ПРОСКРИПТУМ
Если подвести краткий итог сказанному в предыдущем разделе, то в сухом остатке это будет выглядеть следующим образом:
1. О том, что вообще война (с Западом, в том числе и в его коалиции с Японией) в будущем в принципе неизбежна, советское руководство, прежде всего Сталин, уверенно знало еще с 1925 г.
2. О том, что война именно с Германией (в том числе и в ее коалиции с другими государствами Европы, и под эгидой Англии) неизбежна, советское руководство, прежде всего Сталин, знало еще до привода Западом Гитлера к власти в Германии.
3. О том, что Гитлер приведен Западом к власти именно для того, что напасть войной на СССР, советское руководство, прежде всего Сталин, знало до назначения коричневого шакала рейхсканцлером Германии.
4. О том, что угроза нападения гитлеровской Германии в коалиции с другими государствами Европы реальна и что для этого разрабатываются некие планы, советское руководство, прежде всего Сталин, уверенно знало еще в конце 1935 г., а первые разведывательные данные подобного рода поступили в Москву еще весной того оке года. С этого же периода было понятно, что нападение будет спланировано сплошным фронтом от Северного до Черного морей.
5. О том, что Гитлер намерен осуществить военно-экономическую подготовку к войне и быть готовым к ней через четыре года, то есть к 1941 г., советское руководство, прежде всего Сталин, знало еще с августа 1936 г.
6. О том, что Гитлер и его командование разрабатывают уже конкретный проект плана нападения на СССР и даже обкатывают его на стратегических командно-штабных учениях на картах, советское руководство, прежде всего Сталин, знало уже с 10 февраля 1937 г.
7 . О том, что именно Запад откровенно толкает Гитлера к вооруженной агрессии против СССР и ради этого откровенно ведет дело к сговору с фюрером, дабы предоставить ему плацдарм для нападения на Советский Союз (проще говоря, обеспечить Гитлеру хотя бы минимальное территориальное соприкосновение с СССР), советское руководство, прежде всего Сталин, четко понимало еще в начале марта 1936 г., ас начала 1937 г. уже четко, по разведывательным данным, отслеживало все предмюнхенские маневры Запада.
8. О том, что ради недопущения очередной пролонгации действия советско-германского договора о нейтралитете и ненападении от 1926 г. (известен как Берлинский договор 1926 г.) еще на пять лет, Запад (прежде всего Англия) пошел на Мюнхенский сговор с Гитлером ради того, чтобы он наконец-то напал на СССР, советское руководство, прежде всего Сталин, ясно понимало и четко знало по разведывательной информации как до Мюнхенского сговора, так и тем более после него. Это четко подтверждается следующим фактом. В связи с очередным «юбилеем» неслыханного позора Запада — 70-летием Мюнхенского сговора Англии и Франции с Гитлером — Служба Внешней Разведки Российской Федерации рассекретила большой массив разведывательной информации того времени, свыше 700 страниц различных донесений и сообщений агентуры и резидентур, перехваченных и расшифрованных телеграмм и т.п., как в домюнхенский, так и первый послемюнхенский периоды.
9 . О том, что до нападения гитлеровской Германии на СССР осталось примерно два года, советское руководство, прежде всего Сталин, знало еще до подписания с Германией договора о ненападении от 23 августа 1939 года — с 19–20 июня 1939 г. А в ноябре 1939 г. Сталин уже твердо знал, что нужно очень интенсивно готовиться к отпору грядущей германской агрессии, что, собственно говоря, он уже и так давно делал. Так что в главах этого раздела будет показано, что же конкретно знала Москва о грядущем нападении Германии и почему это подлежало сокрытию с помощью мифов?!
Глава 1.
КОЛИЧЕСТВО КАК ОСНОВА КАЧЕСТВА
Общий информационный вклад советских разведывательных служб таков. Только по каналам ГРУ и только за период за период с 1 января по 21 июня 1941 г. в Центр поступило 267 донесений (по утверждению бывшего начальника ГРУ ГШ РФ генерал-полковника Ф. Ладыгина — 264 {155} ). В них детально была отражена подготовка Германии к нападению на СССР. Из них 129 (48,3%; если от 264, то 48,86%), то есть почти половина сообщений были доложены высшему политическому руководству СССР и командованию Красной Армии. Это очень высокий показатель, тем более для того времени. Особое значение имели разведывательные сводки ГРУ, в которых приводились обстоятельные данные о дислокации германской армии, ее группировке, распределении ее сил по театрам военных действий и боевой подготовке. К примеру, в последней перед войной разведывательной сводке № 5 окончательно была раскрыта практически вся группировка вермахта по состоянию на 1 июня 1941 г., о чем свидетельствует приложенная к ней схема. Правда, и в ней были некоторые неточности. Однако нельзя не принимать во внимание то обстоятельство, что неточности — увы, неизбежный спутник разведывательной информации, особенно если она не документальная. Да и в этом случае тоже могут быть неточности — контрразведка противника ведь не дремлет. Потому что противник яростно противодействует, в том числе и путем широкомасштабного распространения массированной дезинформации. И еще. Упомянутая сводка давала аналитический обзор по состоянию на 1 июня 1941 г., а до нападения еще был 21 день. Увы, но гитлеровское командование в эти три недели перебросило еще несколько десятков дивизий. Эти переброски также были зафиксированы советскими разведывательными службами. Но вот в последнюю перед войной сводку они уже никак не могли попасть. Почему-то это обычно выскальзывает из поля зрения любителей пускать критические стрелы в адрес разведки.
Кроме того, информационным отделом ГРУ было подготовлено и издано более двадцати справочников по вооруженным силам Германии, Венгрии, Румынии, Финляндии и Японии. Составлено подробное описание возможных театров военных действий. Общий объем этих документов только в первом полугодии 1941 г. составил примерно 600 печатных листов. Печатный лист — это 40 тысяч знаков. Следовательно, 600 печатных листов — 24 МИЛЛИОНА ПЕЧАТНЫХ ЗНАКОВ! Общий же тираж разведывательных сводок и справочников, которые рассылались в штабы различных частей и соединений Красной Армии, составил 600 тысяч экземпляров, что составило примерно 28 тонн {159} .
В свою очередь за тот же период внешняя разведка НКВД-НКГБ СССР только в адрес руководства и военного командования СССР направила более 120 детальных сообщений о военных приготовлениях Германии к нападению на СССР. И как минимум столько же было направлено в адрес НКО, ГШ и ГРУ, в том числе и информация разведки погранвойск, контрразведки, а также Главного транспортного управления НКВД СССР.
Особо хотелось бы отметить заслуги разведки пограничных войск, которая сыграла роль стратегической разведки в последние шесть месяцев перед войной, что есть вообще уникальнейший факт в мировой истории спецслужб. Интегральная по своему характеру, ибо в ее сводках сведения представлялись в масштабах всей западной границы СССР, максимально детализированная и проверенная на момент доклада информация подчинявшейся непосредственно Л.П. Берия разведки погранвойск, регулярно докладывалась Сталину, а также направлялась высшему военному командованию СССР. Необходимо также подчеркнуть, что в соответствии с существовавшими тогда правилами данные разведки погранвойск сразу же передавались также и в распоряжение армейского командования и военной разведки на местах.
Сводки эти сохранились в архивах, а многие из них уже давно рассекречены, преданы гласности и опубликованы даже в таких яростно антисталински предвзятых публикациях, как двухтомник «1941 год» пресловутого «Фонда демократии» приснопамятного, но уже покойного А.Н. Яковлева. Так что любой может убедиться. Особенно, если хотя бы просто перелистает книги «1941 год», «Секреты Гитлера на столе у Сталина» или многотомный труд «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». Более того, во многих книгах последнего периода о кануне войны сводки разведки пограничных войск цитируются, в том числе и полностью.
Не менее важен и вопрос о распределении информации, проще говоря, об адресатах. Многолетний начальник ГРУ генерал П.И. Ивашутин отмечал, что «тексты почти всех документов и радиограмм, касающихся военных приготовлений Германии и сроков нападения, докладывались по следующему списку: Сталину (два экземпляра), Молотову, Берии, Ворошилову, наркому обороны и начальнику Генерального штаба».
Хочу сразу же упредить, возможно, возникшее желание вкривь да вкось истолковать использованное П.И. Ивашутиным слово «почти».
Информационные законы разведки таковы, что не вся, а нередко и далеко не вся добываемая разведывательная информация напрямую и тем более сразу докладывается руководству государства. Иногда это связано с тем, что полученная информация требует особой проверки, без чего ни один начальник разведки не рискнет докладывать ее руководству государства. Ведь нередки случаи фрагментарности информации, неточности или расплывчатости в освещении затрагиваемых вопросов. При разведывательном освещении вопросов войны и мира это, увы, не столько не редкость, сколько правило. Противоборствующая сторона тоже ведь не дремлет и тоже действует, точнее, противодействует, нередко очень даже эффективно. В подобных случаях информация такого рода используется в обобщающих разведывательных сводках, да и то только после соответствующей проверки и детализации, нередко неоднократной и по различным каналам. Так что слово «почти» в высказывании Ивашутина не следует понимать, что чуть ли не умышленно не докладывали, в том числе и тому же Жукову.
В то же время следует иметь в виду еще одно обстоятельство. В информационном потоке разведки нередки случаи, когда информация по тем или иным соображениям вызывает подозрения, а не дезинформация ли это. Как правило, это обусловлено либо подозрениями в отношении источников информации, либо самой обстановкой, в ситуации которой и была добыта та или иная разведывательная информация. Последнее, как правило, имеет место накануне особо крутых изменений, в частности, в международной обстановке, например накануне войны, так как агрессор максимально заинтересован в продвижении уже намеченной жертве своей агрессии дезинформации о своих подлинных намерениях. Нередки случаи, когда под эту же ситуацию подверстывают свои дезинформационные акции и разведки третьих стран, правительства которых нахально занимают позицию «третьих радующихся» по отношению к назревающему вооруженному конфликту, о чем еще предстоит детальный разговор. Что же касается иногда возникающих подозрений в отношении самих источников информации, то это бывает обусловлено, как правило, следующими обстоятельствами. Либо сами эти источники вызвали у центрального аппарата разведки подозрения в свой адрес, как, например, наш легендарный Р. Зорге, о чем будет сказано отдельно. Либо в связи с тем, что разведка вынуждена пойти на превентивные подозрения, так как источник информации был известен тому или иному предателю, сбежавшему к противнику. Вследствие этого достаточно продолжительное время сохраняется угроза или расшифровки источника противником и соответственно игры под диктовку противника, или же использование противником этого источника «втемную» для продвижения своей дезинформации. И перед войной для советской разведки сложилась очень непростая ситуация. Прежде всего, из-за побегов на Запад в конце 30-х гг. XX в. нескольких в прошлом видных разведчиков, в том числе и нелегалов, включая также и резидентов, знавших сотни агентов, доверенных лиц и оперативных контактов, прежде всего на основных направлениях разведывательной деятельности.
Столь непростое положение дел вынуждало по меньшей мере с изрядной долей скепсиса и подозрительности относиться к информации ряда источников, которые ранее ничем себя не скомпрометировали. Увы, это жестокая, но необходимость, которая является специфической реальностью разведывательной деятельности, которую надо априори воспринимать и не пытаться ёрничать на эту тему. Тем более недопустимо выдвигать облыжные обвинения. Ибо во всех подобных случаях руководство разведки вынуждено с большой настороженностью относиться к информации таких источников и докладывает ее руководству страны только после тщательной проверки. Подчеркиваю, что это жестокая, но сурово диктующая свои правила специфика разведки.
Как видите, всего лишь за одним едва приметным словом «почти» в устах многолетнего главы ГРУ скрывается гигантский пласт неповторимой, нередко отчаянно не понимаемой и не воспринимаемой различными исследователями специфики разведывательной деятельности. Сам же предвоенный начальник ГРУ Ф.И. Голиков на одной из послевоенных встреч с сотрудниками военной разведки лет сорок пять назад прямо заявил, что вся информация, которая докладывалась Сталину, в копиях направлялась Молотову, Ворошилову, Тимошенко и Жукову {162} . Об этом же свидетельствует и расчет рассылки, указанный на каждом таком документе {163} . Все это означает, что Голиков ни при каких обстоятельствах не мог обойти своего непосредственного начальника и не доложить ему поступившую по разным каналам разведывательную информацию. Более того. Он этого и не делал. Он действительно докладывал всю поступавшую и более или менее проверенную информацию по инстанциям, в том числе, естественно, и Жукову.
Такое количество разнообразной разведывательной информации просто физически не могло не перерасти в достаточно высокое ее качество. И оно действительно переросло. Но именно поэтому-то в еще большей степени обязательному сокрытию, по мнению творцов перечисленных выше мифов, подлежало то обстоятельство, что вскрытие уже конкретного стратегического намерения, а затем и факта наличия утвержденного Гитлером плана его командования по нападению на СССР и далее его сути и ряда наиболее важных деталей этого плана и мер по его реализации было осуществлено советскими разведывательными службами также заблаговременно, своевременно и качественно. Так что же конкретно хотели скрыть?
ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОМУ СОКРЫТИЮ — МЕТОДОМ ЛЖИВОЙ МИФОЛОГИЗАЦИИ — ПОДЛЕЖАЛИ НЕОСПОРИМЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ СОВЕТСКОЙ РАЗВЕДКИ ТОГО ВРЕМЕНИ.
Глава 2.
РАЗВЕДКА СВОЕВРЕМЕННО ВСКРЫЛА ФАКТ ПЕРЕОРИЕНТАЦИИ АГРЕССИВНЫХ УСТРЕМЛЕНИЙ ГИТЛЕРА ПРОТИВ СССР
Если, как говорится, на принцип, то самый первый сигнал со стороны разведки о том, что в условиях развязанной им Второй мировой войны в Европе Гитлер уже всерьез и конкретно стал подумывать о нападении на СССР, поступил еще в марте 1940 г. от незаслуженно обойденного славой военного разведчика-нелегала Кента — Анатолия Марковича Гуревича. Но, как говорят технари, сигнал был слабый, недостаточно аргументированный.
Так что отсчет придется начать с 5 июня 1940 г., когда под грифом «Совершенно секретно. Особой важности. Немедленно» резидент ГРУ в Болгарии полковник И.Ф. Дергачев направил в Москву сообщение о том, что через несколько месяцев после капитуляции Франции Германия намерена напасть на Советский Союз в коалиции с Италией и Японией. Проще говоря, доложенная Сталину, Молотову и Тимошенко информация свидетельствовала о том, что Гитлер и далее намерен быть столь же «принципиальным» в деле реализации своих агрессивных планов, о которых было достаточно хорошо известно.
Однако, как показали последующие события, в этой информации была неточность, касавшаяся временных рамок агрессии. Хотя, если честно, как сказать. Дело в том, что такая мысль действительно посещала коричневые мозги фюрера (впоследствии это признал плененный советскими войсками генерал-фельдмаршал Паулюс, который принимал активное участие в разработке плана агрессии), но немецкие генералы его быстро осадили и он вынужден был быстро отбросить ее, так как за столь короткий период времени невозможно было ни подготовиться к нападению на СССР, ни тем более перебросить необходимые для этого войска к границам Советского Союза. Особенно если учесть, что на военные действия того времени сильнейшее воздействие оказывал сезонный фактор. А ведь с момента окончания западного похода вермахта (5 июня он еще не был завершен) на горизонте замаячила бы ежегодная перспектива осени, когда нападение, тем более в режиме блицкрига, стало бы трудно осуществимым.
Что же касается состава агрессоров, то здесь практически все было названо точно. И если у итальянского дуче Муссолини (как, впрочем, и других шакалов — прихвостней Гитлера) не хватило ума не ввязываться в войну с СССР, то тому, что Япония так и не рискнула напасть на СССР, хотя Гитлер очень сильно давил на Токио, Советский Союз был обязан как дальновидной дипломатии лично Сталина, сумевшего заключить такой договор о ненападении с Японией в противовес всем ее антисоветской направленности письменным договоренностям с Берлином, который обеспечил Токио возможность все-таки не пойти на поводу у Третьего рейха, так и советской внешней разведке, которая своевременным добыванием актуальной информации и искусно проведенной акцией стратегического влияния (операция «Снег»), сочетавшейся с планомерными усилиями нелегальной резидентуры ГРУ во главе с Р. Зорге по отведению угрозы нападения Японии на СССР, гарантированно ее отвела, канализировав агрессивные устремления Страны восходящего солнца на юг, против англосаксов, прежде всего против американцев.
С указанного выше хронологического рубежа советские разведывательные службы уже в непрерывном, особо интенсивном режиме обеспечивали высшему политическому и военному руководству (включая и руководства ГШ) страны возможность быть в курсе буквально всего того, что крайне необходимо знать при подготовке к отпору агрессии. Уже 4 июля 1940 г. аналогичная сообщению Дергачева информация прошла и по каналам разведки НКВД СССР. А 9 июля 1940 г. из внешней разведки ГУГБ НКВД СССР за № 5/8175 в ГРУ поступила одна из самых первых информации, которая так и называлась — «О подготовке Германии к войне против СССР»! Одно название этого сообщения более чем красноречиво.
И вот еще что. Официально Гитлер отдал приказ о разработке плана нападения на СССР 20 июля (по другим данным, что не столь уж и принципиально, — 21 июля), а советская разведка просигнализировала о конкретно намечающемся развороте его агрессивных устремлений на восток, против СССР, уже в начале июня, а первые сообщения о начавшейся подготовке Германии к войне против СССР пошли уже с 9 июля.
Комментарий. Явно именно информация Дергачева, а также факт молниеносного разгрома Франции (и других европейских государств) в сочетании с другими данными, которыми располагала Москва, привели высшее руководство СССР к мысли о необходимости форсирования возвращения превращенных в зависимые от Запада государства ранее незаконно отторгнутых прибалтийских территорий в состав пускай и называвшегося тогда СССР, но Российского государства. Главная в тот момент цель — лишить Гитлера удобного для нападения на СССР с северо-восточного направления плацдарма, о чем, точнее о попытках Англии дать Гитлеру возможность занять этот плацдарм, Сталин знал еще до подписания договора о ненападении. Аналогичные соображения имели место и в отношении возврата также незаконно отторгнутой Бессарабии. Естественно, что сработали и другие политические факторы. Но главный был тот, что указан выше.
Глава 3.
РАЗВЕДКА СВОЕВРЕМЕННО УСТАНОВИЛА ФАКТ УТВЕРЖДЕНИЯ ГИТЛЕРОМ КОНКРЕТНОГО ПЛАНА АГРЕССИИ ПРОТИВ СССР
ПРОСКРИПТУМ
Официально считается, что советским разведывательным службам не представилось возможным установить точное название плана агрессии и тем более добыть соответствующее документальное подтверждение.
Констатируя этот факт, невозможно не вернуться к несправедливым упрекам в адрес советской разведки из-за отсутствия у нее добытых документальных материалов о планируемой агрессии Германии.
Как известно, 18 декабря 1940 г. Гитлер утвердил пресловутую директиву № 21 «Вариант Барбаросса». Документ имел высшие степени секретности Третьего рейха. Действительно, ни одна из разведывательных служб СССР до 22 июня не смогла добыть хотя бы фотокопию подлинника этого документа. По крайней мере, по сию пору на этот счет ничего конкретно не известно. Официально известно только то, что сам документ был обнаружен только в 1945 г., при разборе захваченных трофейных документов военного командования гитлеровской Германии. Тогда же было установлено, что документ был отпечатан всего в девяти экземплярах, три из которых были переданы командующим группировками армий «Север», «Центр» и «Юг», а шесть хранились в сейфе Гитлера. На русском языке план «Барбаросса» впервые был опубликован только 28 ноября 1945 г. в газете «Правда». Означает ли это, что высшее политическое и военное руководство СССР ничего не ведало об этом плане? Категорически нет, нет и еще раз нет!
Выше уже указывалось, что как только начинается реализация самых секретных замыслов и планов, пускай и имеющих высшие степени секретности или же известных крайне узкому кругу лиц, то уже на уровне первых исполнителей этих намерений и планов начинается расползание информации о содержании таких суперсекретных планов, в результате чего оно становится доступным для агентуры разведки. Хрестоматийными примерами в этом плане являются поступившие практически одновременно сообщения ценного агента берлинской резидентуры ГРУ Альты (Ильзе Штёбе) и легендарного Рихарда Зорге.
29 декабря 1940 г. «легальный» резидент ГРУ в Берлине военный атташе СССР полковник Н.Д. Скорняков (Метеор) направил в Центр информацию следующего содержания: «“Альта” сообщила, что “Ариец” (агент ГРУ — Рудольф фон Шелия. — A.M.) от высоко-информированных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года. Дано задание о проверке и уточнении этих сведений».
Да, сообщение не страдает литературным шиком и разведывательной детализацией, имеет ряд неточностей, которые стали понятны позже, но факт-то остается фактом — расползание совершенно секретной информации особой важности о принятии плана агрессии против СССР достигло ушей агентов советской (военной) разведки! Естественно, что такая информация была доложена как Сталину и Молотову, так и наркому обороны Тимошенко и начальнику ГШ Мерецкову. И одновременно в Берлин ушло требование «более внятного освещения вопроса, уточнения, кто эти высоко информированные круги, кому конкретно отдан такой приказ» {167} .
А днем ранее, 28 декабря 1940 г., от Р. Зорге поступило следующее сообщение: «Каждый новый человек, прибывающий из Германии в Японию, рассказывает, что немцы имеют около 80 дивизий на восточной границе, включая Румынию, с целью воздействия на политику СССР. В случае, если СССР начнет развивать активность против интересов Германии, как это уже имело место в Прибалтике, немцы смогут оккупировать территорию по линии Харьков, Москва, Ленинград. Немцы не хотят этого, но прибегнут к этому средству, если будут принуждены на это поведением СССР. Немцы хорошо знают, что СССР не может рисковать этим, так как лидерам СССР, особенно после финской кампании, хорошо известно, что Красная Армия нуждается, по меньшей мере, иметь 20 лет для того, чтобы стать современной армией, подобно немецкой. Это мнение, по заявлению многих, разделяется генералом Кёстрингом в Москве и является мнением человека нового ВАТ Германии в Токио, который был в СССР неоднократно. Новый ВАТ в Токио заявил мне, что цифра 80 дивизий несколько, видимо, преувеличена» {168} .
Именно это сообщение Зорге явилось основой неуместного мифа о том, что-де он первым сообщил об утвержденном плане агрессии и что-де всего-то через 10 дней разведка уже знала о плане «Вариант Барбаросса». Однако, как видите, в процитированном документе нет прямого упоминания о том, что Гитлер отдал приказ или подписал какую-то директиву насчет подготовки к войне с СССР, как то имело место в сообщении «Альты». То, что сообщил Р. Зорге, с одной стороны, правда, частично, — ценная информация. Как-никак, но в нем упоминаются фактически наиболее вероятные направления главных ударов — Москва, Ленинград и Харьков (тут надо понимать, что, скорее всего, речь должна идти об Украинском направлении в целом — видимо, Зорге помнил, что Харьков одно время был столицей Украины, но, быть может, именно в такой интерпретации он и услышал эту информацию — ведь абвер усиленно распространял дезинформацию).
