внутренним переживаниям или внешним событиям клиента или связывание между собой разрозненных идей, эмоциональных реакций и поступков, выстраивание определенной причинной связи между психическими явлениями. Интерпретация – это также связывание различных элементов опыта клиента» (Малкина-Пых, 2005, с. 39). Консультант интерпретирует слова, тон, голос, жесты, позу клиента, различные аспекты повествования клиента, устанавливая причинные связи между поведением и переживаниями, и тем самым придает смысл ожиданиям, чувствам, поведению клиента. Это помогает клиенту увидеть себя и свои жизненные трудности в новой перспективе и новым способом.

Эффективность интерпретирования в значительной степени зависит от его глубины; от момента, когда оно используется; а также от особенностей личности клиента. Эта техника малопригодна в начале консультирования. На ранних стадиях отношений, как отмечают Джордж и Кристиани (Джордж, Кристиани, 2002), консультант обычно присоединяется к клиенту и старается уменьшить уровень его беспокойства. Это значит, что пока клиент недостаточно осознан, задача консультанта в том, чтобы больше поддерживать его, снижать его тревогу, используя простые объяснения (на уровне переживаний), способствовать принятию им собственных чувств. По мере развития отношений консультант привносит в процессы клиента все больше понимания причин и следствий его эмоциональных сложностей и поведенческих проблем, начинает больше влиять на отношения, постигает модели поведения и мотивы клиента и помогает клиенту интегрировать все его осознания. Только при устойчивых доверительных и близких отношениях с клиентом консультант, опираясь на принятую им теорию личности, может интерпретировать переживания, действия, поступки клиента, показывая, каким образом все они переплетены в человеке, где берут начало жизненные проблемы клиента и каковы возможные варианты их решения.

Например, один и тот же запрос клиента на разных стадиях клиент-терапевтических отношений должен быть совершенно по-разному интерпретирован консультантом.

● Начальный этап работы.

Клиент: Я была вместе со своим любимым человеком на индивидуальных тренировках. Когда я занималась, он вдруг решил уйти и сказал об этом. Я почувствовала, как ужас и отчаяние охватили меня.

Консультант: Вы почувствовали себя покинутой? Брошенной?

● После продолжительной работы.

Клиент: Когда он сказал, что уходит, меня охватили дикий ужас и отчаяние.

Консультант: Похоже, это то же самое чувство, которое вы испытывали, когда вас покидала мама. Помните ли вы какую-либо раннюю ситуацию, связанную с подобным чувством? Расскажите о ней.

Крайне важно, чтобы клиент был готов к принятию интерпретации. А. Бондаренко подчеркивает, что интерпретация – «одна из наиболее сложных и неоднозначных в оценке техник, обладает чрезвычайно мощным терапевтическим потенциалом, помогая при правильном использовании справиться с беспокойством, осознать или смягчить психологические защиты» (Бондаренко, 2001, с. 39).

Интерпретации могут быть высказаны в очень разной форме. Однако слишком большое количество интерпретаций в процессе консультирования и их несвоевременность могут побудить клиента занять защитную позицию и начать сопротивляться процессу консультирования. Следует помнить о том, что консультант, как и любой человек, может ошибаться, т. е. его интерпретации бывают неточными или вообще не соответствующими действительности. Поэтому интерпретирующие утверждения неуместно высказывать авторитарным, категорично-поучительным тоном. Клиенту легче принимать интерпретации, формулируемые как допущения, когда ему позволяется отвергать их. Лучше всего интерпретации начинать словами «полагаю», «вероятно», «возможно», «почему бы не попробовать посмотреть таким образом?..» и т. п.

Кроме того, интерпретации всегда должны опираться на персональную теорию консультирования психотерапевта и отражать видение им глубины и сути проблематики клиента. Интерпретации должны быть теоретически обоснованными, ясными, подробными. Интерпретации типа «Это у вас от мамы», «Это вы хотели безопасности» и т. п. свидетельствуют о недостаточной профессиональной компетентности и теоретической подготовке консультанта.

Некоторые направления консультирования (клиент-центрированная терапия, гештальттерапия) не рекомендуют использовать интерпретации, видя в них попытку терапевта навязать клиенту свое представление о его мыслях и чувствах. Если консультант придерживается в работе определенного направления, ему следует уточнять у своего супервизора правила пользования тем или иным навыком консультирования.

Прояснение, по определению И.Г. Малкиной-Пых (Малкина-Пых, 2005, с. 39), – это возвращение в более сжатой и ясной форме к сути когнитивного содержания высказывания клиента. Прояснение состоит не только в проверке правильности понимания консультантом сообщения клиента, но и в попытке сделать высказывание клиента более ясным и для всех участников диалога.

Прояснение может быть сосредоточено не только на когнитивной информации, но и на отслеживании амбивалентности чувств и отношений, особенностей используемых защитных механизмов, а так же может выдвигать на первый план смыслы клиента, которые первоначально не ясны. Прояснение связано и с навыком интерпретации, и с таким основным условием консультирования, как конкретность, т. е. стремлением максимально точно, правильно и честно называть чувства, действия, поступки.

Примеры проясняющих вопросов: «Является ли проблемой то, что вы не можете себе позволить уйти от мужа, или вас беспокоит то, как на это могут отреагировать ваши близкие?»; «Вас это сердит или огорчает?»; «Я не поняла – вы начали ссориться до или после того, как пришли домой?».

По мнению Д. Коттлера и Р. Брауна (Коттлер, Браун, 2001), прояснение является не только проверкой точности сообщения, но и поощрением дальнейшего развития этой же темы. Пример такого прояснения: «Вы говорите, что переживание чувства собственной уязвимости и обиды являлось лейтмотивом всей вашей жизни?».

Согласно И.А. Акиндиновой, прояснение – это процесс использования серии вербальных навыков для получения информации от клиента. Оно сочетает перефразирование с вопросами. Вопрос – это всегда интервенция, некое вторжение во внутренний мир человека, именно с этим связаны особенности и сложности применения навыка прояснения. Вопросы могут быть двух типов: исходящие из сказанного клиентом и исходящие из собственных версий или любопытства консультанта. Нужно очень четко отделять первые от вторых и помнить о том, что вопросы, основанные на предположениях консультанта или задаваемые из любопытства, могут быть менее терапевтичными для клиента. Во-первых, потому что вопросы могут увести нить рассуждений клиента в сторону от действительно важных вещей; во-вторых, потому что можно легко попасть в ловушку схемы «вопрос – ответ» (см.: Кораблина, Акиндинова, Баканова, Родина, 2001). В дополнение к этому А.А. Бадхен и А.М. Родина предостерегают: «Нельзя задавать слишком большое количество проясняющих вопросов. Для клиента это может означать, что вы чувствуете неловкость по поводу обсуждаемой темы или хотите “исправить положение”, т. е. слишком быстро перейти к решению проблемы. Поэтому, перед тем как задать проясняющий вопрос, мысленно проверьте свою мотивацию:

● Вы боитесь молчания клиента?

● Вам стало скучно?

● Проблема вызывает у вас неловкость, и вам хочется переменить тему?

● Вы пытаетесь исправить проблему или спасти клиента от нее?»

(Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 18).

Есть, однако, и противоположная точка зрения. Опытные консультанты говорят о том, что часто любопытство, возникающее к клиенту во время сессии, интерес к тем или иным словам, ситуациям, переживаниям опирается на терапевтическую интуицию. Нередко бывает, что при этом раскрываются более глубокие переживания клиента, те, которые он скрывает и от психолога, и зачастую от самого себя. При этом могут открыться тщательно спрятанные факты из жизни клиента, порой стыдные, вытесняемые, отвергаемые, являющиеся источником глубинных личностных проблем клиента и сложностей его взаимоотношений с миром и людьми.

Консультант: Вы так быстро рассказали о том, что недавно вышли замуж, и при этом ничего не сказали о вашей свадьбе. Мне очень любопытно, как она прошла? Много ли гостей было на свадьбе? Какой невестой вы были? Были ли вы счастливы в этот день? Поехали ли в свадебное путешествие?

Клиент (после паузы): У нас была ужасная свадьба… Лучше бы ее не было… Мой отец алкоголик, и он все испортил… Я не могу вспоминать этот день без отвращения… (Плачет.) Я ненавижу своих родителей за то, что они устроили мне в этот день…

Конфронтация (франц. confrontation – противопоставление, противоборство, столкновение) – дипломатичное обращение внимания клиента на расхождение: 1) между тем, что он сказал раньше и что говорит теперь; 2) между тем, что он говорит и что делает; 3) между тем, что говорит клиент и что видит консультант (Коттлер, Браун, 2001, с. 192). Обычно через конфронтацию клиенту предъявляют неосознаваемые амбивалентные установки, отношения или стереотипы поведения, с тем чтобы их можно было осознать и проработать. Такое противоборство может помочь клиенту в развитии и интеграции, но может и ослабить его. Поэтому конфронтировать можно только в атмосфере доверия и заботы. Консультанту ни в коем случае нельзя выражать через конфронтирующие высказывания свой гнев или раздражение на клиента. Конфронтация уместна, к примеру, в ответ на такое поведение клиента, которое мешает ему увидеть и решать свои насущные проблемы: увертки, «игры», хитрости, извинения, «пускание пыли в глаза» и т. п. Цель конфронтации – показать клиенту, что способы психологической защиты, используемые им в стремлении приспособиться к жизненным ситуациям, угнетают и ограничивают становление личности.

Джордж и Кристиани выделяют три основных варианта конфронтации в консультировании.

1. Конфронтация с целью обратить внимание клиента на противоречия в его поведении, мыслях, чувствах или между мыслями и чувствами, намерениями и поведением и т. п., которых он раньше не замечал. В этом случае можно говорить о двух ступенях конфронтации. На первой ступени констатируется определенный аспект поведения клиента. На второй – представляется противоречие, чаще всего при помощи слов «но», «однако». В противоположность интерпретации при конфронтации прямо указывается на причины и истоки противоречий. Конфронтации такого типа клиенту помогают увидеть противоречие, которого он раньше не замечал, не хотел или не мог заметить.

Консультант: «Вы говорите, что очень любите, когда приезжает в гости мать мужа, но при этом сжимаете кулаки. Не означает ли это, что в глубине души вам это не нравится?».

2. Конфронтация с целью помочь клиенту увидеть ситуацию такой, какова она есть в действительности, вопреки представлению о ней клиента, искаженному в свете его неудовлетворенных потребностей. Часто клиенты видят события своей жизни через призму того, чего бы им очень хотелось, без всякой связи с реальностью. Задача терапевта – прояснить искажения в опыте клиента и помочь ему усвоить альтернативную систему представлений.

Консультант расспрашивает клиентку про ее отношения с друзьями, предполагая, что друзей у нее немного или совсем нет. Клиентка же уверенно заявляет, что у нее много приятелей и есть одна очень близкая подруга. «Как часто вы видитесь, общаетесь друг с другом?» – спрашивает консультант. «Ну мы давно не виделись…» – замявшись, отвечает женщина. «Почему?» – «Она живет в другом городе, очень далеко отсюда, за несколько тысяч километров. Последний раз мы виделись лет пять назад. Но мы регулярно созваниваемся», – говорит она. «Как часто вы это делаете?» – снова уточняет консультант. Клиентка задумывается: «Раз в полгода точно…» – «Не кажется ли вам, что этого слишком мало для очень близкой дружбы? – спрашивает консультант. – В моем понимании близкие друзья – это те, с кем я вижусь, встречаюсь, общаюсь, созваниваюсь несколько раз в неделю».

3. Конфронтация с целью обратить внимание клиента на его уклонение от обсуждения некоторых проблем или игнорирование обратной связи.

Консультант высказывает клиенту свое удивление: «Я заметила, что каждый раз, как только я спрашиваю вас об отношениях с матерью, вы отворачиваетесь и переводите разговор на другую тему. Это действительно очень болезненно для вас – говорить о ваших отношениях?».

Консультант : Когда вы позвонили мне, чтобы перенести нашу встречу, я очень сильно разозлилась на вас.

Клиент (бравируя): А мне это все равно. Ваша злость – это ваша проблема.

Консультант : Вам на самом деле все равно, какие чувства я испытываю к вам? Я потрясена вашим равнодушием ко мне! Я испытала сейчас желание уйти и с трудом нахожу силы, чтобы продолжать оставаться здесь. Мне очень больно находиться рядом с вами. Может быть, другие люди тоже чувствуют рядом с вами подобную боль?

Требующая большого мастерства в применении техника конфронтации создает определенное напряжение в ходе беседы и поэтому должна использоваться с особым искусством. Поскольку она способна вызывать ощущение давления, следует избегать излишней категоричности, обвинительного тона, оценочности суждений. Мягкость, нейтральность, некоторая эмоциональная отстраненность способствуют более эффективному воздействию этой техники (Бондаренко, 2001, с. 39–40).

Существуют определенные правила использования конфронтации в терапии. Конфронтацию можно применять:

● когда консультант хочет сблизиться с клиентом;

● когда уровень доверия клиента консультанту достаточно высок;

● если конфронтация опирается на подлинную заботу о росте и изменении клиента.

Конфронтацию нельзя использовать:

● чтобы наказать клиента за неприемлемое поведение;

● для разрушения механизмов психологической защиты клиентов;

● для удовлетворения потребностей консультанта или его самовыражения.

Р. Кочюнас обращает внимание на прерывание повествования клиента как отдельный вариант конфронтации. Не все сведения, которые сообщает клиент, одинаково важны для консультанта; некоторые темы и вопросы требуют углубления. Прерывание клиента, считает Р. Кочюнас, возможно, когда он меняет тему, «перескакивает» на другие проблемы, не исчерпав предыдущих. В этом случае консультант может вмешаться с замечанием: «Я заметил, что вы изменили тему. Специально ли вы сделали это?». Однако частое прерывание повествования рискованно. Если не позволять клиенту рассказывать так, как ему хочется, то сессия будет двигаться в сторону стремлений консультанта, а не клиента. «Большинство клиентов склонны поддаваться руководству консультанта, поэтому постоянное прерывание порождает зависимость, и тогда трудно рассчитывать на откровенность» (Кочюнас, 1999, с. 72).

Правильно проведенная конфронтация может помочь клиенту стать более целостным и последовательным в своем поведении и в отношениях с другими. Неправильное применение техники конфронтации может свидетельствовать о том, что психолог решает свои проблемы за счет клиента.

* * *

Итак, использование сложных навыков консультирования требует от специалиста гораздо большей включенности в процесс, глубоких теоретических знаний, разноплановой практической подготовки, высокого уровня осознанности и постоянной рефлексии. Некоторые из этих навыков часть исследователей относят к личностным чертам, например способность к эмпатии и непосредственность. Другие проявляются в работе как элементы творчества, например конфронтация и интерпретация. Третьи могут быть отработаны при помощи длительных упражнений, например прояснение и фокусировка проблемы. Четвертые свидетельствуют о развитой интуиции, например самораскрытие. Но объединяет все эти навыки одно – их правильное, грамотное и уместное использование свидетельствует о высоком уровне профессиональной компетентности психолога-консультанта.

§ 4. Специальные навыки консультирования

Целостность процесса консультирования обеспечивает владение консультантом рядом специальных навыков, направленных на достижение конкретных целей в процессе клиент-терапевтического взаимодействия. К ним можно отнести:

● навыки стимулирования действий клиента;

● навык начала клиент-терапевтических отношений;

● навыки открытия и завершения сессии;

● навык завершения клиент-терапевтических отношений;

● умение консультанта обращаться с финансовой стороной консультирования.

Значительная часть консультантов используют в своей работе несколько основных приемов, позволяющих клиентам от обсуждения перейти к конкретным действиям. Выделяют пять основных навыков стимулирования действий клиента, позволяющих консультанту определенным образом продвигать клиента к изменению восприятия ситуации, понимания происходящего или его поведения:

● обеспечение информацией;

● советы;

● помощь в постановке целей;

● подкрепление;

● указания (Коттлер, Браун, 2001, с. 193).

Обеспечение информацией представляет собой сообщение клиенту ясной и точной информации по актуальной для него проблеме. Это может быть уточнение возрастных или личностных особенностей, дополнение знаний клиента о том или ином процессе, структурирование его поведения, развеивание мифов. Количество информации при этом не должно быть слишком большим и теоретизированным. Наоборот, информация должна быть представлена консультантом в емком и понятном для клиента виде.

«То, что вы рассказываете о своих отношениях с родителями, называется любовь по типу отвержения. Это такие отношения, в которых ребенок может получить внимание родителей, только будучи отвергнутым. Так бывает, когда в семье близость в отношениях непереносима, когда родителям трудно выразить свою любовь к ребенку или когда они могут принимать ребенка только при определенных условиях: например, если он послушный, тихий, умный. Похоже, таким образом и вы сами строите свои отношения с партнером».

«Вы многое делаете для своего мужа. Но похоже, что вы руководствуетесь мифом о том, что “путь к сердцу мужчины лежит через желудок”. Я слышу, что вы перестали заботиться о самой себе, ухаживать за собой, что вам все равно, как вы выглядите, лишь бы обед дома состоял из трех блюд. Но эта фраза всего лишь миф. Разве мужчине все равно, кто подает ему этот обед? Разве все равно, как выглядит женщина, сидящая с ним рядом за столом? Разве он способен целый день выслушивать разговоры только о ваших хлопотах у плиты? Если вы так считаете, я думаю, что вы глубоко заблуждаетесь».

Советы представляют собой терапевтические вмешательства в форме предложений конкретных практических действий или мотивирования клиента на эти действия. Существуют противоположные точки зрения на то, следует или нет консультанту давать советы.

Часть психологов отвергают саму возможность давать советы клиентам. Во-первых, потому, что совет всегда опирается на чужой жизненный опыт, а слепое использование чужого опыта другой личностью в другой ситуации может привести совершенно к иным последствиям. Может получиться так, что совет консультанта будет выполнен, а желаемое изменение так и не произойдет. Во-вторых, давая совет, консультант берет на себя бóльшую часть ответственности за изменения клиента. Если желанный результат не наступает, то именно на консультанта будет возложена клиентом основная часть вины за это. В-третьих, предложение выполнить конкретное действие не способствует развитию личности клиента. Возможно, клиент и сам может предпринять какие-то конкретные шаги для изменения своей жизни. Готовое же решение остановит его взросление. Со всеми этими доводами можно согласиться.

Но существует и другая точка зрения. «Почему бы не дать совет, если он действительно хороший», – говорят многие опытные консультанты. А иногда клиенты прямо обозначают необходимость получения советов от консультанта: «Для меня важно знать, что можно предпринять в подобных обстоятельствах, какие действия могут привести меня к желаемому результату». Одна из клиенток как-то на сессии сказала автору: «Для меня особенно ценны ваши советы. Они расширяют мое представление о том, каким образом я могу повести себя в разных ситуациях и каких результатов я могу при этом достичь». Вероятно, количество возможных советов возрастает пропорционально жизненному и профессиональному опыту консультанта. Несомненно, зрелый консультант может дать много толковых советов своим клиентам. С точки зрения автора, было бы неправильно пренебрегать мудростью опытного психотерапевта.

«Я полагаю, что в ситуации, которая возникла у вас на работе с вашим руководителем, вам надо изменить тактику поведения. Попробуйте увидеть в нем не мужчину, который пытается за вами ухаживать, а старшего товарища, друга. Расспрашивайте его о семье и детях, обращайте внимание на то, какой он семьянин. Подчеркивайте, как важно для вас его покровительство, как вы доверяете ему. Скажите ему, как ценна для вас дружба с ним, как вы дорожите этими отношениями, тем более что это правда. Возможно, это начнет сдерживать его ухаживания».

«Я думаю, что для того чтобы чувствовать себя более женственной, было бы правильно немного изменить стиль вашего поведения. Начните с одежды. Замените брюки на юбки и понаблюдайте, как вы будете себя чувствовать. У вас есть украшения? Начните носить их регулярно. Пользуйтесь косметикой. Это сделает вас ярче. Попробуйте замечать вокруг себя мужчин, обращать на них внимание и улыбаться им. Поисследуйте, что начнет происходить после этого в вашей жизни».

К сожалению, многие приходящие на консультирование клиенты, с трудом представляют себе, каким образом и к чему они могут двигаться в своей жизни. В таких случаях консультант помогает клиенту в постановке целей . Что при этом происходит? Сначала необходимо определить направление, в котором хотел бы двигаться клиент, и выбрать желаемый результат. Затем спланировать пошагово будущие действия. Наконец – определить, как клиент будет измерять успешность своего движения к цели и каким образом будет себя стимулировать на этом пути. Существуют известные способы постановки целей, придуманные бихевиористами, а затем с успехом апробированные в управлении и менеджменте, которыми может вместе с клиентом воспользоваться консультант.

К примеру, один из таких способов широко известен под специальной аббревиатурой SMART, удобной для запоминания. Поставленная цель должна соответствовать нескольким критериям. Она должна быть конкретной (specific); измеримой (measurable); достижимой (attainable); значимой (relevant); определенной во времени (time-bounded). Обсуждение с клиентом каждого из критериев, наполнение их конкретным содержанием и смыслом помогает увидеть конечный результат и путь к нему, состоящий из отдельных небольших шагов, реально достижимых подцелей.

«Вы рассказали мне о том, что хотите преодолеть страх перед разговорами по телефону. Если вы ставите перед собой цель сделать это, то я предлагаю вам уже в течение этой недели начать делать хотя бы небольшие шаги к реализации этой цели. Попробуйте звонить хотя бы один раз в день. Начните с самых безопасных для себя людей, с тех, кому вам проще и легче позвонить. Но звоните обязательно. Просто спросите о том, как поживает этот человек, как он себя чувствует. После этого награждайте себя за сделанный звонок, делайте для себя что-то приятное».

Подкрепление является способом поддержки и поощрения желаемого поведения. Обозначая клиенту эти способы, консультант содействует их устойчивости и закреплению в реальной жизни клиента. Каждая такая фраза должна содержать в себе или подтверждения изменений, или установки, которые могут изменениям способствовать.

«Я восхищаюсь смелостью, которую вы проявили во время вчерашнего разговора с руководителем. Мне с трудом верится, что передо мной тот же самый человек, которого я видела неделю назад».

«Вы действительно не просто повзрослели, вы стали настоящей опорой для своей семьи! То, как вы повели себя в ситуации, связанной с болезнью бабушки, подтверждает вашу мужественность и зрелость. Я потрясена и тронута этим».

«Стремясь больше заработать и отдать денежные долги, вы становитесь все менее зависимым от других людей».

Указания , в отличие от советов, представляют собой инструкции, с помощью которых можно изменить существующую структуру паттернов межличностного взаимодействия и коммуникаций. Если советы охватывают несколько действий или поведение клиента в целом, то указания содержат прямые рекомендации клиентам, что сказать или что сделать в конкретной ситуации.

«Я вижу, что подобные нарушения ваших психологических границ для вас очень неприятны и болезненны. В следующий раз, когда свекровь войдет в вашу комнату без стука, скажите ей достаточно мягко, не грубо: “Пожалуйста, стучите, перед тем как войти в нашу комнату”».

«Для того чтобы не закреплять истерическое поведение у вашего ребенка, в следующий раз, когда он раскричится, проигнорируйте его: выйдите из комнаты, займитесь своими делами. А когда малыш успокоится, сделайте вид, что ничего не произошло».

Навык начала клиент-терапевтических отношений. Для начинающих консультантов особенно волнительна первая встреча с клиентом . Существует достаточно много полезных рекомендаций, связанных с тем, как ее следует начать. Многие консультанты посвящают первой встрече больше времени, чем обычно: например, если обычная сессия длится час, то первая встреча может продолжаться и полтора часа. Такая длительность первой встречи связана с вполне закономерным желанием познакомиться с клиентом поближе.

Часто знакомство с клиентом начинается с рукопожатия и представления консультанта. Принято представляться клиенту в таком же стиле, в каком он представился консультанту: если клиент во время записи на сессию называл себя по имени («Света», «Юлия», «Михаил Иванович»), то было бы правильно и консультанту назвать себя соответственно («Лена», «Александра», «Станислав Петрович»); хотя многие психотерапевты обычно имеют принятую ими устойчивую форму представления. Кроме того, представившись по имени, консультант дает клиенту своеобразный кредит доверия; он как будто говорит: «Я рядом. Я могу быть близким. Мы можем стать ближе друг к другу».

В самом начале разговора консультант и клиент также договариваются о том, как будут обращаться друг к другу в процессе работы. В психотерапии принятым является обращение друг к другу на «ты». Но это возможно не всегда: есть возрастные, гендерные, культурные ограничения. Поэтому рекомендуется, например, начинать диалог так: «Меня можно называть Елена. В консультировании принято обращаться друг к другу на “ты”. Но не всегда это получается сразу. Поэтому мы можем начать с обращения на “вы”». По мере развития клиент-терапевтических отношений, как правило, наступает момент, когда переход на «ты» между консультантом и клиентом происходит сам собой, отражая глубину их взаимодействия.

Далее необходимо узнать, насколько клиент знаком с психологическим консультированием и психотерапией. Здесь уместны вопросы о том, бывал ли он ранее на консультациях; знает ли, что происходит на сессии. Если клиент знаком с психотерапией, то можно поинтересоваться, с консультантом какого направления, когда и сколько времени он работал, по каким причинам прервана терапия. Если эта встреча – первое обращение клиента к психологу, то клиенту следует рассказать, что происходит во время консультации. Первое обращение к терапевту обычно сопряжено с высоким уровнем тревоги и сильным волнением: человек переживает о том, поймут ли его, помогут ли, не обманут ли; компетентен ли специалист; что терапевт будет с ним делать; не будет ли его гипнотизировать; не попал ли он в секту. На все эти и некоторые другие вопросы, вызывающие у клиента беспокойство, психолог должен иметь адекватный ответ. Затем следует рассказать клиенту о том, как обычно проходит сессия, сколько она длится. Например: «Мы будем работать час. Мы с вами будем беседовать. Я буду задавать вам вопросы, а вы можете мне рассказывать то, что считаете нужным». Если клиент уже знаком с психотерапией и знает, что существуют различные ее направления, ему можно рассказать, в каком подходе вы работаете и в чем суть этого подхода.

Важно сразу уточнить, какую помощь хочет получить клиент: нужна ли ему разовая консультация, собирается ли он решить какую-то конкретную проблему за определенный срок или пришел на длительную терапию. Также нужно узнать, сам ли человек принял решение обратиться к психологу или кто-то его направил. В зависимости от намерений клиента терапевту нужно выбирать дальнейшую стратегию консультирования. Если встреча будет разовой и клиент об этом уверенно заявляет, то задача консультанта – скорее в том, чтобы проинформировать клиента о возможных причинах существующих проблем и дать некоторые советы. Если клиент еще не решил, сколько встреч ему нужно, и спрашивает об этом у консультанта, то первую беседу можно посвятить исследованию проблематики клиента, а затем предложить контракт – например, на 10–20 сессий или на несколько месяцев (от трех до шести). Обычно за это время работы уже можно заметить изменения, происходящие в жизни клиента. В том случае, если клиента на консультирование направил другой человек (супруг, родитель, родственник и т. п.), консультант должен быть готов к дополнительным усилиям. У таких клиентов может не быть мотивации к изменениям, или она может быть слишком низкой, они могут не осознавать существующих проблем или перекладывать ответственность за их решение на других людей. Тогда одной из важных задач первой встречи становится установление доверительного контакта и исследование мотивации к изменениям. Если психологу удастся создать атмосферу доверия, безопасности и тепла, вероятность продолжения терапии с этим клиентом повышается.

На следующей значительной по времени части сессии происходит прояснение основных запросов клиента. На самой первой встрече беседу обычно начинает психолог: «Расскажите, что вас привело на консультацию?»; «С чего бы вы хотели начать свой рассказ?»; «О чем бы вы хотели поговорить?». Если клиент молчалив, смущен или растерян, консультанту следует быть более активным: задавать больше вопросов, подбадривать его. Если же клиент говорит слишком много или слишком подробно, его можно аккуратно останавливать и возвращать к основному направлению беседы. Не стоит на первой встрече собирать весь материал о клиенте, «бомбардируя» его вопросами. При этом есть риск затронуть болезненные для клиента темы, а на первой встрече это нежелательно. Темы первой сессии скорее обобщенные: узнать, как в целом живет клиент, в каких сферах жизни он сталкивается с проблемами, что его в основном беспокоит, что не так в его жизни и что ему хотелось бы изменить.

Многие опытные консультанты советуют избегать на первой встрече острых переживаний клиента, мягко останавливать его, если он плачет, не работать с интимными темами. Как правило, клиенты, принесшие на первую сессию сильные переживания или глубоко личные темы (сексуальные проблемы, насилие, инцест, зависимости и др.), затем уходят с терапии: слишком быстро открываются психологические границы, слишком рано и в слишком глубокие слои личности рискует попасть психотерапевт. Как и в обычных отношениях между людьми, в таких случаях отношения быстро обрываются.

На первой встрече консультант и клиент договариваются о том, будут ли они встречаться в дальнейшем и как часто, какие темы будут обсуждать, в сторону каких изменений двигаться. Важно помнить, что клиент имеет право отказаться от терапии, даже если консультант считает, что она была бы ему чрезвычайно полезна. Поэтому правильнее дать клиенту шанс, предложив ему подумать в течение некоторого времени и самостоятельно принять решение о продолжении консультирования. Консультант может предложить клиенту подумать в течение недели, а затем позвонить, чтобы записаться на сессию. Если клиент в течение недели не позвонил, можно связаться с ним по телефону, через СМС или по электронной почте, чтобы выяснить, какое решение он принял. В этом случае СМС или электронное письмо более экологичны для самого консультанта, так как позволяют избежать прямого проявления отвержения со стороны клиента. Как правило, если клиент принял решение о продолжении консультирования, но по каким-то причинам не позвонил, после напоминания терапевта он перезванивает и договаривается о встрече.

Навыки начала и завершения сессии. В случае долгосрочных клиент-терапевтических отношений начало сессии , скорее, стандартно: «С чем вы пришли?»; «Что бы вы хотели сегодня обсудить?»; «Что произошло со времени нашей предыдущей встречи? Что вас особенно взволновало?»; «Хотите ли вы продолжить то, о чем мы говорили прошлый раз? Или вы хотите обсудить другую тему?». Если в начале сессии хорошо знакомый клиент задает консультанту вопрос о том, как он поживает, уместно достаточно коротко поделиться с ним некоторыми жизненными событиями или переживаниями. Ответить в данном случае фразой типа: «С какой целью интересуетесь?» – было бы неправильно и невежливо. Следует поощрять внимание клиента к жизни и личности терапевта, но не злоупотреблять им. Появление интереса к терапевту свидетельствует о возникновении у клиента интереса и к другим людям, а это является важной целью психотерапии.

Особые навыки необходимы консультанту в процессе завершения консультации. Обычно терапевт ставит часы таким образом, чтобы они были заметны и ему, и клиенту, но следить за временем – это профессиональная забота психотерапевта. Завершение консультации не должно быть внезапным, отмечают С. Файнер и П. Глассер, «иначе у клиента может возникнуть ощущение, что его выгоняют. Поэтому к окончанию сеанса лучше подготовиться заранее» (Файн, Глассер, 2010, с. 107). Есть несколько стандартных способов непринужденного завершения встречи: «Подведем итоги того, что мы обсудили»; «Наше время почти истекло»; «Что было полезного для вас сегодня? О чем будете думать после нашей встречи?» и т. д. По мере того как сессия приближается к завершению (обычно за 5–7 минут), консультант может попросить, чтобы клиент резюмировал главные темы или проблемы, затронутые в ходе сессии, проявившиеся чувства. Это помогает клиентам выделить для себя важные моменты сессии, еще раз акцентировать на них собственное внимание. Консультант также может подвести итоги сессии сам, выделить главное, на его взгляд, что произошло на сессии; сформулировать домашнее задание для клиента – о чем думать, на какие вопросы отвечать, что попробовать сделать по-другому. Особенно это уместно в случае, когда клиент склонен к обесцениванию работы терапевта. Некоторые клиенты, даже пережив инсайт во время сессии, в конце ее могут сказать: «А ничего полезного и не было»; «Я все это о себе уже знал»; «Вряд ли то, о чем вы говорите, мне подходит» и т. п. Таким клиентам надо обязательно возвращать их слова, чувства, озарения, пережитые и озвученные в ходе консультирования. Можно также им указать и на то, каким образом они обесценивают не только работу терапевта, но и свою собственную.

Навык завершения клиент-терапевтических отношений. Завершение клиент-терапевтических отношений может быть естественным или вынужденным (если клиент или консультант решил прервать консультирование). Если терапия продолжалась достаточно долго (в течение нескольких лет), то наступает момент, когда и терапевт, и клиент приходят к решению о завершении отношений. Иногда это решение первым принимает консультант (на основе своего внутреннего чувства завершенности отношений), а для клиента (в силу его сильной привязанности к терапевту) это может быть достаточно сложно и даже больно. Тогда клиенту следует объяснить, чем вызвано это решение, сказать, что на этом завершаются только их клиент-терапевтические отношения, но не отношения в принципе, что они могут теперь поддерживать другие отношения – приятельские или дружеские, если это возможно.

Если решение об окончании консультирования принял клиент, то терапевт (если считает продолжение терапии целесообразным) может определенным образом противостоять решению клиента. Когда о таком решении клиент заявляет неожиданно, например в конце сессии или перед назначенной следующей, есть смысл мягко настоять на следующей встрече, с тем чтобы обсудить это его решение. Иногда оно вызвано динамикой изменений клиента, его сложным эмоциональным состоянием или депрессивными мыслями. В таких случаях часто консультанту удается показать клиенту, каким образом и зачем в этой ситуации тот решил отказаться от отношений помощи. Терпеливая и эмпатийная работа консультанта может не только привести к возвращению клиента на терапию, но и перевести клиент-терапевтические отношения на новый, более глубокий уровень доверия. Если же решение о прекращении терапии клиентом окончательное, то консультант не может настаивать на продолжении отношений, так как это, прежде всего, желание самого клиента. В любом случае процесс завершения отношений в первую очередь связан с подведением итогов терапии, обсуждением изменений, произошедших в жизни и личности клиента, постановкой новых целей в жизни клиента и ориентацией его в способах их достижения. Многие специалисты даже по окончании консультирования продолжают интересоваться тем, как складывается жизнь их бывших клиентов, чем они занимаются, какие изменения в их жизни происходят, каких успехов они достигли. Это лишний раз подтверждает подлинность тепла, заботы и интереса консультантов к своим клиентам.

В терапевтической практике может случиться и так, что консультант будет вынужден отказаться от консультирования . Это может произойти из-за недостаточной компетентности консультанта или из-за невозможности для него строить клиент-терапевтические отношения с конкретным клиентом. Психологу необходимо перенаправлять к другим специалистам клиентов со специфическими проблемами (например, сексопатологиями, нейропсихологическими проблемами и т. п.) или нуждающихся в психиатрической помощи. Для этого он должен обязательно располагать такими контактами и иметь конкретную информацию по этим специалистам. По просьбе клиента консультант в таких случаях сам может договориться о встрече с другим специалистом, но лучше, если клиент все-таки возьмет эту ответственность на себя.

Завершение клиент-терапевтических отношений из-за невозможности их установить – явление достаточно редкое. Как правило, подобная ситуация вызвана сильнейшим переносом или контрпереносом{ О переносе и контпереносе подробно читайте в § 1 главы 6.}. Со стороны клиента это выглядит так. На сессиях клиент постоянно молчит, много плачет, почти ни о чем не рассказывает, отвергает любые проявления помощи со стороны консультанта. Понимание терапевтом того, что консультативный контакт не эффективен, не приходит на второй или третьей сессии, это слишком рано. Необходимо снова и снова пробовать установить отношения с клиентом, особенно если он пришел на консультацию, осуществив выбор специалиста самостоятельно. Но если через два-три месяца регулярных встреч подобное поведение клиента на консультациях продолжается, есть смысл завершить отношения, перенаправив клиента к другому терапевту. Иногда для появления значительного терапевтического эффекта у данного клиента ему необходимо найти консультанта другого пола, возраста или работающего в рамках другого направления терапии.

Личными причинами отказа консультанта от работы с конкретным клиентом могут быть сильный контрперенос, влюбленность или сексуальное влечение к клиенту. Осознание сильных чувств к клиенту и оценка их как вредящих развитию личности последнего являются показателем профессионализма психотерапевта и соответствуют этическим нормам консультирования.

Наконец, очень важным навыком консультанта является умение обращаться с финансовой стороной терапии. У начинающих консультантов особую сложность вызывает проблема определения стоимости их терапевтических услуг. Как долго можно работать бесплатно? Почему вообще психотерапия стоит денег? Какая цена является адекватной? Как назначить цену за свои услуги? Что делать, если для клиента это дорого? А если дешево? Почему стыдно брать деньги за свою работу в качестве терапевта? Вот лишь немногие из вопросов, которые задают в начале своей практики консультанты.

Еще Фрейд обнаружил, что чем дороже стоил психоанализ для его пациенток, тем более полезным и эффективным для них он был. Многие профессионалы говорят о том, что психотерапия – дорогое удовольствие, которое может себе позволить далеко не каждый человек. Тем не менее в нашей стране достаточно много мест, где можно получить квалифицированную психологическую помощь или бесплатно, или недорого. Это различные психологические центры, медицинские и образовательные учреждения, в которых либо организована психологическая служба, либо ведет прием психолог или психотерапевт. Работать совершенно бесплатно консультанту не полезно: во-первых, он уже потратил значительную сумму на обучение; во-вторых, сам процесс консультирования энергозатратен и требует финансового возмещения; в-третьих, терапия – высокосложный вид деятельности, который не может быть бесплатным. Цена психотерапевтических услуг определяется либо самим консультантом (в случае частной практики), либо учреждением, где он работает. Если консультанту приходится назначать цену за свои услуги самому, то ориентироваться он может на среднюю цену в том городе, где он живет или работает. Некоторые консультанты придерживаются принципа дифференцированной оплаты, при котором цена терапии напрямую связана с уровнем достатка клиента. Другие назначают устойчивую цену, независимо от заработка клиента. С ростом опыта, эффективности и известности консультанта, как правило, цена на его услуги растет. Но в любом случае цена часа работы консультанта не должна вызывать у него чувства стыда или вины. Иногда в начале консультирования и консультанту, и клиенту трудно определить, сколько может стоить эта работа. Есть интересный способ, который помогает сориентироваться в цене вопроса. У клиента можно спросить, сколько денег ему жалко потерять. Практики рекомендуют назначать стоимость часа терапии на нижней границе называемой при этом суммы. Это важно, потому что слишком низкая цена может способствовать обесцениванию терапии в глазах клиента, а слишком высокая – может заставить клиента отказаться от консультирования.

Обычно клиенты отдают консультантам гонорар по окончании сессии. С точки зрения автора, не стоит брать с клиентов предоплату за индивидуальную работу, тем более за несколько сессий вперед. О том, как расплачиваться за терапию, консультант также договаривается с клиентом на первой сессии. Клиенту можно сказать: «Обычно оплата терапии происходит после сессии», а когда работа завершена, напомнить: «Теперь вы можете отдать мне мой гонорар». Иногда клиенты забывают заплатить за консультацию сразу по окончании сессии; тогда, провожая клиента, его можно спросить: «По-моему, вы забыли отдать мне оплату?». Консультанту нужно помнить: тот факт, что клиент забывает заплатить за консультацию, является важным признаком развития переносных отношений, поэтому напоминание о деньгах имеет еще и терапевтический аспект – таким образом консультант «разрушает» возникший перенос, как бы говоря: «Я не ваш родитель. Здесь я работаю психотерапевтом».

Иногда консультанты работают в долг или снижают цену терапии по просьбе клиентов. Такие ситуации возможны в исключительных случаях – например, в ситуации потери работы или неожиданной финансовой несостоятельности – и только для долгосрочных клиентов. Однако такая договоренность должна быть строго ограничена по времени: например, цена снижается на следующие 10 сессий. Не следует поощрять клиентов накапливать долги за терапию. Это способствует развитию взаимной зависимости клиента и терапевта и может серьезно повредить терапевтическому процессу.

Наконец, важным моментом финансовых отношений консультанта и клиента являются отмены и переносы сессий. Время от времени практически каждый клиент испытывает желание отменить или перенести сессию. Умение простраивать в таких случаях финансовые границы с клиентом является важным навыком консультанта и одним из показателей его профессионализма. Если клиент склонен к отменам и переносам, то с ним следует заключать более жесткий финансовый договор. Например, о том, что если сессия была отменена менее чем за два-три дня, то она полностью оплачивается. Что касается переноса сессии, то следует внимательно рассматривать причины в каждом отдельном случае. Если клиент не имеет уважительных причин для перенесения сессии на другой день или час («проспал», «лень ехать» и т. п.), консультанту стоит твердо отстаивать свои временные границы: если клиент не приедет на сессию, ему придется оплатить ее. Простраивание финансовых границ с клиентом является не менее терапевтичным, чем и вся остальная работа.

Если консультации оплачивает не клиент, а кто-то из его близких (так бывает при консультировании детей, подростков, пожилых или неработающих людей), то финансовый контракт может заключаться по-разному. В случае детей и подростков контракт заключается с родителями или лицами, заменяющими их. При этом на первой сессии консультант отдельно беседует и с родителем, и с ребенком, исследуя их запросы и проясняя уровень конфиденциальности: о чем он сможет или не сможет сообщать родителям, на какие их вопросы будет или не будет отвечать, какие отношения они будут поддерживать, кто будет оплачивать каждую сессию. В дальнейшей работе с ребенком консультант должен сохранять означенный уровень конфиденциальности, но не избегать помощи родителям и поддерживать их в улучшении отношений с ребенком. Многие консультанты считают полезным вариант, когда родители дают детям деньги на терапию и те сами ее оплачивают, для того чтобы ребенок понимал, что консультирование оплачивается и что оплачивают его родители.

Если взрослый клиент самостоятельно не может оплачивать терапию, а это за него делает кто-то из близких, то эта тема может стать хорошим терапевтическим запросом для работы. Случается, что финансовые ограничения определяют временные границы консультирования: например, есть деньги на определенное количество сессий. В таком случае консультанту следует выстраивать стратегию своей работы исходя из существующего времени.

* * *

Итак, процесс обучения консультированию во многом представляет собой процесс овладения рядом навыков, необходимых для установления, развития и углубления отношений. Значительная часть из них совершенствуется и оттачивается уже во время практической работы консультанта, требуя при этом огромного количества часов и многих лет индивидуальной работы с самыми разными по возрасту, полу, социальному положению, национальности и культуре клиентами. Овладеть этими навыками – это не просто знать и понимать, где, когда и зачем их использовать в работе. Овладеть ими – значит ассимилировать их в себя настолько глубоко, что о них можно говорить уже не как о навыках, а как о свойствах личности, которые проявляются в человеке не на уровне знания и понимания, а на уровне интуиции, когда удачный вопрос звучит прежде, чем осознается мысль о нем; когда, рождаясь из персональной теории консультирования, верная интерпретация неожиданно связывает воедино все разрозненные кусочки из переживаний и поведения клиента; когда глубокая эмпатия пронизывает каждую реплику консультанта, оставляя у клиента ощущение, что его принимают и уважают.

Творческие задания к главе 3

1. Сделайте альбом с фотографиями и вырезками из журналов, изображающими различные непосредственные позы и жесты, мимику человека. Обсудите с коллегами возможное значение тех или иных невербальных сообщений других людей. Потренируйтесь перед зеркалом и в парах в выражении разнообразных чувств и переживаний. Попросите коллегу изобразить то или иное переживание и попытайтесь определить, что это за переживание, какие чувства коллега испытывает при этом.

2. Составьте список из 10 вопросов, которые вы могли бы задать к следующим ситуациям клиентов.

● Ольга. Мне 24 года. Уже почти пять лет мы встречаемся с Толей, сходимся и расходимся… В последнее время думаю, не выйти ли за него замуж… Ему 25 лет. Он живет с родителями и сестрой. Родители распоряжаются его временем, не учитывая, что у него уже своя жизнь. Мы оба работаем, в будни видимся редко, а выходные, естественно, хочется проводить вместе. Но в выходные родители начинают говорить ему: «отвези нас на дачу», «почини машину», «сделай ремонт на кухне»… А у меня тоже есть для него мужская работа, мне тоже помощь его нужна: починить что-нибудь, помочь с уборкой… В последнее время у него начались скандалы с родителями, однако он продолжает с ними жить. Снимать квартиру для нас он не хочет – жалко на это денег. Ему хочется уйти от родителей сразу в свою квартиру, накопив денег. Зарабатывает он не так много. Сейчас денег хватает только на еду, одежду, минимальные развлечения. Я ему говорю: «Может быть, ты только лет через десять квартиру купишь? Что – будешь все десять лет с мамой жить?!». Моя мама сказала, что Толик по психологическому типу «сын» и никогда не станет самостоятельным. Неужели это так? В таком случае мне надо уходить от него: я хочу нормальную семью, ребенка родить, жить отдельно. Не хочу, чтобы муж всю жизнь бегал к маме. Действительно ли мой парень «мамин сын»? И есть ли шанс это исправить?

Андрей. Мне 30 лет, Екатерине – 28. Я – инженер-компьютерщик, она – переводчица. Внешне я непримечателен, невысок. Она – красивая, стройная, длинноногая. Встречались по вечерам после работы. Однажды я спросил ее: «А ты осознаешь, к чему мы идем? Я привяжусь к тебе, я влюбчивый, как будем расставаться?» Она: «Да ты что, потом разбираться будем». После этого разговора была ночь страсти. Несколько месяцев были потрясающие: днем на работе, а вечером и ночью – только я и она. У меня квартира своя. В конце лета отправил ее в отпуск к родителям. Вернулась чужой. Призналась, что встретилась с первым мужем, ездили с ним на море. «Пойми, это мой бывший муж, я с ним до тебя спала и сейчас спала, что с того?» Начала встречаться с другими мужчинами. Я: «Если ты спишь с кем-нибудь, оставь меня». Она: «Ни с кем. Мне просто интересно общаться». Потом сказала, что хочет выйти замуж за иностранца. Начала показывать мне их письма, фотки. Я психовал, она смеялась: «Ты что, ревнуешь? Вот интересно, а ты мне кто?». Съездила на пару недель к кому-то во Францию. Вернулась мрачной, закрытой. На мой вопрос: «Зачем со мной живешь?» – отвечала: «Для здоровья». Я: «А обо мне ты подумала, я же живой человек!». После таких разговоров она обычно пропадала. Но редко надолго. Когда возвращалась – опять страстные ночи. И так семь лет. Наконец – очередное «ухожу». Я уже не спрашиваю, куда. Легла пораньше спать, опять страстная ночь. Утром приготовила вкусный завтрак. Говорит: «Я уезжаю, а ты женись на хорошей бабе, чтобы готовила тебе вкусно. А я буду в гости приходить». Через месяц заявляется: «Как дела?». Я вру: «Прекрасно». Она сразу мрачнеет и уезжает жить с вещами в общагу. Я ее отловил там, говорю: «Давай ребенка родим. Хочешь, квартиру на тебя перепишем». Она мне: «Пошел отсюда. Лох. Семь лет жизни с тобой потеряла. Наконец я нормального мужика нашла. Француз. Вдовец. Вилла на берегу моря, четверо детей…». Я в ауте. Понимаю: дурак, слепец. Сердце болит. Что-то нашептывает, что это не все, она может опять вернуться… Как все это осмыслить?

● Ася. Мне 32 года, и меня раздирает противоречие: то ли я неблагодарное чудовище, воспользовалась любовью родителей и по-хамски ушла в самостоятельную жизнь, то ли нормальный человек, имеющий право жить как нравится… Я единственный ребенок, родилась болезненной, мама спасала меня от смерти, сидела со мной до четвертого класса дома. Помню, как меня наказывали ремнем, а по утрам я давала себе зароки быть хорошей… Я играла с самыми хулиганистыми мальчишками, а училась хорошо, плакала из-за каждой четверки… Очень хотела соответствовать ожиданиям, была очень правильной. В институте была отличницей; и мама непрерывно опекала меня. Дружить с сокурсниками не получалось. Бесилась от одиночества. Наконец начиталась книг по психологии, решила стать более общительной. И получилось! Нашла себе компанию. Маме не нравился ни один мой молодой человек, она их воспринимала ревниво: они не соответствовали «светлому образу зятя». С нынешним мужем Валерой мы расходились с ее помощью… После института я нашла работу сама и сделала неплохую карьеру. Мы опять сошлись с Валерой и решили жить отдельно от всех. Мама страшно обиделась: смысл ее жизни во мне, я ее предала. Папа вторит ей как заводной, вечный ее подпевала. Валеру они ненавидят. Я раздваиваюсь: с одной стороны, хочу жить своим умом, делать свои ошибки, да и мужа я очень люблю. С другой – все родительские внушения во мне действуют, я о них все время думаю. Смогу ли я так жить? Мое счастье приносит столько горя родителям. Мама твердит, что я свожу ее в могилу. Можно ли мне помочь, ведь мой случай не единственный?

● Зоя. Мне 37 лет, замужем. У меня двое детей. Когда-то я преподавала в институте, давно… А потом стала мамой, заботилась о детях, о семье, не работала. Сейчас заинтересовалась психологией, получила второе образование, с большим вдохновением начала работать в психологическом центре. И вдруг я поняла, что стала отнимать себя у семьи, что моим близким меня может не хватать. Я испугалась и прекратила работать, вернулась в семью. И тут со мной что-то произошло. Мне ничего не хочется, даже вставать. Могу спать целый день. Радость ушла. Тяжело и пусто. По дому вроде дела делаю, но по минимуму. Дети меня злят. С мужем отношения стали напряженные. Думаю – может, развестись с ним?.. Я не понимаю, я его люблю или нет… Я вообще мало что понимаю. Обрывки тяжелых мыслей. Плачу часто, по любому поводу. С людьми вне семьи вообще перестала встречаться. Не хочу никого видеть и слышать. Я стала бояться, может, я с ума схожу? Может, это депрессия и мне надо к психиатру?

● Владимир. Мне 24 года. Я работаю инженером в техцентре. Закончил Бауманский. Два года назад я женился. Алеся совсем другая, на меня ничем не похожа. Я – технарь, она – существо чувствительное, ранимое. Увлекается все время чем-то. То вдруг решает быть актрисой, идет на платные курсы. Моей зарплаты не хватает. Я иду на вторую работу, прихожу поздно. Застаю ее в слезах. Ей не хватает моего внимания. А я без сил! Но я понимаю, что такое мечта, цель. Стараюсь ей помочь. По выходным учим роли. Через год театр бросает. У меня внутри все оборвалось. Значит, все было зря, зря была эта работа непосильная. Потом она пошла на курсы бисероплетения, бросила, пошла на йогу, бросила. Недавно она говорит: «Хочу быть психологом». Опять идет на платные курсы. Я понимаю, что мужчина – кормилец. Но я очень устал. Я ей не верю, думаю, что очередная блажь. Я пытался с ней поговорить. Я ведь хотел в аспирантуру поступать, а для этого надо одну работу бросить, на другой – уйти на полставки. Предложил ей тоже немного поработать. Она обиделась страшно, плачет, говорит, что пойдет работать. И опять рыдает. Я чувствую себя не мужиком, а эгоистом: жен у отправляю работать – и какой же я мужик! Алеся стала работу искать по Интернету. Но подходящей для нее работы нет. Каждый вечер мне докладывает, но с такой обидой в голосе… Я сам не рад, что вообще сказал об этой работе. Я кругом виноват. Если буду дальше так работать, буду понимать, что жизнь проходит, а я теряю время, не иду к своим целям. И я злюсь на себя. Если не работать – вина перед женой, плохой муж из меня выходит, поступаю не по-мужски. Я не знаю, что делать. Обстановка становится невыносимой. Как мне Алесе объяснить, что мне тоже надо дальше развиваться, что я ее люблю?

3. Перефразируйте следующие сообщения клиентов.

● Меня раздражает, что я не сдерживаю данных себе обещаний. Я бросила диету, которую выдерживала почти месяц, перестала наводить дома порядок, то работаю за компьютером, то нет. Могу несколько часов просидеть в каком-нибудь чате и проболтать ни о чем. А потом спохватываюсь, что я ничего не сделала.

● У меня сумасшедшая свекровь. Диагноза у нее нет. Но все, к чему она прикасается, она рушит, ломает. Я страшно злюсь. Хочу стукнуть ее по голове. Мой муж тоже очень злится, но везет ее к нам. Говорит: «Если понадобится, я ее привезу, и она будет здесь жить». Я говорю: «Тогда я не буду здесь жить!». Я хочу защитить свою территорию, но чувствую себя грымзой.

● Я собираюсь съехать из дома на съемную квартиру. Не знаю, хочу ли я вашей поддержки или того, чтобы вы меня отговаривали… Мне очень больно, что я не смогу вернуться. Девочку, с которой мы ищем квартиру, примут назад. А меня не примут. Я это точно знаю. Это изгнание. В моей семье именно так. Вернуться не получится.

● У меня сейчас жуткие отношения с мамой. И я страшно раздражаюсь. Иногда она мне кажется коварной женщиной. Я сейчас вижу ее как в кривом зеркале. И очень переживаю. Я прихожу с работы, и дома она что-то делает. Я сразу начинаю раздражаться, как будто «включаюсь». Я раньше целовала маму. Теперь не могу. Я отказалась говорить поздравительную речь на праздновании маминого дня рождения! (Плачет.)

● Я ощущаю себя в слиянии с моим ребенком. Вчера отвела его в детский сад. Мне было очень плохо. Мы с мужем дома, а ребенок в саду. Как будто выгнали его из дома…

4. Найдите противоречия в сообщении клиента. О чем вы могли бы его спросить, чтобы конфронтировать с ним?

