Несмотря на то что начало этой мифологии было положено ещё в 1935 г. (почему — см. ниже), современный вид этим мифам придали ныне покойные А. Н. Яковлев и В. М. Бережков, а также многие их ныне здравствующие последователи. Не обошлось и без «координации» с иными бандерлогами от истории, в том числе и прибалтийскими сепаратистами.

Между тем России, в том числе и как правопреемнице СССР, стыдиться нечего. А уж если кому и стыдиться, так только Западу. Чуть ли не на следующий день после привода Гитлера к власти Сталин начал многолетнюю дипломатическую атаку на Запад с целью добиться от него заключения международных договоров, на основе которых возможно было бы организовать эффективное противодействие агрессивным планам нацистов. Если все эти предложения Советского Союза детально изложить, да присовокупить к ним в подробном виде постоянно негативную реакцию дипломатических ведомств западных стран, то получится несколько томов беспристрастного перечисления. И не просто беспристрастного перечисления. А именно такого беспристрастного перечисления, каждая строчка, каждое слово которого будет неопровержимым свидетельством непрерывных, в течение всех 30-х гг., попыток Советского Союза создать-таки в Европе систему коллективной безопасности для отпора грядущей гитлеровской агрессии. И одновременно смертным приговором увлеченной западной демократией западной дипломатии тех лет, в истории которой, как говаривал ещё У. Черчилль, «легко проступает список сплошных преступлений, безумств и несчастий человечества». Так с чего же можно было додуматься до столь глупейшей мысли о том, что-де Сталин и СССР начисто отвергали попытки и предложения Запада по организации сотрудничества? У всех есть неоспоримое и никем не отчуждаемое право иметь свой взгляд на Сталина и на СССР тех лет, каким бы этот взгляд ни был. Однако абсолютно ни у кого нет права игнорировать подлинные факты истории, которые зафиксированы в десятках изданий всевозможных документов из Архива внешней политики СССР!

Руководители, например, Великобритании (да и Франции тоже — не зря же они все действия согласовывали с Лондоном) не только были прекрасно осведомлены, но и попросту уверены в том, что СССР был преисполнен решимости добиться заключения трехстороннего соглашения. Более того. Они прекрасно знали, что срыв переговоров может привести к войне и что затеянная английским правительством игра в переговоры создает «грозную опасность» заключения договора между Германией и СССР. Посмотрите на оценки высших британских государственных деятелей действий СССР в 1939 г. (незадолго до заключения договора о ненападении).

Н. Чемберлен, премьер-министр: «Русские всеми силами стремятся к заключению соглашения, но хотят добиться его наилучших условий».

Галифакс, министр иностранных дел: «Информация из многих источников указывает на необходимость заключить соглашение с Россией, так как в противном случае создавшаяся обстановка может способствовать тому, что Гитлер предпримет насильственные акции. Заключив соглашение с Россией, мы оградили бы себя на некоторое время от более грозной опасности — вероятного соглашения между Германией и Россией, и мы обеспечили бы безопасность Польши. Ясно, что Россия заинтересована в независимости Польши и не желает, чтобы Польша была уничтожена».

Тем не менее все расчеты «лондонские мудрецы» строили на том, что, предав Польшу, они выведут германские армии к границам СССР в надежде на то, что нацистская агрессия получит далее «свое естественное развитие». Собственно говоря, Н. Чемберлен даже и не скрывал этого, во всяком случае в своем кругу точно не скрывал. Он прямо заявлял, что если Польша и другие страны, которым Англия и Франция выдали так называемые гарантии, не получат их помощи (что в действительности и произошло), то «весьма вероятно, что эти страны будут захвачены и Германия окажется на русских границах».

Что же до Прибалтики, то еще лет двадцать тому назад ранее отличавшийся особой непримиримостью к России и СССР известный западногерманский историк, автор ряда очень интересных и прекрасно аргументированных работ по истории Второй мировой войны, некоторые из которых были переведены на русский язык, г-жа Ингеборг Фляйшхауэр отмечала несколько исключительно важных, но, к сожалению, ныне почти не учитываемых аспектов. Процитируем И. Фляйшхауэр.

«Известно, план „Вайс“ — операция против Польши — предусматривал в случае успеха перенесение военных действий в Прибалтийские страны и присоединение их к Германии вплоть до границы бывшей Курляндии. Тогда части вермахта оказались бы вблизи советской границы, а в случае успеха в Прибалтике, как считали послы (Германии. — A.M. ) Надольный и его преемник Шуленбург, двинулись бы на Ленинград». {4}

«Из бесед Гитлера с министром иностранных дел Латвии и Риббентропа с эстонским посланником видно, что Германия имела долгосрочные планы в отношении Прибалтики. Она хотела привязать ее к себе экономически, а главное, изолировать от СССР. Основная же цель состояла в том, чтобы использовать территорию этих стран как плацдарм для наступления против СССР».

«Молотов в беседе с Риббентропом настаивал на том, чтобы Германия заявила об отказе от притязаний на Прибалтику. Убедившись в невозможности сохранить независимость Польши, Советский Союз хотел хотя бы содействовать нейтралитету Прибалтийских стран. К этому он стремился и в ходе переговоров с Англией и Францией, пытаясь гарантировать независимость Латвии и Эстонии. Известно, что Сталин предлагал западным державам временно ввести советские, английские и французские войска в Прибалтику и Финляндию, чтобы предупредить военные действия Германии. А что Сталин якобы уже тогда планировал пойти дальше и оккупировать их — чистые домыслы».

«При подготовке советско-германского кредитного соглашения немецкая сторона уже 3 августа 1939 года предлагала добавить к нему политический секретный протокол или другую политическую часть. Советское правительство не пошло на это. Однако 17 августа 1939 года вопрос о протоколе встал вновь. СССР имел свое представление об этом документе. Из архивов видно, что он хотел отразить в протоколе прежде всего гарантии нейтралитета Балтийских стран и воздействия на Японию».

«Тезис о том, что пактом о ненападении Сталин будто бы открыл Гитлеру путь к войне, родился в основном в недрах послевоенной немецкой историографии. Большинство авторов этих концепций сформировались как историки в условиях национал-социализма и испытывали страх перед большевизмом. Тезис, будто бы Сталин побудил Гитлера к заключению пакта, — это послевоенные домыслы, своего рода реакция на победу СССР в войне. Такие концепции расходятся с фактами» [141] .

И кто бы теперь вразумительно объяснил, как могло случиться такое, что всей душой ненавидевший Россию, Советский Союз, Сталина, Советы и большевизм Уинстон Черчилль еще тогда понял, что сделал Сталин, а наши современные «ухари» от истории — ну никак? Взгляните на оценку Черчилля факта заключения договора о ненападении и не сильно-то обращайте внимание на некоторые его антисоветские выпады — важна ведь суть: «В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой [мировой] войны. Им нужно было силой или обманом или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной». Это давно известное изречение Черчилля.

Правда, насчёт того, что-де «силой или обманом», а также «большей части Польши» Черчилль привычно загнул. Ну что поделаешь, если ненависть к Советам у него бежала впереди его литературных дарований! Но поправлять его будем с помощью все той же г-жи Фляйшхауэр. Она замечательно охарактеризовала одно обстоятельство:

«Карты к пакту о ненападении не сохранились. Единственная карта, которая существует сегодня, является приложением к договору о дружбе и границах от 28 сентября 1939 года. Более чем полуметровая (58 сантиметров) роспись Сталина демонстрирует его триумф. Но это не „империалистический триумф“ в связи с подписанием секретного протокола к пакту от 23 августа, как пытаются уверять некоторые историки (тем более что и само наличие секретного протокола вызывает серьезные подозрения. — A.M. )…

Карта закрепляет не разделение Польши пополам, а советский отказ от большей части Восточной Польши в качестве компенсации за Литву. Сталин… явно предпочитал военную безопасность территориальной экспансии на Западе » [142] .

