Глава первая

НЕФАКТОРИЗУЕМАЯ ПЕРЕМЕННАЯ

Борт «Эквилибрума».

7 февраля 2680 г. по Рождеству Христову

…Вероятность такой аварии — один на десяток миллиардов. Расклад неплохой, скажу даже больше: невозможный. И тем не менее единственный шанс войти в историю. Поставить абсолютный рекорд неудачливости выпало именно мне. Жаль только зафиксировать это достижение и занести его в анналы не получится, поскольку никто и никогда не узнает о причинах исчезновения транспорта «Эквилибрум», совершавшего, в общем-то, самый обычный каботажный рейс с Эпсилона Эридана на Окраину, в один из отдалённых мирков Протектората в системе Бекрукс, более известной как Бета Южного Креста.

«Эквилибрум» был довольно крупным судном, измещением сорок две тысячи тонн, построили его на Сириус-Центре в середине нынешнего века, однако устаревшим транспорт не считался — я видывал грузовики, которые служат по полтора столетия, а, значит, моё корыто можно признать едва ли не образцом современных технологий. Самый типичный и весьма надёжный корабль, четыре «лабиринтных» двигателя, шестнадцать маневровых, гигантские трюмы и крошечная жилая палуба — командный центр, кают-компания, гибернационный отсек (обязательное наличие криогенных фуг предписывается правилами техники безопасности), системы рециркуляции пищи и кислорода. Словом, всё самое необходимое и ничего лишнего.

Транспорты подобного класса слишком тяжелы, летать в атмосфере не могут, поэтому «Эквилибрум» курсировал между базовыми орбитальными станциями, откуда грузы доставлялись на поверхность планет челноками. Работа непыльная и не слишком сложная, космос в наши времена предсказуем и почти не опасен, в сказки о космических пиратах не верят даже самые маленькие дети, а про страшных агрессивных инопланетян люди спокон веку не слышали. Достоверно известно: в Обитаемом кольце, а это полторы тысячи световых лет радиуса вокруг Сириус-Центра, единственным разумным существом был и остаётся homo sapiens. Для меня, как представителя трудового купечества и скромного частного предпринимателя, в космосе угроз нет. По крайней мере, не было до сегодняшнего дня.

«Эквилибрум» зафрахтовало правительство в прошлом году, контракт заключён на восемнадцать стандартных месяцев — мы продолжаем активно обживать Окраину, новые миры не способны обойтись без техники, производимой на индустриальных планетах Содружества, а потому трюмы моего корабля доверху забиты терраформационным оборудованием, вездеходами, бурильными установками, компрессорами и прочим громоздким железом.

Самый деликатный груз — пятьдесят промышленных термоядерных зарядов, суммарной мощностью двести миллионов тонн в тротиловом эквиваленте. Если жахнет, мало не покажется. Эти бомбы предназначены вовсе не для военных целей, мы изменяем облик необжитых планет по своему желанию и вкусам, не особо чинясь, исключение составляют только миры-заповедники, находящиеся под пристальным надзором экологов. На Бекруксе сейчас меняют рельеф, проводят новые русла рек, а поскольку эндемичной флоры и фауны там отродясь не было, терраформирование проводится методами, которые вполне корректно назвать варварскими. Применение ядерного оружия для подобных целей давно стало обыденностью, не лопатами же шуровать?

Ничего, ещё лет тридцать напряжённых трудов и на этой планете появится стабильная кислородно-азотная атмосфера, замёрзшая тысячелетия назад вода выйдет из подземных каверн, а затем всё пойдёт по традиционному сценарию: РНК-посев, стимуляция гиперэволюции по одному из земных «дарвиновских» типов, широкая колонизация человеком. Век-полтора спустя к Содружеству присоединится зелёный мир, некогда являвшийся холодной каменной глыбой с непригодной для дыхания газо-воздушной смесью. Ничего не поделаешь, планет, подобных Афродите или почти позабытой Земле, невероятно мало, а терраформирование требует огромных усилий и длительного времени…

Вернёмся, однако, на «Эквилибрум». Поначалу всё шло как по маслу — погрузка в доках станции «Хаген» закончилась благополучно, шлюзы задраены, диспетчер Центра Транспортного Контроля сообщил, что коридор до точки перехода свободен и пожелал счастливого пути, отошли причальные балки. Колоссальное судно со скоростью улитки поползло прочь от ещё более внушительного «Хагена». Под стальной утробой транспорта плыли жемчужно-седые облака Аврелии, единственной обжитой планеты вращавшейся вокруг оранжевого карлика Эпсилон Эридана.