● Меня позвали еще на одну работу по специальности. Я очень обрадовалась и испугалась. Один человек мне сказал, что если у меня будет много работы, то следует забыть о личной жизни. И еще я очень боюсь, что другие заметят и поймут, что я такая лохушка! И директор центра во мне разочаруется!

● Недавно в магазине я набрала вещей, померила все. И ничего не купила. С какой стати мне должно быть стыдно, если я ничего не купила? А мне стыдно!

● У меня есть страх перед активностью. Когда я работаю с детьми, я достаточно активна. А в компании со взрослыми людьми – я мало проявляюсь. Очень медленно говорю. Ничего не идет в голову. Когда я оказываюсь в центре внимания, у меня слезы подступают к горлу.

● Я живу в зависимости от родителей. Они дают мне деньги. Вчера я был у друга. Он зарабатывает сам. И я так хочу. Но боюсь. Мне надо, чтобы что-то произошло, чтобы я начал. Я чувствую, что могу. Но боюсь. Я боюсь своей силы!

● Я думаю, что мне надо что-то прояснять про отношения с мужем. У меня нет к нему уважения. Я не знаю, за что его уважать. Я его уважаю за то, что он тормозит меня. Он мне помогает. Ребенка заберет. Ужин сварит. Как родитель он нормальный. Но как супруг – никакой! Мы все время ругаемся. Все время. И это мне казалось нормой – скучно жить, не обзываясь!

§ 1. Основные понятия и феномены процесса консультирования

Вопрос о том, что же на самом деле происходит за закрытыми дверьми между консультантом и клиентом, до сегодняшнего дня остается дискуссионным, как и вопрос о том, за что платит клиент консультанту. Отвечая на них, консультанты говорят, что получают плату за изменения, происходящие с клиентом, за время, проведенное с клиентом, за тепло, любовь и принятие, отданные клиенту во время сессии, за поддержку, мудрые советы и т. д. Все эти ответы, описывающие различные процессы, верны. Тем не менее есть нечто, объединяющее любое взаимодействие двух людей. Это отношения, которые при этом возникают, развиваются определенным образом, а затем завершаются. Любые отношения имеют свои особенности, свою структуру, свои характеристики. Они могут быть формальными и неформальными, деловыми и эмоциональными, сдержанными и теплыми. Таким образом, можно сказать, что клиент платит консультанту за определенные отношения, которые рождаются между ними.

Процесс развития клиент-терапевтических отношений также имеет свои особенности, феномены и собственную логику развития. Главное отличие клиент-терапевтических отношений от любых других состоит в том, что для консультанта эти отношения становятся более-менее «прозрачными» по мере их углубления и развития. Это значит, что консультант многое, что происходит между ним и клиентом, замечает, понимает, объясняет и интерпретирует. За счет собственной осознанности консультант может и должен обнаружить в отношениях с клиентом все то, что осложняет жизнь клиента, мешает его встрече с самим собой и останавливает его личностное развитие; ведь отношения клиента с консультантом есть не что иное, как проекция всех социальных отношений клиента.

Джеймс Бьюдженталь однажды сравнил психотерапию с путешествием и отметил, что никто не возвращается из этого путешествия таким, каким он в него отправился. В этом смысле процесс консультирования есть движение клиента к самому себе, к пониманию себя, к собственной ясности, к восстановлению связи со своими ресурсами. Тогда целью и задачей консультанта становится сопровождение человека в этом пути и оказание ему необходимой поддержки. С чего начинается этот процесс и какие феномены при этом проявляются?

Обращение клиента к психотерапевту всегда (если только это не необходимая в ходе обучения терапевта его собственная личная терапия) сопряжено с его внутренней тревогой, боязнью, стыдом. В нашем менталитете не принято обращаться за помощью к специалисту по поводу душевных проблем и личностных трудностей. Существует стереотипное мнение о том, что человек должен уметь справляться с ними самостоятельно. Однако мало у кого хватает внутренних ресурсов для решения своих душевных проблем. Иначе откуда такое огромное количество депрессивных состояний, разнообразных зависимостей, суицидов и суицидальных попыток? Поэтому на встречу с консультантом человек чаще всего приходит с ощущением безнадежности, уже имея в своем опыте много боли, сильных переживаний, разнообразные неудачные попытки решения собственных проблем. Клиент, как правило, испытывает страх перед необходимостью раскрываться, стыд за свою слабость, тревожится о том, поймет ли его психолог, услышит ли, будет ли ему полезен. Эти переживания клиента не должны помешать встрече клиента и консультанта. Поэтому работа начинается с установления контакта{ Термин контакт в психотерапии и консультировании употребляется в нескольких значениях. Во-первых, для обозначения условий для начала клиент-терапевтических отношений. Во-вторых, для обозначения собственно процесса развития отношений. В-третьих, для обозначения результата взаимодействия терапевта и клиента. Здесь рассматривается во втором значении.}. Под контактом обычно понимают процесс создания необходимого уровня доверия, безопасности и принятия, который позволяет обсуждать с клиентом значимые для него темы. Установление контакта – прямая задача психотерапевта, ибо именно он является специалистом по отношениям. В ходе сессии терапевт должен уметь понимать, исходя из вербальных и невербальных реакций клиента, что происходит с контактом: изменяется ли степень близости (уменьшается или увеличивается), нарушается ли контакт, и если да – то в какие моменты.

В ходе установления контакта консультанту важно понимать, что ответственность за этот процесс, за его течение и возможное нарушение делится с клиентом поровну. Открытость клиента при абсолютной закрытости терапевта не является процессом создания отношений. В отношениях всегда присутствуют субъекты, каждый со своим внутренним миром, со своими установками, правилами, ценностями, переживаниями и т. д. Поэтому психотерапевту нельзя оставаться «в скафандре», если его клиент «раздевается», открывая свои, порой самые интимные и сокровенные, мысли и чувства. Отсутствие терапевта как субъекта в отношениях с клиентом приводит к тому, что терапевт не замечает лжи клиента (ни осознанной, ни неосознаваемой), а это значительно уменьшает терапевтический эффект. Не является полезной для клиента ситуация, когда из-за определенных установок и стереотипов клиент видит в психологе лишь «доктора», который «ставит диагноз и выписывает лекарства». Нельзя также говорить о том, что контакт создан и существует, если клиент «смотрит в терапевта как в зеркало», не замечая его как личность, как живого человека.

В отечественной литературе, описывая позицию консультанта по отношению к клиенту, обычно говорят о трех ее возможных вариантах: позиция «сверху», позиция «снизу», позиция «наравне». Позиция «сверху» представляет собой воспроизведение детско-родительских отношений. Она эффективна в процессе прояснения потребностей клиента, исследования истории его детства, его взросления, при работе, направленной на принятие клиентом себя, при работе с его чувствами и переживаниями, с острым горем. Разумеется, такого рода отношения должны быть эмпатийными, принимающими, поддерживающими. Позиция «снизу» в терапии имеет скорее экспериментальный характер. Терапевт может войти в нее, чтобы показать своему клиенту особенности установления им отношений с окружающими людьми, с последующим обсуждением этого эксперимента и возникших в ходе его чувств и мыслей. Если же консультант не может выйти из такой позиции, есть вероятность наличия сильного контрпереноса, который следует прорабатывать на супервизии. Позиция «наравне» представляет собой партнерские отношения, в которых оба субъекта равноправны. Такая позиция эффективна при работе с экзистенциальными проблемами клиентов, в коучинге, с клиентами, умеющими опираться на собственную поддержку и ресурсы. При такой позиции клиенту уже не требуется так много тепла от терапевта, как от «родительской фигуры». В этом случае ему необходимы экзистенциальное принятие и мудрость. Принудительное удерживание клиента в детско-родительских отношениях, пусть даже с идеальной «родительской фигурой», может не только замедлить процесс «взросления» клиента, но и привести к его «бунту», «сепарации», которые выражаются в отвержении терапевта и в уходе клиента из терапии. Неумение консультанта изменить позицию свидетельствует о его личностных проблемах: о недостаточной проработанности его собственных детско-родительских отношений, о низком пороге принятия{ Порог принятия – это некоторый уровень близости, который способен выдерживать один человек в отношениях с другим человеком. Высокий порог принятия означает, что человек выдерживает высокий уровень близости, и наоборот. При высоком пороге принятия человек может выдерживать сильные переживания другого, не останавливать и не избегать предъявления чувств, оставаться принимающим и сочувствующим рядом с горем и агрессией другого, не обесценивая ни его чувства, ни их силу, вне зависимости от модальности переживания (т. е. его эмоциональной окраски).}, об особенностях личности, не соответствующих профессиональным требованиям.

Некоторые консультанты говорят также о так называемой «нулевой» позиции терапевта. В ортодоксальном психоанализе психоаналитик, дабы избежать возможного влияния своих непосредственных реакций на рассказ пациента, находился вне поля его зрения. Однако при таком положении психотерапевта благотворное влияние слушающего исчезает. Поэтому сегодня подобное расположение клиента и психолога практически не встречается. Оно заменено на «нулевую» позицию. Задачей консультанта во время контакта является сохранение спокойного бесстрастного выражения лица и нейтрально экспрессивной позы тела. При этом значительно увеличивается количество проекций клиента на психотерапевта, что является материалом для дальнейшей работы. Такая позиция позволяет клиенту понять, в каких сферах и ситуациях он наиболее уязвим, где ему требуются оценка, поддержка и одобрение слушателя. Использующие этот прием психотерапевты говорят о его высокой мотивирующей силе для клиентов. Однако выдерживать подобную позицию нелегко, этому навыку следует специально учиться. Кроме того, консультанты отмечают, что в течение всей сессии находиться в «нулевой» позиции нецелесообразно; ее имеет смысл использовать в отдельных случаях, максимум в течение 10–15 минут, а злоупотребление ею не полезно ни для клиента, ни для хода терапии в целом.

Обычно каждая сессия начинается с рассказа клиента о его сложностях, проблемных ситуациях, его наблюдениях за собой, своими переживаниями и поведением. Как правило, клиенты имеют некоторое представление о причинах собственных трудностей и о том, какую помощь от психолога они хотят получить. Эту информацию называют запросом клиента. Различают несколько видов запросов. Первичный запрос – это информация, полученная от клиента на первой сессии, включающая в себя понимание клиентом причин собственных трудностей и представления о возможной помощи психолога. Первичные запросы часто содержат в себе просьбу об изменении или помощи в изменении чего-либо и кого-либо. Клиенты просят изменить партнера, родителей, детей, коллег; просят повлиять на кого-то; просят сделать с кем-то что-то, что соответствует их ожиданиям. Разумеется, консультант не имеет ни возможностей, ни сил, ни желания изменять других. Это невозможно. Такие запросы, связанные с изменением других людей, называют «ложными» . В них еще нет понимания клиентом уровня своей ответственности за возникновение проблемной ситуации, нет понимания того, что измениться может только он сам, внося при этом необходимые коррективы в отношения или семейную систему. Очень часто первичные запросы являются «ложными», и требуется достаточно времени и сил терапевта для прояснения истинного запроса клиента. Истинный запрос всегда содержит в себе понимание клиентом того, что его сложности связаны с особенностями его личности и только он сам способен внести изменения в свою жизнь.

Иногда клиент заявляет о понимании причин собственных трудностей, о желании изменить что-то в себе и своем поведении, однако это заявление противоречит реальности. Например, клиентка заявляет о том, что она стеснительна и застенчива, и при этом вызывающе и сексуально одета и открыто кокетничает с терапевтом. Или клиент по собственной инициативе выходит во время групповой работы в круг на первую индивидуальную сессию и предъявляет запрос о невозможности выступать при аудитории и говорить вслух о своих проблемах. Сопоставляя содержание запроса с тем, что происходит в реальности в клиент-терапевтических отношениях, консультант может обнаружить некое несоответствие между словами и действиями клиента. Зачастую в таких случаях проявляются такие черты личности клиента, как демонстративность, нарциссизм, цинизм, скрытая или явная агрессия и др. Работа с подобными чертами должна опираться на глубокое понимание природы их возникновения и максимально экологичную позицию консультанта по отношению к клиенту и безопасную для самого себя, так как в таких случаях есть риск проявления некоторых личностных расстройств.

Предъявляя запрос, клиент отталкивается от собственного видения своих проблем. Это видение опирается на психологическую реальность данного человека, которая не всегда соответствует действительности. М.М. Певзнер отмечает, что психологическая реальность человека – «это внутреннее пространство, “населенное” элементами, составляющими психику: понятиями, образами, ощущениями, представлениями, переживаниями и т. д. Обращаться к этому материалу непросто, и он не всегда доступен, но именно с этой реальностью работает специалист» (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 37–38). Консультант может соприкасаться с этой реальностью только опосредованно, через вербальное и невербальное поведение клиента. Профессиональные предположения о составляющих эту реальность элементах называют гипотезами . Гипотезы необходимо проверять предложениями типа: «Правильно ли я понимаю, что вам всегда недоставало родительской любви и понимания?», «Мне кажется, что вы сейчас смущены. Это действительно так?». Клиент может подтвердить или не подтвердить гипотезу консультанта. Однако если клиент не соглашается, психотерапевту не стоит сразу отказываться от своей гипотезы. Дальнейшее наблюдение за клиентом подскажет, является ли предположение психолога ошибочным или клиент пока не осознает определенные элементы собственной психической реальности. Клиенты действительно могут плохо ориентироваться в собственных чувствах и ощущениях, не осознавать противоречий между своими словами и поведением, не понимать своих потребностей.

Проверка гипотез завершается выдвижением версии . Версия{ Некоторые консультанты говорят в этом случае о «психологическом диагнозе». С нашей точки зрения, это понятие больше соответствует психодиагностическим процедурам.} представляет собой психологически понятную и теоретически обоснованную связь между проблемами клиента, ситуацией, в которой они возникли, и личностными особенностями клиента (рис. 1).

Рисунок 1. Схема выдвижения версии

Выдвинуть версию – значит, во-первых, обнаружить такую взаимосвязь; во-вторых, выдвинуть теоретическое обоснование для найденной взаимосвязи, т. е. определить, исходя из какой психологической теории, психологического механизма или феномена можно такое обоснование дать. При этом консультант должен опираться на персональную теорию консультирования. Несомненная важность теоретического обоснования в данном случае состоит в том, что оно, образно говоря, помогает найти в «клубке» проблематики клиента тот «конец веревочки», с помощью которого можно этот «клубок» распутать. Часто начинающие психотерапевты внимательны к своим клиентам, выдвигают правильные гипотезы, но, не имея достаточной теоретической базы, не могут выдвинуть точные версии, из-за чего психотерапевтические сессии превращаются в движение по кругу. Обращаясь к супервизору, консультанты рассказывают о том, что, несмотря на понимание причин проблем клиента, во время сессии они теряются и не знают, что делать с собранным о клиенте материалом, не имеют представления о том, каким образом решаются аналогичные проблемы, с чего начинать психотерапевтическую работу. Для супервизора подобные запросы являются свидетельством неустойчивости и недостаточной сформированности персональной теории консультирования специалиста. Поэтому в ходе обучения консультированию следует обращать особое внимание на навык выдвижения версий и постановки «психологического диагноза»{ В отечественной психологии психологический диагноз – это структурированное описание комплекса взаимосвязанных психических свойств – способностей, мотивов, устойчивых особенностей личности, – а также конечный результат деятельности психолога по выяснению индивидуально-психологических особенностей личности, оценке их актуального состояния и прогнозу дальнейшего развития.}.

Если клиент и психолог достигают определенного соглашения о цели совместной работы, то можно переходить к заключению контракта. Термин «контракт» в психотерапии имеет несколько значений. Во-первых, под контрактом понимают договоренность между консультантом и клиентом о целях встреч, их частоте и продолжительности, месте и времени проведения, а также об оплате. Во-вторых, сам процесс установления контакта, прояснения истинного запроса и выдвижения версии также является контрактом, так как первичное соглашение между клиентом и терапевтом о целях и задачах терапии может быть в ходе консультирования уточнено и даже пересмотрено. Невозможно предугадать продолжительность этого процесса. Он может длиться от десятка минут до нескольких сессий.

О заключении контракта (во втором значении) со стороны клиента можно говорить, если:

● клиенту становятся ясны его роль и зона ответственности в возникших у него в жизни трудностях и проблемах;

● клиент отчетливо понимает, какими критериями он будет руководствоваться, чтобы определить, что изменения в его жизни начали происходить и он движется в оптимальную для себя сторону;

● клиент осознает, что ему необходимо приложить определенные усилия для внесения в свою жизнь изменений;

● клиент понимает, что психотерапия не сводится к тому, чтобы консультант дал совет, а клиент им воспользовался.

О заключении контракта со стороны терапевта можно говорить, если:

● терапевт разделяет и осознает свою часть ответственности в работе с клиентом;

● терапевт собрал достаточно материала о клиенте для выдвижения версии и знает, с чего начинать терапевтическую работу;

● терапевт уверен, что «встреча» с клиентом состоялась, т. е. они видят, слышат, понимают друг друга.

Заключение контракта является важным этапом еще и потому, что при подведении итогов всего процесса развития клиент-терапевтических отношений в конце работы можно вернуться к контракту и оценить, что и как было сделано, какая часть пути самопознания была пройдена клиентом в ходе терапии и что еще предстоит. Ибо с окончанием терапии самопознание и жизнь клиента не заканчиваются.

Еще одним феноменом психотерапевтического процесса является диалог. О роли, месте, структуре и составляющих диалога в консультировании и психотерапии написано пока не так много. Понимание диалога как феномена человеческого взаимодействия восходит к работам М.М. Бахтина и М. Бубера{ Среди отечественных авторов, которые писали о диалоге в терапевтическом процессе, следует назвать Т.А. Флоренскую, Ф.Е. Василюка, Г.Л. Станкевича, А.Ф. Копьева, М. Папуша и др., продолжающих размышления и традиции М.М. Бахтина, М. Бубера и др.}. Смена идеи о воздействии психотерапевта на клиента идеей их взаимодействия привела к рассмотрению и изучению диалога как основного содержания психотерапевтического процесса. При этом диалог включает в себя три составляющие: полюс клиента, полюс консультанта и диалогическое пространство, которое образуется при взаимодействии двух субъектов общения. Г.Л. Станкевич указывает, что диалогическое пространство образуется «из реплик, взглядов, переживаний, мыслей, ощущений, жестов – и многого другого, в чем так или иначе проявляется присутствие участников диалога» (Станкевич, 1999, с. 25). В этих проявлениях можно выделить четыре основных аспекта: субъективный образ отраженной ситуации{ Здесь имеется в виду сознание – отражение объективной реальности в психике человека.}; ее эмоциональное переживание; возникающие в процессе телесные ощущения; ценность ситуации диалога (отношение к происходящему, его значимость в контексте жизни). Все эти проявления образуют определенную субъективную позицию терапевта или клиента, в которой отражаются разнообразные внутриличностные процессы. В своей целостности и единстве эта позиция может быть определена как смысл{ В психологии позицию понимают как устойчивую систему отношений человека к определенным сторонам действительности, проявляющуюся в соответствующем поведении и поступках. Ряд исследователей (Краснов, 1997; Алексеев, 2002) указывают, что позиция – это активность, реализуемая в проведении ценности. В позиции ценность не декларируется, а живет, реализует свой потенциал. Главным компонентом профессиональной позиции называют личностно значимые ценности (см. об этом: Лукова, 2008).}. «В обыденном диалоге смысл фрагментарен, – указывает Г. Станкевич, – поскольку внимание участников фиксируется лишь на отдельных его частях, что неизбежно влечет за собой потерю целостности пребывания человека в ситуации диалога. Психотерапевт при помощи соответствующих техник может содействовать формированию целостного смысла ситуации. Смысл оказывается не только единицей опыта, но и операциональной единицей психотерапевтического процесса» (Станкевич, 1999, с. 25). Таким образом, диалог в консультировании – это процесс управляемого речевого взаимодействия людей, нацеленный на установление единого смыслового пространства, результатом которого является осознанное изменение его участников (Станкевич, 1999, с. 26).

Еще одним вариантом развития идей М. Бубера является теория диалога американской школы гештальта (GATLA – Лос-Анджелесская ассоциация гештальттерапии) (Р. и Р. Резник, Т. Берли), которая описывает, что в психотерапевтическом пространстве диалог имеет несколько основных характеристик, являющихся в то же время и необходимыми условиями для его осуществления как со стороны клиента, так и со стороны терапевта:

● готовность;

● присутствие;

● включенность;

● уважение к феноменологии (Гусев, 2007б, с. 135–142).

Под готовностью понимают согласие на терапевтическое взаимодействие. Готовность клиента выражается вербально и невербально (в позе, мимике, жестах, интонации, тембре и темпе речи, расстоянии между клиентом и консультантом и др.). Клиент может прийти на сессию с низким уровнем готовности, и тогда задача консультанта – показать это клиенту, а также прояснить, с чем связано отсутствие согласия на терапевтическую работу и какими причинами оно обусловлено. Клиент может проявлять неготовность обсуждать определенные темы, боясь встретиться со своими сильными переживаниями, с душевной болью. Иногда клиенты считают, что для них наиболее полезно обсуждение актуальных, часто поверхностных тем. В этом случае терапевту следует ненавязчиво, но достаточно настойчиво разъяснять и показывать клиенту, какими глубинными проблемами вызваны актуальные трудности клиента.

Понятие готовности всегда связывают с понятием психологических границ. Для оптимального взаимодействия с клиентом психологические границы консультанта должны быть достаточно открытыми и прозрачными, это и определяет уровень его готовности. Во многом готовность терапевта достигается благодаря особому невербальному поведению: теплому и внимательному взгляду, принимающему выражению лица, открытой позе, приятной и спокойной интонации голоса, специальному настрою на встречу с клиентом и пр.

Особое состояние максимально возможной открытости, осознанности, способности отражать как процессы своего внутреннего опыта, так и процессы внешнего взаимодействия называют присутствием . Дж. Бьюдженталь говорил, что «присутствие достигается за счет мобилизации чувствительности как внутрь (по отношению к внутреннему опыту), так и вовне (по отношению к ситуации и другим людям)» (цит. по: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 42). Присутствие – та составляющая диалога, которая сначала проявляется у терапевта, а затем он определенным образом обучает этому навыку клиента. Присутствие объединяет в настоящем моменте мысли, переживания и поведение человека. Находиться в кабинете консультанта – еще не значит присутствовать в диалоге. Клиент может отвлекаться, задумываться о чем-то, «выпадать из разговора», терять нить беседы из-за каких-то более актуальных переживаний или сопротивления погружению в травматичные или запретные темы. «Отделиться» от происходящего «там и тогда» – и значит присутствовать в настоящем моменте. Присутствие определяется уровнем внимания к происходящему «здесь и сейчас». Усиление присутствия помогает терапевту вернуть клиента, ускользающего из диалога. И наоборот – ослабление присутствия терапевта снижает частоту клиентских интервенций (т. е. попыток нарушить психологические границы терапевта с помощью излишних вопросов, проявлений агрессии, давления и т. п.).

Многие консультанты считают навык сохранения оптимального состояния присутствия определяющим в профессиональной деятельности терапевта. При минимальном уровне присутствия терапевта будет «потеряно» много событий клиента (т. е. терапевт не заметит чего-то происходящего в диалоге с клиентом на вербальном и невербальном уровнях), при максимальном – терапевт «потеряет» много собственных событий. М.М. Певзнер называет следующие факторы, мешающие присутствию консультанта:

● приверженность определенной теории и/или конкретным методам и техникам;

● привязанность к собственным представлениям о клиенте, возникшим до настоящей сессии;

● невозможность отрешиться от своих личных проблем;

● идентификация (слияние) с клиентом;

● проявление неосознанных мотивов (консультант должен постоянно осознавать, что он делает и зачем, – задает вопросы, обращает внимание клиента на его проявления и т. д.);

● сосредоточенность на содержании того, о чем говорит клиент, при отсутствии внимания к тому, как он говорит.

Для того чтобы удерживаться в присутствии (особенно если навык находиться в «здесь и сейчас» не выработан), человек должен прилагать определенные волевые усилия. Произвольность такого процесса также определяется личной ответственностью. Не только терапевт, но и клиент должен отвечать за то, чтобы быть открытым, осознанным, внимательным к своим внешним и внутренним психическим событиям. Поэтому присутствие взаимосвязано с ответственностью. Если на консультанте больше ответственности за обеспечение присутствия, то, как правило, он ощущает вину перед клиентом. Наоборот, если ему не хватает ответственности, он начинает злиться на клиента.

Под включенностью понимают способность следовать за своим интересом во время сессии. Диалог не состоится, если терапевту не интересно то, о чем говорит клиент, а клиенту не важно то, о чем говорит терапевт. Зачастую включенности мешает демонстративная вежливость, за которой и у терапевта, и у клиента могут скрываться такие чувства, как неудобство, стыд, неуверенность в себе, страх, тревога. Препятствует включенности и то, что терапевт и клиент находятся каждый в своей ролевой позиции и статусе.

Включаясь по-настоящему, терапевт может глубоко прочувствовать, каково это – жить и находиться в ситуации клиента. А прочувствовав – привнести в сессию подлинные сильные переживания, например: «Какой ужас! Как вы это терпите?!»; «Господи! Как же вы с этим справились? Это же безумно больно!»; «Как я рада за вас! Это было превосходно!» и т. п. Кроме того, включенность часто позволяет терапевту опознать, есть ли интерес к тому, что обсуждается на сессии, у самого клиента. Например, заметив, что никак не может побороть скуку и зевоту, консультант может уточнить у клиента, действительно ли для него важно то, о чем они беседу ют. Часто бывает, что ощущение скуки у консультанта вызвано тем, что клиента на самом деле волнуют совсем другие проблемы, но он почему-то приносит для обсуждения не их.

Уровень включенности можно определить общей энергетикой сессии. Чем более участники сессии включены в клиент-терапевтический процесс, тем быстрее проходит для них время сессии. И наоборот – если время тянется медленно, если кому-то скучно и неинтересно, то включенности в сессии недостаточно.

Феноменология клиента или консультанта складывается из воспитания каждого из них, из его субъективного опыта, событий его жизни, состояний системы и поля{ Термин «поле» в психологии имеет два значения: 1) метафора, обозначающая некую область психологических феноменов; 2) ситуация взаимодействия человека с миром в данный момент времени; обстоятельства, определяющие поведение. Здесь употреблено во втором значении.}, в которых он находится. Уважение к феноменологии включает в себя два процесса – внимание к феноменам и уважение к феноменам. Внимание к феноменам предполагает, что все, что происходит во время сессии, имеет значение: неожиданный поворот беседы, жест, поза, воспоминание, переживание или ощущение. Иногда даже незначительный жест, будучи усилен, может обнаружить целый пласт материала для дальнейшей терапевтической работы. Так, один клиент во время своего рассказа постоянно делал своеобразное движение правой рукой со сжатым кулаком. Когда же по просьбе терапевта он его усилил, а затем добавил к движению приходящие на ум слова, то оба они узнали в этом движении взмах киркой шахтера в забое. «Давай! Давай! Еще давай! Работай давай!» – произносимые с силой слова дополнили картину. Далее выяснилось, что дед клиента был шахтером, много работал и много требовал от членов своей семьи, в том числе и от своего внука. Теперь и самому клиенту, и терапевту стали более понятны и его требовательность к себе, и высокая работоспособность, и страх чего-то не успеть, и ненависть к себе из-за того, что постоянно делает только то, что «должен», неумения отдыхать и расслабляться.

Уважение к феноменам клиента проявляется в их экологичном исследовании, в бережном отношении к понятиям клиента, в их экзистенциальном принятии терапевтом. Исследуя феноменологию клиентов, консультанты задают вопросы типа: «Что значит для вас то или иное понятие, событие, действие?». Уважение терапевта к собственной феноменологии выражается в возможности сравнивать собственное понимание (терминов, действий, событий и т. п.) и понимание клиента, в принятии различий между ними, в разрешении себе думать и чувствовать отличным от того, как это делает клиент, образом. Иногда начинающие консультанты теряют уважение либо к своей феноменологии, либо к феноменологии клиента – например, пытаются убедить клиента в своей правоте или, наоборот, начинают сомневаться в собственных взглядах. Уважение к уникальности опыта любого участника сессии дает возможность диалогу состояться. Если же уважения к феноменологии недостаточно, то такое нарушение диалога приводит к сильному утомлению и консультанта, и клиента.

В ходе сессии в процессе развития клиент-терапевтических отношений могут происходить и некоторые другие процессы. Наиболее распространенными из них являются слияние с клиентом и конфронтация. Слияние (идентификация) – это стирание психологических границ между клиентом и терапевтом. На невербальном уровне оно проявляется в уменьшении физического расстояния между клиентом и консультантом, в тихих голосах, в излишних тактильных контактах и телесной поддержке. Слияние обычно возникает при условии плохой «проработанности» терапевта в ситуациях, когда клиент приносит на сессию проблему, актуальную и для самого терапевта; когда клиентские интервенции очень сильные, а терапевт не находит ресурсов для защиты собственных границ; если в отношениях проявляются перенос и контрперенос, которые плохо осознаются специалистом. Слияние всегда не полезно для клиента и снижает терапевтический эффект. Исключением является ситуация острого горя клиента, когда идентификация служит очень экологичным и одним из самых эффективных способов поддержки.

Конфронтация клиента с консультантом может иметь разные формы и содержание. Конфронтация не всегда выражена в явном конфликте, скорее это противоборство, столкновение взглядов, идей, эмоциональной силы, интеллекта. Конфронтация, возникающая в ходе консультирования, как правило, отражает экзистенциальную позицию клиента, особенности его картины мира. Она чаще выражается в борьбе за власть, в захвате ответственности, пространства и времени. Основное правило для терапевта, заметившего конфронтацию, – сделать ее осознанной. Недопустимо поддерживать конфронтацию с клиентом, не вынося ее в клиент-терапевтическую работу. Есть определенный тип клиентов, которые приходят на психотерапию с целью «одержать победу» над терапевтом. Они постоянно, явно или скрыто, конфронтируют с ним и бывают глубоко удовлетворены в ситуациях, когда консультант этого не замечает. Часто конфронтация может выражаться в обесценивании как самого терапевта, так и всей терапевтической работы. Терапевту следует указывать клиентам на обесценивание и останавливать их в этом процессе.

В ходе консультативного процесса психотерапевт нередко обнаруживает нежелание клиента двигаться в определенном направлении, говорить о некоторых вещах, задумываться и анализировать собственный опыт. В этом случае говорят о сопротивлении клиента. М. Певзнер считает, что сопротивление сообщает консультанту о трех важных вещах. Во-первых, о том, что клиент соприкоснулся с чем-то очень важным для себя. Во-вторых, о том, что клиенту трудно быть с этим. В-третьих, о том, что сработала психологическая защита, позволяющая клиенту сохранять устойчивость, соприкасаясь со своим болезненным опытом (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 53–54). Существуют различные взгляды на работу с сопротивлением. Некоторые консультанты утверждают, что сопротивление надо преодолевать, мягко и настойчиво. Снова и снова задавать вопросы, усиливать фрустрацию, делать паузы, давая клиенту возможность встретиться с собственным сопротивлением. Другие специалисты полагают, что консультант должен следовать за сопротивлением, давая ему место в психотерапевтическом пространстве. Окончательное решение о выборе терапевтической стратегии консультант должен принимать сам, исходя из ситуации, особенностей личности клиента, своей персональной теории консультирования.

* * *

Таким образом, несмотря на то что весь психотерапевтический процесс окрашен личностными особенностями консультанта и клиента, а их взаимодействие имеет уникальный характер, существует ряд общих для любых клиент-терапевтических отношений феноменов и понятий.

§ 2. Стадии психотерапевтического процесса

§ 3. Терапевтические (лечебные){ В соответствии с классификацией задач консультирования, данной в § 3 главы 1.} задачи консультирования и способы их решения

Процесс оказания клиенту психологической помощи оказывается действенным и эффективным, если консультанту в ходе сессии удается решать терапевтические задачи. Для их решения используются специфические способы взаимодействия в клиент-терапевтических отношениях, которые способствуют личностным изменениям клиента; видоизменяют его отношения с людьми и миром; трансформируют его образ Я, самоотношение, экзистенциальную позицию, взгляды и установки; разрушают непродуктивные поведенческие паттерны; ломают стереотипы; восстанавливают Самость; т. е. определяют и создают условия для развития и гармонизации личности.

К терапевтическим задачам можно отнести:

● оказание психологической поддержки;

● экзистенциальное принятие;

● актуализацию собственных ресурсов клиента или их выработку при недостаточности и отсутствии;

● оптимизацию эмоционального состояния клиента и отработку способов его сохранения;

● прояснение и фокусировку потребностей;

● формирование и упрочение ценностно-смысловой иерархии;

● планомерное выявление иллюзий клиента, не отвечающих возможностям его жизни, их проработка и замена реальными целями.

Оказание психологической поддержки представляет собой одобрение поведения клиента, принятых или принимаемых им решений, осуществляемых им действий, оптимизацию его эмоционального состояния и т. п. Психологическая поддержка может быть оказана в вербальной и невербальной форме. Вербально поддержка выражается в одобряющих высказываниях типа: «Я очень рад, что вы осуществили задуманное», «Я в восторге от того, что у вас это получилось», «Я хочу поддержать вас в этом решении», «У меня много тепла к вам», «По-моему, то, что вы сделали, очень важно для вас» и т. п. Невербальная поддержка осуществляется с помощью уменьшения дистанции, теплого поглаживания, одобряющего похлопывания, касания рук, рукопожатия, объятий. При этом всегда следует помнить о том, что поддержка, если она искренняя, отражается на лице, – в теплом или сочувствующем внимательном взгляде, улыбке, в мимике, конгруэнтной содержанию высказывания.

Консультанту следует быть внимательным и опираться на свою интуицию и опыт, для того чтобы регулировать уровень поддержки, оказываемой клиенту, и не оказывать излишней. Склонные к зависимости или инфантильные клиенты могут неосознанно провоцировать своего психотерапевта на оказание поддержки даже тогда, когда не особенно в ней нуждаются. Такая ситуация замедляет взросление клиента. Другой крайностью является боязнь консультанта делиться своим теплом из страха потерять собственные психологические границы и слиться с клиентом. В подобной ситуации клиент может почувствовать себя отвергнутым или брошенным.

Под экзистенциальным принятием в психотерапии обычно понимают поддержку права клиента чувствовать и переживать то, что он испытывает в той или иной ситуации. Порой это самые противоречивые чувства, иногда не соответствующие социальным установкам и нормам. Экзистенциальное принятие следует отличать от психологической поддержки. Если клиент рассказывает о том, что он, например, ненавидит своих родителей, то экзистенциальная поддержка может быть выражена в словах типа: «Ты имеешь право чувствовать ненависть к матери. Она действительно часто отвергала тебя и при этом делала тебе больно». Если клиентка говорит о том, что она испытывает сексуальное влечение к женатым мужчинам, то экзистенциальная поддержка будет выражена в словах: «Действительно, на свете очень много привлекательных сексуальных мужчин. Многие их них уже женаты. И ты имеешь право замечать их сексуальность и привлекательность и испытывать к ним желание».

Как правило, в экзистенциальной поддержке нуждаются чувства и переживания клиента, связанные со стыдом из-за своей асоциальности. К примеру, это могут быть гнев и ненависть к близким; сексуальные желания и фантазии; агрессия и жестокость по отношению к людям и миру. Слова, выражающие экзистенциальную поддержку, произносить следует спокойным, ровным тоном, уверенно, безэмоционально. Психотерапевту следует помнить о том, что экзистенциальное принятие не является одобрением. Оно лишь подтверждает право клиента на то, чтобы испытывать отвергаемое им чувство. Принятие терапевта способствует увеличению степени принятия клиентом себя. Процесс интеграции этих переживаний в образ «Я» клиента снижает как уровень его внутреннего напряжения, вызванного борьбой с отвергаемым чувством, так и силу самого чувства или переживания. В основе экзистенциального принятия лежит идея гуманистической психологии о том, что люди изначально добры и только социальное влияние и ситуация развития делают их «плохими» – злыми, агрессивными, жадными, невоздержанными, порочными и т. п.

Актуализация собственных ресурсов клиента осуществляется либо в диалоге, либо при помощи определенных техник. Под собственными ресурсами, как правило, понимают энергетически заряженные, оптимизирующие, т. е. приносящие клиенту радость, удовлетворение, воодушевление, ощущение наполненности, спокойствия и т. п. состояния, ситуации, деятельность, контакты, встречи. К сожалению, не всегда люди хорошо знают или понимают, какие дела и занятия, встречи с какими людьми, поездки в какие места дают им эмоциональный заряд, хорошее настроение, бодрость, силы. Зачастую так получается просто потому, что человек не обращает на это свое внимание. Задача психотерапевта – в том, чтобы выяснить, что нравится клиенту, как часто он занимается тем, что ему нравится, как он чувствует себя в процессе и потом. Если обнаруживается, что данное занятие действительно является для клиента ресурсом, то в дальнейшей работе важно показать, насколько позитивно это влияние, помочь клиенту ощутить его ценность, научить его относиться к ресурсу бережно и заботливо.

Чем больше человек узнает о своих ресурсах, чем более широким их спектром пользуется, тем больше у него возможностей для восполнения затраченной энергии, тем более развитой способностью к саморегуляции он обладает. К ресурсам можно отнести прогулки, любительские занятия спортом, путешествия, общение с домашними животными, занятия различными видами творчества, рукоделие, разнообразные хобби, чтение, просмотр любимых фильмов, прослушивание музыки, конструирование и др. Побуждать клиента не только к поиску тех вещей, которые могут стать ресурсами, но и к тому, чтобы этими вещами реально заниматься или пользоваться – особенно если это представляет для него трудность, – одна из важных задач консультанта.

Одна из терапевтических задач, которая решается на первых этапах психотерапии, – это оптимизация эмоционального состояния клиента и отработка способов его сохранения. Пониженный фон настроения, скрытые или явные депрессивные мысли и состояния практически всегда присущи клиентам, приходящим на консультирование. Решается эта задача не быстро и в несколько этапов.

Во-первых, очень важно показать клиенту, что он, независимо от своей жизненной ситуации, может испытывать и позитивные чувства, – может улыбаться, смеяться, даже радоваться и шутить. Терапевту нужно быть очень внимательным к проявлениям этих чувств у клиента, обращать его внимание на них, исследовать сопутствующие телесные ощущения, учить клиента запоминать их и при необходимости возвращать. Сложная, но решаемая задача – удерживать позитивный эмоциональный фон. Можно время от времени возвращать клиента к пережитой радости, удовольствию, удовлетворению и просить его попробовать вновь их пережить, удерживая ощущения в себе как можно дольше.

Во-вторых, клиенту необходимо показать, что ответственность за его переживания в большей степени принадлежит ему. Помочь клиенту перенести ответственность за свои чувства из внешнего мира во внутренний, обучать его брать на себя ответственность – не декларировать, а действительно брать – значимая цель психотерапии. Подобные изменения приводят к смене экзистенциальной позиции, когда из роли «жертвы обстоятельств» клиент осознанно переходит в роль человека, умеющего управлять своими переживаниями, а затем – и собственной жизнью.

Важным моментом является прояснение и фокусировка потребностей клиента. Сложность понимания собственных потребностей – один из наиболее частых запросов, с которыми люди обращаются к консультанту. Эта проблема обусловлена, прежде всего, особенностями семейного воспитания, при котором ребенка не учат разбираться в своих ощущениях, жестко нарушают его психологические границы, подавляют вербально и физически, блокируют и обесценивают его желания и интересы, отвергают его эмоциональные потребности и т. п. Как правило, такие «порушенные» клиенты обращаются к консультанту с требованиями дать прямой совет, принять за них решение, сказать им, чего же они хотят на самом деле. В таких случаях задачей терапевта становится медленное движение к восстановлению «опустошенного Я» клиента (Емельянова, 2004, с. 23–25).

Начинать такую работу следует с самого простого – понимания базовых потребностей: «Как ты узнаешь, что хочешь пить? Есть? Спать?». Уже здесь можно обнаружить, что, например, человек ест по расписанию («Ну надо же ужинать!») и почти никогда не бывает голодным. Или ложится спать в 22.00 просто потому, что в это время его всегда укладывали спать в родительской семье, а потом два-три часа ворочается в постели и смотрит в потолок.

Восстанавливать процесс понимания собственных потребностей нужно пошагово, в соответствии с теорией саморегуляции (Гусев, 2007, с. 26–31). Сначала нужно научиться понимать свои внутренние ощущения; затем – осознавать, какая потребность скрывается за этими ощущениями; на третьем шаге – исследовать окружающий мир в поисках возможности так или иначе удовлетворить эту потребность; потом необходимо принять решение по поводу этой потребности – удовлетворить сразу, отложить на некоторое время, отказаться от нее; наконец, ассимилировать (усвоить) пережитый опыт удовлетворения этой потребности. (Та ли потребность была удовлетворена? Так ли именно, как хотел человек ее удовлетворить? Получил ли он удовольствие от этого процесса? Какой урок извлек из этой ситуации? Как будет поступать в будущем с подобными потребностями?) Постепенное восстановление способностей клиента понимать свои потребности способствует становлению целостности человека, укреплению его психологических границ, ибо обратной стороной понимания своих потребностей является умение человека говорить «нет» другим, часто – разрушающим его желаниям.

Консультативная работа по формированию и упрочению ценностно-смысловой иерархии клиентов – очень важна для их личностного роста. Каждый человек может рассказать о том, что является для него ценным и значимым. Однако нередко слова клиента не подтверждаются его делами и поступками. Такие не подтвержденные действиями ценности называют декларируемыми. В процессе консультирования необходимо исследовать ценности клиента, помочь ему отличить декларируемые ценности от ценностей, реально определяющих его поведение. Консультанту следует быть очень внимательным к тому, что говорит и что делает клиент, для того чтобы показать ему существующие противоречия в его ценностной иерархии.

Например, клиентка может рассказывать о том, как она любит своего ребенка, и о том, что роль матери для нее является приоритетной. В то же время она оставляет своего малолетнего ребенка на воспитание бабушке, не считая при этом, что перестает в это время выполнять свою материнскую роль, хотя и не видит ребенка по полгода. Или клиент рассказывает о своей семье, о том, как она дорога ему, как ценна для него жена, но при этом практически открыто имеет любовницу и проводит с ней большое количество времени. На таких противоречиях в словах и действиях нужно обязательно акцентировать внимание клиента, даже если это вызывает у него сопротивление, переживания, боль и слезы. Консультанту при этом важно делиться собственными мыслями и переживаниями, своими ценностями, помня о том, что любой запрос всегда имеет моральный аспект.

Осознание клиентом того, как его слова расходятся с делами, а также того, чтó на самом деле определяет его поведение – ценности или потребности, пусть даже актуальные, – приводит к ломке стереотипов мышления и поведения, переживанию личностного кризиса и выстраиванию подлинной ценностной иерархии. Подобные исследования внутреннего мира клиента являются одним из самых мощных рычагов терапевтического взаимодействия.

Значимый аспект терапевтической работы – выявление иллюзий клиента, их проработка и замена реальными целями. Иллюзиями называют не соответствующие реальной действительности представления о себе, об отношениях с другими и с миром. Иллюзии в консультативной практике следует отличать от обмана, лжи. Принципиальная разница в том, что иллюзия не осознается субъектом как обман, она является его субъективной реальностью. Например, клиентка рассказывает о своих новых отношениях с мужчиной. Рассказывает восторженно, восхищаясь его галантностью и заботой. «Он завалил меня цветами!» – говорит она. Консультант просит уточнить: сколько раз и сколько цветов он подарил. Женщина задумывается. Консультант повторяет свой вопрос. Клиентка медленно и тихо произносит: «Один раз… одну розу…». «Мне кажется, что это как-то не очень много, для того чтобы “завалить” цветами», – печально отмечает консультант. В этом случае иллюзия – это своеобразный защитный механизм. Обман же осознается клиентом как таковой и связан с его желанием скрыть правду.

Иллюзии могут быть позитивными и негативными. При позитивных иллюзиях нечто несуществующее окрашено положительно, при негативных – отрицательно. Например, жена описывает мужа-алкоголика как добросердечного человека, заботливого отца. На самом деле оказывается, что мужчина никогда не работал, не приносил в семью деньги, с детьми не играл и не занимался, да и жена в последний раз его видела трезвым полтора года назад. Это – положительная иллюзия. Противоположный пример: молодая женщина жалуется на свою никчемность, слабость, отсутствие сил, неуверенность в себе. При этом она успешный специалист, кормилица в семье, зарабатывает на жизнь не только для себя и своих детей, но и для пожилых родителей (которые не упускают случая уколоть взрослую дочь, обесценить ее труд и вложения в семью). Это – пример отрицательной иллюзии.

Разрушение иллюзий открывает возможность увидеть реальность, и эта реальность может вызывать совсем другие чувства. При этом разрушение отрицательных иллюзий может давать клиенту ресурсы для самоподдержки, а разрушение положительных иллюзий часто фрустрирующе, очень болезненно и требует поддержки терапевта.

Что поможет терапевту обнаружить иллюзии своего клиента? В первую очередь – внимание к противоречиям. Противоречия выявляются, во-первых, между словами и поступками (как самого человека, так и людей, о которых он говорит). Во-вторых – между словами и эмоциями.

Каким образом работать с иллюзиями? Существуют как минимум два эффективных способа подобной работы. Во-первых, терапевт может заметить эти противоречия, обратить на них внимание клиента, совместно исследовать их в ходе терапии. Обнаружение иллюзий и выявление их эмоциональной окраски определяют выбор дальнейшего способа работы терапевта: это могут быть фрустрация или интервенция для разрушения положительных иллюзий, а затем терапевтическая поддержка и принятие; это могут быть поддержка отвергаемой части клиента и обучение навыкам самоподдержки в случае отрицательной иллюзии.

Во-вторых, неожиданный эффект может дать, как это ни парадоксально, терапевтическая поддержка положительной иллюзии. Этот вариант терапевтического воздействия очень сложен в исполнении и обладает сильной фрустрирующей силой. Если совершенно серьезно, абсолютно искренне, без иронии и смеха терапевт начинает поддерживать нечто, что кажется ему положительной иллюзией клиента, то информация о том, какие ощущения испытывает при этом клиент, может помочь проверить степень иллюзорности сказанного. Раздражение и гнев подтвердят наличие иллюзии.

Клиентка рассказывает о сложных взаимоотношениях со своей взрослой дочерью, у которой маленький ребенок. Она жалуется на то, что дочь много смотрит телевизор и долго спит, не занимается домом, мало внимания уделяет ребенку. «Но при этом она очень хорошая мать», – говорит женщина. «Да, я думаю, что вы правы, – подтверждает терапевт. – Ваша дочь – добрая и заботливая мама для своего малыша». «Совсем нет! – возмущенно восклицает клиентка. – Какая же она заботливая?! Если она спит до обеда, утром не встанет, каши малышу не сварит, не погуляет с ним перед обедом, на обед тоже какой-то ерундой накормит, а потом снова уткнется в телевизор и даже вечером может оставить ребенка без ужина. Никакая она не заботливая!» – уже утверждает она и начинает плакать.

* * *

Таким образом, решение выделенных терапевтических задач является важнейшей составляющей процесса консультирования. Перечень задач может быть расширен за счет опыта и знаний консультантов, работающих в рамках различных направлений терапии. Постановка и решение терапевтических задач очень важны, эти процессы определяют эффективность консультирования и способствуют личностному росту клиента.

Творческие задания к главе 4

1. Прочитайте запросы клиентов. Определите, «истинный» это запрос или «ложный». Почему? Переформулируйте «ложный» запрос таким образом, чтобы клиент понял невозможность его выполнения консультантом. Возможна ли ситуация, в которой подобный запрос окажется «истинным»?

● Я хочу поговорить про время. Про свою зависимость от пятиминутной задержки. Я везде задерживаюсь на пять минут. Я не считаю, что это опоздание. А другие считают. Обвиняют меня в непунктуальности. А для меня эти пять минут ничего не значат. Я для себя прихожу вовремя. Как мне это объяснить другим людям?

● Хочу обсудить свои отношения с дочерью. Я позволяю своей дочери быть такой, какая она есть. Но я бешусь, когда она делает что-то не так. Она знает, что меня это бесит. Но все равно поступает по-своему. Я столько ошибок сделала в своей жизни, не хочу, чтобы у нее было так. Мне надо, чтобы она это поняла.

● Мой муж сошел с ума! У нас дома и так нет денег. А он купил в кредит машину. Я не разрешала ему покупать, а он взял и купил. И теперь он совсем мне не дает никаких денег, потому что должен платить 35 тысяч в месяц за кредит. Я видеть не могу эту машину! Я ее ненавижу! Скажите ему, что так нельзя! Я ему говорю, а он не слышит меня! Может быть, он хотя бы вас послушает!

● У моего младшего сына очень много страхов. Он боится пауков, того, что не сможет заснуть, фильмов про войну, микробов и много чего еще. Сейчас у него качается молочный зуб. А стоматолога он боится. Зуб шатается и ему сильно мешает. Но к врачу он идти отказывается наотрез. Я хочу понять, что мне делать с его молочным зубом.

● Мой муж серьезно заболел. И с тех пор как он попал в больницу, моя мама пытается приехать ко мне жить. Я сопротивляюсь этому, как могу. Но с каждым днем сил сопротивляться у меня все меньше. Как мне ей объяснить, что я не хочу, чтобы она переезжала ко мне?

● У меня стали меняться отношения с женой. В результате терапии я стал выходить из слияния с ней. И как будто счастья становится меньше. Можно ли жить счастливо без слияния? Есть ли такие отношения?

● Моему внуку уже 22 года. Он проигрывает все деньги в автоматах. Получает зарплату и не доносит ее до дома. Я все для него делаю: бужу его по утрам, готовлю ему еду, стираю его белье, провожаю и встречаю его с работы. А он такой мелочи не может сделать – донести до дома зарплату! Я хочу, чтобы вы ему сказали, какой он неблагодарный! Чтобы повлияли на него!

● Я чувствую, что я как будто попала в ловушку. Есть одна девушка, она мне очень интересна. Я бы хотела с ней подружиться, сблизиться. Но для дружбы с ней мне не хватает интереса от нее ко мне. А вчера я не захотела с ней встретиться. И теперь чувствую себя на крючке вины. Я не хочу чувствовать себя перед ней виноватой.

2. Прочитайте описание ситуаций клиентов. Сформулируйте по ним гипотезы и выдвиньте психотерапевтические версии. Какие психотерапевтические задачи вы бы начали решать в работе с этими клиентами?

● Галина. Мне 33 года, у меня есть восьмилетняя дочь лет. Я уже во второй раз пытаюсь устроить личную жизнь. Полюбила человека, встречались и прекрасно понимали друг друга, сейчас третий месяц живем вместе. И вот за эти-то три месяца узнали друг друга совсем с других сторон. Мой Алеша – чудесный, умный, мягкий человек. Но, как выяснилось, выпивает и порой ведет себя как злой, эгоистичный ребенок. Он воспитывался без отца, позднее дитя, задушен маминой любовью… Алеша болезненно самолюбив. Часто старается меня обидеть, придирается, кричит, гадости говорит, размахивает руками, а потом плачет, просит прощения, уверяет, что любит… Как истеричка… Иногда разговаривает с собой вслух, спит плохо… У меня покладистый характер, есть опыт в сфере человеческих отношений, но начинает казаться, что мой милый просто нездоров. Мне бы хотелось помочь ему… И себе. Помочь нам спасти нашу семью. Но как?

● Антонина. Три года назад я вышла замуж за мужчину, у которого двое детей от первого брака, 27 и 16 лет. У меня тоже 17-летний сын, живет с бабушкой. Я ревную мужа к его прошлой жизни, детям и бывшей жене. Началось это еще с моего вопроса о том, родим ли мы общего ребенка. Он ответил, что стар для этого, пора думать о внуках. Все-таки решились, я забеременела. В это время муж продолжал ездить к своим детям на день рождения, дарить им подарки… Отношения наши ухудшились. Я не могла даже смотреть на его детей, рвала их фотографии. Мне все время казалось, что я обделена. Всю беременность муж терпеливо возил меня по больницам, врачам, но ласковых слов не говорил, пока я сама не напрашивалась. Когда я родила, на выписку он даже цветов не принес, не поздравил, только: «Молодец, спасибо». Я очень обиделась. Он: «С чем здесь поздравлять, Тонь? Это ж такая работа. Вот будет ребенку год, тогда и отметим». Приходя с работы, никогда не спрашивает о том, как у нас прошел день («Будет что рассказать – сама расскажешь»). Но может часами расспрашивать свою дочь о том, как прошел день у нее. Малейшее событие у детей воспринимает с восторгом, а что у меня – не важно. Периодически я срываюсь, говорю ему кучу гадостей. Самое интересное, что, когда я остаюсь одна, мне хочется наладить отношения с его детьми, но когда они появляются, в меня вселяется непреодолимое зло… Помогите уговорить мужа посетить психолога! Помогите хоть как-то разрулить ситуацию!

● Маша. Мне 24 года, я замужем, не работаю. У меня есть дочь. Ей пять лет, у нее ЗПР. Она требует много внимания. Она очень вспыльчивая, возбудимая. Я учусь на психолога. Хотела бы работать… потом, когда буду опытным психологом… Работать хочется, но страшно… Вдруг не получится… Но я хочу рассказать о другом. У меня сейчас с мужем осложнились отношения. Я не могу смотреть спокойно на то, как он живет. Каждый вечер после работы он приносит бутылку вина и пьет. Книжек он не читает, фильмы смотрит только тупые (боевики). Он вообще-то неглупый человек. Когда мы с ним разговариваем по душам, я с ним советуюсь, он очень интересные мысли высказывает. Иногда мы смотрим хорошие, умные фильмы и потом их обсуждаем. Я тогда очень довольна. Но я не могу видеть, как он пьет. У меня папа сильно пил, и я боюсь, что и муж сопьется. Я решила, что не буду с ним общаться, когда он будет выпивать. Но он днем на работе, вечером – пьет. Мы почти перестали разговаривать. Я очень переживаю о том, что мой муж деградирует как личность. Что делать? Как мне подтолкнуть мужа к развитию?