Хотя и неточно, сообщается также и ориентировочное количество немецких дивизий, уже сосредоточенных на восточных границах Германии и Румынии. Все станет понятным чуть позже. Однако, с другой стороны, как выяснилось, в этом сообщении есть и дезинформация, точнее, тевтоны тут изрядно перехитрили самих себя, выдав в итоге правду под видом дезинформации. Дело в том, что якобы всего лишь только возможные агрессивные действия Германии представлены на перспективу как якобы вынужденная в будущем ответная мера на возможно «плохое поведение» Советского Союза. Мол, немцы не хотят этого, но при необходимости смогут пойти на такие шаги. Даже без специальной проверки такая информация — особенно если учесть тонкий намек самого Зорге, выраженный в словах «каждый новый человек, прибывающий из Германии в Японию, рассказывает…» — автоматически вызовет определенное недоверие, в первую очередь как возможная дезинформация. А оно так и было — абвер и до утверждения директивы № 21 уже вплотную занимался дезинформационным прикрытием будущего плана агрессии (об этом чуть ниже). А вот перехитрили тевтоны самих себя тем, что четко показали, что грядущая в самом ближайшем будущем агрессия будет представлена как якобы превентивная мера защиты от якобы «плохого» поведения СССР.
Кстати говоря, почти за полтора месяца до нападения Германии в ГРУ поступило сообщение от 10 мая 1941 г. от той же Альты — мужественной Ильзе Штёбе — в котором, в частности, она информировала, что «военное министерство (Германии. — A.M.) разослало директивные письма всем своим военным атташе о необходимости опровержения слухов о том, что Германия якобы готовит военные действия против России. Военное министерство требует от военных атташе выступать с разъяснениями, что Германия концентрирует свои войска на Востоке для того, чтобы встретить в готовности мероприятия с русской стороны и оказать давление на Россию» {169} . Попросту говоря, по указанию Гитлера военные атташе Германии за рубежом должны были подготовить почву для взрывного перебрасывания всей ответственности за развязывание войны на СССР в момент ее начала. То есть информация Зорге от 28 декабря полностью подтвердилась. Короче говоря, так оно и произошло на самом деле 22 июня — именно этот тезис Гитлер и озвучил в тщетной попытке хоть как-то оправдать свою вероломную агрессию, а современные брехологи — поклонники фюрера до сих пор пережевывают эту гитлеровскую фальшивку.
В истории, точнее в исторических исследованиях, посвященных кануну войны, настораживает одно обстоятельство. Отсутствие каких-либо данных о непосредственной причастности внешней разведки НКВД СССР к установлению факта утверждения Гитлером конкретного плана агрессии против СССР. К глубокому сожалению, до сих пор нет ни одной официальной публикации о том, какую конкретно информацию на этот счет предоставили агенты советской внешней разведки в Германии — как вошедшая в историю «Красная капелла», так и другие. Подчеркиваю, что речь идет только и именно же о факте установления того обстоятельства, что Гитлер утвердил план агрессии против СССР.
Настораживает вот почему. Странно как-то получается, что всегда, во всех исследованиях указывают, что агентура ГРУ в лице гражданских лиц, работавших отнюдь не в военном ведомстве, а всего лишь в МИД, узнала об этом факте, а вот о вкладе агентуры советской внешней разведки, располагавшей куда большими возможностями в силу своего служебного положения в военной иерархии Третьего рейха, — странный молчок. Но это полный нонсенс. Ведь только у двух основных и широко известных агентов из этой группы — Старшины и Корсиканца — были не менее, если не более, осведомленные источники информации.
Так, сам Старшина занимал пост начальника 5-го отделения разведывательного отдела ВВС Германии (люфтваффе). Уже только в силу такого своего положения та информация, которая достигла ушей Арийца, а через него и Альты, а затем и резидентуры ГРУ в Берлине, должна была быстрее дойти до Старшины, а затем и Корсиканца, через которого в то время резидентура внешней разведки НКВД СССР поддерживала связь со всей группой.
Более того. В число ближайших знакомых и, так сказать, подысточников Старшины и Корсиканца входили (указаны только те, кто обладал возможностями получать именно стратегическую информацию):
— барон Вольцоген-Нойхаус, высокопоставленный сотрудник технического отдела ОКВ (Верховного главнокомандования вермахта), оперативный псевдоним Грек;
— Хайнц Тициенс, промышленник, эмигрант, бывший царский офицер, обладавший большими связями в ОКВ, оперативный псевдоним Албанец;
— Эрвин Гретц, начальник 3-го отделения оперативного штаба ВВС Германии;
— Вольфганг Хавеманн, обер-лейтенант военно-морской разведки при Верховном командовании ВМС (кригсмарине) Германии;
— Герберт Голльнов, обер-лейтенант, референт при воздушно-десантных и парашютных войсках во 2-м отделе абвера, который занимался организацией саботажа и диверсий в тылу противника;
— Хорст Хейльман, ефрейтор, радист и переводчик разведывательно-переводческого отделения ОКХ — Верховного командования сухопутных сил Германии;
— офицер штаба главнокомандующего германскими войсками на Балканах генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Листа, фамилия так и осталась неизвестной, оперативный псевдоним Швед.
Кроме того, на связи у резидентуры внешней разведки НКВД СССР был и еще один агент аналогичного уровня — офицер военно-морской разведки Германии Карл Эйкоф, оперативный псевдоним Франкфуртер. Не забудем отметить также, что одновременно у резидентуры на связи были два важных источника в военных кругах Третьего рейха, которых советская разведка сумела перехватить у польской военной разведки.
Справка. При вхождении советских войск в Западную Украину во львовской тюрьме был обнаружен и перевезен в Москву полковник польской военной разведки Станислав Сосновский, который после провала (из-за предательства своего же сотрудника) в Германии был арестован, затем обменян на германских агентов, арестованных в Польше. «В знак благодарности» за проделанную в Германии работу С. Сосновский снова был упрятан зарешетку… уже польскими властями.
В процессе высокопрофессиональной работы с ним выдающихся асов советской разведки (НКВД-НКГБ) В. Зарубина, П. Журавлева и 3. Рыбкиной (Воскресенской) удалось «реанимировать» двух его важных источников информации в Германии, которые не пострадали из-за его провала. Они стали сотрудничать с советской разведкой уже в 1940 г. и продолжали это сотрудничество в первые два года войны. Рассказавший об этом факте со страниц своих известных мемуаров П.А. Судоплатов, правда, не указал статус этих агентов Сосновского в Третьем рейхе. Однако, учитывая, что С. Сосновский, как блестящий профессионал, вел агентурную разведку непосредственно в высших военных сферах Германии — его жертвой стал даже знаменитый Г. Гудериан, из личного сейфа которого он выкрал важные документы, — следует вполне уверенно утверждать, что эти источники были именно в военной сфере. И на достаточно высоком уровне, иначе не было бы смысла их реанимировать. Тем более что и сам Судоплатов прямо указал на то, что это были важные источники информации Сосновского, которые при его провале не пострадали. Эти агенты проработали на советскую разведку с 1940 по 1942 г. включительно {170} . Рассказать более подробно о поступавшей от этих агентов информации нет никакой возможности — СВР пока ничего не рассекретила на этот счет. Понятно лишь одно — коли уж реанимировали этих двух важных источников информации, то советская разведка добывала информацию о подготовке нацистской Германии к нападению на СССР также и через этих агентов. И в первую очередь информацию о стратегическом замысле плана агрессии.
Как же могло получиться так, что при наличии таких связей и источников, реально имевших возможность получать — хотя бы в пассивном режиме (слушателя), — стратегическую информацию, в различных исследованиях и прочих публикациях, в том числе официальных, нет ни звука о том, что благодаря этим источникам был установлен факт принятия Гитлером конкретного плана агрессии против СССР?! Разве это не странно, по меньшей мере?! Ведь что получается, если взглянуть на поступавшую от указанных источников информацию. Взять хотя бы информацию от 26 сентября 1940 г., поступившую от Албанца и направленную резидентурой в Москву: «…Офицер из Верховного командования вермахта (ОКБ) рассказал Тициенсу, что в начале следующего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом станет военная оккупация Румынии, намеченная на ближайшее время. Целью войны является отторжение от Советского Союза его западноевропейской территории по линии Ленинград — Черное море и создание на этой территории государства, целиком и полностью зависящего от Германии. Что касается остальной части Советского Союза, то там должно быть создано дружественное Германии правительство. На заседании «Комитета экономической войны», возглавляющий этот комитет контр-адмирал Гросс сделал намеки, что генеральные операции против Англии откладываются».
Несмотря на некоторые неточности, которые стали понятны позже, все равно это стратегическая по своему характеру информация. Точно указано уже оформившееся твердое намерение Гитлера напасть на СССР ради отторжения колоссальной по площади суверенной территории СССР.
Еще не совсем точно, но вполне ясно показан уже в то время вынашивавшийся стратегический замысел командования вермахта — захватить советские территории до линии Ленинград — Черное море (впоследствии он будет уточняться германским командованием в сторону расширения).
Точно показана очередность действий — сначала военная оккупация Румынии (как главного в то время источника нефти для Германии), потом нападение на СССР. Пожалуй, впервые на тот момент отмечено, что вторжение на Британские острова откладывается. Наконец, показаны и политические планы высшего руководства Третьего рейха — на отторгнутой от СССР территории создать вассальное государство, а на оставшейся части посадить вассальное правительство, что автоматически подразумевает государственный переворот при помощи немцев в целях свержения советской власти на оставшейся территории и формирование нового правительства из числа представителей «пятой колонны», которая, увы, у Германии имелась. Немногочисленная, но имелась. По крайней мере, кандидат на пост главы нового якобы советского правительства у абвера имелся.
Справка. В программе «Военная тайна с Игорем Прокопенко» от 28 мая 2012 г. был показан фрагмент интервью с известным германским историком Матиасом Улем, который без обиняков, на чистом русском языке заявил, что, по данным немецких архивов, у германского абвера был агент в советском Генеральном штабе — высокопоставленный генерал, в отношении которого на совещании у Гитлера перед решающим наступлением вермахта на Москву глава абвера адмирал Канарис заявил, что, во-первых, у него действительно имеется такой агент, а, во-вторых, и это еще более важно, что этот агент может возглавить временное правительство после захвата Москвы. Правда, Матиас Уль с сожалением признал, что ввиду недоступности ряда материалов (надо же, и в демократической Германии такие же проблемы с архивами, как и в России!) пока не удается установить имя этого агента-генерала.
Если Албанец, он же Хайнц Тициенс — лицо гражданское, всего-то промышленник и эмигрант, — смог в пассивном режиме получить информацию стратегического характера, в которой, подчеркиваю, еще не совсем и не во всем точно, но уже зримо вырисовывался стратегический замысел бандитского нападения Третьего рейха на СССР, то как мимо ушей и глаз всех указанных выше источников, включая и Тициенса, могла пройти информация о том, что Гитлер утвердил план агрессии против СССР?! Очевидно, СВР пора уже рассекретить необходимые материалы по данному вопросу и ввести их в научно-исторический оборот. Не все же ГРУ делало — в поте лица работала также и внешняя разведка НКВД-НКГБ СССР
Конечно, сказанное выше вовсе не означает, что резидентура НКВД СССР ничего не зафиксировала в декабре 1940 г. Напротив, за 10 дней до сообщения Зорге и 11 дней до сообщения Альты, то есть день в день с подписанием Гитлером директивы № 21–18 декабря 1940 г. — резидентура внешней разведки НКВД СССР в Берлине зафиксировала и сообщила в Москву о том, что в этот день Гитлер выступил перед пятью тысячами выпускников военных училищ рейха с пространной, но резко антисоветской речью. Он, в частности, крайне резко высказался против «несправедливости, существующей на земле, когда 60 млн. великороссов владеют 1 / 6 частью земного шара…, а около 90 млн. немцев ютятся на клочке земли» и призвал молодых офицеров к устранению этой «несправедливости» {171} . И хотя в Германии эта речь Гитлера не была напечатана (правда, каким-то образом она была опубликована в «Нью-Йорк тайме» 19 декабря 1940 г.), резидентура, тем не менее, зафиксировала и сам факт, и суть речи фюрера, о чем и сообщила в Москву. Публично высказанные Гитлером пассажи в переводе на нормальный язык — без разницы, хоть немецкий, хоть русский, — означали, что фюрер призвал молодых офицеров к войне против Советского Союза. Главы государств, а Гитлер был не просто глава, а некое подобие рекламного слогана «пять в одном флаконе» — фюрер партии, нации, рейхсканцлер и президент, к тому же еще и Верховный главнокомандующий, — просто так подобные заявления не делают, тем более перед такой аудиторией.
Вывод Кремля мог быть и на самом деле был однозначен — началась реальная военно-политическая подготовка к нападению.
Тогда же, 18 декабря 1940 г., в Москву поступила телеграмма-молния полномочного представителя СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР следующего содержания:
«18 декабря 1940 г. Немедленно. Строго секретно.
1. Из чешских источников сообщают как вполне достоверную информацию следующее: 29 ноября Кейтель выступал в Берлине на собрании высшего командного состава германской армии (начальники корпусов и дивизий, генштаба и прочие) и сделал ряд важных сообщений и разъяснений. Прежде всего, он коснулся визита т. Молотова в Берлин, с удовлетворением констатировав, что СССР продолжает сохранять нейтралитет и что таким образом Германии с Востока не угрожает опасность, но затем в чрезвычайно резких выражениях заявил, что по большим вопросам политики “с русскими очень трудно разговаривать”, что “русские слишком отсталы и некультурны” и что в силу этого они в таких вопросах “ничего не понимают “. Кейтель дал при этом явно понять, что фюрер очень недоволен нежеланием “русских” вести разговоры о “новом порядке в Европе и вообще о разделе мира на сферы влияния”…
…4. Кейтель говорил также, что немцы подготавливают к весне 1941 года сокрушительный удар против Англии, ибо без разгрома последней не может быть ни победы, ни конца войны. После этого Германия сможет заняться другими проблемами, в частности, возможно дальше на Восток оттеснить СССР. Майский» {172} .
Справка. Под «чешскими источниками» Майский подразумевал (а в Москве абсолютно точно это поняли) непосредственно президента Чехословакии в эмиграции Э. Бенеша, который к этому времени уже обосновался в Лондоне и установил дружески-деловые отношения с советским полпредством и лично с Майским. К тому же следует иметь в виду, что отношения Бенеша с советским представителем были настолько тесными, что однажды даже Черчилль выразил Бенешу свое недовольство по этому поводу. Черчилль как-то напрямую спросил Бенеша, пришел ли он к нему в качестве самостоятельного политического деятеля или как агент Сталина: «Что, Сталину удобнее разговаривать со мной не напрямую, а через Бенеша?» {173} После визита Молотова в Берлин, по итогам которого Сталин сделал однозначный вывод о необходимости всемерного усиления подготовки к отпору грядущей агрессии Германии, подобное сообщение Майского вряд ли удивило Иосифа Виссарионовича. Между тем, через Бенеша был установлен не прямой, но очень важный канал связи с английскими и американскими правящими кругами. И Сталин очень активно пользовался этим каналом и информацией, получаемой по этому каналу. Ведь Бенеш еще с довоенных времен имел неплохие деловые отношения со Сталиным, который, невзирая на всевозможные выкрутасы Бенеша, все-таки поддерживал с ним конфиденциальные отношения и даже снабдил его очень солидной по тем временам суммой в долларах для жизни в эмиграции. Кроме того, будучи многоопытным, прошедшим через тернии всевозможных подлых интриг политиком и масоном высокой степени посвящения, Бенеш прекрасно понимал, что единственное государство, которое может остановить и разгромить нацизм — это Советский Союз. Не говоря уже о том, что он понимал также и то, что возрождение (им же преданной!) Чехословакии возможно только в результате разгрома гитлеровской Германии. Именно поэтому он и поддерживал тесные конфиденциальные связи с советским полпредом, а через него — со Сталиным. В упомянутом выше случае Э. Бенеш действовал в соответствии с секретным соглашением от 16 мая 1935 г. об обмене разведывательной информацией по Германии. Оно было подписано между чехословацкой и советской разведками в рамках советско-чехословацкого договора от 16 мая 1935 г. о взаимопомощи в отражении агрессии. До оккупации Чехословакии Третьим рейхом советско-чехословацкое сотрудничество по линии разведки успешно развивалось к полному удовлетворению обеих сторон. Естественно, что, поскольку никто не отменял и даже не дезавуировал упомянутое соглашение, обмен информацией продолжался и после того, как руководство Чехословакии оказалось в эмиграции в Лондоне. Что же до источников самого Э. Бенеша, то это прежде всего чехословацкая военная разведка и ее глава полковник (впоследствии генерал) Франтишек Моравец, который еще до оккупации гитлеровцами Праги был вывезен английской разведкой вместе со своими архивами и сотрудниками в Лондон. В абвере у Ф. Моравца имелся ценнейший, прекрасно информированный о многих тайнах Третьего рейха агент — A-54, он же полковник абвера Пауль Тюммель. Советская разведка знала о Пауле Тюммеле, неоднократно получала от чехословацких коллег его информацию, которая всегда отличалась достоверностью, секретностью и актуальностью. П. Тюммель имел возможность выйти на связь с советской разведкой в Праге, чем и пользовался.
Учитывая генеральный лейтмотив содержания разведывательной информации о Германии за месяцы, предшествовавшие упомянутым сообщениям резидентур ГРУ от 28 и 29 декабря 1940 г., НКВД и Майского от 18 декабря 1940 г. — Гитлер стал активно готовиться к нападению на Советский Союз, — то в принципе информации ГРУ от 28 и 29 декабря 1940 г. отличались новизной лишь в одном. А именно в том, что фюрер отдал конкретный приказ о конкретной же подготовке к войне с СССР на основе какого-то конкретного плана нападения. Проще говоря, сие однозначно показывало, что стремительно возраставшая угроза нападения перешла в стадию конкретного военного планирования и конкретной подготовки к нападению. Данные же разведки НКВД СССР показывали, что началась также и военно-политическая подготовка к нападению.
Короче говоря, с этого момента перед разведкой встали крайне нелегкие по своему решению вопросы срочного вскрытия и установления сути стратегического замысла германского командования и мероприятий по подготовке нападения на Советский Союз.
Упомянутые выше информации Арийца и Альты едва ли стали для Сталина чем-то абсолютно неожиданным. Даже вместе с присланными 4 января 1941 г. уточнениями, в которых говорилось, что «“Альта” запросила у “Арийца” подтверждения правильности сведений о подготовке наступления весной 1941 г. “Ариец” подтвердил, что эти сведения он получил от знакомого ему военного лица, причем это основано не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам… Подготовка наступления против СССР началась много раньше, но одно время была несколько приостановлена, так как немцы просчитались с сопротивлением Англии. Немцы рассчитывают весной Англию поставить на колени и освободить себе руки на Востоке» {174} .
Для Сталина эти данные едва ли стали неожиданностью прежде всего потому, что уже с лета 1940 г. разведка доносила о реальной возможности в грядущем недалеком будущем нападения Германии на Советский Союз. Ведь признаки резкого нарастания угрозы нападения фиксировались уже с лета 1940 г. А вот что действительно стало откровенно очевидно, так это то, что Берлин стал вовсю разыгрывать «английскую карту», увязывая ее с планом и особенно временем нападения на СССР. На это указывала полярная разница в сообщениях разведки НКВД СССР (по информации Албанца) и полпреда СССР в Англии И. Майского.
Глава 4.
РАЗВЕДКА СВОЕВРЕМЕННО УСТАНОВИЛА ОСНОВНЫЕ ЦЕЛИ АГРЕССИИ ГЕРМАНИИ ПРОТИВ СССР
ПРОСКРИПТУМ
Речь идет об установлении геополитических, политических, военных и экономических целя подготавливавшейся агрессии Германии против СССР.
Откровенно говоря, для установления этих целей как факта разведывательная информация вовсе и не нужна была. Потому что об этих целях сам коричневый шакал достаточно подробно написал в своей «Майн кампф». И Сталин прекрасно знал об этом. У него в личной библиотеке — ныне «благодаря «демократическим» варварам она полностью разграблена и уничтожена, — был перевод «Майн кампф» на русский язык, который был сделан еще в 20-х гг., когда эта поганая «библия нацизма» только вышла в свет.
Можно сказать даже более этого. Прямое упоминание об этих целях фигурировало даже в аналитическом документе разведки — ныне ставшим широко известным докладе ГРУ от 20 марта 1941 г., в котором говорится: «Вместе с тем, исходя из природы возникновения и развития фашизма, а также его задач — осуществление заветных планов Гитлера, так полно и «красочно» изложенных в его книге «Моя борьба…» {175}
Так что принципиально для установлении самого факта наличия подобных целей в плане нападения на СССР разведывательная информация действительно не требовалась. Но она была очень нужна именно для конкретизации этих целей. А вот тут-то разведка сработала великолепно. И если внимательно проанализировать все, что сообщали разведывательные службы СССР, то картина по этому вопросу вырисовывается следующая. Благодаря разведывательной информации цели грядущей агрессии были максимально конкретизированы:
1. Полномасштабное уничтожение СССР как государства, его государственного, общественно-политического и экономического строя.
Как заявил на собрании хозяйственников, назначенных для организации экономического грабежа определенных для оккупации советских территорий, ближайший подручный фюрера — Альфред Розенберг — «понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты» {176} .
В упреждающем режиме должна была быть уничтожена Красная Армия как основной силовой компонент военной безопасности СССР.
2. Отторжение от СССР территории западнее линии Ленинград — Черное море (аналогичные данные были получены и военной разведкой — там указывалось, что гитлеровское командование планирует отторжение по линии Ленинград — Одесса) и далее продвижение вплоть до Кавказа и Урала. И одновременно лишение Советского Союза выхода в моря с его европейской территории.
Напоминаю, что впервые данные на этот счет по каналам советской внешней разведки поступили уже 26 сентября 1940 г., то есть еще до установления самого факта принятия Гитлером конкретного плана агрессии против СССР. Впоследствии все это подтвердилось.
Источником этих сведений был один из ключевых агентов «Красной капеллы» — Корсиканец, ссылавшийся в свою очередь на Албанца.
3. Быстрый захват Москвы.
4. Формирование в Москве нового правительства.
5. Организация новым, вассально зависимым от Третьего рейха правительством гражданской войны против большевиков при материальной поддержке немцев. Одновременно были получены данные о надеждах высшего руководства Третьего рейха на переворот в СССР в общегосударственном масштабе.
6. Создание вассально зависимых от Третьего рейха «национальных правительств» на Украине, в Белоруссии и в Прибалтийских республиках для политического и экономического сотрудничества с Германией.
7. Захват и эксплуатация в своих интересах источников сырья и продовольствия, главных промышленных центров СССР в его европейской части, превращение населения оккупированных территорий в дармовую рабочую силу для экономики Третьего рейха, проще говоря, полное его порабощение.
8. Привлечение Финляндии к участию в нападении на СССР в порядке войны «мщения».
В заключение следует сказать, что высшему советскому руководству, прежде всего Сталину все это было понятно задолго до поступления конкретной разведывательной информации. Он давно и прекрасно знал, что Гитлер — это не просто война, а война на уничтожение. Знал еще до привода Западом этого шакала к кормилу власти в Веймарской Германии. Потому-то и требовал еще в 1931 году ускоренных темпов индустриализации, дабы СССР не оказался беззащитным перед лицом грядущей агрессии.
Глава 5.
РАЗВЕДКА СВОЕВРЕМЕННО И ТОЧНО ВСКРЫЛА СУТЬ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ЗАМЫСЛА ПЛАНА «ВАРИАНТ БАРБАРОССА»
ПРОСКРИПТУМ
В 2001 году сотрудник пресс-бюро Службы внешней разведки РФ В.Н. Карпов на «круглом столе» в газете «Красная звезда» заявил:
«Остались неизвестными… характер предстоящей войны, направление главных ударов… ТОЧНАЯ ДАТА — фальшивка, появившаяся в хрущевские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказали однозначно, что война начнется 22 июня». Увы, но это откровенная ложь.