— Начинаю разгон, — сообщил искусственный разум корабля. — Пристегнись, незачем рисковать.

Отношения с ИР у меня свойские, я знаю его с детства, со времён, когда мой отец начал брать наследника с собой в космос. Невидимое существо, обитающее в недрах бортового компьютера, уже тогда было членом семьи. Искусственный разум меня обучал, воспитывал, развлекал, именно благодаря ему отец доверил мне первый самостоятельный полёт уже в четырнадцать лет. С тех пор, конечно, я стал постарше и поопытнее.

Скажете, что мальчишка без лётной лицензии, образования пилота и сколь-нибудь достаточных навыков не вправе управлять тяжёлым судном? Что это противоречит всем возможным правилам и инструкциям? Всё правильно, но я вырос на «Эквилибруме» и считал родным домом именно корабль, а не маленькую виллу с садиком на окраине Аврелианской столицы, где оставались мама и сёстры, дожидавшиеся наших возвращений из бесконечных рейсов.

Три века назад начала формироваться каста «людей космоса», тех, кто проводил в полётах больше времени, чем на родных планетах. Таких как мы немного, несколько десятков тысяч на всё многомиллиардное Содружество — владельцы частных судов и орбитальных перевалочных баз в Протекторате да независимые исследователи, на свой страх и риск гоняющиеся за сомнительными тайнами нашего рукава галактики. Подобная самодеятельность, кстати, официальными властями категорически не одобряется, карантинные службы не дремлют, а несанкционированная высадка на поверхность неизученных миров влечёт за собой ответственность в виде нешуточных штрафов, возможного ареста корабля, а то и тюрьмы — у нас до дрожи в коленях боятся вирусов инопланетного происхождения!

Человека, однако, не исправишь, а наше любопытство неискоренимо. Между прочим, большинство самых значительных открытий последнего времени было сделано именно частными лицами, нельзя недооценивать инициативу людей, не скованных по рукам и ногам государственной бюрократией и неисчислимыми запретами. Я, к счастью, излишней тяги к рискованным авантюрам не испытываю, вполне хватает основной работы…

— Семь минут до точки перехода, — продолжал извещать ИР. — Как долго мы пробудем на Бекруксе? Надеюсь, ты не собираешься высаживаться на планету?

— Боже упаси, — я покачал головой. — Голые скалы, ледяной ветер, аммиаком смердит так, что никакие осмотические маски и фильтры не спасают! Двое суток на разгрузку, и домой. Вернее, на Сириус-Центр, у нас ещё три заказа в очереди. Это почти полмиллиона марок чистой прибыли, всё-таки правительственный контракт. Можно будет от души покутить на Нуово-Корфу.

— Тебе не надоело летать в полном одиночестве? — искусственный разум снова завёл старую песенку. — Корабль рассчитан на семь членов экипажа, а ты предпочитаешь моё скучное общество.

— Кажется, я отлично справляюсь. Не хочу видеть в собственном доме чужих людей. Ответь, зачем нам штатный штурман и матросы? Что им тут делать? Вдобавок это связано с лишними трудностями: наём, профсоюз, налоги… Ты этим будешь заниматься?

— Живёшь, как монах, — буркнул компьютер. — В твоём возрасте…

— Просил же: не начинай всё сначала! Никогда бы не подумал, что представитель машинной цивилизации будет пилить человека, как родной папочка! Может, ещё и жениться мне посоветуешь? На скромной русоволосой девушке из уважаемой семьи? Она должна любить кошек и хорошо готовить?

— Зависимость от космоса в человеческом обществе считается патологией, почти такой же, как зависимость от химических веществ, — невинно напомнил ИР. — Шестьдесят три процента времени за последние десять лет ты провёл на борту «Эквилибрума». Эта цифра не наводит ни на какие размышления?

— Хочешь сказать, что я псих?

— Хочу сказать, что это своеобразная форма аутизма. Ты меня беспокоишь. Четыре минуты. Пристегнись.

— Перестраховщик, — вздохнул я и щёлкнул пряжкой ремня безопасности. — Просто мне нравится летать. Опять же, надо заработать сёстрам на образование. Хорошее образование на Сириус-Центре!

— Неубедительно, — динамики издали звук, похожий на смешок. — Вывести на центральный монитор данные о состоянии твоего счёта в Рейхсбанке?