● Вера. Мне 19 лет, живу с мамой, учусь в университете на юриста. У меня нет молодого человека. Мне хочется с кем-то встречаться. У всех моих подружек уже есть парни, а у меня нет. Я как «белая ворона». Иногда я чувствую себя уродиной. Мама старается меня поддержать. Она говорит: «Ты умная, порядочная. Посмотри на современную молодежь. Они все тебя недостойны». Но мне только хуже становится. Мама-то, после того как папа ушел 15 лет назад к другой женщине, так и осталась одна. Я боюсь, что повторю ее судьбу… Я стараюсь найти молодого человека. Хожу на дискотеки. Делаю там вид, что у меня все хорошо, что у меня от парней отбоя нет, шучу, улыбаюсь. Пригласить кого-то из ребят потанцевать – боюсь. Вдруг не захочет со мной танцевать! Я тогда от стыда под землю провалюсь! А меня почему-то никто не приглашает. Помогите мне. Чувствую, что я что-то не так делаю. А что – не знаю.

● Вячеслав. Хочу рассказать вам историю безуспешного перевоспитания своей жены. Я женат уже 10 лет. Первый брак. Женились по любви. Недостатки своей будущей жены я видел еще до свадьбы, но думал, что они исправимы. Первое время жили без конфликтов. Не было даже намеков. Через год я понял, что мои воспитательные мероприятия не дают желаемого эффекта и недостатки по ведению домашнего хозяйства и обеспечению ухода за мной как за мужем абсолютно не исправляются. Тут еще дочь родилась. Впервые я позволил выразить прямо недовольство своей супругой. Это был первый случай разногласий в нашей семье. А потом еще… Через три года понял: я все делал неправильно. Надо действовать по-другому, воспитывать жену надо иначе. Еще несколько более-менее спокойных лет. Я потихоньку гнул свою линию. Но значительных изменений не было, раздражение накапливалось. Она так и не научилась ухаживать за мной как за мужем и нередко стала позволять себе неуважительные и оскорбительные высказывания. Я долго молчал, но потом меня прорвало. Был крупный скандал. Не разговаривали пару дней. Мне было тоскливо. Я пришел мириться, понимая, что кто-то должен сделать первый шаг. Ночью сидели, разговаривали, высказали претензии, помирились… Все стало замечательно: неделю жена делала все, как и полагается настоящей жене… А затем все вернулось на круги своя. Я опять понял, что в моем воспитательном процессе были изъяны… Жена моя совсем опустилась. Она не работает, хотя дочь уже подросла, да и из дома выходит редко. Ее ничего не интересует, она почти перестала готовить и убираться. Стала ревновать меня к моим коллегам, к друзьям обоих полов. Ждет меня с работы, чтобы закатить скандал. Я совершил множество ошибок, начиная с перевоспитания жены, а не себя. Я не знаю, люблю ли я свою жену. А дальше будет только хуже. Мне 40. Жизнь проходит… Обидно и досадно. Подскажите, как быть.

3. Найдите в работах психотерапевтов и психологов-консультантов записи стенограмм сессий. Покажите моменты, в которые, на ваш взгляд, проявляются сопротивление, конфронтация, слияние, и обоснуйте свое мнение.

§ 1. Физические компоненты терапевтического пространства

Важной задачей психологического консультирования является создание специально организованного терапевтического пространства, т. е. таких условий, в которых клиент сможет находить ресурсы для решения актуальных жизненных задач и которые будут способствовать построению особых отношений между консультантом и клиентом. Традиционно выделяют две группы компонентов терапевтического пространства: физические и эмоциональные (Кочюнас, 1999).

К физическим компонентам терапевтического пространства относятся:

● оборудование кабинета;

● расположение клиента и консультанта в ходе сессии;

● вопросы, связанные с физическими прикосновениями к клиенту;

● структурирование времени сессии, длительность и периодичность встреч, продолжительность консультирования.

Рассмотрим каждый из них подробнее.

Оборудование кабинета консультанта, его расположение и обстановка имеют большое значение для реализации психотерапевтических целей. Когда клиент впервые приходит к психологу, он попадает в новую, непривычную обстановку, на чужую для него территорию. Часто человек, пришедший на консультацию впервые, испытывает тревогу, ему необходимо освоиться, привыкнуть к помещению, понять правила и нормы взаимодействия с психологом. Следовательно, одной из основных функций кабинета консультанта является создание безопасной, спокойной обстановки, в которой клиент будет чувствовать себя комфортно. Обстановка кабинета должна способствовать развитию доверительных отношений между консультантом и клиентом, созданию доброжелательного психологического климата.

Психолог не всегда имеет свой личный кабинет, и иногда нет возможности адаптировать место консультирования под свои задачи, создать идеальные условия для работы. Это не является препятствием для работы. Ведь процесс консультирования – это часть жизни, и возможность встречаться с реальностью в различных ее проявлениях, учиться реагировать на них также может иметь терапевтический эффект. Однако есть ряд требований к оборудованию кабинета, которые необходимо знать и которых нужно по возможности придерживаться.

Во время консультации в кабинет не должны заходить третьи лица, в кабинете не должны быть слышны посторонние звуки. Это важно не только для того, чтобы клиент не отвлекался во время сессии, но и для того, чтобы он был уверен, что другие люди не услышат его. Если клиент сомневается в том, что все его слова останутся между ним и терапевтом, ему будет сложно оставаться открытым для контакта и построения доверительных отношений.

В кабинете должно быть все необходимое для работы психолога: удобные стулья или кресла; письменный стол или журнальный столик, если консультант делает записи; необходимая техника, если психолог проводит диагностику и ведет документацию, и т. д. Оборудование кабинета во многом зависит от подхода, в котором работает консультант, и методов его работы: если психолог работает с детьми, то целесообразно иметь в кабинете разнообразные игрушки (фигурки людей, животных, сказочных персонажей и монстров, пальчиковые куклы, здания, мебель и предметы игрового обихода – в зависимости от задач, с которыми работает психолог); при использовании в работе методов арт-терапии в наличии должны быть необходимые материалы (бумага разного цвета и различной текстуры, краски, карандаши, пластилин, масса для лепки, ножницы, цветной картон, фольга и др.); для работы телесно ориентированного психотерапевта могут понадобиться кушетка, ковровое напольное покрытие, пространство для двигательных упражнений, возможность использовать музыкальное сопровождение и т. д.

Предпочтительно, чтобы стены кабинета были однотонными, нейтрального цвета, без ярких фрагментов. Интерьер не должен быть перегружен предметами и цветами, чтобы не отвлекать внимание клиента и не создавать «давящую» обстановку. Если помещение служит не только местом для консультирования, но и рабочим местом психолога или тренинговым залом, то по возможности рабочую зону следует отделить от зоны консультирования.

Оптимальным расположением клиента и консультанта в ходе сессии является положение сидя, лицом друг к другу, возможно, под небольшим углом. Такое расположение помогает установить контакт, способствует диалогу. Если консультант сидит за столом, то такая позиция, вероятнее всего, будет мешать построению партнерских отношений, так как изначально ставит консультанта выше клиента, исключая для последнего возможность почувствовать себя равным. Желательно, чтобы между клиентом и консультантом не было посторонних предметов (письменный стол, тумбочка и др.) и физических преград, так как они могут служить препятствиями для открытого, искреннего общения. Если психолог ведет записи, то ему лучше сесть сбоку от стола. В некоторых кабинетах между креслами располагают небольшой журнальный столик, который консультант использует для того, чтобы делать записи, раскладывать необходимые фигурки и другие предметы.

Большое значение имеет дистанция между консультантом и клиентом. Она показывает глубину контакта, готовность клиента к более близким отношениям. Дистанция – величина непостоянная; она изменяется во время встречи. Ее изменение – приближение или отдаление клиента и консультанта – является индикатором, по которому можно понять, что сейчас происходит в отношениях. Вот что пишет об этом Р. Мэй: «Еще одной подсказкой для понимания клиента служит расстояние, на котором он с вами общается. Если он придвигает свой стул поближе к консультанту, это можно воспринимать как дружеское расположение. Если вас разделяет значительное расстояние, значит, существует невидимый барьер» (Мэй, 1994, с. 91).

Консультанту важно обращать внимание не только на изменение дистанции во время сессии, но и на реакцию клиента и свою собственную на эти изменения. В таком случае отслеживание дистанции будет иметь не только диагностическую, но и терапевтическую функцию. Ведь то, как клиент простраивает границы, нарушает ли границы консультанта, умеет ли защищать свои, отражает особенности его взаимодействия и с другими людьми. Например, клиент, который сильно нарушает границы психолога (слишком близко садится, наклоняется, стремится к бóльшему физическому контакту), скорее всего, имеет сложности и в отношениях с другими людьми. Взяв эту тему в работу, актуализировав то, что происходит во взаимодействии, консультант может помочь клиенту научиться осознавать свои границы и бережно относиться к границам другого человека, что помогает научиться строить отношения в целом.

В настоящее время все больше психологов используют прикосновения в своей работе, так как с их помощью можно выразить клиенту поддержку, помочь ему почувствовать, что он не одинок. Однако вопрос физических прикосновений к клиенту имеет ряд нюансов. Любое прикосновение является довольно личным, интимным контактом и может быть воспринято как вторжение в личное пространство, клиент может быть не готов к такому близкому общению. Кроме того, существует ряд ситуаций, при которых физический контакт неуместен.

Большое внимание этике физических прикосновений к клиенту уделяла Н.Д. Семенова, ею были сформулированы ситуации, в которых лучше воздержаться от физического контакта:

● когда клиент, принимая позицию беспомощности, манипулирует терапевтом;

● когда консультанту не хочется, а клиент не готов к тому, чтобы к нему прикасались;

● когда есть хоть малая вероятность того, что прикосновение будет неверно истолковано клиентом;

● когда консультант осознает, что испытывает враждебные либо сексуально окрашенные чувства к клиенту (Семенова, 2000, с. 44–72).

Р. Кочюнас (1999), Р. Джордж и Т. Кристиани (2002) выделяют следующие ситуации, в которых уместен физический контакт с клиентом:

● консультирование социально и эмоционально незрелых клиентов;

● консультирование людей, находящихся в кризисном состоянии после перенесенной психической травмы, особенно связанной с утратой близких;

● ситуации, когда терапевт стремится продемонстрировать клиенту эмоциональную поддержку.

Важно, чтобы прикосновение к клиенту не было просто приемом, помогающим клиенту почувствовать близость, а было конгруэнтным, искренним проявлением чувств консультанта.

Прикосновение к клиенту имеет и диагностический аспект. По реакции клиента можно увидеть, насколько он готов идти на контакт и открывать свои границы, умеет ли он сближаться с другими людьми. Если клиенту неприятен контакт (клиент отстраняется или говорит об этом), то такое поведение может быть истолковано и как неготовность к более близким отношениям прямо сейчас, и как неумение принимать поддержку и тепло.

Большое значение придается использованию легкого телесного контакта как технике работы с людьми, находящимися в экстремальных ситуациях. Прикосновения в этом случае помогают клиенту почувствовать, что он не один, что рядом с ним есть человек, готовый его выслушать и принять его чувства. Однако и в этих ситуациях следует быть осторожным с прикосновениями, так как люди, испытывающие сильные эмоциональные переживания, не всегда готовы принимать тепло и заботу. В некоторых ситуациях прикосновение может крайне болезненно восприниматься клиентом – например, если он пережил физическое или сексуальное насилие. В таких случаях клиенту нужно больше времени для того, чтобы научиться открывать свои границы для другого человека, доверяя телесным прикосновениям.

К физическим компонентам терапевтического пространства относятся также структурирование времени сессии, длительность и периодичность встреч, продолжительность консультирования.

Важность определения четких временных рамок, в которых будет проходить консультирование, не вызывает сомнения.

Структурирование времени консультации носит не только организационную функцию, но и терапевтическую, т. е. способствует активности клиента, более интенсивной и эффективной работе. Иногда время консультации и частота встреч обсуждаются еще до первого прихода клиента к психологу. Клиент должен знать, сколько будет длиться консультация, и понимать, что установление и сохранение временных границ не только удобно консультанту, но и является частью терапевтического процесса.

Обычно консультация длится 45–60 минут. Такая продолжительность сессии является оптимальной, так как, с одной стороны, дает достаточно времени, для того чтобы поработать с актуальным запросом клиента, обсудить волнующие его темы, а с другой – задает интенсивность работы, не позволяет отвлекаться на менее значимые темы. Однако есть ряд факторов, которые необходимо учитывать, определяя продолжительность встреч. Большое значение имеет возрастной аспект. Консультирование детей обычно длится меньшее количество времени в силу особенностей развития их произвольной сферы и способности концентрировать внимание. Джордж и Кристиани (2002) приводят следующие нормы длительности консультации при работе с детьми: 20 минут – для детей 5–7 лет, 30 минут – для детей 8 –12 лет, консультирование детей с 12 лет может длиться столько же, сколько и работа со взрослыми.

Для эффективной работы важно, чтобы все встречи длились одинаковое время, начинались и заканчивались вовремя . Нарушение клиентом временных границ, например опоздание на встречу (особенно систематическое), может быть одной из форм проявления сопротивления. Консультанту будет сложно работать с этим аспектом отношений с клиентом, если сам он не всегда придерживается временных рамок консультаций, может начинать встречи позже и не завершать вовремя, поэтому пунктуальность является важным качеством эффективного консультанта.

Своевременное завершение консультации также имеет большое значение. Почти всегда ответственность за отслеживание времени лежит на консультанте. Случается, что клиент начинает поднимать самые волнующие темы в то время, когда встречу уже необходимо завершать. Такой ситуации можно избежать, если заранее договориться с клиентом о времени окончания сессии и за несколько (обычно 5–10) минут до завершения встречи акцентировать внимание клиента на том, что консультация скоро заканчивается, предложив оставшееся время посвятить подведению итогов, проговариванию важных и полезных вещей, которые произошли и были осознаны в ходе сессии. Но иногда стремление клиента оставить на конец сессии важные темы может быть выражением протеста против рамок и показателем наличия переноса, а также быть продиктовано желанием манипулировать терапевтом.

Карл Роджерс пишет о структурировании времени консультирования следующее: «Опыт показывает, что терапия гораздо успешнее продвигается вперед, если временные ограничения приняты и их придерживаются обе стороны. Но это не означает, что им следуют с жесткой неизбежностью. Консультирование – это человеческое взаимодействие, а не механический процесс. Было бы лучше сказать, что эти ограничения сохраняются с полным пониманием того, что клиенту хотелось бы их нарушить» (Роджерс, 2008, с. 125).

Если говорить о частоте консультационных встреч , то, как правило, консультации проходят один раз в неделю. При такой периодичности встреч клиент обычно успевает обдумать полученную информацию, ассимилировать новый опыт. В особых случаях частота встреч может меняться. Например, при работе с человеком, переживающим острое горе, можно встречаться чаще – до 2–3 раз в неделю. Важно обращать внимание на то, успевает ли клиент «переваривать» полученный на консультации опыт, интегрировать его в свою жизнь, и если нет, то стоит увеличивать интервалы между встречами.

По длительности консультирование традиционно подразделяют на долгосрочное и краткосрочное. Долгосрочное обычно длится более 20 встреч. Не всегда возможно сразу определить, сколько потребуется встреч для реализации запроса клиента. Психолог может рекомендовать определенное количество консультаций или в какой-то момент предложить клиенту закончить работу, но, как правило, решение об окончании работы с психологом принимает сам клиент.

* * *

Таковы общие принципы структурирования пространства и времени консультирования. Конечно, они не являются универсальными для всех ситуаций. Совершенно другим образом структурируется пространство и время при дистанционном консультировании, при работе с людьми в «горячих точках», в экстремальных ситуациях и т. д. Кроме того, подходы к работе в некоторых направлениях психологии в определенной мере сами диктуют нормы и требования к организации пространства.

§ 2. Эмоциональные компоненты терапевтического пространства

В современной психологии и психотерапии все больше внимания уделяется отношениям между клиентом и консультантом, исцеляющему терапевтическому пространству, диалогу. Отношения, устанавливающиеся между консультантом и клиентом, являются фундаментом терапевтического и консультативного процесса. Подобные отношения принято называть отношениями помощи или помогающими отношениями. Карл Роджерс определяет их как такие, «в которых по крайней мере одна из сторон имеет намерение способствовать росту, развитию, зрелости, улучшению функционирования, развитию способностей к преодолению жизненных трудностей другой» (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 176). Джордж и Кристиани понимают отношения помощи как уникальный и динамический процесс, посредством которого один человек помогает другому использовать его внутренние ресурсы, для того чтобы расти в позитивном направлении, актуализируя индивидуальный потенциал для жизни, исполненной смысла (там же).

Сложно переоценить роль эмоционального взаимодействия в психологическом консультировании.

! Под эмоциональными компонентами терапевтического пространства в первую очередь понимаются составляющие психотерапевтических отношений, особого консультативного контакта, возникающего между психологом и клиентом.

С установления консультативного контакта начинается работа любого консультанта. Установление и поддерживание психологического контакта – один из важнейших навыков консультанта. Это особый контакт, более интенсивный и глубокий, чем взаимодействие в обычной жизни. В обыденной жизни не так часто можно встретить отношения, построенные на взаимном безоценочном принятии и уважении, искреннем самопредъявлении, отношения, в которых два человека действительно встречаются друг с другом, слушают и слышат друг друга, находятся в подлинном диалоге.

Консультативный контакт – одновременно инструмент и цель психотерапии. Инструмент – потому что служит средством для достижения всех целей консультирования; цель – потому что является терапевтичным, исцеляющим сам по себе. Иногда он может дать больше эффекта, чем использование специальных техник и процедур. Клиент получает поддержку, возможность быть выслушанным и понятым, учится строить отношения и затем переносит опыт такого взаимодействия в свою жизнь вне терапии, в отношения с другими людьми. Пост роение таких отношений в процессе консультирования – приоритетная задача консультанта, так как без них невозможно не только помочь клиенту научиться находить ресурсы и решать текущие жизненные задачи, но и просто услышать и поддержать его. В чем же заключается специфика и уникальность психотерапевтических отношений?

Отвечая на это вопрос, Джордж и Кристиани (20 02, с. 176) выделяют следующие шесть уникальных характеристик таких отношений.

1. Эмоциональность. Существенную роль в построении терапевтических отношений играет эмоциональный аспект. В отношениях между клиентом и консультантом большое внимание уделяется исследованию и предъявлению чувств и актуальных состояний. Консультант сам говорит о своих переживаниях и поощряет клиента делать то же самое. При этом диалог может быть ободряющим и пугающим, тревожащим и поддерживающим.

2. Интенсивность. Консультативный контакт является более интенсивным, чем большинство других контактов в жизни человека, так как, во-первых, предполагает честное и открытое самопредъявление, а во-вторых – четко ограничен по времени и структурирован.

3. Рост и изменения. Терапевтические отношения являются динамичными, они постоянно развиваются, как и их участники. В процессе консультирования изменяется и личностно растет не только клиент, но и консультант.

4. Конфиденциальность также является особенностью консультационного контакта. Когда человек знает, что информация, которую он сообщает, не будет раскрыта, он может поднимать сложные и эмоционально насыщенные темы.

5. Поддержка. В той или иной степени поддержка используется в любой психологической консультации. Без нее клиенту было бы сложно что-то менять в своей жизни, пробовать новое, просто принимать себя.

6. Честность. Консультант часто говорит клиенту то, что ему не сказали бы друзья и знакомые, он прям и искренен в своих проявлениях.

Не всегда отношение к консультативному контакту было одинаковым. Оно менялось на протяжении всей истории развития психологического консультирования и психотерапии. Изменялось само понимание контакта, его значения для исцеления; менялось представление о позициях, которые может занимать консультант по отношению к клиенту. Например, в ортодоксальном психоанализе психотерапевт был отстраненным наблюдателем, его позиция была максимально нейтральной, исключалась возможность практически любого проявления себя, выражения эмоций. Отношения между клиентом и терапевтом были отношениями врача и пациента, а не партнерством.

Иначе рассматриваются консультативный контакт и роли психолога и клиента в поведенческой психотерапии, где отношения между консультантом и клиентом можно охарактеризовать как отношения учителя и ученика. Психолог здесь выступает скорее в качестве тренера, наставника, который помогает клиенту научиться новым способам поведения.

В процессе развития экзистенциально-гуманистических направлений психологии и психотерапии консультанты все чаще стали обращать внимание на отношения и говорить о влиянии отношений и целостного присутствия терапевта в сессии на эффективность консультирования. Большое значение стали придавать построению партнерских, равноправных отношений и разделению ответственности между консультантом и клиентом. Человек все больше становился субъектом, а не объектом психотерапии, а психотерапию как метод все чаще стали обозначать не как воздействие, а как взаимодействие. В рамках таких отношений клиент более активно участвует в терапевтическом процессе, учится брать на себя ответственность за собственную жизнь, учится быть в контакте с собой, с другими, с миром.

В настоящее время вопрос об особенностях и видах консультативного контакта не является однозначным, взгляд на него во многом зависит от теоретической направленности консультанта. Большую роль в гуманизации психотерапии, изменении отношения к клиенту и консультативному контакту сыграли работы Карла Роджерса, основателя клиент-центрированной психотерапии. Роджерсом были сформулированы следующие шесть условий, способствующих позитивным изменениям личности в процессе психотерапии.

1. Клиент и психотерапевт находятся в психологическом контакте. Это означает, что между двумя людьми как минимум должны существовать какие-то отношения.

2. Клиент ощущает значительное несоответствие между своим действительным переживанием и своей я-концепцией относительно этого переживания (т. е. переживания клиента никак не укладываются в его представления о себе), он уязвим и тревожен.

3. Психотерапевт является интегрированным и гармоничным. Человек, пришедший на консультацию, должен ясно чувствовать, что открывается перед искренним и принимающим консультантом. Однако вне сессии консультант имеет право испытывать чувства, говорящие о том, что он не является полностью интегрированным, например тревогу, отчаяние, враждебность и др.

4. Психотерапевт проявляет безусловное позитивное внимание к клиенту. Это означает, что терапевт относится к клиенту с теплом, хвалит его как человека, не оценивает его чувства или переживания. Он полностью принимает клиента, без одобрения и порицания. Безусловное позитивное внимание терапевта позволяет клиенту выразить свои истинные чувства, не боясь упрека, и интегрировать эти чувства в измененную я-концепцию.

5. Психотерапевт эмпатийно понимает клиента и стремится передать это клиенту. Психотерапевт чувствует внутренний мир клиента так, как если бы он был его собственным. Он воспринимает, чувствует, переживает так же, как и клиент. Полностью войдя в запутанный и искаженный для клиента его субъективный мир, психотерапевт может эмпатийно высказываться, тем самым делая этот мир яснее и понятнее для клиента.

6. Должна произойти передача клиенту эмпатийного понимания и безусловного позитивного внимания психотерапевта. Отражая и уточняя чувства клиента, психотерапевт передает свое эмпатийное отношение в каждом слове и действии, а клиент воспринимает это как отражение принятия и понимания психотерапевтом. Насколько клиент чувствует, что его принимают, настолько будет выполнено это условие, а у клиента появится возможность достичь позитивного изменения личности (Хьелл, Зиглер, 2001, с. 564–568).

Таким образом, постулируя, что вне отношений никакого существенного позитивного изменения личности не может быть, Роджерс одним из первых начал придавать большое значение эмпатии в консультировании, позитивному вниманию к клиенту, принятию его, личностному развитию и интегрированности психотерапевта. Кроме того, Роджерс утверждал, что именно клиент (а не психотерапевт) ответственен за свой личностный рост во время курса терапии. Психотерапия создает условия, необходимые для изменения. Клиент же является реальным действующим фактором изменения своей личности.

Значительное количество консультантов обращают особое внимание на терапевтическую ценность помогающих отношений. Выделяются два фактора эффективности помогающих отношений.

● Первым фактором является то, что отношения между клиентом и консультантом отражают способы взаимодействия клиента с миром, людьми и собой, его переживания, привычные эмоциональные состояния и поведенческие паттерны. Все, что клиент делает в мире, он приносит с собой и в терапевтические отношения. Консультант имеет возможность наблюдать стиль общения и взаимодействия клиента, говорить ему об этом, помогать осознавать их, а также поддерживать его в поиске оптимальных, более эффективных способов коммуникации, которые он может испробовать в безопасном терапевтическом пространстве.

● Вторым фактором эффективности помогающих отношений является установление терапевтического климата, обладающего рядом характеристик:

– отношения основаны на доверии и принятии;

– соблюдаются условия подлинности (конгруэнтности); эмпатического понимания; уважения (положительного отношения); конкретности (определенности высказываний).

Доверие является необходимым условием для установления благоприятного терапевтического климата. Входя в отношения консультирования, клиент практически всегда тревожится и боится. Клиенты, ищущие помощи, всегда надеются быть услышанными, понятыми; при этом они обычно плохо представляют себе и процесс консультирования, и собственные ожидания от него. От того, как встретит их консультант, зачастую зависят и эффективность, и глубина, и длительность помогающих отношений. Важно, чтобы уже при первом контакте клиент мог почувствовать, что терапевту можно доверять. Тогда клиент сможет рискнуть, рассказав консультанту о своих глубинных переживаниях, страхах, тревогах, стыде. Чем больше клиент будет ощущать, что терапевт заслуживает его доверия, тем более глубокими слоями своей эмоциональной жизни он будет способен поделиться с консультантом. Рост доверия, указывал Роджерс, увеличивает потенциал для роста и изменений личности клиента. Кроме того, он говорил, что личностный рост и развитие консультанта являются фундаментальными условиями для создания отношений доверия. Для этого, утверждал Роджерс, каждый консультант должен ответить на ряд вопросов, которые укрепляют уверенность консультанта и являются критериями возникающего взаимного доверия.

● Могу ли я проявлять себя так, чтобы другой человек воспринимал меня как заслуживающего доверия, надежного и последовательного человека?

● Могу ли я быть достаточно выразительным как личность, чтобы меня понимали недвусмысленно?

● Могу ли я иметь с другими людьми позитивные отношения – отношения теплоты, заботы, симпатии, уважения?

● Достаточно ли я силен как личность, чтобы быть отдельным от других?

● Чувствую ли я себя достаточно безопасно, чтобы позволить другому человеку быть отдельным?

● Могу ли я позволить себе погрузиться в мир переживаний и личностных смыслов другого человека и видеть его таким, какой он есть?

● Могу ли я принимать другого таким, какой он есть? Могу ли я передать ему это отношение?

● Могу ли я действовать в отношениях так чутко и чувствительно, чтобы мое поведение не было воспринято как угроза?

● Могу ли я освободить другого человека от опасности внешних оценок?

● Могу ли я воспринимать и принимать другого человека как находящегося в процессе становления и роста, или нас будет связывать наш прошлый опыт? (Цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 178–179; Кочюнас, 1999, с. 57.)

В процессе консультирования клиент часто узнает себя с новых, неожиданных и иногда пугающих сторон, которые не всегда легко принять. Клиент может испытывать вину, стыд, страх, тревогу, злость и другие чувства, которые нередко являются социально неодобряемыми. Кроме того, многие запросы клиентов связаны с проблемой принятия себя. Когда консультант принимает клиента, то и клиенту легче принимать самого себя, проще выражать чувства, он может смелее исследовать свой внутренний мир, вступать в отношения.

Отношения принятия { Принятие – это умение, привычка относиться к себе, другим людям как к данности, без оценки и сравнения, безусловно положительно. Термин «принятие» является более широким, нежели термин «экзистенциальное принятие». Принятие в данном смысле относится к человеку, личности целиком, тогда как экзистенциальное принятие направлено прежде всего на поддержку прав человека в ситуациях, когда он чувствует, делает что-либо или ведет себя не в соответствии с общепринятой моралью.} предполагают, что консультант выслушивает клиента, не осуждая и не оценивая его. Подобное отношение психотерапевта демонстрирует клиенту его личностную ценность и достоинство. Консультанту важно при этом сохранять независимость от установок, взглядов, представлений и ценностей клиента. Принятие помогает клиенту осознать те стороны своей личности, которые раньше были мало осознаны. Проявляя при помощи диалога отвергаемые части клиента, а затем принимая их из роли любящей «родительской фигуры», консультант обучает клиента принимать самого себя полностью, целостно. Только такое принятие способствует развитию личности клиента, приводит к росту и личностным изменениям. Подчеркивая значение принятия для развития клиента, Роджерс выдвигает известную гипотезу «Если… то…» (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 179–180; Кочюнас, 1999, с. 56–57).

Если я могу создать отношения, с моей стороны характеризуемые:

– подлинностью и прозрачностью, в которых «Я» – это мои настоящие чувства;

– теплым принятием другого как уникальной индивидуальности;

– чувствительной способностью видеть другого так, как он сам видит себя,

то другой человек в этих отношениях:

– сможет понять и пережить те стороны себя, которые раньше подавлял;

– станет более интегрированным и способным жить более продуктивно;

– станет больше похожим на личность, которой хотел бы быть;

– станет более самоуправляемым и уверенным в себе;

– станет более уникальной и способной к самовыражению личностью;

– станет лучше понимать и принимать других людей;

– обретет способность более адекватно и продуктивно справляться с жизненными трудностями.

Однако не всегда в ответ на беспокойство клиента консультант может быть в достаточной степени принимающим или понятным образом выражать принятие в своих реакциях. Ряд исследователей отмечают, что консультанты могут думать, что их ответы выражают принятие, в то время как на самом деле они блокируют общение, выражают недостаточное понимание клиентов, неуважение и даже обесценивание. Подобные реакции, демонстрирующие недостаток принятия, были описаны Гордоном и названы барьерами общения (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 180).

Джордж и Кристиани анализируют воздействие этих барьеров на консультативную беседу и называют сложности, которые при этом возникают.

● Предоставление советов дает возможность клиенту снять с себя ответственность за принятие решений; поддерживает его зависимость от других людей.

● Предложение готовых решений (особенно касающихся тех проблем, которые клиенты предъявляют в период знакомства) может легко увести терапевта от тех непростых жизненных задач, которые стоят перед клиентом, низводит жизненные сложности к тривиальным проблемам, имеющим решения.

● Морализирование и «проповеди» консультанта всегда сопровождаются словами о том, что клиент должен чувствовать и что должен делать. При этом у клиентов, как правило, возникают вина, стыд, подавленная или даже открытая агрессия. Общаясь таким образом, консультант не стремится понять клиента – наоборот, он подгоняет мир клиента под свой собственный. Примеры: «Вы не должны ненавидеть своего отца», «Вы должны быть тверже с вашим начальником», «Для начала – вы не должны были забеременеть».

● Постановка «диагноза» клиенту делает психотерапевта слишком отстраненным и объективным, выключая его в эти моменты из диалогического взаимодействия, превращая клиент-терапевтические отношения в отношения доктора и пациента. Пример: «Вашей основной проблемой является комплекс неполноценности, который удерживает вас от установления продуктивных связей с другими».

● Оценка или критика консультантом клиента приводят к тому, что клиент перестает доверять терапевту, легко замыкается в себе, боится проявлять чувства, не рассказывает о глубинных жизненных проблемах и переживаниях. Например: «Неужели вы до сих пор не можете правильно организовать свой рабочий день?», «Мне ужасно не нравится, что вы курите наркотики».

● Негативное влияние положительных оценок на клиента, как правило, связано либо с преуменьшением значимости проблемы, либо с недооцениванием ее сложности, либо с отрицанием ее существования вообще. При этом очень важно, чтобы консультант время от времени с восхищением и энтузиазмом откликался на изменения, происходящие в жизни клиента, на признаки его личностного роста (соблюдая при этом осторожность и сохраняя адекватность). Например: «Вы так сильны, что, я уверена, сможете справиться с давлением начальника на следующей неделе без каких-либо проблем».

● Утешение на время помогает клиенту, поддерживает его, помогая осознавать некую общностью его личных переживаний и переживаний многих других людей. Однако при этом оно приостанавливает клиент-терапевтическое взаимодействие, стимулирует зависимость и инфантильность клиента, не давая ему взрослеть, останавливает обсуждение сильных переживаний клиента по поводу ряда его проблем. Например: «Держитесь! Вы должны справиться с этим».

Подавляющее большинство психотерапевтов называют фундаментом для развития терапевтического климата подлинность (конгруэнтность) консультанта. Под конгруэнтностью понимают способность терапевта быть собой, быть открытым собственным чувствам и переживаниям, не скрываться за маской профессионала, не играть роль, быть честным и прямым в общении с клиентами. Быть конгруэнтным – значит говорить то, что думаешь, и выражать то, что чувствуешь. Подлинность в отношениях способствует развитию и укреплению доверия, углублению консультативного контакта. Вступая в клиент-терапевтические отношения как уникальная личность, терапевт обязан быть внимательным к своим переживаниям, возникающим в ходе встреч с клиентом. Осознание консультантом собственных чувств, реакций на клиента и привнесение их в работу с ним способствуют личностному росту и развитию клиента. Психотерапевт может поделиться болью, возникающей при рассказе клиента о своих переживаниях, гневом и раздражением, появляющимися во время сессии, скукой и сонливостью, вызываемыми как самим клиентом, так и его рассказом. Такое поведение крайне рискованно и при этом является фасилитирующим. В любом случае обсуждение чувств и реакций, возникших у консультанта, позволяет клиенту соприкоснуться с глубинными проблемами в эмоциональной и поведенческой сферах, которые сопровождают его жизнь и мешают развитию других отношений. Кроме того, конгруэнтность консультанта стимулирует развитие близких отношений между ним и клиентом, выводит их на качественно новый уровень, сокращая дистанцию между ними, обучает клиента строить близкие отношения в своей жизни вне терапии. Иллюстрацию процесса развития близости в отношениях приводит Джонсон (рис. 2).

Рисунок 2. Развитие близости в отношениях{ Цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 186.}

Не всегда клиенты, обращающиеся за психологической помощью, могут легко идентифицировать и выражать свои чувства. Понять, что происходит с клиентом, может помочь эмпатическое понимание . Под эмпатией понимают вчувствование, сочувствие и сопереживание другому человеку, возможность «пропустить через себя» его опыт и не только понять его интеллектуально, но и прочувствовать эмоционально. Джордж и Кристиани определяют эмпатию как «способность принять внутреннюю структуру представлений и отношений клиента так, чтобы частный мир и личностные смыслы клиента были точно поняты и ясно переданы» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 186–187). Эмпатия необходима для того, чтобы понимать, что чувствует клиент, и суметь правильно назвать эти чувства. Для того чтобы быть способным к эмпатии, консультант должен быть осознанным, ориентироваться в том, что с ним происходит, что он чувствует, и быть открытым для новых переживаний. Консультант, не осознающий и не принимающий свои чувства, не сможет понять и принять чувства другого человека.

Зарубежные исследователи называют этот процесс «пробной идентификацией», сходной с процессом идентификации с главным героем романа по ходу чтения. Однако эмпатия не означает полную идентификацию с клиентом, а предполагает наличие межличностных границ, сохранение себя, своих чувств и переживаний. Кораблина и соавторы пишут о том, что не стоит также путать эмпатию с такими процессами, как интерпретация, идентификация и симпатия (Кораблина, Акиндинова, Баканова, Родина, 2001, с. 70). Интерпретация представляет собой прежде всего интеллектуальный процесс, в ходе которого объяснению подвергаются многие невербальные и вербальные проявления клиента. Интерпретируя, консультант занимает позицию эксперта, которая может легко разрушить ощущение близости. Идентификация – это полное отождествление с клиентом. Являясь первой ступенью в процессе эмпатии, полная идентификация не всегда бывает полезной для клиента. Например, идентифицируясь с клиентом, испытывающим бессилие и отчаяние, психолог хотя и разделит эти переживания, но вряд ли сможет помочь клиенту. Симпатия представляет собой оценочное состояние, поэтому оно в принципе может быть потеряно. Ощущая чье-то положительное отношение, люди обычно стремятся его сохранить, стараясь соответствовать одобряемому образу. Эмпатия же безоценочна по своей сути. Эмпатийный человек одинаково отнесется к проявлениям любви и проявлениям ненависти, к проявлениям заботы и проявлениям жестокости. Эмпатия предполагает понимание другого человека. Но понимать – не значит соглашаться. Это значит давать человеку право на его точку зрения.

Психотерапевту важно проверять свои идеи о том, что чувствует клиент, уточнять и спрашивать, чтобы не навязать ему свои переживания. Однако необходимо помнить о том, что за психологической помощью часто обращаются люди, имеющие сложности с осознанием своих чувств и принятием себя, и они могут не уметь распознавать эмоции и вербально их обозначать. Нередки случаи, когда клиент не понимает, что он чувствует, или опознает эмоцию неправильно («Да не злюсь я!» – почти кричит клиент…).

Джордж и Кристиани выделяют в эмпатическом реагировании консультанта два аспекта – чувствительность (эмоциональный навык, который позволяет консультанту определять, что чувствует клиент) и восприимчивость (когнитивный навык, позволяющий консультанту понять, что вызывало это чувство). Именно такая комбинация, с их точки зрения, и обеспечивает своевременный эмпатический ответ консультанта. Многие консультанты представляют эмпатию многоступенчатым процессом. Первый шаг в нем – эмоциональный: через сопереживание консультант приближается к чувствам клиента. Сопереживание не должно быть полным, психотерапевту важно при этом сохранять необходимую отстраненность. Второй шаг – когнитивный. Консультант внимательно анализирует все, что происходит с клиентом, содержание его субъективного мира, и передает смысл клиенту. Третий шаг – собственно передача эмпатии клиенту. Передать эмпатию можно разными способами – с помощью молчания, отражения чувств, удачной интерпретации, метафоры, какой-либо истории, привнесения себя и т. п.

Однако в последнее время все чаще ведутся споры о том, чем на самом деле является эмпатия, – «способом существования», как считал Роджерс, или навыком, поддающимся тренировке. Некоторые консультанты даже приравнивают эмпатию к такой технике психологического консультирования, как отражение чувств. И хотя отражение чувств облегчает передачу эмпатического понимания, сложный и многоступенчатый процесс эмпатии отнюдь не сводится к частной технике (Кочюнас, 1999, с. 61).

В теории консультирования положительное отношение понимают как ненавязчивую теплоту или безусловное уважение к клиенту. Роджерс дает следующее определение этому процессу: «“Безусловное позитивное отношение” – это терпимость ко всем аспектам субъективного мира клиента, словно ты сам являешься его частью. Позитивное отношение не выдвигает никаких условий типа: “Ты мне понравишься, если будешь таким-то”, исключается также установка на хорошие и плохие качества. Необходимо вобрать все социальные чувства клиента: не только положительные – зрелые, но и негативные – отталкивающие и пугающие, защитные и ненормальные. Следует смириться с противоречивостью клиента. В подобном отношении и проявляется забота о клиенте, отказ от собственнических установок и попыток удовлетворения запросов самого терапевта. О клиенте нужно заботиться как о самостоятельной личности, позволяя ему жить своей жизнью» (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 62).

Следует подчеркнуть, что уважение является краеугольным камнем эффективного консультирования. Уважать клиента – значит не только понимать его, принимать его чувства и переживания, проявлять тепло и заботу, но и искренне ценить клиента как личность, обладающую уникальностью, значимостью и достоинством. Все исследователи отмечают, что уважать другого можно только в том случае, если уважаешь самого себя, собственные мысли и чувства, знания и опыт. В психологической практике одними из самых сложных вопросов клиенты называют вопросы терапевта, связанные с темой уважения к себе: «Уважаешь ли ты себя? Каким образом ты проявляешь уважение к себе? За что ты мог бы себя уважать?». Вместе с тем ответы именно на эти вопросы, когда они найдены и сформулированы, становятся для клиентов ресурсом для самоподдержки и личностного роста.

Уважение терапевта к клиенту тесно связано с конгруэнтностью в клиент-терапевтических отношениях. Отсутствие уважения, даже хорошо завуалированное исполнением профессиональной роли, всегда будет причинять вред подлинности терапевта, мешать установлению консультативного контакта и разрушать его, снижать уровень доверия в отношениях, тормозить личностное развитие клиента. Поэтому первое и самое важное чувство к клиенту, которое может и должен развивать, выстраивать в себе и осознавать терапевт, – уважение. Начинающие консультанты обычно удивляются: «За что нам уважать совершенно незнакомого человека, который к тому же испытывает целый ряд жизненных проблем, не способен справиться с ними, зачастую слаб и нерешителен?». Обычно опытные и эффективные психотерапевты отвечают, что уважение к клиенту начинается с момента его обращения за помощью, – за его силу и способность признать необходимость профессиональной помощи и поддержки; укрепляется по мере узнавания клиента как уникальной личности – за способность клиента справляться с жизнью, со своими чувствами и реакциями; усиливается в процессе терапии – за позитивные изменения, вносимые клиентом в собственную жизнь, за силу духа, рост продуктивности, за выращенные и интегрированные в структуру «Я» общечеловеческие ценности.

Важным моментом для процесса консультирования является симпатия к клиенту со стороны консультанта. Кроме того, позитивное отношение также включает в себя теплоту, заботу, оценку клиента без стремления контролировать и управлять. Большинство консультантов способны положительно воспринимать самых разнообразных клиентов. Теплота, которую испытывает консультант к клиенту, передается всевозможными способами, вербально и невербально. Фразы «У меня к тебе много тепла», «Я беспокоюсь о тебе», «Я чувствую к тебе много интереса», «Вы мне очень симпатичны» и подобные передают суть позитивного отношения в прямой и честной форме. Разумеется, при сообщении такого отношения терапевт должен быть конгруэнтным, выражая тепло в интонации голоса, манере говорить, в позе, мимике, жестах, взгляде и выражении лица. Консультанты могут научиться тому, как именно можно выражать теплое отношение, но это отношение всегда должно быть подлинным. Классификацию невербальных сигналов по уровню «теплоты» и «холодности» предложил Джонсон (табл. 1).

Таблица 1

Невербальные сигналы «теплоты» и «холодности» по Джонсону{ Цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 190.}

Теоретики консультирования считают безусловное позитивное отношение сложным явлением, в котором можно выделить два независимых фактора: уровень отношения (общая выраженность эмоционального реагирования одного человека на другого) и безусловность отношения. Уровень отношения связан с проявлением позитивных или негативных чувств, а безусловность отношения предполагает постоянное принятие клиента без каких-либо «если». «Безусловность означает, что базовая установка консультанта не колеблется в зависимости от эмоционального состояния и поведения клиента» (Кочюнас, 1999, с. 63).

Феномен безусловного положительного отношения или безусловного уважения сложен для понимания и вызывает много вопросов. Начинающие консультанты часто понимают его как постоянное одобрение клиента, его чувств, действий, поступков. Но было бы неправильно понимать его таким образом. Психотерапевт должен различать субъективный мир клиента и его поведение. Безусловность всегда ориентирована на принятие чувств, мыслей, фантазий, желаний клиента. Но психотерапевт не может и не должен также безусловно принимать любое поведение клиента. Психолог имеет право не одобрять и даже отвергать какое-то поведение клиента, при этом внимательно анализируя, чем подобное поведение вызвано.

Среди характеристик эффективного консультирования ряд авторов называют такое понятие, как конкретность (определенность высказываний) . Конкретность высказываний предполагает быстрое, прямое и полное выражение определенных чувств и переживаний, независимо от их эмоционального содержания. Очень часто клиенты испытывают трудности в определении и назывании своих чувств, сложных и противоречивых переживаний и состояний. Консультант при этом может привнести ясность и точность в терапевтическое пространство, помогая клиенту исследовать проблемные области своей жизни и отношения с другими людьми. Каждый раз, когда клиент рассказывает о том, что он «не понимает, что с ним происходит», «растерян», «запутан», «взбудоражен», «колбасится», «не понимает, что чувствует» к тому или и ному человеку, задача терапевта – помочь ему как можно более точно и ясно определить переживания, идентифицировать их и выяснить причину, их вызвавшую. Помочь человеку стать более ясным самому себе – вот одна из важнейших задач терапевтического диалога. Каркхаф и Беренсон, включившие конкретность в число основных условий для создания благоприятного терапевтического климата, называют три ее функции.

1. Конкретность гарантирует, что ответная эмоциональная реакция консультанта близка или соответствует чувствам и переживаниям клиента.

2. Конкретность обеспечивает точность понимания клиента при условии формулирования сообщения о переживаниях и чувствах клиента с помощью определенных понятий.

3. Конкретность вынуждает клиента иметь дело непосредственно с проблемными областями и эмоциональными конфликтами (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 190).

Теория консультирования не дает однозначного ответа на вопросы о том, чем же являются конгруэнтность, эмпатия, уважение и конкретность в качестве условий эффективного терапевтического контакта, – уже имеющимися личностными качествами; навыками, которые можно освоить; или же сложными реакциями, которым можно обучиться. И то, и другое, и третье возможно.

Обобщение этих условий привело зарубежных исследователей (Роджерса, Труа, Каркхаффа, Беренсона, Митчелла, Газда и др.) к созданию модели обучения гуманистическим отношениям. Эта модель первоначально предназначалась для обучения людей, занятых в помогающих профессиях. Были созданы сначала пятимерная, а затем четырехмерная рейтинговые шкалы для четырех основных характеристик эффективного консультирования: конгруэнтности, эмпатии, положительного отношения, конкретности. Затем Газда и его соавторы свели все шкалы основных характеристик к глобальному показателю эффективности консультанта. Все эти шкалы (шкалы четырех основных характеристик и шкала глобальной эффективности) используются для того, чтобы оценивать уровень качества профессионального функционирования консультанта относительно названных выше характеристик эффективных помогающих отношений.

Ниже приведены две рейтинговые шкалы – Шкала эмпатии (табл. 2) и Шкала глобальной эффективности консультанта (табл. 3). Каждому уровню (всего их четыре), обозначенному в любой из шкал, соответствуют те или иные реакции (ответы) консультанта: от неудачных, неподходящих, поверхностных, обесценивающих (первый уровень) до глубоких, предельно внимательных, подлинных, конгруэнтных (четвертый уровень). Минимально возможным для эффективной консультативной работы исследователи считают третий уровень.

За рубежом эти рейтинговые шкалы давно и успешно используются при обучении консультантов, когда студенты самостоятельно или под руководством супервизора анализируют собственную консультативную работу, используя описанные в этих шкалах соответствующие ответы и действия. Обычно в ходе обучающего тренинга студентам предлагается оценить уровень своих ответов, сравнивая их с описаниями, данными в шкалах. Либо студенты таким же образом анализируют аудио– или видеозаписи собственных консультативных сессий, присваивая каждому своему ответу соответствующий уровню балл. В отечественной образовательной традиции, к огромному сожалению, данные шкалы практически не используются и мало кому известны. Важной задачей в рамках образовательных программ является знакомство обучающихся с этими шкалами, изучение их, исследование своей практики с помощью этих шкал и внедрение их в свою деятельность.

Для обучения студентов важно еще и то, что описания того, какими должны быть ответы консультанта на третьем и четвертом уровнях, представляют собой по сути образцы, к которым нужно стремиться консультантам в своей профессиональной деятельности. В этом ключе также полезно рассматривать, например, сложные или спорные места в сессиях, проверяя свои ответы клиенту на соответствие третьему и четвертому уровням шкал. С более подробным описанием самих шкал и их использования в обучении можно ознакомиться в первоисточнике (Gazda, Asbury, Balzer, Childers & Walters, 1977).

Завершая рассмотрение эмоциональных компонентов терапевтического пространства, следует еще раз подчеркнуть, что для практикующего консультанта минимальным уровнем их выраженности для эффективной работы является третий по той и другой шкале. При их отсутствии или недостаточном развитии консультант должен прежде всего обратиться за помощью к личному психотерапевту, другому консультанту, супервизору, чтобы развивать их и совершенствовать в ходе личной терапии и обучения.

Таблица 2

Шкала эмпатии{ Цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 192–193.}

Таблица 3

Шкала глобальной эффективности консультанта{ Цит. по: там же.}

Творческие задания к главе 5

1. Исследуйте в парах, как влияет пространственное расположение клиента и консультанта на процесс установления контакта. Сядьте сначала друг напротив друга, затем изменяйте расстояние, садясь то ближе, то дальше друг от друга, изменяйте угол между вами, обращая внимание на то, как меняются ваши ощущения, когда появляются комфорт (дискомфорт), напряжение (расслабленность). Что происходит с доверием друг к другу? Какое расстояние, какое расположение оптимальны? Почему?

2. Придумайте и нарисуйте проект личного кабинета для индивидуального консультирования. Обсудите свой проект с коллегами, обоснуйте использованные вами цвета пространства, расположение в комнате мебели и вещей, сувениров и книг, комнатных цветов и картин.

3. Проведите 20-минутные учебные сессии в тройках по реальным запросам. Сначала проанализируйте их с точки зрения физических компонентов (пространство, время, расположение в пространстве консультанта и клиента, прикосновения). Затем проведите анализ эмоциональных компонентов сессии (уровень «теплоты» – «холодности», уровень эмпатии, наличие уважения, барьеры в общении, чувствительность и восприимчивость консультанта, конкретность его высказываний).

4. Ответьте на вопросы Карла Роджерса, приведенные во втором параграфе данной главы. Напишите эссе о своих профессиональных и личных отношениях с людьми. Существуют ли различия между этими отношениями? Какие? Как вы-профессионал отличаетесь от вас-человека в отношениях с людьми? Если вы обнаруживаете отличия, то попробуйте предположить, с чем это связано. В каких ситуациях эти различия проявляются? Как это влияет на вашу жизнь?

5. Просмотрите видеозаписи или прочитайте стенограммы психотерапевтических сессий опытных психологов-консультантов. Проанализируйте эти сессии по Шкале эмпатии и Шкале глобальной эффективности консультанта.

6. По согласованию с клиентом сделайте видеозапись собственной консультативной сессии. Проанализируйте ваши ответы клиенту в сессии по Шкале глобальной эффективности консультанта. Если ваши ответы не соответствуют третьему и четвертому уровням шкалы, то подумайте над тем, как их можно изменить, чтобы поднять уровень ваших ответов клиенту. Обсудите измененные ответы с коллегами и на супервизии. Привнесите в вашу работу с клиентом свой опыт по исследованию собственной эффективности и обсудите его на сессии. Отрефлексируйте и обсудите на супервизии, как и в чем изменились ваши отношения с клиентом после подобного обсуждения.

§ 1. Перенос и контрперенос в консультировании

Огромное значение в процессе установления клиент-терапевтических отношений играют хорошо известные и достаточно подробно описанные феномены переноса и контрпереноса.

В настоящее время практически все теоретические направления в психотерапии и консультировании признают не только саму возможность наличия переноса в клиент-терапевтических отношениях, но и его значительное влияние на процесс установления отношений, на эффективность консультирования, на глубину контакта клиента и консультанта. Перенос присутствует во всех межличностных отношениях, однако в процессе консультирования он особенно интенсивен. Консультант говорит о себе меньше, чем клиент, оставаясь достаточно анонимным, и такая его позиция облегчает возникновение переноса. Следует сказать, что сам приход клиента на консультацию, с точки зрения многих практиков, имеет в некотором роде переносную основу. По своей сути зачастую это неосознанный поиск принятия и любви человеком, выросшим при их дефиците.

Перенос был открыт и описан как феномен З. Фрейдом. Хотя и до Фрейда некоторые проницательные люди замечали явление переноса на фигуру целителя. Психоаналитики определяют перенос как бессознательную склонность к смещению нашего эмоционального интереса на новых людей или на неодушевленные объекты в надежде оживить прошлое и добиться цели там, где мы раньше потерпели неудачу (Роут, 2002, с. 32). В психотерапии перенос обычно считают реакцией клиента на терапевта как на «родительскую фигуру», обусловленной его ранними эдиповыми отношениями{ Эдипов комплекс – понятие, введенное в психоанализ З. Фрейдом. В общем смысле эдиповы отношения – это имманентное универсальное бессознательное эротическое влечение ребенка к родителю.}. Более ясное определение дает Р. Кочюнас:

! «Считая перенос универсальным феноменом консультативного контакта, его можно определить как повторение в отношениях с консультантом чувств и установок, привычных в прошлом со значимыми людьми, прежде всего – с родителями » ( Кочюнас , 1999, с. 73).

Часть исследователей говорят о том, что любые отношения человека имеют в своей основе переносную природу, более или менее выраженную, а психотерапия просто является методом, который использует факторы и ситуации, вызывающие, поддерживающие и объясняющие перенос.

В консультировании и психотерапии перенос характеризуют следующие особенности.

1. Перенос является бессознательным процессом . При этом чувства клиента к консультанту могут им осознаваться, а сам факт того, что они привнесены в клиент-терапевтические отношения из более ранних отношений клиента, не осознается. Осознание переноса – важная часть психотерапевтического контакта, хотя в разных психотерапевтических направлениях имеет свои временные и технические особенности.

2. Перенос всегда ошибочен . Ошибка переноса – это, прежде всего, приписывание клиентом консультанту черт, свойственных другим людям в других обстоятельствах и в другое время. Часто ошибка переноса проявляется как наличие у клиента не соответствующих реальности ожиданий, идеалистического или, наоборот, беспричинно негативного представления о консультанте.

