Утверждения подобного типа — любимейшее занятие тех, кто со времен Хрущева не желает ни думать, ни анализировать, но опираться на мнение Генеральной прокуратуры и особенно Главной военной прокуратуры. А ведь эта контора ныне постоянно покрывает генеральские преступления, в том числе и откровенные измены, и потому веры ей нет ни на грош.

В последние годы огульный «реабилитанс» якобы незаконно репрессированных «гениальных полководцев» проповедует военный историк Н.С. Черушев. Вся логика его аргументации п о реабилитации «невинных жертв» сталинизма состоит в следующем. Мол, у военных не было достаточно четко выраженной организационной структуры заговора, никаких программных документов, ни одного письменного списка членов заговорщической деятельности. И далее столь же серьезно: не было ни одного перехваченного курьера или связного с секретной запиской, прокламаций, обращений к народу, ни одной подпольной типографии или радиопередатчика, писем и телеграмм, дневниковых записей, образцов холодного и огнестрельного оружия, жалоб и заявлений соседей, сослуживцев, подчиненных! И все это сдобрено крайне неуместными сравнениями с заговором декабристов 1825 года. А поверх всего утверждения, что-де в 1930-х гг. на СССР не могла напасть коалиция стран в составе Германии, Японии и Польши!

По Черушеву, его главная «задача состояла в том, чтобы показать динамику репрессий против высшего командно-начальствующего состава Красной Армии и подвести к выводу — они (репрессии) в предвоенный период были всегда, то несколько затухая, то снова разгораясь». То есть не разобраться в том, что на самом деле произошло, а показать всего лишь «динамику репрессий» и «подвести к выводу»! Стоило ли огород-то городить, товарищ «реабилитатор»? Ведь читателям важна прежде всего суть дела, а не «динамика репрессий». И так уже заморочили всем головы лживыми цифрами насчет репрессированных командиров. Да и не отчет по «динамике репрессий» надо было писать. И уж тем более не пытаться подводить современных, широко образованных читателей к каким-то выводам. Они и сами не хуже авторов, если не лучше их разберутся, что к чему.

Объяснил бы Н.С. Черушев, а зачем заговорщикам нужны были «четко выраженная организационная структура и программные документы» и при чем тут сравнение с декабристами? С какой стати им нужна была бюрократическая машина заговора? Чай, не идиоты же они, в конце-то концов!? Ведь знали же, что с бюрократией они попадутся куда быстрей. Они и без списков и программных документов еще до 1937 г. уже неоднократно попадали в поле зрения органов госбезопасности. С 1923 г. попадали. А Тухачевский еще во время Гражданской войны привлек внимание к своей персоне из-за склонности к бонапартизму. Уже в 1930 г. их подпольная возня вылезла на уровень Политбюро, но тогда им удалось уйти от ответственности. Не столько потому, что на Лубянке их покрывал поддерживавший заговор Ягода, или потому, что военная контрразведка в то время находилась в подчинении самого высшего военного руководства, и Даже не столько потому, что вызванные для очных ставок подельники, например, того же Тухачевского, дружно «отмазывали» своего главаря перед Сталиным. Это произошло всего лишь потому, что в тот момент силовые разборки с генералитетом были не нужны — шла тяжелая, напряженная работа по осуществлению грандиозного плана первой пятилетки, были колоссальные трудности с коллективизацией в деревне. В этот момент только выступления генералов и не хватало. Потому Сталин и спустил дело на тормозах, так как надеялся, что такого урока им будет достаточно. Оказалось, что нет. Потому-то и грянул 1937 год.

В то же время не имею права не огорчить «реабилитато-ра» и иже с ним тем, что все-таки программные положения, обозначавшие цели заговора, существовали — их умыкнула советская разведка прямо из штаб-квартиры французской военнрй разведки.

В декабре 1935 г. на стол Сталина лег объемистый доклад ГРУ под названием «Коалиция против СССР». Доклад был подготовлен на основе добытых военной разведкой преимущественно агентурным путем различных разведывательных данных, в том числе и документальных. Стержневой основой доклада являлся составленный по заказу Генерального штаба Франции меморандум, автором которого был один из бывших белогвардейских офицеров. 2-е Бюро Генерального штаба Франции направило копию этого меморандума руководству чехословацкой военной разведки как союзной спецслужбе. А та, в свою очередь, в рамках уже действовавшего тогда соглашения о сотрудничестве с военной разведкой СССР — оно было подписано как секретное приложение к договору о взаимопомощи в отражении агрессии, — ознакомила с его содержанием советских коллег. Хотя к тому времени советские коллеги уже располагали копией оригинала и даже подробно с ней ознакомились.

Цитируя различные, в том числе и польские, источники, свидетельствовавшие о попытках создания антисоветского блока в лице Германии, Польши, Японии и Финляндии, автор меморандума указывал, что Германией вынашиваются планы колонизации русской территории ради овладения ее природными ресурсами. Вот и прямой ответ «реабилитато-ру» в связи с его безграмотными утверждениями о том, что-де нападения такой коалиции на СССР не предполагалось. Об этом говорит даже название доклада ГРУ. Более того. Столь безграмотных утверждений не позволял себе даже Геббельс ЦК КПСС А.Н. Яковлев, а ведь вражина-то была еще та.

Кроме того, в меморандуме подчеркивалось, что у германских и польских военных аналитиков сложилось очень невысокое мнение о советской оборонной промышленности и железнодорожном транспорте. В принципе эта часть меморандума, особенно в части, касавшейся агрессивных планов нацистской Германии, не являлась новостью для советского руководства. Куда более важным было иное.

