На следующий день Лиза в школу не опоздала, хотя в класс зашла за десять секунд до звонка. Она специально оттягивала время, чтобы избежать общения с одноклассницами.

Когда она садилась на свое место, Ляпина противненьким голосом пропела:

— Ба! Какие люди… А подружку куда дела?

На это Лиза никак не отреагировала, а начала вспоминать события прошедшего вечера. Вениамин был необычайно учтив, и ей это определенно нравилось. Пару раз у нее возникало чувство тревоги, но она его быстро отгоняла, уверяя себя, что Веня — это чудо, которое нельзя потерять из-за глупых подозрений. Вот только, что они обсуждали с Ляпиной в чате?

Когда Лиза очнулась от своих мыслей, то увидела, что по классу уже вовсю ходит знакомый листочек. Как ей хотелось, чтобы он попал к ней в руки! Но, увы! После звонка Ляпина лично забрала его и, аккуратно сложив, положила в пенал.

В этот день уроки казались Лизе безумно долгими и нудными. И когда раздался звонок с седьмого урока, она ощутила себя просто-таки счастливой. Но радость была недолгой: мадемуазель Ляпина любезно напомнила ей про наказание.

Когда все покинули класс, Лиза со вздохом принялась за уборку. Подметая пол, она заметила под стулом Ляпиной какую-то аккуратно сложенную бумажку. Игнатьева осторожно подняла ее и только тут поняла, ЧТО это. Это был тот самый листок, который ходил с утра по классу. Она молниеносно сунула находку в карман и начала судорожно махать веником.

Быстро закончив работу и попрощавшись с учительницей, которая пила чай и очумело наблюдала за рекордными темпами уборки, Лиза поспешно покинула класс. Сразу за дверью она достала записку и торопливо начала читать. Все слова были выведены четким, каллиграфическим почерком, кое-где были добавлены комментарии другой ручкой и другой рукой…

По мере чтения Лизе становилось все хуже и хуже. На этом листке рукой Вениамина были описаны все события вчерашнего вечера. Девушка долго не могла прийти в себя. Она не хотела верить и перечитывала снова и снова. На скомканном листочке в клетку выстроился в логический ряд весь хитрый замысел Ляпиной и Стрельцова.

Они нагло разыграли ее! Вот почему Лизу, когда она была со Стрельцовым, порой охватывали странные сомнения…

Лиза в слезах выбежала из школы. Она бежала домой, мечтая забиться в темный угол и никого не видеть. Включить какую-нибудь негромкую музыку и тихонько поскуливать…

Она чуть не попала под машину, когда перебегала дорогу, но не заметила этого. Лишь бы уйти, уйти подальше, чтобы никто не замечал, никто не обращал на нее внимания и не тыкал пальцем. Никогда в жизни ей не хотелось стать никем. И вот сейчас настал такой момент.

Лиза уже была в своем подъезде, представляла, как включит компьютер, поставит какой-нибудь диск, достанет плед и закутается в него. И обязательно возьмет к себе Фроську, которая будет спокойно лежать рядом и мурлыкать. А Лиза будет плакать и зарываться пальцами в ее шерсть.

Лиза давила на кнопку лифта, но безуспешно… Очевидно, он был сломан. Тогда Игнатьева в ярости стукнула кулаком о дверцу лифта и взвыла, сильно ободрав руку о какую-то металлическую занозу. Слезы снова навернулись на глазах. Руку дергало, и было невыносимо больно. Но плакала она не из-за этого. Разочарование и бессилие душили ее. Она быстро бежала по лестнице, спотыкаясь и задевая перила, но не обращала на это внимания.

На площадке пятого этажа она остановилась перед дверью Инги. Она должна ей рассказать! Подруга поможет!

Позвонив в квартиру, Лиза твердо намеревалась выложить Инге все прямо с порога. Но когда дверь открылась, оказалось, что на пороге стоит Павел. И тут Лиза вспомнила, что Инга в Москве и приедет только к вечеру.

— Привет, — улыбнулся парень.

— Э-э-э… — растерянно произнесла Лиза и поспешила ретироваться.

Но ей не удалось. Паша заметил ее заплаканное лицо и буквально втянул в квартиру. Усадил на диван, а сам пошел на кухню и скоро вернулся с двумя большими чашками чая.

— Ну, давай рассказывай, — сказал он, устраиваясь в кресле.

— А ты что тут делаешь? — попыталась увильнуть Лиза.

— Я Инге диск форматирую, но ты мне зубы не заговаривай! Что у тебя случилось?