— Не надо, — буркнул я, отлично понимая, на что намекает ИР. Я вполне обеспеченный человек. Не миллиардер и не магнат, разумеется, но денег в семье хватает. Кормилец «Эквилибрум» приносит исправный доход. — Кстати, в трюмах всё тихо? Когда я думаю о двухстах мегатоннах, от которых нас отделяет всего четыре бронеплиты-переборки и силовое поле пятого класса, мне становится неуютно.

— Давление и температура в норме, вибрация отсутствует, — отреагировал ИР. — Беспокоиться не о чем, заряды совершенно не опасны, груз закреплён… Две минуты. Активирую реакторы лабиринтных двигателей.

Отлично. Через сто двадцать секунд судно исчезнет из системы Эпсилон Эридана, шесть с небольшим часов будет отсутствовать в реальном мире, скользя по каналам Лабиринта искривлённого пространства и вынырнет в полутора астрономических единицах от Бекрукса, преодолев расстояние в 451,4 световых года. Бесспорно, это не такой медвежий угол, как Денеб, но всё-таки очень и очень далеко от цивилизованных миров.

— Пойду спать, когда прыгнем, — зевнув, сказал я. — Почти сутки на ногах, столько возни с погрузкой было…

— Тридцать секунд.

Кресло мелко задрожало. Я отлично представлял себе, как сейчас выглядит «Эквилибрум» со стороны: двухсотшестидесятиметровый чёрный бутылкообразный корпус окутал синевато-белый кокон защитных полей, золотым пламенем взблеснули сопла движков, расползлось кольцо квантовой ударной волны. Корабль сгинул в «червоточине» пространства-времени. За овальными обзорными окнами кабины моргнула ослепительная вспышка и тотчас закрутился лазурный вихрь искажённого света тысяч звёзд.

— Есть перех… ы-ы…

Это были последние звуки, которые я услышал от ИР «Эквилибрума». Мгновение спустя освещение в центре управления вырубилось, все индикаторы и мониторы на терминале погасли, мерзко рявкнул аварийный зуммер и неприятный чужой голос замогильно произнёс:

— Аварийная ситуация. Внимание экипажу…

Таким тоном в голографических пьесах по мотивам Достоевского объявляют о том, что главный герой приговорён к пожизненной каторге, дедушка повесился в сарае, а Соня Мармеладова умирает от сифилиса. Я не сразу понял, что имею дело с резервной системой псевдоразума, наитупейшей программой, призванной обеспечить жизнедеятельность основных систем корабля, пока настоящий ИР не восстановится.

Впереди по ходу корабля мерцал и переливался световой водоворот, бросавший через светофильтры блики на тёмную приборную панель, ненужную «подкову» штурвала и мои руки, сейчас казавшиеся мертвецки-синими. Пальцы подрагивали. Я прекрасно отдавал себе отчёт о происшедшем: авария при прохождении корабля по Лабиринту означает безусловную и гарантированную гибель судна и всех, кто находится на его борту.

Противные красно-оранжевые огни аварийной подсветки вспыхнули через полминуты. Терминал так и не ожил. Незримый упырь-псевдоразум продолжал с настойчивостью олигофрена оглашать кабину бессмысленными предупреждениями.

И что теперь прикажете делать?

* * *

Девять часов спустя я вполне созрел для не слишком героического, но переставшего казаться таким уж невозможным самоубийства. «Эквилибрум» превратился в огромную ловушку, причём эта ловушка находилась в другом капкане — капкане Лабиринта искривлённого пространства…

По большому счёту бояться я перестал почти сразу, как только осознал, что искусственный разум корабля мёртв. По-настоящему мёртв, так умирают обычные люди. Бортовые компьютеры этой модели «живые», сиречь информация хранится в клонированных человеческих нейронах, обработка данных ничем не отличается от нашей — электрохимический принцип, самый быстрый, надёжный и оптимальный метод позаимствованный у матушки-природы. ДНК-носители никогда не подведут, по крайней мере так утверждает реклама фирм-производителей. Чего же бояться, когда всё самое страшное уже произошло?

Разумеется, псевдоразум никогда не сравнится с настоящим ИР, машинным интеллектом, обладающим свободой воли и осознанием собственного бытия, они отличаются друг от друга так же, как человек от животного. Но в сложившейся ситуации привередничать не стоило, придётся налаживать контакт с примитивным кремниевым компьютером, хотя таким в нынешние времена и кухонными комбайнами управлять не доверяют!