3. Возникновению переноса способствуют нейтральность и неопределенность консультанта . Ненавязывание клиенту собственных убеждений и ценностей, безоценочность, незнание клиентом особенностей жизни и личности консультанта создают психологическую атмосферу, в которой перенос легко возникает, полностью проявляется и усиливается.

4. Перенос чаще возникает в тех сферах и ситуациях жизни, где имеются неразрешенные детские конфликты со значимыми для клиента личностями . Чаще всего это отвержение и обесценивание эмоционально значимой фигурой, неотреагированная боль покинутого или брошенного, ситуации, связанные с невозможностью ребенка ответить на вербальную или физическую агрессию взрослого, психологическое давление со стороны взрослого, ожидание принятия и любви со стороны значимого взрослого, сексуальные домогательства или насилие и др.

5. Перенос бывает положительным и отрицательным . Модальность переноса не имеет никакого отношения к его полезности или бесполезности, отмечает Е. Емельянова (2004, с. 278). Перенос – это всегда материал для терапевтической работы с клиентом, и он может быть по-разному использован психотерапевтом. Модальность же представляет собой общую эмоциональную окраску отношения клиента к консультанту.

При положительном переносе клиент склонен идеализировать консультанта, видеть в нем человека более любящего, более сильного, более заботливого, чем он есть на самом деле. Часто перенос носит эротическую окраску, когда консультант становится объектом любви и поклонения для клиента. Перенос может проявляться в самых разнообразных формах и ситуациях:

● слова и высказывания консультанта становятся предметом восхищения и цитирования клиентом;

● клиент манипулирует консультантом при помощи молчания, вздохов, жалоб о том, что нечего сказать и «голова совсем пустая». Подобные манипуляции заставляют консультанта увеличивать собственную активность и брать на себя излишнюю ответственность за изменения в жизни и личности клиента;

● клиент конкурирует с другими клиентами из-за консультанта. Обычно такая конкуренция проявляется во фразах типа: «Я всегда долго обдумываю наши диалоги, не так, как другие ваши клиенты»; «Я выполнил ваше задание. Правда, я самый послушный ваш клиент?»; «Мне кажется, что у нас с вами особые отношения, не такие, как у вас с другими клиентами» и т. п.;

● клиент интересуется личной жизнью консультанта, его потребностями, желая помогать консультанту в решении его жизненных проблем. Может стремиться установить собственные отношения с близкими консультанта, особенно с детьми, пытаться подружиться с ними. Может звонить консультанту в любое время суток или домой, требуя поддержки и помощи;

● формой выражения чувств к консультанту также являются подарки. Они могут обозначать и «взятку», и демонстрацию «особых» отношений с консультантом, и неосознанное желание клиента ощутить превосходство над консультантом;

● забывание заплатить за консультацию свидетельствует о том, что клиент перестает разделять клиент-терапевтические и личные отношения. В таких случаях консультанту необходимо напомнить клиенту о гонораре и сделать ситуацию предметом обсуждения на последующих сессиях. Способом неосознанного наказания консультанта клиентом за разочарование в нем, за несоответствие реального человека его идеальным представлениям может стать накопление долгов за терапию. Все подобные ситуации также необходимо обсуждать с клиентом во время работы и даже вне ее.

Отрицательный перенос связан с отвержением консультанта и враждебностью по отношению к нему. Как правило, отрицательный перенос сначала встречается в групповой работе, когда какой-либо член группы сильно боится, раздражается или явно отвергает тренера или одного из ведущих группы. В таких случаях индивидуальная сессия в кругу именно с отвергаемым тренером может помочь клиенту осознать отрицательный перенос и увидеть, что все испытываемые им негативные чувства на самом деле обращены к другому человеку. Часто в индивидуальной работе удается прояснить, к кому именно. Это очень полезно для развития клиента и улучшения его отношений с людьми и миром.

Кроме того, в психотерапевтической работе может возникнуть плохо осознаваемый ситуативный отрицательный перенос клиента на консультанта. Его можно узнать по сильным отрицательным чувствам клиента, возникающим в ходе сессии, не соответствующим реальной ситуации и имеющимся клиент-терапевтическим отношениям. Как в таких случаях консультанту вести себя? Во-первых, не следует пугаться негативных чувств клиента. Во-вторых, консультанту следует рассказать клиенту о том, что сила его раздражения, гнева, агрессии не соответствует тому, что только что происходило в сессии, что со стороны консультанта не было ни отвержения, ни желания обидеть, ни каких-то разрушительных слов или действий. В-третьих, важно поисследовать, в каких жизненных ситуациях у клиента возникают похожие переживания, с каким человеком они в первую очередь связаны, какое самое раннее аналогичное переживание может вспомнить клиент. В-четвертых, следует помочь клиенту перенаправить свои негативные чувства на того человека, которому они на самом деле предназначены. Хорошо при этом использовать традиционные гештальттерапевтические техники, например «горячий стул».

К сожалению, в психотерапии не так часто удается помочь клиенту осознать отрицательный перенос. Часто клиенты избегают психотерапевтов, к которым чувствуют много негативных эмоций, даже не пытаясь осмыслить возможные причины этого. Если же клиент приходит к консультанту с агрессивным настроем, уже испытывая к нему сильное раздражение, то ему достаточно сложно удержаться с консультантом в отношениях до момента возникновения хорошего устойчивого терапевтического контакта. Подобные ситуации не так часто, но встречаются в терапевтической практике. Так может быть, например, если клиент приходит на консультирование по требованию кого-то из близких, или заочно знаком с консультантом через каких-то людей, или что-то слышал о нем, его позиции и взглядах, читал его статьи, книги и т. п. Р. Кочюнас, Е. Емельянова говорят о том, что если в ходе консультирования установка клиента по отношению к консультанту не меняется, то консультирование становится невозможным. Однако некоторые опытные психотерапевты, например Е. Калитеевская и А. Моховиков, говорят о том, что настоящая психотерапия начинается как раз с работы над отрицательным переносом.

Таким образом, можно предположить, что возможность работы над отрицательным переносом обусловлена несколькими причинами. Прежде всего – готовностью клиента встречаться с собственными сильными негативными чувствами, природа которых для него не ясна и которые кажутся ему опасными. Во-вторых, умением консультанта вносить в клиент-терапевтические отношения сложную тему переноса и работать с ней, устанавливать контакт при наличии сильного отвержения со стороны клиента, понимая его природу и не приписывая его своим словам и действиям.

И хотя обсуждение переноса практически всегда приводит к значительным внутриличностным изменениям, не во всех ситуациях рекомендуется в него углубляться. По мнению Р. Кочюнаса, обсуждать перенос не стоит в случаях:

● наличия искаженного восприятия действительности клиентом;

● нехватки времени для работы с переносом при краткосрочной терапии;

● отсутствия нормального рабочего альянса с клиентом;

● ослабления психологических защит клиента, обусловливающего невозможность выдерживать фрустрацию со стороны терапевта;

● наличия других целей консультирования (например, решение конкретных ситуативных задач).

Можно предположить, что значительная часть случаев резкого или неожиданного прекращения консультативного контакта является результатом непреодоленного или неозвученного переноса. Ситуация, когда остаются без обсуждения сильные позитивные или негативные чувства клиента к консультанту (интенсивная идеализация – любовь или сильное отвержение – ненависть), может привести к разочарованию не только в самом психотерапевте, но во всей психотерапии в целом. Поэтому чувства клиента к консультанту игнорировать нельзя. Психологу необходимо их распознавать, выдвигать гипотезы, проверять их и выносить на обсуждение. При этом глубину обсуждения консультант выбирает, опираясь на свою профессиональную интуицию.

Особенности своих взаимоотношений с консультантом важно понимать и самому клиенту. Задачей психотерапевта при этом становится максимально ясное и исчерпывающее объяснение клиенту как самого понятия переноса, так и форм его выражения в клиент-терапевтических отношениях и в повседневной жизни клиента. М. Кан называет три основные цели объяснения переносных реакций клиентам (Кан, 1997, с. 95).

Во-первых, такое объяснение помогает клиентам понять корни своих поступков и расширить понимание себя. Во-вторых, объяснение углубляет взаимопонимание консультанта и клиента, способствует развитию доверия, так как клиент видит, что консультант объясняет проблемы не его внутренней испорченностью, а опытом его жизни, начиная с раннего детства. В-третьих, объяснения консультанта и новое понимание клиента делают их «коллегами», партнерами; клиент получает знания и опыт и в дальнейшем способен сам проинтерпретировать свои реакции и поступки. При этом клиент получает в том числе и опыт выстраивания зрелых отношений.

Методы работы с переносом уходят своими корнями в психоанализ. Один из видных представителей этой психотерапевтической школы М. Гилл утверждает, что клиенту необходимо дать возможность заново пережить эмоции из своего прошлого в строго обозначенных условиях. К таким условиям относят:

● присутствие лица, на которого эти чувства теперь направлены (психотерапевт);

● прямое выражение испытываемых чувств тому лицу, на которое они направлены (психотерапевту);

● готовность этого лица (психотерапевта) обсуждать эти чувства и влечения клиента с интересом, объективно и без вовлечения психологических защит. Подобную уникальную возможность может обеспечить только психотерапевтическая сессия;

● поиск и обнаружение прошлого глубинного источника переживаемых чувств, перенаправление этих чувств первичному источнику переживаний (цит. по: Кан, 1997, с. 56–57).

Итак, консультант с уважением, пониманием и принятием должен относиться и к чувствам клиента, и к способам их выражения. Даже чувства клиентов, которые невозможно реализовать в жизни (например, влюбленность в терапевта, сексуальное влечение, желание жить рядом с терапевтом, стремление дружить с ним и т. п.), имеют право на существование. Сами клиенты зачастую переживают из-за возникших к терапевту чувств, оценивая их как «неправильные», т. е. не соответствующие их жизни или другим их отношениям, и сама возможность их переживания и выражения в ходе сессии делает консультирование, по словам Р. Кочюнаса, глубже и интенсивнее. Понимание табуированности определенных аспектов отношений с психотерапевтом (запрета на любовные, дружеские, сексуальные отношения) помогает клиенту осознавать, что в жизни существует ряд ограничений и невозможно удовлетворить все возникающие у человека желания.

Оборотной стороной консультативного контакта является другое универсальное явление – контрперенос. Само его существование обусловлено особенностями профессиональной деятельности консультанта. Каким бы зрелым и осознанным человеком ни был консультант, он не свободен от внутренних конфликтов и повседневных жизненных проблем.

! Классическое определение характеризует контрперенос как ответную реакцию психотерапевта на перенос клиента .

Некоторые авторы определяют контрперенос гораздо шире – как все эмоциональные реакции консультанта на клиента. Эти эмоциональные реакции могут быть вызваны самой личностью клиента, особенностями его поведения, его проблемами, его сильным переносом на консультанта, а также проецированием собственных проблем на ситуацию клиента. К последнему приводит недостаточное развитие навыка личностной и профессиональной рефлексии.

Например, женщина-консультант, имеющая неразрешенные проблемы в отношениях с партнером, может неосознанно привносить в сессию свои личностные установки или защиты, независимо от того, с какой проблемой обратился к ней клиент. Так, запрос клиентки об отношениях с ребенком может быть перенаправлен консультантом в сторону прояснения супружеских отношений без достаточного на то основания. Клиент-мужчина в этой же ситуации может вызвать такие контрпереносные реакции, как раздражение, злость, обесценивание, обвинение и др.

Контрперенос может быть полезным или препятствующим. Полезный контрперенос тесно связан с эмпатией и включает в себя те чувства, которые консультанты испытывают в ходе сессии и озвучивают с пользой для клиента. М. Кан называет два основных условия полезного контрпереноса. Во-первых, это контрперенос, вызванный самим клиентом, а не внутренними конфликтами консультанта. Во-вторых, контрпереносное чувство становится психотерапевтичным только тогда, когда терапевт способен сохранять оптимальную дистанцию в чувстве. Это значит, что чувство осознается консультантом, но он не погружен в него целиком. Консультант умеет сохранять свои психологические границы, не сливается с переживаниями клиента, хорошо дифференцирует собственное чувство, как бы наблюдая за ним со стороны.

Например, на сессии клиентка рассказывает о своих сложных отношениях с матерью, об опыте отвержения со стороны матери, которая оставила маленького ребенка на воспитание бабушке, имея при этом возможность воспитывать ребенка в собственной семье. По мере рассказа клиентки психотерапевт начинает чувствовать раздражение по отношению к матери клиентки, постепенно переходящее в злость. Важно, что сама клиентка рассказывает об этом скорее равнодушно и беспристрастно. Когда психотерапевт замечает это, он привносит в сессию вопрос о том, позволяет ли клиентка себе злиться на мать за это ее решение. Та отвечает, что уже давно «отзлилась» и сейчас этого чувства не испытывает. Тогда психотерапевт предполагает, что испытываемая им злость на самом деле принадлежит клиентке, которая сильно отвергает это чувство, отделяя его от своего «Я». Во-первых, подобная рефлексия позволяет консультанту восстановить свои психологические границы во время работы, осознав и озвучив испытываемое чувство, а во-вторых, само озвучивание этого чувства перенаправляет его обратно к хозяину, т. е. к клиентке. После этого предположения консультанта клиентка вдруг осознала собственную злость к матери, и эта злость стала предметом дальнейшего обсуждения.

Препятствующий контрперенос является причиной сложностей и затруднений в построении консультативного контакта. Любое неконтролируемое и плохо осознаваемое чувство или стремление консультанта мешает объективности консультанта, делает невозможным безоценочное принятие клиента и значительно снижает терапевтический эффект. К причинам, вызывающим плохо осознаваемый, а значит – препятствующий контрперенос, Р. Кочюнас относит:

● стремление терапевта понравиться клиенту, быть принятым им и быть оцененным как хороший терапевт;

● наличие у консультанта страха потерять клиента из-за плохого отношения клиента к консультанту; наличие страха потерять те деньги, которые консультант получает от клиента;

● наличие эротических и сексуальных чувств консультанта по отношению к клиенту, сексуальных фантазий, связанных с клиентом;

● чрезмерная эмоциональная реакция на клиента, провоцирующего у консультанта чувства, актуальные в связи с его переживаниями и внутриличностными конфликтами;

● стремление консультанта занимать позицию «пророка» и давать клиенту советы о том, как ему жить (Кочюнас, 1999, с. 77–78).

Препятствующий контрперенос может создавать в процессе консультирования обстоятельства, опасные, нетерапевтичные для клиента и неэкологичные для консультанта. М. Кан описывает следующие пять типичных ситуаций, обусловленных неосознанным контрпереносом (Кан, 1997, с. 109–112).

1. Препятствующий контрперенос, делая консультанта нечувствительным к различным аспектам проблемы клиента, заставляет его сосредоточиться на тех сторонах ситуации клиента, которые напоминают собственные проблемы консультанта. Например, женщина-консультант может иметь проблемы в отношениях с родителями мужа – невысказанный гнев, неотреагированную обиду – и не понимать, что эти чувства оказывают свое влияние на восприятие ею ситуации клиентки. Сосредоточившись на чувствах клиентки по отношению к свекрови, консультант может пропустить ее вербальные и эмоциональные сигналы о высокой степени важности решения проблемы отношений с мужем, как бы «закрывая» фигуру клиента своей собственной.

2. Контрперенос может побуждать консультанта использовать клиента для самоудовлетворения. Например, склонный к доминированию консультант будет постоянно навязывать свою волю и свое видение проблемы клиенту. Склонный к созданию зависимых отношений консультант будет неадекватно опекать своих клиентов, брать за них ответственность и стремиться решать их жизненные проблемы. Наоборот, боящийся попасть в зависимость консультант может подталкивать клиентов с низким уровнем готовности к разводу, увольнению и т. п.

3. Контрперенос может приводить к неконгруэнтности консультанта. Например, вербально консультант выражает одобрение любых чувств клиента в свой адрес, но как только тот пытается выразить гнев, раздражение, агрессию, сразу либо останавливает его, либо игнорирует, либо переводит диалог в другое русло, либо невербально сигнализирует о том, что это ему неприятно. Подобное поведение обусловлено определенными неосознаваемыми причинами: стремлением понравиться клиенту, желанием получить одобрение, признание, восхищение со стороны клиента.

4. Контрперенос может обернуться вмешательством, противоречащим интересам клиента. Консультант довольно быстро обнаруживает болевые точки клиента, т. е. ситуации с очень глубокими и болезненными переживаниями. Неосознанно наказывая клиента за сопротивление или негативные чувства по отношению к себе, консультант может посредством диалога актуализировать эти переживания клиента, заставляя его снова и снова переживать боль. Другой стороной работы с глубокими переживаниями является чрезмерная поддержка клиента консультантом, которая может выражаться, например, в том, что консультант моментально бросается поддерживать плачущего клиента из «родительской» позиции, проецируя на него собственные плохо проработанные глубокие переживания, относящиеся к его детско-родительским отношениям. При этом, как ни парадоксально, снижается уровень эмпатийности консультанта, а клиент не получает возможности ассимилировать свой травматичный опыт, т. е., по сути, «повзрослеть».

5. Контрперенос может привести к принятию консультантом навязанных клиентом ролей. Клиент может даже влиять на консультанта, чтобы тот принял эти роли. Процесс влияния клиента на консультанта с целью заставить его принять определенные роли называется проективной идентификацией, подобный процесс со стороны консультанта – проективной контридентификацией. Например, клиент, склонный к принятию роли жертвы, может вызывать у консультанта чувство жалости и стремление «спасать» его. Даже не очень серьезные жизненные проблемы клиент в таком случае представляет как абсолютный крах всей своей жизни, обращаясь за помощью не только во время сессии, но и вне ее, иногда по несколько раз в неделю. Если же у клиента были сложные и конфликтные отношения с родительской фигурой, то он, наоборот, может совершать поступки и действия, за которые его обычно наказывали родители, и провоцировать тем самым консультанта на отвержение. Словом, если консультант начинает думать о клиенте чаще, чем обычно, беспокоиться о нем, пытаться помочь ему вне психотерапии, то это означает, что он принял роль, предложенную клиентом.

* * *

Итак, переносные и контрпереносные реакции являются в процессе консультирования естественными и неизбежными. Консультанту важно помнить, что, каким бы зрелым человеком он ни был, избежать переноса и контрпереноса и устранить их он не в силах. И его основная задача – научиться распознавать эти реакции как можно раньше, осознавать их и привносить в работу, углубляя и развивая таким образом клиент-терапевтические отношения.

§ 2. «Ловушки» консультирования

 

Проблема «ловушек» в консультировании и психотерапии достаточно мало изучена, хотя во многих пособиях можно встретить описание тех или иных ситуаций, возникающих в процессе сессий, которые авторы называют «ловушками». Однако не всегда авторам удается точно и емко определить этот феномен. Недостаточно хорошо описаны и попытки его классификации. Подавляющее большинство консультантов, говоря о «ловушках», в первую очередь имеют в виду «ловушку спасательства» (подробно о ней будет написано ниже). Возможно, она встречается чаще других, но она не единственная. При попытке дать определение понятию «ловушка» можно оттолкнуться от понимания того, что происходит с консультантом, в нее попавшим. Вот несколько примеров.

Клиентка на консультации рассказывает о своих сложных отношениях с мужем. Она горько плачет, описывая и свою тяжкую жизнь – отсутствие тепла и заботы в отношениях, вечную занятость и нелегкую ответственность за собственную семью, – и огромное количество обид на нерадивого мужа – на его лень и безразличие, жестокость и алкоголизм. Подобные рассказы можно услышать слишком часто. Консультант слушает такой рассказ и начинает замечать, что в его душе возникают «праведный гнев» в адрес «нехорошего» мужа клиентки и жалость к ней, обманутой и обиженной. Консультант может начать «помогать» своей клиентке – он вместе с ней ругает мужа, признает ее нелегкую судьбу, словом, перестает быть объективным, теряет свой отстраненный взгляд на эту ситуацию.

Другой пример. К терапевту обращается клиент. В ходе знакомства психолог узнает о том, что тот уже побывал не у одного психолога и каждый раз оставался разочарованным. «Я так много слышал о вас! Я хочу именно к вам на консультации! Мне говорили, что вы – самый сильный консультант в нашем городе!» – говорит клиент. А после сессии делится своим восхищением и самим психологом, и его работой: «Я хочу на терапию только к вам! Вы – мой терапевт!». Клиент уходит, а терапевт остается с разнообразными переживаниями. И одно из самых сильных – гордыня. «Вот я какой! Я круче даже имярек! Пусть знают наших!» – тешит свое самолюбие консультант. А когда этот клиент через некоторое время отправляется на поиски нового идеального «родителя», терапевт долго ругает себя за то, что «вовремя не разглядел» и «поддался искушению».

Еще одна ситуация. Консультант предлагает провести индивидуальную сессию в группе в кругу. Группа находится в «аквариуме». Молодая девушка, участник группы, вызывается побыть первым клиентом. Она садится в круг, начинает плакать и рассказывает о том, как она боится публичности, как сложно ей выступать перед аудиторией, как трудно при людях предъявлять свои переживания, как она немеет у доски и т. п. Консультант начинает сессию, исследует переживания своей клиентки, вместе с ней пытается понять, что опасного, страшного происходит с клиенткой во время публичных выступлений. Однако он совершенно упускает из виду, что вот здесь и сейчас клиентка уже находится в кругу людей, открывается им. Более того – она первой вызвалась на клиентскую работу и при этом говорит, что для нее невозможно то, что она, собственно, в тот момент и делает. Налицо противоречие между словами и действиями клиентки, но консультант, увлеченный стремлением помочь, не замечает его. Когда сессия заканчивается, в обратных связях предъявляется много раздражения, да и сам консультант чувствует какую-то растерянность и неудовлетворенность. «Я почему-то чувствую себя обманутым», – делится он после своими эмоциями.

Все подобные переживания, как правило, практикующие психологи и обозначают как «попадание в ловушку». Что же произошло в ходе этих сессий? Консультант во время работы под влиянием ситуации «потерял» некоторые из объективно необходимых профессиональных качеств, присоединился к чувствам клиента, занял позицию, предложенную ему клиентом. Все это – характеристики «ловушек» консультирования. Таким образом, «ловушки» консультирования можно первоначально определить как временную потерю или ослабление, т. е. неустойчивость профессиональной позиции консультанта.

Профессиональная позиция консультанта опирается на цели и принципы консультирования, на модель личности эффективного консультанта, включает в себя использование навыков консультирования, понимание консультативного процесса и его феноменов, осознание себя в процессе консультирования. Метафорически профессиональную позицию можно представить в виде фигурки человека, ноги которой будут являть собой цели и принципы консультативной работы, тело – модель личности эффективного консультанта, руки – навыки консультирования, а также процесс и феномены консультирования, а голова – осознание консультантом себя в ходе работы. И как человек, лишенный каких-то частей тела, не может быть целостным, так и профессиональная позиция не должна быть лишена ни одной из составляющих ее частей. Однако потеря далеко не каждой части может быть названа «ловушкой». Консультант может быть недостаточно эмпатийным, не очень внимательным, задавать лишние вопросы, но при этом сохранять профессиональную позицию. Как же тогда он попадает в «ловушку»? В представленных выше примерах видно, что клиент предлагает консультанту некую роль, а консультант принимает ее. Именно этот факт и предопределяет попадание профессионала в «ловушку».

! Таким образом , «ловушка» консультирования – это временная неустойчивость (которая может проявляться как потеря, ослабление, усиление и т. п.) профессиональной позиции консультанта, обусловленная принятием им роли, предложенной клиентом.

Анализ многолетней и разнообразной консультативной работы, рассмотрение особенностей терапевтического процесса позволяют на данном этапе определенным образом классифицировать «ловушки» консультирования (рис. 3).

Можно выделить два основных типа «ловушек»:

● «ловушки профессиональной роли», связанные с потерей или усилением профессиональной позиции;

● «технические ловушки», обусловленные нарушением контакта с реальностью.

Рисунок 3. «Ловушки» консультирования

 

«Ловушки профессиональной роли»

К «ловушкам профессиональной роли» можно отнести:

● потерю (ослабление) профессиональной позиции консультанта;

● усиление позиции консультанта;

● идентификацию с позицией консультанта.

Наиболее представленными и самыми распространенными из них являются «ловушки потери (ослабления) профессиональной позиции консультанта». К ним можно отнести:

● перенос;

● спасательство;

● тестирование.

«Ловушка переноса». В предыдущем параграфе достаточно подробно были рассмотрены переносные и контрпереносные отношения. Почему их следует относить к «ловушкам»? Во-первых, перенос предполагает «перенесение» чувств, переживаний, особенностей поведения клиентом с одной (как правило, родительской) фигуры на другую – фигуру терапевта. Это «перенесение» чувств является «предложением» клиента терапевту «исполнить роль» его родителя – либо плохого, либо идеального. «Попадание под перенос», как отмечают многие консультанты, – распространенное явление в терапевтической практике{ Существует также точка зрения (особенно присущая глубинной психологии), что без переноса терапевтические отношения в принципе невозможны.}, и его следует замечать, осознавать, выносить на обсуждение; наконец, из-под переноса следует выходить. Во-вторых, поддержание переноса клиента в основном не является полезным. Это мало способствует его личностному росту, процессу сепарации / индивидуации{ В терминологии М. Малер сепарация – индивидуация представляет собой два взаимосвязанных процесса, постепенно разворачивающихся в ходе психического развития ребенка. Малер использовала данный термин прежде всего для описания «психологического рождения». Сепарация отражает процесс выхода из симбиотического единства с матерью и наряду с формированием представлений о матери «вне Самости» включает установление объектных отношений. Индивидуация подразумевает процессы различения и ограничения ребенком собственных свойств и особенностей, т. е. процессы дифференциации Самости и объекта и создание интрапсихического образа Самости в виде серии последовательных представлений (Малер, Пайн, Бергман, 2011).} и взрослению. «Ловушкой» консультирования можно называть такие переносные и контрпереносные отношения клиента и терапевта, которые не осознаются психотерапевтом, не обсуждаются в консультативной работе, неосознанно продолжаются консультантом вне терапевтических сессий (например, терапевт излишне беспокоится о своем клиенте{ Здесь ключевым является слово «излишне». Вообще, для терапевта нормально думать о своих клиентах, беспокоиться о них. Важно, чтобы это не перерастало в чрезмерную инфантилизирующую заботу.}, постоянно думает о возможностях решения его проблем, пытается помогать ему различными способами, удерживает клиента в терапевтических отношениях из-за эротического переноса и т. п.).

«Ловушка спасательства» является широко распространенной «ловушкой», описанной в психологической литературе. Стефан Карпман (цит. по: Мастерство психологического консультирования, 2006, с. 88–97), обобщая идеи Эрика Берна о многообразии ролей, которые играют люди, показал, что все роли могут быть сведены к трем основным: Спасатель, Преследователь, Жертва. Эти три роли объединяются в «драматический треугольник» («треугольник Карпмана»), по сути своей скорее являющийся замкнутым кругом.

У каждой из этих ролей есть свои функции, свои правила поведения, свои четкие и неизменные установки. Так, Спасатель всегда помогает, даже когда его не просят; чувствует вину, если не может помочь; разрешает Жертве неудачу и выполняет ее работу; утешает Жертву, смягчает проблемы, трудности, сложности для нее. Основные чувства Спасателя – благородный гнев на Преследователя и огромная жалость к Жертве. Жертва всегда бессильна, всегда раб ситуаций или обстоятельств. Она беспомощна, подавлена, может стыдиться своего бессилия. Она всегда нуждается в Спасателе, который ее защищает и служит ей. Основная установка Жертвы: «Бедный я, бедный! Несчастный я, несчастный! Почему мне так не везет?! Почему все шишки на меня одного валятся?! Почему все ко мне так несправедливы?!». Преследователь – всегда жестокий, нападающий, обвиняющий; жесткий и ригидный; злой и критикующий. Его установки по отношению к Жертве: «Ты один во всем виноват! Ты будешь наказан! Поделом тебе!». Внутри этого «треугольника», по мнению Карпмана, находится сердцевина проблемы, обращаться к которой избегают участники «треугольника» (рис. 4).

Рисунок 4. Треугольник Карпмана

Самое интересное в этом «драматическом треугольнике» – то, что человек никогда не находится постоянно в какой-то одной из ролей. Он переходит из одной в другую в зависимости от ситуаций или обстоятельств, никогда надолго не задерживаясь ни в одной из «вершин треугольника». По этой замкнутой траектории и движется попавший в «треугольник» человек. Обычно в «драматический треугольник» заключены какие-либо эмоционально заряженные отношения клиента. Это могут быть отношения с партнером, ребенком, родителями, начальником и даже с миром в целом. Двигаясь от одной роли к другой, клиент снова и снова находит кого-то либо что-то, приглашая их на то или иное освободившееся место. Как правило, консультант оказывается для этого очень подходящей фигурой.

Вот одна из ситуаций. Клиентка во время сессии горько плачет и жалуется на свою несчастную судьбу. По ее словам, ей не повезло в жизни. Ее не любят родители, она живет не там, где хочет, работает на ненавистной работе, мужчины пользуются ею и обманывают ее. Позиция клиентки – это позиция Жертвы. Она представляет в роли Преследователей и собственных родителей, и партнеров, и весь мир. А психолога приглашает на роль Спасателя.

Для того чтобы показать клиенту, что он находится в «драматическом треугольнике», консультант осознанно встает на позицию Преследователя. Сначала он нападает – говорит о том, как жестоки родители, как бессердечны мужчины, как глупы начальники. На некоторое время клиентка удовлетворена. Но ненадолго. Неожиданно ее радость от того, что психотерапевт присоединился к ее гневу на мир, исчезает. Она начинает защищать всех, кого только что обвинял терапевт. Она становится Спасателем. Родители оказываются не такими уж и злыми, мужчины – не такими уж и бессердечными, начальник – не таким уж и дураком. Но за то, что консультант «посмел» нападать на близких клиентке людей, ее гнев обращается на него. Теперь она – Преследователь, а терапевт – Жертва. Если терапевт останется в этой роли, согласится с тем, что он «виноват», то очень скоро клиентка сама переберется в роль Спасателя и начнет поддерживать консультанта, обращая гнев Преследователя уже на саму себя. Такое движение по замкнутому кругу, из роли в роль, как правило, характерно для любых отношений клиента, для самого образа его жизни. В ходе консультирования важно показать клиенту, как он движется по «драматическому треугольнику», как неосознанно переходит из роли в роль, последовательно то обвиняя, то жалея, то помогая порой одним и тем же людям. Это работа не одной сессии, она должна быть долгой и кропотливой. Слишком привычны для многих людей позиция «жертвы», вечный поиск «преследователя» и обращение за помощью к «спасателю».

Особенно ярко движение по «драматическому треугольнику» проявляется в зависимых и созависимых отношениях, например в семьях, где есть химически и эмоционально зависимые члены (мужья, жены, дети, родители). Вот где «треугольник» разворачивается во всей своей «ослепительной красоте». Сами явления алкоголизма, наркомании, игровой и компьютерной зависимости, эмоциональной и сексуальной привязанности играют в «треугольнике Карпмана» то одну, то другую роль. Например, водка в семье алкоголика может быть Преследователем: «Как я ее ненавижу! Она мне всю жизнь сломала!» – кричит женщина терапевту на консультации. И ей невозможно не верить. А дома – для того чтобы избежать оскорблений, обвинений, гнева и даже рукоприкладства со стороны жестокого трезвого мужа, женщина всегда имеет бутылочку про запас («Ведь все равно пойдет и купит! Так пусть уж я сама куплю и спрячу на всякий случай!») – так водка становится Спасателем. Причем «спасает» она и мужа от абстинентного синдрома, и жену – от мужа-Преследователя. А если вдруг случайно отыщется где-то дома недопитая бутылка, жены алкоголиков практически никогда не выливают содержимое – жалеют! Водка в таком случае становится Жертвой. Такой постоянной динамичной игрой заполнена вся жизнь зависимых и созависимых людей.

Стереотипы «спасательства» – определенные переживания, мысли, установки человека, которые заставляют его предпринимать по отношению к другим людям некие действия, о которых его не просят, – приводит М.Я. Соловейчик (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 90):

● ощущение, что он должен «исправить» чувства другого человека или решить его проблему;

● желание облегчить решение какой-либо задачи, которая стоит перед другим человеком, помогая ему различными способами, например сделать за другого человека часть его работы;

● страх перед ответной реакцией другого человека на вопрос, просьбу, объяснение и пр. (гнев, печаль, стыд и т. п.) и попытка заставить другого человека чувствовать себя лучше (т. е. избегание интенсивных переживаний или конфликта);

● стремление убедить другого человека сделать «правильный выбор»;

● чувство вины за действия другого человека;

● быстрое переключение на решение проблемы, чтобы снизить неприемлемую для человека интенсивность переживаний или избежать их.

Несмотря на то что в жизни каждого бывают ситуации, когда другим людям требуются помощь, тепло, поддержка и их необходимо оказывать, в психотерапии все-таки следует избегать «спасательства». Ключевой фигурой при этом становится обсуждение уровня ответственности клиента за его собственную жизнь и распределение ответственности за изменения между терапевтом и клиентом в ходе психотерапевтического взаимодействия. Есть несколько важных правил, которые нужно соблюдать, чтобы избежать «спасательства»:

● никогда не помогать без контракта;

● никогда не верить в то, что человек беспомощен, кроме тех случаев, когда он без сознания;

● помогать людям, чувствующим себя беспомощными, обратиться к поиску собственных сил и учить пользоваться ими;

● не брать на себя более 50 % ответственности за решение проблем клиента. Требовать, чтобы он взял свои 50 % ответственности;

● не делать в терапии ничего, чего в действительности не хочется делать (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 90).

Признаки того, что консультант попал в «ловушку спасательства»:

● первоначальное стремление терапевта помочь клиенту через какое-то время трансформируется в ощущение, что он тратит гораздо больше эмоциональных сил на работу с клиентом, чем получает от него (гонорар, признание и т. п.); что баланс «брать – давать» в терапевтической работе нарушен; замечает, что клиент «пользуется» ресурсами терапевта не только на терапии, но и вне ее (звонит в нерабочее время, ищет встреч, требует поддержки в любой момент и т. п.);

● консультант чувствует жалость к клиенту;

● консультант осознает свою высокую значимость для клиента и свою личную ответственность за помощь клиенту;

● консультант берет на себя большую часть работы и ответственности клиента, выполняет его обязательства и т. п.

В стремлении избежать «спасательства» психотерапевт может попасть и в другую крайность – превратиться в Преследователя. При этом он перестает давать клиенту тепло, поддержку, сочувствие даже необходимого уровня, перестает быть эмпатийным, избегает сопереживания. Понять, что консультант «провалился» в полярную «спасательству» позицию, поможет осознание раздражения и злости на клиента за то, что тот недостаточно активно работает над изменениями в собственной жизни, вкладывает мало сил в регулирование своего эмоционального состояния, продолжает жаловаться на невозможность выйти из роли Жертвы, отвергает усилия и помощь консультанта. Психотерапевт у важно осознавать свои переживания и чувства и отвечать за них; понимать уровень собственной ответственности за клиент-терапевтические отношения, не брать на себя чужую ответственность.

Одним из важнейших показателей того, что консультант умеет распознавать «ловушку спасательства», является отсутствие чувства жалости к клиенту или своевременное его осознание. Практикующие терапевты говорят о том, что только такой консультант, который умеет быстро распознавать «жертвенную» позицию клиента, не включается в игру, предложенную клиентом, трезво и адекватно распределяет ответственность, не испытывает жалости к клиенту, способен заключать ясный и определенный во времени контракт о психотерапевтическом взаимодействии, может эффективно работать с зависимыми и созависимыми отношениями.

Следует также помнить о том, что сопереживание, эмпатия, стремление помочь, дружелюбие консультанта не являются частью роли Спасателя. О попадании в «драматический треугольник» можно говорить в том случае, когда речь идет о стереотипах поведения и эмоциональных паттернах в отношениях с людьми.

«Ловушка тестирования» заключается в том, что клиент осуществляет в отношении консультанта процесс так называемого «тестирования». «Тестирование» – это особое исследование личности психолога, включающее в себя изучение особенностей его поведения и эмоционального реагирования, возможности доверять ему и довериться, соответствия или несоответствия личности психолога ожиданиям клиента, поиск его слабых и сильных мест, проверку его на честность и искренность, испытание его обманом, изучение его ценностей и целей. Психоаналитический подход считает «тестирование» своеобразным адаптационным механизмом к окружающему миру. «Путем тестирования человек исследует окружающий мир на предмет выявления его опасностей и предоставляемых им благоприятных возможностей, чтобы защититься от первых и воспользоваться вторыми», – отмечает Дж. Вайсс (1998, стр. 105). Значительная часть психологов считают, что в ходе консультирования клиент изучает своего психотерапевта как человека с первой и до последней сессии. Если консультант проходит «тесты» клиента, то доверие клиента к нему увеличивается. С другой стороны, после этого клиент может предлагать своему терапевту все более сложные и жесткие «тесты».

Распознать «тестирование» консультанту не просто, так как его конкретных признаков не существует. Обнаружить его можно скорее интуитивно, наблюдая за поведением клиента во время сессии, анализируя свои знания о нем и постоянно соотнося их и получаемую информацию. Клиент всегда неосознанно привносит свой жизненный опыт в терапевтические отношения, и все его поведение опирается на этот опыт и привычные для него жизненные ситуации. Однако, как правило, «тестирование» происходит достаточно интенсивно. Дж. Вайсс определяет следующие ситуации, в которых консультант может предполагать, что со стороны клиента происходит «тестирование»:

● клиент ведет себя таким образом, чтобы вызвать у психотерапевта сильные чувства, – провокационно, надоедливо, пренебрежительно или соблазняющее;

● клиент толкает психотерапевта на вмешательство. Для этого он может долгое время сохранять молчание, делать лживые или абсурдные заявления, забывать заплатить за отдельные сессии, чувствовать себя глубоко оскорбленным очевидно невинными словами психотерапевта, внезапно приходить в гневное состояние и угрожать прервать терапию, настойчиво требовать от психотерапевта выхода за пределы своей роли и т. д.;

● клиент использует провокационные преувеличения;

● клиент демонстрирует поведение, не согласующееся с обычным для него, например явно более глупое или саморазрушительное (Вайсс, 1998, с. 90).

В основе процесса «тестирования» клиентом консультанта, прежде всего, лежит его травматический опыт детско-родительских отношений (т. е., по сути, переносные реакции). Бессознательно клиент переносит свой опыт отношений в клиент-терапевтическое пространство, занимая пассивную либо активную позицию. Пассивная позиция связана с привнесением в отношения с психотерапевтом своих детских эмоциональных и поведенческих паттернов: клиент ведет себя так, как вел себя в детстве с родителями, или провоцирует консультанта на поведение, аналогичное поведению его родителей. Когда же клиент меняет пассивную позицию на активную, он, наоборот, принимает на себя роль причиняющего боль и страдания родителя, обращаясь к терапевту как к себе-ребенку.

Можно описать значительное количество ситуаций травмирующего характера, которые с психологической точки зрения способствуют невротизации ребенка, а впоследствии ярко проявляются в бессознательных переносных реакциях в клиент-терапевтических отношениях.

● Если родители отвергают ребенка, он делает вывод, что заслуживает отвержения; его самооценка падает; он убеждается в том, что никто никогда не сможет любить его.

● Если родители предстают в восприятии ребенка подавленными или не приспособленными к жизни, он может взять на себя ответственность за них, прикладывать усилия, для того чтобы осчастливить их, и казнить себя, если это не удается.

● Если родители не заботятся о ребенке, но требуют любви и уважения, он может прийти к выводу о том, что его судьба – много давать, но при этом мало получать. Он может протестовать против этого, болезненно воспринимая любые просьбы о заботе и помощи.

● Если родители постоянно ругают своего ребенка за различные черты его характера, то он может на сознательном уровне отвергать эту критику, а бессознательно соглашаться с ней. На глубинном уровне у него формируется представление о себе как об очень плохом человеке.

● Если кто-то из родителей – алкоголик, ребенок может чувствовать беспокойство за него; и одновременно – отвержение со стороны непьющего родителя. Это вызывает внутренний конфликт, следствием которого становится чувство стыда за себя и своих родителей.

● Если в семье отрицают наличие некоторых актуальных проблем, то у ребенка может появиться недоверие к собственным чувствам, развиться представление о себе как о не способном воспринимать адекватно окружающий мир.

● Если ребенок ощущает, что его родители противоречивы и непостоянны, если их вспышки гнева внезапно сменяются приступами нежности, у него развивается постоянное ощущение небезопасности и, как следствие, сверхбдительность.

● Если родители не помогают ребенку, не защищают его, то у него формируется убеждение в том, что он не заслуживает помощи и защиты. Он замыкается в себе, становится тревожным, склонным к панике.

● Если родители отрицают факты жестокости и насилия по отношению к ребенку, он может сделать вывод о том, что не должен этого помнить. В то же время помнить об этом важно, чтобы снова не спровоцировать родителей. В таком случае может произойти расщепление личности.

● Если ребенок подвержен сексуальным домогательствам или насилию со стороны родителей или родственников, он обвиняет в этом себя и испытывает к себе чувства стыда и отвращения.

● Если ребенку кажется, что его стыдятся родители, он тоже будет стыдиться себя и поверит в собственную неполноценность.

● Если кто-то из родителей ушел из семьи, то ребенок может взять вину на себя и затем считать, что от него всегда будут уходить любимые люди.

● Если в семье нет счастья, то ребенок обучается соответствующему эмоциональному состоянию. И даже став взрослым, он будет поддерживать в себе эмоциональный уровень несчастья, к которому он привык в детстве.

● Если в семье не умеют получать удовольствие от жизни, то ребенок тоже привыкнет считать, что не должен испытывать удовольствие и недостоин его. Он может впадать в депрессию или соматизироваться{ Соматизация считается одним из механизмов психологической защиты, при котором эмоции, которые не могут быть выражены из-за их табуированности, переходят в телесные симптомы. Если же запрещенная эмоция все-таки была выражена, то при помощи симптома человек может наказывать себя за это.} всякий раз, когда позволит себе радоваться жизни (Емельянова, 2004, с. 281–282).

Знание истории жизни своего клиента, подобных ситуаций из его опыта должно помочь консультанту выстраивать терапевтические гипотезы о тех или иных особенностях поведения клиента и таким образом избежать возможного попадания в «ловушку тестирования». Можно считать, что терапевт «прошел тест» клиента, если его реакция не соответствует принятым в родительской семье клиента реакциям. Если же соответствующей реакции избежать не удалось, то это означает, что консультант «не прошел тестирование», и в этом случае клиент может быть разочарован.

Например, на одной из первых сессий клиентка рассказала о своих непростых отношениях с молодым человеком. Она поделилась своим страхом перед тем, чтобы быть с партнером и строить с ним долгосрочные отношения, загадочным голосом сообщая консультанту о том, что у ее друга есть какая-то страшная тайна. Она выдержала паузу, во время которой, скорее всего, ожидала от консультанта расспросов. Однако тот не проявил никакого любопытства; как потом оказалось, так всегда поступали родители клиентки. Она еще несколько раз повторяла свой рассказ, говорила о том, как иногда ей страшно, что «это» произойдет еще раз; о том, что не понимает, может ли она доверять партнеру после «этого»; о том, как ужасно оказалось для нее узнать про «это». В то же время клиентка обратила внимание на то, что ей страшно доверить эту тайну терапевту. Консультант поддержал ее опасения и заметил, что она может не рассказывать, если чего-то опасается, предполагая при этом, что клиентка пытается манипулировать им. Клиентка так и не рассказала на сессии эту загадочную историю.

Позже выяснилось, что родители этой женщины мало интересовались своей дочерью, она выросла в ситуации эмоционального отвержения как со стороны матери, так и со стороны отца. Отсутствие интереса к ней было для нее привычным явлением, а манипулирование – обычным способом привлечения к себе внимания родителей. Консультант избежал манипуляции со стороны клиентки, оказал ей необходимую поддержку, но тем не менее отсутствие любопытства со стороны значимой фигуры было расценено ею как привычное отвержение – терапевт не справился с «тестированием». Клиентка была разочарована и через некоторое время прервала терапию.

В других случаях клиент бессознательно меняет пассивную позицию на активную. При этом он использует свой детский травматичный опыт, для того чтобы неосознанно поставить и консультанта в положение, соответствующее его детскому опыту. Вайсс указывает на то, что такое поведение клиента всегда вызвано необходимостью научиться противостоять родительским фигурам, а также освоить новый оптимальный способ поведения в прежде травмирующей ситуации (Вайсс, 1998). Таким образом, задача консультанта – выстоять перед натиском клиента, спокойно выдержать обвинения, найти наилучший способ реагирования в данных обстоятельствах.

Активная «тестирующая» позиция клиента может проявляться в оскорблениях консультанта, неправильном толковании его слов, в обидах, угрозах самоубийства, отказе платить за якобы неэффективную терапию, в угрозах судебным преследованием, в обесценивании всего процесса психотерапии, несмотря на явные улучшения в самочувствии и повышение качества жизни клиента. В таких ситуациях консультант невольно испытывает чувство вины, предполагает, что совершил серьезные ошибки. Дж. Вайсс советует не вести более одного-двух таких клиентов одновременно. В любом случае, если клиент начинает причинять терапевту беспокойство, следует рассматривать его поведение как смену пассивной позиции на активную. «Психотерапевт, который осознает, что беспокойство и неприятности, доставляемые ему “неудобным” клиентом, связаны с его неосознаваемым “тестированием”, находится в лучшем положении, чем консультант, считающий, что клиент совершает разрушительные, несносные, недопустимые действия просто для собственного удовольствия. В первом случае консультанту легче уважать клиента и сочувствовать ему» (Вайсс, 1998, с. 127). Консультанту следует быть очень внимательным к работе с такими клиентами, а в случае возникновения значительных трудностей либо проходить супервизию, либо передавать клиентов более опытным консультантам.

В психотерапевтическом взаимодействии с таким клиентом консультанту следует попытаться понять метод «тестирования». Опираясь на историю жизни своего клиента, на сведения о поведении его родителей по отношению к нему и его поведении по отношению к родителям, консультант может понять, как ему лучше использовать собственный аффективный опыт, возникающий в процессе терапевтической работы. «Часто психотерапевт может понять, как пациент чувствовал себя с родителями, по тому, как он сам чувствует себя с пациентом», – отмечает Дж. Вайсс (1988, с. 127). К примеру, консультант может чувствовать беспокойство, беспомощность, излишнюю ответственность, вину или зависть, сильную тревогу, поражение, бессилие перед непреодолимостью проблем, ощущать себя брошенным (при прерывании консультирования) и т. п.

Как вести при этом консультативную работу? В первую очередь при активном «тестировании» со стороны клиента консультант должен продемонстрировать клиенту другой способ поведения, отличный от прежнего (т. е. детского) способа поведения клиента. И только во вторую очередь следует предлагать клиенту интерпретации и гипотезы о его подобном поведении.

Например, на одной из сессий на третьем году терапии клиентка, плача, стала обвинять консультанта в неэффективности всей его работы. «Зачем только я хожу к вам?! Какой в этом смысл?! Чем мне помогает консультирование?! Что оно изменило в моей жизни?!» – требовательно и жестко повторяла она. Консультант выдержал этот натиск и спокойно и мягко рассказал женщине о том, какие произошедшие за время консультирования изменения он видит в ее жизни. А за это время у клиентки существенно улучшились отношения с матерью, она стала жить отдельно, переехав в собственную квартиру, организовала жизненное пространство по своему желанию и могла выдерживать интервенции со стороны близких, у нее стабилизировалось эмоциональное состояние, уменьшилось количество приступов гнева, она стала значительно меньше болеть, с ней перестали происходить несчастные случаи, она сменила работу, у нее появились удовлетворяющие ее близкие партнерские отношения. Такое вдумчивое обоснование произошедших изменений действительно вернуло клиентке спокойствие. Она согласилась с консультантом. После этого консультант продолжил работу, сказав, что почувствовал вину в тот момент, когда она задавала эти вопросы, и спросил, перед кем она чувствует себя виноватой, кто и в чем часто обвиняет ее. После этого консультирование вышло на более глубокий уровень понимания клиенткой ее отношений с матерью, начался поиск более конструктивных способов реагирования клиентки на авторитарное воздействие матери.

Итак, если консультант успешно проходит «тесты» клиента, то последний становится сильнее, благополучнее, способен переживать инсайты. Наоборот, подавленность и растущая слабость клиента могут свидетельствовать о том, что психотерапевт не проходит «тесты» клиента. Кроме того, клиент при этом может перестать активно работать над собой и начать ждать прямых советов и указаний от консультанта, а иногда вообще отказываться от решения той или иной проблемы. Ошибаться могут и начинающие, и опытные консультанты. Вайсс считает, что небольшие ошибки исправить можно, а вот более грубые – уже вряд ли возможно (Вайсс, 1998). Замеченную ошибку необходимо объяснить клиенту, используя при этом полученную от него информацию, выстроенные гипотезы о его неосознаваемых целях и убеждениях.

Например, в первой из описанных выше ситуаций консультант мог бы сказать следующее: «Когда вы говорили о секрете, которым одновременно боялись и хотели бы поделиться, вы хотели, чтобы я помог вам осознать ваше право желать одновременно и поделиться секретом, и сохранить его в тайне. Наверное, поэтому вы были разочарованы, когда я отказался разделить с вами этот секрет. Похоже, вы поняли это так, как будто я не интересуюсь вами и мне не интересны ваши переживания…».

Таким образом, для того чтобы преодолевать «ловушки тестирования», уже за несколько первых сессий психотерапевт должен сформулировать рабочую гипотезу относительно данного клиента. При этом консультант опирается на известный ему следующий материал клиента:

● утверждения самого клиента о его проблемах и целях;

● данные о детских травмах клиента;

● собственные эмоциональные реакции на клиента;

● реакции клиента на подход и интервенции психотерапевта (Вайсс, 1998).

Постоянное обобщение представлений о клиенте, непрерывная проверка и уточнение рабочих гипотез в ходе клиент-терапевтического взаимодействия помогут консультанту успешно справиться с «ловушками тестирования».

К «ловушкам усиления профессиональной позиции консультанта» можно отнести:

● бессознательную зависимость клиента от консультанта;

● «учительскую» позицию консультанта.

Бессознательная зависимость клиента от консультанта возникает в случаях, когда в результате переноса клиент неосознанно полностью или частично передает консультанту функции своих родительских фигур. При этом он начинает подчиняться психотерапевту. Подчинение это имеет, как правило, бессознательный характер, но всегда доставляет клиенту удовольствие. В основе такого поведения лежит представление об «идеальном родителе» – любящем, принимающем, заботящемся, ответственном, опекающем, поддерживающем, утешающем, прощающем и т. п. В реальности у клиента могут быть совсем другие родители. И в течение жизни в неосознанном стремлении иметь именно «идеальных родителей» клиенты ведут активный поиск таких родительских фигур. Разумеется, консультант – весьма подходящая для подобного переноса кандидатура.

Сложность работы с такого рода клиентами заключается в том, что они неосознанно идут на всевозможные ухищрения, для того чтобы заслужить внимание, уважение и любовь консультанта. В первую очередь это проявляется в их поведении и переживаниях. Плохо дифференцируя собственные чувства, они могут считать, что испытывают только те чувства, которые приятны терапевту, и не испытывают тех, которые могут ему не понравиться. Такие клиенты могут продемонстрировать прогресс или изменения, если чувствуют, что консультант ожидает от них этого. Они никогда не спорят с гипотезами и интерпретациями консультанта, даже если не вполне с ними согласны. Психотерапевт для них всегда «более знающий и понимающий» профессионал. Безусловно, различение такого поведения и переживаний бывает сложным для психологов. Важно не только при помощи внимательного наблюдения и анализа определять чувства клиента и разбираться с ними, но и пытаться понять психологические основы убеждений клиента и его желания подчиняться консультанту. Подобная зависимость может быть вызвана различными причинами. К примеру, это может быть жесточайший авторитаризм родителей, нетерпимых к любому несогласию, или их крайняя ранимость, болезненное реагирование на мнения, не совпадающие с их собственными. Работу при этом следует направлять и на понимание клиентом природы своей зависимости, и на осознание им собственных чувств, мыслей, желаний, целей, и на принятие их и развитие должного уважения к ним.

Ситуация попадания терапевта в «учительскую» позицию представляется наиболее опасной и даже разрушительной для клиента. С одной стороны, попадание терапевта в эту «ловушку» может быть спровоцировано чрезмерной зависимостью клиента, с другой стороны, причиной может быть недостаточная «проработанность» консультанта. Если консультант склонен к доминированию и контролю, стремится к власти над клиентом, плохо осознает свою авторитарную часть, действительно считает свое мнение абсолютно верным и единственным, то в работе он может «продавливать» клиента, «воспитывать» его из позиции «сверху», т. е. из позиции человека с более высоким статусом, внушая ему свои установки, цели, требуя от клиента послушания и подчинения. Чем более зависимым становится клиент, тем более авторитарным может становиться терапевт. Разумеется, подобное взаимодействие не совместимо с эффективной клиент-терапевтической работой.

Особенно такой позиции следует остерегаться в случаях, когда запрос клиента содержит явно выраженный моральный аспект. Консультант может иметь жесткую позицию по тем или иным этически-нравственным вопросам, не сформировав у себя толерантного отношения к различным моральным проблемам. Например, будучи твердым противником абортов, консультант может «продавливать» клиентку, сомневающуюся в желании оставить незапланированную беременность, по сути навязывая ей собственную точку зрения. Или, отвергая наркотики, консультант также жестко будет отвергать и принимающего наркотики клиента, демонстрируя ему свое неприятие. В подобных случаях задачи консультанта заключаются в своевременном осознании своего стремления к власти и доминированию, авторитарности, желания подчинять, ригидности; личной терапевтической работе с этими своими особенностями; выработке ценностного отношения к ситуациям и проблемам морального характера. Задачей же в рамках клиент-терапевтического взаимодействия должно стать прояснение психологических причин стремления клиента к зависимости, к тому, чтобы его поучали, нежелания брать на себя ответственность за принятие решений в собственной жизни.