А то, что г-жа Фляйшхауэр изумительно точна и адекватна историческим реалиям в этом своем выводе, ещё осенью 1939 г. подтвердил не кто иной, как один из главных виновников провоцирования Второй мировой войны — британский министр иностранных дел лорд Галифакс. Представляя британскую оценку советско-германского договора о ненападении в палате лордов, он заявил: «Будет справедливым напомнить две вещи: во-первых, советское правительство никогда не предприняло бы такие действия, если бы германское правительство не начало и не показало пример, вторгнувшись в Польшу без объявления войны; во-вторых, следует напомнить, что действия советского правительства заключались в перенесении границы по существу до той линии, которая была рекомендована во время Версальской конференции лордом Керзоном. Я привожу исторические факты и полагаю, что они неоспоримы». А 10 октября 1939 г. такую же оценку дал и У. Черчилль.

Так что нам не стыдиться надо, а хохотать над мифами на эти темы, потому как они одни из наиболее глупейших и подлейших как во всей антисталиниане, так и в извращенной истории Второй мировой и соответственно истории Великой Отечественной войны. Как по смыслу, так и по антуражу. Не откажите себе в удовольствии и вдоволь посмейтесь над этими мифами, точнее, над теми, кто запускал их в пропагандистский оборот. Вот самый простой повод. У всех, наверное, уши уже отвисли от непрекращающейся фантасмагорической демонизация пакта Молотова — Риббентропа. Но никому и в голову-то не приходит, что ни в анналах Истории, ни в архивах бывшего советского МИДа (ранее НКИД), ныне российского МИДа такого документа просто нет! Не говоря уже о том, что и не было! Потому как ни Молотов, ни Риббентроп никакого пакта не подписывали! Подписанный ими 23 августа 1939 г. документ назывался «Договор о ненападении»! Пактом же его прозвали западные газетчики в середине сентября 1939 года. Специализирующиеся на мистификациях фальсификаторы не могут даже правильно назвать то, что пытаются демонизировать! Но они дисциплинированно повторяют то, что умышленно проделали еще в середине сентября 1939 г. западные СМИ. Дело в том, что Гитлер, как правило, заключал пакты. Так вот, столь своеобразным переименованием упомянутого документа ненавязчиво внушается мысль о том, что-де и Гитлер, и Сталин — все едино, если не того хуже. Вот так и действует антисталинская пропаганда. В расчёте на то, что никто ничего не знает и не может узнать, даже если и пожелает. А что уж говорить о более серьезных вещах, касающихся подлинных тайн мировой политики.

Ну, а что, например, кроме едко саркастического смеха, может вызвать тот факт, что демонизация Западом неуместно именуемого пактом советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 г. началась задолго до подписания самого договора — ещё в 1935 г.! Да-да, не удивляйтесь, именно в 1935 г. Потому что именно тогда, впервые со времени привода Гитлера к власти, британская разведка при помощи Троцкого осуществила первую операцию подобного типа. Как признал уже в 1960 г. бывший руководящий работник довоенной польской разведки Рышард Врага, в 1935 г. к нему обратился некто — он не назвал его имени — с предложением купить секретные советские документы, в основном тексты постановлений Политбюро ЦК ВКП(б), а также некоторые документы народного комиссариата иностранных дел СССР. Предложенные материалы содержали в том числе и сведения, касавшиеся Польши, прежде всего о якобы намечаемом Советским Союзом и гитлеровской Германией «четвертом разделе» этой страны. Детально ознакомившись с этими документами, руководящий сотрудник одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени, априори злобный русофоб Р. Врага пришел к однозначному выводу, что это фальшивки. Кстати, благодаря разведке Сталин узнал об этой фальшивке и, воспользовавшись визитом А. Идена в Москву в конце марта 1935 г., как следует «выдал» Великобритании «на орехи»…

То, что было совершенно ясно и понятно сотруднику одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени и априори злобному русофобу Р. Врага ещё в 1935 г., до сих пор непонятно ни «демократической общественности», ни «авторитетным историкам», узко специализирующимся на особо злобной критике договора о ненападении. Ну, да и Бог с ними. Лучше посмеемся над следующим.

Когда упомянутая выше подлая провокационная затея сорвалась, Запад пошел другим путем. Опытнейший мастер закулисных интриг, видный масон высокой степени посвящения, давний агент германской, австро-венгерской и британской разведок, «кристально подлый ленинский гвардеец» Христиан Георгиевич Раковский во время допроса в НКВД СССР 26 января 1938 г. заявил, что-де для того, чтобы обезопасить себя, Советскому Союзу (Сталину) необходимо совместно с Гитлером разделить Польшу! Так и сказал, что лучше всего разделить именно Польшу. Мол, Гитлер все равно не поверит угрозам западных демократий. И потому спокойно пойдёт на такой шаг.

Обратите внимание на то, что это было сказано 26 января 1938 г. Ещё нет ни Мюнхенского сговора Запада с Гитлером, ни западных гарантий Польше — они будут выданы только в самом конце марта 1939 г. А Раковский уже говорил, в частности, о них — что-де Гитлер все равно не поверит угрозам Запада. Правильно. Все так и было впоследствии. Истинное предназначение гарантий Польше, как совершенно справедливо отмечал один из самых авторитетных британских «историков в штатском», специализировавшихся на истории Второй мировой войны, Б. Лиддел-Гарт, состояло в том, что так называемые гарантии безопасности Польше были выданы Великобританией лишь с одной целью — «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну… подстрекали Гитлера»! Гитлер им не поверил, потому и поддался на это подстрекательство. Как отметила в недавно изданных книгах «За что и с кем мы воевали» и «Россия и русские в современном мире» известный историк Н. А. Нарочницкая, «Британия рассчитывала… подтолкнуть его (Гитлера. — A.M.) к дальнейшей экспансии, и в принципе англосаксонский расчет на необузданность амбиций и дурман нацистской идеологии был точным… Британии нужно было направить агрессию только на Восток, что дало бы повод вмешаться и войти в Восточную Европу для ее защиты и довершить геополитические проекты, то есть изъять Восточную Европу из-под контроля как Германии, так и СССР… Она явно рассчитывала, что Германия нападет на нее (то есть Польшу. — A.M.) в одном походе на Восток, ввязавшись в обреченную на взаимное истощение войну с СССР, что обещало сохранение Западной Европы относительно малой кровью, а также сулило вход в Восточную Европу для её защиты».

Кстати говоря, именно ради достижения столь подлой цели британское правительство 14 апреля 1939 г. официально предложило Советскому Союзу предоставить в одностороннем порядке гарантии безопасности Польше и Румынии. Это называлось «британский путь сближения с Советами»!? Не делая никаких реальных шагов в сторону подлинного сотрудничества в отражении грядущей агрессии, Лондон попытался спровоцировать Москву на выдачу гарантий безопасности Польше и тем самым жестко зафиксировать и без того агрессивные амбиции Гитлера непосредственно на Советском Союзе. Именно об этом и говорит Н. А. Нарочницкая.

Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. В тот же день, 14 апреля 1939 г., с аналогичной провокацией к Советскому Союзу вышла и Франция. Париж предложил Москве идею заключения франко-советского пакта, по которому Советскому Союзу предлагалось взять на себя обязательства помочь Франции, если та вступит в войну с Германией, чтобы помочь Польше или Румынии, а о помощи и обязательствах Франции Советскому Союзу и перед СССР — ни звука. Париж играл ту же самую роль, о которой говорит Н. А. Нарочницкая. А в Москве, к слову сказать, прекрасно знали, что предложивший это министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ ещё в декабре 1938 г. тет-а-тет заявил своему германскому коллеге И. Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»!

В ответ на англо-французские предложения 17 апреля 1939 г. СССР предложил заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом, подчеркнув при этом, что к нему могли бы присоединиться также Польша и другие страны Европы. Согласно советскому предложению, пакт мог бы предусматривать оказание помощи Финляндии, Эстонии, Латвии и т. д. Однако правительство Великобритании открыто отвергло это предложение. Хуже того. Как истинно британский хам, выдвинуло наглое предложение о том, что-де Советский Союз должен, в случае германской агрессии, прийти на помощь чуть ли не всей Европе, в то время как само британское правительство совместно с правительством Франции наотрез отказывались хоть чем-нибудь помочь СССР.

Между тем в это же самое время, в апреле 1939 г., начались секретные англо-французские штабные переговоры (на уровне генштабов), во время которых обсуждался один вопрос — под каким предлогом обе стороны откажутся от своих гарантий Польше! На протяжении всего периода этих переговоров в Москву поступала подробная разведывательная информация о них. К концу мая уже точно было известно, как англо-французские генштабисты будут отказываться от своих же гарантий Польше: «Если Германия предпримет нападение на Польшу, то французские вооруженные силы займут оборону по „линии Мажино“ и будут сосредотачивать силы для наступления на… Италию». Что же касается Англии, то она, видите ли, «сможет осуществить эффективное воздушное наступление, в случае… если в войну вступит Бельгия». То есть совершенно открыто расписались, что выданные ранее Польше гарантии безопасности являлись преднамеренным обманом последней! Главное — в случае войны любым способом втянуть в неё Советский Союз! Они, значит, будут отсиживаться, а также сосредотачиваться зачем-то, а СССР — иди и отдувайся за них!

Однако самое любопытное состоит в том, что одновременно Раковский изложил и сценарий целого комплекса мифов, который мы сейчас анализируем. То есть ещё тогда, в начале 1938 г., он, как масон высокой степени посвящения и агент нескольких европейских разведок, уже точно знал, как будет преподнесен даже и к проектированию-то еще не намеченный договор о ненападении. По его словам, «демократии нападут на Гитлера, а не на Сталина; они скажут людям, что хотя оба они виноваты в агрессии и в разделе, но стратегические и логические причины вынуждают их к тому, чтобы они были разбиты отдельно: сначала Гитлер, а потом Сталин». Ну, и как вам это? Ведь все совпало до мельчайших нюансов! Даже попытки напасть на Советский Союз и то были — во время советско-финляндской войны 1939–1940 гг.

Есть тут один нюанс. Выходит, что еще до своего ареста Раковский точно знал то, что по разведывательным каналам прошло лишь в конце 1937 г. Дело в том, что в конце указанного года личная разведка Сталина умыкнула из досье британского МИДа под названием «Германская опасность» уникальную информацию. Ее источником был лично австрийский канцлер, конфиденциально сообщивший (со слов Гитлера и Геринга) выполнявшему задания британской разведки корреспонденту знаменитой «Times» Дугласу Риду, что «война разразится к осени 1939 г.». То есть получается, что по масонским каналам Раковский был осведомлен об этом значительно раньше. Потому и спокойно выдавал свои провокационные рекомендации.

А вот ещё один повод посмеяться. Был такой «авторитетный историк» A. M. Некрич, автор книги «1941-й, 22 июня», М., 1965 (в 1995 г. была переиздана в России). Так вот, этот «историк» запустил в оборот удивительнейшую «плюху». По его словам, «заручившись спокойным тылом на востоке, Германия атаковала 1 сентября Польшу»! Затем этого «знатока» истории и географии с треском выгнали из страны. Как же можно было написать такой бред? Каким образом Германия могла «заручиться спокойным тылом на востоке», если её войска должны были наступать с запада? Хоть бы раз заглянул в географический атлас, что ли! Посмотрел бы, где расположена Германия, а где — Польша. На востоке у Германии получился фронт — Восточный фронт. Тыл же в тот момент у нее был на Западе, который «доблестно» послал по известному адресу все свои гарантии Польше, к тому же за несколько месяцев до 1 сентября 1939 года.

Что должен был делать Советский Союз (Сталин) в такой ситуации? Вступить в войну на стороне Польши? Прежде всего, Польша об этом Советский Союз не просила. Поляки с порога отвергали даже любой намек на помощь СССР, полагая, что-де «с советами они потеряют душу». Это, конечно, убойный «аргумент», но только для благородных панов — нормальные люди к такой аргументации в международных делах, особенно в вопросах войны и мира, не прибегают. Хуже того. Если бы, не приведи, конечно, Господь Бог, ляхи «потеряли свою душу», то есть согласились бы принять советскую помощь, то получилось бы, что именно на Советский Союз легла бы нелегкая задача по разгрому вермахта. Потому как для нападения на Польшу Гитлер выставил чуть ли не все наличные силы вермахта. А это нужно было СССР? Тем более что его об этом не просили, но пытались спровоцировать на вооруженное столкновение с Германией. Запад даже свою «любимую» Польшу и то заблаговременно предал. А уж ненавистные Советы — так и подавно подвел бы. Выше уже указывалась схема, по которой они намеревались это сделать.

Но, быть может, в такой ситуации СССР (Сталину) проще было бы остаться на прежних границах? Очевидный ответ, что в таком случае Германия захватила бы всю Польшу, включая территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а затем прихватила бы еще и всю Прибалтику, мало что объясняет. Не говоря уже о том, что это верхушка айсберга.

Тайная же сущность вещей в то время была такова. Выше уже говорилось, что еще на рубеже 1936–1937 гг. советская внешняя разведка добыла обширную, в том числе и документальную, информацию о проводившихся в конце 1936 г. в Германии командно-штабных стратегических играх на картах. Согласно этим данным, в ходе этих игр, на которых проигрывался прототип будущего плана «Барбаросса», германские военные умудрились на пятые сутки пока еще картографической агрессии захватить столицу Белоруссии — город Минск! И это при полном отсутствии какого-либо соприкосновения между германской и советской территориями. К тому же при полном игнорировании такого территориального буфера, как Польша, которая, даже пребывая в якобы союзнических отношениях с Германией, тем не менее все равно не желала видеть на своей территории германские войска.

Основополагающий вывод по итогам этих игр, который военное командование приняло совместно с Гитлером, гласил: «Никакого точного решения относительно восточной кампании (так в то время назывался прототип будущего плана „Барбаросса“. — A.M.) не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше». То есть уже тогда грезившийся им успех блицкрига «Дранг нах Остен» тевтоны напрямую увязывали именно с этим плацдармом. К сожалению, об этом знала не только советская, но и британская разведка. А следовательно, и британское правительство, которое, руководствуясь своей патологической русофобией, попыталось использовать это обстоятельство для ускорения вооруженного столкновения Германии и СССР.