Автор меморандума предрекал, что в грядущей войне коалиции в составе Германии, Японии, Польши и Финляндии против СССР — планы вооруженного нападения на Советский Союз действительно разрабатывались тогда на базе такого варианта, — первое в мире государство рабочих и крестьян непременно потерпит военное поражение, в результате чего в стране произойдет государственный переворот. Поражение предрекалось сразу же после начала войны — «с открытием военных действий — на первых же порах Красная Армия потерпит серьезные неудачи, которые скоро приведут к полному военному разгрому и развалу армии», — говорилось и в меморандуме, и в докладе ГРУ. Особо подчеркивалось, что это приведет к военному бунту и «дворцовому перевороту» силами военных. В отношении целей последнего указывался захват власти в стране в результате военного переворота («дворцового типа»), установление военной диктатуры и расчленение страны в пользу Германии и Японии в порядке компенсации за оказанное содействие. Были упомянуты также и «тайные связи», которые, несмотря на резкое охлаждение советско-германских отношений после привода Гитлера к власти, продолжали существовать между военными кругами нацистской Германии и Советского Союза. Назвал автор меморандума и главного закулисного «режиссера» грядущего переворота — Верховное командование Германии.

И далее подчеркнул следующее. Благодаря «глубоко запрятанным нитям», связывавшим верхушку рейхсвера с политическими и военными кругами СССР, она, «дергая за нужные из них в нужное же время, вызовет внутренний взрыв в стране, который сметет существующий в Советском Союзе режим, в результате чего к власти должны прийти политические и военные деятели, с которым и антисоветская коалиция, и в особенности Германия, смогут легко прийти к соглашению».

Ну, и как г-н (или товарищ) «реабилитатор», это тоже все выдумки Сталина?! А ведь это еще только 1935 год! Более того. Это всего лишь один из многих десятков очень ярких и убедительных примеров на эту тему. Жаль, что нет технической возможности привести их все.

Не имею права не огорчить «реабилитатора» и иже с ним также и тем, что и организационные структуры для захвата власти в условиях войны заговорщики все-таки тоже создали. С подачи подельника Тухачевского — командующего Белорусским военным округом Уборевича — весной 1936 г. в этом округе была создана небольшая и совершенно засекреченная штабная организация, прозванная почему-то инспекцией. Дело считалось настолько особо секретным, что инспекция не имела права писать кому-либо в войска или получать оттуда корреспонденцию. В случае войны эта структура должна была развернуться в штаб конно-механизированной армии. Но кто бы вразумительно объяснил следующее: кто дал право командующему всего лишь округом создавать особо секретную штабную структуру армейского уровня, если испокон веку абсолютная прерогатива в таких вопросах только у министра (тогда наркома) обороны и Генерального штаба?! К тому же, только по решению правительства страны, так как за этим стоят вопросы материально-технического обеспечения, а они без него не решаются.

Так вот и спрашивается, что за структуру создал Уборе-вич, если, обозвав ее инспекцией, запретил ей всякие сношения с внешним миром, но при этом поставил задачу в случае войны преобразоваться в штаб конно-механизированной армии?! «Военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека», — говорило всемирно известное светило военной науки К. Клаузевиц. Однако же попробуйте здравым умом понять, что за хреновину «изобрел» Уборевич?! Но если действительно здравым умом попытаться постичь смысл этого «изобретения», то никуда не деться от единственно возможного вывода: это была заблаговременно созданная заговорщиками подпольная структура управления войсками для мгновенного перехватывания командования ими в ситуации военного поражения! Потому что в ситуации ими же организовывавшегося военного поражения СССР в войне с Германией прежние структуры управления войсками стали бы непригодными! Кстати говоря, нечто аналогичное в своем Киевском округе сделал и Я к и р. И не случайно, что в 1936 г. оба главных подельника Тухачевского, командующие важнейшими приграничными военными округами, Белорусским и Украинским — соответственно Уборевич и Я к и р, наотрез отказывались от, казалось бы, очень лестных предложений о переводе в Москву с повышением до уровня заместителя наркома обороны СССР! Они полагались на успех заговора — потому и отказывались!

То, что эта структура была создана именно весной 1936 г., говорит об очень многом. Это не только время начала последней активизации заговора военных, но и то самое время, когда на весенних 1936 г. стратегических командно-штабных играх на картах в Генеральном штабе заговорщики за народные деньги проверяли «эффективность» плана поражения, разработанного ими с учетом привезенных Тухачевским из-за границы «рекомендаций» тевтонов. Последние же прекрасно знали как о «новой концепции пограничных сражений» Тухачевского, так и о разработанном им совместно с подельниками по заговору плане поражения. Чуть ниже мы об этом скажем.

Что же до так называемого «документооборота» заговорщиков, так ведь, если уж сравнивать с заговором декабристов, то не грех бы и знать, что, в частности, списков членов заговорщической организации у них не было! Что же это вы так, «реабилитатор»?! Ведь вы же считаетесь историком по образованию. Да и вообще сравнивать заговор начала XIX в. и почти середины XX столетия по меньшей мере неуместно. Это просто нелепо. Но если уж и хотелось сравнить, так вот же оно, главное-то — заговор по свержению царя вызрел в направлявшихся из-за рубежа по масонским каналам масонских же ложах, среди влиятельных представителей офицерского корпуса России! Что же выходит, что вы, «реабилита-тор» и историк по образованию, даже столь элементарных вещей не знаете?! Нашли с чем сравнивать, да еще и в пользу «реабилитанса»!? Ведь вы же, напротив, таким сравнением только смертный приговор вынесли заговорщикам 1937 года! А что уж говорить о письмах, дневниковых записях, телеграммах, прокламациях, обращениях к народу, жалобах и заявлениях соседей, сослуживцев, подчиненных. Справедливо приговоренные к высшей мере наказания генералы не были «гениальными полководцами», как гласит молва, но не были они и клиническими идиотами, чтобы оставлять письменные следы своего заговора. Неужели это тоже непонятно?! Как, впрочем, неужели непонятно, что обращения к народу заговорщики всех времен и народов делают только в тот момент, когда заговор или переворот осуществлен и власть, хотя бы в центре, захвачена. Оглянулись хотя бы на историю октябрьского переворота. Как только переворот был осуществлен, то Ленин и выступил со своими воззваниями. Но не раньше. Или что, Тухачевский должен был подать телеграмму Якиру в Киев: «Киевтчк Якиру тчк Завтра свергаем усатого Хозяина тчк Не проспите и присоединяйтесь тчк С комприветом заговорщик Миша Тухачевский тчк»?! Так, что ли?! Ведь декабристы оттого-то и провалились, что накатали и конституцию, и пухлые меморандумы, в том числе и о полицейском устройстве их «демократии», — кстати, куда более жестком, чем при проклятом царизме, который они собирались свергнуть. Более того, сочинили планы расчленения вскормившей их Родины. Кстати, заговорщики 1937 г. сделали то же самое. Декабристы понаделали всяких «обращений к народу» раньше времени, и курьеров гоняли между Петербургом и Москвой по любому пустяшному поводу, а уж планы по свержению монархии и убийства царя обсуждали столь долго и столь шумно да в присутствии столь громадного количества людей, что об этом знал едва ли не каждый дворник. Оттого-то правительство и знало о них едва ли не все еще до 14 декабря