Разведка не только своевременно и точно вскрыла суть стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса», но и смогла добыть также ряд документальных данных об оперативных планах противника, в том числе и сведения о генезисе плана агрессии. Должен сразу указать, что добывание разведывательной информации о генезисе плана агрессии в мировом разведывательном сообществе испокон веку вообще считается особым проявлением высшего уровня профессионализма. И это несмотря на то, что самой советской разведке не удалось тогда добыть хотя бы фотокопию плана «Вариант Барбаросса» — по крайней мере на сегодня ничего на этот счет не известно.
§ 1. Вскрытие сути стратегического замысла плана «Вариант Барбаросса»
ПРОСКРИПТУМ
Откровенно говоря, еще на рубеже 20–30-х гг. и позже окончательно выяснилось, «…что в связи с бурным развитием авиации и танковых войск война скорее всего начнется с внезапного нападения агрессора, т.е. без официального ее объявления, а ее начальный период, в отличие от первой мировой войны, будет характеризоваться ожесточенной борьбой на земле, в воздухе и на море за захват и удержание стратегической инициативы…
Причем еще в мирное время агрессор будет стремиться скрытно и в короткие сроки провести частичную мобилизацию, попытается сосредоточить в приграничных районах значительное количество войск (армии вторжения), ядром которых явятся танковые и моторизованные соединения. При поддержке авиации они до общей мобилизации приступят к проведению приграничных наступательных операций с целью разгромить приграничные войска, сорвать мобилизацию главных сил, их сосредоточение и стратегическое развертывание» {182} .
Практически безальтернативно и очень быстро советской разведкой было установлено, что нападение произойдет на принципах стратегии молниеносной войны — блицкрига. В частности, было установлено, что будет нанесен внезапный (неожиданный) и молниеносный удар всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми для нападения силами. Подобная информация поступала практически на протяжении всего периода, начиная от момента установления факта принятия Гитлером конкретного плана агрессии против СССР вплоть до начала войны. И последние сводки советской военной разведки, прежде всего разведки штабов приграничных военных округов, четко подтвердили, в частности, то, что нападение произойдет уже отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми для нападения силами. Например, разведотдел штаба ПрибОВО направил в ГРУ и ГШ разведывательные сводки с очень красноречивыми названиями: 18 июня 1941 г. — «Донесение о завершении сосредоточения и развертывания войск группы армий “Север”. Вскрыто до 90% 2 штабов армий, 6 корпусов, все дивизии и почти 90% авиации. Всего 210 военных объектов» {183} ,21 июня 1941 г. — «Разведданные Штаба ПрибОВО о готовности войск группы армий “Север” к нападению на Советский Союз» {184} .
Однако в данном случае важно сделать следующую оговорку. Тот факт, что верховное командование Третьего рейха планирует нападение на основе стратегии блицкрига — молниеносной войны, — откровенно говоря, также не требовал каких-то особых подтверждения со стороны разведки, хотя они и были получены в достаточном для однозначного уяснения количестве и качестве. О том, что стратегия молниеносной войны всецело овладела умами Гитлера и его генералов, было известно давно. Дело в том, что ГРУ и аналитические подразделения Генштаба, что называется, испокон веку обязаны тщательно следить за полетом «творческой мысли» генералитета государств, относимых к категории «наиболее вероятный противник». Анализируются публикуемые статьи, книги, практические действия, когда есть возможность наблюдать — маневры и боевые операции, их стиль руководства боевыми или учебными операциями и т.д.
Среди ныне опубликованных материалов, в частности, военной разведки, есть немало документов такого рода. Изучение «творчества» германских генералов облегчалось тем, что германская концепция молниеносной войны (блицкрига) наиболее полно была изложена в трудах: Ludendorf E. Kriegfuhrung und Politik. Berlin, 1922; Ludendorf E. Der total Krieg. München, 1935; Bernhardt F. Von Kriege derZukunft. Berlin, 1920; Ritter H. Der Krieg der Zukunft. Leipzig, 1931; Soldan G. Der Mensch und die Schlacht der Zukunft. Oldenburg, 1925; Buchfinck E. Der Krieg von Gestern und Morgen. Langensalza, 1930; Mentzsch H. Krieg als Saat. Breslau, 1934; WetrellG. Der Bündnis-Krieg. Berlin, 1937; Cochenhausen F. Die Truppenftihrung. 9. Aufl. Berlin, 1934; Eimansberger L. Der Kampfwagenkrien. München, 1934; Guderian H. Achtung — Panzer. Stuttgart, 1937; Ergurth W. Die Uberraschung im Kriege. Berlin, 1938; Der Vernichtugssieg. Berlin, 1939 и др.
Да и в целом к концу 1930-х гг. как идея, так и концепция молниеносной войны были настолько распространены в военных кругах многих стран мира, что уже применялись на практике (Японией в Китае, Италией в Абиссинии, то есть в Эфиопии). Так что нет ни малейших оснований для того, чтобы согласиться с постоянно навязываемым тезисом о том, что наше высшее военное командование не знало о стратегии молниеносной войны, которую с осени 1939 г. западные журналисты обозвали блицкригом. Обычно этот тезис вдалбливается в сознание читателей и слушателей утверждением, что-де высшее военное командование СССР якобы недооценивало существо начального периода современной на тот момент войны, условия ее развязывания и ведения в первые часы и дни. Несколько реже, но тем не менее вполне заметно и активное использование коварной сказки о том, что-де перед войной наше военное командование исходило из идеи «затяжной войны», в то время как Германия откровенно сделала ставку на стратегию блицкрига. Но это по меньшей мере не украшающее использующих эту подлую сказку более чем коварное лукавство.
Распространенность как идеи, так и концепции молниеносной войны, ставка на них наиболее агрессивных сил на мировой арене того времени были настолько очевидны, что это не осталось без внимания даже со стороны высшего политического руководства СССР. Взгляните на приводимый ниже документ. Из его содержания видно, что даже глава советского правительства В.М. Молотов еще в 1938 г. уверенно оперировал понятиями, охватывающими суть стратегии блицкрига, хотя сам этот термин появится только осенью 1939 г.
Начиная с 1 сентября 1939 года советское военное командование воочию наблюдало реализацию стратегии блицкрига командованием вермахта как во время германо-польской войны, так и во время западного его похода и в иных операциях вермахта. И не только наблюдало, но и достаточно скрупулезно проанализировало и знало, если и не во всех деталях, все основное, что касалось стратегии блицкрига.
Еще более глубоким понимание существа начального периода и особенностей современной на то время войны, проще говоря, стратегии блицкрига, стало уже на рубеже 1940–1941 гг. Из опубликованной в № 3 за 1941 г. (с. 27–35) журнала «Военная мысль» статьи полковника А.И. Старунина «Оперативная внезапность»: «После первой мировой империалистической войны военные специалисты всех стран выдвинули теорию “армии вторжения”. По их мнению, “армия вторжения” и должна в начальный период захватить важные объекты и рубежи, разгромить части прикрытия и тем самым усилить действия ВВС. Состав “армии вторжения”, по их мнению, должен зависеть от стоящих перед ней задач. “Армия вторжения” должна, опираясь на линию пограничных укреплений, внезапно нанести глубокий удар и создать благоприятные условия для действий главных сил.
Опыт последних войн в Польше и Западной Европе опрокидывает эту теорию. При наступлении на Польшу германское командование не выбрасывает “армию вторжения”, а наносит удар всеми силами. Сосредоточив скрытно в течение длительного времени свои армии к польским границам, германское командование внезапно обрушивается с воздуха и на земле всеми армиями одновременно на неотмобилизованную и неподготовленную польскую армию. Таким образом, в данном случае не “армия вторжения”, а вся масса вооруженных сил обрушивается на территорию противника.
Авиация подавляет ВВС Польши на ее аэродромах, нарушает деятельность железных дорог, срывает мобилизацию и сосредоточение польских армий.
После того как первое сопротивление польских войск было сломлено, германское командование выбрасывает вперед сильные группы мотомеханизированных войск, которые окончательно парализуют всю польскую армию, разбивают ее на отдельные группы и этим создают для главных сил благоприятную обстановку.
Вторжение германских войск в Голландию, Бельгию и Люксембург было проведено также крупными массами войск. В первом эшелоне было сосредоточено не менее 50–60 дивизий. Основной удар наносился южнее Льежа. В ударную группу входило большинство танковых и моторизованных дивизий, которые, сломив сопротивление бельгийской армии, быстро продвигались в направлении Седан, Гиз, а затем последовательно заняли Лаон, Сан-Кантен, Камбре, Аррас. Скрытность сосредоточения и быстрота действий, два основных элемента внезапности, в обоих случаях сыграли решающую роль и обеспечили успех германским армиям.
Как долго можно сохранять в тайне от противника подготовку внезапного удара в начальный период войны? Рассматривая опыт прошлых войн, мы можем найти целый ряд примеров, показывающих, что время и пространство рано или поздно демаскируют все оперативные передвижения. Чтобы внезапность действий в оперативном масштабе дала положительные результаты, необходимо еще иметь и превосходство в силах и средствах на направлении главного удара.
Шлиффен, разрабатывая свой план наступления на Западе, предвидел, что внезапность наступления через Бельгию будет продолжаться только до определенного момента. Шлиффен учитывал, что для того, чтобы преодолеть территорию Северной Бельгии, овладеть ее крепостями и совершить охват левого фланга французов, потребуется несколько недель. Естественно, что при таких условиях не могло быть и речи о внезапности в полном смысле этого слова. Поэтому Шлиффен стремится к тому, чтобы в оперативном плане было обеспечено превосходство сил и средств на правом фланге и после того, как внезапность будет обнаружена; превосходство сил должно быть решительным. Сосредоточение германских сил на Западе против союзников в 1940 г. не было неожиданностью; внезапным оказалось решение в связи с создавшейся обстановкой нанести удар по Голландии и Бельгии.
Наличие громадного превосходства сил и особенно технических средств в сочетании с внезапностью позволило германскому командованию быстро занять территорию Голландии и Бельгии и выйти на их западные границы в тот момент, когда войска союзников не были готовы к отражению, а план, намеченный Вейганом, не мог быть выполнен по времени. Таким образом, внезапность в стратегической подготовке, особенно в начальный период войны, должна достигаться не только скрытностью сосредоточения, но и первоначальным распределением войск, чтобы противник до последнего момента не знал нашего намерения.
Для достижения решающего успеха в начальный период войны необходимо четкое распределение сил при сосредоточении, так как ошибка, допущенная в первоначальном развертывании, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании. [3. Примеч. ред. журнала “Военная мысль”: При существующем развитии путей сообщения и транспорта возможны любые перегруппировки в ходе кампании, лишь бы эти перегруппировки надежно были прикрыты авиацией. Союзники в 1940 г. не могли собрать достаточных сил не потому, что им помешали — этих сил просто не было, так как Германия имела подавляющее общее превосходство в силах и средствах.]»
“Внезапность, — пишет Клаузевиц, — проявляется в том, что в одном из пунктов противопоставляют неприятелю значительно больше сил, нежели он ожидает”. [4. Прим. ред. журнала “Военная мысль”: Клаузевиц. О войне. Т. 2. Воениздат, 1937 г. С. 10.] То есть “внезапность” не в факте нападении как таковом, ибо скрыть подготовку нападения в таких масштабах в принципе невозможно. А в том, что противник введен в заблуждение о силе и направлениях ударов.
В способы использования танковых войск внесено немцами много нового: массовость, значительный отрыв (150–200 км) от остальных сил наступающих армий, действия по глубоким тылам, совместные действия танков и авиации как на фронте, так и в тылу противника, особенно с пикирующими бомбардировщиками, против артиллерии и танков. Пикирующие бомбардировщики в войне на Западе проявили себя как новый вид авиации, способный действовать более точно не только по неподвижным целям малых размеров, но и против танков противника. В использовании танков, особенно при массировании их, внезапность является основным фактором успеха действий» (конец цитаты из статьи Старунина).
Столь же глубокое понимание особенностей современной на тот период времени войны демонстрировали не только полковники. Так, во время выступления на известном историкам декабрьском 1940 г. совещании высшего командного состава РККА, говоря о наступательных операциях вермахта в процессе разворачивавшейся Второй мировой войны, Г.К. Жуков подчеркнул на примере польской кампании вермахта, что «главную роль… играет авиация и мотобронетанковые соединения, которые своими глубокими и стремительными ударами терроризовали, по существу, всю… армию, управление и всю страну» {185} . А далее он сделал такие выводы: «Что особо поучительного из действий на Западе?
1. Это смелое и решительное применение танковых дивизий и мехкорпусов в тесном взаимодействии с военно-воздушными силами на всю глубину оперативной обороны противника.
2. Решительные удары механизированных корпусов во встречном сражении и стремление их смело и самостоятельно прорываться в тыл оперативной группировки противника.
3. Массовое применение парашютных десантных частей и воздушных дивизий для захвата важнейших объектов в ближайшем и глубоком тылу противника, при этом часто применение этих войск в форме противника.
4. При прорыве УР немцы особое внимание уделяли тесному взаимодействию пехоты, артиллерии, танков, саперов и авиации. Прежде чем атаковать тот или иной УР, в тылу немцев шла усиленная подготовка к атаке на учебных полях и макетах. В общем, немцы в этом отношении целиком использовали опыт Суворова по подготовке штурма Измаила.
5. Высокие темпы проведения наступательных операций. Польша разгромлена в 18 дней (среднесуточное продвижение немцев равно 30 км), Голландия, Бельгия и Северная Франция, за 20 дней, что равно [темпу наступления] 20 км в сутки. Разгром Франции. Разгром Франции — в 18 дней, что составляет [по темпу наступления] 16 км в сутки, при этом действие ММС доходило до 100–120 км.
6. Наступательной операции, как правило, предшествовала заблаговременная заброска мощной сети шпионской агентуры и диверсионных групп. Эта агентура, как правило, подсаживалась ближе к аэродромам, УРам, важнейшим складам, железнодорожным мостам и другим важнейшим объектам. Пользуясь данными этой агентуры, немцы действовали очень часто наверняка. Диверсионные группы в тылу терроризировали население, уничтожали связь, убивали важных лиц командного состава и захватывали важнейшие документы.
7. Это — умение немцев организовать непрерывность операций. Непрерывность операций во всех случаях обеспечивалась: предварительной тщательной подготовкой операции и наличием плана последующей операции, мощным автомобильным транспортом и широко развитой сетью железных дорог, обеспечивавших широкие перегруппировки войск и устройства тыла, наличием эшелонированных резервов.
Как вывод можно сказать, что современные условия характеризуются наличием мощных технических средств борьбы, позволяющих наступающему:
1. В тесном взаимодействии авиации, танковых частей, артиллерии и стрелковых войск уничтожить не только полевую оборону, но и, как это показано на деле, прорвать современную укрепленную полосу.
2. Прорвав тактическую оборону, введя мощную подвижную группу, нанести решительное поражение оперативным резервам и развить успех оперативный в стратегический.
3. Мощным и внезапным ударом разгромить авиацию противника на всю глубину оперативно-стратегического удара и завоевать господство в воздухе».
А вслед за ним и нарком обороны Тимошенко 31 декабря 1940 г. четко показал, что все они знают и понимают. Взгляните на то, что он тогда сказал: «Прежде всего, важно отметить, что массированное применение таких средств, как танки и пикирующие бомбардировщики, в сочетании с моторизованными и мотоциклетными войсками, во взаимодействии с парашютными и посадочными десантами и массовой авиацией — обеспечило, помимо прочих причин, высокий темп и силу современного оперативного наступления.
Наступательные операции во время войны 1914–1918 гг. захлебывались только потому, что темпы наступления и темпы подхода оперативных резервов обороны были одинаковы. Обороняющийся при прорыве всегда успевал организовать новое сопротивление в глубине. Немецкие танковые дивизии в 1939–1940 гг. упредили подтягивание этих резервов. И в том, что они первыми бросались вперед, сами создавали проходы в оборонительных полосах противника и сами развивали прорыв, есть свой определенный смысл. Не случайно немцы применили новое построение для прорыва с танковыми дивизиями впереди. Их к этому принудила безнадежность попыток прорыва в войну 1914–1918 гг. Они правильно учли, что сила и успех современного наступления — в высоком темпе и непрерывности наступления.
Как показывает опыт современных операций, база пехотной массы осталась такой же широкой и мощной, но роль пехоты при атаке изменилась. Из ударного средства она превратилась в основание бронированного ударного клина, который острием танковых дивизий врезывался в глубину территории противника. Самостоятельность действий скоростных подвижных групп, состоявших из различного типа соединений (танковых, механизированных, моторизованных, мотоциклетных), обуславливалась их организационной структурой.
Операции на Западе выявили, что глубокий удар, основанный на системе взаимодействия авиации, скоростных мотомеханизированных соединений и главной пехотной массы армии, имеет одно опасное звено, заключающееся в возможности разрыва между действиями авиации и скоростных соединений. Вопрос нашел свое эффективное разрешение в применении воздушных десантов, которые заполняют разрыв, образуемый между атакой авиации и подходом скоростных соединений.
Важно также отметить, что если раньше военные действия начинались обычно встречным наступлением, то теперь это не всегда возможно. В настоящее время границы крупных государств, особенно на важнейших направлениях, уже опоясаны железобетонными полосами укреплений. Так, например: германская армия не отважилась атаковать и прорвать линию Мажино. Не надеясь на успешный прорыв, она предпочла обойти французскую линию Мажино, не считаясь с нейтралитетом Голландии и Бельгии. Однако могут быть случаи, когда обход долговременных железобетонных укрепленных полос будет невозможен, и войну придется начинать с прорыва долговременно укрепленной полосы.
…Огромное значение в успехах германской армии в войне 1939–1940 гг. имела тщательная подготовка театров предстоящих военных действий и операций: развитие автомобильных и рельсовых путей; создание аэродромной сети как на своей территории, так и агентурное ее обеспечение на территории противника; массовое насаждение агентуры в полосе предстоящих операций (создание паники среди населения, быстрая информация о группировках войск или важных передвижениях); подготовка передовых баз материально-технического обеспечения; накопление восстановительных средств путей сообщения.
…Таковы вкратце первые извлечения из опыта последних войн. Главный вывод из них:
а) Высокий темп операции является решающим условием успеха операции.
б) Высокий темп операции обеспечивается массированным применением мотомеханизированных и авиационных соединений, используемых для нанесения первого удара и для непрерывного развития удара в глубину.
в) Решающий эффект авиации достигается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии».
Высшее военное командование СССР располагало также и достаточной для выработки адекватных мер отпора полнотой как аналитических сведений, так и разведывательных данных о состоянии и перспективах развития вермахта, о его стратегии и тактике, в том числе и отдельных родов германских войск. Так, уже в самом конце 1940 г., на прошедшем в период с 23 по 31 декабря совещании высшего руководящего состава РККА начальник ГРУ генерал-лейтенант Ф.И. Голиков выступил с обстоятельным докладом о качественном развитии вермахта и его стратегии и тактике, особенно танковых войск, артиллерии, в том числе и на механической тяге, противотанковой и зенитной артиллерии, ВВС. В этом же докладе Голиков показал и чрезвычайно важную тактическую особенность таранно-штурмового пролома любой обороны войсками вермахта — способность и готовность командования сухопутных сил вермахта без оглядки идти на резкое сужение фронта прорыва пехотных дивизий до 2,5 км вопреки даже существовавшим в вермахте уставным правилам {188} .
Кроме того, за период с 1 января по 15 июня 1941 г. ГРУ представило высшему военному командованию РККА, а также руководству СССР пять обобщенных разведывательных сводок, в которых были приведены обстоятельные сведения о новых мобилизационных мероприятиях Германии. Сводки так и назывались «Мобилизационные записки по Германии».
Кроме того, высшее военное командование СССР уже в 1940 г. располагало:
— прекрасным, скрупулезно осуществленным анализом стратегии и тактики современных на тот момент войн. Он был издан в виде книги «Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн)». Автором был один из наиболее талантливых советских военных теоретиков (и практиков, к слову сказать, тоже), боевой комдив Георгий Самойлович Иссерсон — профессор кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба;
— обстоятельным, детально анализирующим причины и обстоятельства молниеносного разгрома англо-французских войск в ходе западной кампании вермахта докладом ГРУ, который был составлен на основе «Официального отчета французского Генерального штаба о франко-немецкой войне 1939–1940 гг.», переданного советскому военному командованию через военного атташе СССР во Франции;
— полным текстом глубокого, прекрасно аргументированного анализа стратегии и тактики вермахта под названием «Театр войны и условия ее проведения». Автором был ставший легендой в мировой истории разведывательных служб и Второй мировой войны Рудольф Рёсслер, он же Люци — главный источник ценнейшей разведывательной информации нелегальной резидентуры ГРУ Дора — Шандора Радо. Именно этот труд, который Р. Рёсслер в начале 1941 г. готовил к изданию, и явился основным поводом для знакомства с нелегальным резидентом советской военной разведки в Швейцарии. Рёсслеру необходимо было дополнить свой труд соответствующими картами, а Шандор Радо по прикрытию являлся владельцем картографической фирмы «Геопресс». Вот так этот труд попал в руки советской военной разведки и оказался в Москве.
Положа руку на сердце, ответьте хотя бы самим себе честно: могла ли разведка чем-нибудь еще, к тому же очень уж удивить или открыть что-то сверхновое таким знатокам стратегии блицкрига, которые столь детально ее знали, прекрасно понимали, да к тому же еще и обладали прекрасными аналитическими разработками?! Ведь столько знали и понимали прежде всего на основе именно аналитических данных, в том числе и разведки! И те данные разведки, которые получало высшее военное руководство СССР, всего лишь подтверждали это их знание и понимание. Увы, но в понимании Тимошенко и Жукова оказалось, что ЗНАНИЕ — ЭТО НЕ СИЛА…
Впрочем, по одному, касающемуся стратегии блицкрига вопросу разведка могла и на самом деле удивила высшее военное командование, которое полностью проигнорировало разведывательные данные по этому вопросу. Речь идет о разведывательных данных, подтверждавших реальность высочайшей эффективности именно молниеносного удара вермахта. В конце мая 1941 г. берлинская резидентура НКГБ СССР от своего агента, входившего в состав ставшей впоследствии знаменитой «Красной капеллы» — крупного железнодорожного чиновника Третьего рейха — получила документальные данные о том, что гитлеровское командование запланировало на пятые сутки с начала военных действий против СССР захватить Минск! Агент передал своему куратору из резидентуры адресованное лично агенту письменное предписание военного командования вермахта на пятый день с момента начала военных действий против СССР возглавить Минский железнодорожный узел! {190}
Справка. Несмотря на то, что этот агент анонимно, то есть без раскрытия имени, уже фигурировал в опубликованных мемуарах выдающейся советской разведчицы Зои Ивановны Воскресенской-Рыбкиной, и даже несмотря на то, что формально его имя как участника «Красной капеллы» давно известно, никто так и не идентифицировал этого агента с его же именем и должностью в Третьем рейхе. Поэтому имя этого человека как агента советской внешней разведки называется впервые — ЙОН ЗИГ, руководитель службы движения берлинского железнодорожного узла.