Последняя «ловушка профессиональной роли» – идентификация консультанта со своей профессиональной позицией. Об идентификации с позицией консультанта следует говорить, когда происходит смещение или нарушение личностной идентификации в пользу профессиональной. «Профессиональная идентичность, – указывает Л.Б. Шнейдер, – психологическая категория, которая относится к осознанию своей принадлежности к определенной профессии и определенному профессиональному сообществу. Профидентичность детерминирована профессиональным общением и профессиональным опытом, репрезентируется посредством речевых средств через образ “Я”» (Шнейдер, 2003, с. 53). И если в общем виде идентичность рассматривают как самореферентность{ Самореферентность понимается как способность системы ссылаться на саму себя, как сообщение, несущее в себе ценностное и эмоциональное значение.}, то профессиональную идентичность можно понимать как результат процессов профессионального самоопределения, персонализации и самоорганизации, проявляющийся в осознании себя представителем определенной профессии и профессионального сообщества. Л.Б. Шнейдер выделяет четыре вида самоопределения консультанта: личностное, ситуативное, парадигмальное, инструментальное. Личностное самоопределение связано с выраженностью профессионально важных личностных качеств. Ситуативное самоопределение опирается на осознание профессиональной ситуации контакта психолога с клиентом, принесшим проблему для совместного обсуждения с профессионалом. Парадигмальное самоопределение опирается на персональную теорию консультирования психотерапевта. Инструментальное самоопределение включает технический инструментарий, используемый в клиент-терапевтическом взаимодействии.

Недостаточный уровень личностного самоопределения, недоразвитие таких профессионально важных комплексов качеств, как гуманность и инициативность (Шнейдер, 2003), будут отражаться на целостной стилистике профессиональной деятельности консультанта. Незрелость персональной теории консультирования, недостаточное осознавание собственной картины мира, нецелостность личной философии будут свидетельствовать о недоразвитии парадигмального самоопределения. Низкий уровень развития умений и навыков терапевтического взаимодействия (как индивидуального, так и группового) будет отражать несформированность инструментального самоопределения. Ошибки в структуре профессиональной ситуации консультирования будут являться нарушением ситуативного самоопределения.

Схематично ситуацию консультирования можно представить как сочетание трех элементов: консультант – проблема (запрос) – клиент. Реальность заключается в том, что эти три момента связаны только наличной ситуацией клиент-терапевтических отношений. Это значит, что для того чтобы консультант был ситуативно профессионально самоопределен, должны быть в наличии клиент, осознающий ситуацию консультирования, и заявленная им проблема или запрос. Если какой-то из этих двух компонентов отсутствует в конкретной ситуации, нельзя говорить о ситуативном самоопределении консультанта. Нарушения ситуативного самоопределения консультанта всегда связаны с ошибочным восприятием реальности, и их можно рассматривать как «ловушки» консультирования. Например, консультант не находится в ситуации клиент-терапевтических отношений, однако воспринимает другого человека как клиента, навязывая ему при этом свою профессиональную помощь. Это «болезнь роста» многих начинающих консультантов в период становления профессиональной идентичности. «Я понимаю, откуда это и что с этим делать, а человек не хочет, чтобы я ему помогал!» – горько сетуют они на супервизорских группах. С другой стороны, в среде коллег любая попытка кого-то из консультантов поделиться своими переживаниями и проблемами также начинает восприниматься как клиентский запрос, и его начинают засыпать профессиональными вопросами и гипотезами, тогда как он на самом деле может нуждаться всего лишь в тепле и поддержке. Такое временное нарушение ситуативного самоопределения, как правило, носит непостоянный характер и по мере углубления образования и получения опыта постепенно проходит. Однако многие профессионалы признаются, сколько конфликтов, ситуаций выяснения отношений, ссор и даже разрывов отношений в связи с этим произошло в их жизни. А если по каким-то причинам подобная «болезнь роста» становится постоянной и затягивается на несколько лет, то можно предполагать, что произошла идентификация с профессиональной позицией консультанта. В таком случае уже нет оснований говорить о «ловушке» консультирования – скорее здесь имеет место изменение или нарушение профессиональной самоидентичности.

В отличие от профессиональной идентичности психолога-практика, для которой достаточным является овладение профессиональными знаниями и умениями, профессиональная самоидентичность детерминируется положительным отношением к себе как к консультанту, осознанием собственной профессиональной позиции, осмыслением личной философии, реализацией себя на выбранном профессиональном поприще, сильной мотивационной готовностью к постоянному самоисследованию и развитию своей личности. Л.Б. Шнейдер достаточно жестко подчеркивает, что сформировать профессиональную самоидентичность нельзя, можно лишь создать условия для ее обретения (Шнейдер, 2003, с. 55).

§ 3. Индивидуальный стиль консультирования

Любого консультанта всегда будет отличать его собственный неповторимый индивидуальный стиль консультирования. Один и тот же метод, одна и та же техника, один и тот же прием будут по-разному использованы разными психотерапевтами, окрашены особенностями их личности и мировоззрения. Но на практике существует склонность сравнивать и противопоставлять не столько индивидуальный консультативный стиль, сколько метод или даже целое направление психотерапии. Описание различных психотерапевтических подходов, основных техник и упражнений встречается во многих книгах и пособиях по психологическому консультированию. Но, к сожалению, чрезвычайно мало внимания исследователи уделяют изучению собственных стилей консультирования психологов-консультантов и еще более скудно их описывают. Тем не менее проведенный за рубежом целый ряд эмпирических исследований показывает, что эффективность психотерапии и консультирования в первую очередь обусловлена не методом, не количеством использованных техник, а самой личностью психотерапевта. И к этой личности, как пазл, должен подходить и метод, используемый консультантом. Такое совпадение на глубинном уровне метода и особенностей личности психотерапевта и определяет эффективность построения пространства терапевтических отношений.

Интересное и заслуживающее внимания описание клиент-терапевтических отношений в пространственных категориях предложил канадский психотерапевт Карл Томм (см.: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 66). В контексте терапевтического пространства он выделил два основных континуума, своеобразную систему координат из двух осей – «осознавание» и «свобода».

Первая ось координат представлена осознаванием клиентом происходящих с ним изменений в ходе психотерапии или консультирования. Втора я – свободой выбора клиентом действий, поступков, от ношений, переживаний в процессе консультирования или терапии. А.А. Бадхен (Мастерство психологического консультирования, 2007) объясняет, что эта система координат определяется тем, что как бы человек ни пытался осознать собственный опыт, значительная его часть остается вне пределов осознания. Но и попытки обесценивать консультативный процесс и препятствовать осознанию все равно приводят к тому, что часть опыта оказывается осознанной. То же самое происходит и со свободой. Как бы ни ограничивал тот или иной подход поведение клиента, у него все же останется какая-то степень свободы, пусть и небольшая. При этом даже максимальная степень свободы все равно сохранит определенные ограничения поведения. Пересечение двух этих осей делит систему координат на четыре квадранта (рис. 5).

Рисунок 5. Пространство клиент-терапевтических отношений{ Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 66.}

Пространство левого верхнего квадранта иллюстрирует терапевтические усилия, направленные как на уменьшение тенденции осознавания изменений клиентом, так и на снижение уровня свободы выбора его поведения, переживаний и т. п. Этот квадрант можно назвать пространством манипуляции. Верхний правый квадрант будет иллюстрировать позицию консультанта, направленную на снижение уровня свободы выбора клиента, но при этом на усиление тенденции к осознаванию происходящих с ним изменений. Этот квадрант называется пространством конфронтации. Левый нижний квадрант иллюстрирует ситуацию, в которой усилия терапевта будут направлены на повышение уровня свободы выбора при сохранении тенденции к уменьшению осознаваемости изменений. Это пространство опеки. Наконец, нижний правый квадрант, названный пространством вдохновения и роста, описывает ситуацию, в которой усилия терапевта ведут как к увеличению осознаваемости изменений, так и к повышению уровня свободы выбора.

Более пристальное рассмотрение дихотомии «осознанность – свобода выбора» позволяет соотносить ее со спецификой терапевтической позиции. Стремление консультанта уменьшить свободу выбора клиента можно назвать терапевтическим насилием. Наоборот, стремление увеличить свободу выбора клиента – терапевтическим принятием. Усилия, направленные на осознавание клиентом происходящих с ним изменений, обусловлены открытой терапевтической позицией. Полярная позиция – терапевтическая закрытость – связана с тенденцией к отсутствию у клиента осознавания происходящих изменений.

А.А. Бадхен отмечает, что в каждом из этих пространств клиент будет восприниматься консультантом по-разному, что определит и перспективы развития клиента. Так, в пространстве манипуляции клиент будет видеться упрямым, сопротивляющимся, «непробиваемым», а в перспективе своего развития должен становиться послушным и зависимым. В пространстве конфронтации консультант будет встречаться с неуправляемым, «неправильным», даже ненормальным клиентом, который в перспективе обязан стать уступчивым и смиренным. В пространстве опеки клиент будет представляться наивным, глупым, слепым и двигаться в сторону послушания. Наконец, в пространстве вдохновения клиент будет несвободным, подавляемым, сдерживаемым, а развитие его будет направлено в сторону освобождения, увеличения степени самостоятельности и независимости.

А.А. Бадхен совершенно справедливо указывает на то, что описанные выше пространства есть не что иное, как этические позиции консультанта. Специалисту важно помнить о том, что ни техники, ни методы, ни даже подходы не укладываются в рамки какого-то одного квадранта. Это просто невозможно. Опытные консультанты говорят о том, что во время работы с клиентом они могут находиться в любой из этих плоскостей. Приведенные выше характеристики клиентов могут стать своеобразными «метками», по которым психотерапевт может понимать, в каком из пространств он сейчас находится, и при этом осознанно двигаться в тот из квадрантов, который в данной ситуации наиболее полезен именно для этого клиента. Тем не менее следует помнить о том, что возможность развиваться, становясь более осознанным и свободным, согласно принципам гуманистической философии и психотерапии, все-таки дает человеку пространство вдохновения и роста.

Этическая позиция консультанта и индивидуальный стиль консультирования не являются тождественными и даже синонимичными понятиями. Это две различные категории. Совершенно ясно, что консультативный стиль каждого психотерапевта уникален, поэтому описать их все не представляется возможным. Но индивидуальный стиль консультанта все-таки можно охарактеризовать, так как складывается он из определенных компонентов.

Компонентами индивидуального стиля консультанта являются:

● особенности понимания цели консультирования;

● уровень поддержки и фрустрации;

● количество присутствия и общий уровень креативности консультанта.

В зависимости от особенностей понимания целей консультирования выделяют два типа целей. Первый – решение конкретной ситуативной задачи или проблемы. Второй – достижение клиентом понимания всей сложности своей жизненной ситуации и осознания необходимости изменения различных непродуктивных эмоциональных и поведенческих паттернов, жизненного стиля, сценария, а также изменения и развития личности. Консультирование, соответствующее первому типу, ориентировано на проблему, соответствующее второму типу – на личность клиента. Каждый из них имеет право на существование в рамках психотерапии и может быть использован в работе с клиентом. Однако, вероятнее всего, разные консультанты будут склоняться в своей практике к тому или иному типу, предпочитая его в своей работе.

Уровень поддержки и фрустрации в индивидуальной работе может быть различным (от низкого до высокого). Особенности видения личности клиента в персональной теории консультирования определяют, насколько консультант будет «подталкивать» клиента. Если консультант имеет представление о личности клиента как самостоятельной и независимой, то он будет минимально «подталкивать» клиента и больше стимулировать его проявление себя. Если же консультант представляет личность клиента как недостаточно зрелую, растущую, то он будет провоцировать клиента на изменение поведения.

Е. Невис выделил и описал два основных стиля консультирования в зависимости от набора этих компонентов: провоцирующий и пробуждающий (см.: Мастерство психологического консультирования, 2008, с. 73–74).

Инструментом провоцирующего стиля является «подталкивание», задача которого – спровоцировать ответные действия клиента, незнакомые, новые, трудные для него. Подобные провокации помогают клиенту испытать новые переживания и обучиться новому поведению в рамках терапевтических отношений, которые затем могут встраиваться в жизнь клиента вне терапии. Е. Невис характеризует провоцирующий стиль как активное направленное воздействие, осознанно запланированное консультантом, препятствующее привычному способу реагирования клиента и вынуждающее его что-либо делать в ответ на поведение психотерапевта. Это, как правило, действия, нарушающие понимание, ожидания, даже контракт и иные договоренности в клиент-терапевтическом взаимодействии.

Пробуждающий стиль направлен на появление у клиента интереса к самому себе, к тому, что с ним происходит. Его основная установка – изменение отношения клиента к тому, что происходит. При этом консультант демонстрирует поведение, способствующее возникновению доверия, ощущения безопасности, наличия перспективы роста, поддерживающее в клиенте интерес к себе и веру в свои возможности. Психотерапевт во время работы спонтанен, ненавязчиво демонстрирует свои ценности, не нарушая функционирования клиента. Проявление клиентом себя позволяет ему принять свою жизнь, свои личностные особенности, изменить отношение к ситуации, видение проблемы.

Немного другую модель индивидуального стиля консультирования предлагает А.А. Бадхен (Мастерство психологического консультирования, 2007). Он выделяет два основных компонента стиля, уровень выраженности которых определяет его особенности, и располагает их по осям координат. Это ось поддержки, от низкого до высокого уровня, и ось «подталкивания», также от низкого до высокого уровня. Пересечение этих осей образует четыре квадранта, описывающих четыре возможных стиля консультирования. Консультирование с низкими уровнями поддержки и «подталкивания» будет очень спокойным, достаточно холодным и отстраненным, отчасти равнодушным. Низкий уровень поддержки и высокий уровень «подталкивания» сделают сессию в некотором роде опасной, фрустрирующей, провокационной. Сессия с низким уровнем «подталкивания» и высоким уровнем поддержки станет безопасной, монотонной и даже скучной. Наконец, работа на высоких уровнях поддержки и «подталкивания» окажется интересной, в некоторой степени тревожной, продуктивной и насыщенной.

Однако часть психологов-практиков обращают внимание на то, что уровни поддержки и фрустрации не являются устойчивыми характеристиками индивидуального стиля консультанта. Эффективные психотерапевты интуитивно чувствуют необходимость давать тот или иной уровень поддержки или фрустрации в работе с каждым клиентом в разных ситуациях. Причем эти уровни могут существенно варьироваться в зависимости от эмоционального состояния клиента, его запроса или особенностей его жизненной ситуации. Так, клиент, проходящий долгосрочную психотерапию, уже умеющий опираться на собственные ресурсы, может неожиданно оказаться в травматичной ситуации, где ем у будет нужно намного большее количество поддержки, чем он получал до этого. Задача консультанта – почувствовать эту необходимость и повысить уровень поддержки клиента. То же самое происходит и с фрустрацией. Есть темы и ситуации, в отношении которых клиент может выдерживать высокий уровень фрустрации, но есть и настолько травматичные темы, фрустрация в отношении которых будет выглядеть не просто нетерапевтичной, но даже жестокой и разрушительной для клиента. Тогда задачей консультанта становится снижение уровня фрустрации и повышение уровня внимания к своему клиенту.

Более устойчивыми, с точки зрения автора, являются такие характеристики индивидуального стиля, как присутствие и креативность. Их можно также расположить на осях координат, обозначив уровни от низкого к высокому (рис. 6).

Рисунок 6. Индивидуальные стили психологического консультирования

В этом случае под «присутствием» понимают уровень привнесения себя, своей личности, своих переживаний в процесс консультирования. Консультант с низким уровнем присутствия не делится собственным опытом, не привносит своих переживаний в клиент-терапевтические отношения, оставаясь для клиента достаточно закрытой фигурой. Однако это не мешает ему быть внимательным, эмпатийным и поддерживающим. Высокий уровень присутствия будет проявляться в обозначении во время сессии консультантом его чувств, в рассказе о собственном опыте, в высокой личностной включенности психолога в процесс консультирования.

Уровень креативности в индивидуальном стиле проявляется в опоре на интуицию, экспериментировании, неожиданных вопросах и поворотах в ходе сессии, в спонтанности и эмоциональности психотерапевта, в использовании юмора, шуток, метафор, сюжетов и образов из прозы, поэзии, музыки, живописи, архитектуры, мифов, кино и театра и т. д. Соответственно, применение широкого спектра описанных выше приемов будет свидетельствовать о высоком уровне креативности, а их отсутствие – о низком уровне креативности.

Таким образом, в данном пространстве можно выделить и описать четыре возможных индивидуальных стиля консультирования. Низкий уровень креативности и низкий уровень присутствия образуют стиль, названный «зеркальным» , так как консультант здесь является своеобразным «зеркалом», в котором «отражаются» эмоциональные и поведенческие паттерны клиента. Личность терапевта присутствует лишь для того, чтобы клиент, как под увеличительным стеклом, мог лучше рассмотреть свои установки, потребности, ценности, интересы, проблемы и трудности. Стиль с высоким уровнем креативности, но низким уровнем присутствия можно назвать «театральным» . Психотерапевта здесь можно охарактеризовать как «актера», а его работу – как «игру на сцене». Он не просто «отражает» клиента, он делает это талантливо, творчески, необычно, экспериментируя, используя разнообразные, техники, метафоры. Низкий уровень креативности и высокий уровень присутствия характерны для «учительского» стиля. В такой работе будет много реальности, отношений «здесь и теперь», отработки навыков и ломки паттернов. Наконец, высокий уровень креативности и высокий уровень присутствия делают клиент-терапевтическое взаимодействие «сотворческим» . При этом в сессии будет много творческих экспериментов и реальных клиент-терапевтических отношений, а личность психотерапевта будет активно включенной в этот процесс.

Однако можно предположить, что и эти компоненты индивидуального стиля не являются застывшими, жестко запрограммированными. Скорее всего, по мере получения профессионального опыта, роста личностной «проработанности», продолжения обучения и развития консультанта эти характеристики будут изменяться.

§ 4. Креативность и мастерство консультанта

Следует еще раз подчеркнуть, что индивидуальный стиль консультирования не оказывает решающего влияния на его эффективность, которая, прежде всего, определяется особенностями личности психотерапевта. Тем не менее развитие творческого потенциала консультанта (его автор и имеет в виду под креативностью), несомненно, оказывает позитивное влияние как на его личность, так и на особенности его профессиональной деятельности. Особое место исследование и развитие терапевтической креативности получило в гештальтподходе.

Выделяют два типа трудностей терапевта, связанных с его креативностью. Первая группа трудностей связана с ситуациями, в которых консультант жестко привязан к рамкам, техникам, ограничениям какого-либо метода. Подобная ограниченность зачастую делает консультанта не просто строгим последователем метода, а даже ригидным и формальным. Вторая группа трудностей консультантов обусловлена их неправильным пониманием самого понятия «креативность». Зинкер (цит. по: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 76–77) указывает на то, что естественно-научное образование нередко имеет в качестве последствий заблуждения терапевтов о «несовместимости науки и искусства», стереотипы о «рассудительном и дисциплинированном ученом» и «хаотичном и безрассудном художнике». Кроме того, само понятие креативности может вызывать у терапевтов страхи, тревогу, робость, поскольку многие считают ее неким особым талантом и не признают у себя ее наличие. Обращая внимание на внутреннее сопротивление, которое возникает в консультанте при попытках творчески решать профессиональные задачи, Дж. Зинкер вслед за Эдом и Соней Невис использует понятие «блоки креативности» (т. е. различные явления, эмоции или особенности, которые блокируют креативность консультанта). Авторы отмечают: «Выделение блоков… происходило на основе сравнительного анализа существующей в этой области литературы и синтеза имеющихся методик и упражнений, направленных на развитие творческого потенциала. В результате мы получили четырнадцать блоков, которые не только не являются независимыми друг от друга, но на взаимосвязь которых мы хотели бы специально обратить внимание читателя. Было бы неверно утверждать, что описанные блоки являются единственными препятствиями для проявления креативности, однако мы бы хотели специально подчеркнуть, что все они в той или иной степени упоминаются в литературе, посвященной креативному поведению, разрешению задач и психологии личности. Кроме того, выделенные блоки имеют практическое значение и помогают человеку в анализе собственного поведения» (цит. по: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 77).

Итак, можно назвать следующие «блоки креативности».

1. Страх неудачи . Заранее отступая перед возможной неудачей или даже просто пугая ею себя, консультант занимает совершенно безопасную позицию по отношению к клиенту. Стремясь к слиянию в клиент-терапевтических отношениях, он оказывает излишнюю поддержку, не использует фрустрацию, не озвучивает непроизнесенные мысли клиента, не подталкивает его к важным и серьезным решениям. Основные неосознаваемые чувства консультанта при этом – страх перед отвержением, стыд за ошибку или неудачу.

2. Нерасположенность к легкости, к игре . Излишне серьезное отношение к жизни, гиперболизация проблем делают консультанта не только строгим и серьезным, но и негибким, жестким и даже ригидным во взглядах, позициях и поведении.

3. Неспособность разглядеть имеющиеся ресурсы . Консультант может быть окружен значительным количеством предметов, которые могли бы стать ресурсами как для клиент-терапевтической работы, так и для самоподдержки консультанта, однако излишняя рациональность и когнитивность мешают ему обратиться к ним. Он ригиден, ограничен в восприятии различных предметов и ситуаций, хотя они могли бы дать информацию о тех или иных проекциях клиента. Так, даже цветочный горшок с подоконника может во время сессии стать частью «Я» клиента, а произнесенный от имени горшка монолог многое может рассказать психологу о переживаниях, мыслях и психологическом пространстве клиента. Но здесь консультант неспособен воспользоваться этим ресурсом.

4. Непоколебимая уверенность . Обычно она выражена в жесткой приверженности какому-то направлению консультирования, часто достаточно узкому, а также в использовании ограниченного набора техник и методов работы, зачастую в ущерб потребностям клиентов.

5. Избегание фрустрации . В процессе работы могут возникать ситуации, в которых консультант может испытывать определенное напряжение (от небольшого до очень значимого), начиная от попадания в неосознаваемые собственные проблемные области – «слабые места» (например, страх перед сильными переживаниями; темы, связанные с сексуальностью, и т. д.) и заканчивая «тестированием» со стороны клиента или даже его прямой агрессией по отношению к консультанту. Стремление избежать столкновения с трудностями в терапевтической работе может быть неосознанным или плохо осознаваемым, но всегда приводит к движению работы в ту сторону, где консультант чувствует себя более уверенно. При этом определенно останавливается развитие личности консультанта.

6. Зависимость от традиций . Консультант может преувеличивать значение традиционных направлений и методов работы, ограничивать личный терапевтический стиль и интуицию, долго и тщательно копировать своих учителей и терапевтов в ущерб развитию собственного индивидуального стиля работы.

7. Бедность воображения . Недоверие к собственному миру фантазий, пренебрежение им, даже отрицание его, а также мира снов и фантазий клиента приводит терапевта к чрезмерной сосредоточенности на практических или ситуативных проблемах в ущерб более широкому видению и пониманию жизни клиента, способов его функционирования в мире, исследованию и коррекции его взглядов на прошлое, настоящее и будущее.

8. Страх перед неизвестностью . В реальной работе результаты сессии никогда не могут быть ни продуманы заранее, ни предсказаны. Попытки избежать неясности, предусмотреть возможные варианты развития событий, отказ от экспериментирования бывают вызваны недостаточным развитием устойчивости консультанта к ситуациям неопределенности. Нужно всегда понимать и помнить, что клиента, как и любого другого человека, окружает тайна, которую консультант, по известному выражению Дж. Бьюдженталя, должен встретить и принять (Бьюдженталь, 2005).

9. Потребность в равновесии и порядке . Психологическое пространство клиента зачастую наполнено случайными, запутанными, даже хаотичными чувствами, мыслями, ситуациями. Когда клиент «вываливает» сразу весь этот хаос на консультанта в ходе сессии, это, с одной стороны, осложняет работу терапевта за счет резкого увеличения одновременно присутствующих проблем и вопросов; но, с другой стороны, – именно эти темы могут оказаться более важными для клиента, чем те, которые казались основными поначалу.

10. Боязнь оказать влияние . В стремлении быть «идеальным родителем» – понимающим, принимающим, добрым, безоценочным, любящим – консультант может отказывать себе в попытках настоять, уговорить, доказать, заставить, в том, чтобы рассердиться, возмутиться и т. п. При этом консультант лишает себя возможности продемонстрировать клиенту собственные ценности и запрещает себе влиять на клиента.

11. Боязнь ослабить напряжение, дать возможность процессу разворачиваться в собственном темпе . Недостаточный уровень личностной зрелости консультанта может проявиться в невозможности переносить внутренний конфликт клиента, в излишнем форсировании его развития задолго до появления готовности клиента позволить это. Консультант должен учиться доверять процессу работы и той скорости изменений, с которой движется сам клиент, даже если консультанту кажется, что все происходит чересчур медленно.

12. Бедность эмоциональной жизни . Недооценка или даже обесценивание человеческих эмоций, их роли в достижении как личных, так и групповых психотерапевтических целей, может привести консультанта не просто к избеганию усиления и углубления переживаемого клиентом опыта, но и к остановке, даже блокированию разнообразных интенсивных чувств клиента. При этом сам психотерапевт будет избегать и собственных глубинных эмоциональных переживаний.

13. Недостаточная интеграция мужского и женского начал . Жесткая внутренняя конфронтация мужского и женского начал в личности самого консультанта оборачивается ригидностью его представлений о мире и других людях. Есть риск того, что такой консультант будет поддерживать только какую-то одну полярность клиента в ущерб другой и не будет способен помочь ни себе, ни своему клиенту в достижении большей интеграции.

14. Сенсорная тупость . Наличие лишь частичного контакта с собой, неумение и боязнь пользоваться всеми органами чувств для восприятия мира и клиента часто приводят к тому, что консультант в основном вербален. Он хорошо разъясняет, задает уместные и глубокие вопросы. Однако «здесь и сейчас» он может быть не способен ни увидеть, ни услышать проявления человечности своего клиента – его усталый голос, потухшие глаза или, наоборот, новую нарядную кофточку, яркую губную помаду, сверкающую улыбку. В этом случае обобщенное понимание человеческой природы встречается с неумением консультанта увидеть конкретного живого человека в его актуальном состоянии.

Ряд исследователей объединяют описанные выше «блоки креативности» и некоторые другие в группы по определенным критериям. Так, профессор Джерри Бэнкс (США) (Бэнкс, 1994, эл. рес.) выделяет пять групп «блоков креативности»:

● блоки восприятия;

● эмоциональные блоки;

● культурные блоки;

● блоки, обусловленные социальной средой;

● интеллектуальные блоки.

Все блоки выполняют важную функцию – играют роль психологических защит. Наличие блоков и их неосознанное использование сохраняет и упрочивает безопасность индивида, так как креативность всегда так или иначе связана с нарушением гомеостаза и определенной степенью новизны. В свою очередь, отсутствие новизны и ее как объективной (т. е. другими людьми), так и субъективной (т. е. собственной) оценки предотвращает возникновение у человека проблем с удовлетворением потребности в признании. Если человеком ничего не создано, то и оценивать ни ему, ни другим нечего, следовательно, проблемы с неудовлетворенным признанием тоже не будет.

Проблема креативности консультанта или психотерапевта также связана с особенностями использования в работе определенных методов, приемов и техник, в частности:

● эксперимента;

● игры;

● юмора;

● метафор;

● сюжетов и образов из прозы, поэзии, музыки, живописи, архитектуры, мифов, кино и театра.

Эксперименту принадлежит основная роль. Разработанный и широко используемый в гештальтподходе, эксперимент (как осуществление чего-то нового) незаслуженно редко используется в консультировании. А ведь его возможности велики. Использование смысловой линии клиента, метафорическое или экспериментальное представление опыта клиента позволяют уловить его глобальную стратегию и затем ярко ее проиллюстрировать.

Например, консультант просит клиентку, жалующуюся на недостаток близости с мужем, рассказать (или показать) метафорически, как она выстраивает с ним отношения. Клиентка рассказывает: «Я разбегаюсь, ввинчиваюсь головой в живот мужа, а потом поворачиваюсь к нему задом и быстро убегаю!». Затем, после некоторой паузы, возникшей от ее растерянности, она заливается смехом. В этом случае консультанту уже не обязательно задавать вопросы о том, как и зачем она это делает, что чувствует по этому поводу. Стратегия ее отношений ясна. Ее можно интерпретировать как неожиданную резкую интервенцию, за которой следует бегство от отношений. Дальше работа может идти над тем, как метафорически изменить этот процесс, сделать его комфортным для обоих партнеров.

Любое действие, чувство, переживание во время сессии может быть усилено, акцентировано, метафорически окрашено. Эксперимент может также охватывать фантазии и сны клиента, его страхи и ожидания, застывшие и незавершенные ситуации, его прошлое и будущее. «Усиль это движение руки!» – просит консультант. И оно превращается в «удары киркой каменотеса». Дальнейшая работа приводит к пониманию клиентом истоков своего трудоголизма. Ожившие предметы из снов клиента (лесная дорога, ягоды земляники, кишащий жизнью муравейник и т. п.) рассказывают устами клиента о его неосознанных или плохо осознаваемых желаниях, мыслях, чувствах. А просьба консультанта: «Представьте, что вам 70 лет. Опишите один день из вашей жизни» – впервые погружает клиента в образ такого будущего, которого он жаждет или страшится. Ответы клиента на вопрос: «Что сегодня я делаю, чтобы это произошло (не произошло) в моей жизни?» – позволяют планировать, строить собственное будущее, меняя свой сегодняшний день.

Гештальттерапевты подчеркивают: не бывает «неправильных» экспериментов, любой эксперимент – «правильный». Консультанту важно понимать, что всякие ограничения его экспериментирования лежат не вовне, а внутри его собственных «блоков креативности». Использование эксперимента в психотерапии регламентируется следующими правилами: консультант самостоятельно выбирает стратегию эксперимента, исходя из наличной ситуации клиент-терапевтических отношений, но клиент обязательно должен знать, что эксперимент либо состоится, либо уже состоялся. Психотерапевт спрашивает или предупреждает клиента о том, что эксперимент состоится, или сразу после его спонтанного проведения разъясняет клиенту, что состоялся эксперимент, и обсуждает с ним то, что в это время произошло, объясняя, какие цели были им поставлены.

Тесно соприкасается с экспериментом игра, своеобразная психодрама, в процессе которой клиент самостоятельно или при помощи группы разыгрывает различные жизненные ситуации, решая личностные проблемы. В условиях сессии вполне допустимы и участие в игре самого консультанта, и обмен ролями между клиентом и консультантом. Так, консультант может попросить клиента озвучить те слова, которые он желает сказать своей матери. Затем, поменявшись местами с клиентом, он повторит услышанные слова, предоставив клиенту возможность ответить из роли своей матери. Они продолжают вести диалог, снова и снова меняясь местами. Таким образом клиент получает возможность «поговорить с матерью», «быть услышанным ею» и «самому услышать ее». Такой диалог может способствовать изменению реальных отношений между клиентом и его матерью – во-первых, потому что клиенту становятся более ясны его чувства, во-вторых, потому что он начинает лучше понимать чувства матери, на месте которой оказался и переживания и мысли которой почувствовал и озвучил. Кроме того, высказанные клиентом в ходе терапии потребности часто бывают затем обозначены им в реальной жизни.

Особое место в терапевтическом процессе принадлежит юмору. К сожалению, роль и возможности использования юмора в психологическом консультировании недостаточно описаны, разработаны и оценены. Более того, некоторые психотерапевты считают, что смех во время сессии свидетельствует о потере контакта, выходе из клиент-терапевтических отношений. Согласиться с подобной точкой зрения трудно. Основатель провокативной психотерапии Фрэнк Фаррелли отмечает: «Рассматривая теоретические аспекты юмора с межличностной точки зрения, следует упомянуть еще одно качество: юмор неотразим и действенен. Он дает встряску, толчок. Он меняет мышление человека. Подозреваем, что его неотразимость происходит из глубоко парадоксальной природы нашего существования. Люди более податливы во время “оргазма” смеха. Мы полагаем, что юмористическое заявление так же легко запомнить, как и серьезное. Юмор продолжает оказывать влияние на нас и по прошествии времени. Это мощный инструмент межличностного общения» (Фаррелли, Брандсма, 1996, с. 60).

Фаррелли выделяет семь различных форм юмора, которые использует в своей работе:

● преувеличение;

● уподобление (мимикрия);

● высмеивание;

● искажение (передергивание);

● сарказм;

● ирония;

● шутки.

Каждый из этих приемов позволяет соотнести взгляды, идеи, чувства, переживания, установки, ожидания клиента с существующей реальностью. Задачей психотерапевта в этом случае является нахождение смешного в том, что говорит, делает или чувствует клиент, и своеобразная гиперболизация, доведение этого до абсурда, с тем чтобы сам клиент явственно обнаружил собственные заблуждения, ошибки, неуместное поведение или переживания. Фаррелли отмечает: «В терапии юмор часто является тем кусочком сахара, которым подслащивают горькую пилюлю. Юмор может смягчить и уравновесить жестокие психологические уроки, которые необходимо пережить в ходе лечения» (Фаррелли, Брандсма, с. 70). Однако использование юмора надо отличать от злоупотребления им, когда он превращается в «жесткий стеб» над клиентом, отвержение и даже унижение его. Критерием, отличающим юмор, который может быть полезен, является смех не над клиентом, а над его заблуждениями, иллюзиями, поступками, действиями и т. п. Ни на минуту при этом клиент не должен терять ощущения того, что консультант относится к нему с любовью. Потеря клиентом этого ощущения будет свидетельствовать о том, что консультант высмеивает самого клиента, а шутки при этом могут оказывать травматическое и даже разрушающее влияние.

Было бы неправильным утверждать, что смех и юмор уместны только в провокативной психотерапии и что использование этих приемов неуместно при работе с тяжелыми жизненными ситуациями, печалью и потерями. Порой юмор становится незаменимым помощником именно в этих случаях – тогда, когда клиент не в состоянии без слез говорить о своей проблеме, потому что она для него болезненна и ужасна. Хорошая шутка в такой ситуации позволяет в некоторой степени отделить проблему от личности клиента, рассмотреть ее более объективно, вне сильных переживаний. Исследователи смеха пишут о том, что смех стимулирует выделение организмом эндорфинов, которые обладают специфическими свойствами, притупляющими ощущения физической и душевной боли. В данном случае этот процесс выполняет защитную роль: не случайно смех с успехом применяется в лечении, а также при оказании психологической помощи тяжело или неизлечимо больным. «Прибытие в город хорошего клоуна принесет больше пользы здоровью его жителей, чем двадцать ослов, нагруженных лекарствами», – говорил Т. Сиденхам, известный в XVII в. врач (цит. по: Дмитриев, Сычев, 2005, с. 236).

Такую же защитную роль выполняет и «черный юмор», связывающий смех и смерть. Анекдоты, «чернушки» (четверостишия), комические истории и стихи являются мощными средствами решения проблем. Облеченная в подобную гротескную форму проблемная ситуация становится не просто смешной. Сама проблема уменьшается, практически исчезает на глазах у изумленного клиента. То, что волновало, мучило, терзало на протяжении определенного времени, вдруг становится маленьким, не стоящим переживаний, разрешенным, если представить его в комической форме, и после этого становится невозможно дальше снова волноваться по поводу проблемы. Клиент, как правило, успокаивается, а проблема уходит сама собой.

Одной из характеристик индивидуального стиля консультирования служит использование в работе метафор – это еще один метод, широко используемый терапевтами. Под метафорой в психотерапии понимают, прежде всего, сообщение в виде истории или образного выражения, использующего сравнение. В более узком значении термин «метафора» используется для обозначения оборота речи, в котором слова и выражения употребляются в переносном смысле – на основе какой-то аналогии, сходства, сравнения. Удачная талантливая метафора не только украшает клиент-терапевтический диалог, но и дает клиенту дополнительное понимание ситуации, ее образное видение, расширяет границы его сознания, воплощая уникальное восприятие ситуации психотерапевтом, особенности его мышления и образа мира.

Использование метафор в психотерапии имеет множество оснований, которые коренятся в их семиотической{ Под семиотической природой метафоры понимают присущее ей определенное значение, смысл, понятие, с которым согласны и которое понимают все участники коммуникативного акта.} природе. Н.Д. Арутюнова (1990) перечисляет следующие свойства метафоры: слияние в ней образа и смысла; контраст с обыденным называнием или обозначением сущности предмета; категориальный сдвиг; актуализация случайных связей (ассоциаций, коннотативных (дополнительных) значений и смыслов); несводимость к буквальному перефразированию; синтетичность и размытость, диффузность значения: допущение различных интерпретаций, отсутствие или необязательность мотивации; апелляция к воображению или интуиции, а не к знанию и логике; выбор кратчайшего пути к сущности объекта. Все эти характеристики находят применение в той спонтанной, почти неуловимой и одновременно целесообразной игре личностных смыслов и значений, которая и составляет динамику психотерапевтического процесса. Консультант может рассказать или сочинить вместе с клиентом метафорическую историю о его жизненной ситуации, попросить его представить и описать свои проблемы, отношения, своих близких при помощи символических объектов (дома, пейзажа, автомобиля, дерева, стихии и т. п.), обсудить возникшее у консультанта метафорическое представление о ситуации клиента.

Психотерапевтическую метафору определяют как способ решения психологической проблемы с помощью терминов, принадлежащих к другой области. Таким образом, это своеобразный новеллистический{ Новеллистический – здесь: представляющий собой совокупность коротких рассказов, по форме восходящих к притчам или поучительным иносказаниям.} способ презентации психологических затруднений и способов их разрешения. Конец метафорической истории в большей степени представляет собой побуждение к решению проблемы, чем способ решения проблемы, и одновременно формирует оптимистический взгляд на наличие самой возможности преодоления ситуации. Этим терапевтическая метафора значительно отличается от совета, который содержит рекомендации по разрешению ситуации с позиции опыта самого психотерапевта.

Метафора в психотерапии – одно из основных средств обобщения и структурирования опыта. Клиент, рассказывая о своей проблеме, зачастую описывает множество разрозненных впечатлений, чувств, фактов, оценок и выводов. Большое желание выразить сложность и многоаспектность жизненной ситуации часто превращает рассказ в нагромождение фактов и ненужных повторений. Метафора же представляет собой словесную формулировку реальности во всем ее многообразии, воспринимаемом как сложная, но упорядоченная совокупность свойств. Слияние образа и смысла в метафоре приводит к осознанию клиентом собственных переживаний по поводу ситуации, ее когнитивного и ценностно-смыслового значений для личности.

Существует, однако, точка зрения, заключающаяся в том, что метафоры часто бывают слишком субъективными; что, описывая представление о клиенте, образ его проблемы или ситуации посредством метафоры, психотерапевт рискует навязать клиенту собственное видение. Есть также опасность того, что клиент воспримет метафору буквально, сужая ее образ и недостаточно хорошо понимая ее смысл. Задача консультанта при этом – не просто привнесение метафоры в диалог, но и исследование уровня понимания ее клиентом. И это не только психотерапевтическая работа, это и развитие личности клиента, его интеллекта, расширение кругозора, мировосприятия.

Еще одной составляющей консультативного процесса является использование в диалоге сюжетов и образов из прозы, поэзии, музыки, живописи, архитектуры, мифов, кино и театра. Границы использования таких сюжетов и образов в психотерапии определяются кругозором консультанта, уровнем знания им зарубежного и отечественного древнего, классического и современного искусства. Эти образы, кроме содержательной нагруженности, всегда ситуативно окрашены (первая встреча с героем, памятные ассоциации, похожесть на самого клиента или кого-то из его близких и т. п.), наполнены порой глубокими и даже противоречивыми переживаниями, включают в себя ценности и смыслы личности, мечты, фантазии и надежды.

«Меня не покидает ощущение, что вы хотите походить на Анну Каренину!» – восклицает консультант. В ответ клиентка начинает рассказывать о том, как всегда восхищалась этой героиней, как мечтала о такой же захватывающей страсти, как рыдала над страницами, описывающими гибель Анны. В ходе дальнейшего обсуждения жизни самой клиентки, стратегии ее отношений с мужчинами, ее семейной жизни вдруг выявляются несколько параллелей. Но умирать, как героиня Льва Толстого, женщина не хочет. И только осознание того, что вся стратегия ее жизни направлена на разрушение и собственную гибель, заставляет клиентку по-новому взглянуть и на Анну Каренину, и на поступки этой героини, а также на собственное понимание семьи, отношений и любви.

Еще один пример. На одной из сессий в беседе с клиенткой, зрелой женщиной, уже много лет назад пережившей развод и мечтающей о новых отношениях, которые почему-то никак не получалось начать, речь зашла о ее представлениях о любви и идеальных отношениях с мужчиной. «Кто ваша любимая героиня?» – спросил терапевт. «Это Кончита из оперы “Юнона и Авось”, – поделилась она. – Вот где настоящая любовь, верность и преданность! Я восхищаюсь этой героиней! Хочу быть на нее похожей!» Консультант поддержал клиентку: «О да! Это чудесная печальная романтическая история, в которой жизнь этой молодой красивой женщины была положена на алтарь ее иллюзии о любви. Тридцать лет молчания в монашеской келье – вот что представляли собой еe отношения с мужчиной. “Хороший” образец для подражания!» – печально заметил терапевт. Последовала долгая пауза, после которой клиентка решительно сказала: «Нет! Не хочу! Не буду! Я как-то не вдумывалась в то, что происходило в жизни Кончиты после встречи с Резановым. Я всегда думала только об одном дне – дне их встречи. Нет, не хочу так!». На следующей сессии она призналась, что этот диалог перевернул ее сознание, заставил по-другому взглянуть на себя и свои отношения с партнерами, увидеть, где и как она «жертвовала собой» во имя иллюзии отношений.

Вовремя замеченная психотерапевтом параллель ситуации или проблемы клиента с каким-либо образом из книги или произведения искусства привносит в сессию широчайший пласт культуры, демонстрирует клиенту одновременно и типичность, и уникальность его ситуации, позволяя ему тем самым идентифицироваться с образом, прожить этот миф и обнаружить собственный выход из ситуации. А если вдруг образ, привнесенный консультантом, незнаком клиенту, то это становится стимулом для чтения книги, просмотра фильма, прослушивания музыки. В результате личность клиента развивается, расширяется его кругозор, углубляется его понимание мира. Без использования внешних ресурсов терапевт не смог бы добиться такого эффекта. Поэтому одно из важнейших требований к личности консультанта – постоянное развитие его круга интересов, в том числе в сферах философии и культуры, знакомство с искусством во всем его многообразии.

* * *

Таким образом, мастерство консультанта проявляется в его возможностях объединить в психотерапевтической деятельности свои профессиональные знания и навыки, личностную креативность, свой культурный уровень и собственную интуицию. Из этих и множества других компонентов складывается индивидуальный стиль деятельности психолога-психотерапевта, отражающий уникальность его личности.

Творческие задания к главе 6

1. По стенограмме собственной учебной сессии составьте таблицу, в которой отразите реплики клиента и свои реплики, сопровождая их описанием ваших мыслей и чувств. Проанализируйте и интерпретируйте особенности переноса и контрпереноса в клиент-терапевтических отношениях. Например, таблица может быть следующей.

Обсудите особенности контрпереноса и переноса в супервизорских тройках.

2. Прочитайте истории клиентов. Рассмотрите их с точки зрения «треугольника Карпмана». Составьте вопросы, при помощи которых можно показать клиенту, что он находится в «треугольнике». Покажите ему, каким образом он перемещается по вершинам «треугольника». Как меняются его роли Спасателя, Жертвы, Преследователя в треугольнике? Кто при этом находится в других вершинах?

● Леля (Елена). Мне 24 года, я замужем. Я младшая в семье, мы с братом погодки, но «синдром младшего ребенка» крепко держит меня, хотя я вроде бы самостоятельная… На меня бесконечно все пытаются давить, и я периодически устраиваю «бунты», на что в ответ получаю: «Когда же ты повзрослеешь?». Моя мать боялась рожать меня, я была незапланированной, а брат был для нее всем. Родители в разводе, и мне всегда говорили, что я похожа на отца, а мой брат – на мать. Я ненавижу свою внешность, ненавижу себя. Я как паршивая овца, от меня одни неприятности. При мне мать и брат могут попросить моего мужа «повоспитывать» меня. Недавно купила себе пальто. Чего только не услышала от матери: и цвет не тот, и сидит оно не так. Чувствую себя как нашкодившая собачонка. А мужа своего я все время тираню, придираюсь к нему, обижаю. Пытаюсь сделать его младшим братом. Как он меня терпит? Сегодня мать позвонила мне на работу и в очередной раз отчитала. Я разревелась. Почему они могут так легко достать ребенка из моей души, почему я поддаюсь, почему живу только с оглядкой на них? Что мне делать, как обрести уверенность? Уехать в другой город, чтобы быть подальше от них?

● Оля. Мне очень больно. У меня проблема, которую я никак не могу решить… Мне 29 лет, я шесть лет замужем за хорошим, интересным человеком. Детей пока нет. Я была счастлива. Мой муж – настоящий друг, заботится обо мне, поддерживает, бережет. Но два года назад угораздило меня влюбиться в сослуживца. Не безответно (хотя я в этом сомневаюсь, решительных объяснений не было). Этот человек (назову его «другим») мне очень нравится. Он совсем не похож на моего мужа. Он яркий, дерзкий, «мачо», любимец женщин. Я рядом с ним вся горю. Но бросить мужа я не могу! Не из-за денег или благополучия. Во мне самой «стопор», который, возможно, вбили в меня мои родители. Мне стыдно, страшно, больно бросить живого человека как вещь. Не представляю, как сказать друзьям, знакомым – вот был у меня муж, а теперь я с «другим». Я не могу, мне стыдно… Я застряла. Наверное, я слабохарактерная. Мне надоело изменять тайком, это противно. А сказать мужу все как на духу – страшно. Я обижу такого хорошего человека. Что меня держит? Трусость? Боязнь чужих оценок? Боязнь стать взрослой? Но умение причинять зло, предать, растоптать и перешагнуть через человека – разве это характеризует взрослого? Постоянно чувствую себя виноватой: перед мужем – за то, что думаю о «другом»; перед «другим» – за то, что продолжаю жить с мужем… Помогите советом.

● Татьяна. У меня случилось крушение в жизни. Муж встретил женщину, которая на 10 лет младше меня. Он с ней ходит по ресторанам, ездит в санатории. А у нас двое детей. Пыталась поговорить с этой женщиной. Думала: если она умная и душой красивая, значит, бояться нечего. Может быть, когда муж создаст другую семью, он будет счастлив и не забудет детей. Но она оказалась жесткой, холодной, циничной. Говорит: «Меня в этой ситуации все устраивает. Отдавать место под солнцем не собираюсь. Муж тебе всю жизнь изменяет, ты чего задергалась? Или, может, раньше не замечала? Да не нужен он мне, не собираюсь я за него замуж, он же слабак, тряпка…». Я была потрясена. Захватчица, разрушительница, врет она все! Ждет развода и подталкивает события. Я решила воевать, биться за моего мужа, за счастье моих детей… Но как?! Мне очень хочется, чтобы муж был счастлив. Он прекрасный человек. Он сейчас просто одержим ею, как наркоман. Если я его не отпущу к ней, буду давить на долг, то этим рискую убить его. Когда пытаюсь отпустить, чувствую, что убиваю себя и детей… Что же мне делать? Ведь есть же случаи, похожие на мой…

Наталья. Мне 38 лет. У меня есть муж и сын-подросток. Воспитанием больше я занимаюсь. Сейчас просто дошли до тупика. Выпускной класс, ему в институт надо поступать, а он только «из-под палки» занимается. Да еще влюбился в какую-то девушку. Я ему говорю: «Не время сейчас. Сиди решай задачи по физике». А он молчит. Не спорит, но и не делает ничего, застывает над тетрадями. Я спрашиваю: «Может, ты не хочешь поступать?». А он: «Хочу». Отец уже тоже не выдерживает: «Перестань с ним возиться! Совсем из него маменькина сынка сделала! Не поступит – в армию пойдет». А я в ужасе. В армии сейчас людей калечат. Может, муж не понимает, но я-то знаю, что ему нельзя в армию. Что делать, как повлиять на него? Я же мать. А у него тело теленка, а сердце ребенка.

Надежда Михайловна. Мне 60 лет. 40 лет заведую детским садом. Мужа нет, есть взрослый сын. Живем вместе в трехкомнатной квартире. Четыре года назад сын женился. Нашел себе «лимитчицу», с Украины. А та, не будь дурой, сразу и родила. Я сыну сказала, что я ее в свою квартиру не пропишу никогда. Видели бы вы ее! Хамка, хабалка, а мой сын – дурачок, попался на эту удочку. Как-то слышала ее разговор с мамочкой: плакала, жаловалась на меня, говорила, что домой хочет. А что я ей сделала? Я с ней очень вежливо разговариваю, на «Вы», советую ей, как внука воспитывать правильно, а она бесится. Пусть видит, что ее раскусили, что не с ее рылом в калашный ряд… Год назад эта сказала, что больше не может терпеть, что уезжает на Украину и сына, внука моего, с собой берет. Они все в комнате заперлись, потом вышел мой сын и сказал, что они будут снимать квартиру. Через месяц они уехали… А я стала просто задыхаться в этой пустоте. Приду в пустую квартиру – тишина… Невестке позвоню – с внуком погулять. Она: «Пожалуйста». Но домой не зовет. Стало у меня сердце прихватывать. Один раз так сильно прихватило, сын приехал, ночевал у меня. Так хорошо было, как раньше. Но и испугалась: вдруг сына к себе так и буду зазывать, используя болезни. Неправильно это. Я много думаю ночами. Скоро уйду я с работы, совсем одна останусь. Не хочу быть обузой, но одной тоже очень тяжело. Всегда знала, как жить… А сейчас запуталась, потерялась.

3. Как, в каких фразах, вопросах, утверждениях в момент «тестирования» клиентом терапевта может быть отражена детско-родительская травмирующая ситуация клиента, если:

1) родители всегда отвергали ребенка в моменты его сильных переживаний;

2) ребенок пережил много физического и вербального насилия;

3) ребенок, будучи старшим сиблингом в семье, нес ответственность за младших – их учебу, быт, питание, здоровье, интересы;

4) мать всегда демонстрировала собственную уязвимость в моменты переживаний ребенка;

5) родители всегда требовали от ребенка лучших оценок, лучшего поведения и отвергали его за ошибки и промахи;

6) ребенок был передан матерью на воспитание бабушке без объективных на то причин;

7) любые попытки ребенка быть самостоятельным и независимым пресекались родителями на корню;

8) ребенок подвергался наказанию за любое непослушание;

9) любые интересы ребенка отвергались и обесценивались родителями.

4. Обсудите с коллегами особенности индивидуального стиля консультирования как феномена. Опишите возможные проявления различных индивидуальных стилей в клиент-терапевтических отношениях. Выделите несколько критериев, по которым (кроме уже названных в параграфе 3 данной главы осей координат) можно сравнить индивидуальные стили. Определите степень выраженности данных критериев в различных стилях. Оцените также уровни эмоциональности, авторитарности, толерантности в тех или иных индивидуальных стилях.

5. Обсудите с коллегами «блоки креативности». В супервизорских тройках поисследуйте, какие из них и каким образом проявляются в вашей консультативной работе. Составьте индивидуальный корректирующий план для развития терапевтической креативности. Обсудите его на индивидуальной психотерапии.

6. Составьте список художественных книг, фильмов, исторических имен, которые важно знать психологу-консультанту. Обсудите список с коллегами. Сравните ваши списки. Какие пункты из этих списков уже вам знакомы? Какие – еще нет? Составьте индивидуальный план развития собственного литературно-художественного кругозора. Определите, сколько времени вам понадобится на реализацию этого плана. Не забывайте постоянно вносить в этот список-план новые интересные для вас произведения.

7. Просмотрите видеозаписи консультативных и терапевтических сессий известных психотерапевтов. Проанализируйте их с точки зрения индивидуального стиля консультирования и креативности. Обсудите ваши результаты с коллегами. Выделите общие для вас критерии определения индивидуального стиля. Какие креативные приемы используют мастера? Какие при этом задачи ставят и решают?

§ 1. Принципы обучения консультированию

Практически все книги и учебники, посвященные психологическому консультированию, так или иначе касаются процесса подготовки консультантов. Такое единство позиций авторов определяется, во-первых, наличием определенных требований к личности консультантов, во-вторых, разнообразием мотивов обучения студентов, в-третьих, сложностью и болезненностью самого процесса обучения консультированию.

Переходя к рассмотрению особенностей обучения психологическому консультированию, следует заметить, что ни единых требований к данному образовательному процессу, ни его единых основных принципов до сих пор не выработано. Сложность и неоднозначность подхода к подготовке консультантов объясняется рядом причин.

Первой причиной является слабость методологической основы теории консультативной и терапевтической психологии. Об этом свидетельствуют актуальные до сих пор споры о разведении понятий «консультирование» и «психотерапия», неопределенность критериев оценки эффективности психологической помощи, многообразие практики и отсутствие единой теоретической основы в консультировании, противопоставление академического обобщенного знания о человеке конкретным фактам жизни и личности индивидуума. При этом процесс обучения должен опираться, с одной стороны, на методологическую основу деятельности консультанта, с другой – на цели и принципы консультирования. Ф. Василюк совершенно справедливо замечает, что пропасть между психотерапией и отечественной психологической наукой – факт, имеющий не локальное, а фундаментальное значение, поскольку психотерапия, как показал опыт развития психологии в ХХ столетии, – это не рядовая практическая дисциплина, а системообразующее ядро, «законодательница мод» как для всей разветвленной системы психологической практики, так и для общепсихологической теории (Василюк, 2007).