Дело в следующем. Во время упомянутого выше допроса Раковский пояснил, что Запад никак не может предоставить Гитлеру возможность действовать. И даже отдав ему на съедение Чехословакию, Запад все равно не получил желаемого результата — война между СССР и Германией не состоялась. Именно поэтому-то Великобритания (при поддержке Франции) и пыталась тайно договориться с Гитлером насчет польского варианта Мюнхенской сделки. Проще говоря, твёрдо памятуя о потребностях Гитлера в плацдарме именно на территории Восточной Польши, Великобритания попыталась сдать ему «в аренду» территорию Польши как плацдарм для нападения на СССР. «Естественно», что в обмен на очередной пакт о ненападении с Германией, взамен чего обещала прекратить ведшиеся летом 1939 г. англо-франко-советские переговоры о заключении пакта о взаимопомощи, начатые под давлением Москвы. Одновременно такой же вариант готовился и для прибалтийских лимитрофов. В отношении последних был заключен даже пакт Галифакса — Рачиньского (посол Польши в Англии в 1939 г. — A.M.), в соответствии с которым Германии предлагалось напасть на СССР через территории прибалтийских лимитрофов. Между тем в Советском Союзе знали, что в соответствии с утвержденной Гитлером 11 апреля 1939 г. «Директивой о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939–1940 гг.» Германия запланировала оккупировать лимитрофные государства, прежде всего Латвию и Литву.

Однако самое главное заключается вот в чем. И Советский Союз, и Германию фактически загоняли именно в тот тупик, из которого был, во-первых, только временный выход, а, во-вторых, именно такой выход, который соответствовал сокровенным чаяниям лондонских (и парижских) политиков. А именно — таким образом предоставить Гитлеру возможность действовать против СССР, который внешне вроде бы и не влечет никакой ответственности Запада. Это старинная «методика высшего пилотажа» британской дипломатии — сотворить подлость против своего врага руками самого же этого врага, загнав его в такую ситуацию, выход из которой является сколь единственным, столь же и наиболее желательным для Лондона. Расчет лондонских политиков строился на учете очень простого и хорошо известного феномена европейской политики — логики европейского равновесия. А оно-то, как уже отмечалось выше, исторически сложилось так, что вслед за любыми договорами о дружбе и сотрудничестве или ненападении и нейтралитете какого бы то ни было государства с Германией, со стороны посчитавшего себя ущемленным государства в самые кратчайшие сроки последует адекватная реакция в виде заключения аналогичного же договора с той же Германией!

Заключение же аналогичного договора с Германией и означало «предоставить Гитлеру возможность действовать». А «предоставление Гитлеру возможности действовать» в переводе на язык геополитических реалий того времени означало предоставить ему территориальный «кредит» для нападения на СССР.

Откровенно говоря, еще в начале весны 1936 г. Сталин предвидел принципиальный вариант такой сделки. В состоявшейся 1 марта 1936 г. беседе с председателем американского газетного объединения «Скриппс — Говард ньюспей-перс» Роем Говардом, отвечая на вопросы последнего «Как в СССР представляют себе нападение со стороны Германии? С каких позиций, в каком направлении могут действовать германские войска?», Сталин заявил следующее:

«История говорит, что когда какое-либо государство хочет воевать с другим государством, даже не соседним, то оно начинает искать границы, через которые оно могло бы добраться до границ государства, на которое оно хочет напасть. Обычно агрессивное государство находит такие границы. Оно их находит либо при помощи силы, как это имело место в 1914 г., когда Германия вторглась в Бельгию, чтобы ударить по Франции, либо оно берет такую границу „в кредит“, как это сделала Германия в отношении Латвии, скажем, в 1918 г., пытаясь через нее прорваться к Ленинграду. Я не знаю, какие именно границы может приспособить для своих целей Германия, но думаю, что охотники дать ей границу в „кредит“ могут найтись » [145] .

Причём именно такой «территориальный кредит», который обеспечил бы возникновение ситуации непосредственного территориального соприкосновения между Германией и Советским Союзом! Потому что после Мюнхенской сделки, когда Запад укрылся фактически за пактами о ненападении с Германией, а у Советского Союза аналогичный и пролонгированный только до лета 1938 г. договор истек, предвидеть в этой связи конкретный шаг СССР — заключение договора о ненападении с Германией — было проще пареной репы. Об этом знали даже европейские дворники, а послы и разведки всех стран в изобилии приводили своим правительствам самые убедительные доказательства абсолютной неминуемости такого шага Москвы. Запад совершенно сознательно и злоумышленно создавал ситуацию абсолютной неминуемости заключения советско-германского договора о ненападении. Потому и сорвал августовские 1939 г. переговоры в Москве.

Однако ни Запад в целом, ни тем более Великобритания не могли собственноручно гарантировать реализацию такого сценария. Тем более предоставить Гитлеру столь необходимую ему базу в Восточной Польше. Это было за пределами его возможности — преодолеть иррационально бешеное упрямство ляхов не под силу даже Западу. Даже в тех случаях, когда речь идёт об организации нападения на Россию (СССР). Поэтому первоначально была сделана попытка спровоцировать Сталина на такой шаг еще до Мюнхена. Когда же он не поддался на эту провокацию, то уже Мюнхенская сделка стала провоцирующим неизбежность заключения нового договора о ненападении между СССР и Германией фактором. Потому что и до Мюнхенского сговора — ещё в 1937 г. — Великобритания прекрасно знала, что Гитлер при любых обстоятельствах нападет на Польшу (к слову сказать, Сталин знал об этом еще с 1935 г.). Однако поскольку последняя непосредственно граничила с Советским Союзом, то Москва вынуждена будет пойти на новое соглашение с Берлином, дабы обезопасить свои западные границы. А поскольку со времен спровоцированной все той же Великобританией советско-польской войны 1920 г. СССР был территориально ущемлен аннексией исконно русских земель Западной Украины и Западной Белоруссии в пользу Польши, то новое соглашение между Москвой и Берлином всенепременно затронет и эти проблемы. Это высчитывалось, как дважды два четыре. И тогда ответственными за начало войны станут как Гитлер, так и Сталин. И при этом не Запад, а именно Сталин станет виноватым в том, что Гитлер окажется непосредственно у него на границе! Как и говорил Раковский на допросе.

Что поделаешь, если самым главным «искусством» в британской дипломатии является, подчеркиваю это вновь, не сотворение подлости — на это внимания там не обращают, ибо она и так вся соткана из подлости, — а сотворение подлости чужими руками, то есть при полном отсутствии каких-либо идентифицируемых следов британской дипломатии! Причем высшим пилотажем в этом «искусстве» британской дипломатии считается сотворение подлости для противника Великобритании руками самого же этого противника Великобритании! Проще говоря, когда противник ставится в столь безвыходную ситуацию, что единственный выход из нее становится наиболее желанным для Великобритании! Вот почему до поры до времени Польшу не использовали в торге между Гитлером и Западом. Хотя еще с 1925 г. было прекрасно известно, что в своей политике подготовки будущего столкновения Германии с СССР Великобритания изыскивает базу в Польше. Но ведь не для себя же, а для того, чтобы выгодно сдать эту базу «в аренду» агрессору, то есть Германии. Как, впрочем, и базу в Прибалтике.