Родившийся в 1903 г. Йон Зиг был сыном эмигрировавшего в США немца-механика. С 1910 г. жил в Германии, учился в народной школе и в учительской семинарии. В конце 1923 г. вновь переселился в США, но Америка отнюдь не оказалась для него «страной неограниченных возможностей». Для систематической, нормальной учебы, к которой он стремился, не хватало средств. Работал на заводах автомобильных королей Форда и Паккарда, а после тяжелого трудового дня у конвейера изучал в вечерних университетах философию, филологию и педагогику. Однако о завершении образования нечего было и думать. Будучи членом американских профсоюзов, Йон Зиг боролся за социальные права рабочих, за что неоднократно подвергался репрессиям. В 1928 г. Йон Зиг вернулся в Германию и в 1929 г. стал в Берлине членом КПГ. Сначала он занимался журналистикой и под псевдонимом Зигфрид Небель публиковал в газетах «Берлинер тагеблатт» и «Фоссише цайтунг», а также в редактировавшемся д-ром Адамом Кукхофом журнале «Ди тат» репортажи о своей жизни в Америке. Скопца 1929 г. одаренный журналист стал сотрудником центрального органа КПГ газеты «Роте фане». После установления фашистской диктатуры Йон Зиг был арестован и с марта по июль 1933 г. находился в заключении, а затем включился в антифашистскую борьбу КПГ. Первоначально руководил в южной части Берлина обучением коммунистов и беспартийных антифашистов марксистско-ленинской теории, проявляя большую инициативу в развертывании антифашистской работы. Курьеры партийного руководства КПГ доставляли ему директивы по ведению подпольной борьбы и различные материалы. В процессе своей девятилетней нелегальной деятельности Йон Зиг вырос в руководящего партийного работника. В 1933 г. друзья помогли Иону Зигу устроиться на государственные железные дороги. Сначала он был рабочим: в пакгаузе на Штеттинском вокзале в Берлине, а позднее — начальником службы движения. Здесь Йон Зиг получил возможность вести важную политическую работу. Он использовал свои служебные поездки и право бесплатного проезда для установления связи с коммунистическими партийными организациями Франкфурта-на-Майне и Гамбурга. Принимал участие в развертывании Сопротивления на берлинских предприятиях и помог коммунисту Герберту Грассе и его кружку восстановить связи с группами антифашистски настроенных рабочих на берлинских военных заводах. Во время Второй мировой войны Йон Зиг вел систематическую антифашистскую борьбу на государственных железных дорогах, благодаря чему эшелоны с боеприпасами и войсками направлялись не по назначению или же простаивали на загруженных линиях. Бывший журналист Йон Зиг не порывал связей и с передовой интеллигенцией. Еще в 1936 г. писатель Адам Кукхоф ввел его в круг антифашистов, группировавшихся вокруг д-ра АрвидаХарнака. После начала Второй мировой войны руководство нелегальной берлинской организации КПГ поручило Иону Зигу наряду с Вильгельмом Гуддорфом тесно сотрудничать с обер-лейтенантом Харро Шульце-Бойзеном и д-ром Арвидом Харнаком, чтобы объединить всех противников Гитлера независимо от их мировоззрения в Народный фронт с целью свержения нацистской диктатуры, прекращения войны и создания миролюбивой, демократической Германии. Йон Зиг был одним из инициаторов издания нелегальной газеты организации «Внутренний фронт», для которой написал ряд статей. 11 октября 1942 г. Йон Зиг был арестован. После жестоких пыток в здании гестапо на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине он покончил жизнь самоубийством.
* * *
Полученные от Йона Зига документальные данные своевременно были переданы в ГРУ и ГШ вместе с другими сведениями, также подтверждавшими, что супостаты давно, еще в 1936 г., четко запланировали взятие Минска на пятые сутки с начала военных действий против СССР. К слову сказать, ГРУ и ГШ и сами располагали такой информацией, добытой еще в конце 1936 — начале 1937 г., причем как по собственным каналам, так и от внешней разведки НКВД СССР.
Никакой реакции, кроме скептического хмыканья, Зоя Ивановна тогда не услышала и не увидела со стороны начальника ГРУ и заместителя начальника ГШ генерала Голикова. Более того. Судя по всему, эта информация и не докладывалась Сталину. А уж о том, что никакой реакции она не вызвала в самом Генеральном штабе, и говорить-то не приходится. Потому что никаких принципиальных изменений в характере развертывания советских войск у границ не последовало — Жуков и Тимошенко по-прежнему развертывали их по схеме, прямиком ведущей к катастрофе (об этом будет сказано отдельно).
А ведь эти данные Иона Зига не первые — еще 8 апреля 1941 года НКГБ СССР, основываясь на сообщении НКВД СССР и информации от закордонных источников погранвойск НКВД Белоруссии информировало ГРУ и ГШ о том, что «некоторым железнодорожным служащим-немцам на территории генерал-губернаторства (то есть на оккупированной немцами части Польши. — A.M.) выданы предписания о назначении их на работу на железной дороге в г. Белосток». В сочетании же со сведениями о том же самом, но от 1936–1937 гг. означали не только то обстоятельство, что супостаты четко и однозначно запланировали именно молниеносный удар по СССР и ни на йоту не сомневаются в своем грядущем успехе, но и то — тут мы слегка забегаем вперед, — что сей молниеносный удар запланирован именно на направлении главного удара вермахта — на восточном направлении, для СССР западном или белорусском направлении!!! И никакой реакции со стороны ГРУ и ГШ, кроме скептического хмыканья генерала Голикова, который был одновременно и заместителем начальника Генерального штаба!
§ 2. Своевременное добывание ряда документальных данных о плане агрессии, в том числе и о его генезисе
Означенный успех был достигнут в результате титанических усилий многих советских разведчиков и их верных помощников в лице агентуры, а также благодаря передаче некоторыми руководителями европейских государств в эмиграции, а также правительством США ценной разведывательной информации Москве.
2.1. В исторических исследованиях, а также в мемуарах военачальников о войне, особенно Г.К. Жукова, широчайшее распространение получила более чем коварно лукавая (если не сказать покрепче) точка зрения, что-де Москва не располагала хотя бы изложением основных положений директивы № 21 «Вариант Барбаросса», не говоря уже о его тексте. Причем с особым нажимом, в частности, на то обстоятельство, что им, мол, располагала американская разведка, но не поделилась с Москвой.
Американская разведка (хотя ни ЦРУ, ни даже предшественника — Управления стратегических служб — тогда еще не было) действительно располагала и устной, и документальной информацией, в том числе и копией одного из вариантов директивы № 21 «Вариант Барбаросса». Добывший эту информацию через свои связи в правительственных и военных кругах Германии коммерческий атташе посольства США в Берлине Сэм Эдисон Вудс первые данные на этот счет получил еще в августе 1940 г. Затем уточненную информацию в ноябре 1940 г. и в конце декабря 1940 г. точные данные. В январе 1941 г. С. Вудс направил ее в Вашингтон президенту Рузвельту. Согласно утверждению энциклопедически информированного о многих тайнах международной и советской политики, деятельности советских разведывательных служб, в прошлом видного советского партийного и государственного деятеля, Чрезвычайного и Полномочного посла СССР в ФРГ, очень авторитетного историка, доктора исторических наук Валентина Михайловича Фалина, американцы располагали полной версией плана «Вариант Барбаросса» с 10 января 1941 г. Ввиду особой важности этой информации Рузвельт потребовал особо тщательной проверки. В течение января — февраля 1941 г. американская разведка была занята именно этим. К этому времени Сэм Вуд через своего информатора получил и копию документа, и детали плана наступления вермахта по трем главным направлениям ударов вермахта, а также сообщил, что все приготовления должны быть осуществлены весной 1941 г.
Историческая справка. В англоязычной литературе называется имя информатора С. Вудса — Эрвина Респондека, псевдоним Ральф, доверенного финансового советника высшего руководстба германского концерна «ИГ Фарбениндустри», бывшего депутата рейхстага от партии «Центр». Утверждается, что Эрвин Респондек был связан с представителями антигитлеровски настроенной части германского генералитета, от которых и узнал о принятом Гитлером плане нападения на СССР, а затем передал эту информацию С. Вудсу. Особых оснований сомневаться в том, что он передал С. Вудсу какую-то секретную информацию, нет. Он действительно был осведомлен о многом и прежде всего потому, что был именно доверенным финансовым советником высшего руководства «ИГ Фарбенидустри», которая более чем тесно сотрудничала с нацистским режимом и его главарями. Но здесь надо иметь в виду, что «ИГ Фарбенидустри» теснейшим образом сотрудничала с компанией Рокфеллеров «Стандарт ойл», которая в свою очередь плотно контролировала и корпорацию Дюпон, также теснейше сотрудничавшую с «ИГ Фарбенидустри». Еще с конца 1930-х годов между корпорацией Дюпон и концерном «ИГ Фарбенидустри» был налажен канал регулярного обмена секретной информацией по всем интересовавшим обе компании вопросам.
Как объяснил после войны Э..Респондек, «“И.Г. Фарбен “… снабжала “Дюпон “ информацией, до мельчайших деталей, до и во время американо-германского конфликта вплоть до января — февраля 1945 года из секретных источников в Базеле». Судя по всему, именно Э. Респондек осуществлял этот обмен секретными сведениями или, по меньшей мере, был причастен к этому. Так что знать-то он знал многое.
ОДНАКО НЕТ ОСНОВАНИЙ СОМНЕВАТЬСЯ И В ТОМ, ЧТО ОН ПЕРЕДАЛ ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ УСТНО И ОСОБЫХ ПОДРОБНОСТЕЙ ЗНАТЬ НЕ МОГ! Даже по тем куцым и фрагментарным сведениям, которыми располагают историки об этой истории, очевидно, что передача сведений происходила именно устно. Примерно так же как агент советской военной разведки Альта получала сведения от находившегося у нее на связи агента Арийца, а затем, получив соответствующие указания из Москвы, через него же собирала дополнительные данные и проверяла их.
НЕТ оснований сомневаться в том, что Э. Респондек передал эту информацию в устном изложении и особых подробностей знать не мог, тем более документальных, еще и потому, что в реальности информатор С. Вудса имел возможность получать сверхсекретные сведения на закрытых военных конференциях и совещаниях, где обсуждался план агрессии. А.Э. Респондек не имел доступа на такие конференции и совещания. Значит, у С. Вудса был еще и другой информатор.
В связи с этим куда больше оснований для повышенного доверия имеет версия о том, что информатором Сэма Вудса был также и оберштурмбаннфюрер СС Рейнхард Шпитци. По происхождению австриец, выходец из семьи профессора — наставника последнего австрийского императора Карла. С 1931 г. член НСДАП. Участвовал в попытке нацистского переворота в Австрии в 1934 г., причастен к убийству ее канцлера Дольфуса. После провала переворота бежал в Германию, где вступил в СС и стал сотрудником Бюро Риббентропа — одного из ведущих подразделений центрального аппарата НСДАП, занимавшегося вопросами внешней политики. Когда Й. Риббентропа назначили послом Германии в Англии, Р. Шпитци стал его личным секретарем. В этом качестве Р. Шпитци являлся участником ряда крупнейших дипломатических акций Третьего рейха, в том числе и Мюнхенского сговора Запада с Гитлером. Из-за неприязненного отношения к нему жены Риббентропа Шпитци вынужден был в 1938 г. покинуть своего патрона (во всяком случае он всегда объяснял это именно так). С того же времени являлся сотрудником военной разведки Третьего рейха и выполнял личные конфиденциальные поручения шефа абвера адмирала Канариса, оставаясь при этом сотрудником разведки С.С. После ухода от Риббентропа по протекции бригадефюрера СС Веезенмайера Шпитци был устроен на работу в Бюро личного друга Риббентропа — Генри Манна. Г. Манн являлся представителем одного из крупнейших концернов США «Интернэшнл Телеграф энд Телефон» (ИТТ) в Берлине (одновременно Г. Манн представлял в Германии интересы ряда других крупных американских фирм). Р. Шпитци свободно владел английским, французским и итальянским языками. Учитывая весьма специфическую служебную биографию в Третьем рейхе и принимая во внимание патронаж высокопоставленных членов СС, Шпитци, несомненно, представлял серьезный интерес для разведки любого крупного государства, США в том числе. И едва ли действовавшие в те времена в основном под коммерческими прикрытиями американцы не обратили внимания на такой внезапно свалившийся им на голову ценный «подарок».
Почти категорическая уверенность в этом предстает еще более обоснованной, если учесть то обстоятельство, что концерн ИТТ отродясь отличался (и отличается!) ярко выраженной склонностью к разведывательной деятельности и всегда был связан с американскими спецслужбами. Прежде всего это было обусловлено реальной возможностью ИТТ контролировать телеграфную переписку и телефонные разговоры, в том числе международного характера. Да и основа для вербовки и даже «флаг» вербовки в этом случае были, что называется, едва ли не идеальными: американцы более всего склонны использовать материальную, особенно же финансовую, заинтересованность при вербовках агентуры, а в качестве «флага» вербовки — информационные потребности какой-либо крупной фирмы или банка. Все это, подчеркиваю, чуть ли не идеально вырисовывалось в случае с Р. Шпитци, когда по протекции бригадефюрера СС Веезенмайера он поступил на работу в Бюро Г. Манна. К тому же следует иметь в виду, что Р. Шпитци был австрийцем, а следовательно, не должен был испытывать каких-либо способных мучить совесть «истинного арийца» терзаний насчет предательства интересов Германии, тем более что и по характеру-то он был весьма ушлый малый. Так что работать с ним Сэму Вудсу было весьма с руки, ибо сам он являлся коммерческим атташе. Однако, судя по всему, вербовку Р. Шпитци осушествлял явно не он — дело в том, что С. Вудс не знал своего информатора в лицо, что для вербовщика исключается по определению (не исключено, что к его вербовке приложила руку британская разведка, пока Шпитци находился в Англии, но это всего лишь авторская гипотеза).
Информатор С. Вудса никогда не вступал с ним в беседы, их встречи всегда носили заранее оговоренный по графику характер, являлись моментальными, то есть происходил мгновенный обмен свернутыми в мини-трубочку сообщениями. К тому же такие встречи происходили в темных помещениях (как правило, в кинозалах во время сеансов), что по совокупности признаков с головой выдает то обстоятельство, что информатор сам был весьма опытным разведчиком, особо заботившимся о своей личной безопасности. То есть все складывается именно к тому, чтобы идентифицировать информатора С. Вудса в первую очередь именно с Р. Шпитци. При его-то связях в верхнем эшелоне власти нацистской Германии, особенно в руководстве СС, и обусловленной этим личной информированности о делах в рейхе и политике его высшего руководств добыть ту информцию, которая оказалась в руках С. Вудса, не представляло особого труда. К тому же Р. Шпитци хорошо знал и ценил рейхсфюрер СС Г. Гиммлер.
Для сравнения: занимавшие куда более низкое положение в иерархии Третьего рейха агенты советской военной разведки Альта, Ариец, разведки НКГБ — Корсиканец, Старшина и другие практически одновременно добыли аналогичную информацию.
В пользу вывода о Шпитци как об информаторе Вудса говорит, хотя и косвенно, также следующий факт. Последняя информация Вудса о плане «Барбаросса» поступила в Вашингтон накануне 20 марта 1941 г., ибо 20-го она уже была передана советскому послу К. Уманскому Далее идет обрыв связи, затем, в конце 1941 г., и США вступили в войну, что окончательно развело Вудса с его информатором. Дело в том, что весной 1941 г. Шпитци сломал ногу и весьма долго, полгода, лечился. Чем не причина для внезапного прерывания связи?! Особенно если учесть, что связь-то у них была по большей части односторонней. Информатор сам вызывал С. Вудса на срочные встречи, а их срочность, судя по опубликованным, хотя и очень скудным данным, была обусловлена жесткой ориентацией информатора на особо важную, глобального характера информацию. А статус Р. Шпитци и его возможности оправдывали такую ориентацию {193} .
Убедившись в достоверности добытой информации, Рузвельт распорядился ознакомить с материалами С. Вудса советского полпреда в Вашингтоне К. Уманского. Это было осуществлено 1 марта 1941 г. По указанию госсекретаря Корделла Хэлла его заместитель — Сэмнер Уэллес — передал эти материалы полпреду СССР в США К. Уманскому Причем, и это очень важно отметить, с указанием источника. Одновременно и в тот же день 1 марта эта же информация была направлена американскому послу в Москве Лоуренсу Стейнхарду (иногда пишут Штейнгарт) для передачи тогдашнему главе советского правительства В.М. Молотову.
Естественно, что советский полпред, который одновременно являлся в тот период еще и главным резидентом советской внешней разведки в США, немедленно передал эту информацию в Москву, одновременно инициировав проверку этих сведений по разведывательным каналам советской внешней разведки в Америке.
Историческая справка. К глубокому сожалению, доступным оказался не весь текст телеграммы Уманского, а всего лишь некоторая, увы, не самая важная ее часть. Правда, из приводимого ниже текста видно, что Уманский получил информацию от американского правительства, но каково ее содержание в изложение самого Уманского, пока остается неизвестным. Тем не менее, в целях хотя бы минимального подтверждения самого упомянутого факта передачи информации, полагал бы целесообразным привести то, что удалось найти.
ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ПОЛПРЕДА СССР В США К.А. УМАНСКОГО НАРКОМУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.М. МОЛОТОВУ. «1 марта 1941 г.: […] Уэллес сделал мне следующее заявление, предупредив, что Штейнгардту поручено заявить то же Вам: по конфиденциальным сведениям, имеющимся в распоряжении Американского правительства и в аутентичности которых у Американского правительства нет ни малейшего сомнения, германские военные планы заключаются в том, чтобы после достижения победы над Англией, несмотря на поддержку последней Соединенными Штатами, напасть на СССР, причем планы этого нападения разработаны германским командованием во всех деталях. Американское правительство учитывает, что Советское правительство, возможно, отнесется к этой информации с недоверием и будет рассматривать ее как пропаганду, интригу или неправду. Однако Американское правительство подчеркивает, что располагает не подлежащими сомнению доказательствами правдивости этой информации, которую оно передает Советскому правительству лишь потому, что считает, что те страны, которые отстаивают свою целостность и независимость перед лицом германских планов неограниченной агрессии, имеют моральное право на получение подобной информации и дружественное предупреждение. Для того, чтобы уменьшить возможные сомнения Советского правительства, он, Уэллес, добавляет, что информация не исходит из английских источников. Ответил Уэллесу, что сообщу Молотову о факте передачи мне этой информации, которая действительно, насколько я лично могу судить, не укладывается в общеизвестную картину международного положения. Независимо от нынешнего характера советско-германских отношений и даже если теоретически допустить, что кто-либо в Германии лелеет подобные планы, мне лично кажется, что Германское правительство не может не понимать обреченности таких планов, ввиду высокой оборонной мощи СССР, стратегические позиции и экономическая сила которого так значительно укрепились за последние годы, а в частности со времени начала нынешней войны. Я не имею права подвергать эту информацию той суровой оценке, которую он, Уэллес, оправдывал, но, естественно, приходят на память аналогичные утверждения и информации, циркулировавшие с тенденциозными целями до и после Мюнхена, что лишь привело к просчетам ряда правительств, внушавших себе мысль, что СССР может стать объектом безнаказанной агрессии. Но, конечно, я могу лишь поблагодарить за сообщение конфиденциальной информации Американского] правительства) и передам Молотову о мотивах, побудивших Американское правительство поделиться с нами этой информацией. Уэллес стал снова подчеркивать, что информация авторитетная и такого характера, что в ней невозможно сомневаться[…]» {195} .
В связи с тем, что по указанию Москвы Уманский запросил новые данные по этому вопросу, 20 марта 1941 г. С. Уэллес не только еще раз подтвердил ранее переданную информацию, но и значительно расширил ее, так как к тому времени Сэм Вудс прислал в Вашингтон дополнительные сведения.
К слову сказать, аналогичную информацию американцы направили 29 марта 1941 г. и премьер-министру Великобритании У. Черчиллю. А днем ранее, 28 марта 1941 г., криптографы Правительственной школы кодов и шифров в Блетчли (иногда ее называют просто служба радиоперехвата и дешифрования в Блетчли) наконец-то смогли получить первые надежные данные о подготовке нападения Германии, расколов военные и дипломатические шифры Третьего рейха. 29 марта глава МИ-6 Стюарт Мензис передал эти первые данные У. Черчиллю. То есть для Черчилля получилось хотя и случайное, но действительно знаменательное совпадение информации собственных спецслужб и данных американцев.
Особую пикантность этому факту придает то обстоятельство, что свидетелями этого совпадения стали не только премьер-министр Великобритании, но и Сталин, а вместе с ним также и Молотов, Берия, Меркулов, Тимошенко и Жуков. Но только Сталин, Берия и нарком госбезопасности Меркулов знали всю подоплеку этого совпадения. Дело в том, что с января 1941 г. наконец был восстановлен контакт с Джоном Кернкроссом (оперативный псевдоним Мольер) — одним из членов великолепной «кембриджской пятерки» блестящих агентов советской внешней разведки. Дж. Кернкросс с июня 1940 г. работал личным секретарем лорда Хэнки, который в кабинете У. Черчилля «вел работу по линии секретных служб и был председателем десятка комиссий, которые занимались вопросами обороны, безопасности, научных исследований и др… К Хэнки поступали материалы из кабинета министров, спецслужб, научно-исследовательских организаций и других важных учреждений. Все они аккумулировались у Кернкросса. От Кернкросса были получены переписка МИД с посольствами, еженедельные доклады английской разведки кабинету, протоколы заседаний военного кабинета, доклады начальника генштаба, материалы по экономической разведке и другие важные секретные документы. С января по май 1941 года от источника было получено большое количество материалов, которое свидетельствовало о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз».
Как первые надежные данные о подготовке нападения Германии на Советский Союз, так и последующие сведения аналогичного характера в обязательном порядке направлялись лорду Хэнки и аккумулировались у Кернкросса. Ну а далее они передавались агентом своему куратору из лондонской резидентуры НКГБ СССР. Объемы передаваемых Дж. Кернкроссом документов были исключительны — в среднем до 60 фотопленок направлялось в Центр каждой почтой. Не отставали и другие члены прославленной пятерки — легендарные Ким Филби, Энтони Блант, Гай Бёрджесс, Дональд Маклин. Их информация также имела колоссальное значение, хотя и не всегда в то время и не во всем сразу же встречала благожелательные отклик и оценки.
Так что едва ли у двух основных разведывательных служб СССР и тем более у Сталина могли остаться какие-либо сомнения в достоверности и объективности информации заокеанских буржуинов. Хотя на первых порах они возникли вполне естественным образом. Дело в том, что для Москвы не было секретом, что правящие круги США в целом позитивно настроены к идее нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, и соответственно при такой-то позиции чего ради буржуины так забеспокоились о Стране Советов. Но поскольку информация американцев и англичан совпадала и с информацией советских разведывательных служб, которой к тому моменту накопилось немало, то, естественно, она была взята в расчет и учтена должным образом.
Кроме того, достоверные данные о плане Гитлера по нападению на СССР, о главных направлениях наступления вермахта (на Ленинград, Москву и Киев), которое будет осуществлено силами примерно 155 дивизий, во второй половине апреля месяца 1941 г. передал в Москву и чехословацкий президент Э. Бенеш. Эта информация была получена в конце марта — начале апреля 1941 г. от ценнейшего агента чехословацкой военной разведки А-54 — Пауля Тюммеля {197} . Передача добытых им сведений в Москву была осуществлена в рамках секретного соглашения о сотрудничестве между разведками двух стран от 16 мая 1935 г.
Штрих-комментарий. Информация чехословацкой военной разведки всегда докладывалась и наркому обороны СССР С.К. Тимошенко, который по этому поводу вспоминал: «Донесения нашего военного атташе в Лондоне я получал всегда сразу же, как только они поступали. Были там и данные, которые передавала нам чехословацкая разведывательная служба. Без всякого преувеличения должен сказать, что некоторые из них казались невероятными и даже провокационными. Однако наша проверка этих сообщений и время показали, что в большинстве случаев речь шла о правдивой и удивительно точной информации» {198} .
Проще говоря, едва только материалы из лондонской резидентуры ГРУ поступали в Москву, то информация чехословацкой военной разведки наряду с другими данными сразу же направлялась Тимошенко и Жукову.
Учитывая, что одновременно эту же информацию П. Тюммеля Э. Бенеш и глава чехословацкой военной разведки генерал Ф. Моравец передали У. Черчиллю и в МИ-6 и продублировали ее еще раз 19 апреля 1941 г., то окружным путем, через упоминавшегося Дж. Кернкросса, у которого, ввиду его специфических служебных обязанностей, оседала вся подобная информация, она в порядке дублирования попала также и в Москву.