1825 г., в том числе и о семи планах цареубийства. До сих пор, например, на Комсомольском проспекте в Москве стоит особняк, в котором они проводили эти свои шумные собрания. А на особняке красуется мемориальная доска, удостоверяющая, что именно тут-то декабристы и плели свои заговоры. Вы бы, «реабилитатор», сначала изучили бы историю, а уж потом пытались бы сравнивать заговор Тухачевского с декабристами. Глядишь, и дурости-то поменьше было бы.

А то, видите ли, жалоб и заявлений от соседей не было?! В своем ли вы уме, выставляя это в качестве аргумента?! На что должны были жаловаться соседи? На то, что к Тухачевскому в гости зашел Уборевич?! Так мало ли кто к кому в гости ходит. А эти еще с Гражданской войны были знакомы. Тем более что в руководстве одной системы служили. Что же, им и встретиться нельзя?! Неужели непонятно, что ни один сосед в их планы посвящен быть не мог. Вопрос-то не в том, что от соседей заявлений не было, — видите ли, тут вашей прокурорской логике места быть не может, потому как никто заговоры в присутствии соседей не обсуждает. Хотя заговорщиков и расстреляли, но ведь не за идиотизм ж е! Весь вопрос в том, что они обсуждали под видом дружеских встреч тет-а-тет. И чем это обернулось. Мы и об этом скажем чуть ниже.

Ну, а что означает такой, с позволения сказать, «аргумент» — «не было образцов холодного и огнестрельного оружия». Я не шучу, именно так и было написано у «реабилита-тора». Не являясь хотя бы просто нормальным исследователем, но, будучи всего лишь зоологическим антисталинистом, «реабилитатор» просто не в состоянии — очевидно, из-за особого пиетета к военной прокуратуре — взять в толк элементарную истину. А на кой же хрен генералам должны были быть нужны «образцы холодного и огнестрельного оружия» как таковые для реализации заговора, если в их распоряжении имелись ломившиеся от всевозможного оружия целые арсеналы оного, не говоря уже об укомплектованных соответствующей военной техникой и оружием воинских частях, которыми командовали их единомышленники?! Да и, кстати говоря, «образцы»-то у них все-таки были — в виде личного холодного и огнестрельного оружия. Но разве все это можно объяснить и тем более втолковать «реабилитатору», чья главная задача состоит лишь в том, чтобы показать «динамику репрессий» и «подвести к выводам»?!

Что же до жалоб и заявлений от сослуживцев и подчиненных, то, смею уверить любого, их было в таком количестве, что еще с 1926 года на Лубянке выделили в отдельное производство агентурно-наблюдательное дело на Тухачевского и Ко. Жаль, в книге нет столько места, чтобы хотя бы выборочно показать, какие материалы там скапливались. Волосы дыбом встанут. Но разве это может послужить аргументом для таких «реабилитаторов»?! Даже если и показать суть заявлений от сослуживцев и подчиненных. Для «реабилита-торов» важнее, заявлять к примеру, следующее: «Не было системы связи, явок, паролей, кодов, системы собственной безопасности и прочих атрибутов подпольной заговорщической деятельности». Ну, объясните же, наконец-то, зачем им была нужна система связи, явок, паролей, кодов?! Ведь высший генералитет — это узкая каста, члены которой и так прекрасно знают друг друга?! И что именно поэтому-то им не нужны были какие-либо явки, пароли, коды. Все они являлись официальными должностными лицами. Они и так постоянно встречались между собой в официальной и неофициальной обстановке, спокойно обсуждая все, что им было нужно. Или, например, вы не знаете, что и тогда существовала система закрытой военной связи, по которой можно было связываться с любым из подельников, не слишком опасаясь прослушки?! Более того. Они даже сугубо в официальной обстановке Генштаба осуществляли свои изменнические, заговорщические планы — проводили, например, стратегические командно-штабные игры, на которых апробировали различные варианты «Плана поражения СССР в войне с Германией».

Эти игры прошли в нашем Генеральном штабе 19–25 апреля 1936 г. На них якобы отрабатывался вариант отражения совместной германо-польской агрессии против Советского Союза. Кстати говоря, попутно это еще один ответ крайне неуместному удивлению «реабилитатора», что-де такие планы разрабатывались на Западе. Чуть ниже будет приведен и вовсе убойный факт.

«Германской стороной» на этих играх командовал Тухачевский, «армией буржуазной Польши» — Якир, а Уборе-вич — советским Западным фронтом. Как сами игры, так и поведение сторон — по меньшей мере крайне странные, если не сказать, что вообще очень подозрительные. Почему-то Генеральный штаб исходил из того, что в тот момент Германия могла отмобилизовать до 100 дивизий!? В то время в вермахте не было еще даже 36 дивизий, а достоверная информация о колоссальных трудностях в германском военном строительстве потоком шла от обеих советских разведок! С какой стати имели место столь беспрецедентно завышенные оценки противника на текущий тогда момент?! Хорошо, допустим, что они имели право на жизнь. В конце концов игры для того и проводятся, чтобы рассмотреть даже и виртуальные варианты.