В этой связи позвольте привести прекрасную аналитическую выкладку, которую в своем новом блистательном труде «Прибалтика. Почему они не любят бронзового солдата?» (М., 2007. С. 227–229) привёл известный историк Ю. В. Емельянов:

«К последней декаде августа, когда у Советского правительства были исчерпаны резервы времени для отсрочки решения, перед ним стоял выбор из ограниченного числа альтернатив… Советская страна имела три схожие возможности для внешнеполитических действий: 1) заявить о своем решительном неприятии сделок с Германией и тем самым взять курс на войну с гитлеровским режимом; 2) заявить о своем отвращении к любым соглашении с империалистической державой, но в военные действия с Германией не вступать; 3) подписать договор о мирных отношениях с Германией. Учитывая существенные различия, происшедшие за 20 лет в мире и в положении Советского государства, рассмотрим, как выглядели эти три возможных варианта действий в 1939 г.

1.  Отказ от договора о ненападении с Германией и продолжение попыток достичь соглашения с западными державами о совместных вооруженных действиях против Германии.

Советское правительство не могло не догадываться, что военный конфликт может начаться со дня на день. Неоднократно выраженное стремление германских руководителей подписать договор с СССР как можно быстрее и не позднее 23 августа свидетельствовало об одном: до начала войны оставались считанные часы. (На военном совещании у Гитлера был назначен день начала войны с Польшей — 26 августа. Лишь затем дата была перенесена на 1 сентября). {5}

Советское правительство понимало, что антигитлеровский союз к началу военных действий создать не удалось. Более того, оно видело, что западные державы стремятся максимально уклониться от выполнения своих союзнических обязательств и возложить основную тяжесть военных усилий на Советский Союз. {6}

В этом случае возникала опасность того, что в ближайшие дни Советскому Союзу предстояло бы вступить в бой с мощной германской армией не только без помощи Англии и Франции, но и имея рядом Польшу, которая и слышать не желала о военном сотрудничестве с СССР и, возможно, организовала бы вооруженное сопротивление… Этот вариант действий ставил судьбу Советского государства в зависимость от внешних факторов… {7}

2.  Отказ от любых соглашений с империалистическими державами.

Вероятно, подобные действия дали бы известную отсрочку вступления в войну, но практически неизбежная агрессия Германии началась бы с рубежей, расположенных в основном по польско-советской границе, установленных еще Рижским договором. Стратегическое преимущество Германии в этом случае было бы неоспоримым. {8}

3.  Согласие на подписание договора о ненападении.

Вопрос о целесообразности заключения советско-германского договора о ненападении стал предметом публичных дискуссий с момента его подписания. Поставил этот вопрос и И. В. Сталин в своей речи 3 июля 1941 года, сказав: „Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии“». {9}

Как ни крути, но Сталину было вовсе не с руки провоцировать Гитлера на войну против Польши, которая, в случае успеха германских войск, действительно автоматически вывела бы их непосредственно на (прежнюю) границу с Советским Союзом, да еще и в ситуации военных действий между СССР и Японией. Не стоит опускаться до мысли о том, что Сталин мог быть заинтересован в появлении на границе СССР войск крайне агрессивного и крайне враждебного по отношению к Советскому Союзу государства. Но даже если бы Сталин и захотел, например, спровоцировать мировую войну — всего лишь гипотетически и на одно мгновение допустим это, — то все равно он физически был лишен такой возможности. Во-первых, потому, что Гитлер собрался воевать только с Польшей. Во-вторых, потому, что план нападения Германии на Польшу — план «Вайс» — был подписан Гитлером ещё 3 апреля 1939 г. А 28 апреля 1939 г. Германия аннулировала германо-польский пакт о ненападении и дружбе. По своему значению это уже означало практически войну. 23 августа 1939 г. Сталин вынужденно действовал постфактум по отношению к давно уже принятому Гитлером решению о нападении на Польшу. Тем более что и разведка четко предупредила о неминуемости войны. И не случайно, что именно советско-германский договор о ненападении называют крупнейшим провалом британской политики и дипломатии за весь XX век. В-третьих, война Германии против Польши превратилась в мировую лишь только тогда, когда Великобритания и Франция объявили Германии войну 3 сентября 1939 г. В-четвертых, ни Лондон, ни Париж улизнуть от этого объявления уже не могли. Ни по причине ранее данных ими идиотских гарантий безопасности Польше, которые только подстрекали Гитлера и делали войну абсолютно неизбежной, ни по иной, более существенной причине. И о ней, слава Богу, наконец-то заговорили даже в солидных исследованиях. Незадолго до 1 сентября 1939 г. Соединенные Штаты Америки, от экономической мощи которых уже тогда зависело будущее Западной Европы, по масонским каналам 29 мая 1939 г. отдали приказ Лондону и Парижу ни в коем случае не уклоняться от Конфликта. Конфликт же — с большой буквы — на масонском языке означает мировую войну. Они и не уклонились — сделали все, чтобы ввергнуть мир в пучину Второй Мировой Трагедии!

Как Сталин мог спровоцировать Гитлера на нападение на Польшу Договором о ненападении от 23 августа 1939 г., если во исполнение плана «Вайс» на германо-польской границе задолго до указанной даты уже были сосредоточены и развернуты для нападения германские войска?! Разведка-то абсолютно точно докладывала об этом. Крайняя озабоченность Сталина была сконцентрирована не на том, чтобы спровоцировать эту войну, а на максимально достижимом в тот период времени эффективном обеспечении безопасности Советского Союза. Потому он и вынужден был заключить этот договор. Потому как в той конкретной ситуации это был единственный шанс избежать прямого военного столкновения с Германией уже в 1939 г., на что, к слову сказать, так рассчитывал Запад. Более того. Это был единственный шанс, возможно, не столько даже для того, чтобы вернуть ранее украденные у России территории Западной Украины и Западной Белоруссии, сколько прежде всего отодвинуть западные границы Советского Союза от жизненно важных центров экономики. Ведь до 17 сентября 1939 г. западная граница СССР находилась, например, от того же Минска на расстоянии всего лишь 30–35 км.

Так что стыдиться нам нечего. Стыдно должно быть тем, кто допустил крупнейший за всю историю XX века провал британской политики и дипломатии. Но что возьмешь с того, кто, по мнению очень осторожных на язык британских королевских медиков, был не совсем вменяемым, то есть с премьер-министра Великобритании Невила Чемберлена? Тем более что он подозрительно быстро отправился к праотцам — сделал войну неминуемой и почти сразу же отошёл в мир иной…

Договор о ненападении дал Советскому Союзу определенные гарантии безопасности, пускай и временные, как оказалось. Да в общем-то ни Сталин, ни Молотов даже и не заблуждались на этот счет. В представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в частности, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил:

«Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас».

Но как бы там ни было, однако немцы обязались воздерживаться в отношении СССР «от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения… как отдельно, так и совместно с другими державами». Вспомните, что говорилось выше о Японии, и вам сразу станет понятно, что уже тогда Сталин сумел избежать двухфронтовой войны против Советского Союза. Кроме того, немцы взяли на себя обязательство консультироваться с Советским Союзом при решении вопросов, которые могли затронуть его интересы. Они согласились не распространять свою военно-политическую активность на польские территории восточнее линии рек Писса — Нарев — Висла — Сан и на прибалтийские государства севернее литовско-латвийской границы, то есть на являвшиеся зоной безопасности СССР районы вдоль его западных границ.