Так что Москва была в курсе сути директивы № 21 «Вариант Барбаросса» и явно других сопровождавших ее документов Третьего рейха, причем эта информация не залеживалась у Сталина или на Лубянке, а передавалась в ГРУ и ГШ.
Но это одна сторона истории об осведомленности Москвы о содержании директивы № 21 «Вариант Барбаросса». Есть и другая, менее известная, если вообще известная. Ведь не менее бесценная информация о планах немецкого командования поступала и от другого агента из числа великолепной «кембриджской пятерки» — Дональда Маклина. «В первой половине 1941 года Маклин информировал Москву о подготовке Гитлера к нападению на СССР. Среди документов этого периода необходимо отметить полученную от источника сводку министерства экономической войны Англии, подготовленную для доклада военному кабинету, о неминуемом нападении немцев на СССР. В сводке приводились данные о военных приготовлениях Германии на востоке и ее оперативных планах по разгрому Красной Армии» {199} .
Более того. 24 марта 1941 г. британская разведка получила из Швеции сообщение о том, что немцы отложили вторжение на Британские острова и решили «молниеносно атаковать Россию и оккупировать ее вплоть до Урала». В сообщении детально излагался план операции против СССР на трех главных направлениях, назывались три конкретные ударные группировки германских войск под командованием фельдмаршалов фон Бока, фон Рундштедта и фон Листа. Эту информацию Лондон не передал Москве {200} . Однако эта информация прошла через руки Кернкросса и Маклина и потому попала в Москву. И то обстоятельство, что Лондон ни в каком виде не передал эту информацию Москве, и даже не пытался сделать этого, сыграло положительную роль.
Специальная справка. 1. Здесь следует иметь в виду, что советская разведка располагала уникальной возможностью для контроля и проверки этой информации — у нее был агент по фамилии Нюблад в шведской службе радиоразведки. В 1994 г. шведы сами предали гласности эту историю. Все, что шведы тогда читали в немецких радиограммах, а затем передавали в Лондон, читали также и в Москве, нередко даже раньше, чем руководство Швеции или Англии, и уж, как правило, одновременно с ними. Не говоря уже о том, что эти данные позволяли советской радиоразведке самостоятельно раскалывать немецкие коды и знать как о планах немцев, так и об их уровне осведомленности о советских войсках {201} .
2. На протяжении 30-х гг., а затем еще и в 1940 г. советской разведке удалось неоднократно добывать английские дипломатические шифры, благодаря чему, особенно шифру, добытому в 1940 г., представилось возможным наладить чтение секретной переписки МИД Англии и британской разведки {202} , что, естественно, серьезно обогащало добываемую советскими разведывательными службами информацию.
То же самое произошло и с подлинной частью информации, сильно препарированная верхушка айсберга которой впоследствии стала известна как пресловутое предупреждение У. Черчилля. Дело в следующем. В начале апреля 1941 г. британское правительство получило донесения из Белграда, Вашингтона и Афин, что Гитлер сказал югославскому принцу-регенту о намерении начать нападение Германии на СССР до 30 июня этого же года. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль 3 апреля 1941 г. поручил британскому послу в Москве Р.С. Криппсу лично передать И.В. Сталину свое послание. В специальной памятке к беседе при передаче этого послания Форин Офис предложил Криппсу разъяснить Сталину, что Гитлера ничто не остановит, если только он не попадет в сложное положение на Балканах. 5 апреля Криппс ответил телеграфно, что для него личная передача письма Черчилля Сталину «немыслима». В ходе завязавшейся телеграфной переписки с Лондоном посол высказал сомнение в такой необходимости, поскольку 6 апреля был заключен советско-югославский пакт, а югославский посланник в Москве по предложению Криппса уже сообщил Сталину и Молотову о заявлении Гитлера принцу-регенту о предстоящем нападении на СССР (на что Сталин ответил: «Пусть попробует»). В итоге британский посол направил послание Черчилля в НКИД СССР при своем письме от 19 апреля, адресованном А.Я. Вышинскому, и тот уведомил его 23 апреля, что оно вручено Сталину. В указанном послании Черчилля говорилось: «Я получил от заслуживающего доверия агента достоверную информацию о том, что немцы после того, как они решили, что Югославия находится в их сетях, то есть после 20 марта, начали переброску в южную часть Польши трех из находящихся в Румынии пяти бронетанковых дивизий. В тот момент, когда они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше Превосходительство легко оценит значение этих фактов» {204} .
Но и это еще не все, что касается успехов советской разведки. В сентябре 1939 г., когда советские войска были введены в Западную Украину, во львовской тюрьме был обнаружен крупный двойной агент германской военной разведки (абвера) и британской МИ-6, бывший офицер царской и белой армий, граф Александр Сергеевич Нелидов. Накануне нападения Германии на Польшу руководство абвера направило Нелидова с разведывательным заданием в Варшаву, где он и был арестован польской контрразведкой. А за три года до этого Нелидов по заданию главы абвера адмирала В. Канариса принимал участие в упоминавшихся выше стратегических командно-штабных играх на картах 1936 г. и потому обладал ценной разведывательной информацией. С Нелидовым стали плотно работать, причем в оборот его взяли выдающиеся асы советской разведки — Василий Михайлович Зарубин, Зоя Ивановна Воскресенская и Павел Матвеевич Журавлев, но основную работу вела именно З.И. Воскресенская. Плотная работа с графом началась с середины 1940 г., а к концу весны 1941 г. обнаруживший «глубокое знание искусства управления войсками, отменную память на давние и недавние события, размещение армейских группировок, номера разного рода дивизий, калибры и число орудий граф А.С. Нелидов нанес все известные ему сведения на карты-схемы» {205} .
В итоге получился картографический сценарий прототипа плана «Вариант Барбаросса»! Одновременно А.С. Нелидов поведал, что еще в 1936 г. верховное командование Германии запланировало взятие Минска на 5 сутки с начала военных действий против СССР и апробировало этот темп наступления во время тех стратегических командно-штабных игр, на которых он тогда присутствовал.
В первых числах июня 1941 г. 3. Воскресенская передала начерченные Нелидовым карты-схемы заместителю начальника Генерального штаба, начальнику ГРУ генералу Ф.И. Голикову, а также информацию о запланированном еще в 1936 г. взятии Минска на 5 сутки с начала военных действий против СССР.
В то же время есть резон отметить, что, судя по всему, передача в ГРУ и Оперативное управление Генштаба полученной в результате допросов Нелидова информации началась значительно раньше, тем более что она точно «садилась» на информацию 1937 г., а на их совокупность отлично ложились сведения текущей разведывательной информации начала 1941 г. Резонно потому, что с Нелидовым работали самые лучшие асы советской разведки того времени, и не понимать, какие сведения сообщает Нелидов, они не могли. А коли понимали, то, следовательно, и вопрос о передаче получаемых во время допросов сведений в ГРУ и ГШ возник ранее указанного ею в мемуарах срока. Тем более что, повторюсь, они отлично ложились на информацию 1937 г., которая докладывалась Сталину.
Напоминаю, что никакой реакции, кроме скептического хмыканья, Зоя Ивановна не увидела со стороны заместителя начальника Генерального штаба, начальника ГРУ генерала Голикова. Более того. Судя по всему, эта информация не докладывалась и Сталину. А уж о том, что никакой реакции она не вызвала в самом Генеральном штабе, действительно и говорить-то не приходится. Потому что никаких принципиальных изменений в характере развертывания советских войск у границ не последовало — Жуков и Тимошенко по-прежнему развертывали их по схеме, прямиком ведущей к катастрофе…
Глава 6.
УСТАНОВЛЕНИЕ НАПРАВЛЕНИЙ ОСНОВНЫХ УДАРОВ ВЕРМАХТА, В ТОМ ЧИСЛЕ И НАПРАВЛЕНИЯ ГЛАВНОГО УДАРА
ПРОСКРИПТУМ
В 2001 году сотрудник пресс-бюро Службы внешней разведки РФ В.Н. Карпов на «круглом столе» в газете «Красная звезда» заявил: «Остались неизвестными … характер предстоящей войны, направление главных ударов. ТОЧНАЯ ДА ТА -фальшивка, появившаяся в
хрущёвские времена. Разведка не назвала точной даты, не сказали однозначно, что война начнётся 22 июня». Увы, но это откровенная ложь.
Ввиду особой важности затрагиваемого вопроса сконцентрированный на последующих страницах материал специально выделен в отдельную главу.
* * *
…Как известно, в военном деле главным вопросом в оценке оперативно-стратегических замыслов противника являлось (и является) определение направлений его ударов, в том числе и направления главного удара. Вопреки всем мифам, байкам, сказкам и просто клевете и лжи, советская разведка и в этом вопросе проявила себя в высшей степени высокопрофессионально.
Откровенно говоря, о том, что нападение произойдет по трем направлениям было известно и понятно еще с начала 1937 г. Причем в данном случае имеются в виду не столько упоминавшиеся выше планы Гофмана и Розенберга, Сколько данные разведки. Напомним эти сведения: «Еще в 1937 г. нашей разведкой под руководством заместителя начальника ИНО НКВД Шпигельгласа были добыты важные документальные сведения об оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера (позже вермахта). Этим данным суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной. После оперативно-стратегических игр, проводившихся фон Сектом, а затем Бломбергом, появилось “завещание Секта”, в котором говорилось, что “Германия не сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву и разгромить основные силы Красной Армии, оккупировав одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в европейской части СССР» [29]Со страниц ставших мировым бестселлером мемуаров под названием «Разведка и Кремль» (второе издание под названием «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы») еще в конце прошлого века об этом поведал генерал Павел Анатольевич Судоплатов.
.
О том же самом, но без особых подробностей, говорится и в других трудах о советской разведке:
— «Под непосредственным руководством “Дугласа” (оперативный псевдоним Шпигельгласа. — A.M.) советская разведка добыла секретные материалы германского Генерального штаба, известные как “завещание Секта” и представлявшие военную доктрину Германии в отношении СССР» {206} .
— «В начале 1937 г. внешняя разведка информировала руководство страны об имевшем место в ноябре 1936 г. совещании высшего политического и военного руководства Германии, на котором обсуждались планы “восточного похода” германской армии. Совещание пришло к выводу, что “никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше” {207} . Конкретно Восточная Польша в то время — это Западная Белоруссия, которая в результате освободительного похода Красной Армии в сентябре 1939 г. вошла в состав СССР. То есть уже в то время было понятно, или по крайней мере должно было быть понятно, что вопрос о нападении Германии на Польшу был предрешен еще тогда, в ноябре 1936 г. Причем не только ради уничтожения «версальского ублюдка», как называл Польшу Гитлер, но и ради создания соответствующего плацдарма для последующего нападения на СССР и тогда же «соответствующим образом» прорабатывался (чуть ниже будет показан главный итог этой «проработки»).
Предрешен соображениями стратегического характера, в число которых входило и намерение не только в целом приобрести наиболее выгодный плацдарм для нападения на СССР, но именно же наиболее выгодный плацдарм для нанесения главного удара. Потому как именно с этого плацдарма в Восточной Польше начинается наиболее короткий путь в глубь России, прямиком ведущий к ее столице — Москве. Да и вообще, исторически сложилось так, что этот маршрут стал «традиционным» для любой западной сволочи, что с мечом шла на Русь.
Выше уже. говорилось о результатах работы с А.С. Нелидовым, прежде всего о том, что в итоге был получен картографический сценарий прототипа плана «Вариант Барбаросса», а также о том, что еще в 1936 г. верховное командование Германии запланировало взятие Минска на 5 сутки с начала военных действий против СССР и апробировало этот темп наступления во время тех стратегических командно-штабных игр, на которых он тогда присутствовал. Что означало, во-первых, что еще тогда, в 1936 г. был запланирован молниеносный удар именно по центру советского фронта обороны при нападении сплошным фронтом, а, во-вторых, что это и есть направление главного удара — на восточном направлении, для СССР Западном или белорусском направлении!!! Напоминаю, что все данные о тех играх 1936 года советская разведка сумела своевременно добыть и доложить и в ГШ, и Сталину еще 10 февраля 1937 г.
Проще говоря, рассматривая непосредственно последний предвоенный период, то есть от момента установления факта подписания Гитлером плана нападения на СССР и до 22 июня 1941 г., фактически придется вести речь о повторном установлении направлений основных ударов в связи с утверждением Гитлером конкретного плана агрессии, в том числе и направления главного удара.
В отечественной историографии кануна войны до невероятия развилась тенденция постоянно тыкать тем, что-де все время шла информация, свидетельствовавшая о том, что гитлеровское командование с самого начала планировало в качестве первоочередной цели захват Украины и соответственно планировало нанесение главного удара на юго-восточном (для СССР юго-западном) направлении. Мол, потому-то наши военные и сделали акцент на юго-западное направление. Тем самым как бы косвенно создается еще и защита в пользу Сталина, которого постоянно, со времен еще первого издания мемуаров Г.К. Жукова, обвиняют в неправильном определении направления главного удара вермахта. Хуже того. Что-де он якобы не то приказал, не то навязал нашим военным необходимость считать главным для вермахта юго-западное направление, хотя обвинители никак не могут взять в толк, что для гитлеровского командования это было именно юго-восточное направление, а не юго-западное. Да еще и попутно всерьез пытаются обвинить разведку, что-де она повинна в таком определении направления главного удара. Некоторые особо рьяные апологеты этой глупости насчитали даже 15 сообщений разведки, в которых Украина указывалась как главная цель нападения на СССР.
Да, таких сообщений десятка полтора (а может быть, и больше) наскрести можно, если, конечно, больше делать нечего. Потому как в части, касающейся упоминания Украины как якобы главной цели нападения и потому направления главного удара, все эти сообщения построены на пересказе устных изложений третьих лиц, к тому же нередко по принципу «О.Б.С.» — «одна баба сказала…», фигурально выражаясь.
Но среди них никогда не было сведений о том, что супостаты собираются взять Киев на пятый день с момента начала боевых действий! И даже назначение своих железнодорожных чиновников на ж.-д. узлы Украинского направления супостаты стали осуществлять значительно позже аналогичных назначений на Белорусском направлении!
Так вот, обладают ли упомянутые 15 (или черт знает сколько их) сообщений о якобы приоритетности для командования вермахта юго-восточного, сиречь для СССР юго-западного или украинского направления, какими-либо признаками или основаниями для полного доверия, тем более по прошествии более чем 70 лет?! Безотносительно того, располагала ли советская разведка конкретными разведывательными данными о существе и характере осуществляемых супостатами дезинформационных мероприятий по прикрытию подготовки к нападению, нельзя, просто недопустимо не понимать следующего.
Когда наиболее вероятный противник, тем более в условиях, когда угроза его нападения возрастает день ото дня, упорно, грубо говоря, где ни попадя, бубнит о чем-то конкретно, в данном случае об Украине как якобы о главной цели грядущего нападения, то есть если по существу-то, выдавая якобы направление своего главного удара, то это явно неспроста. Ведь в итоге противоборствующая разведка получает от совершенно разных, никоим образом не связанных между собой источников одну и ту же по смыслу (зачастую на грани едва ли не полного совпадения) информацию на эту тему, причем только в устном изложении с рассказов третьих лиц, да к тому же в слишком общей форме. В такой ситуации любой элементарно здравомыслящий государственный деятель (а уж тем более Генштаб) волей-неволей призадумается или, по меньшей мере, должен призадуматься над тем, а почему об этом столь упорно бубнят и нет ли тут подвоха. А подвох-то был, причем очень серьезный, и Сталин о нем знал. И наш Генштаб не мог не знать того же. Хотя бы потому, что каждый день там тоже читали газеты «Правда» и «Известия», не говоря уже о разведывательных сводках.
Дело в том, что, начиная со второй половины 30-х гг., на Западе все более упорно разыгрывалась «украинская карта», а с мюнхенского периода этим делом вплотную занялся и Третий рейх. Целенаправленной провокационной болтовни на эту тему в зарубежной прессе было хоть отбавляй. Не было секретом для Кремля, особенно для Сталина и то, что попытки оторвать Украину от России — старинная геополитическая забава Запада (Запад и сейчас пытается забавляться тем же самым), наиболее ярко проявившаяся еще в ходе Первой мировой войны, революций, Гражданской войны и трех волн иностранной интервенции, да и впоследствии тоже.
Вот что говорил сам Сталин по этому вопросу 10 марта 1939 г. в отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б): «Характерен шум, который подняла англо-французская и североамериканская пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее, как весной этого года присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований.
Конечно, вполне возможно, что в Германии имеются сумасшедшие, мечтающие присоединить слона, т.е. Советскую Украину, к козявке, т.е. к так называемой Карпатской Украине. И если действительно имеются там такие сумасброды, можно не сомневаться, что в нашей стране найдется необходимое количество смирительных рубах для таких сумасшедших. Но если отбросить прочь сумасшедших и обратиться к нормальным людям, то разве не ясно, что смешно и глупо говорить серьезно о присоединении Советской Украины к так называемой Карпатской Украине? Подумайте только. Пришла козявка к слону и говорит ему, подбоченясь: “Эх ты, братец ты мой, до чего мне тебя жалко… Живешь ты без помещиков, без капиталистов, без национального гнета, без фашистских заправил, — какая ж это жизнь… Гляжу я на тебя и не могу не заметить, — нет тебе спасения, кроме как присоединиться ко мне… Ну что ж, так и быть, разрешаю тебе присоединить свою небольшую территорию к моей необъятной территории…”
Еще более характерно, что некоторые политики и деятели прессы Европы и США, потеряв терпение в ожидании “похода на Советскую Украину”, сами начинают разоблачать действительную подоплеку политики невмешательства. Они прямо говорят и пишут черным по белому, что немцы жестоко их “разочаровали”, так как, вместо того чтобы двинуться дальше на восток, против Советского Союза, они, видите ли, повернули на запад и требуют себе колоний. Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю, посылая их куда-то подальше». Проще говоря, Сталин прекрасно понимал, что означает этот провокационный пропагандистский визг в западных, в том числе и германских, СМИ.
Но в то же время, признавая действительно важное — не признавать этого он просто не мог — геополитическое, стратегическое, политическое и экономическое значение Украины, Сталин, тем не менее, никогда не считал, что именно на Украину и будет направлен главный удар вермахта. Еще раз обращаю внимание на то, что ему прекрасно было известно, что «украинская карта» злоумышленно разыгрывается и Западом в целом, и вдохновляемым им Гитлером.
В своей посмертной книге (а в таких трудах, как правило, не врут и не пытаются ввести читателей в заблуждение) «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год» выдающийся советский разведчик П.А. Судоплатов прямо указал, что правительство СССР, то есть прежде всего Сталин, сделало не только безошибочный вывод о неизбежности войны, но и о том, что «главным театром военных действий станет западное направление» {209} . Обратите внимание на то, что Судоплатов указал не западный театр военных действий, а именно же западное направление, где развернутся главные действия противника. Пройдя горнило той страшной войны и окончив военную академию, Судоплатов прекрасно разбирался в военном деле и отлично понимал значение тех или иных военных терминов.
Но указав на этот факт, Судоплатов, тем не менее, почему-то подчеркнул, «что эти выводы были сделаны не на основе документальных данных о конкретных замыслах противника, а благодаря компетентной ориентировке в военно-экономической и внешнеполитической обстановке» {210} . Трудно сказать, почему ныне покойный ас разведки пришел именно к такому выводу — ведь на самом-то деле имело место и то, и другое. Сталин действительно располагал исключительно обширной, в том числе и разведывательной, информацией, поступавшей к нему не только по каналам официальных советских разведслужб. Да и оценивал он всю информацию именно как политический деятель высшего уровня. И ему уже с середины 20-х гг. было известно и понятно, что неминуемо неизбежная война, которую Запад намерен обрушить на СССР, будет не простой войной. Он прекрасно понимал, что это будет война не за Украину, а война против СССР как красной цивилизации, война на полное уничтожение не столько даже СССР, что и так было понятно, но прежде всего в целях полного уничтожения именно России как главного геополитического конкурента Запада, как станового хребта Великой Державы, носившей тогда гордое название Союз Советских Социалистических Республик. И планируемый супостатами захват Украины всего лишь один из элементов этой войны на уничтожение — ведь на Западе давно сообразили, что если Украина с Россией, то Россия не просто держава — она СУПЕРВЕЛИКАЯ ДЕРЖАВА.
Уничтожение же государства вообще испокон веку планируется и достигается прежде всего захватом столицы государства, на которое планируется совершить нападение. Это абсолютная, еще с седых библейских времен не нуждающаяся в каких бы то ни было доказательствах аксиома.
Исходя из этой аксиомы и элементарно учитывая специфику географии европейской части СССР того времени, а также обладая самыми элементарными знаниями по истории России — хотя бы и понаслышке, — вовсе не требовалось какого-то особого ума или каких-то сверхсекретных разведывательных данных, чтобы уяснить, что главный удар грядущего нападения Германии будет направлен именно на Москву, а, следовательно, этот главный удар придется именно на западное, белорусское направление. Вот что по этому поводу писал в своих мемуарах Маршал Советского Союза М.В. Захаров: «…Испокон веков, еще с наполеоновского наступления на Россию, считалось, что главным направлением для действий противника против нас на западе будет смоленско-московское направление, севернее рек Припять и Сан. Так оно оценивалось и в записках Генерального штаба за подписью Б.М. Шапошникова» {211} . Добавим, что именно с такой оценкой прогнозируемых наиболее вероятных действий гитлеровского командования и были утверждены Сталиным и Молотовым «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на западе и на востоке на 1940 и 1941 гг.».
А когда впервые появились печатные утверждения П.К. Жукова о том, что-де это именно Сталин виноват в том, что украинское направление посчитали направлением главного удара вермахта, то ближайший соратник Сталина, который знал практически всю кухню предвоенных приготовлений по отражению грядущей агрессии Германии, Вячеслав Михайлович Молотов, в многочисленных беседах под запись на диктофон с писателем Ф. Чуевым прямо заявил: «…То, что пишут о Сталине, — самая большая ложь за последнее время. Жуков упрекает Сталина, — говорит Молотов. — Я не думаю, чтобы Сталин считал так, как Жуков пишет, что главное направление будто бы на Украину. Я этого не думаю. И не думаю, чтобы ссылка на Сталина у Жукова была правильная. Я ведь не меньше Жукова знал о том, что Сталин говорит, а об этом я не помню. Я этого не помню. Я это не могу подтвердить. А факты говорят о том, что немцы шли, действительно, прежде всего на Москву. Они споткнулись около Смоленска и, хочешь не хочешь, пришлось поворачивать на Украину… Главное — Москва, а не Украина, но Сталин при этом, конечно, считался и с тем, чтобы не дать им возможности толкнуться к Донбассу и к Днепропетровску… Поэтому тем более на Жукова надо осторожно ссылаться… 14.01.1975, 04.10.1985» {212} .
В то же время нет и быть не может спора по вопросу о том, что Украина действительно представляла собой лакомый кусок для нацистских супостатов. Тем не менее Украина изначально все-таки не являлась направлением главного удара. И вовсе не потому, что это выяснилось лишь после 22 июня 1941 г. Слово «изначально» использовано не случайно, а осознанно и специально. По ставшими ныне доступными документам дезинформационного прикрытия еще только начавшейся разработки будущего плана «Вариант Барбаросса» видно, что немцы с самого начала преследовали цель сформировать у советского командования ложное впечатление о том, что главный удар будет наноситься на юго-восточном (для СССР юго-западном) направлении, то есть на Украинском направлении. Об этом и свидетельствует содержание п. 2 указания штаба ОКВ абверу еще от 6 сентября 1940 г. о мероприятиях по дезинформационному прикрытию подготовки к нападению. Вот содержание текста этого указания:
«Указание штаба оперативного руководства ОКВ руководству абвера о мероприятиях по дезинформации советского военного командования
6 сентября 1940 г.