— Да нет, ничего, — ответила Лиза и быстро стерла со щеки слезу.

— А что это у тебя с рукой? — Паша заметил ссадину. — Ты что, подралась с кем-то?

— Нет, ты что! — Лиза быстро спрятала руку за спину. — Ни с кем я не дралась!

Но Павел не успокоился. Он вскочил с кресла и начал ходить по комнате.

— Скажи, кто это?! — требовал он у Лизы. — Кто посмел тебя обидеть?

— Да никто меня не обижал! — сказала Лиза и расплакалась.

Павел на мгновение растерялся.

— Ну что тогда случилась, Лиза? Почему ты плачешь? — озабоченно спросил он.

Девушка заплакала еще сильнее и неожиданно для самой себя все рассказала брату подруги. Совершенно все, без утайки.

Он слушал и не перебивал. А когда она закончила исповедь, сел рядом, обнял, прижал ее голову к своей груди и, тихонько поглаживая по волосам, начал что-то говорить. Смысл его слов Лиза совершенно не улавливала. Для нее важна была мягкость, та успокаивающая интонация, с которой они произносились.

Так они сидели около получаса. За это время Лиза успела выплакаться так, как ей никогда не удавалось. А когда она поняла, что слезы кончились, смущенно отпрянула от него и встала с дивана. И вдруг неожиданно рассмеялась.

— Ты чего? — изумленно спросил Паша.

— У тебя футболка вся мокрая!

— Да, действительно. Ну ничего, высох-нет. Тем более не какой-то там кислотный дождь, а слезы очаровательной девушки…

Лиза смутилась и поспешила к выходу, пробормотав что-то про несделанные уроки.

— Подожди! — крикнул ей вслед Павел. — А учебники ты мне оставила? На память?

Смущенная Лиза вернулась за сумкой, про существование которой благополучно забыла. Да и как можно о чем-то помнить, если тут такое творится?

Когда она снова собралась уходить, прихватив с собой сумку, Павел ее остановил:

— Взгляни на себя в зеркало!

Лиза глянула и обомлела. Встрепанные волосы, красные глаза, потеки туши на щеках. Отбросив в сторону сумку с учебниками, она почти бегом рванула в ванную. Не дай бог, кто-нибудь из соседей увидит!

Через пару минут умытая и причесанная Лиза подошла к Паше и, глядя ему прямо в глаза, серьезно сказала:

— Спасибо тебе, Паш.

— За что?

— Как за что? За то, что выслушал…

— Да ладно, всегда пожалуйста… А вообще, у меня есть конструктивное предложение.

— Какое?

— Пошли на репетицию нашей группы!

— Зачем? — удивилась Лиза.

— Отвлечешься и послушаешь, что мы играем!

Лиза подумала и согласилась. А что в принципе она теряет?

Когда они шли по мосту, телефон Павла зазвонил.

— Да, — ответил он. — Ага… уже иду. Врешь! Не может быть! Когда? Ну ладно… Ничего страшного. Ага. Бывай…

После чего повернулся к девушке:

— Лиз, понимаешь, тут такое дело… короче, репетиция отменяется.

— Почему?

— Да там у нашего клавишника сестра рожает, он в роддом поехал…

— И что теперь делать будем? — тупо спросила Игнатьева.

— Ну, я предлагаю погулять, не возвращаться же назад! В кафе посидеть, мороженого поесть. Ты как на это смотришь?

Ответить Лиза не успела: теперь зазвонил ее мобильник.

Определился номер Вени.

— Да, — быстро ответила Лиза и, не дослушав, бросила: — Извини, у меня сейчас дела важные.

Она отключилась и задумчиво поглядела на телефон.

— Так что, идем?! — переспросил Павел и добавил — Это звонил тот, из-за которого ты так рыдала?

— Рыдала я из-за обиды, а теперь вынашиваю план мести.

— Ты будешь мстить?

— Да! И месть моя будет страшной!

После этих слов они оба засмеялись так, что прохожие стали на них оглядываться.

— Слушай, Паш, — сквозь смех пробормотала Лиза, — похоже, мы людей пугаем.

— Ну и пусть! — махнул рукой тот. — Пусть завидуют!

Отсмеявшись, Лиза завела серьезный разговор.

— Паш, я слышала, что можно создать на телефоне некий черный список…

— Какой? — не понял тот.

— Ну… сама толком не поняла, но смысл в том, что когда тебе звонит человек из «черного» списка, то ему оператор говорит, что такого номера не существует…

— А! Понял! Знаю я такую фишку! А тебе зачем?