Однако еще перед началом игр Тухачевский непонятно почему «выразил пожелание, чтобы еще до начала оперативного времени по игре он мог эти силы (германские) развернуть соответственно принятому им оперативному плану, дабы опередить «красную сторону» в сосредоточении и первым открыть военные действия. Он добивался, следовательно, такой обстановки, которая обеспечила бы противной стороне внезапность наступления»!? Непонятно вот чем. Ему же хорошо было известно, что германскому вермахту попросту негде было разворачиваться в тот момент, не говоря уже о том, что нечего было разворачивать. Вермахта как такового, как армии, способной осуществить победоносное нападение, еще не было в наличии. Сама гитлеровская Германия территориально была отделена от Советского Союза буферами. Главный из них — Польша. Она и мысли-то о вхождении на свою территорию германских войск не допускала. Даже ради совместного нападения на Советский Союз. Но тогда спрашивается, какого же, миль пардон… Тухачевский требовал себе таких приоритетных условий перед началом игры?! Чтобы проверить, что произойдет, если Германия внезапно нападет уже развернутыми силами именно с польского плацдарма, не задаваясь при этом вопросом, как она овладеет этим плацдармом?! Так, Что ли?! Да, именно так!

Хуже того. Перед этими играми Тухачевский почему-то упорно настаивал на том, что наиболее предпочтительное для германского военного командования направление главного удара — Украинское, начисто отрицая исторически сложившийся «основной маршрут» всех агрессоров с Запада — Белорусское. Вплоть до того, что впоследствии, в собственноручно написанном для следствия «Плане поражения СССР в войне с Германией» указал, что Белорусское направление как направление главного удара — вообще фантастика для Гитлера, ибо такое возможно лишь в том случае, если он «постав и т перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву»! То есть даже сидя на лубянских нарах, он по-прежнему старался навредить Советскому Союзу — как будто никогда не слышал и не читал о том, что Гитлер спит и видит, когда он, наконец, сможет уничтожить СССР. Почему это его упорство в выборе перед играми именно Украинского направления как якобы наиболее предпочтительного для вермахта, ровно через год абсолютно точно совпало с его же собственноручными показаниями? Ведь он же сам прямо так и указал, что во время встречи в начале 1936 г. в Лондоне на похоронах английского короля с германским генералом Рундштедтом (входил в состав германской делегации), последний прямо сказал ему, что «главным театром военных действий, где надлежит готовить поражение красных армий, является Украина»?! Почему именно такая переакцентировка в вопросе об определении направления главного удара вермахта? То есть апрельские стратегические игры на картах он проводил, уже зная требования германских генералов по организации поражения! В частности, что необходимо сконцентрировать советские войска на Украинском направлении в ущерб обороне Белорусского. Собственно говоря, именно поэтому-то во время игр Уборевич и получил мощный удар главными силами противника в свой левый фланг — аккурат на минском (Белорусском) направлении. То же самое произойдет и летом 1941 года. А ведь за «германскую сторону» во время этих игр командовал именно Тухачевский. Кстати говоря, явно именно отсюда родом идея гитлеровских генштабистов раздвоить силы группы армий «Центр» — ведь в июне 1941 г. ГА «Центр» наступала по двум направлениям: севернее и южнее Бреста. Причем войска ее левого фланга помогали соединения правого фланга ГА «Север», а частям правого — левофланговые подразделения ГА «Юг». Именно такой вариант и привел к тому, что Западный фронт СССР в июне 1941 года рухнул уже на четвертые сутки, а Минск был взят к исходу пятых — началу шестых суток агрессии. А пограничное сражение в принципе было проиграно Красной Армией в течение первых нескольких дней войны.

Между тем после апрельских игр в нашем Генштабе, в сентябре 1936 г., в Германию для участия в осенних маневрах вермахта в Бад-Киссингене выехал подельник Тухачевского — И.П. Уборевич. А глубокой осенью того же 1936 г. уже германский генеральный штаб провел свои стратегические командно-штабные учения на картах, во время которых «обкатывался» прототип будущего «Плана Барбаросса». Тогда он назывался весьма просто — «Восточная кампания». Причем прототип «Плана Барбаросса» «обкатывался» в режиме именно блицкрига, что автоматически подразумевает массированное использование авиации, танковых и механизированных войск при нанесении первого удара. В процессе этих игр на картах герры генералы умудрились взять столицу Советской Белоруссии — Минск — на 5-й день пока еще картографической агрессии!? Да еще и при полном отсутствии какого-либо территориального соприкосновения с СССР!? Советская внешняя разведка располагала подробной информацией об этих играх. Они были добыты одним из руководителей советской разведки (НКВД) — Сергеем Михайловичем Шпигельглассом. Судя по всему, аналогичной информацией располагала и советская военная разведка. И вот что характерно. Добытые Шпигельглассом данные поступили в Москву в начале 1937 г. И едва только они поступили в Москву, как на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) открыто зашла речь о врагах народа непосредственно в армии.

При ознакомлении с такими данными и далекому-то от военных дел человеку было понятно, что столь невероятная, хотя бы и на картах, прыть герров генералов была неспроста. За этим однозначно просматривались очень серьезные тайные договоренности между геррами и товарищами генералами.

В духе прежде всего той информации, что содержалась в докладе ГРУ «Коалиция против СССР» от декабря 1935 г. То есть об организации военного поражения СССР в войне с Германией с последующим военным переворотом в Советском Союзе, захватом власти в гигантской стране прогермански ориентированной частью советского генералитета и установление военной диктатуры. Все это требует, конечно, более детального анализа, но пласт информации по этому вопросу столь огромен, что автор вынужден ограничиться только беглым перечислением наиболее важных деталей.