В ближайшие недели концентрация войск на востоке значительно увеличится. К концу октября необходимо добиться положения, указанного на прилагаемой карте. Из этих наших перегруппировок у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на восток. В то же время Россия должна понять, что в Генерал-Губернаторстве (оккупированная гитлеровцами часть Польши. — A.M.), в восточных провинциях и в протекторате находятся сильные и боеспособные немецкие войска, и сделать из этого вывод, что мы готовы в любой момент и достаточно мощными силами защитить наши интересы на Балканах против русского вмешательства. Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями.
1. Маскировать общую численность немецких войск на востоке по возможности распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т.п.
2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы Генерал-Губернаторства (то есть оккупированной гитлеровцами части Польши. — A.M.), в протекторат и Австрию и что концентрация войск на севере сравнительно невелика.
3. Преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий.
4. Распространять соответствующим образом подобранные сведения для создания впечатления, что после окончания западного похода противовоздушная оборона на востоке серьезно усилилась за счет трофейной французской техники.
5. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям.
В какой мере отдельные подлинные данные, например, о нумерации полков, численности гарнизонов и т.п. могут быть переданы абверу для использования их в контрразведывательных целях, решает Главное командование сухопутных войск.
За начальника штаба Верховного главнокомандования Йодль».
В связи с этим указанием абверу необходимо отметить, что пока, увы, нет оснований с абсолютной уверенностью утверждать, что советская военная и внешнеполитическая разведки, пускай и не сразу, но узнали об этом указании, однако есть все основания для того, чтобы прямо указать следующее. Во-первых, любая разведка, тем более в ожесточенном противоборстве с разведкой и контрразведкой наиболее вероятного противника, априори исходит из возможности продвижения противником дезинформации. Особенно в угрожаемый период. Так что упорно, даже маниакально уперто продвигавшаяся супостатами информация о том, что-де они идут только на Украину, уже обязана была насторожить.
Во-вторых, в абвере у советских разведывательных служб была хорошо информированная агентура. По крайней мере, на основании открытых источников можно смело утверждать, что агентурными позициями в абвере располагали и ГРУ, и НКВД/НКГБ СССР. Это завербованный еще во второй половине 30-х гг. нелегальной резидентурой ГРУ в Варшаве капитан абвера К., числившийся под псевдонимом 18-й {214} . Это и подполковник абвера Ганс Тило Шмидт, числившийся в 1941 г. за разведкой НКВД/НКГБ СССР. С ним работали нелегалы во Франции, замыкавшиеся на выдающегося советского разведчика Л. Василевского (НКВД/НКГБ). Шмидт был ответственным работником шифровальной службы абвера. От него поступали важные материалы. Причем далеко не всегда связанные только с дешифрованием. Многое он узнавал от своего брата Рудольфа, который в 1936 г. был произведен в генералы и часто делился с Гансом секретной информацией о планах перевооружения Германии, планах агрессий, о новых разработках в области стратегии и тактики. Правда, Шмидт работал также и на французскую, и британскую разведки, однако это не мешало, поскольку об этом было известно, а наоборот, позволило расширить горизонт разведывательных знаний о деятельности, в частности, британской разведки. Так, работа со Шмидтом позволила установить, что англичане регулярно перехватывают и расшифровывают немецкие радиограммы. Соответственно целенаправленно была сориентирована лондонская резидентура НКГБ.
Это и агент чехословацкой военной разведки А-54 — полковник абвера Пауль Тюммель, который поддерживал связь также и с резидентурой советской разведки (НКВД-НКГБ) в Праге, где возглавлял региональное отделение абвера. К слову сказать, именно этот филиал абвера принимал наиболее активное участие в распространении дезинформации в соответствии с упомянутым выше указанием, в том числе и по п. 2. И было бы удивительно, если бы он не информировал об этой дезинформационной акции своих кураторов из чехословацкой разведки или сотрудников советской разведки. Просто далеко не все пока еще рассекречено…
Информация чехословацкой военной разведки, которая передавалась также и через лондонскую резидентуру ГРУ, регулярно докладывалась высшему военному руководству, причем впоследствии Тимошенко, как уже указывалось выше, открыто признал, что это была удивительно точная и актуальная информация. Имелась и другая, не менее солидная агентура в военных сферах Третьего рейха, в том числе и в абвере, которая также могла сообщить о таком указании.
Не стоит забывать и о «нашем человеке в гестапо» — знаменитом агенте советской внешней разведки Брайтенбахе — Вили Немане. Ведь характеру своей служебной деятельности он отвечал не только за контрразведывательное обеспечение ВПК Третьего рейха, но и в силу этого имел давние и тесные деловые контакты с абвером, а, следовательно, вполне возможно, что мог и узнать об этой дезинформационной акции. Хотя, подчеркиваю это вновь, увы, но далеко не все еще рассекречено…
В свете таких данных не имею права не обратить внимание читателей на то обстоятельство, что ни один из маршалов или генералов, что пытался обвинить Сталина едва ли не в приказном назначении юго-западного направления главным для вермахта, так и не посмел прямо сказать это и тем более письменно утверждать, что Сталин именно же приказал так считать или же навязал такое свое мнение. Ни в каких воспоминаниях ни один из читателей не найдет таких прямых утверждений. Уж на что Жуков нагло врал в своих мемуарах, но даже он не рискнул прямо перстом указать, что именно Сталин так и приказал считать. Что называется, «на хромой козе» он объехал грозившую серьезным обвинением в клевете на Сталина опасность прямого обвинения Иосифа Виссарионовича в таком приказе и потому поступил как заядлый хитрован недалекого ума. Сначала указал, что «наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное направление — на Украину…», но так и не сказал, а кем же конкретно так считалось. Не говоря уже о том, что если на Украину, то наиболее опасным должно было считаться юго-восточное направление — ведь супостаты-то собрались в Дранг нах Остен, а не в Дранг нах Вест.
Затем, через пару абзацев, отметил, что-де «И.В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной…».
Когда, при каких обстоятельствах Сталин показал такое свое убеждение — ничего не понятно. Особенно если учесть, что у Сталина вообще не было привычки направо и налево, всем кому ни попадя рассказывать о своих убеждениях. Очевидно, понимая шаткость своих утверждений, Жуков далее продолжал экономическими выкладками общего характера — вторая цитата заканчивалась так:«… Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб и донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть». Потом небольшой дифирамб в адрес Сталина, что-де он был для всех большим авторитетом. И в заключение — «…в прогнозе направления главного удара противника И.В. Сталин допустил ошибку». Бац, и хитрованное обвинение готово! Ну и где тут видно, что Сталин навязал свое мнение воякам и где тут видна аргументация лично Сталина?!
Маршал A.M. Василевский поступил чуть хитрее — как-никак, но у него-то высшее образование было. Вот что он написал в своих мемуарах: «Вернемся, однако, к плану по отражению агрессии. Как нам рассказал К.А. Мерецков, при его рассмотрении И.В. Сталин, касаясь наиболее вероятного направления главного удара потенциального противника, высказал свою точку зрения. По его мнению, Германия постарается направить в случае войны основные усилия не в центре того фронта, который тогда возникнет по линии советско-германской границы, а на Юго-западе, с тем, чтобы прежде всего захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. В соответствии с этим Генштабу было поручено переработать план, предусмотрев сосредоточение главной группировки наших войск на Юго-западном направлении…»
Обратите внимание на то, что, во-первых, Василевский откровенно спихнул появление такого тезиса на К.А. Мерецкова (кстати говоря, Жуков тоже грешил таким же спихиванием), который, между прочим, категорически отбрыкивался от этого в своих мемуарах, свалив всю эту историю на весну 1941 г., то есть на период правления Жукова. Во-вторых, и Василевский тоже не осмелился категорически утверждать, что-де Сталин именно же приказал считать главным для вермахта юго-западное направление либо откровенно навязал свое мнение воякам. По его словам со ссылкой на Мерецкова, Сталин всего лишь высказал свою точку зрения. Согласитесь, что какая-никакая, но разница есть, к тому же принципиальная. Более того, основания для высказывания такой точки зрения у него были, и в порядке обмена мнениями при обсуждении наиважнейшего общегосударственного плана обороны сие было более чем естественно и уместно. Украина действительно являлась одним из объектов особых вожделений фюрера, не говоря уже о том, что в те времена там был сосредоточен один из основных аграрных и индустриальных комплексов СССР, в том числе и предприятия ВПК. И не беспокоиться за судьбу такого региона, как, впрочем, и всей страны, Сталин просто физически не мог. Но с другой стороны, Мерецков-то так никогда и нигде не рассказал и тем более не написал, что же конкретно сказал Сталин и в связи с чем (а это, как увидим чуть ниже, чрезвычайно важно). Вместо этого, подчеркиваю, он категорически отбрыкивался от участия в переработке плана.
Впрочем, бог с ними, с этими маршальскими интригами. Куда важнее еще раз подчеркнуть, что Сталин ясно отдавал себе отчет в том, что планировавшаяся Гитлером война против Советского Союза преследует прежде всего политическую цель — уничтожение СССР-России и большевизма. Прежде всего, как политического воплощения геополитической сущности России после 1917 г. Соответственно, исходя из такой политической цели, украинское направление не могло являться приоритетным для выбора германским генеральным штабом и Гитлером в качестве направления главного удара. Да и вообще, если запланированная война преследует цель уничтожение государства противника, то достигается это, как было указано выше, прежде всего взятием столицы противника. Возьмите хоть войны прошлого, хоть войны настоящего времени и сами убедитесь в том, что во все времена так это было, есть и, очевидно, будет всегда. Да и заключительные залпы в нашей Великой Отечественной войне прозвучали в поверженной столице поганого Третьего рейха.
Но вернемся к словам Жукова. Прежде всего и главное — негоже было Маршалу Советского Союза исподволь утверждать, что высшие государственные деятели занимаются прогнозированием возможного направления главного удара противника. Испокон веку это абсолютная, никем не оспариваемая прерогатива Генерального штаба — «Мозга Армии». Правда, если он, конечно, мозг, а не его противоположность, тем более прямая противоположность…
А вот абсолютной прерогативой высших государственных мужей является никем не оспариваемое их право либо согласиться с тем или иным выводом-прогнозом Генерального штаба, если, конечно, он серьезно обоснован и подкреплен соответствующими, не вызывающими никаких сомнений разведывательными данными и иными убедительными соображениями и аргументами, или же не согласиться, если таковых нет или же они недостаточно убедительны. Неотъемлемой составной частью этого права высших государственных мужей является также и их право высказать или порекомендовать определенные корректировки к выводу-прогнозу Генерального штаба. Так что не надо было Жукову держать читателей своих мемуаров за полных идиотов. Но это, как говорится, одна сторона медали.
Вторая же сторона состоит в том, и здесь, увы, вынужден, правда, более развернуто, но повториться. В отличие от военного командования Сталин был прежде всего выдающимся политическим и государственным деятелем мирового масштаба. И его образ мышления и оценки были прежде всего политические, к тому же стратегического характера. Соответственно он и оценивал угрозу неминуемо неизбежной войны с гитлеровской Германией не как угрозу только Украине или экономическим интересам СССР, хотя, безусловно, он и это естественным образом принимал в расчет — отсюда и те слова, которые Жуков задним числом попытался приписать Сталину (если, конечно, он их произносил в его присутствии), а Василевский сделал то же самое, но со ссылкой на Мерецкова, который в свою очередь вовсю отбрыкивался от этой сомнительной чести — а прежде всего сугубо с политической и геополитической точек зрения. Точнее, наоборот — с геополитической и только затем с политической точек зрения.
Но оценка именно с этих точек зрения означала, что неизбежно грядущая в ближайшем на тот момент будущем война будет войной цивилизаций. Проще говоря, война на полное уничтожение. А это, еще раз обращаю внимание на данное обстоятельство, достигается только уничтожением прежде всего государства. Государство же уничтожается в ходе войны прежде всего захватом его столицы, в направлении которой и наносится главный удар. Для СССР этот нехитрый геополитический вывод означал, что удар будет наноситься именно на западном (для немцев восточном) направлении. Проще говоря, на белорусском направлении, которое и символизирует собой наиболее короткую и прямую дорогу на Москву — столицу СССР-России. Удары же на других направлениях являются не столько вспомогательными, скользко преследующими цель не дать жертве агрессии возможности и шанса вовремя сманеврировать и сосредоточить все усилия для массированного отпора на наиболее важном для нее направлении.
Подавляющее большинство современных исследователей, в том числе и «исследователей», полагают возможным и даже вполне естественным для себя не принимать в расчет такие соображения — точно так же, как и мемуаристы в маршальских погонах. Проще говоря, не желают даже осознать тот факт, что Гитлер готовился к войне против СССР не за Украину и не по экономическим соображениям, хотя они, конечно же, присутствовали, можно даже сказать, в избыточном, но все-таки не доминирующем и уж тем более не в абсолютном количестве. Он готовился к войне цивилизаций, то есть, если по-простому, к войне на абсолютное уничтожение России, как государства вне зависимости оттого, что она тогда называлась Союз Советских Социалистических Республик. Последнее обстоятельство лишь резко усиливало особую злобность и жестокость запланированных Гитлером мероприятий по уничтожению СССР и его населения. Но более всего Гитлер готовился к уничтожению России как единственной в мире уникальной геополитической данности — единственной в мире подлинно трансконтинентальной евразийской страны и державы, геополитический ареал существования которой есть непосредственный и веками непреодолимый камень преткновения для всех, кто мечтает о мировом господстве. Естественно, что в таких планах по уничтожению России (СССР) было место и намерению по захвату Украины (оно и сейчас есть).
Постоянные упреки в адрес Сталина насчет того, что-де именно он приказал считать юго-западное направление главным для вермахта или, по меньшей мере, силой своего авторитета якобы навязал свое такое мнение, чего (ни того, ни другого) не было и в помине, представляются абсолютно неправомерными, если не сказать покрепче. Потому что уже летом и осенью 1940 г. поступавшая разведывательная информация, особенно от НКВД СССР, откровенно свидетельствовала о значительно более высокой активности немецких войск на направлении ПрибОВО и особенно ЗапОВО. Очень характерно, даже поразительно одно примечание, которое сделала редакция издательства «ACT» в разделе «Приложение I.V. Разведка и военное планирование» в книге «Генеральный штаб в предвоенные годы», являющейся публикацией двух вариантов мемуаров Маршала Советского Союза М.В. Захарова. Опубликовав в упомянутом разделе ряд информационных сообщений за период лета и осени 1940 г., которые НКВД СССР направило в СНК СССР, ГРУ и ГШ, не являющиеся специалистами в области анализа разведывательной информации военного характера сотрудники редакции подметили и указали в примечании вот что: «Следует отметить, что информация об активности германских войск касалась в основном полосы Прибалтийского и Западного особых военных округов». Так что с чего же тогда Сталин должен был сделать вывод о приоритетности юго-западного направления?!
Ну а если посмотреть на весь массив разведывательной информации об угрозе нападения Германии, то станет очевидным, что с самых первых сигналов о том, что Гитлер намерен в самое ближайшее время напасть на СССР, фигурировали именно три направления — Ленинград (Санкт-Петербург), Москва, Киев. Проще говоря, изначально же шла информация о том, что нападение произойдет сплошным фронтом по трем направлениям.
Более того. Все три направления четко свидетельствовали о том, что неминуемо неизбежная война с гитлеровской Германией будет войной цивилизаций, войной на полное геополитическое и цивилизационное уничтожение СССР. Потому что каждое из этих направлений однозначно символизирует важнейшие этапы в цивилизационном развитии России.
Парадоксально, но факт, что столь очевидное почему-то постоянно игнорируется едва ли не всеми подряд. Как задали мемуаристы в маршальских погонах бредовый тон по этому вопросу, так все толпой и следуют за ними. Но они-то четко расписались в том, что даже тридцать лет спустя после войны так ничего и не поняли, в какой войне и под чьим руководством они одержали феерически блистательную Победу. Или же непонятно по каким конкретно, но явно же по конъюнктурным соображениям не пожелали письменно показать свое понимание по этому вопросу. Но стоит ли современным исследователям расписываться в том же?!
Что же до фактов, то извольте. Выше уже приводилась информация Корсиканца от 26 сентября 1940 г., в которой излагалась протосуть уже бродившего в сознании высшего руководства и военного командования Третьего рейха стратегического замысла — захватить советские территории по линии Ленинград — Черное море (конечный вариант по плану «Вариант Барбаросса» по линии Архангельск — Волга), создать вассальные государства на оккупированной территории, заняться экономическим грабежом оккупированных территорий, а на якобы сохранившейся советской территории сформировать вассально зависимое от Берлина новое якобы советское правительство.
Да, не отрицаю, что в этой информации не было резко и ясно очерченных формулировок, что наступать супостаты будут по трем направлениям, среди которых белорусское (западное для СССР, восточное для вермахта) будет главным. Однако ни тогда, ни тем более сейчас вовсе и не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять совершенно элементарные вещи. Во-первых, чтобы достичь намеченной линии, тем более в ее конечном варианте, тевтоны должны осуществить нападение только сплошным фронтом. Во-вторых, в ситуации сплошного фронта белорусское направление и его конечная точка Москва автоматически находятся аккурат в центре сплошного фронта. В-третьих, раз уж «целью войны является отторжение от Советского Союза его западноевропейской территории по линии Ленинград — Черное море и создание на этой территории государства, целиком и полностью зависящего от Германии. Что касается остальной части Советского Союза, то там должно быть создано дружественное Германии правительство…», то и одного класса церковно-приходской школы вполне достаточно было, а у Жукова, между прочим, за плечами было аж целых три класса церковно-приходской школы, чтобы уразуметь, что нападение планируется сплошным фронтом, иначе жертва агрессии сможет быстро сманеврировать силами, а сплошной фронт, тем более с ударом по центру, лишает жертву агрессии такой возможности. И что захвату подлежит столица СССР — Москва, иначе упомянутых целей войны просто не достичь. Более того, она просто никогда не смирится с тем, что у нее что-то отторгли силой.
Далее. В уже упоминавшейся выше телеграмме от 28 декабря 1940 г. Р. Зорге указывал, что грядущая агрессия Германии против СССР предусматривает оккупацию территории по линии Харьков, Москва, Ленинград. Да, не отрицаю, что и в этой информации были неточности, о которых также уже говорилось выше. Тем не менее это нисколько не умаляет стратегическое значение информации Зорге, ибо принципиально здесь все правильно указано:
— Ленинград (Санкт-Петербург) — цель удара на северо-восточном (для СССР на северо-западном) направлении;
— Москва — цель удара на восточном направлении (для СССР на западном);
— Киев — цель удара на юго-восточном (для СССР — на юго-западном) направлении. В конце концов, если идти с запада, то прежде чем добраться до Харькова, который в шифровке Зорге был указан как направление, сначала надо достичь Киева.
К концу февраля и берлинская агентура ГРУ смогла подтвердить, что удар действительно будет нанесен по трем направлениям: Ленинград (Санкт-Петербург), Москва и Киев — из сообщения Альты от 28 февраля 1941 года: «Сформированы три группы армий… Группа армий “Кенигсберг” должна наступать в направлении Петербург, группа армий “Варшава” — в направлении Москва, группа армий “Познань” — в направлении Киев». Опираясь на эти и другие аналогичные данные, под руководством резидента ГРУ генерал-майора Туликова берлинская резидентура ГРУ агентурно-аналитическим путем вскрыла принципиальную схему одновременного нанесения нескольких ударов и показала их на специальной схеме.
Опять-таки, не отрицая того факта, что эта схема также была неоднозначна, нельзя не указать и того, что придираться к ней просто бессмысленно, не говоря уже о том, что и подло тоже. Потому что в тех тяжелейших условиях, в которых работала военная разведка в Германии, она, тем не менее, смогла в целом достаточно аргументированно показать направления трех ударов. При отсутствии возможности добыть подлинные документальные данные о стратегическом замысле противника, то, что смогла сделать резидентура ГРУ по данному вопросу достойно самого искреннего уважения. Хотя бы потому, что она не столь уж принципиально отличалась от того, что задумали супостаты.
Наиболее уверенно прогнозировавшиеся направления главных ударов вермахта, по данным ГРУ ГШ (схема Туликова)
Направление главных ударов вермахта по СССР согласно «Варианту Барбаросса»
Идентичные данные поступали и из разведки НКВД СССР, а затем НКГБ СССР, а также от разведывательных отделов приграничных военных округов и разведки пограничных войск. Напомню уже приводившуюся выше информацию. 24 марта 1941 г. британская разведка получила из Швеции сообщение о том, что немцы отложили вторжение на Британские острова и решили «молниеносно атаковать Россию и оккупировать ее вплоть до Урала». В сообщении детально излагался план операции против СССР на трех главных направлениях, назывались три конкретные ударные группировки германских войск под командованием фельдмаршалов фон Бока, фон Рундштедта и фон Листа. Лишь благодаря Кернкроссу и Маклину эта информация попала в Москву.
Так что достаточно быстро было установлено, что планируется удар сразу по трем направлениям, для чего и формируются три группы армий вермахта. И что нападение произойдет сплошным фронтом. И такая информация шла вплоть до 22 июня 1941 г. И везде показывалась ситуация грядущего нападения сплошным фронтом. Так что сообразить, какое главное направление в ситуации грядущего сплошного фронта, не представляло никакого труда, особенно если учесть цели нападения, прежде всего военно-геополитические и политические.
Кстати говоря, тем, кто уперто считает, что якобы разведка (не говоря уже о Сталине) повинна в том, что украинское направление сочли главным, судя по всему, просто невдомек, что разведка сообщает только то, что добыла. И ёрничать на тему о том, что-де и проверенные агенты тоже сообщали дезинформацию — просто неумно, не говоря уже о том, что и неуместно. Напоминаю, что абсолютная прерогатива в конечном прогнозировании направлений ударов противника, в том числе и направления главного удара, — только у Генерального штаба. И только он в конечном итоге должен отделять зерна истины от плевел дезинформации. Это его святая обязанность. И если исходить именно из этого, а иного варианта просто по определению нет, то Генштаб должен был понять простую вещь. Если часто поступает информация о том, что-де супостаты намерены идти на Украину и Балтийский край (так во многих сообщениях называли Прибалтику), то, во-первых, здесь уже показаны два направления ударов, а, во-вторых, что же тогда должна делать третья группа армий вторжения, которая формировалась аккурат напротив ЗапОВО, где еще с лета — осени 1940 г. наблюдалась повышенная активность немецких войск (наряду с направлением на ПрибОВО)? Ответ мог быть и действительно был только один — нападение произойдет только по трем направлениям, с ударом по центру при сплошном фронте.
Следует также отметить, что хотя документальные данные и картографические схемы о самом плане «Вариант Барбаросса» советские разведывательные службы, как это официально считается по сию пору, не добыли, но аналогичные данные о прототипе, а также сделанный на основании текущих разведывательных данных картографический прогноз разведки схемы наиболее вероятных направлений ударов вермахта и т.п. сведения имелись — выше об этом уже говорилось. В сочетании же с текущей разведывательной информацией это давало достаточно полное представление о замысле противника.
«Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека», — в свое время говаривало и поныне всеми почитаемое военное светило всех времен и народов Карл Клаузевиц. А вот «воевать сложно», — отмечал он далее. Однако не только воевать сложно, но и прежде всего победоносно воевать очень сложно. А уж насколько сложно было маршалам и генералам отбрехиваться и оправдываться за позорные, едва ли не с необратимыми катастрофическими последствиями провалы в дебюте войны, — и говорить-то не приходится.