— Ну, чтобы всякие там не звонили.

— Да плюнь ты! Знаешь, намного обиднее, когда ты звонишь, а тебя посылают. А так — ошибка оператора…

— А знаешь, ты прав!

На фасаде кинотеатра Лиза увидела афишу «Парфюмера» и сказала, что давно хочет пойти посмотреть этот фильм. Паша же ответил, что не собирается этого делать.

— Почему? — удивилась Лиза.

— Мне кажется, по такой книге нельзя снимать кино. Не получится.

— Да ладно!

— Не ладно! Я вижу, ты не читала!

— А с чего ты это взял?

— Если бы читала, то сразу бы со мной согласилась.

— А про что хоть книга-то?

— Про запахи, Лиз, про запахи…

— А при чем здесь убийца?

— Ну… Это длинная история. Тебе потом неинтересно читать будет.

— А почему ты решил, что я буду читать?

— А как же! Я же тебе дам сегодня книгу, ну, или завтра, и ты быстренько прочитаешь.

— Ты так уверен?!

— Тебе же интересно, по глазам вижу!

— Ах ты психолог на полставки!

— Да, я такой! Завидуйте мне все!

— А больше мои глаза ничего не говорят? Например, то, что я хочу дать тебе в лоб?

И она действительно шутливо протянула руку…

Паша каким-то непостижимым образом успел сделать снимок, фотоаппарат все время висел у него на руке.

— Ну ты получишь! — прошипела Лиза. — Дай посмотреть, что получилось!

А он снова ее сфотографировал.

Так, смеясь и дурачась, они поиграли в папарацци, попеременно выполняя роль фотографа.

Потом присели на лавочку и стали рассматривать снимки.

— Круто! Вот это классная фотка! — комментировала Лиза. А это — ужас! Удали ее! Удали немедленно!

— Да-а, — заметил после просмотра всех фотографий Павел. — Хорошо поснимались…

— Слушай, Паш, ты напечатаешь мне несколько?

— Да хоть и все!

— А тебе что останется тогда?

— А я все сделаю по два раза!

— Ну ты крут… — восхищенно пробормотала Лиза вообще не в тему, а просто потому, что надо было что-то сказать.

— Слушай, у меня идея. Давай прямо сейчас зайдем в «Кодак» и закажем.

— Давай, а это далеко?

— Нет, приемный пункт есть в кинотеатре. Нам только дорогу перейти.

— Ну пошли!

Фотоателье пустовало. Обслуживающий персонал в лице одного-единственного парня сидел за столом с хмурым лицом и откровенно скучал. Когда появились Лиза и Паша, парень обрадованно вскочил.

— Пашка! — прокричал он басом, — здорово! Рад тебя видеть!

— Колька! Привет! Не знал, что ты тут!

— Ага… Я тут вроде на практике, осваиваю технику фотографии. А на самом деле у них просто нет приемщика сюда поставить.

— С тобой все понятно. Так, значит, ты все-таки поступил в эту Академию художеств?

— Ну да, а ты сейчас где?

— Я в МИСИСЕ, на программиста. Ой, Коль, мы ж сюда по делу пришли. Нам бы фотки из цифровика сделать.

— Да не вопрос! — ответил тот, подсоединяя провод USB к камере и с любопытством косясь на Лизу.

— Ах да! — спохватился Корсаков. — Это Лиза, знакомься. Лиз, это Николай Каретников, мой одноклассник. Бывший.

— Очень приятно, — улыбнулась девушка.

— А мне-то как приятно, — задумчиво ответил тот и хитро глянул на Павла.

— Лиза — подруга моей сестры Инги, — пояснил Корсаков.

— Ах, подруга сестры, — понимающе протянул Коля и уставился на монитор. — Нуте-с, какие фотографии делать будем? И сколько?

Разбирательство «какие фотографии делать и в каком количестве» продолжалось более получаса. Школьный друг Павла согласился им сделать фотографии за полчаса, «все равно народа нет».

Когда они вышли из мастерской, Паша вдруг предложил:

— Слушай, Лиз, мороженого хочешь?

— Ну, я даже не знаю… Но вообще-то, можно!

— Тогда пошли в кафе, тут недалеко.

— Зачем в кафе? Погода такая прекрасная. Давай купим по стаканчику и посидим у фонтанов.

Они зашли в ближайший магазин и с удивлением обнаружили на дне холодильника одно-единственное мороженое. Одно-единственное, но какое! Настоящее произведение искусства, ванильно-шоколадный тортик с замороженной вишенкой сверху.