Ни договор о ненападении, ни «прилагавшийся» к нему секретный дополнительный протокол, если он и в самом деле существовал, не содержали статей о военном сотрудничестве двух стран. Более того, не налагали на них обязательств по ведению совместных военных действий против третьих стран или по оказанию помощи друг другу в случае участия одной из сторон в военном конфликте. В подписанных документах нет положений, которые обязывали бы стороны осуществлять военные акции в отношении государств и территорий, вошедших в их сферы интересов. Не было там и никаких обязательств по осуществлению их оккупации и «территориально-политического переустройства». В том же секретном дополнительном протоколе, на который все кивают и существование которого в природе вызывает более чем серьезные сомнения, предусматривалась только возможность таких действий, о чем свидетельствует дважды использованная формулировка «в случае…». Кстати, относилось это только к Германии и только к её сфере интересов. Под «случаями» же «территориально-политического переустройства», очевидно, понималось «исправление» Германией по завершении ею войны против Польши польско-германской и германо-литовской границ и включение некоторых, ранее принадлежавших Польше и Литве территорий в состав Третьего рейха.

Оккупация Советским Союзом территорий, вошедших в сферу его интересов, и их «территориально-политическое переустройство» советско-германскими договоренностями не предусматривались. Кстати, вовсе не случайно, что 22 июня 1941 г. устами МИДа Германии Гитлер заявил, что военное продвижение СССР на территории, являвшиеся сферой его интересов, и их последующее включение в состав Советского Союза представляли собой «прямое нарушение московских соглашений». Правда, «обидевшись», в Берлине не пожелали понять, что СССР ввёл свои войска в прибалтийские государства с письменного согласия их законных правительств, а включение в состав СССР произошло в результате открытого волеизъявления народов этих государств. И сколько бы ни ёрничали «демократические историки» на этот счет, историческая правда состоит именно в том, что это действительно было открытое, сугубо добровольное волеизъявление абсолютного большинства населения этих территорий и государств. Дипломатические документы, как и рукописи, не горят, но они ясно говорят, что изложенное выше — правда.

Достигнутые между СССР и Германией договорённости не представляли собой «сговора диктаторов» о «разделе Восточной Европы» и не превращали их в каких-либо союзников. Ни формально, ни фактически. «Подписывая секретный протокол», существование которого, подчёркиваю, вызывает более чем серьёзные сомнения, правительство СССР ставило целью не ликвидировать и аннексировать ряд восточноевропейских государств. Его целью было установить предел распространению германской экспансии на восток. Германия лишалась возможности в случае победы над Польшей единолично решать вопрос о дальнейшей судьбе и границах польского государства. Кроме того, она брала на себя обязательство признать суверенитет Литвы над Вильнюсской областью, аннексированной поляками в 1920 г.

Введение подразделений Красной Армии в восточные районы Польши, то есть на территории Западной Украины и Западной Белоруссии 17 сентября 1939 г., и в страны Прибалтики летом 1940 г., было произведено советским правительством не в порядке реализации советско-германских договоренностей. Оно было осуществлено в целях предотвращения военной оккупации или политического подчинения этих территорий и государств Германией, так как, по данным советской разведки и дипломатии, Гитлер, в нарушение имевшихся договоренностей, уже подготавливал подобные шаги. Действия Советского правительства имели большое значение для укрепления безопасности СССР. Более того, они имели откровенно антигерманскую направленность.

Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. между СССР и Германией представлял собой не причину, а последствия кризиса, устроенного в мировой ситуации Великобританией, Францией, США и их союзниками. Он был заключён в ситуации, когда это был единственный выход, и по-другому предотвратить военное столкновение СССР с Германией в то время уже было невозможно. Почему это был единственный выход — выше уже указывалось.

Ни с какими нормами международного права и договорной практикой того времени он не расходился. Он расходился, точнее, остро противоречил интересам тех сил Запада, цель которых в том и состояла, что поскорее спровоцировать вооруженный конфликт между СССР и Германией.

Ничего сверхъестественного не было и в секретных дополнительных протоколах, если они, конечно, имели место быть. Ю. В. Емельянов в своей упомянутой выше книге пишет:

«Профессиональный сотрудник КГБ СССР, проработавший немало в главных архивах страны, В. А. Сидак обратил внимание в печати на то, что до сих пор никто не видел подлинников этих самых протоколов, вокруг которых кипело и кипит столько страстей. То, что выдают за фотокопии с исчезнувших протоколов, доказывает В. А. Сидак, является фальшивкой. В своих публикациях В. А. Сидак приводит убедительные свидетельства грубых несоответствий используемых до сих пор фотоматериалов требованиям делопроизводства. Он указывает на грубые ошибки, в том числе и грамматические, в приводимых текстах, которые, скорее всего, стали следствием несовершенного перевода с немецкого на русский изготовителями фальшивок». Ю. В. Емельянов также справедливо отмечает, что «…рубежи, на которых останавливались вооруженные силы Германии и СССР в 1939–1940 годах, не всегда отвечали текстам „секретных протоколов“, а потому очевидно, что они не носили характер, обязательный к исполнению. Поэтому, скорее всего, В. А. Сидак прав, и никаких письменных соглашений такого рода между Германией и СССР не было. В то же время очевидно, что подписание договора от 23 августа 1939 года (а затем и договора от 28 сентября) было тесно связано с некими договоренностями о невмешательстве Германии и СССР в пределы определенных государств или территорий. Вероятно, немецкие участники переговоров сделали черновые записи относительно устных договоренностей, о которых шла речь в Кремле, которые затем после войны стали выдавать за „секретные протоколы“, определившие „сферы влияния“ двух держав. События 1939–1940 годов показали, что „сферы влияния“ Германии и СССР, которые были определены, скорее всего, устными договоренностями, отнюдь не означали, что входившие в них страны или земли рассматривались сторонами как германские или советские. Понятие „сфера влияния“, к которому, возможно, прибегли участники переговоров в Кремле, или понятие „сфера государственных интересов“, к которому прибегали в СССР в 1939–1941 годах для обозначения на географических картах польской территории, оказавшейся под германской оккупацией, были достаточно неопределенными. Как показали дальнейшие события, все зависело от конкретного положения той или иной страны или территории. Объявление Германии о своей незаинтересованности в Бессарабии означало её готовность не препятствовать тем действиям СССР, которые будут связаны с непризнанием румынской аннексии этого края. Объявление Литвы и значительной части Польши „сферой влияния“ Германии могло означать, что СССР не начнет войны, если германские войска войдут на территорию этих стран. Аналогичным образом могла бы действовать и Германия, если бы советские войска вступили в Эстонию, Латвию, Финляндию и восточную часть Польши» [150] .

Так и в самом деле, с какой стати западным державам можно было действовать подобным образом, а СССР, видите ли, не имел права? Взять хотя бы содержание франко-итальянского и англо-итальянского соглашений 1935 г. о разграничении сфер интересов в Африке. Или мюнхенское соглашение об отторжении от Чехословакии Судетской области или то же англо-японское соглашение по Китаю от 24 июля 1939 года. А как прикажете расценивать секретные англогерманские переговоры летом 1939 г.? Или те же английские якобы мирные предложения Германии? Ведь они же были выдвинуты чуть ли не на следующий день после объявления Англией войны Германии, а суть их сводилась к тому, что Берлин должен был в одностороннем порядке аннулировать договор о ненападении от 23 августа 1939 г. Разве это не превращало Великобританию в союзника нацистской Германии?! Хуже того. Разве это не превращало Великобританию именно в военного союзника нацистской Германии?! В целях обеспечения собственной безопасности и достижения своих геополитических целей западные державы преспокойно жертвовали третьими странами в пользу агрессоров, не останавливаясь перед прямым нарушением их суверенитета.