Так вот, ежели и впрямь «военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека», то, например, разве столь уж трудно было нашему Генштабу предвоенного периода во главе хоть с Мерецковым, хоть с Жуковым уразуметь, что поскольку у Советского Союза на западной границе в полосе непосредственного территориального соприкосновения с Третьим рейхом три особых военных округа — Прибалтийский, Западный и Киевский, то, следовательно, и противник (вермахт) будет наносить удар сразу по трем стратегическим направлениям, а не искать якобы грезившегося тевтонам большого военного счастья только на украинском направлении. При планировании (тем более) стратегических наступательных операций противоборствующие стороны всегда, что называется, испокон веку, исходят из того, какими силами и на каких направлениях располагает противник. А ведь гитлеровскому командованию и без разведывательных данных априори было известно, что у СССР на западной границе, подчеркиваю, три особых военных округа. Там ведь, увы, не дураки же сидели. Да и пресловутый абвер не дремал — работал, к сожалению, весьма исправно. Да и не раз поступала информация о том, что при нападении на СССР будет использована схема нападения германской армии на Польшу, то есть также сразу по трем направлениям {224} . Так разве требовало каких-то особых доказательств, в том числе и со стороны разведки (хотя она их и предоставила), то обстоятельство, что действующий на основе стратегии блицкрига противник нападет сплошным фронтом и обязательно будет стремиться к молниеносной нейтрализации и уничтожению сил сразу трех основных округов, против которых и развертывались три группировки войск вермахта, дабы не дать советскому командованию шанса и возможности для взаимодействующего маневрирования силами в целях успешного отпора агрессии?! На трех направлениях сразу, а не на Украинском в первую очередь! То есть вновь возвращаемся к необходимости констатации того непреложного факта, что и без разведки можно было однозначно уяснить, что нападение произойдет сплошным фронтом сразу на трех направлениях, а не на украинском в первую очередь.
Небезынтересно отметить следующее. В фондах Политического архива МИД ФРГ хранится ряд донесений германской агентуры, поступивших в мае — июне 1941 г. из Москвы в Берлин через германский разведцентр в Праге «Информационенштелле III», а также по другим каналам. Среди документов этого фонда есть не вызывающее никаких сомнений у специалистов сообщение, из которого видно, что, по данным германской разведки, Генеральный штаб РККА, то есть лично Жуков, считал — подчеркиваю, по состоянию на май 1941 г. — возможным удар Германии по трем направлениям: из Восточной Пруссии на Ленинград, из района Варшавы — через Брест, Минск и Смоленск на Москву, а это и есть западное, белорусское направление, из района Люблина (южная Польша) и с территории Румынии — на Киев. Как видите, еще тогда прекрасно понимал Жуков, что нападение произойдет сплошным фронтом сразу на трех направлениях.
Между тем, неуклюже оправдываясь в постсталинский период за то, что всего лишь якобы «прозевал» главный удар гитлеровцев на западном (белорусском) направлении, Жуков не нашел ничего более умного, как обвинить в своем «промахе» ГРУ: «Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил Голиков, работала плохо, и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше».
Однако в архивах и по сей день хранится одно из многих спецсообщений ГРУ о подготовке агрессии против СССР — спецсообщение от 7 июня 1941 г. «О военных приготовлениях Румынии» {226} . Формально — из-за такого названия — оно вроде бы никакого отношения к группировке германских войск в Польше не имеет. Но утвержденный и заверенный личной подписью начальника ГРУ генерала Голикова вывод в этом спецсообщении буквально вгонит в столбняк от удивления его сутью: «Учитывая соответствующим образом румынскую мобилизацию как средство дальнейшего усиления немецкого правого фланга в Европе (то есть на направлении КОВО и ОдВО, на котором роль «главной скрипки» по плану «Вариант Барбаросса» отводилась ГА «Юг». — A.M.), ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ необходимо уделить продолжающемуся усилению немецких войск в Польше»!
Так и написал начальник ГРУ — «ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ»! Это означает, что, в сущности, военная разведка в конце концов точно разгадала значение правого фланга группировок войск вермахта, то есть, поскольку главная и самая опасная группировка вермахта, которой и следует уделить именно «ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ», — в Польше, то на правом фланге вермахта, сиречь супротив КОВО, сосредоточивается всего лишь одна из его группировок, причем не с основными силами, потому как усиливалась румынскими войсками. Если совсем по-простому, то ГРУ показало, что на своем правом фланге, то есть против КОВО, германское командование выставляет не основные силы. Если и того проще, то хотя и в изрядно смахивавшей на эзопов стиль форме, но ГРУ показало в конце концов, что юго-западное направление не является главным!
Ведь ГРУ никогда не заблуждалось насчет «ценности» Румынии и ее армии для Третьего рейха — вся ценность заключалась в поставках румынской нефти в Германию, а румынская армия рассматривалась германскими генералами и самим Гитлером всего лишь как «пушечное мясо», потому как румыны никогда не были серьезными вояками. Шакалить и мародерствовать, тем более под прикрытием мощного союзника, эти хреновы «бояре» мастера, но что-либо самостоятельно — извините, рылом не вышли (и никогда не выйдут). Это европейская босячня мародерско-воровского типа, в том числе и в военном смысле.
Отсюда ГРУ и сделало простой вывод — коли на этом направлении гитлеровские командование привлекает такую дрянь, как румынская армия, а ГРУ, отметим еще одно обстоятельство, хорошо было осведомлено, что командование вермахта придерживается не слишком-то высокого мнения о боеспособности румынских вояк — как-никак, но в германском посольстве в Румынии ГРУ располагало двумя очень ценными агентами, и оценки боеспособности румынской армии ГРУ германскими военными атташе были хорошо известны — следовательно, юго-восточное направление не главное.
Но ведь это же было далеко не первое сообщение военной разведки по поводу усиления войск вермахта в Польше. Аналогичные по смыслу сообщения ГРУ направляло еще 4 апреля 1941 г.,16 апреля 1941 г.,26 апреля 1941 г., 5 мая 1941 г., 9 мая 1941 г. и в другие дни. И везде один и тот же лейтмотив: наиболее опасная группировка вермахта — в Польше, прежде всего на направлении ЗапОВО, то есть на белорусском, западном направлении, что подтверждалось чередой соответствующих данных разведки штабов округов и разведки пограничных войск (между ними существовал постоянный обмен информацией).
Искренне жаль, что начальник ГРУ почему-то (быть может, правильнее будет поставить слово почему-то в кавычки?) никак не увязывал столь правильно оценивавшееся значение группировки вермахта в Польше с уже весной 1941 г. бросавшейся в глаза угрозой наиболее сильного удара вермахта именно его левым крылом. То есть силами группировок «Центр» и «Север»; ведь ГРУ же видело это — с 20 марта 1941 г. уже точно видело, что называется, широко открытыми двумя глазами, но, увы…
Еще раз вспомним слова К. Клаузевица о том, что «военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека». Но коли это так, а за почти два века этот тезис никем еще не был опровергнут, потому как это истина практически в абсолюте, и потому оно так и есть, то много ли ума требовалось для того, чтобы понять элементарную истину: гитлеровская Германия планировала напасть на СССР, чтобы уничтожить его дотла?! Ведь чтобы это понять, вовсе не нужны были разведывательные донесения — достаточно было ежедневной прессы. Да и вообще, Гитлер же никогда не скрывал своих преступных намерений в отношении СССР — еще в 1925 г. четко и ясно написал в своей «Майн кампф», что Советский Союз надо уничтожить. Для того его и привели к власти в Германии. А уж поступавшие разведывательные сообщения могли лишь только укрепить и расширить общеполитические знания и понимания. Следовательно, раз речь шла об уничтожении СССР, а не знать этого Жуков и Тимошенко просто физически не могли, раз разведка сообщает, что супостаты планируют быстрый захват Москвы, раз сосредоточение основных сил вермахта сам же ГШ уверенно и постоянно прогнозирует на левом крыле германской группировки войск (чуть ниже см. прямое документальное подтверждение этому), то, следовательно, и главный удар при нападении будет наноситься в направлении Москвы, наиболее короткий путь к которой и символизирует собой прежде всего западное, оно же белорусское направление, в том числе и в частичном сочетании с северо-западным! Что здесь такого особо сложного для понимания даже при наличии всего лишь трех классов образования, коими обладал безграмотный в политическом отношении скорняк-«самородок» Жуков, имевший за плечами два десятка лет всевозможных политзанятий, на которых ясно и доходчиво объясняли агрессивную сущность империализма, в том числе и германского нацизма?!
Еще более поразительно, что среди последних предвоенных разведывательных информации, хранящихся в упомянутом архиве МИД ФРГ, есть сообщения германской агентуры из Москвы о том, что «наиболее вероятным и опасным направлением возможного удара Германии по СССР в Кремле считают северо-западное — из Восточной Пруссии через Прибалтийские республики на Ленинград, что именно здесь, по мнению советского руководства, должны будут развернуться главные сражения германо-советской войны» {232} . Проще говоря, германская агентура зафиксировала, что высшее советское руководство уверенно прогнозирует не менее 50% направления главного удара вермахта своим левым крылом, что и в самом деле планировалось гитлеровским командованием.
Простите за не совсем парламентское выражение, но черт бы побрал этот абвер — это же какую надо было иметь агентуру, чтобы сообщить и о том, что знает Жуков, и о том, что считают в Кремле, да еще кое о чем, от чего волосы дыбом встают?! Трижды увы, но серьезные основания для того, чтобы волосы встали дыбом, есть и чуть ниже о них будет сказано.
Но вернемся к принципиальной стороне вопроса об определении направлений ударов вермахта, в том числе и направления главного удара. Во-первых, как в реальности возник столь дорого обошедшийся СССР неуместный крен в сторону юго-западного направления и кто конкретно в этом повинен?
К серьезному огорчению очень многих, ни Сталин, ни разведывательные службы СССР того времени никакого отношения к возникновению этого, так дорого обошедшегося стране, крена не имеют.
Первым за гитлеровское командование, которое вовсе и не собиралось делать особый акцент на развертывание своих основных сил на юго-восточном направлении (для СССР юго-западное), стал делать — не поверите — лично нарком обороны СССР С.К. Тимошенко! При рассмотрении еще только первого варианта проекта «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.», который в середине августе 1940 года представил мудрый ас советского Генерального штаба Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, Тимошенко изволил выразить недовольство тем, что в документе главенствующее (по политическим соображениям) значение было придано группировке вермахта севернее Варшавы, а также в Восточной Пруссии, и стал настаивать на том, чтобы был разработан вариант, по которому основные силы вермахта развернулись бы южнее Варшавы, указав, что-де супостаты нанесут главный удар на юго-западном направлении и потому потребовал переделать проект этого документа.
Непонятно, что же послужило или могло послужить первоначальным импульсом для такого «пожелания» наркома, так как, во-первых, в проекте содержится прямая оговорка — «документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб Красной Армии не располагает» {235} , а, во-вторых, недовольство Тимошенко проявил еще в августе 1940 г., когда ни одна из разведывательных служб СССР еще не представляла никакой информации о каком бы то ни было конкретном плане намеченной агрессии Германии против СССР и уж тем более не представляли каких бы то ни было систематизированных данных о возможных направлениях ударов вермахта.
Свое недовольство Тимошенко проявил еще до того, как проект был представлен на рассмотрение Сталину и Молотову. И более того — это недовольство он выразил именно в то время, когда из НКВД СССР шла информация, которая откровенно свидетельствовала «об активности германских войск и касалась в основном полосы Прибалтийского и Западного особых военных округов». Выше об этом уже говорилось.
Кстати говоря, 18 сентября 1940 г. Сталину и Молотову представили уже переделанный под требование Тимошенко второй вариант проекта, в котором, откровенно наплевав на сообщения разведки НКВД СССР, акцент в одном из вариантов развертывания своих главных сил был сделан уже на юго-западное направление ввиду того, что согласно этому же переделанному проекту прогнозировалось как одно из наиболее вероятных развертывание главных сил вермахта на юго-восточном направлении. И это при том, что формально было оставлено в тексте упоминание о том, что северо-восточное направление развертывания основных сил вермахта является наиболее предпочтительным для германского командования.
Проще говоря, инициатива в переносе акцента на юго-западное направление целиком и полностью исходила от наркома обороны Тимошенко вкупе с новым начальником Генштаба К. Мерецковым, а не от Сталина. Дело в том, что, пытаясь скрыть это, обычно утверждают, что при предварительном рассмотрении этого проекта 5 октября Сталин якобы приказал (или якобы силой своего авторитета навязал) сделать акцент на юго-западное направление. Именно в этом контрапункте потихоньку пытаются обдурить читателей с помощью маленькой хитрости — ведь, как правило, не говорят же о том, что Сталину и Молотову был представлен уже второй вариант проекта упомянутого документа, то есть после переделки документа, составленного под руководством мудрого аса Б.М. Шапошникова. А 14 октября был утвержден уже третий вариант проекта «Соображений…». Проще говоря, если не знать этой маленькой хитрости, то очень легко впасть в усиленно навязываемое всеми мемуарами и их толкователями заблуждение, что-де именно Сталин повинен в том, что юго-западное направление было определено как направление главного удара супостатов.
Полной объективности ради необходимо сразу же отметить, что как и в варианте Шапошникова, так и в новом варианте проекта, который был составлен и подписан уже при новом начальнике Генерального штаба генерале К.А. Мерецкове, а также в уже утвержденном Сталиным и Молотовым 14 октября 1940 г. окончательном варианте «Соображений….» были отражены два варианта возможного развертывания сил вермахта для нападения. Они хорошо известны историкам как «северный» — то есть севернее рек Припять и Сан и «южный» — то есть на юго-восточном (для СССР на юго-западном).
Но вот что поразительно, вплоть до состояния коматозного столбняка: и в «северном», и в «южном» вариантах этого основополагающего документа, на котором официально и базировалась вся система мер по отражению грядущей агрессии Германии, еще раз подчеркиваю, в обоих вариантах во всех трех вариациях одного и того же документа советский Генеральный штаб изначально уверенно прогнозировал на картах, что свои основные силы гитлеровское командование развернет на своем левом фланге, то есть севернее рек Припять и Сан, то есть на направлении ЗапОВО и ПрибОВО. Вот схемы этих вариантов, которые составлены на основе секретных карт советского Генштаба 1940–1941 гг. специально для публикации в закрытом на момент издания труде «1941 год — уроки и выводы» (сначала он был издан под грифом «Для служебного пользования» в 1992 г.). Причем этот прогноз в своей принципиальной части постепенно подтверждался и разведывательными данными.
Разница между этими вариантами только в количестве наших сил, выставляемых по тому или иному варианту. Оно было несколько иным. Сначала прогнозное, но затем постепенно подтверждавшееся также и разведывательными данными реальное картографическое ожидание нашим Генштабом направлений ударов вермахта, в том числе и направления его главного удара, документально не менялось вплоть до 22 июня 1941 г.! Свой основной удар супостаты наметили наносить левым флангом, то есть силами ГА «Север» и «Центр», что Генштаб правильно спрогнозировал, а видевшие и фиксировавшие такое положение дел с сосредоточением германских войск разведывательные службы СССР подтверждали этот прогноз Генштаба.
И то, что указано на этих схемах, не менялось ив 1941 г. — не менялось тогда на секретных картах Генштаба вплоть до 22 июня.
Схема стратегического развертывания («северный вариант»)
Схема стратегического развертывания («южный вариант»)
В конечном итоге оно так и произошло, но лишь с той, не повлиявшей на принципиальную сторону, разницей, что распределение сил между этими двумя группировками войск вермахта к 22 июня было также несколько иным, проще говоря, несколько меньшим, чем прогнозировалось, но весьма близко к прогнозу, — большая часть сил была сконцентрирована в ГА «Центр», которая ударила по двум направлениям: севернее и южнее Бреста, причем севернее во взаимодействии с южным крылом ГА «Север», а южнее во взаимодействии с северным крылом ГА «Юг».
Но если упомянутый прогноз ГШ документально (на картах-схемах) не менялся и, более того, примерно за месяц до начала войны в принципиальной своей части был подтвержден еще и данными разведки, то как же надо расценивать заявление Жукова в его мемуарах о том, что «наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное направление — Украина, а не западное — Белоруссия, на котором гитлеровское верховное командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие самые мощные сухопутную и воздушную группировки».
Кем считалось-то, если на картах-схемах четко было показано, чего и на каких направлениях ожидает наш Генштаб (сначала во главе с Шапошниковым, потом Мерецковым и, наконец, во главе с Жуковым), а разведывательные данные лишь подтверждали принципиальную правильность такого прогноза? И в таком случае, в чем же виноваты разведка или Сталин? Ведь приведенные выше карты-схемы, составленные на основании секретных в 1940–1941 гг. документов и карт Генштаба, ясно показывают, что Сталин и Молотов утвердили проект «Соображений…», в котором главные силы врага в обоих случаях ожидались только в одном месте — на направлении ЗапОВО и ПрибОВО! Проще говоря, это означает, что вопреки всем бессовестным мифам, легендам, байкам и сказкам, Сталин не приказывал и не навязывал воякам своего мнения о том, что супостаты всенепременно будут наносить главный удар на юго-восточном, для нас юго-западном направлении. А приоритет юго-западного направления для нанесения ответного контрудара/контрнаступления ни Сталин, ни Молотов не оспаривали, ибо целесообразность такого решения была очевидна невооруженным глазом. Но ведь контрнаступление должно было быть осуществлено только после отражения и сдерживания первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию основных сил противника, под прикрытием чего должны были быть осуществлены полное отмобилизование и сосредоточение наших войск на направлении главного удара нашего контрнаступления, которое в свою очередь должно было начаться только после осуществления указанных мероприятий и только при наличии благоприятных для этого условий.
Комментарий. У Жукова вообще была очень уж не украшавшая человеческое достоинство и звание маршала манера — как что-то неправильное (по его мнению) и опасное для его имиджа, то эту неправильность он показывал либо в полностью обезличенном виде, либо откровенно спихивал ответственность на Сталина или еще кого-нибудь.
Разведка действительно подтверждала тот факт, что супостаты сосредотачивают свои основные силы против ПрибОВО и ЗапОВО. Так, за № 660448сс от 26 апреля 1941 года — как обычно Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко, Берия, Жукову, Кузнецову (НКВМФ. — A.M.), Жданову — было направлено спецсообщение ГРУ (следует помнить, что в подобные сводки ГРУ входила и информация разведки пограничных войск НКВД СССР, и внешней разведки НКВД/НКГБ СССР), в котором говорилось:
«…В результате учета и сопоставления поступивших данных общее распределение вооруженных сил Германии по границам и фронтам на 25.4 представляется в следующем виде:
1. В приграничной зоне с СССР:
Общее количество германских войск на нашей западной границе с Германией и Румынией (включая Молдавию) — 95–100 дивизий (без кав. частей), из них:
а) на Восточно-Прусском направлении (против ПрибОВО) 21–22 дивизии, из них: 17–18 пехотных дивизий, 3 моторизованных, одна танковая дивизия и семь кав. Полков.
б) На Варшавском направлении (против ЗапОВО) — 28 дивизий, из них: 23 пехотных, 1 моторизованная и 4 танковых дивизии. Кроме того, одна мотокавдивизия.
в) В Люблинско-Краковском районе (против КОВО) — 29–32 дивизии, из них: 22–25 пехотных, 3 моторизованных, 4 танковых дивизии и три кав. Полка…»
А вот спецсообщение того же ГРУ и тем же адресатам за № 660559 от 31 мая 1941 г. (как и прежде, цитируются только фрагменты, которые относятся к угрозе для СССР): «Группировка немецких войск на 1 июня 1941 г.
В течение второй половины мая месяца главное немецкое командование за счет сил, освободившихся на Балканах, произвело:
<…> 2. Увеличение сил против СССР.
3. Сосредоточение резервов главного командования.
Общее распределение вооруженных сил Германии состоит в следующем:
<…> против СССР — 120–122 дивизий;
— резерв — 44–48 дивизий.
Распределение по направлениям немецких сил против СССР следующее:
а) в Восточной Пруссии — 23–24 дивизии, в том числе 18–19 пехотных, 3 моторизованных, 2 танковых и 7 кавалерийских полков;
б) на Варшавском направлении против ЗапОВО — 30 дивизий, в том числе 24 пехотных, 4 танковых, одна моторизованная, одна кавалерийская и 8 кавалерийских полков;
в) в Люблинско-Краковском районе, против КОВО — 35–36 дивизий, в том числе 24–25 пехотных, 6 танковых, 5 моторизованных и 5 кавалерийских полков…
е) в Молдавии и Северном Добрудже (против ОдВО. — A.M.) — 17 дивизий, в том числе 10 пехотных, 4 моторизованных, одна горная и две танковые дивизии…»
Это данные, подчеркиваю, по состоянию на 31 мая 1941 г. — к 22 июня они, увы, изменятся в большую сторону, ибо супостаты значительную часть войск перебросят к границе в последние три недели, — их транспортная система позволяла сделать это, что, кстати говоря, также будет зафиксировано советской разведкой.
Справка. Начиная с 25 мая и до 20 июня супостаты перебросили к нашим границам 47 дивизий, в том числе 28 танковых и моторизованных {239} . Увы, но советское командование за срок в 1,5раза больший, чем имели гитлеровцы, то есть с 13 мая по 22 июня, не уложились с перевозкой 28 дивизий, что в 1,68 раза меньше объема гитлеровских перевозок по графику военного времени {240} .
В этих двух сводках самым главным является то, что, во-первых, в очередной раз четко показано, что германские войска сосредотачиваются именно на трех направлениях — прежде всего против трех основных приграничных советских военных округов, а, во-вторых, что основные силы сосредотачиваются именно на левом крыле германских войск, то есть против Прибалтийского и Западного округов, сиречь на северо-восточном (для СССР на северо-западном) и восточном (для СССР западном) направлениях. В конце апреля против ПрибОВО и ЗапОВО было сосредоточено 50 дивизий, то в конце мая уже 54 дивизии.
Да, кстати говоря, не менее поразительно, но факт, что на спецсообщении от 31 мая стоит странная резолюция Г.К. Жукова — «Читал Жуков. 11.6.41.». Поразительно то, что свое ознакомление с этим документом он датировал 11 июня 1941 г.! А ведь это исключено по определению — Голиков сразу докладывал такие документы Тимошенко и Жукову! Не говоря уже о том, что Жуков сам же написал в своих мемуарах, что «что информация, которая исходила от генерала Ф.И. Голикова, немедленно докладывалась нами И.В. Сталину» {241} . А шастал он в кабинет Сталина с момента назначения начальником ГШ более чем регулярно — 27 раз только в статусе НГШ, {242} то есть раз в неделю! Каким же образом могло получиться, что еженедельно («немедленно») докладывая Сталину разведывательную информацию, которая исходила от генерала Голикова, он 11 дней кряду не читал такую важную сводку ГРУ?! Ох и врал же маршал, не приведи господь!..
И в порядке заключительного аккорда о том, что супостаты действительно концентрировали основные силы на своем левом фланге, приведем первую разведывательную сводку ГРУ с начала войны. Это очень любопытный документ «родом» из архива Генерального штаба, который выложил на своем сайте оголтелый антисоветчик и антисталинист, ярый поклонник параноидального бреда Резуна — Марк Солонин.
Итак — Разведсводка № 1/660724 РУ ГШ Красной Армии на 20–00 22.6. 1941 г.: «л. 1. 1. В итоге боевых действий за день 22.6.1941 получили фактическое подтверждение имевшиеся на 20.6 данные о нижеследующей группировке противника, находящейся непосредственно на границе с СССР:
Северный фронт:
По данным на 21.6.1941 в финской армии призваны 24 возраста, т.е. до 1897 г.р., что позволяет отмобилизовать армию в 350–400 тыс. человек и сформировать до 18 пехотных дивизий (включая бригады и отдельные батальоны). Данных о развертывании финской армии на 21.6 не поступало…
л. 2. — На севере [Финляндии] основную группировку составляют части германской армии, которая на Рованиемском направлении имеет до 3–4-х дивизий, и, кроме того, в районе Киркенес еще до трех дивизий. В юго-восточных районах Финляндии продолжается строительство полевых заграждений. В районе полуострова Ханко проволочные заграждения подготовлены для электризации.