1. Обстоятельства посещения командующим Белорусским военным округом, командармом 1-го ранга (генерал армии, если по-современному) Иеронимом Петровичем Уборевичем сентябрьских (1936 г.) маневров вермахта в Бад-Киссингене. Их необходимо разложить на три составные части — предшествовавшие, сопутствовавшие и последовавшие обстоятельства и события.

1.1 . Предшествовавшие обстоятельства и события. В январе 1936 г. Уборевич был направлен в служебную командировку в Прагу и Париж. При выезде за рубеж, во время кратковременной остановки в Варшаве, вопреки правилам военно-дипломатического этикета почему-то встретился с помощником военного атташе, майором Эберхардом Кинцелем и в беседе с ним выразил настойчивое желание встретиться с кем-нибудь из высшего германского генералитета, в частности с военным министром Вернером фон Бломбергом. Тут же упираемся в ряд весьма неприятных вопросов.

— С какой стати командующий одним из важнейших в западной части тогдашнего СССР военных округов выбрал столь странный маршрут — в Прагу через Варшаву?! И в те времена можно было спокойно доехать до Праги прямо из Москвы.

— Почему на варшавском вокзале его встречал помощник германского военного атташе?! Если не принимать в расчет ничего другого, то естественными для такого случая могли быть только встречи с польскими официальными военными представителями. Ч а й, не официальный же визит был, а всего лишь проездом. По протоколу только представители польского военного ведомства, да и то не очень высокого ранга должны были присутствовать на вокзале. С какой стати в нарушение военно-дипломатического протокола там оказался помощник германского военного атташе?!

— Почему в нарушение всех правил военно-дипломатического протокола командующий одним из важнейших в западной части тогдашнего СССР военных округов стал напрашиваться на встречу с генералами государства, где уже три года господствует крайне недружественный СССР нацистский режим, да еще и для того, чтобы обсудить некие важные политические и военные вопросы?! Его ли это уровень — лезть с такими инициативами?! Испокон веку в любом государстве это прерогатива только высшего военного руководства, но никак не командующих округами.

— Наконец, почему Уборевич был столь уверен в том, что Кинцель обязательно доведет до сведения соответствующих военных инстанций Германии его настойчивую просьбу?!

В результате столь странным и подозрительным образом проявленной Уборевичем инициативы он был приглашен главнокомандующим сухопутными войсками вермахта генералом Вернером Фричем на осенние (1936 г.) маневры в Бад-Киссингене. И опять упираемся в неприятные вопросы. Получается-то, что он напрашивался, к тому же неофициально?! Ведь так же!? А пригласили-то его официально. Если же учесть, что начальник Управления внешних связей наркомата обороны Анатолий Ильич Геккер (немец по национальности) «загремел» по одному с Тухачевским и Уборевичем делу, то выходит, что это была заранее просчитанная операция. То есть в ответ на неофициальную просьбу Уборевича о встрече с кем-нибудь из высшего военного руководства Германии немцы направили официальное приглашение советским военным посетить осенние маневры вермахта, а Управление внешних связей НКО уже своей властью определило заранее запланированную кандидатуру — Уборевича. На маневрах-то в полуофициальной и даже неофициальной обстановке, в том числе и за «рюмкой чая», а именно этим-то сопровождаются и кончаются все маневры, переговорить легче всего.

Если все это суммировать, то выходит, что Э. Кинцель являлся своего рода «хотлайном» для экстренных случаев в целях передачи срочной информации и связи. Небеспочвенность такого предположения еще и удивительно пикантна. Дело в том, что посольство гитлеровской Германии в Польше находилось фактически «под колпаком» ГРУ. Там действовали ценные агенты советской военной разведки — Рудольф фон Шелия («Ариец»), Ильзе Штебе («Альта»), Рудольф Гернштадт («Арбин»), Герхард Кегель (тогда «Курт», впоследствии «ХВЦ»; с начала 1935 года работал непосредственно в посольстве), «капитан «К» (в ГРУ числился под цифровым псевдонимом «18»; сотрудник германской военной разведки в Польше). И при наличии такой агентуры — никаких данных о подозрительной встрече Уборевича с помощником военного атташе Германии! Уж больно это смахивает на то, как в свое время Артузов и Ягода «утопили» в недрах лубянского ведомства сигналы о заговорщической деятельности Тухачевского. Между прочим в указанное время Артузов уже являлся первым заместителем начальника военной разведки. И опять никаких данных. И опять же при нем. Более того. Никаких данных не поступило и по линии контрразведки. А ведь по правилам тех времен Уборевич выехал за рубеж в сопровождении «соответствующих лиц в штатском», представлявших Лубянку, где еще командовал Ягода. То есть Ягода и в этом случае «утопил» сигналы своих же людей.

1.2. Сопутствовавшие события. Именно из-за присутствия Уборевича на этих маневрах Гитлер до такого остервенения разорался на своих генералов на сентябрьском 1936 г. съезде нацистской партии в Нюрнберге, что прилюдно обвинил их в том, что они за его спиной якшаются с красными и пьянствуют с ними. Более того, закатил истерику с крайне резкими антисоветскими заявлениями, которые повергли в шок германских генералов и офицеров, особенно тех, что вышли из рейхсвера и с симпатией помнили о годах сотрудничества с РККА.

Сразу же заметим, что упомянутая истерика Гитлера — одно из красноречиво убойных свидетельств того, что в реальности-то фюрер не был в курсе того, какие шашни с «товарищами генералами» за его спиной крутят его же «герры генералы». Тем более что они всегда с презрением относились к выскочке-ефрейтору и давно «точили зубы» на него.