Для СССР в тот период времени чрезвычайно важно было не допустить включения в орбиту агрессивной политики нацистской Герхмании ряда сопредельных с ним государств и территорий. К тому же речь шла о безопасности территорий, ранее входивших в состав Российской империи и незаконно отторгнутых (на языке Запада — «эвакуированных») из её состава в период 1917–1922 гг. Правительство СССР принципиально никогда не скрывало своего особого интереса к обеспечению безопасности этих территорий. Более того. Оно неоднократно предупреждало, что, чувствуя свою моральную ответственность за их судьбу, в кризисной ситуации оно не останется равнодушным, особенно в случае открытого или даже замаскированного посягательства на них со стороны третьих стран.

Что же до того, что при подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей», то это откровенное передергивание фактов. Мистификаторы просто использовали то обстоятельство, что подавляющему большинству людей многие источники просто недоступны. Начать хотя бы со следующего. Участник советско-германских переговоров в августе 1939 г., начальник юридического департамента МИДа Германии Фридрих Гауе зафиксировал в своем дневнике, что встречу с советскими руководителями Риббентроп хотел начать с выспренной речи о том, что-де «дух братства, который связывает русский и немецкие народы…», однако Молотов тут же оборвал его следующими словами: «Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле». Как уже указывалось выше, в представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в свою очередь, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас». Интересно бы знать, зачем мистификаторы выдумали чушь о том, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей»? Особенно если учесть, что, вопреки всем утверждениям того же Бережкова, ни в одной из направленных Риббентропом из Москвы в Берлин телеграмм подобных слов нет. Тогда что же было в действительности?

Мистификаторы утверждают, что Риббентроп заявил такое в беседе с министром иностранных дел Италии 10 марта 1940 г. Однако, по данным историка-аналитика О. Вишлёва, ссылающегося на подлинные германские документы, нечто похожее Риббентроп действительно произнес, но в беседе не с Галеаццо Чиано, а с Бенито Муссолини 10 марта 1940 г. В переводе отрывок из записи этой беседы, сделанной главным переводчиком германского правительства П. Шмидтом, звучит так: «Во время второго визита в Москву (27–28 сентября 1939 г. — A.M.) у него (то есть у Риббентропа. — A.M.) была возможность за ужином, данным Сталиным, поговорить со всеми членами Политбюро (ЦК ВКП (б). — A.M.). С немецкой стороны присутствовали также старые товарищи по партии, например гаулейтер Форстер, и, в частности, Форстер после мероприятия заявил, что было так, будто он беседовал со старыми товарищами по партии».

Мистификаторы создали ложное впечатление о том, что подобные якобы произнесенные слова относятся будто бы к ситуации заключения договора о ненападении от 23 августа 1939 года. По справедливому мнению О. Вишлёва, не сложно убедиться в том, что академическая точность в передаче слов Риббентропа мистификаторами отсутствует. С помощью нехитрой манипуляции слова Форстера превратились в слова Риббентропа! Косвенная речь трансформировалась в прямую. А из высказывания, характеризовавшего всего лишь непринужденную обстановку торжественного ужина — протокол есть протокол, не ругаться же во время официального ужина, который дает правительство принимающего государства, — слепили некое свидетельство якобы идейного родства советского и нацистского руководства! И это притом, что далее в записи П. Шмидта говорится следующее: «Может быть, это звучит отчасти странно, но, по его (то есть Риббентропа. — A.M.) мнению, русские, которые, естественно, стоят на коммунистических позициях и в силу этого не приемлемы для национал-социалиста, уже не стремятся к мировой революции»! То есть совершенно же очевидно по меньшей мере неприязненное отношение Риббентропа к коммунизму, на позициях которого и стояли советские руководители, с которыми он вел переговоры. Спрашивается, с чего это Риббентроп должен был чувствовать себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей, если советские руководители, с которыми он вел переговоры, стояли на категорически неприемлемых для национал-социалиста коммунистических позициях?

Что же до «дружбы, скреплённой кровью» применительно к нацистской Германии, то этот миф появился на свет благодаря скудоумию ряда современных авторов, не желающих и даже не попытавшихся тщательно проанализировать архивные первоисточники. Если внимательно вдуматься в эту историю, то станет очевидным, что миф был состряпан в результате незамысловатой манипуляции. Вся ее суть сводится к тому, что мистификаторы воспользовались тем, что эти слова относятся к концу 1939 г. То есть к тому моменту, когда уже действовал договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Когда уже состоялась германо-польская война, окончившаяся тем, что Польша была вдребезги разгромлена. Когда ради спасения населения Западной Украины и Западной Белоруссии Советский Союз вынужден был ввести свои войска на эти территории. Когда, наконец, был подписан договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. И в результате было создано ложное впечатление, что эти слова относятся именно к тому, что-де нацистская Германия и Советский Союз якобы совместными боевыми усилиями разгромили Польшу!

К счастью, есть и другие авторы, есть и их серьезные труды. Блестящий историк-аналитик О. Вишлёв в своей книге «Накануне 22 июня 1941 года» (М., 2001), сразу по выходе из печати ставшей библиографической редкостью, детально расследовал подноготную этого мифа. И вот что он установил. Это слова из телеграммы Сталина Риббентропу, которая была дана в ответ на поздравление последнего в адрес советского руководителя в связи с его шестидесятилетием. В своем поздравлении Риббентроп попытался представить установление добрососедских отношений между народами Германии и Советского Союза как результат договоренности между руководителями двух стран и подчеркнуть при этом (в свойственной ему манере) его «выдающиеся заслуги». Он телеграфировал в Москву: «Памятуя об исторических часах в Кремле (имелись в виду визиты Риббентропа в Москву в августе и сентябре 1939 г. — A.M.), положивших начало решающему повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетия мои самые теплые поздравления». В протокольно обязательной ответной телеграмме Сталин, по сути дела, поправил германского министра. При этом он подчеркнул, что не его деятельность и не договоренности лидеров, а пройденный двумя народами исторический путь и понесенные ими жертвы (Сталин не уточнил, когда и во имя чего они были принесены — очевидно, он сделал это специально) делают возможной и необходимой эту дружбу. «Благодарю Вас, господин министр, за поздравления, — телеграфировал он в Берлин. — Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Не о «дружбе» большевизма и нацизма говорил Сталин, как это нам сегодня преподносят, а о дружбе народов двух стран. Эту дружбу он с полным основанием мог назвать скрепленной кровью. Немцев и русских связывали прочные революционные традиции, народы обеих стран принесли немалые жертвы на алтарь общей борьбы за социальный прогресс. Не говоря уже о многовековых связях между народами Германии и России.

Теперь о так называемых совместных парадах советских и германских войск в Львове и Бресте в сентябре 1939 г.

Мифы об этих парадах появились ещё тогда, в 1939 г. Но только на Западе. В нашей же стране его реанимировали в связи с 50-летием подписания договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и эксплуатируют до сих пор. Основными реаниматорами были А. Н. Яковлев, М. С. Горбачёв и их присные из числа конъюнктурщиков, действовавших в тесной координации с Западом, оголтелыми польскими русофобами и прибалтийскими лимитрофами, преследовавшими цель уничтожения территориальной целостности Советского Союза. А сделать это можно было только одним способом — полностью исказив подлинный смысл договора о ненападении от 23 августа 1939 г., а затем и дезавуировав его.