22.6 на демилитаризованные Аландские острова введены и продолжают вводиться финские части. Губернатор Аландов предложил советским представителям срочно эвакуироваться. По данным НКГБ, финский Генеральный штаб (очевидно, Ставка Главного командования) установлен в усадьбе Хакойнен на северо-западном берегу озера Керналанярви, что в 18 км юго-восточнее Хяменлинна.
л. 3 — Численность группировки противника в Восточной Пруссии составляет 29 дивизий из них 5 моторизованных и 4–5 танковых…
л. 4 — Общая численность группировки противника перед Западным фронтом в Варшавском районе 31 дивизия из них 21 пехотная, 1 моторизованная, 4 танковые и 1 кавалерийская…
На направлении Владимир-Волынский, Рава-Русская в боях выявились 4 пехотные и 1 кавалерийская дивизии. Необходимо считаться с тем, что в результате подхода войск противника в течение 20 и 21 июня из-за р. Висла данная группировка имеет в своем составе 10 пехотных, 3 моторизованные и 1 танковую дивизии.
л. 5 — На направлении Ярослав, Львов группировка противника в составе 4 пехотных и 2 танковых дивизий. Из числа этих танковых дивизий боями выявлена пока только одна танковая дивизия. Не получили пока выявления группировки:
а) в районе Влодава, Люблин, Холм в составе 4 пехотных и 1 тан-ковой дивизий
б) группировка в районе Кросно, Ясло, Санок в составе 3–4 пехотных дивизий
в) группировка в восточной Словакии в составе 5 дивизий. В составе ее кроме того выявлены (так в тексте. — A.M.) еще 2 пехотные дивизии.
Южный фронт
(Численность румынской армия оценивается составителями документа в 30 пехотных и 4 кавалерийских дивизий, 4 горно-пехотных бригад, 2–3 моторизованных бригад, 2 танковых полков. Численность немецких войск, находящихся в Румынии, оценивается в 4 пехотные, 2 моторизованные и 1 танковую дивизии).
л. 6 — Полученными с фронта данными за 22.6 из состава этой группировки фиксируется пока 3–4 пехотных дивизии немцев. Не получили пока выявления группировки немецких войск в Карпатской Украине в составе 4 дивизий.
л. 7 — Общая численность группировки противника определяется:
а) на Северо-западном фронте — 29 дивизий, из них 4–5 танковых и 5 моторизованных
б) на Западном фронте, в Варшавском районе — 31 дивизия,
из них 21 пехотная, 1 моторизованная, 4 танковых и 1 кавалерийская
в) на Юго-западном фронте (до Словакии) — 48 дивизий, из них 5 моторизованных и 6 танковых. Кроме того, в Словакии и Прикарпатской Украине количество немецких войск составляет 13–15 дивизий. В Румынии 33–35 дивизий, из них 4 танковых, 11 моторизованных и 1 горно-пехотная.
л. 8 — Фронтовые резервы противника в районе Ченстохов, Бреслау (ныне Вроцлав. — A.M.), Моравская Острава до 7 дивизий. Резервы Главного командования на 20.6 состоят из 17–20 дивизий, расположенных в центральных районах Германии…
ВЫВОД: Противник за 22.6. ввел в бой значительные силы, а именно: 37–39 пехотных, 5 моторизованных, 8 танковых, а всего 50–52 дивизии. Однако, это составляет лишь примерно 30% сил противника, сосредоточенных к фронту…
Начальник Разведуправления ГШ Красной Армии генерал-лейтенант Голиков (подпись)».
Для осуществленного в этой главе анализа особо важно начало этой сводки — «л. 1.1. В итоге боевых действий задень 22.6.1941 получили фактическое подтверждение имевшиеся на 20.6 данные о нижеследующей группировке противника, находящейся непосредственно на границе с СССР…».
Как видите, разведка абсолютно не ошибалась в определении количества сосредотачиваемых супостатами сил на границе с СССР, в том числе и по направлениям: против ставшего Северо-западным фронтом ПрибОВО — 29 дивизий, против ставшего Западным фронтом ЗапОВО — 31 дивизия, против ставшего Юго-западным фронтом КОВО — 48 дивизий. Проще говоря, опять, но, увы, на этот раз слишком кровавое подтверждение того, что супостаты большую часть сил вторжения сосредоточили на своем левом фланге — 60 дивизий.
Короче говоря, с немалым трудом продираясь сквозь едва проходимые джунгли всевозможной и крайне запутанной дезинформации, советская разведка, тем не менее, с самого начала, то есть с лета-осени 1940 г., и вплоть до нападения, постоянно уверенно и достоверно показывала, что наибольшая концентрация сил германских войск происходит на их левом фланге, то есть на направлениях ПрибОВО и ЗапОВО. Увы, но все ее труды были проигнорированы высшим военным командованием — Тимошенко, Мерецковым, но особенно дуэтом Тимошенко — Жуков.
Кстати, помните лживый тезис Жукова о том, что-де «наша агентурная разведка, которой перед войной руководил Голиков (то есть ГРУ. — A.M.), работала плохо, и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше»?!
А с чего она должна быть виновата, если, основываясь на данных именно разведки, в том числе и той, которой руководил Голиков, он сам, тогда еще генерал армии, планировал прихлопнуть за раз аж 100 дивизий вермахта именно в Польше?! Если планировал такое, значит, прекрасно понимал, какую угрозу они представляют, находясь именно в Польше, тем более что и ГРУ уже открыто писало в своих сводках, что надо обратить «ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ» именно на эту группировку войск вермахта! Так нет же, разведка, видите ли, «не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше»! Ну и ну!..
Короче говоря, знаете, почему, по его, Жукова, абсолютно неадекватному историческим реалиям лживому мнению, разведка якобы «не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского Верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше»? О, это еще та тайна маршалов, тщательно завернутая в загадочный секрет!
Глава 7.
И ЕЩЕ О ВАЖНЕЙШИХ УСПЕХАХ СОВЕТСКОЙ РАЗВЕДКИ
Вопреки всем мифам, лжи и клевете на советскую разведку, особенно исходившим от маршала Г.К. Жукова — помните, к примеру, его высказывание на тему о том, что-де «с первых послевоенных лет и по настоящее время кое-где в печати бытует версия о том, что накануне войны нам якобы был известен план “Барбаросса”, направление главных ударов, ширина фронта развертывания немецких войск, их количество и оснащенность… Позволю со всей откровенностью заявить, что это чистый вымысел. Никакими подобными данными, насколько мне известно, ни Советское правительство, ни нарком обороны, ни Генеральный штаб не располагали», — советская разведка обеспечила и советское правительство, и наркома обороны, и Генеральный штаб, в том числе и самого Жукова (а то у него манера странная — наркома обороны упоминает, а себя родимого в статусе начальника ГШ — нет, обезличивает), необходимой для принятия соответствующих решений актуальной разведывательной информацией. Большая часть сведений об этих успехах советской разведки уже была приведена выше. Так что здесь речь пойдет о других успехах.
Так, советским разведывательным службам удалось установить намерение гитлеровского командования использовать операции на окружение прежде всего по схеме Канн {246} , специфическую тактику массированного таранно-штурмового пролома системы обороны государств, на которые нападала Германия, в целях быстрого раскалывания приграничной группировки Красной Армии танковыми и механизированными частями {247} .
Небезынтересно в этой связи отметить следующий факт. Один из проверенных агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР, Экстерн, со ссылкой на свои связи в кругах белой эмиграции сообщил 24 февраля 1941 г. весьма интересную информацию. Оказалось, что вскоре после подписания 23 августа 1939 г. договора о ненападении между СССР и Германией германский генштаб заказал известному белоэмигранту генералу П. Краснову аналитический обзор на тему: «Поход Наполеона на Москву в 1812 году. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в XX в. и возможные последствия подобной акции» {248} .
Тут вот что важно. Даже в наше время всеобщего неуважения к отечественной истории едва ли стоит напоминать читателям о том, как выдающиеся русские полководцы М.Б. Барклай-де-Толли, а затем и сменивший его М.И. Кутузов упорно заманивали Наполеона в глубь России, растворив и похоронив тем самым в гигантских пространствах России не только весь его завоевательный замысел, но и подавляющую часть его громадной по тем временам армии. Помните, у Пушкина есть такие строки:
Что произошло с армией Наполеона в 1812 г. в России, хорошо известно любому более или менее грамотному в военном деле военному в любой армии мира, тем более командному составу, особенно высшему. Соответственно любому мало-мальски сведущему в истории человеку, тем более сотрудникам военной разведки, а также Генштаба, а именно им и была передана эта информация Экстерна, не мог не броситься в глаза главный интересовавший тогда германский ГШ вопрос — как предотвратить отступление (особенно организованное) русской армии в глубь своей территории, чтобы осуществить разгром ее основных сил именно в приграничных сражениях. Ведь именно нарочитое отступление и уклонение от решающего сражения с армией Наполеона в приграничной зоне было главной стратегической уловкой плана отражения агрессии корсиканца, который был разработан выдающимся, но незаслуженно обделенным славой русским полководцем Михаилом Богдановичем Барклаем-де-Толли. Стратегия блицкрига лишь только в том случае могла оказаться действительно высокоэффективной и результативной, если войска противника, по крайней мере его основные силы, будут уничтожены именно в приграничных сражениях.
Так вот, информация Экстерна при всей своей неказистости носила исключительно стратегический характер. Во-первых, она в очередной раз четко показывала, что Гитлер изначально лишь притворно пошел на заключение с СССР договора о ненападении и что идея нападения на СССР прочно сидела у него в башке еще тогда, в августе 1939 г. Что прекрасно понимало и само руководство СССР, особенно Сталин. Во-вторых, это задание впоследствии справедливо повешенному в СССР по приговору суда П. Краснову свидетельствовало о том, что немецкий генштаб намерен проверить, насколько концепция начальной стадии войны с использованием армий вторжения, которая широко была распространена в 30-е гг., еще живуча в сознании советского генералитета новой генерации. Ведь только в том случае, если советские генералы по-прежнему исповедуют эту концепцию, было бы возможно добиться успеха при нападении на СССР на принципах стратегии блицкрига, так как упомянутая выше концепция требовала сосредоточения у границ соответствующих, едва ли не основных, сил для осуществления операций вторжения.
Справка. К слову сказать, герры. генералы действительно не случайно сделали такой заказ. Дело в том, что в 1935 и 1938 гг. по инициативе Сталина, а немцам это было хорошо известно, в СССР вышли две книги знаменитого российского и советского историка Е. Тарле — «Наполеон» (до сих пор считается шедевром мирового наполеоноведения) и «Нашествие Наполеона». Причем обе книги являлись как бы ответом Москвы-Кремля Гитлеру и в целом Западу на дальнейшую эскалацию агрессивности откровенно подстрекавшейся Западом нацистской Германии. Не понять это было весьма затруднительно. И германские дипломаты, и разведчики в Москве прекрасно поняли, что означают публикации этих книг — это была едва завуалированная угроза Гитлеру и в целом Западу: мол, Наполеон свернул себе шею, напав на Россию, ну так и Гитлера ожидает то же самое.
Увы, но судьба и тем более реакция нашего Генштаба и руководства военной разведки на информацию Экстерна неизвестны. Понятно лишь одно — не разочаровали герров генералов товарищи генералы…
Хотя могли, и даже очень сильно их разочаровать. Потому как герры генералы вплоть до нападения все-таки всерьез опасались, что советское командование применит принцип активной обороны, который и предполагал организованный отход войск с сохранением боевых порядков. Более того, непосредственно перед нападением гитлеровское командование, судя по разведывательным данным, по-прежнему все еще опасалось, что «…Красная Армия в порядке осведомления главного удара отступит на некоторое расстояние, чтобы изучить силы противника, и предпримет кое-что в стороне от направления главного удара» {250} .
Не менее важно отметить и значение добытой информации о планировании германским командованием операций на окружение, особенно по схеме Канн. Прежде всего следует указать, что упоминание в разведывательных донесениях о планах противника, его намерения использовать схему знаменитой битвы при Каннах (213 г. до н.э.) для военных, особенно для высшего командного состава, автоматически означает или, по крайней мере, должно априори означать нечто вроде магического предупреждения о том, что противником готовятся операции по организации огромных «котлов», в которых будут уничтожаться крупные группировки войск жертвы нападения. У СССР в 1941 г. было два таких места на границе, где вариант Канн просматривался даже невооруженным взглядом, — впоследствии печально известные Белостокский и Львовский выступы, куда, увы, загнали столько войск, что после нападения Германии эти выступы стали «братской могилой» для них. Увы, но никакой реакции ни со стороны руководства военной разведки, ни тем более руководства Генерального штаба и Наркомата обороны на эту информацию не последовало. По крайней мере в том, что на сегодня официально рассекречено и опубликовано, нет даже и тени намека на какую-либо реакцию в связи с получением такой информации. Печальная же участь советских войск в этих выступах, особенно в Белостокском, хорошо известна, как, впрочем, и в других «котлах».
В деталях была установлена, например, ставшая органически неотъемлемым компонентом стратегии блицкрига специфическая тактика массированного таранно-штурмового пролома системы обороны государств, на которые нападала Германия, то есть тактика создания предельных и даже запредельных оперативных плотностей войск на решающе ключевых участках направлений главных ударов за счет резкого сужения ширины фронта прорыва пехотных дивизий вплоть до 2,5 км при особой роли авиации, танковых и механизированных соединений в авангарде наступления. К слову сказать, с конца декабря 1940 г. об этой тактике был откровенно оповещен весь генералитет страны, потому как об этом говорилось в докладе начальника ГРУ генерала Ф. Голикова на совещании высшего руководящего состава РККА, которое проходило в Москве 29–31 декабря 1940 г.
Справка. В изложении начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера эта тактика выглядела следующим образом:
— внезапное вооруженное нападение, потрясающее своим массовым эффектом;
— захват атакованной стороны врасплох;
— развал государственного тыла страны, подвергшейся нападению, путем террора, саботажа, убийства руководителей правительства и пр.;
— решительное безостановочное наступление, невзирая на потери и отсутствие резервов {252} .
Наряду с добыванием информации по указанным выше вопросам советская разведка смогла установить также боевой состав войск, включая их численность, вооружения и материально-техническое обеспечение, места их дислокации на глубину до 400 км в глубь германской территории.
Основную роль в добывании такой информации играли разведка пограничных войск НКВД СССР и НКВД союзных республик, граничивших с Германией, а также разведка штабов ПрибОВО, ЗапОВО и КОВО. Именно они добыли львиную часть этой информации. Причем во многих случаях вплоть до дислокации отдельных батальонов и даже рот, а также аэродромов, в том числе и подскока, различных баз и складов, о чем свидетельствуют ныне официально рассекреченные и опубликованные донесения военной разведки, а также разведки пограничных войск, обобщенные сводки ГРУ и разведки НКВД, а затем НКВД и НКГБ СССР. Любой интересующийся этими вопросами человек может самостоятельно ознакомиться с ними.
Поскольку эта тема чрезвычайно обширна, а количество рассекреченных и официально преданных гласности путем соответствующих публикаций разведывательных донесений по этим вопросам огромно и потому нет никакой возможности привести хотя бы минимальную часть из них на страницах книги, сразу перейдем к итоговым оценкам, которые были озвучены высокопоставленными военными специалистами.
Пожалуй, лучше заместителя начальника одного из управлений Генерального штаба СССР генерал-полковника Г.А. Михайлова все равно не сказать. В 1989 г. генерал честно заявил: «Вопреки некоторым бытующим представлениям, в Центр регулярно поступала достоверная информация о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. С большой точностью были переданы боевой состав, численность, группировка войск противника, сообщено решение Гитлера о нападении на СССР, поступала информация о первоначальных сроках нападения и о последующих изменениях в них. Исследования трофейных документов показали, что данные советской разведки о противнике были очень близки к реальным. Иными словами, информация была. Другое дело — как она использовалась». К этому следует добавить, что в мае 1941 г. удалось узнать не только количество стянутых к нашим границам дивизий, но и места их дислокации — вплоть до расположения батальонов, штабов частей. Уточнялись даже огневые позиции отдельных артиллерийских и зенитных батарей {253} .
К этой оценке можно добавить еще одну. Выступая 28 августа 2011 г. перед учеными и специалистами по истории в Институте динамического консерватизма, в прошлом видный советский партийный и государственный деятель, бывший ответственный работник ЦК КПСС, бывший Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ФРГ, авторитетный современный ученый-историк и политолог Валентин Михайлович Фалин заявил: «И.И. Ильичев, начальник стратегической военной разведки (он был моим шефом в Советской Контрольной комиссии и в Третьем европейском отделе МИД) говорил, что данные разведки о сосредоточении немецких войск вдоль линии фронта на момент нападения расходились с реальностью всего на две дивизии! Причем, эти две дивизии не были развернуты, они были только на подходе. Другими словами, наша разведка была достаточно осведомлена».
Озвученное В.М. Фалиным признание Ильичева стоит чрезвычайно дорогого. Конечно, при определенных обстоятельствах и две дивизии могут решить исход боя или сражения. Но это на поле конкретного боя или сражения. Однако когда речь идет о столь гигантских масштабах сосредоточения войск противника на протяжении 3375 км (линия первоначального вторжения), то расхождение в две дивизии, о которых к тому же знали, что они не развернуты и еще только на подходе, всего лишь едва заметная статистическая погрешность.
Как видите, эффективность советских разведывательных служб была очень высока, коли расхождение было всего в две дивизии.
Столь высокоэффективно советская разведка сработала, сначала вскрыв, а затем и осуществив в непрерывном режиме тщательное наблюдение за динамикой и характером процесса сосредоточения войск вермахта у советских границ, установив одновременно и дату начала финишного этапа сосредоточения германских войск у границ СССР.
Особую роль в этом играла разведка пограничных войск, которая в силу своей природы и функций осуществляет разведывательную деятельность в абсолютно непрерывном режиме. Достаточно взглянуть на опубликованную в огромном количестве информацию разведки погранвойск, чтобы раз и навсегда уразуметь это. Примерно аналогичную роль играла и разведка штабов основных приграничных военных округов, которая использовала также и данные разведки пограничных войск.
Однако первые данные о только еще запланированной массированной переброске войск вермахта к советским границам были получены из берлинской резидентуры внешней разведки НКВД СССР еще летом 1940 г. — 26 июня 1940 г. Согласно этим данным, еще тогда, в июне 1940 г., министерство путей сообщений Третьего рейха получило указание подготовить к концу 1940 г. план перевозки войск с запада на восток. И когда график был утвержден Гитлером, причем утвержден именно как неотъемлемая часть системы мероприятий по подготовке к агрессии в соответствии с директивой № 21 от 18.ХИ.1940 (план «Вариант Барбаросса»), то благодаря усилиям берлинской резидентуры НКВД СССР Москва была информирована, по меньшей мере, об основных положениях этого плана перевозок войск.
Эти сведения берлинской резидентуры внешней разведки НКВД СССР повлияли и на действия нашего ГШ и НКО — уже в начале 1941 г. литерный график воинских перевозок был разработан, а 21 февраля 1941 г. план воинских перевозок был передан в наркомат путей сообщений {254} .
Так что любые басни маршалов, что-де они не предполагали такого или эдакого сосредоточения войск вермахта на тех или иных направлениях, не знали их количества, состава вооружений, не располагали данными для точного прогнозирования направления главного удара и т.д. и т.п., потому что у них не было необходимой информации от разведки, не стоят и выеденного яйца. Потому как уже только само содержание основных положений германского плана-графика позволяло получить едва ли не исчерпывающие ответы если не на все интересовавшие наше военное командование вопросы, то по меньшей мере на очень многие.
Потому что в таком плане генштабы всегда указывают куда, когда, сколько и каких войск надо перебросить, а также очередность перевозок. Соответственно явно не представляло труда определить, тем более в совокупности с иными разведывательными данными, и масштабы концентрации сил вермахта, а соответственно их ударную мощь и направления основных ударов, в том числе, что особенно было важно, — направление главного из них.
Источником этих важных сведений был уже упоминавшийся член «Красной капеллы», агент советской внешней разведки ЙОН ЗИГ. Во второй половине мая 1941 г. он же информировал берлинскую резидентуру уже НКГБ СССР о том, что с 22 мая по приказу Гитлера график воинских перевозок на восток переводится в режим максимального уплотнения. На языке военной разведки, да и для ГШ это означало, что начинается финишный этап сосредоточения войск для нападения. И вовсе не случайно, что уже 24 мая 1941 г. на заседании Политбюро, где присутствовали и высшие военные руководители, Сталин всех предупредил о том, что в ближайшее время СССР подвергнется нападению Германии, а 27 мая с его санкции был отдан приказ о срочном строительстве полевых фронтовых командных пунктов в приграничных округах. А далее последовали и другие санкции для приведения войск Первого стратегического эшелона в боевую готовность.
Кстати говоря, в это же самое время, точнее, 20 июня 1941 г. в беседе с югославским военным атташе в Москве, протокольная запись о чем, сделанная последним, сохранилась в архиве конфиденциальной информации Госдепартамента США, Г.К. Жуков, согласно этому документу, заявил атташе: «Советы через некоторое время будут воевать с Германией и ожидают вступления в войну Соединенных Штатов, и что Советское правительство не доверяет Англии и подозревает, что миссия Гесса была направлена на то, чтобы повернуть войну против СССР» {255} .
Одновременно советской разведке удалось более или менее точно определить временные рамки завершения сосредоточения войск вермахта у советских границ и обустройства театра военных действий на востоке {256} .
Более того. Советская разведка дважды смогла — ДВАЖДЫ! — установить факт начала выдвижения ударных группировок вторжения на исходные для нападения позиции. Кроме того, советской разведке удалось определить (поначалу) наиболее вероятный вариант позиции Берлина в разыгрывавшейся им «английской карте» (а заодно и Лондона в разыгрывавшейся им «немецкой карте»), а также установить сначала временные рамки, в пределах которых произойдет нападение, а затем свыше 47 раз относительно или же абсолютно точно установить дату и час начала нападения.
И вот как после этого верить тому же Жукову, утверждавшему, что-де «могло ли руководство наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР — непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня? В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было затруднительно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали» или, например, другому его утверждению о том, что-де «сейчас бытуют разные версии о том, что мы знали о выдвижении войск противника на исходные рубежи и даже конкретно о дне нападения немцев. Эти версии лишены основания и не могут быть подтверждены официально. Военному руководству были известны лишь общие предположительные сведения, которые были известны многим».
Более подробно обо всех этих достижениях советской разведки будет сказано в другой главе.
Наряду с этим советская разведка по различным каналам смогла добыть также и актуальные данные о вооружениях гитлеровской Германии, об экономике рейха, особенно военной, о внешней политике Третьего рейха.
Советская разведка смогла обеспечить высшее руководство СССР и военное командование актуальной разведывательной информацией о позиции западных держав в связи с неизбежным нападением Германии, из которой специфическими методами разведывательного анализа вычленялась наиболее достоверная информация, которая быстро подтвердилась сразу после нападения Германии.
Наконец, были добыты даже данные о намеченной нацистскими варварами трагической судьбе советских военнопленных. Эти данные своевременно добыл и направил в Центр выдающийся советский военный разведчик Анатолий Маркович Гуревич, являвшийся нелегальным резидентом ГРУ в Бельгии, псевдоним Кент.