10 октября 1936 г. британская разведка, получила от своего агента «Фила» подробный доклад, в котором описывались эти события. В том числе и визит Уборевича, шок германского генералитета по поводу резких антисоветских заявлений Гитлера и, что, очевидно, особенно интересно, — заметный всплеск открытых симпатий к РККА в вермахте. «Фил» также сообщил, что между главнокомандующим сухопутными войсками вермахта генерал-полковником, бароном Вернером фон Фричем и советским военным атташе, комдивом Орловым А.Г. во время официального приема в Берлине состоялся обмен тостами. И во время этого пьяного обмена тостами последний заявил, что «армия СССР готова хоть завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершат поворот на 180°, а союз с Францией отпадет. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а… Тухачевский и армия установили военную диктатуру» [25]В донесении от 11 ноября «Фил» сообщал о том, что рейхсвер считает Россию лучшим союзником Германии, но препятствием к этому союзу являются Гитлер и Сталин. Обратите внимание на то, что агент британской разведки «Фил» оперирует термином «рейхсвер», хотя к моменту этого сообщения он уже полтора года как был переименован в вермахт. То есть агент открыто давал понять, что германские заговорщики принадлежат к касте рейхсверовских офицеров.
.

1.3. Последовавшие события. По всем параметрам выходит, что «герры генералы» в своей невероятной прыти во время картографической агрессии против СССР опирались на прямую подставу советских войск под разгром. Ту, что Тухачевский и описал в своем «Плане поражения СССР в войне с Германией». Иначе этот невероятный картографический успех тевтонов объяснить невозможно. Потому, что в сравнении с РККА именно в то время вермахт вообще был ничто. Как раз в августе 1936 г. главнокомандующий сухопутными силами вермахта генерал-полковник Вернер фон Фрич распорядился о начале осуществления нового плана строительства германских вооруженных сил, подготовленного Генеральным штабом. Согласно этому плану, армия должна была составить всего 36 дивизий, в том числе 4 моторизованных, 3 танковых, 3 легких дивизий (уменьшенного состава), одной горнострелковой дивизии и одной кавалерийской бригады. Общая численность сухопутных войск согласно этому плану, включая и невооруженный персонал, должна была составить всего 793 410 человек, в том числе и 33 943 офицера. И вот чтобы этими-то, всего лишь только запланированными к формированию, вооруженными силами в мгновение ока, преодолев столь трудный для него по тем временам польский буфер, немощный тогда германский вермахт нанес бы сокрушительное поражение уже в то время могучей и солидно для того времени оснащенной практически полуторамиллионной РККА?!

И непосвященному было понятно, что таких успехов можно было достичь только в результате прямой подставы советских войск под разгром слабым вермахтом! Это высчитывалось как дважды два четыре. Ведь незадолго до этих игр в гостях у герров генералов побывал командующий Белорусским военным округом Советского Союза И.П. Уборевич, все обстоятельства визита которого в Германию и так были на редкость подозрительны. Так оно и было — именно Уборевич-то и привез для согласования план поражения СССР в возможной войне с Германией. А то, что из-за его присутствия на этих маневрах Гитлер разорался как сумасшедший, только укрепляет во мнении, что герры генералы за спиной фюрера действительно водили свои шашни с красными генералами. Тем более что в это же время был зафиксирован еще и сильный всплеск просоветских симпатий в вермахте, особенно в офицерском корпусе, прежде всего в той его части, которая помнила о нем еще со времен рейхсвера. Причем эта информация прошла в сопровождении данных о том, что ряд германских генералов — Гам-мерштейн-Экворд, Фрич, Рейхенау, Бек, Бломберг и другие — принадлежат к той группе высокопоставленных германских военных, которые хотели бы «по-хорошему договориться с Красной Армией». «Договориться по-хорошему» означало, что красные генералы должны были подставить свои войска под разгром немощному в то время вермахту!

Маневры, на которых побывал Уборевич, имели весьма подходящее для такого случая название: «маневры Гинденбурга». Обращаю на это внимание, поскольку с рубежа 1917–1918 гг. за германским фельдмаршалом П. фон Гинденбургом числилась одна идея, которая, судя по всему, явно не без содействия Тухачевского не только была выведена на орбиту стратегического планирования военного командования СССР тех времен, но и стала активно витать там. Более того, она пронизала весь «фланговый синдром» Тухачевского, затем легла в его план поражения, который он собственноручно изложил на Лубянке. Дело в следующем. В самом конце 1917 г., когда начались обещанные Лениным Брест-литовские переговоры с кайзеровской Германией, возглавлявший германскую делегацию генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург разработал и представил довольно широкую, по словам статс-секретаря иностранных дел империи Рихарда Кюльмана, программу территориальных аннексий у России, значительная часть которых приходилась на Северо-Запад бывшей Российской империи. На естественный вопрос Р. Кюльмана — все-таки дипломат-то он был профессиональный и потому прекрасно понимал, что если много потребовать, то ведь и подавиться недолго… — зачем это ему нужно, будущий президент вскоре поверженной Германии за одиннадцать месяцев до неминуемого краха еще в Первой мировой войне, с фельдмаршальской прямотой рубанул реваншистскую правду-матку: «Я хочу обеспечить пространство для передвижения германского левого крыла в следующей войне с Россией»!

Не обращая внимания на то, что на пороге неминуемой катастрофы в одной войне Гинденбург заговорил о предпосылках для успеха в следующей, и Даже на то, что с солдафонской прямотой он ляпнул именно о следующей, а не просто о будущей войне, отметим вот что. Вся суть того, что он ляпнул тогда, состояла в том, что операционно-то левое крыло германской армии при любом нападении на Россию по определению могло находиться только на прибалтийском, сиречь на северо-западном направлении с охватом значительной части (прежде всего севернее Бреста, а в целом севернее Припятских болот, разделяющих западный ТВД) белорусского, то есть западного, направления! «Обеспечить пространство для левого крыла германской армии в следующей войне с Россией» означало заблаговременный захват вышеуказанного плацдарма, с которого и должно было, по тогдашним представлениям германского генштаба, развернуться стремительное наступление вглубь России по указанным выше направлениям.