Второй причиной является то, что система отечественного высшего психологического образования обладает рядом недостатков. В вузах не существует профессионального отбора на факультеты психологии, государственным стандартом не предусмотрена основательная практическая подготовка, процесс обучения ориентирован прежде всего на получение академических знаний, без учета современных исследований как научной, так и практической направленности. Только в последние годы стали появляться работы, обращающие внимание на отсутствие личностной подготовки к профессиональной деятельности в ходе обучения студента, т. е. постоянного психологического сопровождения. Оставляет желать лучшего и уровень профессионализма преподавательского состава, зачастую лишенного элементарных навыков практической психологической работы. В связи с постепенной заменой вечернего обучения заочным значительно ухудшилось качество подготовки психологов на базе второго высшего и среднего специального образования. Студенты, как правило замотивированные на получение профессии психолога, оказались лишены не только значительного количества часов занятий, но, что не менее важно, – часов общения с преподавателем, влияния его личности и трансляции им профессиональной мотивации и общечеловеческих ценностей.

Наконец, отсутствие возрастного ценза{ Возрастной ценз в широком смысле – это возрастное ограничение на занятие определенной должности, осуществление определенного вида деятельности.} на ведение психологической практики оказывает свое влияние, снижая качественный уровень психологической помощи. Несмотря на то что эта проблема регулярно обсуждается как в нашей стране, так и за рубежом, возрастные ограничения по-прежнему не введены. Можно с большой долей уверенности предположить, что выпускники очной формы обучения факультетов психологии в возрасте 21–22 лет не обладают еще ни прочными консультативными навыками, ни необходимым жизненным опытом, ни определенным уровнем социальной зрелости, для того чтобы оказывать качественную и эффективную психологическую помощь.

Значительно лучше дело обстоит в негосударственных образовательных учреждениях. В рамках различных психотерапевтических подходов существуют достаточно строгие требования к обучающим программам и сертификации психотерапевтов, предусматривающие прохождение обучающимися определенного количества часов как индивидуальной и групповой психотерапии, так и супервизии. При этом возрастной ценз присутствует, скрытый в достаточно длительных сроках обучения: в разных подходах это время составляет от 3–4 до 7-10 лет.

Тем не менее существуют и весьма удачные попытки организации обучения психологическому консультированию и психотерапии как в рамках государственного стандарта, так и вне его. Их отличают проведение широкой и глубокой теоретической подготовки студентов, включение в программы значительного количества часов практических занятий, опора на жизненный опыт обучающихся, наличие профессионально компетентного преподавательского состава, ведущего активную консультативную деятельность.

В каком бы учреждении ни был организован данный образовательный процесс, он обязательно должен опираться на ряд принципов и правил. Принципами обучения называют исходные требования к процессу обучения, выполнение которых обеспечивает его необходимую эффективность. Принципы обучения отражают общественное развитие, не являются чем-то догматичным, развиваются, изменяются и совершенствуются под влиянием накопленных теоретических знаний и практического опыта.

Опора на деятельностный подход в дидактике позволила выявить основные компоненты учебного процесса. К ним относятся:

● задачи обучения;

● содержание обучения;

● методы обучения;

● формы организации учебной деятельности и контроля;

● условия и результаты обучения.

К каждому из этих компонентов обучения, как и к процессу в целом, предъявляются определенные основополагающие требования, которые и являются принципами обучения. При таком подходе система принципов становится более ясной и четкой, повышается их значение для повседневного использования в преподавательской деятельности. В соответствии с компонентами процесса обучения психологическому консультированию и психотерапии можно выделить шесть основополагающих принципов (табл. 4).

Таблица 4

Принципы обучения психотерапии и консультированию

Расположение принципов в соответствии с логической последовательностью компонентов процесса обучения делает их перечень целостным. Однако следует подчеркнуть, что соотношение компонентов процесса и принципов обучения является не абсолютным, а относительным и определяется доминирующим влиянием того или иного принципа на соответствующий компонент. Важно иметь в виду, что любой принцип имеет отношение ко всем последующим компонентам обучения; к примеру, задачи определяют содержание обучения, содержание – методы и средства обучения, методы – выбор форм организации обучения и т. д. Охарактеризуем теперь более подробно каждый принцип в отдельности.

Выбор задач обучения психологическому консультированию регулируется принципом развития личности студента. Основополагающим этот принцип делает положение о том, что «орудием» профессиональной деятельности психотерапевта является его личность, а значит, именно ее и следует развивать в первую очередь. Развитие личности включает в себя, во-первых, работу над осознанием студентом себя, своих личностных особенностей, «зон роста» и «зон риска»; во-вторых, просвещение, т. е. расширение мировоззрения, кругозора, круга интересов. Студенты, начинающие учиться консультированию и терапии, должны быть предупреждены своими преподавателями не столько о сложности обучения навыкам и умениям, сколько о болезненности процесса осознания{ Осознание – достижение пациентом в процессе психотерапии отчетливого, явного понимания ранее неосознаваемых аспектов и взаимосвязей собственной психической жизни, внутренних (интрапсихических) проблем и конфликтов, особенностей своего поведения и эмоционального реагирования, взаимоотношений с окружающими, а также причин формирования и развития этих психологических феноменов. Осознание в более широком смысле означает также формирование адекватного понимания других людей и окружающего мира. Однако в рамках психотерапии термин «осознание» характеризует прежде всего достижение пациентом понимания самого себя, собственной психической жизни, взаимосвязей и взаимоотношений в самом себе и с самим собой, с другими людьми и окружающим миром, т. е. осознание способствует становлению адекватного самопонимания, «образа Я», представления о самом себе за счет интеграции сознанием неосознаваемого ранее материала (Карвасарский, 2000, эл. рес.).}, о неизбежности изменения жизненных взглядов, требований к людям и отношениям, о риске для существующих отношений и семейных систем, наконец, о том, что, раз научившись, невозможно разучиться быть осознанным и рефлексировать. Все это влечет за собой изменение и всей жизни человека. К сожалению, как отмечают Джордж и Кристиани, большинство студентов и их семей не готовы к всепроникающему влиянию учебной программы, к всеобъемлющей перестройке индивидуальной жизни, сопровождающейся не только позитивными, но и негативными, непредсказуемыми и порой даже опасными состояниями (Джордж, Кристиани, 2002, с. 51).

Развитие личности вбирает в себя так же развитие и усиление качеств успешного психотерапевта. Среди них важнейшими являются способность устанавливать и поддерживать теплые и глубокие отношения с людьми, ведь консультант, являясь идеальной «родительской фигурой», не может не давать своему клиенту любви, принятия, понимания, сочувствия; принятие на себя ответственности не только за свои поступки, но и за свое эмоциональное состояние, за все, что с ним происходит, т. е. жизнь в так называемом «режиме полной ответственности»; развитие толерантности к неопределенности, поскольку предсказать движения человеческой души и мысли невозможно.

Не менее важным в процессе обучения становится просвещение студентов. Познание студентами мировой и отечественной культуры и традиций, знакомство с классическим и современным искусством – кино, литературой, театром, музыкой, живописью, скульптурой; понимание взаимопроникающего влияния разных культур и традиций должно не просто быть включено в жизнь студента, но и стать частью образовательного процесса, предметом развивающего диалога преподавателей и студентов. Ведь преподаватели не просто обучают, но транслируют студентам собственные ценности и взгляды на мир.

Принцип осознания процесса профессионального обучения реализуется в содержании обучения. Обучение должно быть не только активным, но и сознательным. Л.В. Занков (Занков, 1999, с. 103–107) считал осознание процесса обучения учеником важнейшим условием для усиления развивающего влияния учебного процесса. Объектом осознания студента должен стать сам процесс овладения теоретическими знаниями и практическими навыками консультирования. Осознанное усвоение знаний, умений и навыков опирается на постоянную рефлексию образовательного процесса, предотвращает формальное отношение к обучению и способствует преобразованию получаемых знаний в глубокие и устойчивые убеждения.

Рефлексия образовательного процесса может быть организована разными способами. Во-первых, рефлексия может происходить во время занятий, в ходе выполнения индивидуальных и групповых упражнений. Сбор информации об ожиданиях студентов перед занятием и подведение итогов после выполнения упражнений являются неотъемлемой частью процесса обучения. Хорошие результаты дает «двухуровневая» рефлексия – сначала с точки зрения личности и затем с точки зрения профессионала. Во-вторых, важным моментом при обучении консультированию является организация самостоятельного осмысления студентами полученного в ходе занятий опыта – например, с помощью ведения дневниковых записей. При этом создание мотивации для ведения таких записей требует особого внимания.

К рефлексивным задачам можно отнести следующие:

● понимание уровня освоения навыков диалога; баланса «давать – брать»;

● осмысление уровня уважения к собеседнику, экзистенциального принятия собеседника;

● осознание своих «зон роста» (навыков, которые нуждаются в развитии);

● осознание «зон риска» (недостаточно осознаваемых частей собственной личности);

● исследование триггерных ситуаций, вызывающих разворачивание определенных эмоциональных или поведенческих паттернов;

● осмысление своей экзистенциальной позиции,

● осознание уровня собственной ответственности;

● знание своих психологических защит; и многое другое.

Все эти личностные и поведенческие особенности, будучи осознанными, с одной стороны, способствуют профессиональному развитию, с другой стороны, являясь неотъемлемой частью жизни человека, изменяют понимание процесса жизни и повышают ее качество.

Многочисленные исследования подтверждают, что обучение консультированию и психотерапии наиболее эффективно, если методы обучения базируются на принципе опоры на субъективный опыт. Можно много и даже правильно рассуждать о жизни другого человека, его переживаниях, поведении, мировоззрении, но при этом плохо понимать свои собственные переживания, ценности, потребности и мотивы поведения. Именно поэтому дискуссии, интерпретации, обобщения, советы должны быть исключены из процесса обучения консультированию — зачастую состоящие только из проекций, они не способствуют пониманию других людей и их безусловному принятию. Неотъемлемой и обязательной частью обучения является диалог, состоящий из «Я-сообщений», в ходе которого каждый участник берет на себя ответственность за свои чувства и присваивает их себе, например: «я чувствую раздражение», «я печалюсь», «я злюсь», «я хочу тебя поддержать», «я чувствую к тебе тепло» и т. п.

Кроме того, этот принцип реализуется еще и в ходе индивидуальной терапевтической работы студентов друг с другом. Он означает, что обсуждению подлежат только реальные жизненные ситуации. Не стоит бояться того, что все проблемы будут быстро решены, что не хватит разнообразия и сложности проблематики. Опыт профессионалов свидетельствует о том, что по мере продвижения к глубинам собственной личности у студентов появляются все более сложные и важные запросы. От проблем в отношениях с людьми, от потребностного уровня они переходят к исследованию отношений с собой и с миром, к осознаванию собственных ценностей, к попыткам изменить свою экзистенциальную позицию.

Если в ходе практического обучения консультированию все говорят только о себе и своих переживаниях, достигается еще один важный эффект. В группе (как большой, так и малой) создается особая атмосфера доверия и близости, принятия и сопереживания. Участники, поделившиеся сокровенным, получают много поддержки. А те студенты, кто в чем-то идентифицируется с рассказчиком, не только прорабатывают собственные проблемы, но и получают бесценный опыт осознания как собственной уникальности, так и близости и сходства своего внутреннего мира с миром другого человека.

Бесспорно, основной формой организации профессионального обучения является создание возможностей для осуществления студентами консультативной деятельности (что обеспечивает реализацию принципа обучения в процессе реальной деятельности). Никакое профессиональное образование не может быть только передачей определенных теоретических знаний студентам – очень важно организовать процесс обучения таким образом, чтобы студенты не только слушали лекции и записывали теоретический материал, но и в ходе практических занятий пробовали себя в будущей профессии. Отработка базовых профессиональных навыков может и должна происходить на учебных занятиях под руководством и контролем преподавателя. При этом пространство можно организовывать по-разному. Для выполнения упражнений и отработки техник можно разбивать большую группу на малые: на пары, где один участник становится клиентом, а другой – консультантом; на тройки, где к клиенту и консультанту добавляется наблюдатель; на группы побольше (4–6 человек), в каждой из которых назначается ведущий (после выполнения упражнения он отчитывается о том, что происходило в группе, обобщая обратные связи участников). Эффективной формой организации пространства является индивидуальное консультирование в малом кругу, окруженном «аквариумом», т. е. участниками, не включенными в непосредственный процесс терапевтической работы с клиентом.

Иногда подобная организация обучения (особенно в высших учебных заведениях) не только не совпадает с ожиданиями студентов, но и вызывает у них протест и сопротивление. Это, как правило, связано с их прежним опытом получения образования. Они хотят записывать лекции, читать учебники, заучивать теоретический материал. Обращение к собственным проблемам, занятия, ориентированные на личностный рост и развитие, вызывают у них удивление, замешательство, смущение и дезориентацию. Отсутствие у студентов внутренней готовности к личностным изменениям, сильные аффективные реакции в ответ на терапевтические интервенции могут смущать преподавателей, но не должны останавливать процесс профессиональной подготовки.

Реализация принципа безусловного принятия и уважения личности студента становится залогом успешной профессиональной подготовки и обеспечивает студентам ее экологичность и безопасность. Безусловное принятие и уважение личности клиента – основополагающие принципы консультирования. Такими же по своей смысловой и ценностной наполненности должны быть и отношения преподавателя и студентов, и сам процесс профессионального обучения. Уважение к своему клиенту может чувствовать и транслировать только тот консультант, которого уважали его учителя и которого научили уважать себя и других. Уважение должно стать одним из первых понятий и феноменов, рассмотренных в учебном пространстве. Исследование того, как выражается уважение в отношениях, что означает этот термин и что содержит в себе этот феномен, как распознать обесценивание в отношениях, как обходиться с обесцениванием, – вот основные учебные и развивающие задачи профессиональной подготовки, реализующей вышеуказанный принцип.

Такого же внимательного отношения требует и безусловное принятие. Преподавателю-консультанту зачастую бывает сложно совместить в себе взгляд на студента как на клиента и как на обучающегося профессионала, будущего коллегу. Тем не менее сделать это необходимо. Процесс профессиональной подготовки консультанта заведомо ставит студента прежде всего в клиентскую позицию, из которой он начинает познавать себя, свои отношения с миром, свои потребности и систему ценностей. Преподаватель консультирования, в свою очередь, попадает в терапевтическую позицию, помогая студентам безусловным «родительским» теплом и поддержкой пройти сложным путем начинающего психолога в глубины своего «Я». «Выращивание» из студента честного и ответственного психотерапевта не может происходить вне тепла, вне безоценочного принятия, вне экзистенциальной поддержки, которые дает преподаватель-консультант.

Однако безусловное принятие не предполагает, что преподаватель не может дать оценку студенту как профессионалу. Важно учить студентов воспринимать критику как «обратную связь от мира» и различать преподавательскую и супервизорскую оценку и личностное восприятие и отношения.

Принцип формирования профессиональной ответственности предъявляет к результатам профессиональной подготовки консультанта достаточно высокие требования. Джордж и Кристиани утверждают: «Консультирование – это серьезная профессия. Существует масса возможностей помочь другим, но возможностей навредить – гораздо больше» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 50). Клиентский опыт, полученный студентами в процессе обучения консультированию, не может и не должен стать единственным. Важно, чтобы студенты понимали, что процессы самопознания и самонаблюдения не прекращаются с окончанием обучения. Они являются частью жизненного стиля консультанта, встраиваются в его жизнь. Постоянное стремление к личностному росту, к профессиональному совершенствованию, прохождение дополнительного обучения, личной и групповой психотерапии, супервизии должны стать неотъемлемой частью жизни консультанта.

Еще одной важной составляющей профессиональной подготовки терапевта должно стать понимание подлинности заботы о других. Роль психотерапевта, консультанта – это не маска, которую можно надеть в своем рабочем кабинете и снять, выходя на улицу или возвращаясь домой; это стиль жизни консультанта, пронизывающий все его отношения и взаимодействия. Многие профессионалы утверждают, что для того чтобы стать эффективным, консультант должен серьезно и с сочувствием относиться к другим: людям, животным, природе. Такая редкая способность таит в себе большую опасность истощения личностных ресурсов. Начинающие консультанты должны понимать уровень своей ответственности за собственную личность как «инструмент профессиональной деятельности», бережно и уважительно относиться к себе, к своим ресурсам, к тому, что восполняет запасы эмоциональной энергии. Дружба или одиночество, природа или искусство, массаж или спорт, путешествия или уединение с книгой – каждый психотерапевт выбирает то, что усиливает его, что ему нравится, то, что позволяет постоянно отдавать тепло людям.

* * *

Завершая рассмотрение принципов обучения, следует подчеркнуть, что нельзя ни преувеличивать, ни недооценивать значимость того или иного принципа, так как это оборачивается снижением эффективности решения одних образовательных задач за счет других. Только целостное, системное применение всех принципов обеспечивает успешность обучения консультированию и психотерапии.

§ 2. Модель обучения консультированию

Практикующие консультанты справедливо отмечают, что обучение психологическому консультированию – это обучение построению помогающих отношений. Ясно, что подобное обучение может и должно происходить именно в процессе построения отношений, а не только слушания лекций, чтения специальной литературы, отработки профессиональных навыков. Нельзя научить строить отношения, при этом не вступая в них. Но не надо преуменьшать и ценность теоретических знаний для профессиональной деятельности психолога-консультанта. В его багаже, помимо академической подготовки, должны быть также теории различных психотерапевтических школ и направлений, философское понимание природы человека, знания о психологических механизмах возникновения и функционирования тех или иных проблем, широчайший кругозор, глубокий интерес к тайне человеческого бытия. Несомненно, практикующий специалист должен свободно владеть разнообразными техническими навыками и умениями, понимать цели их применения и определять уместность, осознавать последствия их использования в клиент-терапевтических отношениях. Кроме того, психолог-консультант, сознавая, что инструментом его деятельности является его личность, должен ответственно подходить к своему личностному развитию: учиться саморегулированию, пониманию себя, самосовершенствоваться и т. п.

Отсутствие любого из перечисленных выше элементов будет отрицательно сказываться на эффективности консультативного процесса. Так, например, только умение строить помогающие отношения, без осознания проблемных мест и «теневых сторон» собственной личности, без понимания своих мотивов и причин поведения и переживаний может на поверку оказаться не профессиональной помощью, а той житейской психологией, на которую указывала Ю.Б. Гиппенрейтер: «Каждый человек в какой-то степени может понять другого, повлиять на его поведение, предсказать его поступки, учесть его индивидуальные особенности, помочь ему и т. п.» (Гиппенрейтер, 2000, с. 12). Глубокое погружение в академическое знание может привести к отрыву от реальной жизни, от конкретных проблем конкретного человека, к потере индивидуальности бытия и нивелированию уникальных личностных характеристик индивида. Зацикленность на диагностических методах, техниках или методиках различных психотерапевтических направлений лишит встречу консультанта с клиентом естественности, логичности, человечности, наполнив ее многочисленным диагностическим материалом, на рефлексию и осознание которого у клиента не хватит ни сил, ни времени. Таким образом, особенностью процесса подготовки консультантов является гармоничное сочетание в нем трех важных взаимосвязанных компонентов:

● приобретения профессиональных знаний;

● овладения профессиональными навыками и их отработки;

● личностного развития.

Какими же профессиональными знаниями должен обладать психолог-консультант? Из чего они складываются? На чем основываются? Супервизоры указывают на то, что уровень эффективности консультативной работы определяется широтой и глубиной персональной теории консультирования терапевта. Консультант может увидеть основную проблематику клиента, его эмоциональные сложности и поведенческие паттерны. Но зачастую начинающие консультанты, «раскопав» проблему клиента, не знают, что с ней делать дальше. Их сессия превращается в «легкое обезболивание», где клиент получает возможность немного выплакаться и получить поддержку. Это происходит тогда, когда у консультанта не сформирована персональная теория консультирования. С когнитивной точки зрения она складывается как минимум из трех основных частей:

● психологической;

● психотерапевтической;

● философской.

Психологическая часть содержит в себе знание базовых отраслей психологии (общей психологии, возрастной, социальной, клинической, педагогической, психологии личности, психодиагностики и других), а также частных отраслей психологической науки (психосоматики, перинатальной психологии, психокоррекции, психологии семьи и т. д.) и других наук (например, стрессологии, гендерологии, сексологии, психиатрии). Психотерапевтическая часть включает в себя знание основных психотерапевтических школ и направлений, а также психологической основы различных сфер жизни человека и возможной клиентской проблематики – психологии партнерских и детско-родительских отношений, психологии зависимого поведения, психологии личностных и экзистенциальных кризисов, психологии горя и умирания, психологии профессионального развития и других. Философская часть структурирует и обобщает понимание консультантом природы человека, степени его свободы и ответственности, возможностей его самостоятельного развития и влияния на него, процесса осмысления человеческого бытия, места потребностей и ценностей в жизни индивида, критериев личностного роста и развития индивидуальности, культуры и социальной этики и т. п.

Все эти знания должны быть не просто усвоены как курсы отдельных, не связанных между собой дисциплин. Они должны быть интегрированы, т. е. студенты-консультанты должны понимать и быть способны объяснить взаимосвязь феноменов из различных отраслей психологической науки в человеческих переживаниях, человеческом поведении, человеческой жизни, наконец, в самой личности. Кроме того, эти знания должны быть ассимилированы в образ «Я» самого консультанта, с тем чтобы он легко мог на них опираться и в собственной жизни, и в работе с клиентами. Из этой интеграции и ассимиляции и рождается персональная теория консультирования, не только обеспечивающая эффективность практической деятельности профессионала, но и проявляющая его индивидуальность, особый стиль деятельности и креативность.

Вторая составляющая обучения – это овладение профессиональными навыками и их отработка. Владение навыками является неотъемлемой частью профессиональной деятельности консультанта. Их разнообразие и уровень сложности предполагают достаточно долгую и кропотливую работу со студентами по овладению ими. Несомненно, такое обучение должно быть практическим и опираться на собственный жизненный опыт студентов. Институт психотерапии и консультирования «Гармония» (г. Санкт-Петербург) предлагает очень интересную циклическую модель (см.: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 148), разработанную на основе опыта сотрудников института и зарубежного опыта, которая может быть взята за основу при обучении навыкам консультирования. Эта модель представляет собой цикл из пяти взаимосвязанных между собой элементов (опыт; описание; переработка; обобщение; применение). Окончание каждого цикла становится началом следующего, и сам процесс овладения навыками становится непрерывным.

Первая фаза цикла (опыт) представляет собой собственно выполнение упражнений, получение «опыта проживания» того или иного навыка. Первоначально ставится достаточно общая цель: «поисследовать…», «изучить…», «проверить…», «сделать…», при этом какого-то определенного результата, который должен появиться в результате выполнения упражнений, не существует. Задания могут быть выполнены в парах, тройках, малых или больших группах. Например, обучение навыку молчания может происходить в ходе выполнения упражнений с разным уровнем сложности – пары студентов могут молчать поочередно (один рассказывает свою историю, а второй в это время молчит); оба молчат; оба молчат, глядя друг другу в глаза, и т. п. Упражнения должны быть строго регламентированы по времени, их выполнение не должно занимать больше четверти временного пространства занятия. В процессе упражнения участники обращают внимание на свои переживания, телесные проявления, поведение, таким образом получая «опыт проживания навыка». Любое событие, произошедшее во время выполнения упражнения, также является материалом для рефлексии и обсуждения. Сквозными условиями всего цикла обучения, как указывает А.А. Бадхен (Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 149), являются высокая степень осознанности и вовлеченности. Разумеется, для этого должна быть создана атмосфера безопасности и принятия.

Основным элементом второй фазы цикла (описания) является шеринг (обмен чувствами и наблюдениями участников упражнения). Основные вопросы этой части цикла: «Что вы чувствовали?», «Что с вами происходило?», «Как вам было делать это?» и т. п. Отвечая на них, участники делятся своими переживаниями и мыслями. Во время шеринга запрещены всякие интерпретации и оценки, особенно со стороны других участников. Производится только сбор информации о том, что происходило с каждым на эмоциональном, телесном, когнитивном, поведенческом уровне. Обратные связи от других участников в этой фазе тоже безоценочны и несут информацию только о чувствах участников. Обмен чувствами также может происходить в парах, тройках, малых или больших группах.

Третью фазу цикла (переработка) авторы называют стержневой в процессе обучения. Именно в этой фазе происходят систематизация, обработка и обсуждение полученного на предыдущей фазе материала с точки зрения теории. Участники пробуют осмыслить свои переживания, свое поведение, структурируют полученный опыт, соотносят его со своими теоретическими знаниями и взглядами, пытаются ассимилировать их в персональную теорию консультирования. Важная задача этого этапа – обнаружить и осмыслить собственные стереотипы поведения и переживаний, соотнести их с наблюдениями и обратными связями других, получить целостную картину своего профессионального поведения в учебной ситуации. На этом этапе студенты отвечают на вопросы: «Какие трудности вы испытывали?», «Что было самым сложным?», «Что происходило на самом деле?», «Что происходящее сообщает обо мне?» и т. п.

Четвертая фаза цикла (обобщение) связана с развитием принципов поведения в реальном мире через соотнесение конкретного опыта учащихся с теоретическим материалом. В этой фазе важно обращать внимание обучающихся на те феномены консультативного процесса, которые обнаруживались во время выполнения упражнений и всплывали в ходе обсуждения. В отличие от предыдущих этапов, где основным материалом были переживания и наблюдения, тут крайне необходимо вносить в дискуссии теоретические конструкты, соотносить опыт с теорией. Обобщение касается того, что обычно происходит с человеком как с участником процесса: как это влияет на мое профессиональное поведение? Какие выводы я из этого делаю? Что это дает для моего профессионального роста? На этом этапе основной задачей учащихся становится осознание собственных эмоциональных и поведенческих паттернов (стереотипов) – их обнаружение, рефлексия по поводу данного паттерна, его актуальная субъективная оценка (комфортно – дискомфортно), выдвижение психотерапевтической версии, соотнесение паттерна с профессиональным поведением (как это влияет на мое профессиональное поведение?) и интеграция его в личностное знание (знание, которое осознается в одной ситуации, обобщается, а затем в виде умений и навыков может быть применено в других ситуациях). А.А. Бадхен утверждает: «Обучение через опыт происходит в связи с тем, что человек осознает свой индивидуальный стиль поведения в определенной ситуации, затем оценивает его эффективность, анализирует и модифицирует те конкретные аспекты своего стиля, которые ограничивают эффективность его деятельности» (Бадхен, 2007, с. 150). Обобщенную информацию о своем опыте студенты переводят на уровень «знания» и выражают в высказываниях типа: «Я узнал, что…», «Я увидела, как я…», «Я начал осознавать, что…», «Для меня открытием стало, как я…» и т. п.

Последняя фаза (применение) связана с привнесением полученных опыта и знаний в практическую деятельность и жизнь студента. Учащимся предлагается подумать о том, где, в каких случаях и ситуациях им мог бы пригодиться полученный опыт, чем он может быть полезен в жизни, как на практике они будут применять новые знания о себе, и т. п. Границы этого этапа выходят за рамки учебного процесса. Студенты не только обсуждают практическое применение нового опыта на занятиях, но и активно пользуются и м вне учебного процесса, а потом делятся своими переживаниями и наблюдениями на следующих занятиях. Эта фаза является не только окончанием одного цикла обучения, она также являет собой начало следующего цикла. Кроме того, само применение в реальной жизни полученных на занятиях знаний и опыта – это также новый опыт.

Однако на практике границы между этими этапами достаточно размыты, они отражают течение реального процесса жизни и непрерывны. Подобная модель обучения консультированию используется в ряде институтов при подготовке психологов-консультантов. Авторы этой модели отмечают: «Студент обучается через участие в определенным образом организованных ситуациях – “тренажерах”, где он обретает опыт, касающийся тех или иных аспектов профессии. Затем студент описывает свои впечатления, переживания, мысли, дополняя их в ходе получения обратной связи, которую дают другие члены группы. Затем в процессе осмысления и анализа студент выделяет те элементы опыта, которые являются ценными, на его взгляд, для профессиональной деятельности, и обогащенный этим приобретением, он вновь идет на “тренажер”, где он может попробовать превратить полученное знание в навык» (см.: Мастерство психологического консультирования, 2007, с. 152). Подобное усвоение умений и навыков как профессиональных стереотипов трудовой деятельности{ Здесь профессиональные стереотипы трудовой деятельности понимаются как устойчивый образ мира, повторяющиеся формы поведения, которые экономят усилия человека при восприятии сложных социальных объектов и защищают его ценности, позиции и права в процессе профессиональной деятельности.} является, во-первых, базовым условием для формирования профессиональной идентичности, а во-вторых, исходным условием для становления профессиональной самоидентичности (Шнейдер, 2003, с. 55).

Наконец, третья составляющая процесса подготовки психологов-консультантов – личностное развитие. Ряд исследователей указывают на то, что имеющаяся образовательная подготовка практически не включает в себя личностную подготовку к профессии. Мониторинговые исследования, проведенные среди выпускников вузов, свидетельствуют о том, что приобретаемая профессия остается для студента разобщенным набором знаний и плохо ассимилированным опытом. Профессиональная деятельность, на которую были потрачены либо государственные, либо собственные деньги, пугает выпускников своим уровнем ответственности, реально существующими, а иногда и иллюзорными трудностями, сложностью практического освоения и пр. В результате лишь очень небольшая часть выпускников начинают работать по полученной специальности (по некоторым данным – в среднем около 5 %). Ряд исследователей поднимают вопрос о включении личностной подготовки в процесс подготовки профессиональной и считают, что основной упор должен быть сделан на развитие ценностно-смысловой сферы личности студентов, включающей в себя как минимум три компонента:

● ценности;

● смыслы;

● временную перспективу.

Исследование собственных ценностей , их иерархии, понимание того, какие из них действительно интериоризированы личностью, а какие могут быть только декларируемыми, наблюдение за своим поведением и его соответствием заявленным убеждениям – все это должно стать неотъемлемой частью процесса личностного развития психолога-консультанта (как в ходе обучения, так и в дальнейшей профессиональной деятельности). Кроме того, важной частью ценностной сферы личности консультанта является понимание ценности психотерапии и консультирования для человека вообще, ценности происходящих в жизни изменений, ценности душевной боли, сопровождающей эти изменения{ Понимание невозможности личностных изменений без переживания душевной боли является важной целью консультирования. Психотерапевту необходимо помогать клиенту не только принять эту боль и относиться к ней с уважением, но и включить ее в иерархию ценностей, найти в ней личностный смысл.}. Опыт показывает, что если этого понимания нет, то консультант будет неосознанно транслировать это своим клиентам, не сможет выстраивать долгосрочные отношения с клиентами, будет позволять им обесценивать свою деятельность, свой опыт, изменения, происходящие с ними, сам консультативный процесс; наконец, не сможет продавать свои психотерапевтические услуги.

Второй стороной личностного развития является становление смысложизненных ориентаций консультантов. Психотерапевтический эффект исследования собственных смыслов, поиска смысла жизни давно подтвержден целым рядом зарубежных специалистов и теорий, начиная с логотерапии В. Франкла, и некоторыми отечественными исследованиями (Мартынова, 2002). Этот поиск приводит к тому, что человек начинает не просто лучше понимать себя, а на глубинном уровне хотеть жить, порой несмотря на осознание несправедливости жизни, ее бессмысленности, сложности, противоречивости, необратимости. Личностное развитие при этом заключается в том, чтобы уметь придавать смысл каждому дню, каждому моменту, каждому событию своей жизни, расширяя тем самым свое настоящее. Такое повышение уровня осмысленности жизни для консультанта является важным еще и потому, что именно этому процессу ему необходимо научить своего клиента. Существуют неоспоримые доказательства того, что алкоголизм, наркомания, прочие зависимости, депрессии, психосоматические заболевания появляются тогда, когда смысл либо еще не найден, либо уже потерян. Как правило, люди с подобными проблемами и становятся клиентами психотерапевта.

Наконец, третьим аспектом личностного развития является временная перспектива личности. Ф. Зимбардо утверждает, что отношение ко времени теснейшим образом связано со смыслом жизни человека (Зимбардо, Бойд, 2010). Три жизненных времени – прошлое, настоящее и будущее, – их эмоциональная оценка, отношение к ним (позитивное или негативное), их перспектива, такие их характеристики, как фаталистичность и трансцендентность{ Ф. Зимбардо выделяет шесть типов жизненных времен: позитивное и негативное прошлое, гедонистическое (направленное на максимальное получение удовольствия) и фаталистическое (покорность судьбе, невозможность изменить что-либо в жизни) настоящее, будущее и трансцендентное (вера в загробную жизнь и реинкарнацию) будущее (Зимбардо, Бойд, 2010).}, – это тот материал, с которым постоянно работает психолог-консультант. Термин «временная перспектива» был предложен К. Левином (Левин, 2009, с. 205–206, 208–209) для обозначения актуальных представлений субъекта о своем прошлом и будущем. Наличие временной перспективы, т. е. представления, понимания, осознания своего психологического прошлого и психологического будущего в данный момент времени, делает личность целостной, а ее поведение – волевым. Видение человеком своего прошлого, настоящего и будущего определяет его мысли, чувства, поступки, мотивы, установки, которые являются предметами для обсуждения на консультативных сессиях. Перефразируя известную «Молитву о душевном покое»{ В классическом варианте текст «Молитвы о душевном покое» звучит так: «Боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что я не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого». Существует несколько версий авторства и происхождения этой молитвы, но ни одна из них на данный момент не признана единственно верной.}, можно сказать, что в идее «изменить то, что можно изменить; принять то, что нельзя изменить; научиться отличать одно от другого» содержится глубочайший смысл временного аспекта психотерапевтической работы. Для консультанта важно осознавать свою временную перспективу, оптимизировать ее, стараясь видеть свое прошлое в более позитивном ключе, уметь получать удовольствие от жизни в настоящем и обязательно строить планы на будущее, ставить цели и достигать их. Причем цели должны быть как краткосрочные (на ближайшие дни и недели), так и долгосрочные (на годы вперед). Несомненно, что среди целей консультанта должны быть и профессиональные – обучение и развитие, супервизия и личная терапия, создание новых проектов или даже новых центров, проведение тренингов, семинаров, интенсивов, конференций, международные поездки, профессиональное сотрудничество и т. п. – все это может быть реализовано, только если эти цели будут поставлены консультантом перед собой. Некоторые психологи и педагоги утверждают, что человек может и должен ставить цели на 25–30 лет вперед. Запустить собственный процесс оптимизации отношений со временем и помочь в этом своему клиенту – важная задача психолога-консультанта.

Таким образом, развитие ценностно-смысловой сферы личности психолога-консультанта должно привести к ассимиляции в его образ «Я» модели личности эффективного консультанта со всеми ее качествами и характеристиками.

Реализация этих трех компонентов (профессиональные знания, профессиональные умения, личностное развитие) в учебном процессе в рамках данной модели обучения приводит к формированию и становлению трех составляющих профессиональной позиции специалиста (Щелихова, 1996). Профессиональные знания ассимилируются в персональную теорию консультирования и приводят к формированию профессионального сознания. Развитие профессиональных умений способствует формированию профессиональной идентичности и становлению профессиональной самоидентичности, что определяет профессиональную деятельность. В свою очередь, личностное развитие через интериоризацию модели личности эффективного консультанта – важное условие становления профессиональных отношений.

Рисунок. 7. Модель обучения психологическому консультированию

Можно утверждать, что единство, взаимосвязь и постоянное взаимообогащение трех этих компонентов являются необходимыми условиями для осуществления эффективной профессиональной деятельности психолога-консультанта. Подобная модель (рис. 7), с одной стороны, является своеобразным планом подготовки и обучения специалиста-консультанта; с другой стороны, ее, несомненно, можно использовать для исследования возможных причин низкой эффективности профессиональной деятельности консультанта. Кроме того, данная модель может позволить специалисту совершенствоваться: внимательное исследование собственных профессиональных знаний, умений, уровня личностного развития и соотнесение их с элементами модели помогут психологу обнаружить, чего не хватает в его профессиональной позиции, составить план и определить способы восполнения недостающего.

§ 3. Супервизия

Широкое распространение консультативных и психотерапевтических услуг в нашей стране, зачастую недостаточный уровень профессиональной подготовки консультантов, риск быстрого возникновения у них синдрома «эмоционального выгорания» остро поставили вопрос о необходимости супервизорской поддержки консультантов. Однако следует заметить, что супервизорская практика только начинает входить в повседневную жизнь активно работающих отечественных консультантов и терапевтов. К сожалению, далеко не каждый российский консультант отчетливо осознает необходимость супервизии, понимая ее не как профессиональную поддержку, а скорее как критику и поучение. За рубежом же супервизия в помогающих профессиях не только привычна, но и обязательна. П. Ховкинс и Р. Шохет указывают на необходимость проведения супервизорских сессий в разнообразных социальных структурах, консультативных службах, больницах, организациях (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 12). Они считают, что всякий профессионал, работающий в помогающей профессии, нуждается в супервизии, ибо в фокусе ее внимания находятся отношения профессионала с его клиентом, т. е. отношения двух людей.

Буквально термин «супервизия» означает «взгляд сверху». Во многих специальностях, никак не связанных с помогающими профессиями, существуют мастера-супервайзеры{ Так, например, называют наблюдателей в нефтехимической и газовой промышленности.}, наблюдающие за работой персонала, за группами обучающихся, за функционированием целого отдела или организации. В консультировании и психотерапии «супервизор должен совместить в себе роль учителя с ролью того, кто оказывает поддержку работнику и в большинстве случаев представляет взгляд со стороны на его клиентов» (там же, с. 22). Такая интеграция трех ролей супервизии – обучающей, поддерживающей и направляющей – является основным условием активного внедрения ее в консультативную практику. Кроме того, Ховкинс и Шохет отмечают, что, так же как и собственно консультативный процесс, супервизия должна быть основана на построении отношений.

По своей сути супервизор – это мастер, передающий своим ученикам секреты своего ремесла, открывающий им тайны создания тех материальных или духовных шедевров, которые он обнаружил сам или получил в дар от своих учителей. Дж. Смит утверждает: «Вы не овладеете искусством психотерапии, читая книги, работая на компьютере, просматривая видеозаписи и перебирая бумаги; этому искусству вы должны научиться у других людей в процессе глубокого внутреннего общения с ними… Наставничество (или супервизорство) – анахронизм в современном мире, поскольку оно связано с традицией устной, сокровенной передачи знания» (цит. по: Джейкобс, Дэвид, Мейер, 1997, с. 7).

С.А. Кулаков приводит несколько заслуживающих внимания определений супервизии.

● Супервизия – это процесс, в ходе которого опытный специалист помогает начинающему студенту научиться консультированию на своем собственном материале.

● Супервизия – это интенсивные, межличностно-ориентированные взаимоотношения двух людей, в которых один человек способствует развитию терапевтической компетенции другого.

● Супервизия – это длительный учебный процесс, в котором исполняющий роль супервизора путем исследования профессиональной деятельности супервизируемого помогает ему освоить соответствующее профессиональное поведение.

● Клиническая супервизия – организованный обучающий процесс, имеющий четыре пересекающиеся цели (административную, оценочную, клиническую и поддерживающую), в котором принципы трансформируются в практические навыки (Кулаков, 2002, с. 16).

! Таким образом, супервизию можно определить как организованный процесс взаимодействия и построения отношений между консультантом и супервизором, интегрирующий в себе обучающие, поддерживающие и направляющие цели.

Что значит организованный процесс? Прежде всего, под организованностью подразумевается наличие контракта между супервизором и консультантом, включающего информацию о времени и пространстве встреч, длительности, оплате, о том, какой документ будет подтверждать прохождение супервизии, а также список профессиональных и личностных запросов консультанта. Заключение контракта на супервизию так же важно, как и в клиент-терапевтических отношениях. Нельзя считать супервизией нерегулярные, единовременные встречи, краткое обсуждение вопросов, связанных с работой с клиентами. К сожалению, в программах подготовки психологов-консультантов практически не предусмотрены часы на супервизию (индивидуальную либо в малых группах). Тем не менее уважающие себя институты психотерапии обязательно включают в обучающие программы зарекомендовавшие себя успешные модели супервизии, в рамках которых контракт заключается на срок от полугода до двух лет, а встречи проходят с регулярностью один раз в одну-две недели.

Рассматривая особенности построения отношений и процесса взаимодействия между консультантом и супервизором, нужно заметить, что супервизия может и должна обеспечить такое пространство, внутри которого помогающие отношения включаются в так называемую «терапевтическую триаду», или «триаду заботы»{ Под терапевтической триадой понимают включение супервизора в клиент-терапевтические отношения с целью заботы о психотерапевте.}.

Д. Винникот, представляя концепцию «хорошей матери», писал о том, что любой матери в некоторых ситуациях – например, когда ее ребенок швыряет в нее еду, – очень трудно быть «хорошей», пока ее не начинает поддерживать либо отец ребенка, либо другой близкий человек. В таких ситуациях мать должна рассматривать ярость ребенка не как агрессию в свой адрес, а как «временную неспособность ребенка справиться с внешним миром». Эта концепция является подходящей моделью для супервизии, в процессе которой помогающий профессионал может пережить негативную атаку, всплеск агрессии, боль отвержения, обесценивание со стороны клиента, опираясь на поддержку в супервизорских отношениях.

Даже маститые и чрезвычайно эффективные психотерапевты время от времени обнаруживают в себе гнев, раздражение, разочарование по поводу своих клиентов и вполне серьезно переживают сомнения в собственной профессиональной пригодности, подготовленности, самоидентичности. Подобные переживания и беспокойство можно прожить и проанализировать в безопасных условиях супервизии, где задачей супервизора будет включиться в «терапевтическую триаду» с помогающими отношениями (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 19). Используя терминологию трансактного анализа, можно сказать, что супервизор из позиции Взрослого внимательно рассматривает особенности взаимодействия Родителя и Ребенка, принимая, поддерживая и оправдывая каждого. Этот принцип отмечен и поддержан многими консультантами. Так, в первом документе по супервизии Британской ассоциации консультирования «Сколько супервизии вы должны иметь?» (1987) говорится о том, что супервизия происходит не только с целью расширения осознания супервизируемого, но и для пользы клиента. Первичная цель супервизии, утверждают Ховкинс и Шохет, – защитить интересы клиента (цит. по: Ховкинс, Шохет, 2002, с. 92).

Основные различия между консультативными и супервизорскими сессиями определяются тем, что последние всегда должны начинаться с исследования рабочих вопросов и заканчиваться обзором того, что супервизируемый собирается делать дальше в рамках этих вопросов. Личный материал супервизируемого прорабатывается только тогда, когда он прямо связан или касается этих вопросов, влияет на них, либо если он затрагивает отношения в супервизии.

Важное отличие состоит в определении пределов конфиденциальности. Пейдж и Уокет (цит. по: Ховкинс, Шохет, 2002, с. 100) указывают на то, что в контракте на супервизию должны быть ясно отражены границы конфиденциальности. В процессе любой супервизии может возникнуть ситуация, когда материал сессий нужно вынести за их границы. Прежде всего это касается обучающей супервизии. Консультация может понадобиться и самому супервизору. Ховкинс и Шохет считают, что одинаково неверно говорить и об абсолютной конфиденциальности, и о ее полном отсутствии (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 101).

Выделяют три основные формы супервизии:

● очную;

● заочную;

● очно-заочную.

При очной форме супервизор является открытым наблюдателем терапевтической сессии, присутствует во время работы. При этом сессия может обсуждаться сразу по ее окончании либо прерываться супервизором по ходу работы по договоренности (например, через каждые 15 минут) или по мере необходимости (если, например, терапевт растерялся или возникла необходимость внешнего управления терапевтическим процессом). В любом случае степень вмешательства супервизора в процесс заранее оговаривается и согласовывается и с терапевтом, и с клиентом.

Наиболее распространенной является заочная форма супервизии. Супервизируемый консультант обсуждает с супервизором информацию о клиенте, свою работу – стратегию, версии, идеи о психологической реальности клиента, а также свои переживания и мысли во время сессий, вопросы, которые он обдумывает во время и вне сессий, динамику развития клиент-терапевтических отношений и т. п.

Существует также очно-заочная форма супервизии, при которой происходят два параллельных процесса. Во-первых, идет обычная консультативная сессия (терапевт и клиент), во-вторых, за этой сессией наблюдает группа консультантов. Последние могут находиться в этом же помещении, на некотором расстоянии от работающих. Второй вариант – использование зеркала Гезелла (непрозрачного с одной стороны), за которым наблюдающие консультанты хорошо видят и слышат происходящее на сессии. По договоренности сессия может прерываться на обсуждение консультантами того процесса, наблюдателями которого они являются. При этом консультирующий терапевт может обращаться к группе наблюдателей с вопросами или за помощью. В семейной терапии такая группа может затем участвовать в выработке заключения и рекомендаций.

Еще в 1976 г., изучая особенности супервизии в социальной работе, А. Кадушин выделил и описал основные функции супервизии:

● образовательную (формирующую);

● поддерживающую (тонизирующая);

● направляющую (нормативную).

Образовательная (или формирующая) функция предполагает развитие умений и навыков супервизируемых, понимания ими консультативного процесса и его феноменов, соотнесение их теоретических знаний с практическими навыками, помощь в реализации принципов их собственной персональной теории консультирования в практической работе. При этом консультант обучается лучше понимать клиента, лучше осознавать собственные реакции на клиента, понимать динамику процесса построения клиент-терапевтических отношений, исследовать свои интервенции, изучать и искать различные возможные пути работы с конкретными ситуациями.

Поддерживающая (или тонизирующая) функция супервизии реализуется в работе с ситуациями, в которых консультант при глубокой терапевтической работе с клиентами неизбежно подвергается воздействию стресса или дистресса, боли, страданий, растерянности и других эмоций, испытываемых клиентами. Консультанту важно понимать, как это влияет на него и как он может с этим справляться. Переполненность такими переживаниями, их неприятие сначала приводят к снижению эффективности терапевта, а затем со временем могут способствовать «эмоциональному выгоранию», так как консультант либо слишком сильно идентифицируется с клиентом, либо начинает от него защищаться. Поддерживающая функция супервизии здесь – это организация своего рода возможности «мыть руки, снимать рабочий халат до окончания рабочего дня и оставлять его в кабинете, а не идти домой грязным»{ Ховкинс и Шохет приводят следующий пример: британские горнорабочие в 20-е годы ХХ в. боролись за так называемое «время горняцкой головы» – право помыться до исхода рабочего дня, а не идти грязным домой (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 93).}. Это значит, что терапевт может выразить и обсудить свои переживания, вызванные общением с клиентами, с супервизором, тем самым освобождаясь от них.

Направляющая (или нормативная) функция супервизии обеспечивает возможность контроля супервизора над работой терапевта с клиентом. Свойственные терапевту недостатки, предрассудки, его «слепые пятна», слабости могут проявляться в терапевтической работе, и требуется наблюдение со стороны, чтобы они не влияли на клиента. Консультант может искать супервизии, не столько потому что осознает недостаток профессиональной подготовки, сколько потому что знает о собственном несовершенстве, своих «зонах риска» и «зонах роста», триггерных ситуациях, уязвимых местах. Тогда супервизор в ходе сессии может частично взять на себя ответственность за выбор направления работы терапевта с его клиентом, определение возможных техник и стратегий работы.

П. Ховкинс и Р. Шохет соотнесли функции супервизии с ее фокусами, что отражено в табл. 5 (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 96).

Таблица 5

Основные фокусы супервизии

Стиль работы супервизора определяется как его индивидуальным терапевтическим стилем, испытывающим на себе влияние возраста, гендера, культуры, так и тем, в каком направлении терапии он получил подготовку. Некоторые исследователи отмечают, что супервизоры, получившие подготовку в другом теоретическом направлении, могут значительно расширить видение и систему воззрений консультанта.

Среди проблем, встречающихся в супервизорских отношениях, Р. Экстейн выделяет:

● «немые пятна»;

● «слепые пятна»;

● «глухие пятна» (цит. по: Ховкинс, Шохет, 2002, с. 107).

«Немое пятно» – это ситуация, когда ни супервизор, ни супервизируемый консультант не пытаются встать на место клиента. Это значит, что им не хватает опыта собственных переживаний, чтобы понять, например, что значит быть сиротой или беженцем, иметь другую сексуальную ориентацию, переживать притеснения на национальной почве и т. п.

«Слепые пятна» появляются там, где личностные проблемы и паттерны поведения супервизируемого консультанта мешают ему ясно видеть клиента. Прежде всего, они обусловлены неосознаваемым или непроработанным контрпереносом.

«Глухие пятна» – это ситуации, в которых консультант не слышит ни своего клиента, ни супервизора. Чаще всего это случается в результате работы защитных механизмов, связанных с чувствами вины, стыда, тревоги и другими сильными эмоциями или высоким уровнем враждебности по отношению к авторитетным фигурам. Подобные проблемные зоны, сначала проявляясь в клиент-терапевтических отношениях, обычно обнаруживаются в отношениях супервизора и консультанта.

Существует несколько широко известных моделей супервизии (под моделью в этом случае понимают определенную систему работы):

● модель развития (эволюционная модель);

● балинтовские группы;

● модели специфичной ориентации;

● интегративные модели;

● процессуальная (семимерная) модель;

● дидактическая модель.

В нашей стране супервизия больше распространена в клинической практике, где психотерапевты практикуют достаточно давно и вполне официально. Модель супервизии в клинической практике подробно описывает С.А. Кулаков (2002, с. 20). Он отмечает необходимость сотрудничества с врачом, учет медикаментозного лечения, поставленный диагноз. В психологическом консультировании и личностно ориентированной психотерапии супервизия имеет несколько иную окраску.

Модель развития (эволюционная модель){ Данная модель интегрирована из нескольких П. Ховкинсом и Р. Шохетом (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 108).} – одна из самых распространенных моделей супервизии за рубежом. Ее главная идея состоит в том, что по мере того как растет и развивается супервизируемый консультант, изменяются и его взаимоотношения с супервизором, и способы, методы и стратегии самой супервизии. В этой модели выделяют четыре уровня развития, связанных с перемещением фокуса внимания консультанта (табл. 6).

Таблица 6

Уровни развития супервизируемого консультанта

Первый уровень характерен для начинающих консультантов, тревожных, сомневающихся, неуверенных в собственных силах, зависимых, ожидающих от супервизии оценки, зачастую негативной. Супервизор на этом этапе должен быть предельно ясным, структурированным, поддерживать консультанта позитивной обратной связью. Этот уровень с точки зрения развития подобен детству. На втором уровне супервизируемые преодолевают тревогу, стремятся к автономии от супервизора, часто вступают с ним в конфронтацию, защищая своих клиентов, склонны к слиянию с ними и рассматривают успехи и неудачи клиентов как свои собственные, что соответствует подростковому возрасту. Переход на третий уровень (соответствует молодости) позволяет супервизируемому консультанту видеть клиента в более широком контексте. Основной навык, который к этом у времени должен приобрести консультант, Ховкинс и Шохет называют «вертолетным навыком»{ Названо по аналогии. Так же быстро, как крутятся лопасти вертолета, терапевт должен уметь переключать свое внимание с фокуса на фокус: клиент; его слова; его переживания; собственные чувства и мысли терапевта; процесс диалога; феномены, происходящие в отношениях клиента и терапевта; другие люди, о которых говорит клиент; ситуация, в которой живет клиент; собственные вопросы и интерпретации терапевта; их влияние на клиента; телесные реакции клиента и терапевта; переключение с темы на тему; соотнесение слов и поведения клиента и пр.}; он заключается в умении консультанта полностью присутствовать в процессе терапии и одновременно осознавать, как укладывается происходящее клиент-терапевтическое взаимодействие в контекст:

● общего процесса терапевтических отношений;

● личной истории клиента и его жизненных паттернов;

● обстоятельств внешней жизни клиента;

● жизненного этапа клиента, социальной среды и этических норм (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 112).

К.Д. Столтенберг, У. Делворт называют консультанта, перешедшего на четвертый уровень, «мастером» и считают, что он «характеризуется личностной автономией, высокой степенью осознанности, уверенностью в себе, стабильной мотивацией и пониманием необходимости работать над личностными и профессиональными проблемами» (цит. по: Ховкинс, Шохет, 2002, с. 113). Ховкинс и Шохет отмечают, что на этом уровне (соответствует зрелости) не происходит усвоения новых знаний. Скорее, это процесс их углубления и интеграции до состояния мудрости.

Важнейшей идеей данной модели является мысль о том, что развитие супервизируемого консультанта и составляет природу супервизии. И хотя в этом есть большой потенциал для обучения консультантов практическим навыкам, тем не менее профессионалам надо помнить о том, что супервизоры так же проходят соответствующие стадии развития, от переживания тревоги и сомнений в собственной компетентности до формирования стойкой мотивации к профессиональному исполнению своей роли и интереса к постоянному улучшению своей работы. В связи с этим супервизорам необходимо не только обращать внимание на то, как соотносятся стадии, на которых находится каждая из сторон процесса супервизии, но и помнить о риске уверовать в свою непогрешимость и величие, считая, что развитие других людей зависит от них.