Что же до существа дела, то обратимся к тщательно аргументированной подлинными германскими документами книге О. Вишлёва. Факт так называемых «совместных парадов» (см. фото) подразделений германского вермахта и РККА как якобы убедительного доказательства некоего «братства по оружию» между СССР и нацистской Германией и даже их якобы имевшего место «военного сотрудничества» до сих пор никем и никак документально не доказан! И всего лишь по той простой причине, что, например, в Лемберге (Львове) попросту не было германских войск именно в тот день, на который миф относит этот якобы «парад». Согласно мифу, «совместный парад» якобы состоялся 21 сентября 1939 года. Но все дело в том, что 21 сентября 1939 г., то есть в день капитуляции польского гарнизона Лемберга (Львова) перед частями РККА, в указанном городе не было ни одного подразделения вермахта. Потому что накануне, в результате настойчивой и жесткой позиции советского руководства, активно требовавшего отвести германские войска из Львова, командование вермахта вынуждено было это сделать. Предыстория же этого жесткого демарша Советского Союза такова.

В присутствии наркомов иностранных дел и обороны — В. М. Молотова и К. Е. Ворошилова — в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. Сталин официально проинформировал германских дипломатических представителей в Москве о том, что подразделениям РККА отдан приказ через четыре часа перейти государственную границу. Их задача взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, во избежание нежелательных инцидентов, он потребовал, чтобы было остановлено наступление германских войск в восточном направлении, отвести вырвавшиеся вперед на линию Белосток — Брест — Львов части вермахта и запретить германской авиации совершать полеты восточнее этой линии. Причем германским представителям ясно дали понять, что в случае невыполнения этих требований германские части могут попасть под бомбовые удары советской авиации. Германский военный атташе генерал Э. Кёстринг попытался уговорить советское руководство задержать на некоторое время выступление советских войск и прежде всего действия советской авиации, чтобы он смог проинформировать свое командование и тем самым предотвратить возможные инциденты, однако его попытка была решительно отклонена Сталиным.

Несмотря на предпринятые меры, 17–18 сентября 1939 г. в ряде мест советская авиация вынуждена была подвергнуть атакам германские части, чтобы командование вермахта и руководство рейха поняли бы всю серьезность требований СССР. В результате германское командование ускорило отвод своих войск на указанный советским руководством рубеж. И к 19 сентября этот процесс в основном был завершен. Лишь в районе Львова германское командование продолжало держать свои войска восточнее указанной линии. Причем оно оправдывало это необходимостью разгрома окруженной в этом городе группировки польских войск. При этом 18 сентября 1939 г. официальные представители германского правительства продемонстрировали советским дипломатическим представителям в Берлине карту, на которой Львов, нефтедобывающие районы Западной Украины — Дрогобыч и Борислав, а также район г. Коломыя, обладание которым позволяло Германии установить прямое железнодорожное сообщение с Румынией, были обозначены как относящиеся к германской сфере интересов. Поскольку это было серьезным нарушением устных условий, ныне выдаваемых за секретный дополнительный протокол к договору о ненападении, советское правительство заявило решительный протест. Передовым частям Красной Армии был отдан приказ овладеть Львовом и районами Западной Украины, на которые незаконно претендовала Германия.

19 сентября 1939 г., когда передовые части РККА подошли к Львову, они были встречены артиллерийским огнем германских частей. Затем произошло боевое столкновение между танковыми частями вермахта и РККА, в котором обе стороны понесли потери. Командующий советской группировкой войск потребовал от немцев немедленно отвести войска, так как подчиненные ему части имеют приказ штурмовать город. Немцы ответили отказом. И одновременно по дипломатическим каналам попытались оказать нажим на Советский Союз. Однако жесткая позиция Кремля была неизменна — только немедленный отвод германских войск и прекращение всяких попыток продвижения в восточном направлении явятся гарантией, исключающей нежелательные инциденты.

Жесткая и решительная позиция советского руководства вынудила Гитлера во избежание серьезных осложнений отдать 20 сентября 1939 г. приказ о немедленном отводе германских войск от Львова. Их отвод тем не менее сопровождался неоднократными стычками и артиллерийскими дуэлями. Как бы там ни было, однако к 21 сентября, когда польский гарнизон капитулировал перед частями РККА, в городе не было ни одной германской воинской части — они все были отведены на 10 км западнее Львова и готовились к отходу на рубеж р. Сан. Германский генералитет квалифицировал решение Гитлера об отводе войск как «день позора немецкого политического руководства» и даже проявлял готовность пойти на открытое военное столкновение с СССР.

То же самое и в отношении так называемого совместного парада в Бресте. Это такая же околесица. Потому как и, во-первых, никакого совместного парада в Бресте не было и в помине. Во-вторых, имело место всего лишь торжественное, но раздельное прохождение германских и советских войск. Германские войска прошли торжественным маршем после согласования и подписания соглашения о передаче Бреста под контроль Красной Армии. Это обычный военный протокол, и нечего из этого устраивать совместный парад.

Кстати говоря, именно с этим соглашением связана и мистификация о том, что-де советские офицеры совместно с германскими офицерами в полевых условиях делили на карте Польшу. В качестве якобы документального доказательства достоверности мифа используют, как правило, фотоснимок с подписью «Советские и немецкие офицеры делят Польшу. 1939 год» (см. фото на стр. 410).

Однако, как свидетельствует опирающийся на данные германских архивов О. Вишлёв, в действительности этот снимок был сделан в момент обсуждения советским представителем с командованием одной из германских частей порядка отвода этой части с территории, на которую должны были вступить подразделения РККА. Военные всегда все обсуждают на картах и на них же отмечают достигнутые договоренности. Это их обычная испокон веку существующая практика. Кому это привиделось, что обычные офицеры двух армий «делят Польшу» — попробуй, догадайся.

Итак, германский марш был «торжественным» выходом из Бреста. Ещё раз подчёркиваю, что таков военный протокол. Тем более при разводе войск. Во время этого «торжественного» выхода германских войск из Бреста действительно присутствовал советский уполномоченный по контролю выполнения немцами условий достигнутого соглашения. Кстати говоря, им был не комбриг Кривошеий, а советский уполномоченный Боровенский. Когда же торжественным маршем в Брест вошли советские войска, то ни одного германского солдата или офицера на улицах этого города не было.

Как видим, факты ясно свидетельствуют, что ничего из того, что якобы составляет проанализированные мифы, не соответствует историческим реалиям.

P.S. В порядке информации.

1. Всего в истории зафиксировано восемь случаев раздела территории Польши, а не четыре, как утверждают поляки.

2. С подачи польского посла в СССР в 1939 г. по сию пору в польской историографии и публицистике бытует тезис о том, что-де, презрев славянскую солидарность, СССР напал на Польшу. Однако же, вам ли, паны, говорить об этом? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность, нападала на Украину и Россию в 1920 г.? Не Польша ли все 1930-е гг. лелеяла планы нападения на СССР совместно с Гитлером? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность и опередив даже Гитлера, вонзила в 1938 г. свои клыки в Чехословакию, оторвав от нее Тёшинскую область? Не Польша ли сделала все, чтобы Вторая мировая началась? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность и заведомо зная, что Геббельс лжёт насчёт расстрела в Катыни, пошла на сотрудничество со считавшим поляков за собак заклятым врагом, нанеся тем самым колоссальный ущерб антигитлеровской коалиции? Наконец, разве не Польша, как член НАТО, презрев славянскую солидарность, согласилась на варварские бомбардировки Югославии, прежде всего, Сербии — славянского государства? Наконец, не Польша ли дала США согласие на размещение американских ракет…