Напрашивался вывод — германские генералы не случайно именно так назвали свои маневры в сентябре 1936 г. И как бы в подтверждение этой неслучайности начинают поступать агентурные и иные данные о невероятном, пока еще картографическом успехе германских генералов во время стратегических командно-штабных игр на картах. И ведь невероятная прыть-то ими была продемонстрирована именно на Белорусском ив целом на Северо-Западном направлении! Вывод мог быть только один — это заранее согласованная подстава! Напоминаю, что в «Плане поражения» Тухачевский назвал Белорусское направление главного удара вермахта фантастическим для «миролюбивых» по отношению к СССР планов Гитлера, а Прибалтийское — максимум второстепенным по значению для тех же «миролюбивых» планов фюрера!

Таким образом, если сопоставить все вышесказанное с требованиями Тухачевского во время апрельских игр, то выходит, что он просто-напросто сознательно предрешил главный вывод герров генералов по итогам их игр. О том, что «никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше»!

То есть, еще раз обращаю на это внимание, апрельские стратегические игры на картах Тухачевский и K° проводили, уже зная требования германских генералов по организации поражения. В частности, что необходимо сконцентрировать советские войска на Украинском направлении в ущерб обороне Белорусского. И именно такой вариант и привел к тому, что Западный фронт СССР в июне 1941 года рухнул уже на четвертые сутки, а Минск действительно был взят к исходу пятых — началу шестых суток агрессии. А пограничное сражение в принципе было проиграно Красной Армией в течение первых нескольких дней войны.

Если вкратце подвести итог тому, что они на самом-то деле осуществляли во время этих игр, то вывод будет такой. Призванные и поклявшиеся защищать свою Родину — Советский Союз — они, высшие советские военачальники того времени, в действительности проверяли во время этих игр, как лучше подставить советские войска под скорый разгром германским вермахтом! Для чего четко определили и формулу поражения — чем круче переакцентировка усилий по направлениям (в смысле — кривозеркальном по отношению к истинным направлениям грядущего удара гитлеровцев, особенно главному направлению), чем выше уровень задач и исполнителей безумно преступной идеи немедленного встречно-лобового вторжения/контрблицкрига, тем выше, шире и катастрофичней масштабы поражения и разгрома войск Первого стратегического эшелона именно в начальный период войны! Потому что в ходе различных игр они неоднократно убеждались в том, что в любом варианте исполнения «группы вторжения не в состоянии выполнить тех задач, которые на них возлагались на первом стратегическом этапе борьбы»!

И вот еще о чем. «Телячий восторг» у всех «адвокатов» Тухачевского вызывает якобы проявленная им гениальность в подсчете необходимого гитлеровцам количества дивизий для успешного нападения на Советский Союз. Что-де он, оказывается, предвидел, какими силами Гитлер нападет на СССР в 1941 г.! В 1936 г. Тухачевский действительно выдвинул идею о том, что-де немцы смогут выставить до 200 дивизий. И это в то время, когда даже по скорректированным планам германского командования армия военного времени должна была насчитывать примерно 102 дивизии!? Да и то не ранее начала 1940-х годов. С какого потолка он взял цифру до 200 дивизий — вроде бы трудно понять. Но Тухачевский эту задачку умудрился решить так, что во время апрельских игр рассматривался вариант нападения объединенными германо-польскими силами — примерно 160 германских дивизий, 30 — польских. Откровенно говоря, автору неведомо, кто и как в германском генералитете воспринял эту подсказку Тухачевского. Однако в 1941 г. в ход была пущена принципиальная схема именно этого варианта, правда, без польских дивизий, которые вермахт вдребезги разнес еще в первой половине сентября 1939 г. Были использованы дивизии других фашиствовавших холуев-союзничков Германии. Но в 1936 г. до 1941 г. было еще далеко — целых пять лет. А вот необходимые для командования вермахта выкладки наши генералы-предатели уже выдали на-гора…

Ну и, наконец, о самом смешном в «реабилитансе» Н. Черушева. «Ни одна из жен арестованных командиров не показала против мужа. А это значит, что они ничего не знали о "преступной деятельности" своих мужей». Понимая исключительную двусмысленность последней фразы, «реабилитатор» добавил, очевидно, на всякий случай, что «не знали потому, что такой деятельности просто не было»!? Если уж Н. Черушев получил доступ в архивы ГВП, то хотя бы разок почитал показания этих жен, ну, к примеру, жены маршала Егорова — очень интересные показания. Вполне возможно, что половина бодрого оптимизма насчет жен улетучилась бы. А вторую половину такого неуместно бодрого оптимизма «улетучит» вдова «невинной жертвы» сталинизма — Галина Блюхер. В период горбачевской гласности она ляпнула такое, что, по сути дела, полностью подтвердила, что ее муж был участвовавшим в заговоре Тухачевского предателем и шпионом, вынашивавшим изменнические, в том числе и сепаратистские, настроения. К слову сказать, со ссылкой на японские источники в сообщении от 14 декабря 1937 г. о них информировал Центр даже Р. Зорге — «перестроечники» опубликовали выдержки из этой телеграммы «Рамзая» в журнале «Известия ЦК КПСС». Вот что она рассказала. Говоря об имевшей место в 1936 г. встрече своего мужа В. Блюхера с начальником ГЛАВПУРа Я. Гамарником, вдова заявила, что после муженек ей «рассказал, что с Гамарником (встреча состоялась на ст. Бочкарево — Чита) был продолжительный разговор, в котором Я.Б. Гамарник предложил Василию Константиновичу убрать меня как лицо подставное. "Объявим ее замешанной в шпионаже, тем самым обелим вас… молодая жена…" На что Василий Константинович ответил (привожу его слова дословно): "Она не только моя жена, но и мать моего ребенка, и пока я жив, ни один волос не упадет с ее головы"».