Задачами балинтовских групп являются: повышение профессиональной компетентности терапевтов в ходе межличностного общения; осознание «немых пятен», «слепых пятен» и «глухих пятен» в отношениях с клиентом; профилактика «эмоционального выгорания»; профессиональная поддержка. Такая группа может объединять от 6 до 15 терапевтов разного возраста, с разным стажем, опытом работы и различной психотерапевтической подготовкой. Основные принципы, объединяющие членов группы, – добровольность участия и готовность к изменению собственных стереотипов. Обычно балинтовские группы проводят встречи один-два раза в месяц и работают совместно в течение двух-трех лет. Руководитель группы может быть приглашенным или выбираться из числа участников. На встречах группы происходит анализ и обсуждение случаев из практики участников.

Отечественные психотерапевты Н.М. Лебедева, А.И. Палей, В.А. Винокур достаточно подробно изучили и расписали по шагам структуру работы балинтовской группы.

● Первый шаг традиционно начинается с вопроса ведущего: «Кто хотел бы представить на рассмотрение свой случай, проблему, создающие состояние дискомфорта?». Затем кто-то из участников кратко представляет свой случай. Если случаев несколько, то группе предоставляется возможность выбрать тот, который покажется участникам более интересным.

● Второй шаг предполагает более подробный рассказ участника о случае. Остальные слушают и наблюдают как за самим рассказчиком, так и за поведением и реакциями друг друга.

● На третьем шаге рассказчик формулирует запрос к группе, включающий вопросы и пожелания, которые обычно записываются на доске и цитируются с точностью.

● Четвертый шаг – это вопросы участников к заказчику, которые они задают по кругу, имея право пропустить очередь. Таких кругов может быть несколько. Поведение и эмоциональные проявления группы при этом могут быть спонтанными или, наоборот, жестко структурированными. Затем участник, представивший случай, дополняет свой рассказ, иногда с удивлением обнаруживая, что забыл какие-то значимые детали и нюансы.

● На пятом шаге участник окончательно формулирует свой запрос к группе. При этом список первоначально составленных вопросов изменяется, дополняется или содержательно расширяется, но в самом конце обычно остаются 3–5 вопросов, а иногда и всего один.

● На шестом шаге участники группы отвечают на вопросы по очереди; при этом отвечать нужно обязательно, но можно делиться чувствами, ассоциациями. Часто несколько кругов обсуждения превращаются в свободную, но корректно управляемую дискуссию, позволяющую всем участникам группы более глубоко увидеть заявленную проблематику.

● Седьмой шаг посвящен обратной связи руководителя группы заказчику. Ведущий обобщает ответы участников, высказывает собственную позицию, свои версии, предположения, интерпретации, а затем благодарит заказчика за представленный случай и смелость при его разборе, а участников – за поддержку, оказанную коллеге.

● На восьмом шаге заказчик делится своими переживаниями и впечатлениями о работе группы, дает обратную связь участникам, благодарит за поддержку.

В классическом варианте балинтовская группа центрирована именно на взаимоотношениях «психотерапевт – пациент», поэтому групповые процессы в ней обычно останавливаются и не обсуждаются. Акцент делается на наблюдаемом «здесь и теперь», что проецируется на отношения «там и тогда».

Подобные проекции теоретически обоснованы целым рядом практикующих консультантов и супервизоров. Американский психоаналитик Гарольд Сирлз открыл и исследовал это широко распространенное в супервизии явление, которое назвал «феноменом параллелинга» (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 141). Термин «параллелинг» означает, что все процессы, происходящие между клиентом и терапевтом, будут иметь свое отражение в процессах, происходящих между супервизируемым и супервизором. Для работы с «параллелингом» каждому участнику процесса очень важно уметь замечать свои реакции и говорить о них прямо без стыда или осуждения. Например, если терапевт чувствует некоторое плохо осознаваемое раздражение к клиенту, вероятнее всего, такое же легкое раздражение к терапевту будет чувствовать и супервизор. В этом случае его задача – как можно более корректно сообщить об этом терапевту, с тем чтобы исследовать корни и причины этих переживаний. Можно сказать примерно следующее: «Я сейчас чувствую легкое раздражение к тебе. Не похоже ли это переживание на то, что ты чувствуешь по отношению к своему клиенту?».

Работа балинтовской группы особенно полезна, если в ней объединены консультанты разных терапевтических направлений, среди которых могут быть психологи, врачи, социальные работники. Подобные обсуждения значительно расширяют видение клиентской проблематики, позволяют встретиться с собственными личностными ограничениями и стереотипами, обнаруживают защитные механизмы консультантов и позволяют их преодолевать.

Модели специфичной ориентации в супервизии применяют консультанты – приверженцы определенных направлений или школ психотерапии. Супервизия при этом должна строго соответствовать теории и методологии данной школы, и супервизор должен практиковать именно в русле данного направления. Профессиональная подготовка супервизора должна быть подтверждена соответствующими сертификатами.

Например, супервизия в гештальттерапии «основана на тех же принципах и ценностях, что и сама гештальттерапия» (Булюбаш, 2003, с. 71). К ним относят феноменологический подход, теорию поля, диалогичность, концепцию границы контакта, теорию self, принцип ответственности, осознавание и значение процесса «здесь и теперь». Наиболее часто супервизию в гештальттерапии определяют как фасилитацию ответственности терапевта (т. е. управление, помощь в решении проблем и реконструкция терапевтического процесса с позиции ответственности терапевта) как в индивидуальной, так и в групповой работе. «Это процесс, происходящий “здесь и сейчас”, исследующий границу контакта между терапевтом и клиентом и нацеленный на то, чтобы сделать терапевта более креативным и как можно более “живым” в терапевтической сессии. Этот процесс включает также осознавание границы контакта между супервизором и супервизируемым, так как то, что происходит в супервизии, имеет свои параллели и в терапевтической сессии» (Булюбаш, 2003, с. 71).

В супервизии в гештальтподходе выделяют четыре основные стадии фокусирования. Первая стадия – заключение контракта с терапевтом о необходимости профессиональной помощи. Вторая стадия – поиск направленности интереса терапевта и совместное формулирование цели данной супервизии. На третьей стадии супервизор на основе наблюдения за ходом терапевтической сессии (при очной супервизии) принимает решение относительно «зоны профессионального роста терапевта», т. е. определяет, какие навыки и интервенции терапевта недостаточно продвигают терапевтический процесс или прерывают его. Четвертая стадия посвящена сравнению супервизором запроса терапевта на супервизорской сессии и запроса клиента на терапевтической сессии, что позволяет увидеть, как прерывается контакт по отношению к фигуре потребности в обеих сессиях (там же, с. 103). Хотя модели супервизии в различных школах терапии могут иметь определенное сходство, например в фокусах супервизии или идее «параллелинга», тем не менее они всегда будут отличаться теоретическими основами и используемой терминологией.

Интегративная модель супервизии не опирается на какое-то конкретное направление психотерапии, рассматривая психотерапию как терапевтический контакт, который может использовать любую из имеющихся стратегий воздействия на клиента, любые подходящие с точки зрения терапевта методов и техник. Такой подход в нашей стране особенно распространен среди психотерапевтов в медицинской среде. Универсальность ему придает объединение одной из специфичных моделей, например психоанализа, с методами и техниками из нейролингвистического программирования, символдрамы, позитивной психотерапии, гештальттерапии и пр.

Супервизор в рамках этой модели обращает свое пристальное внимание на следующие моменты:

● процесс терапевтического контакта (вербальная и невербальная коммуникация, глубина контакта, эмоциональность и др.);

● наличие информированного согласия;

● структурирование сессии и всего курса терапии;

● процесс наблюдения, обобщения и осмысления психологических и социальных причин возникновения симптомов или заболеваний;

● избранные мишени для работы (например, симптом, личность, уровень организации личности, когнитивные, эмоциональные, мотивационные процессы, межличностные отношения и др.);

● соответствие выбора целей и средств терапевтического вмешательства (воздействия);

● целенаправленность и результативность психотерапевтического процесса в целом (Кулаков, 2002, с. 52–53).

В интегративной модели создана специальная оценочная супервизорская форма, проверяющая интегративные психотерапевтические навыки. Это специальная таблица, по которой консультант может субъективно оценить свою работу или быть оцененным своими коллегами в случае групповой супервизии. Оценке при этом подлежат следующие навыки: установление границ, установление терапевтических отношений, слушание, понимание, устойчивость, умение распознавать психологические защиты, владение техниками воздействия, а также навыки различных психотерапевтических школ.

Более широкую модель супервизии, ориентированную на процесс отношений между супервизором и консультантом, предлагают Ховкинс и Шохет. Она получила название процессуальной (семимерной) модели супервизии. Авторы предлагают различать семь фокусов внимания (измерений) в процессе супервизии (табл. 7) (Ховкинс, Шохет, 2002).

Авторы этой модели, впервые представившие ее в 1985 г., утверждают, что для эффективной супервизии и любой глубокой терапевтической работы супервизорам необходимо работать во всех семи измерениях, и подчеркивают, что эта модель является основой для раскрытия новых уровней, глубин и путей развития супервизии (Ховкинс, Шохет, 2002).

Таблица 7

Семимерная модель супервизии

В процессе обучения психологическому консультированию целесообразно использовать особую – дидактическую модель супервизии. Один из вариантов ее организации представляет собой регулярные встречи небольшой группы студентов под руководством опытного консультанта. Дидактическая супервизия может продолжаться от полугода до двух-трех лет, при встречах один раз за промежуток от одной до четырех недель. Учащиеся при этом объединяются в малые группы от трех до пяти человек. Каждый участник по очереди показывает свою работу с другим участником. Чередование происходит по принципу «карусели» – тот, кто был терапевтом, в следующей работе становится клиентом, так что каждый успевает побыть в обеих ролях. Как правило, учащиеся проводят сокращенные сессии – от 20 до 30 минут. Материал, который выносится на обсуждение, всегда имеет личный характер, реален и, как правило, актуален для клиента. После сбора обратных связей полчаса отводится на супервизию. Консультант-супервизор может использовать в своей работе близкие ему модели. Как правило, такое обучение лучше всего начинать, ориентируясь на модель развития. По мере вырабатывания навыков консультирования и личностного роста студентов целесообразно усложнять супервизию включением в нее опоры на теоретический материал, исследованием версий, построением психологических гипотез. Консультанту, осуществляющему супервизию, необходимо помнить, что дидактическая супервизия обязательно должна выполнять свои основные функции: образовательную, поддерживающую, направляющую.

Важной и непростой задачей для обучающего супервизора является выработка баланса профессиональной поддержки и критики. Слишком большое количество поддержки может спровоцировать излишнюю самонадеянность обучающегося, а избыток критики рискует усилить тревогу, снизить уверенность в себе и даже отвратить студента от выбранной профессиональной деятельности.

Второй аспект дидактической супервизии состоит в том, что клиентский материал имеет реальный и актуальный характер. Поэтому не менее важная задача консультанта-супервизора заключается еще и в реализации своей терапевтической роли – оказании необходимой помощи и поддержки и клиенту тоже, особенно если по тем или иным причинам это не удалось терапевту.

Таким образом, дидактическая супервизорская сессия выполняет несколько задач:

● обучение умениям и навыкам психологического консультирования;

● профессиональная критика и поддержка терапевта;

● представление теоретических знаний, помощь в их усвоении и ассимиляции в персональную теорию консультирования;

● терапевтическая поддержка клиента;

● при необходимости выбор стратегий, техник, направлений терапевтической работы.

Опыт организации подобных групп показывает, что дидактическая супервизия способствует как становлению профессиональной самоидентичности начинающих консультантов, так и их личностному росту, росту осознанности, становлению ценностей и смыслов, увеличению эмоциональной стабильности, развитию толерантности к неопределенности и т. д.

Понимание супервизии как супервизорского исследования предлагает Ф. Василюк, утверждая, что это самый методологически сложный тип исследования, так как оно наиболее удалено от классических научных исследований. Что же такое супервизия с этой точки зрения? Сама ситуация супервизии предполагает глубокий человеческий контакт между супервизором и супервизируемым терапевтом, который по форме и духу подобен (но не равен) контакту терапевта и пациента. Супервизия – это не просто контроль опытного специалиста над менее опытным, не просто консилиум, разбор клинического случая, анализ ошибок и поиск оптимальной тактики терапии, не просто поддержка, психопрофилактика и терапия терапевта, хотя все эти аспекты в ней есть; супервизия – это деятельное диалогическое исследование терапевтической реальности. Но кто кого (или что) здесь исследует? Особенность супервизорского процесса состоит в том, что в нем могут быть созданы условия, при которых терапевтическая реальность начинает «познавать и открывать саму себя», – в глубоком диалогическом взаимодействии терапевта и супервизора, в анализе феноменов, происходящих в супервизии, в наблюдении за процессом параллелинга оба психотерапевта могут обнаружить новые для них психотерапевтические явления. Что является результатом этого познания? Новые клинико-психологические закономерности, технические приемы, теоретические идеи, новое понимание конкретного клинического случая и возможностей терапии – да; но главный результат – новое сознание самих участников супервизии: супервизора и терапевта. Супервизорское исследование становится средой и средством для профессионального развития личности включенных в него терапевтов. Следовательно, супервизия является преимущественно образовательным процессом, заключает Ф. Василюк, – в точном антропологическом смысле слова «образование», – оставаясь при этом и практикой, и исследованием (Василюк, 2007).

Любая супервизия должна опираться на этические нормы и принципы. Зарубежные авторы выделяют шесть базовых принципов:

1) соблюдение баланса между ответственностью за работу супервизируемого и уважением его самостоятельности;

2) проявление должной заботы о благополучии клиента и его защита с уважением его автономии;

3) действие в границах своей компетентности, обращение за помощью при необходимости;

4) лояльность – верность открыто и скрыто сделанным обещаниям;

5) отказ от использования подавляющих действий;

6) открытость критике и обратной связи вместе с обязательством продолжать учиться (Ховкинс, Шохет, 2002, с. 89).

Таким образом, супервизорская деятельность предоставляет практикующим консультантам прекрасную возможность развивать и совершенствовать свои преподавательские навыки. Супервизия при этом помогает начинающим психологам-психотерапевтам учиться, вырабатывать свой собственный стиль работы, оказывает им профессиональную поддержку, способствует усвоению профессиональных знаний, формированию персональной теории консультирования.

Творческие задания к главе 7

1. Обсудите с коллегами вопрос о том, каким образом в процессе обучения консультированию и психотерапии могут быть реализованы основные принципы обучения. Разберите конкретные примеры лекционных, семинарских и практических занятий с точки зрения соответствия их принципам обучения. В каких ситуациях эти принципы нарушались и почему? Как избежать нарушения этих принципов? Какая позиция преподавателя лежит в основе следования этим принципам обучения?

2. Рассмотрите понятия профессиональной идентичности и профессиональной самоидентичности психолога-консультанта. Какими критериями они определяются? На чем основаны? Каковы условия их формирования, становления и развития?

3. Л.Б. Шнейдер утверждает, что профессиональная идентичность может быть сформирована, а профессиональная самоидентичность – нет; могут быть только созданы условия для ее становления. Как вы думаете, чем можно обосновать такую точку зрения?

4. Обсудите с коллегами возможные ситуации психологического консультирования, где вы можете обнаружить собственные «слепые пятна», «немые пятна» и «глухие пятна». Как именно они могут быть выражены? В каких отношениях и проблемах могут проявиться?

5. Обсудите с коллегами феномен «параллелинга». Рассмотрите в учебных сессиях, как он проявляется в клиент-терапевтических отношениях. Исследуйте его проявление в супервизорских сессиях.

§ 1. Этические проблемы консультирования

Каждая профессия имеет свой свод правил, определяющих профессиональное поведение. В первой главе уже говорилось о том, что соблюдение этических принципов в консультативной работе обеспечивает ее безопасность и эффективность. Однако в ходе консультирования могут возникать очень разные этические проблемы, требующие неоднозначного подхода. В консультирование как в процесс установления и поддержания отношений всегда включены реальные люди, а не некие социальные роли, поэтому в этих отношениях, как и во всех остальных, могут возникать самые разнообразные переживания, ситуации, сложности, проблемы. Эти вопросы будут обсуждены в данном параграфе.

Общественное принятие консультирования как ценной услуги и консультантов как уважаемых профессионалов в немалой степени зависит от того, поддерживают ли они высокий этический уровень в своей работе. У каждой профессии есть свой этический (или деонтологический{ Деонтология – учение о проблемах морали и нравственности, раздел этики, касающийся проблем в различных сферах помогающих профессий: медицины, психотерапии, юриспруденции.}) (Гингер С, Гингер А, 2010, с. 82) кодекс, основанный на принципах, которые принимают и соблюдают все участники профессионального сообщества. Документом, описывающим этические основания профессиональной деятельности консультантов и психотерапевтов во всем мире, в том числе и в нашей стране (Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, Российское психологическое общество, Сообщество клиент-центрированных психологов-консультантов и психотерапевтов и др.), является юридически утвержденный в европейских странах и США «Этический кодекс психотерапевта». В нем содержатся требования разработки общих правил и принципов поведения терапевтов, оценки их профессионального соответствия, а также соблюдения ими определенных этических норм, направленных, прежде всего, на защиту интересов личности клиента. Психотерапевты подписывают детализированные этические нормы по следующим разделам:

● ответственность;

● компетентность;

● моральные и этические нормы;

● конфиденциальность;

● благополучие потребителя;

● профессиональные отношения;

● публичные заявления;

● техники ассессмента{ Ассессмент (assessment) – комплексная оценка сотрудника методом наблюдения группы экспертов (в число которых могут входить психотерапевты и консультанты) за тем, как он выполняет задачи, типичные для его текущей (или будущей) должности. Являясь экспертной, но при этом субъективной оценкой личности и ее компетенций, ассессмент может быть выполнен непрофессионально и безответственно. Этот риск также зафиксирован этическими нормами.};

● исследовательская деятельность.

Психологи-консультанты, подобно всем профессионалам, несут этическую ответственность и имеют этические обязанности и обязательства перед клиентом. Однако, как отмечает Р. Кочюнас (1999), консультанту бывает непросто следовать правилам этики по достаточно объективным причинам. По утверждению А. Бондаренко, «диапазон проблематики, связанной с этической стороной, включает мировоззренческие, теоретические и социокультурные задачи, мотивы, смыслы, ценности; охватывает личностные структуры психолога в целом, а не просто затрагивает какой-либо способ решения затруднений, с которыми можно столкнуться в профессиональной деятельности» (Бондаренко, 2001, с. 184). Р. Джордж и Т. Кристиани (Джордж, Кристиани, 2002) указывают на следующие основные причины, по которым этические проблемы остаются особенно трудноразрешимыми.

1. Не хватает четкого, единого этического кодекса, который описывал бы адекватные руководящие принципы этического поведения в самом широком диапазоне ситуаций, с которыми специалисты сталкиваются в отношениях консультирования.

2. Большинство профессионалов в области консультирования работают в контексте учреждений, ценностные ориентации которых могут весьма отличаться от ценностей консультирования (например, школы, больницы, бизнес-организации, колледжи и вузы, частные агентства и пр.).

3. Консультанты могут столкнуться с ситуациями, в которых их этические обязательства накладываются друг на друга или конфликтуют. Консультант обычно работает одновременно с несколькими людьми, включенными в близкие межличностные отношения в семье, в школе или других учреждениях (например, родителями и детьми, супругами, коллегами, начальниками и подчиненными). В таких ситуациях выполнение этических обязательств становится чрезвычайно сложным. Соблюдение требований конфиденциальности, объективности, безусловного принятия, уважения к каждому клиенту может требовать от консультанта дополнительных усилий. Психологу могут быть понятны истинные причины конфликтов, сложностей, проблем в отношениях, связанные с личностью одного из членов семьи или рабочего коллектива, особенностями функционирования семейной системы или организации (обманом, тайнами, зависимостями и пр.). Однако раскрытие этой информации и даже обнаружение того факта, что терапевт ею обладает, зачастую недопустимо.

К основным этическим обязательствам консультанта можно отнести следующие:

● ответственность;

● профессиональная компетентность;

● недопустимость злоупотребления служебным положением;

● соблюдение конфиденциальности;

● защита благополучия клиента;

● запрет на двойные (двойственные) отношения.

Предоставляя услуги, психотерапевты должны поддерживать высочайшие стандарты своей профессии; они должны помнить о том, что несут большую социальную ответственность, потому что их рекомендации и профессиональные действия могут влиять на жизнь других людей. Они должны бдительно относиться к личным, социальным, организационным, финансовым, средовым или политическим ситуациям и воздействиям, которые могут привести к злоупотреблению их влиянием.

На консультантах и психотерапевтах лежит ответственность за последствия их действий, и они обязаны прилагать все усилия, для того чтобы убедиться в том, что их услуги используются правильно. Психотерапевты должны заранее прояснять со своими клиентами все вопросы, которые относятся к их совместной работе. Они должны избегать отношений, которые могут ограничить их объективность или создать конфликт интересов (Этический кодекс Общероссийской психотерапевтической профессиональной лиги, 2008, эл. рес.).

Поддержание высоких стандартов профессиональной компетентности является обязательством, которое разделяют все психотерапевты в интересах профессии и общества в целом. Консультант обязан правильно оценивать уровень и пределы своей профессиональной компетентности. В консультировании недопустимо применение недостаточно освоенных диагностических и терапевтических методик и процедур. Психотерапевты должны предоставлять лишь те услуги и использовать лишь те техники, для применения которых они получили достаточную квалификацию благодаря обучению и опыту. Консультативные встречи ни в коем случае нельзя использовать для испытания каких-либо методов или техник консультирования. В тех областях, где признанные стандарты пока не существуют, должны приниматься все возможные меры предосторожности, необходимые для того, чтобы защитить благополучие клиентов.

Психотерапевты должны постоянно быть в курсе современной научной и профессиональной информации, связанной с услугами, которые они предоставляют. Если консультант в отдельных случаях чувствует, что недостаточно компетентен, он обязан консультироваться с более опытными коллегами и совершенствоваться под их руководством. Границы компетентности также распространяются на запросы клиентов, которые касаются сексопатологии, психиатрии, соматических заболеваний и т. п.

Р. Джордж и Т. Кристиани подчеркивают, что консультанты обязаны осуществлять практику только в пределах своей профессиональной компетентности: «Такие области, как совет по поводу рождения ребенка, совет по юридическим вопросам, совет по проблеме абортов и назначение лекарств, являются наиболее проблемными с точки зрения закона. Говоря более просто, консультанты должны практиковать как консультанты, а не как врачи или юристы» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 367).

Злоупотребление служебным положением также является проблемой этики консультирования. Ни в одной профессии, отмечают С. Файн и П. Глассер, специалистам не разрешается намеренно или ненамеренно эксплуатировать свое влияние на клиента в личных целях. «Вот почему с профессиональной точки зрения неэтично использовать информацию, предоставленную клиентом, или просить его дать информацию, которую терапевт сможет использовать с выгодой для себя. Неэтично меняться с клиентом ролями и рассказывать ему о своих проблемах. У него нет другого выбора, как выслушать консультанта. Если терапия становится ареной демонстрации власти, то клиент проиграет в нечестной игре» (Файн, Глассер, 2010, с. 216).

Консультирование невозможно, если клиент не будет доверять консультанту. Прежде всего, психотерапевт отстаивает права своего клиента, и конфиденциальность является их существенной частью. Среди прочих факторов соблюдение этого принципа вызывает доверие к специалисту и способствует установлению хороших терапевтических отношений. Вместе с тем уже во время первой встречи консультант должен ознакомить клиента с обстоятельствами, при которых профессиональная тайна не соблюдается, так как конфиденциальность не может быть абсолютным принципом. Джордж и Кристиани указывают на то, что еще в 1963 г. в журнале «Персонал и руководство», издаваемом Американской ассоциацией консультантов, А.А. Шнайдерсом были сформулированы основные правила, касающиеся конфиденциальности и ее границ:

● обязательство конфиденциальности скорее относительно, чем абсолютно, поскольку может изменяться при некоторых условиях;

● конфиденциальность зависит от природы материала, так что тот материал, который уже является известным другим или может легко стать таковым, не требует такой же конфиденциальности, как порученная тайна;

● материал, который является безопасным, не обязывает консультанта соблюдать конфиденциальность{ Это информация, не касающаяся личностной проблематики, не содержащая в себе никаких сведений, которые бы могли повредить клиенту. Например, информация о том, какое образование имеет клиент, сколько у него детей, в каком городе он живет, какие продукты предпочитает, где любит отдыхать и т. п.};

● материал, который является необходимым для консультанта или организации, чтобы функционировать эффективно, часто освобождается от конфиденциальности;

● конфиденциальность всегда обусловлена неотъемлемым правом клиента сохранять свою целостность и репутацию, иметь тайны и сопротивляться агрессии. Такие права могут защищаться консультантом даже в нарушение закона;

● конфиденциальность ограничена правами консультанта сохранять собственную репутацию и целостность, сопротивляться нанесению ущерба или агрессии;

● конфиденциальность определяется и ограничивается правами невиновности третьего лица и правами сообщества (цит. по: Джордж, Кристиани, 2002, с. 361).

Также обязательство хранить тайну становится неуместным, когда сокрытие информации может принести вред и быть опасным для жизни и благополучия других людей; когда уже нарушена секретность (т. е. информация уже стала известна третьим лицам); в случае неспровоцированной агрессии (со стороны клиента); когда клиент дает согласие на раскрытие тайны; в случае публикации тайны.

Кроме ситуаций ограничения конфиденциальности бывают случаи, исключающие конфиденциальность (когда положение о сохранении тайны не действует и когда раскрытие информации о клиенте и этично, и законно): если клиент сообщил какую-либо информацию о возможной опасности для своей жизни, здоровья, благополучия или жизни других людей, то психотерапевт обязан принять меры для ее предотвращения; это может потребовать вмешательства других лиц и разглашения информации. Например, психотерапевт не может оставить без внимания сообщения о задуманном самоубийстве; о побеге ребенка из дома; о преступных действиях (насилии, развращении, инцесте и др.), совершаемых в отношении несовершеннолетних; об участии клиента и других лиц в распространении наркотиков и прочих преступных действиях; о необходимости госпитализации клиента. О невозможности соблюдения конфиденциальности в таких ситуациях следует предупредить клиента в начале работы.

К другим обстоятельствам, при которых консультант обязан разглашать информацию о клиенте, относится судебный запрос на выдачу определенной информации (в этом случае предоставляется только запрошенная информация и никакая иная). Закон вмешивается и отвергает профессиональные этические кодексы тогда, когда это необходимо для защиты общественного здоровья, безопасности и благосостояния. Информация о клиенте может быть разглашена, если клиент сам поднимает проблему юридического признания состояния своего психического здоровья. Это особенно важно, если проблема связана с благополучием ребенка.

Как отмечают Джордж и Кристиани, вопросы конфиденциальности проясняются, если рассматриваются в терминах «уровней конфиденциальности» .

1. Первый уровень конфиденциальности включает профессиональное использование информации. Каждый консультант обязан обращаться с информацией о клиентах, включающей факты из жизни клиента, только профессиональными способами. Такая информация никогда не должна использоваться свободно в социальном взаимодействии или в непрофессиональных условиях. Информация должна быть застрахована от попадания в руки людей, способных использовать ее непрофессиональным образом.

2. Второй уровень конфиденциальности касается информации, которая связана с отношениями консультирования. Клиенты имеют право ожидать, что такого рода информация будет использоваться только для их благополучия. Передача информации, полученной в ходе консультационной сессии, может представлять особенно трудную дилемму, когда консультант желает поделиться информацией с другими, – с другими консультантами, преподавателями, учителями, со своими родителями, супругом. Идеальное решение такой проблемы – ясно сообщить клиенту об уровне конфиденциальности, прежде чем принять информацию. Если клиент не возражает, вопрос конфиденциальности из этического превращается в сугубо профессиональный.

3. Третий уровень конфиденциальности касается ситуаций, в которых ясно, что клиент не будет вступать в полностью доверительные отношения с консультантом, кроме случаев очевидной и непосредственной опасности для человеческой жизни. В таком случае консультант обеспечивает клиента возможностью поделиться некоторыми тревожащими и шокирующими признаниями, чтобы обеспечить его помогающими конфиденциальными отношениями{ Тем не менее такие случаи бывают достаточно редко. Подобные ситуации могут возникнуть у клиентов с нарушенной привязанностью и поэтому не умеющих или избегающих близости в отношениях, имеющих травматичный опыт, в том числе физического и сексуального насилия, инцеста, суицидальных попыток, убийств, приема наркотиков. В таких случаях проблема конфиденциальности решается психотерапевтом каждый раз индивидуально, исходя из всего перечисленного. Такую проблему можно также обсудить с супервизором.}. Поддержание такой конфиденциальности на определенном, заранее оговоренном уровне – этический вопрос (Джордж, Кристиани, 2002, с. 362).

Рассматривая конфиденциальность в социально-историческом контексте, некоторые консультанты считают, что между безопасностью клиента, а значит, сохранением тайны, и безопасностью общества, т. е. раскрытием тайны клиента, должен быть соблюден баланс. Несмотря на достаточную определенность и общепризнанность, проблема конфиденциальности по сей день остается достаточно острой и постоянно обсуждается в психотерапевтическом сообществе. Зарубежные консультанты снова и снова выносят эту проблему на рассмотрение в ходе научно-практических конференций, считая ее достаточно напряженной и постоянно нуждающейся в обсуждении и доработке. Особую актуальность приобретает проблема конфиденциальности в рамках образовательных программ для психологов-консультантов. Абсолютно ясно, что в ходе обучения преподаватели-консультанты не могут не пользоваться примерами из собственной практики, как индивидуальной, так и групповой. В примерах нуждается и специальная литература. Как в таких условиях сохранить конфиденциальность? Где ее границы? Считается, что примеры из практики приводить можно только при условии, что клиент становится совершенно неузнаваемым. То есть необходимо не просто зашифровать имя клиента, но в некоторых случаях нужно изменить даты, возраст, пол, профессию и некоторые другие факты из жизни клиента, замена которых не влияет на терапевтическое содержание ситуации.

Таким образом, принципы конфиденциальности весьма сложны и постоянно обновляются. Практикующие консультанты и психотерапевты никогда не должны об этом забывать.

Психотерапевты должны уважать неприкосновенность и защищать благополучие людей, групп и организаций, с которыми они работают. Если возникает конфликт интересов между клиентами и организацией, в которой работают психотерапевты, психотерапевт должен занять максимально объективную позицию: понимая уровень своей ответственности как перед клиентом, так и перед организацией, он защищает клиента перед организацией, а организацию – перед клиентом; и держит обе стороны в курсе процесса разрешения конфликта и собственной позиции в этом конфликте. Если конфликт, угрожающий благополучию участников, возникает в группе клиентов, то решение терапевта о методах разрешения конфликта принимается исходя из приоритета групповых целей, благополучия группы, вплоть до удаления из группы «сложных» участников.

Еще один важный этический принцип, который обсуждается столь же часто, как и конфиденциальность, – это запрет на двойные (двойственные) отношения{ Под двойными (двойственными) отношениями понимают такие отношения, в которых между клиентом и терапевтом кроме клиент-терапевтических отношений есть еще какие-то другие отношения: родственные, дружеские, партнерские, деловые, личные.}, т. е. работу со своими подчиненными, студентами, супервизируемыми, близкими друзьями или родственниками в качестве клиентов. Психотерапевт должен прилагать все возможные усилия, для того чтобы избегать двойственных отношений, которые могут ослабить профессиональную компетентность и увеличить риск того, что терапевт будет использовать клиентов в своих целях или злоупотреблять их зависимостью. Такой запрет вполне понятен, поскольку консультирование дает специалисту преимущественное положение и возникает угроза того, что при наличии параллельно еще и личных отношений это положение может использоваться в целях эксплуатации клиента. Другой стороной двойственных отношений является то, что консультант рискует оказаться в «ловушке спасательства». В таком случае все отношения могут превратиться в «одну сплошную психотерапию», и уже клиент начнет злоупотреблять консультантом и «эксплуатировать» его. Если же двойных отношений не удается избежать, то консультант должен предпринять ряд мер – предупредить клиента о рисках двойственных отношений, консультироваться с коллегами, проходить супервизию, тщательно вести и анализировать документацию, для того чтобы постоянно убеждаться в том, что он не использует клиента для удовлетворения собственных потребностей (Кори, 2003, с. 101). Важным и четко соблюдаемым правилом здесь является абсолютный запрет на использование вне терапевтических отношений любой информации, полученной от клиента в ходе работы.

Нарушение профессиональной этики может возникнуть также в случаях, если консультант использует клиента с целью удовлетворения собственных потребностей; к примеру, он может стремиться к дружеским отношениям с конкретными клиентами, желая получить власть или достичь престижного положения, для решения материальных проблем, построения своей карьеры или карьеры кого-то из близких, решения собственных семейно-бытовых сложностей и т. п.

Вопрос об интимных отношениях между клиентом и терапевтом решается очень просто и зафиксирован во всех документах, так и иначе связанных с этикой консультирования: консультант не должен вступать в сексуальные отношения с клиентом и не должен консультировать человека, с которым он находится в сексуальных отношениях. Даже если при этом инициатива исходит от клиента, отмечают Файн и Глассер (Файн, Глассер, 2010, с. 216).

Р. Кочюнас обращает внимание на то, что клиент намного более уязвим, чем консультант, так как в специфической атмосфере консультирования раскрывает свои чувства, фантазии, тайны, желания, в том числе и сексуального характера. Иногда клиент крайне идеализирует консультанта, ему хочется близких отношений с таким прекрасным, глубоко понимающим его человеком. Но, как подчеркивает Кочюнас, при превращении консультативного контакта в сексуальную связь у клиентов развивается крайняя зависимость, а консультант теряет объективность (Кочюнас, 1999). Считается, что консультант не должен вступать в сексуальные отношения с бывшим клиентом в течение двух лет после завершения консультативных отношений.

Вопрос о том, какова должна быть дистанция в отношениях клиента и консультанта, решается в разных подходах по-разному. Традиционный психоанализ ставит целью развитие переноса клиента и ограничение контрпереноса психотерапевта. В гуманистических же подходах, наоборот, стремятся ограничить перенос клиента в пользу контрпереноса терапевта, благодаря которому консультанту удается лучше и глубже понимать своего клиента. Так, Гингер считает возможным для терапевта принять приглашение на свадьбу клиента, побывать на выставке клиента-художника, проведать клиента, попавшего в больницу, и т. п. А известный американский психотерапевт Ирвин Ялом без опаски способен зайти к клиентам домой, чтобы увидеть, как они живут, иметь представление об их быте, и принимает это во внимание во время психотерапевтической работы (Гингер С., Гингер А., 2010, с. 92). Разные консультанты выбирают различные стратегии построения клиент-терапевтических отношений и определяют приемлемую для себя дистанцию в отношениях. Но приоритетными должны быть уважение к клиенту и отсутствие злоупотреблений властью в идеологическом, политическом, финансовом, духовном, аффективном и сексуальном плане. Таким образом, любые отношения терапевта с клиентом, помимо профессиональных, должны начинаться очень осторожно, с соблюдением приоритета безопасности клиента.

Тем не менее позитивный контрперенос может быть очень полезным для клиента. Существует так называемый «эффект Пигмалиона»: когда психотерапевт надеется на быстрые положительные изменения и тем самым подсознательно поощряет их этой же самой надеждой. Впервые этот эффект был описан Розенталем и Якобсоном в 1968 г. (Зимбардо, Бойд, 2010, с. 143). Некоторые исследователи, среди которых Макс Пажес, смело утверждают: «Чтобы контакт состоялся, надо, чтобы оба партнера получали удовольствие от общения, а это значит, что психотерапевт должен быть движим инстинктивным удовлетворением. Вопреки тому, что предписывает фрейдистская техника, удовольствие, которое испытывает психотерапевт от общения с клиентами, необходимо для того, чтобы происходили перемены. Оно не вредит и не является подозрительным элементом, который необходимо дозировать, с которым соглашаются настороженно, испытывая угрызения совести. Это – двигатель перемен» (цит. по: Гингер С., Гингер А., 2010, с. 93).

* * *

Этические вопросы пронизывают все взаимоотношения между специалистом и клиентом на протяжении всего времени их совместной работы, а иногда и после ее окончания. По ряду причин консультанту не всегда просто следовать правилам этики; нередко соблюдение этических принципов представляет собой проблему, для решения которой требуется нестандартный подход. Решение подобных дилемм основывается на использовании определенного набора моральных и ценностных принципов консультанта, задающих ориентиры для его корректного профессионального поведения.

§ 2. Влияние профессиональной деятельности на личность консультанта

Профессия психолога-консультанта интересна и дает немало полезного самому консультанту. Ф. Василюк отмечает, что деятельность психолога-психотерапевта уместно сопоставлять с профессиональной деятельностью смежных антропологических практик: врача, учителя, воспитателя, мудреца-наставника, священника (Василюк, 2007). Каждый раз в процессе терапевтического общения с другим человеком консультант узнает что-то новое и о себе самом, и о природе человеческих взаимоотношений в целом. Оказывая людям помощь, профессионал испытывает чувство глубокого удовлетворения. Однако для терапевтов их профессия может быть очень ресурсозатратной, и занятие данной деятельностью может привести как к эмоциональному, так и к физическому истощению. «Слушать рассказы о страданиях других людей, ощущать бремя их доверия, знать, что наши мелкие огорчения или серьезные тревоги не должны отвлекать нас от их проблем, – все это может утомлять и вызывать чувство подавленности, а иногда ведет к депрессии и апатии» (Файн, Глассер, 2010, с. 218).

Какие же проблемы чаще всего возникают у консультантов в ходе профессиональной деятельности? A. Сторр (1980) выделяет несколько наиболее важных проблем, к которым относятся:

● угроза утраты идентичности и «растворения» в клиентах;

● угроза возникновения психических нарушений из-за постоянных столкновений с проблемными сторонами жизни и психической патологией (К. Юнг называл это возможное влияние «подсознательной инфекцией»);

● угроза возникновения семейных и межличностных проблем;

● угроза возникновения синдрома эмоционального выгорания (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 36–37).

Угроза утраты идентичности. Традиционно появление термина «идентичность» в психологии связывают с именем Э. Эриксона, который определил идентичность как внутреннюю непрерывность и тождественность личности. Эриксон рассматривал процесс формирования идентичности как нечто, происходящее в условиях социального взаимодействия, поскольку «…формирование идентичности предполагает процесс одновременного отражения и наблюдения <…> посредством которого индивид оценивает себя с точки зрения того, как другие, по его мнению, оценивают его в сравнении с собой;.. в то же время он оценивает их суждение о нем с точки зрения того, как он воспринимает себя в сравнении с ними…» (Эриксон, 1996, с. 32). Изменение идентичности, так же как и ее формирование, обусловлено изменениями в социальном окружении индивида. Экзистенциально-гуманистической традиции присущ взгляд на идентичность как на внутреннюю сущность и ощущение своей целостности. Дж. Бьюдженталь понимает индентичность как процесс постоянного ощущения своего «Я», принятия себя как данности. Он различает подлинную, процессуальную, изменчивую; и внешнюю, полученную извне, ригидную идентичность (Бьюдженталь, 2005).

Каким же образом профессиональная деятельность терапевта может приводить к угрозе утраты его идентичности? В последние годы в представлении о личности преобладает точка зрения, присущая постструктурализму: личность противоречива, подвижна, способна к изменению и радикальному обновлению своей сущности (М. Фуко, Ж. Делёз, Дж. Бьюдженталь, Э. Эриксон). Важнейшим свойством личностной идентичности как психологического феномена при этом становится процессуальность. Ценность и главное содержание личностной идентичности заключается в не прекращающемся поиске самого себя в контактах с Другим. В ситуациях угрозы включаются личностные механизмы защиты идентичности. К объективным угрозам можно отнести определенные действия другого человека, намеренно направленные на то, чтобы разрушить или поколебать чувство личностной идентичности партнера по общению. Например, человеку могут специально не оказывать знаков внимания, соответствующих его статусу. Это происходит, прежде всего, в ситуациях конфликтных отношений и конфронтации. К субъективным угрозам идентичности личности можно отнести ситуации общения со значимым или малоизвестным (неизвестным) партнером (Рябикина, Танасов, 2 012). И те и другие ситуации довольно часто встречаются в профессиональной деятельности психолога-консультанта. В таких обстоятельствах, в ситуациях, которые личность воспринимает как угрожающие чувству личностной идентичности, включаются механизмы поддержки идентичности. Психолог одновременно вынужден решать две актуальные задачи: клиент-терапевтическое взаимодействие и сохранение и поддержка собственной личностной идентичности. Если последняя задача по тем или иным причинам (сложный клиент, сложная жизненная ситуация, конфронтация, сопротивление клиента, открытая агрессия, острое горе, личные проблемы психотерапевта и пр.) отбирает много сил у психолога, то эффективность клиент-терапевтического взаимодействия может снижаться.

С одной стороны, для того чтобы в процессе консультирования иметь возможность опираться на некую свою внутреннюю позицию, психологу-консультанту нужна устойчивая личностная идентичность. С другой стороны, как отмечает А.Н. Елизаров, психолог «центрирован на клиенте, а не на своих правилах» (Елизаров, 2005, с. 31), во время работы ориентируется на ценности, нормы и идеалы клиента, что является одним из основных принципов психологического консультирования. Сосредоточение на психологическом пространстве и картине мира клиента приводит к тому, что не только консультант влияет на клиента, но и клиент также влияет на консультанта. Психотерапевт, как и клиент, задействует в процессе работы свое психологическое пространство, свою картину мира, и обе личности подвергаются при этом взаимовлиянию. «Отсюда понятно одно из положений психологической парадигмы: психотерапия требует мужества. В ней терапевт открыт в диалоге с клиентом, границы его индивидуальности проницаемы, он не защищен мифом о делении людей на “здоровых” и “больных”, и размывание границ прямо угрожает его личной сохранности…», – пишет В.Е. Каган (1997, с. 119).

Потерять идентичность консультант может в результате плохой «проработанности»; при неумении удерживать собственные психологические границы во время работы с клиентом; в случае психологического слияния; при попадании в расставленные клиентом «ловушки», при потере смыслов и т. п. Потерю идентичности можно распознать, прежде всего, с помощью наблюдения за своими переживаниями: если чувства терапевта становятся аналогичны чувствам клиента, значит, потеря произошла. Примерами могут быть: сильный, неадекватный ситуации гнев терапевта на семью клиента, рассказывающего о том, как обижают его близкие и родные; страх заболеть тяжелой болезнью, о которой рассказывает клиент и которой он болел или болен; тревога и ощущение неопределенности на фоне жизненных перемен клиента и т. п. Кроме того, на колебания или потерю идентичности будут указывать сомнения в своей профессиональной компетентности, возникшие в результате конфронтации с клиентом; растерянность из-за открытой агрессии или сексуальной интервенции клиента; чувство вины перед клиентом из-за «неправильной сессии» и желание «исправиться»; страх «потерять» клиента; ревность; злость на клиента, пугающего уходом с терапии, и т. п. Возникновение ситуации потери идентичности говорит о том, что консультант немедленно нуждается и в собственной психотерапии, и в профессиональной супервизии.

С другой стороны, влияние клиента на консультанта может быть и очень позитивным. Познание психологического пространства другого человека, понимание его внутреннего мира помогает психотерапевту расширять свой кругозор; его мировоззрение становится более глубоким – он лучше понимает мир, людей, жизненные позиции, действия и переживания человека; его взгляды на место человека в мире и его бытие становятся системными, структурированными, осмысленными. Кроме того, большинство опытных консультантов отмечают, что у клиента можно многому научиться; это, без сомнения, способствует как личностному, так и профессиональному росту психотерапевта, а значит, дальнейшему развитию его личностной идентичности.

Угроза возникновения психических нарушений может стать актуальной для консультанта из-за постоянных столкновений с проблемными сторонами жизни и психической патологией. Клиенты, обращающиеся за помощью, приносят на встречи с терапевтом, как правило, не позитивные, а негативные переживания и жизненные ситуации. Это тревоги и страхи, слабости и стыд, провалы и неудачи, зависимости и насилие, болезни и депрессии. Консультанты не имеют возможности наблюдать за деятельностью клиентов в реальной жизни и только с их слов знают об их тревогах, страхах, неудачах, и в меньшей степени – о достижениях. Когда общение с другим человеком происходит на слишком близкой дистанции (как эмоциональной, так и пространственной), то его состояние может передаваться. К.Г. Юнг говорил об этом процессе как о «заражении», «инфицировании», прежде всего имея в виду контрперенос как процесс вовлечения аналитика в анализ пациента (цит. по: Сэджвик, 2007, с. 18–27). Психолог порой переживает проблемы клиента как свои собственные, принимает их «слишком близко к сердцу, сам расстраивается, “перегорает”, теряет внутреннее равновесие и не может в полной мере оказать действенную психологическую помощь клиенту» (Елизаров, 2005, с. 47).

Неизменно встречаясь с переживаниями и проблемами клиентов, консультант может перестать замечать позитивные стороны человеческой жизни – удачи и победы, успехи и достижения, близость и любовь, позитивные изменения и освобождение от зависимостей – и начинает видеть в каждом человеке потенциального клиента, переживать бессилие и отчаяние из-за кажущегося значительным числа человеческих проблем. Профилактикой такого состояния служит обязательное прохождение терапевтом собственной личной терапии. В процессе обучения и в начале своей профессиональной деятельности каждый консультант должен осознать и по мере возможности решить свои проблемы при содействии опытного профессионала. В ходе дальнейшей профессиональной деятельности, поскольку постоянные столкновения с разнообразными проблемами клиентов нередко вскрывают застарелые конфликты и вытесненные чувства терапевта, ему необходимо продолжать прохождение личной терапии. Может также быть очень полезен обширный и интенсивный курс групповой терапии, особенно ориентированной на самопознание и совершенствование личности.

Эстонский психотерапевт Г.А. Миккин отмечает: «Такие профессиональные деформации, как “подсознательное инфицирование негативными эмоциями” (К. Юнг) или заражение пессимизмом клиентов, инертность профессиональной роли, избыточная рационализация – за счет нехватки спонтанности и способности “быть”, а не “делать” – очень часто вытекают из недооценки клиента и его влияний на личность консультанта. Запрос к профессионализму предполагает, таким образом, выработку жизненного стиля, несущего в себе потенциал здоровья для клиента и позволяющего самому терапевту многократно “выздоравливать” от той “подсознательной инфекции”, которую несут в себе пессимизм, неверие, страхи и боль клиентов» (Миккин, 2004, эл. рес.).

Следующая группа проблем, которые могут возникнуть у консультанта в процессе его профессиональной деятельности, – это собственные семейные проблемы. Излишняя вовлеченность консультанта в профессиональную деятельность обязательно отражается на его семье. Многие авторы здесь обозначают, прежде всего, две ситуации. Во-первых, требования соблюдения конфиденциальности не позволяют консультанту полноценно делиться впечатлениями и размышлениями о происходящем на работе и вынуждают его постоянно отслеживать, что и как они говорят своим близким о работе. Иногда близкие консультанта даже не представляют, чем занимается их партнер, супруг или родитель, плохо представляют специфику их труда. А во-вторых, большие эмоциональные затраты в процессе консультирования уменьшают эмоциональную отдачу в семье: выслушивание близких людей и внимание к их проблемам требуют дополнительных затрат энергии. «Возвращаясь домой после приема 6–8 клиентов, иногда я не могу ни с кем в семье даже разговаривать», – говорят активно консультирующие психотерапевты. В этом смысле семья должна быть для консультанта не источником конфликтов, а местом, где он может получить необходимый покой, заботу и поддержку, эмоционально зарядиться, расслабиться.

«Зонами риска» в семье консультанта становятся точки соприкосновения ценностей самого консультанта и его партнера Профессиональная деятельность в свете гуманизации психотерапии предъявляет к личности психотерапевта высокие требования. «Орудием труда» консультанта является его личность, и она, конечно, не исчезает, когда он возвращается домой. В собственной семье консультант не будет применять методики и психотехники, используемые в психотерапии. Но может ли он перестать задавать терапевтичные вопросы? Может ли не осознавать процессы, происходящие в отношениях с партнером? Может ли сознательно совершать действия или произносить слова, разрушающие границы его собственных детей? Г.А. Миккин утверждает: «Экологичность терапевтического взаимодействия является основой неспецифического целебного эффекта, в котором истинной “моделью” или “лекарством” становятся не столько предлагаемые знания и приемы или статус и ореол роли специалиста, сколько сила и целостность его личности и способность выстраивать здоровые, жизнеспособные и осознанные отношения с клиентом. Поэтому, проводя терапию или консультирование, необходимо не столько обучать опыту эффективного поведения, но, прежде всего, реализовать свой опыт и межличностную успешность в конкретном контакте с клиентом» (Миккин, 2004, эл. рес.). Так можно ли, устойчиво владея этими навыками в профессии, не переносить их в собственную личную жизнь? Гуманистически ориентированные психотерапевты говорят, что это невозможно. Поэтому зачастую в отечественной практике и супруги, и дети консультантов бывают так или иначе вовлечены в психотерапию: проходят индивидуальное или групповое консультирование, посещают разнообразные тематические тренинги и семинары, обучаются в различных образовательных программах по терапии и консультированию. Если же в семье консультанты не чувствуют поддержки со стороны партнера, не получают тепла и заботы, встречаются с обесцениванием своего дела, то по большей части они стремятся выйти из таких разрушающих их отношений.

Кроме того, партнеров может сильно раздражать высокая востребованность психотерапевта. Особенно если он не только консультирует, но и активно занимается обучением. Такая востребованность может стать причиной для ревности, обид, непонимания. Поэтому для сохранения ценных для себя отношений консультантам важно предпринимать определенные шаги. Например, выделять специальное время для общения с партнером, заранее планировать путешествия и поездки, не пренебрегать своими супружескими обязанностями, заботиться о полноценной сексуальной жизни. Серж и Анн Гингеры советуют: «Как одну из превентивных мер мы иногда рекомендуем “свадебное путешествие”, один раз в год, на несколько дней, оставляя домашние дела и детей… Никаких забот, кроме как быть друг с другом, заниматься сексом, беседовать, определяя положение пары в текущий момент, “пересматривать контракт” по пунктам. Что еще актуально? А что – уже нет? Как мы будем развивать отношения в этом году? Словом, период, центрированный на “мы”» (Гингер С, Гингер А., 2010, с. 169).

В силу того что психологическое консультирование и психотерапия отнесены к профессиям, требующим от специалиста устойчивости к высоким эмоциональным нагрузкам, ответственности и имеющим весьма неопределенные критерии успешности, следует остановиться на синдроме эмоционального выгорания, опасность которого, по мнению большинства исследователей, грозит представителям этих профессий.

Под синдромом эмоционального выгорания (burnout), впервые описанным Х. Фройденбергом в 1974 г., понимается комплекс особых психических проблем, возникающих у человека в связи с его профессиональной деятельностью. После нескольких месяцев добровольной деятельности у специалистов помогающих профессий (людей, с полной самоотдачей и с большим воодушевлением работавших в общественных организациях) наблюдался целый ряд характерных симптомов: истощение, раздражительность, появление циничного отношения к действительности и т. д. Х. Фройденберг по контрасту с начальным «эмоциональным горением» назвал этот комплекс симптомов «эмоциональным выгоранием» (цит. по: Лэнгле, 2008, с. 3). Иногда этот термин на русский язык переводят как «эмоциональное сгорание» или «профессиональное выгорание».

К. Маслач, одна из ведущих специалистов по исследованию синдрома эмоционального выгорания (СЭВ), следующим образом детализирует проявления этого синдрома.

1. Эмоциональное истощение. У работника появляется хроническая усталость; снижается настроение, иногда уже при одной только мысли о работе.

2. Деперсонализация – дегуманизация. Отношение к коллегам, да и к тем, кто нуждается в его помощи, становится негативным, даже циничным, появляется чувство вины, человек выбирает «автоматическое функционирование» и всячески избегает нагрузок.

3. Переживание собственной нерезультативности. Человек страдает от недостатка успешности, признания, а также от потери контроля над ситуацией, постоянно чувствует собственную несостоятельность и чрезмерность предъявляемых к нему требований (цит. по: Карвасарский, 2002, с. 138).

Е. Махер (1983) обобщает информацию о симптомах эмоционального выгорания и расширяет их перечень до 14: 1) усталость; 2) утомление; 3) истощение; 4) психосоматические недомогания; 5) бессонница; 6) негативное отношение к клиентам; 7) негативное отношение к самой работе; 8) скудность репертуара рабочих действий; 9) злоупотребления химическими веществами (табаком, кофе, алкоголем, наркотиками); 10) отсутствие аппетита или, наоборот, переедание; 11) негативная «Я-концепция»; 12) агрессивные чувства (раздражительность, напряженность, тревожность, беспокойство, взволнованность до перевозбуждения, гнев); 13) упадническое настроение и связанные с ним эмоции (цинизм, пессимизм, чувство безнадежности, апатия, депрессия, ощущение бессмысленности); 14) переживание чувства вины (см.: Лешукова, 1995). X. Кюйнарпуу называет последние три симптома «разрушающими», а остальные – их следствиями (Кюйнарпуу, 1984).

Развитие эмоционального выгорания проходит через несколько стадий. Х. Фройденберг (Лэнгле, 2008) в начале своих исследований различал две стадии: раннюю, на которой чувства еще сохранены, и последующую, когда чувства уже утрачены. Позже он описал 12 стадий. На начальной появляется навязчивое стремление проявить себя, быть максимально активным. На следующих стадиях наблюдаются пренебрежение собственными потребностями, переосмысление ценностей, отрицание возникающих проблем. На завершающей стадии человек становится апатичен, он «отступает», внутренне «сдается», у него возникает деперсонализация, появляется ощущение полной внутренней пустоты, вплоть до полного эмоционального и физического истощения.