Минут через десять они уже сидели на лавочке и разворачивали упаковку. В магазине им дали смешные деревянные палочки, и теперь они с увлечением отковыривали неудобными деревяшками твердый пломбир. Лиза с Пашей от души веселились и не раз ловили на себе восхищенно-завистливые взгляды из толпы гуляющих.

Когда с мороженым было покончено, они отправились за фотографиями.

Николай выложил на стол готовые снимки. Паша с Лизой долго его благодарили, а фотограф-практикант упорно отказывался от денег за проделанную работу. Но все же после долгих препирательств счет был оплачен, а Коля приглашен в гости.

— Слушай, — сказал Павел, когда они вышли из ателье, — хочешь, я покажу тебе мое любимое место в городе?

— Давай, — согласилась Лиза без особого энтузиазма. Ей безумно хотелось поскорее рассмотреть фотографии, но отказать Паше она не решилась.

Любимое Пашино место и в самом деле заслуживало внимания.

Они стояли на берегу пруда, на небольшом холмике между двумя плакучими ивами. Их ветви опускались так низко, что почти касались воды. На одном дереве были подвешены качели — самодельные, но прочные. У самой воды примостилась маленькая скамейка. За прудом разгорался ранний закат, солнце тонуло в причудливых, окрашенных в розовое, пурпурное, золотистое облаках.

— Восхитительно, — почему-то шепотом пробормотала девушка.

— Да. Поэтому я и люблю это место, — тоже шепотом ответил из-за ее спины Паша.

Почему они заговорили шепотом? Быть может, не хотели нарушать возникшее чувство обособленности от всего остального мира. Казалось, что любое слово могло нарушить эту хрупкую гармонию. И то непонятное и магическое, что возникло в этот миг между ними, встрепенется от неосторожного слова и убежит навсегда.

— Я вижу, тебя проняло, — нарушил тишину Паша.

— Ага… — растерянно кивнула Лиза. — У тебя такое же ощущение?

— Какое? — заинтересованно спросил тот.

— Такое… Непонятное… Ну не знаю я, как объяснить…

— Я понял. Такое же у меня. Пошли на лавочку.

— Зачем?

— Как? Ты разве не жаждешь посмотреть фотографии?

Здравствуй, мой дорогой дневник! Жизнь — замечательная штука, ты знаешь? А вообще, день у меня выдался на редкость противный. Первая его половина. Сейчас я расскажу поподробнее.

В школе я наконец-то узнала все про эти записки…

Не знаю, что было бы, если бы не Паша. Он меня выслушал и успокоил. Выплакивалась я долго, а когда закончила, то заметила, что вся его футболка мокрая! Это ж какой крокодил должен рыдать!

Ну а потом мы пошли гулять… Я довольно быстро успокоилась и твердо решила, что не позволю каким-то идиотам, типа Ляпиной и Стрельцова, испортить себе настроение. Я не буду страдать. Я люблю жизнь.

Еще я услышала сегодня одну замечательную песню и с ходу запомнила ее первый куплет. Я не знаю исполнителя, но слова запомнила накрепко:

Я знаю, это про меня. И я выдержу, я смогу. Я не позволю никому себя обижать! Никогда, слышишь, никогда! Я постараюсь не подпускать к себе никаких уродов, уж извини за грубость, мой дорогой дневник. Знаешь, когда-то The butterfly-girl сказала мне замечательную фразу. «Всегда найдутся люди, которые захотят причинить тебе боль. Но нужно продолжать верить людям, только быть осторожным». Замечательно, не правда ли?

А еще мне хочется отомстить, и месть моя будет жестока. Зло должно быть наказано. Мы с Пашей уже говорили об этом, и он обещал помочь.

А еще, мой дорогой дневник, я, кажется, влюбилась в Пашу. Он замечательный! Он сильно отличается от Стрельцова. Их даже сравнивать нельзя! Паша все понимает, и он такой настоящий! Похоже, я ему тоже нравлюсь, но это вилами по асфальту написано в пасмурный день. Не хочу ничего загадывать. И не буду.

Не знаю, как рассказать об этом Инге. Но расскажу обязательно.

Вообще, я уже считаю его своим. Так и хочется повесить на него табличку с надписью «МОЙ ПАРЕНЬ» и ходить рядом. Только права у меня пока на это нет. Да и есть ли у любви такие права?

Какой длинный пост получился… Мама миа! А я ведь еще не все рассказала… Ну ладно, до завтра. Спокойной ночи, мой дорогой дневник!