Ну, и как теперь должен поживать неуместно бодрый оптимизм и уверенность в женах красных командиров?! Кстати говоря, что касается жен руководителей заговора, то их показания в принципе-то и не были нужны, хотя их для порядка и спрашивали об этом во время допросов. Дело в том, что в самом центре заговора был хорошо информированный агент НКВД — переспавшая едва ли не со всем высшим генералитетом знаменитая Лиля Брик (Коган), жена комкора В. Примакова — командующего Ленинградским военным округом.

В книге «Ненаписанные романы» известный советский писатель, ныне покойный Юлиан Семенов рассказывал о своем разговоре с Л. Брик, которая вспоминала о том времени следующими словами: «Весь тридцать шестой год я прожила в Ленинграде… И все это время я — чем дальше, тем больше — замечала, что по вечерам к Примакову приходили военные, запирались в его кабинете и сидели там допоздна. Может быть, они действительно хотели свалить тирана». Конечно, Л. Брик не рассказала охочему до сенсаций Ю. Семенову, что обо всем, что происходило в доме Примакова, она исправно докладывала органам госбезопасности. Она не могла это сделать в то время. Но она не рассказала и куда более важное и интересное. Что летом 1936 г. под предлогом навестить умиравшего в то время М. Горького к ней приехали ее родная сестра — Эльза Триоле (урожденная Коган) и ее муж — известный французский писатель Луи Арагон. Несмотря на серьезный официальный предлог визита в СССР — кстати, его попросили приехать по личной просьбе самого Горького, — Луи Арагон вовсе и не стремился поскорее попасть к умиравшему «буревестнику революции». Вместо этого он практически десять дней провел в политических беседах с каждый день собиравшимися в доме у Примакова вояками. По «странному» стечению обстоятельств именно в это время туда прибыл и Тухачевский. И Л. Арагон имел длительные беседы с ним, о чем потом написал в своих мемуарах.

Но и это еще не главное. Главное состоит в том, что Л. Арагон прибыл в Советский Союз с серьезной разведывательной миссией, целью которой было дотошное выяснение истинного положения дел в высшей советской военной иерархии, особенно, в части, касавшейся подготавливавшегося ею в координации с германскими генералами заговора с целью переворота в СССР и захвата власти в стране. Это особенно интересовало в то время высшее французское военное руководство. Это тем более не удивительно, если учесть, что после подписания франко-советского договора о взаимопомощи в отражении агрессии от 2 мая 1935 г. у 2-го Бюро ГШ Франции появился упоминавшийся выше меморандум со сведениями о готовящемся советскими генералами в координации с германскими «коллегами» заговоре против центральной власти. И вся суть его сводилась к тому, что именно в координации с германскими «коллегами»-заговорщиками советские генералы-заговорщики организуют военное поражение своей армии в войне с Германией, а затем на пораженческой волне устроят государственный переворот, захватят власть и заключат соглашение с Германией.

Заполучив такие данные в ситуации, когда уже подписан договор о взаимопомощи в отражении агрессии с государством, высшие представители военной иерархии которого замышляют подобное против своей центральной власти, руководство любого государства и тем более руководство любой разведслужбу, исходя из соображений собственной безопасности, увы, априори обязаны досконально проверить такую информацию. Собственно говоря, именно этим-то, очевидно, и была вызвана почти годовая затяжка с ратификацией этого договора Францией, а также устроенная французскими военными руководителями волынка с переговорами на уровне генеральных штабов, которые были предусмотрены еще в момент подписания договора. Но ведь надо было знать еще глубже, еще точнее — ведь речь-то шла о безопасности государства, в данном случае Франции.

И вот Луи Арагона приглашают к предсмертному ложу Горького. Ну, куда более чем удобный случай в деталях все разведать. Луи Арагон хорошо был известен в СССР как якобы прогрессивный писатель и «друг» Советского Союза — кто его заподозрит. Предлог побывать в Ленинграде — вообще отменный: родная сестра жены там проживает со своим мужем, командующим Ленинградским военным округом. Просто идеальнейшая для любой разведки ситуация (советская, к слову сказать, поступила бы точно так же). И Луи Арагон оправдал возлагавшиеся на его разведывательную миссию надежды. Потому что именно после его визита в СССР французский генералитет стал демонстративно воротить нос при одном только упоминании идеи о франко-советских переговорах на уровне генеральных штабов, а далее и вовсе о военном сотрудничестве с РККА! Потому и стал брехать о «кажущейся сильной, но недостаточно подготовленной к войне с крупной европейской державой» РККА. Причем с акцентом на то, что-де РККА не под силу осуществить длительное наступление. Потому как оказание помощи Франции (и Чехословакии) в отражении агрессии Германии явилось бы для Красной Армии длительной наступательной операцией! Попутно генералы еще и попугали высшее руководство Франции тем, что-де СССР якобы делает ставку на войну между Францией и Германией, предпочитая, чтобы «гроза разразилась над Францией».

А чуть позже, уже в начале 1937 г., французский генералитет вообще отбросил всякие стратегические выверты и открытым текстом заговорил о том, что политически не доверяет советскому генералитету! Вот так была разрушена едва только начавшая складываться европейская система безопасности и взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии. Вслед за Францией от мысли о военном сотрудничестве с Советским Союзом отказалась и Великобритания, а затем и Чехословакия. И уже в 1938 г. из-за сговора Запада с Гитлером СССР оказался в тупике Мюнхенской изоляции. Противопоставить гитлеровской экспансии на Восток коллективный отпор стало невозможно.

Вот во что обходятся безумные интриги заговорщиков! Они и без всяких "паролей и явок" так приблизили гитлеровскую агрессию как по времени, так и территориально, что им и ста смертных приговоров было бы мало!