К. Маслач выделяет четыре стадии развития СЭВ, характеризующиеся последовательным преобладанием: 1) идеализма и предъявлением к себе чрезмерных требований; 2) эмоционального и психического истощения; 3) дегуманизации как способа защиты; 4) синдрома отвращения (к себе – к другим – ко всему). Все это в конце концов приводит к краху или болезни (цит. по: Лэнгле, 2008).

В отечественной психологии одним из первых исследователей, который вплотную занялся проблемой эмоционального выгорания, является В.В. Бойко. Эмоциональное выгорание определяется им как выработанный личностью механизм психологической защиты в форме полного или частичного исключения эмоций (понижения их энергетики) в ответ на психотравмирующие воздействия. Согласно Бойко, выгорание представляет собой приобретенный стереотип эмоционального реагирования, чаще всего проявляющийся в профессиональном поведении, позволяющий человеку дозировать и экономно расходовать энергетические ресурсы. То есть само по себе выгорание В.В. Бойко считает конструктивным, а дисфункциональными – его последствия, когда выгорание отрицательно сказывается на профессиональной деятельности и отношениях с партнерами. Эмоциональное выгорание приводит также к профессиональной деформации личности (Бойко, 1996, с. 94).

После того как феномен эмоционального выгорания стал общепризнанным, закономерно возник вопрос о факторах, играющих существенную роль в возникновении этого феномена. Были выделены:

● личностный фактор;

● ролевой фактор;

● организационный фактор.

При изучении личностного фактора проведенные исследования показали, что такие переменные, как возраст, семейное положение, стаж данной работы, никак не влияют на эмоциональное выгорание; что выгоранию подвержены прежде всего профессионалы, испытывающие недостаток самостоятельности, автономности («сверхконтролируемые личности»). Х. Фройденберг описывает «сгорающих» как сочувствующих, гуманных, мягких, увлекающихся идеалистов, ориентированных на людей; и одновременно – неустойчивых, интровертированных, одержимых навязчивыми идеями (фанатичных), легко солидаризирующихся. Е. Махер дополняет этот список такими качествами, как «авторитаризм» и низкий уровень эмпатии (способность к неглубокому сочувствию, которое проявляется недолго) (Карвасарский, 2002, с. 138).

В. Бойко называет и подробно рассматривает следующие внутренние факторы, обусловливающие эмоциональное выгорание.

● Склонность к эмоциональной ригидности. Эмоциональное выгорание как разновидность психологической защиты возникает быстрее у тех, кто менее реактивен и восприимчив, более эмоционально сдержан. Напротив, формирование симптомов выгорания будет проходить медленнее у людей импульсивных, для которых характерна подвижность нервных процессов.

● Интенсивная интериоризация (восприятие и переживание) обстоятельств профессиональной деятельности. Данное психологическое явление возникает у людей, для которых характерен повышенный уровень ответственности за порученное дело, исполняемую роль. Каждый стрессогенный случай из практики оставляет глубокий след в душе такого человека; судьба, здоровье, благополучие клиента вызывают интенсивное соучастие и сопереживание.

● Слабая мотивация эмоциональной отдачи в профессиональной деятельности. Речь идет о ситуациях, в которых профессионал в сфере общения не считает для себя необходимым или почему-то не заинтересован в том, чтобы проявлять соучастие и сопереживание в адрес субъекта своей деятельности, не привык и не умеет поощрять себя за это. Альтруистическая эмоциональная отдача для такого человека ничего не значит, и он не нуждается в ней, не испытывает от нее удовлетворения.

● Наличие нравственных дефектов и дезориентация личности. Нравственный дефект обусловлен неспособностью включать во взаимодействие с деловыми партнерами такие моральные категории, как совесть, добродетель, добропорядочность, честность, уважение прав и достоинства другого человека. Нравственная дезориентация определяется как неумение отличать хорошее от плохого, благо от вреда, наносимого личности. Как в случае нравственного дефекта, так и при наличии нравственной дезориентации формирование синдрома эмоционального выгорания облегчается (Бойко, 1996, с. 97).

Рассматривая ролевой фактор в развитии синдрома эмоционального выгорания, следует отметить существенное влияние ситуаций конфликта ролей и ролевой неопределенности, а также профессиональных ситуаций, в которых совместные действия сотрудников не согласованы в достаточной степени: отсутствует интеграция усилий, но при этом присутствует конкуренция (Кюйнарпуу, 1984). Напротив, слаженная, согласованная коллективная работа в ситуации распределенной ответственности ограничивает развитие эмоционального выгорания даже при существенно более высокой рабочей нагрузке.

Одной из причин эмоционального выгорания может быть своеобразный внутренний конфликт консультанта, который заключается в том, что требования профессиональной роли противоречат переживаниям консультанта и его ценностям. Так, в ходе сессии консультант должен быть эмпатийным и принимающим, однако клиент может вызывать у него сильное раздражение и даже агрессию. Если консультант не аутентичен, то значительное количество своей внутренней энергии он может направлять на подавление этих чувств, стремясь удержать себя в профессиональной позиции, согласующейся с его установками. Когда же ему не требуется соответствовать «образцу», клиенты или другие люди рискуют увидеть перед собой раздраженного, недостаточно вежливого человека, иногда мстительного и агрессивного, который может вести себя противоречащим тем ценностям, которые он провозглашал в ходе терапии, образом. Некоторые авторы используют для обозначения подобного внутреннего конфликта образ, называемый «пиджак психотерапевта»: человек становится лишь исполнителем роли консультанта; во время работы с клиентом он как бы «надевает на себя», как пиджак, роль эмпатийного, уважительного, аутентичного профессионала, а после работы легко «снимает пиджак» – отказывается и от этой роли, и от этих личностных качеств. В подобных случаях мы имеем дело с психотерапевтом, только декларирующим ценности, но на самом деле не придерживающимся их в собственной жизни. Тем не менее такие известные психотерапевты и консультанты, как А. Алексейчик, Б. Бараш, Г. Миккин, предлагают учитывать влияние консультанта как своего рода «модели» для клиента, как человека, являющегося носителем неких ценностей и передающего эти ценности клиенту, что, по сути, несовместимо с наличием у консультанта подобного внутреннего конфликта.

Кроме того, ролевые конфликты могут быть связаны с различными двойственными отношениями консультанта – личными и профессиональными. Например, в конфликт могут вступать роль профессионала и роль близкого друга в процессе выстраивания котерапевтических отношений. Чаще всего котерапевтами становятся друзья, однако в ходе становления котерапевтического альянса возникают не только близкие отношения, но и поводы для конфликтов и конкуренции. Если вовремя не прояснять отношения, не обсуждать как сам процесс ведения группы, так и место, роль и ценность каждого ведущего в группе, количество занимаемого пространства, распределение ответственности и т. п., рискуют расстроиться не только профессиональные отношения, но и личные. Сдерживание же нарастающего раздражения, попытки скрывать его как от себя, так и от своего коллеги и группы постепенно приводят к эмоциональному выгоранию, следствием которого может стать окончательный разрыв дружеских и профессиональных связей.

В группу организационных факторов включаются материальные условия среды, содержание работы и социально-психологические условия деятельности. Эта группа является наиболее исследованной среди факторов эмоционального выгорания и связана с типичными проблемами личности, находящейся в организационной структуре. Факторами риска здесь являются: нечеткая организация и неправильное планирование труда; недостаточность необходимых средств труда; наличие бюрократических препятствий; многочасовая работа, имеющая трудноизмеримое содержание; конфликты как в системе «руководитель – подчиненный», так и между коллегами.

В дополнение к вышеназванным В. Макаров выделяет следующие организационные факторы, характерные для деятельности консультанта: стремление терапевта сохранить свои профессиональные секреты; боязнь быть разоблаченным в условиях низкого уровня поддержки и высокого уровня критичности среди коллег; недостаток возможностей для обучения и совершенствования; плохая профессиональная подготовленность; недостаточная личностная «проработанность»; недостаток возможностей и желания обобщать и передавать свой опыт (Макаров, 1999, с. 56–59).

Б.Д. Карвасарский отмечает, что еще одним организационным фактором, способствующим возникновению синдрома эмоционального выгорания у психотерапевтов, является то, что они имеют дело с психологически трудным контингентом — тяжелыми и умирающими больными, пациентами с тяжелыми психическими отклонениями, детьми, страдающими различными заболеваниями. Работа с такими категориями клиентов требует от психотерапевта серьезной эмоциональной включенности и может вызывать у него значительное количество сильных переживаний (Карвасарский, 2002, с. 140–141).

В. Бойко обращает внимание на то, что эмоциональное выгорание является динамическим процессом и развивается поэтапно, в полном соответствии с механизмом развития стресса. При эмоциональном выгорании налицо все три фазы стресса, каждая из которых состоит из четырех симптомов (табл. 8).

Таблица 8

Фазы эмоционального выгорания

Окончание таблицы 8

Интересный взгляд на явление эмоционального выгорания предлагает экзистенциально-аналитическая психотерапия. А. Лэнгле (Лэнгле, 2008) считает, что эмоциональное выгорание в первую очередь проявляется как затяжное состояние истощения, возникающее в деятельности. Сначала истощение обнаруживается на уровне самочувствия, затем начинает влиять на переживания, а потом на решения, позиции, установки и действия человека. Истощение охватывает три измерения человеческой жизни, выделенные В. Франклом. В соматическом измерении выгорание проявляется как телесная слабость, функциональные расстройства (например, бессонница) и даже падение иммунитета. В психическом измерении обнаруживается в виде отсутствия желаний, отсутствия ощущения радости, эмоционального истощения, раздражительности. В ноэтическом{ Ноэтическое – духовное измерение, включающее в себя смыслы, ценности, совесть, свободу, ответственность человека. Франкл употребляет термин «ноэтический» вместо «духовный» из-за присущей английскому языку религиозной окраски слова «духовный» (Франкл, 2000а, с. 77).} измерении выгорание проявляется в виде стремления уйти от требований ситуации и от отношений, появления обесценивающих установок по отношению к себе и к миру.

Сравнивая переживания экзистенциального вакуума, описанного В. Франклом{ В. Франкл определял «экзистенциальный вакуум» как состояние, которому присущи два основных дефицита: потеря интереса, которая ведет к скуке, и отсутствие инициативы, которое ведет к апатии. Вследствие утраты интереса и инициативы у человека возникает ощущение бессмысленности (Франкл, 1990).}, и эмоционального выгорания, А. Лэнгле подчеркивает сходство основных симптомов этих состояний – ощущение пустоты и бессмысленности. Возникновение истощения Лэнгле объясняет дефицитом истинного, экзистенциального смысла.

Рассматривая эмоциональное выгорание с позиций теории экзистенциального анализа, Лэнгле выдвигает восемь тезисов, заслуживающих пристального внимания специалистов.

1. Эмоциональное выгорание является результатом того, что в течение длительного времени человек в профессии не проживает ценностей, т. е. работает без истинных сильных чувств радости, надежды, удовлетворенности и т. п.

2. Эмоциональное выгорание возникает из-за того, что мотивация к деятельности форма льна, содержание деятельности является средством для удовлетворения неосознаваемых эгоцентрических потребностей человека.

3. Эмоциональное выгорание возникает тогда, когда действие ориентировано прежде всего на удовлетворение субъективной нужды (дефицита) и лишь вторично – на предмет деятельности.

4. В синдроме выгорания проявляется утилитарная (т. е. ориентирующаяся на надобность) жизненная установка с последующей утратой чувства жизни.

5. Эмоциональное выгорание и стресс возникают у человека из-за жизни без внутреннего согласия в отношении содержания своей работы.

6. За эмоциональным выгоранием стоит двойная бедность отношений: внешних – с другими людьми и с деятельностью, а также внутренних – с самим собой и собственной эмоциональностью. Как следствие – возникают пустота и раздражительность (депрессия истощения).

7. Эмоциональное выгорание – это счет, который предъявляет психика за уже давно отчужденную, бедную отношениями жизнь.

8. Тот, кто больше половины времени занят вещами, которые он делает неохотно, не участвует сердцем в деле или не испытывает радости от процесса, должен ожидать, что рано или поздно у него возникнет эмоциональное выгорание.

Важнейшие причины эмоционального выгорания психологов-консультантов называет Р. Кочюнас:

● монотонность работы, особенно если ее смысл кажется сомнительным;

● вкладывание в работу большого количества личностных ресурсов при недостаточности признания и положительной оценки;

● строгая регламентация времени работы, особенно при условии постановки нереальных сроков ее исполнения;

● работа с «немотивированными» клиентами, постоянно сопротивляющимися усилиям консультанта помочь им, и незначительные, трудноощутимые результаты такой работы;

● напряженность и конфликты в профессиональной среде, недостаточная поддержка со стороны коллег и их излишний критицизм;

● нехватка условий для самовыражения личности на работе, когда не поощряется, а подавляется стремление к экспериментированию и внедрению инноваций;

● работа без возможности дальнейшего обучения и профессионального совершенствования;

● наличие у консультанта неразрешенных личностных конфликтов (Кочюнас, 1999, с. 30).

Психотерапевты и консультанты в силу специфики своего труда особенно сильно подвержены риску эмоционального выгорания. Процесс эмоционального выгорания наполнен не только специфическими переживаниями безмерной усталости, собственной бесполезности, никчемности, неэффективности, желанием бросить все и уехать «на край света» или заняться другой деятельностью, более простой, по их мнению. Синдром проявляется также и в виде разнообразной психосоматической симптоматики – череды недомоганий, скачков артериального давления, повышенной частоты простудных заболеваний и даже тяжелых болезней. В случае появления таких симптомов консультанту необходимо принимать срочные меры по восстановлению целостности собственной личности и психики и оздоровлению своего тела.

В целях профилактики возникновения синдрома выгорания психотерапевту очень важно уметь заботиться о себе. С. Файн и П. Глассер предлагают следующие рекомендации: несколько раз в течение дня найти возможность уединиться и уделить какое-то время только себе; не доводить себя до такой степени усталости, что, придя домой после работы, быть не в состоянии радоваться жизни; иметь друга, способного выслушать, не задавая ненужных вопросов и не оценивая; не терять голову и сохранять здравый смысл (Файн, Глассер, 2010).

В дополнение к этому Р. Кочюнас (1999) называет конкретные способы преградить путь синдрому выгорания:

● культивирование других интересов, не связанных с консультированием (учеба, исследования, написание научных статей);

● внесение разнообразия в свою работу, создание новых проектов и их реализация;

● поддержание своего здоровья, соблюдение режима сна и питания, овладение техникой медитации;

● удовлетворяющая социальная жизнь; наличие нескольких друзей (желательно других профессий), во взаимоотношениях с которыми существует баланс;

● стремление к тому, чего хочется, без надежды стать победителем во всех случаях и умение проигрывать без ненужных самоуничижения и агрессивности;

● способность к адекватной самооценке без надежды на уважение окружающих;

● открытость новому опыту;

● умение не спешить и давать себе достаточно времени для достижения позитивных результатов в работе и жизни;

● чтение не только профессиональной, но и другой хорошей литературы, просто для своего удовольствия без ориентации на какую-то пользу;

● участие в семинарах, конференциях, где предоставляется возможность встретиться с новыми людьми и обменяться опытом;

● периодическая совместная работа с коллегами, значительно отличающаяся профессионально и личностно.

К ним также необходимо добавить:

● внимание к своему физическому телу: занятия спортом, физическая активность, массаж, уход за собой и спа-процедуры;

● разнообразная творческая жизнь, включающая в себя и собственное творчество, и познание творчества других;

● регулярный и качественный отдых;

● хобби, доставляющее удовольствие.

Чтобы избежать появления синдрома эмоционального выгорания, консультант также должен изредка, но обязательно регулярно оценивать свою жизнь вообще – живет ли он так, как ему хочется. Если существующая жизнь не удовлетворяет его, следует решить, что нужно сделать для достижения позитивных изменений. Необходимо научиться заранее планировать свой отдых, распределять оптимально свое рабочее и личное время, уделять должное внимание своим дружеским, партнерским и супружеским отношениям, постоянно исследовать окружающий мир в поисках собственных ресурсов и поддержки извне. Только должным образом заботясь о качестве своей жизни, можно остаться эффективным консультантом.

Одним из действенных способов предотвращения эмоционального выгорания является терапевтическая креативность. Консультанту важно не только вырабатывать и развивать в себе интуицию, но и учиться доверять ей как в процессе работы, так и в жизни вообще. Терапевтическая креативность включает в себя опору на свои внутренние импульсы; интеграцию в своей персональной теории консультирования разнообразных, но близких консультанту направлений, методов, техник; умение не просто прислушиваться к себе, но и откликаться на эти ощущения действиями, поступками, делами; практиковать не только в качестве психолога-консультанта, но и в качестве супервизора, исследователя, писателя, ученого, преподавателя, методиста. Такое разнообразие деятельности как раз и может обеспечить консультанту определенный уровень безопасности в профессии. И хотя большинство исследователей считают возникновение синдрома эмоционального выгорания неизбежным для профессионалов в области общения, рано или поздно ожидающим каждого, тем не менее в силах любого специалиста как уменьшить проявления симптоматики, так и отдалить во времени момент возникновения синдрома.

* * *

Таким образом, профессия психолога-консультанта интересна и дает немало полезного самому консультанту: глубокое знакомство с личной жизнью других людей; обогащение собственной жизни; удовлетворенность своими удачами. Известные на весь мир французские гештальттерапевты Серж и Анн Гингер отмечают: «Психотерапия – это одна из профессий, в которой с годами качество специалиста улучшается (как хорошего вина) и в которой нет возрастных ограничений. При условии, если специалист остается открытым, креативным, любознательным и не ограничивается устаревшими “рецептами”, он может работать, пока позволяют физическое и психическое здоровье. <…>

Постоянное соблюдение ментальной гигиены{ Ментальная гигиена – это поддержание ментального здоровья с целью оптимизации благоприятных и профилактики неблагоприятных воздействий на интеллектуально-эмоциональное состояние человека. Ментальную гигиену осуществляют, во-первых, за счет уменьшения объема поступающей негативной информации и ее влияния с помощью определенных рациональных и интеллектуальных способов и техник: критичного отношения к ней, проверки на реалистичность, осторожного восприятия, в крайнем случае – отказа и игнорирования (например, отказа от просмотра некоторых фильмов, роликов, от участия в малосодержательном и бессмысленном общении и т. п.). Во-вторых – за счет увеличения объема поступающей позитивной информации: фокусировки на положительных эмоциях, на желательном, на хорошем; коррекции установок и жизненных правил, доброго отношения к себе.} имеет первостепенную важность, так как эта профессия требует внимания, бдительности и терпения, что иногда становится настоящим испытанием.

Поэтому для практикующего психотерапевта важно иметь доступные регулярно “источники энергии” за рамками профессии: личная и интимная жизнь, любимые занятия, культура, путешествия. <…> Иначе он будет возлагать слишком большие надежды на свою работу и на клиентов, может поддаться “страсти излечить”, и каждая неудача станет раной для болезненного самолюбия. <…>

Основное “орудие труда” психотерапевта – его собственная личность. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы он прошел углубленную личную психотерапию, и как только почувствует необходимость, без сомнений начинал очередной долгосрочный цикл встреч с психотерапевтом. Это позволяет максимально сохранять восприимчивость к чужим проблемам и избегать засилья своих собственных.

Тогда длительная практика в этой увлекательной профессии не только не приведет к “выгоранию”, чего иногда опасаются, но и, наоборот, сохранит живость ума и неисчерпаемую креативность психотерапевта, постоянно сталкивающегося с новыми ситуациями и неожиданными открытиями и в работе с клиентами, и внутри себя» (Гингер С, Гингер А., 2010, с. 172–173).

Творческие задания к главе 8

1. Составьте собственный «Этический кодекс консультанта». Обсудите его с коллегами. Как в вашем кодексе отражены основные этические принципы консультирования? Какие ценности лежат в основе вашего кодекса?

2. Составьте собственный список критериев профессиональной компетентности психолога-консультанта. Обсудите его с коллегами. На основании этих критериев составьте список требований к профессиональной компетентности психолога-психотерапевта. Обсудите эти требования с профессионалами в области консультирования, которых считаете экспертами. На основании этих требований составьте план личного и профессионального развития. Начните претворять этот план в жизнь.

3. Обсудите с коллегами проблему конфиденциальности. Разберите реальные ситуации, в которых, по вашему мнению или мнению других людей, нарушалась или могла быть нарушена конфиденциальность. Рассмотрите ситуации, которые являются опасными для вас с точки зрения нарушения конфиденциальности. Как можно выйти из подобных ситуаций? Что вам следует предпринять, какие собственные правила вам нужно ввести, чтобы не нарушать конфиденциальность?

4. Какое хобби у вас есть? Сколько времени вы отдаете этому занятию? Какие книги, кроме профессиональной литературы, вы сейчас читаете? Каким спортом вы занимаетесь или какие оздоровительные техники используете? Сколько времени у вас уходит на это? Каковы ваши отношения с людьми? Есть ли у вас семья или партнер? Сколько времени вы проводите вместе? Сколько времени вы отдаете развитию ваших партнерских отношений?

5. Составьте свой личный план профилактики эмоционального выгорания. Определите, что является для вас ресурсом, а что скорее поглощает вашу энергию. Оцените, сколько времени вы отдаете поглощающим энергию делам, а сколько – тратите на ресурсные для вас виды деятельности. Контролируйте выполнение вашего плана профилактики эмоционального выгорания.

Роль психологического консультирования и его место в жизни отдельного человека в современной России можно охарактеризовать, описав две достаточно ярко выраженные тенденции.

Первая заключается в том, что, с одной стороны, в столице и в очень крупных городах сконцентрированы специалисты и организации, предлагающие самые разнообразные психотерапевтические услуги, с другой стороны, – они практически полностью отсутствуют в небольших населенных пунктах в регионах. Вторая – в том, что, с одной стороны, подавляющее большинство вузов по всей стране сегодня имеют факультеты психологии, в том числе со специализацией «психологическое консультирование» (а значит, готовят специалистов по данному профилю), а с другой – встретить знающего профессионала не только с необходимым образованием, но и с достаточным практическим опытом на рынке консультативных услуг не так просто. Академическая подготовка психологов-консультантов в государственных вузах отличается отсутствием единого учебного плана и стандарта. Ей противостоит практическая подготовка в различных негосударственных институтах и психологических центрах, включающая большое количество часов индивидуальной и групповой психотерапии. Врачи и психологи продолжают спорить между собой о том, кто из них может или будет иметь право называться психотерапевтом и чьи услуги подпадают под определение «психотерапевтические», у кого из них более эффективные методы и психотехники. Даже на телевизионном экране и в кино психологи-консультанты и психотерапевты предстают перед зрителями в своих полярностях: либо издерганными, нервными, недалекими, грубо нарушающими этические нормы; либо умными, знающими, внимательными, эмпатийными, эффективно разрешающими разнообразные человеческие проблемы.

Еще бо́льшая неопределенность обнаруживается в головах потенциальных клиентов психолога-консультанта. Около 10 лет назад, по наблюдениям и воспоминаниям автора и его коллег, большинство россиян имели смутное представление о психотерапии, психотерапевтических услугах и испытывали недоверие к психотерапии. В 2006 г.{ Результаты общероссийского опроса населения 27–28 мая 2006 г. (100 населенных пунктов, 44 субъекта РФ, 1500 респондентов) (Кертман, 2008).} уже каждый третий россиянин (33 %) допускал для себя возможность обратиться к психотерапевту, а исключали эту возможность чуть меньше половины россиян (47 %). Причем опрошенные в возрасте от 18 до 35 лет в полтора-два раза чаще указывали на свою готовность воспользоваться психологической помощью. Историк и социолог Г. Кертман, анализируя результаты опроса о психотерапии и психотерапевтической помощи, утверждает, что предубеждение против обращения к услугам психологов-консультантов и психотерапевтов постепенно подвергается эрозии (разрушению), «…и этот процесс связан с размыванием, ослаблением неких традиционных для нашего общества мировоззренческих установок, присущих сегодня “детям” в значительно меньшей степени, чем “отцам”» (Кертман, 2008, с. 6).

Анализ ответов респондентов выявил интересные детали. Оказалось, что не столько образ психотерапевта наделен в сознании россиян негативными чертами, сколько образ клиента. Обратившийся за психологической помощью человек на обывательском уровне чаще всего воспринимается другими (и, к сожалению, самим собой) слишком слабым, неспособным самостоятельно решать свои проблемы, «неудачником», «нытиком», «слабаком». «Обращаться за помощью и поддержкой следует к близким людям», – утверждают респонденты, отклоняющие возможность получения помощи у психотерапевта. Однако именно они же говорят о том, что не привыкли делиться собственными проблемами с другими людьми. Часть из них утверждают, что психотерапевты некомпетентны, несмотря на то что они никогда не пользовались психотерапевтическими услугами.

Опыт автора и его коллег показывает, что на сегодняшний день в нашей стране отношение к психотерапии и психотерапевтам коренным образом еще не изменилось. По-прежнему есть люди, которые с готовностью воспринимают идею психотерапевтической помощи, но много и таких, кто отвергает для себя эту мысль. И хотя обращений на консультации (особенно в крупных городах) все же становится больше, тем не менее большинство клиентов не выдерживают долгосрочной психотерапии и консультирования. И это обусловлено тем, что в нашей стране у значительной части населения существует ориентация на решение проблемы (проблемно-ориентированное консультирование), а не на изменение себя (личностно-ориентированное консультирование). Сегодня большинство долгосрочных клиентов психологов-консультантов – это женщины и мужчины в возрасте от 25 до 45 лет. Как правило, на терапию их приводят или близкие и друзья, уже знакомые с психотерапевтическим эффектом, или затянувшиеся переживания, обусловленные болезнями, стрессами, сложными межличностными отношениями, или череда неудач и разочарований и т. п.

Все это указывает на то, что в сегодняшней России подавляющее большинство людей до сих пор не разводят для себя области деятельности медицинских (врача-психиатра, врача-психотерапевта) и психологических (психолога-психотерапевта, психолога-консультанта) специальностей, смешивают их и путают. Люди зачастую не понимают, как работают психотерапевт или психолог-консультант, что происходит во время консультативных сессий, многие боятся попасть под гипнотическое воздействие, подозревают, что специалисты так или иначе могут оказать на них определенное влияние. Все это свидетельствует о том, что клиентский спрос в России на консультативные и психотерапевтические услуги достаточно низкий.

Тем не менее образовательные программы по гештальттерапии, экзистенциальной терапии, групповому анализу, юнгианскому анализу, трансактному анализу и многим другим подходам ежегодно приглашают новых участников и собирают учебные группы. И хотя сегодня (это отмечают многие обучающие тренеры) количество студентов меньше, чем несколько лет назад, группы продолжают функционировать, а их выпускники проходят сертификацию и вливаются в многочисленные ряды российских психологов.

В этой образовательной среде сохраняется значительная доля зарубежных образовательных программ, приносящих на отечественную почву идеи, иногда поначалу сложные для понимания и принятия, но затем приживающиеся и становящиеся полностью интегрированными в российскую ментальность. Французские и американские гештальттерапевты, австрийские экзистенциальные терапевты и психоаналитики, американские процессуальные терапевты, немецкие системные терапевты, психоаналитики и клинические психотерапевты проторили широкие дороги для своих учений и на постоянной основе обучают и сертифицируют российских психотерапевтов и консультантов. В свою очередь, отечественные психотерапевты, активно исследуя и научно обосновывая свой опыт, развивают зарубежные теоретические подходы. В то же время отечественные идеи консультирования распространяются медленно, мало используются в практической деятельности, не всеми признаются в качестве достойных полноправного внедрения и использования. В такой ситуации создание понимающей психотерапии Ф.Е. Василюком, например, является попыткой построения своего, российского метода терапии, опирающегося на идеи психотехники Л.С. Выготского; но количество последователей этого метода сегодня несопоставимо с численностью российских психоаналитиков, гештальттерапевтов, последователей метода психодрамы, гуманистических терапевтов и др. Однако сам автор этого подхода с некоторой долей иронии замечает, что его психотехническая система, как ни парадоксально, – шаг по преодолению еще не изжитого комплекса провинциализма и изоляционизма нашей психологии. «Одно дело – критиковать идеи психоанализа или, скажем, бихевиоральной терапии на одном лишь теоретическом уровне, и совсем другое – на дереве традиции вырастить психотерапевтическую систему как ветвь этого дерева, получив возможность вступить с существующими психотерапевтическими школами в полновесный методологический диалог на всех уровнях – и философско-антропологическом, и общепсихологическом, и операционально-техническом», – пишет Василюк (Василюк, 2007, с. 8).

В последние годы предприняты интересные попытки сравнительного анализа специфики психотерапевтических высказываний (вопросов, интерпретаций, высказываний психотерапевта во время сессии) в отечественной и зарубежной практике (см.: Бондаренко, Кондратюк, 2008). В этом исследовании обнаружились отличительные характеристики, присущие отечественному психотерапевтическому дискурсу, – сопричастность, метафоричность, ориентированность на такие экзистенциальные концепты, как «жизнь», «смысл», «ценность», «подлинность». Авторы утверждают, что архетипической чертой русской ментальности является созерцательность, а не практицизм, присущий Западу; что высшей ценностью для русского человека является любовь, а не свобода; что русская иррациональность сильно преувеличена, а наивысшей сущностью человека является долг. И хотя ряд выводов и предположений авторов нуждаются в дополнительных исследованиях, тем не менее важность опоры отечественных психотерапевтов и консультантов на русские социокультурные традиции представляется бесспорной. Исследователи-психологи считают, что «осмысление собственной принадлежности к родной культуре и вытекающих из этой культуры способов действия представляются <…> первоочередной задачей профессионального обучения отечественных психологов-практиков» (Бондаренко, Кондратюк, с. 16).

Таким образом, состояние современного психологического консультирования характеризуется определенным противоречием. С одной стороны, существует необходимость опоры на национальные социокультурные корни, с другой стороны, – в реальности обнаруживается популярность множества зарубежных психотерапевтических направлений и обучающих программ и невостребованность малочисленных отечественных теорий. И хотя ни в коем случае нельзя умалять значения зарубежного психотерапевтического и консультативного опыта, переносить его на отечественную почву следует все же не слепо копируя, а по возможности адаптируя к отечественному менталитету. В связи с этим большое значение приобретают эклектические подходы к консультированию, объединяющие в себе определенные принципы, теоретические положения и техники из различных направлений. Однако подобная полимодальность несет в себе некоторые недостатки. Зачастую психотерапевты, относящие свой метод к полимодальным или интегративным, не имеют при этом четко сформулированной персональной теории консультирования, не могут указать определенную теорию личности, на которую опираются в своей работе и видении человека, его возможностей и проблем функционирования. Все это снижает эффективность психотерапевтического взаимодействия и сужает возможности дальнейшего профессионального развития консультанта. Поэтому одной из важных задач в ходе подготовки консультантов и психотерапевтов является обучение, способствующее интеграции разных известных студенту подходов в стройную персональную теорию консультирования.

В то же время количество обращений к психотерапевтам и разнообразие проблематики, обсуждаемой в клиент-терапевтических отношениях, увеличиваются. Российская действительность всегда являла собой благодатную почву для человеческих страданий, депрессивных переживаний, алкогольного саморазрушения и суицидальных стремлений. Сегодняшний уровень социально-психологического благополучия общества продолжает в основном оставаться очень низким. Психологическое консультирование и психотерапия являются одним из эффективных способов решения некоторых из существующих проблем, особенно тех, которые связаны с эмоциональной сферой личности и качеством жизни человека. Консультирование уже успело хорошо зарекомендовать себя в работе с темами профессионального и личностного роста, оптимизации состояния эмоциональной сферы человека, с депрессивными состояниями, со сложностями в межличностных отношениях. Сегодня все чаще к консультантам обращаются клиенты с психосоматическими проблемами. Психологи способны оказывать качественную профессиональную поддержку при лечении зависимостей и выходе из созависимых отношений. Эффективную психологическую помощь семье и детям предоставляют семейные психологи и психотерапевты. Появились психологи и на производстве, и в армейских подразделениях, и в разнообразных крупных компаниях, где они решают как диагностические и информационные, так и некоторые терапевтические задачи. Словом, нет сегодня ни одной сферы жизни, где бы так или иначе не потребовались участие и помощь психолога.

Такое расширение сферы деятельности психологов-консультантов обусловлено целым рядом причин. Во-первых, в обществе на социально-философском уровне признаны и законодательно закреплены уникальность личности каждого человека и его право на индивидуальное бытие{ Постановление Верховного Совета РФ от 22.11.1991 № 1920-1 «О Декларации прав и свобод человека и гражданина».}, а значит, человек все больше ощущает и признает собственную ценность. Во-вторых, увеличение количества межличностных отношений (прямых и непрямых, формальных и неформальных, деловых и личных, реальных и виртуальных контактов){ По некоторым данным, сегодня только за один день житель мегаполиса встречается и контактирует с разной степенью близости с таким количеством других людей, с которым житель деревни встречается в течение всей своей жизни.}, особенно в крупных городах, а также в рамках некоторых профессий усилило стрессогенность человеческой жизни и сделало более сложной адаптацию личности ко все более увеличивающемуся количеству коммуникаций. В-третьих, темп современной жизни и ее насыщенность работой уменьшают число по-настоящему близких отношений и их качество. Зачастую человеку не с кем поделиться ни радостями, ни горестями. Общение приобретает формальный или виртуальный характер, а люди становятся все более и более одинокими. Эти и многие другие факторы усиливают желание человека открыться. Разумеется, сделать это в клиент-терапевтических отношениях наиболее безопасно.

Несомненно, на увеличение количества клиентов оказывает свое влияние и западная культура. Зарубежные фильмы, телевидение, литература (не только специальная, но и художественная) транслируют идеи о ценности, важности и даже необходимости прохождения индивидуальной психотерапии, а также о наличии успешного опыта консультирования и терапии значительного количества людей.

Тем не менее в отечественной социальной реальности существуют своеобразные «белые пятна» – проблемы, требующие психологического сопровождения, но пока практически не имеющие его. К ним, в первую очередь, следует отнести:

● работу с пожилыми людьми;

● социально-психологическую реабилитацию (бывших участников боевых действий; людей, освободившихся из тюремного заключения; химически зависимых; людей, имеющих тяжелые заболевания; инвалидов и т. п.);

● работу с горем, потерями и умиранием.

Работа с пожилыми людьми. Общероссийский процесс старения населения все более остро и широко ставит внутриличностные проблемы пожилых людей: с одной стороны, – сложность принятия возрастных изменений и ограничений, с другой стороны, – слишком ранний отказ от активной жизни, уход в болезни. Демографический анализ свидетельствует о том, что население развитых стран, в том числе и России, «стареет». При этом СМИ активно поддерживают культ молодости, силы, красоты тела. Пожилые люди в такой ситуации остаются один на один со своими переживаниями – об изменении внешности и тела, о снижении физической и сексуальной активности, о недостаточной профессиональной востребованности, о подступающих болезнях, о потерях, изоляции и одиночестве, о приближении смерти.

Зарубежные исследователи еще в середине ХХ в. предложили концепцию «успешного старения» (Джордж, Кристиани, 2002, с. 261). Этот подход опирается на философию здорового образа жизни и подразумевает помощь пожилому человеку в том, чтобы он как можно дольше сохранял жизненную активность. В работах Роуи и Кана (Роуи, Канн, 1997) понятие «успешное старение» определено как комбинация следующих факторов: низкая вероятность болезней или инвалидности; высокие возможности обучаться и заниматься физической деятельностью; активное участие в жизни общества. Эти цели могут быть достигнуты как с помощью общества, так и благодаря определенным усилиям самих пожилых людей, в том числе, при поддержке профессиональных консультантов. К сожалению, в нашей стране именно пожилые люди наиболее часто отвергают саму возможность психотерапевтической помощи и поддержки. По результатам опроса 2006 г. только 21 % россиян в возрасте от 55 лет и старше допускают для себя возможность обратиться к психологу. Подавляющее же большинство представителей старшего поколения не хотят обращаться за помощью к специалистам, не смотрят передач, фильмов и не читают книг и журналов, посвященных психологической проблематике (56, 68 и 81 % соответственно). В подобной ситуации важной социальной целью должно быть психологическое просвещение старшего поколения, а задачами консультанта при работе с конкретным клиентом становятся не попытки сохранить молодость клиента, а помощь в изменении взгляда на старение, разрушении стереотипных представлений о старости, получении информации обо всех аспектах хорошего физического и умственного здоровья, в осуществлении определенного контроля над процессом своего старения.

Социально-психологическая реабилитация. Отдельной важной и при этом труднорешаемой задачей, которая стоит перед психологами-консультантами, является оказание помощи в реабилитации некоторым группам населения. Об этом в нашей стране заговорили уже 30–40 лет назад, но только около 15 лет назад начали готовить специалистов по социальной реабилитологии. И хотя сегодня есть опыт успешной организации подобной работы как на уровне целых регионов, так и в отдельных учреждениях, говорить о существовании отлаженной, четкой, структурированной системы социально-психологической реабилитации на государственном уровне рано. Реабилитационная помощь может включать в себя целый спектр консультаций – юридические, экономические, социально-правовые, медицинские. Однако психологическая помощь (и об этом часто говорят специалисты – социальные реабилитологи) в этих случаях нужна всегда. И значит, оказывающие ее консультанты должны быть подготовлены специальным образом. Им необходимо знать психосоматическую и соматопсихическую проблематику, стрессологию и особенности постстрессовых состояний, психологию горя, потерь и умирания, психологию зависимости и созависимости и др. К сожалению, сегодня очень мало и таких специалистов, и возможностей для их подготовки. Успешный зарубежный опыт социальной работы перенимается в нашей стране с трудом. И даже сам факт наличия должности специалиста по социальной реабилитологии, в первую очередь в медицинских учреждениях, зачастую отдан на откуп администрации – необходимость иметь такого специалиста определяется не объективной реальностью, а желанием или возможностями руководителей учреждений. Тем не менее потребность и в таких консультантах, и в обучающих программах для них, и, конечно, в реализации собственно реабилитационных программ для разных групп населения существует и должна быть удовлетворена.

К этой же области консультирования примыкает и психологическая работа с горем, потерями и умиранием. К сожалению, количество подобных проблем увеличивается. Зачастую неизлечимое заболевание или внезапная смерть человека погружают его близких в состояние паники, растерянности, опустошенности. В таком состоянии они, безусловно, нуждаются в помощи, однако нередко не знают, ни где ее искать, ни кто способен им ее оказать. Может пройти много месяцев, а то и лет, прежде чем человек найдет в себе силы, для того чтобы начать проживать свое горе, делиться им. Неумение переживать горе и потери соответствующим законам психической жизни образом приводит к депрессиям, психосоматическим заболеваниям, даже суицидам (т. е., по сути, к добровольному отказу жить (физически или эмоционально) без любимого человека). Психологическое сопровождение личности в таких ситуациях в нашей стране распространено до обидного мало, а в социуме существует негласный запрет на обсуждение темы смерти, на подготовку к смерти, на спокойное завершение дел стареющим или неизлечимо больным человеком. Психолог-консультант в этих случаях мог бы помочь и самому умирающему, и его близким. Организация процесса прощания – весьма и весьма сложная задача, прежде всего с точки зрения этики. Подведение некоторого жизненного итога, выявление жизненных достижений умирающего, психологическая поддержка и смирение перед судьбой, осознание следа, оставленного на Земле, – вот некоторые из тем, которые могут быть озвучены и обсуждены в таких клиент-терапевтических отношениях. В работе с семьей умирающего, прежде всего, есть смысл дать место переживанию сильной печали, горя, прощанию; теплым и радостным воспоминаниям об уходящем или умершем; удовлетворению потребности сказать невысказанное, попросить прощения, проститься; обозначению его роли и места в жизни близких, его значимости, влияния, его отношения к родным и друзьям. Разумеется, такая работа требует специальной подготовки, хорошего уровня «проработанности» самого психотерапевта, его зрелости и мудрости. В последнее время наметился рост тенденции обращаться в подобных случаях к психологам-консультантам, и это еще раз подтверждает возрастающее доверие к таким специалистам со стороны потенциальных клиентов.

Одной из актуальных тем сегодняшней психотерапии стала работа с психосоматическими проблемами. Влияние психологического состояния на соматическое здоровье человека уже никем не подвергается сомнению. Более того, сегодня значительное количество практикующих врачей разных специальностей признают ведущую роль психологических факторов в возникновении подавляющего числа заболеваний.

Существует определение здоровья, данное академической наукой, в основу которого положено понятие «потребности». Его авторы – профессора, доктора медицинских наук – А.И. Струков, В.В. Серов и Д.С. Саркисов (Общая патология человека, 1990). Они определяют здоровье как способность человека оптимальным способом удовлетворять свои материальные и духовные потребности. Под материальными и духовными потребностями авторы понимают потребности личности в пище, работе, отдыхе, предметно-трудовой деятельности и получении знаний, в общении, художественном и этическом освоении мира, социальной активности. Психологическое консультирование и психотерапия определенно могут сопровождать человека в процессе прояснения собственных потребностей, помогать в исследовании оптимальных способов их удовлетворения и нахождении для этого подходящих возможностей. Сегодня количество клиентов, обращающихся к консультантам или психотерапевтам с теми или иными соматическими проблемами, значительно выросло. Многие из них приходят на прием с уверенностью в том, что возможно выявить психологические корни их заболеваний. «Я уверен: все болезни от нервов!», – утверждают они. Однако в подобных ситуациях психологу важно помнить, что не в его компетенции ни постановка диагноза, ни назначение или отмена медикаментозного лечения. Консультативная или психотерапевтическая работа могут идти только параллельно с постоянным врачебным контролем состояния здоровья человека, медицинскими осмотрами и исследованиями. А заявление консультанта о том, что он может «вылечить» то или иное заболевание, скорее является свидетельством того, что перед клиентом недостаточно компетентный специалист с сомнительным уровнем образования и практической подготовки.

Тем не менее многие клиенты в процессе долгосрочных клиент-терапевтических отношений замечают, что их физическое состояние заметно улучшается, исчезают симптомы, медицинские обследования не обнаруживают существовавших ранее функциональных изменений. И такое выздоровление происходит не без влияния психотерапии. Однако психолог-консультант должен понимать, что улучшение состояния клиента не есть результат его личного влияния, что он лишь является проводником тех изменений, которые происходят в жизни клиента в зависимости от его собственного уровня готовности к ним, его желания и при его личном участии. Задача консультанта при работе с психосоматикой – выявить психологические проблемы клиента, прояснить его уровень готовности к изменениям в его жизни, помочь найти ресурсные зоны и возможности для самоподдержки и развития личности. В настоящий момент существуют программы специализации для психологов-консультантов, обучающие работе с психосоматическими заболеваниями. Они включают в себя достаточно широкий обзор как медицинских, так и философских и психологических теорий возникновения психосоматических симптомов и позволяют консультантам опираться в своей работе на твердый научный фундамент.

Актуальной проблематикой в работе психолога-консультанта является зависимое (аддиктивное) и созависимое поведение. К сожалению, в последнее время количество зависимых, а также имеющих в своем поведении паттерны зависимого поведения людей продолжает неуклонно увеличиваться. Химические зависимости (алкогольная, наркотическая) рушат судьбы и жизни не только отдельных людей, но и семей, родов, деревень, небольших и больших городов. Сегодня выделяют значительное число нехимических зависимостей, среди которых – всевозможные игровые, эмоциональные (в том числе сексуальные, любовные) зависимости, разнообразные интернет-зависимости, информационная зависимость, зависимость от телевизора, религиозная зависимость, пищевые зависимости, трудоголизм и многие другие. Но рядом с зависимыми людьми всегда живут их родные и близкие. Сохраняя отношения с зависимыми, человек становится созависимым, т. е., по сути, транслирует те же паттерны поведения и эмоционального реагирования, которые присущи его зависимым членам семьи.

Критериями, которые используются для определения зависимости любого типа, являются:

● пренебрежение важными вещами в жизни из-за зависимого поведения;

● разрушение отношений аддикта со значимыми людьми, раздражение или разочарование значимых для аддикта людей;

● скрытность или раздражительность зависимого и созависимого, когда люди критикуют его зависимое поведение;

● наличие чувства вины или беспокойства относительно зависимого поведения;

● безуспешные попытки сокращать зависимое поведение.

Психологический механизм формирования зависимости сводится к следующему. В ответ на жизненные проблемы у людей с низкой переносимостью фрустрации возникает защитная реакция ухода от реальности в виде фиксации в поведении одного из способов снятия психического напряжения. Затем происходит постепенное закрепление этого способа псевдорешения проблем как стиля жизни, определяющего ее содержание. Способствует такому закреплению наличие яркой субъективно положительной эмоциональной окраски влияния предмета зависимости (например, состояние алкогольного или наркотического опьянения, эйфория от близости любимого человека, увлеченность игрой и т. п.). Последней стадией такого закрепления становится полное подчинение человека зависимостью, лишающее личность возможности самореализации в обществе.

Понимание сущности этого психологического механизма делает зависимое и созависимое поведение одним из центральных моментов обсуждения в клиент-терапевтических отношениях. Именно психолог-консультант способен помочь клиенту определить источник его жизненных проблем и показать, как возникает эмоциональное напряжение, как клиент избегает контакта с реальностью при помощи тех или иных психологических защит, как изменяется эмоциональное состояние в ходе аддиктивного действия, наконец, как зависимость заменяет собой реальную жизнь клиента, ломает его семью, превращает в развалины его жизнь, как разрушает тело и ведет к смерти.

Аналогичная работа ведется и с созависимыми клиентами – с теми, кто обнаруживает, что их жизнь посвящена «спасению», «обслуживанию», «перевоспитанию» их зависимых родственников и любимых. Эта задача – более сложная, так как не всегда человек понимает сущность созависимого поведения, не всегда может ясно осознать, в чем разрушительность влияния этого поведения на его жизнь, здоровье, самореализацию.

В идеале психологическую работу, связанную с зависимостями, надо вести и индивидуально, и со всей семьей. Комплексный подход позволяет не только изменить паттерны поведения и реагирования самого аддикта, но и поменять стиль жизни его семьи, который нередко является способом поддержания зависимого поведения. Большинство людей, освободившихся от зависимости, отмечают значимость и необходимость наличия постоянного психологического сопровождения в процессе лечения, считают психологическую помощь важнейшим способом решения подобных проблем.

В последнее время все более актуальными становятся клиентские запросы, связанные с этническими и национальными проблемами.

Миграционные процессы, после распада СССР охватившие современную Россию, привели к постоянному оттоку жителей из многих, в том числе неблагополучных регионов. Общее число приехавших в Россию в 1992–2000 гг. оценивается в 8 млн человек. Возвращающиеся на историческую родину русские, беженцы из «горячих точек», граждане стран, бывших ранее советскими республиками, ищущие благополучия и безопасности, – все они в процессе адаптации и ассимиляции переживают те или иные психологические проблемы.

При этом процесс ассимиляции мигрантов происходит неравномерно у разных групп этносов: более-менее хорошо привыкают к российским обычаям и традициям украинцы, молдаване, затем армяне и грузины, а вот узбеки и таджики ассимилируются с большим трудом. Связано это со многими обстоятельствами. К примеру, заведомо легче ассимилироваться представителям народов, этнически очень близких к русскому (например, украинцам); как правило, они принадлежат к восточным славянам, исповедуют православие и имеют с русскими общие исторические корни. А вот представителей народов Средней Азии отделяет от россиян множество барьеров: это и культура, и вероисповедание, и традиции, и язык (Смоковин, 2013).

Все эти различия, а также травматичное прошлое, особенно связанное с войной или боевыми действиями, – часто становятся предметом обсуждения в клиент-терапевтическом диалоге. Нестабильность, присущая нашему времени, политические и экономические кризисы, охватившие ряд соседних стран, способствуют усилению межнациональной розни. А это приводит к нарушению базовой безопасности, росту тревожности, возникновению разнообразных фобий у клиентов-мигрантов. Для психолога-консультанта в подобной работе особенно важно сохранять уважение к своему клиенту, его культуре, вере и традициям и опираться на межкультурные ценности. Другой стороной межнациональной розни становятся презрительное высокомерие, обесценивание другой культуры и традиций, выраженные «имперские амбиции» части коренных жителей России. В таких ситуациях задачей консультанта является открытая трансляция своего ценностного отношения к проблеме, объяснение своей мировоззренческой позиции и, безусловно, демонстрация межкультурных ценностей не только на словах, но и в собственном поведении.

В последние годы широкое распространение получило такое направление консультирования, как коучинг{ От англ. coaching – обучение, тренировки.}. В отличие от традиционной консультативной и психотерапевтической работы коучинг предполагает работу с потенциалом клиента и его будущим. Сегодня существует множество определений коучинга. Общее в них то, что все они говорят прежде всего об ориентации коучинга на всестороннее развитие личности клиента и повышение его жизненной результативности. Кодекс этики коуча (Этический кодекс Международной федерации коучинга, 2008, эл. рес.) определяет коучинг как длящиеся отношения, которые помогают людям получить исключительные результаты в их жизни, карьере, бизнесе или в общественных делах. Коучинг – это процесс, построенный на принципах партнерства, который стимулирует мышление и творчество клиентов и вдохновляет их на максимальное раскрытие своего личного и профессионального потенциала. Посредством коучинга клиенты расширяют область познания, повышают эффективность и качество своей жизни.

Отнести коучинг к особому виду психологического консультирования позволяют, во-первых, совпадение основных принципов работы (осознанность и ответственность), во-вторых – использование беседы в качестве основного метода работы, а в-третьих – то, что коучинг – это, прежде всего, особые отношения между специалистом и клиентом.

Среди основных задач коуча специалисты называют:

● помощь клиентам в определении их важнейших целей и затем в достижении их с наименьшими усилиями;

● помощь клиентам в том, чтобы достигнуть целей с лучшими результатами, чем если бы они делали это самостоятельно;

● фокусирование клиентов на их целях для более быстрого достижения результатов;

● применение оптимальной структуры работы, профессиональных методов и оказание необходимой поддержки для достижения большей результативности.

Индивидуальная коучинговая работа состоит из следующих четырех основных этапов.

1. Постановка целей – «Чего ты хочешь?».

2. Анализ текущей ситуации – «Что происходит?».

3. Наработка вариантов – «Что нужно сделать?».

4. Реализация и контроль – «Что ты будешь делать?».

Вопросы, которые при этом задает коуч, помогают клиенту искать собственный потенциал, находить ответы исходя из своего внутреннего знания о личностных возможностях, брать ответственность на себя, быть осознанным при оценке личных достижений и препятствий к осуществлению своих планов. Важным моментом коучинга является контроль: клиент в ходе беседы не только отчитывается о проделанной внутренней и внешней работе, но и анализирует собственные ошибки, проблемы, сложности, мешающие ему быть более эффективным. В ходе такого обсуждения, разумеется, выявляются и проблемы, требующие психотерапевтического подхода, обусловленные прошлыми травматичными событиями или особенностями эмоционального и поведенческого реагирования клиента. Поэтому профессиональные консультанты-коучи, как правило, имеют и психотерапевтическую подготовку, чтобы в случае возникновения подобных ситуаций оказывать своим клиентам необходимую помощь (Мелия, 2009).

Еще до недавнего времени коучинг был востребован, прежде всего, первыми лицами компаний, топ-менеджерами, бизнесменами. Сегодня же этот вид консультирования все больше распространяется и среди других социальных групп. Многие традиционные консультанты берут на вооружение используемые в коучинге вопросы, обсуждают с клиентами их потенциал, планы, цели; опираясь на осознанность и ответственность своих клиентов, говорят о путях и возможностях повышения их жизненной продуктивности и результативности. Несомненно, это значительно увеличивает эффективность консультативной работы.

Наконец, следует отметить ценность профилактической деятельности психологов-консультантов, включающей в себя, прежде всего, просветительское и развивающее направления. Предметами обсуждения клиента и психолога могут и должны стать самые разнообразные темы: возрастные и гендерные особенности человека, природа психического{ К пониманию природы психического сегодня существуют минимум три подхода: материалистический, основывающийся на эволюционной теории и признании решающей роли трудовой деятельности в формировании человека; трансперсональный, ассимилирующий достижения современной физики и нейропсихологии с мистическим опытом восточных религий; подход, признающий духовную основу психики.}, особенности эмоционального реагирования на разнообразные стимулы внешнего мира, причины и время возникновения кризисных состояний, понимание клиентом своих личностных и характерологических свойств, умение обнаруживать определенные личностные ресурсы и пользоваться ими, оптимизация отношений с собой, людьми и миром, профессиональный рост, развитие творческого потенциала, улучшение качества жизни, иерархия ценностей, смысложизненные проблемы и миссия, творческий труд и многое другое.

Творческие задания к главе 9

1. Определите для себя перспективы собственного профессионального развития как психолога-консультанта. Какие дополнительные знания вам еще необходимо получить? Какими профессиональными навыками овладеть? Какова область ваших научных интересов? Каким образом вы ее расширяете? Научные и практические основы какой актуальной и перспективной проблематики психологического консультирования вы изучаете? Какие профессиональные цели ставите перед собой? Сколько даете себе времени на их реализацию?

2. Каким вы видите свое будущее как психолога-консультанта? Как представляете себе свой карьерный рост: в свободной практике или в команде психотерапевтов-единомышленников? Какие профессиональные достижения вы планируете? Как долго вы собираетесь работать психотерапевтом? Какие творческие задачи вы ставите перед собой в профессиональной деятельности? Как скоро и каким образом собираетесь их решать?

3. Опишите подробно один день из своей будущей жизни (например, когда вам будет около 70 лет). Какое место в вашей жизни занимает труд, ваша профессиональная деятельность, творчество? Хотите ли вы делиться своими знаниями и опытом? Каким образом вы могли бы это делать? Что вы сегодня делаете для того, чтобы этот образ стал реальностью?