Инженеры верфи, на которой строился корабль, пребывая в святой уверенности, что ДНК-носитель «сломать» невозможно, поскупились на резервный комплекс управления и установили давно устаревшую дешёвку. Я их не осуждаю, всё-таки «Эквилибрум» за сорок три года непрерывной и напряжённой эксплуатации подвергался только мелкому косметическому ремонту, нейронные носители действовали исправно, клетки самовоспроизводились, диагностика подтверждала: корабельный мозг способен функционировать ещё не одно десятилетие. Что же произошло?

А вот что. Псевдоразум задействовал немногие уцелевшие цепи своего старшего товарища, пошуршал несколько минут (ох, какой же он медленный!) и выдал немыслимое: большая часть нейронов погибла, найдены следы остаточного альфа— и гамма-излучения. Точные причины аварии удастся определить не ранее, чем через несколько часов, придётся обследовать всю систему.

— Ты можешь взять на себя управление судном? — безнадёжно отозвался я. — Мы сейчас в пространстве Лабиринта, чтобы выйти в расчётной точке, требуется отключить двигатели в нужное время, с точностью до наносекунды…

— Данные не сохранились, — прохрипел в динамики кремниевый уродец. — Доступа к основной силовой установке нет. Доступа к базам данных внутрилабиринтных координат нет. Доступа к…

— Заткнись, — взмолился я. Встал с кресла, проковылял в кают-компанию. Ноги совершенно ватные, в ушах гудит, перед глазами белёсое пятно. Тяжёлый стресс, вот как это называется.

В баре отыскалась непочатая бутылка бренди, судя по этикетке и голограмме акциза, произведённого на Квантуме. Выдернул пробку, отхлебнул прямиком из горлышка. Вкуса не почувствовал, пьётся, как вода. За три присеста выдул едва ли не половину. Слегка полегчало.

Обстановку я оценивал единственным подходящим словом: безнадёжная. Окажись «Эквилибрум» в обычном межзвёздном пространстве за сотни парсеков от обитаемых миров, с аварийными двигателями и отказавшим компьютером, меня бы обязательно нашли — девяносто девять шансов из ста. Связался по каналу Планка с Транспортным Контролем, находящемся в любой точке рукава Ориона, передал сигнал SOS, и жди себе спасательный корабль, наведение осуществляется тоже по линии Планка, не ошибёшься… Однако сейчас надеяться на появление кавалерии из-за холмов бессмысленно.

После внезапного отключения ИР сработала система безопасности двигателей. Полсотни мощнейших бомб в трюме по сравнению с четырьмя здоровенными реакторами, питающими энергией силовую установку, это сущая фигня — несколько тысяч тонн жидкого водорода, использующегося в качестве топлива, сами по себе особой опасности не представляют, но если что-то пойдёт неправильно и управляемая термоядерная реакция выйдет из-под контроля, водород успешно превратится в гелий, как это происходит в глубинах любой из звёзд. Эффект представляете? Небольшой планетоид разнесёт в пыль. Разумеется, таких аварий никогда не случалось, вероятность исчезающе мала, но ведь до нынешнего дня никто и никогда не слышал о гибели нейронов ДНК-компьютеров, защищённых надёжнее, чем ваши сбережения в Рейхсбанке Сириуса! Почему бы не закончить указанный день ещё одним, последним и самым внушительным рекордом?

ИР почил в бозе, однако реакторы продолжали работать, моментально переключившись в автономный режим — предполагалось, что жизнедеятельность мозга корабля вскоре будет восстановлена. До этого момента всё должно идти так, как и предписано заданным сценарием, никаких отклонений, мало ли… И я понятия не имею, вырубятся движки в нужный момент или нет. А если не вырубятся? Управление путешествием по Лабиринту должно находиться в надёжных руках узлового ИР корабля, именно он рассчитывает все процессы, начиная от разгона, взаимодействий с точками перехода и последующего торможения по прибытию в требуемую звёздную систему.

Согласно последним исследованиям, пространство Лабиринта искривлённого пространства бесконечно, материальная Вселенная изрыта «червоточинами», возникающими благодаря гравитационным аномалиям. Человечество исследовало лишь малую часть проходов, мы способны летать на расстояния до полутора тысяч световых лет, все прочие коридоры не изучены. За всю историю Дальних Путешествий ни один безумец не решался проникнуть в Лабиринт и находиться в нём до времени, пока реакторы не исчерпают запас топлива. Слишком экзотический и дорогостоящий способ самоубийства.

Вот бы вспомнить, каков ресурс лабиринтных двигателей «Эквилибрума»? Если я ничего не путаю, дозаправившись водородом в атмосфере любого из газовых гигантов, корабль способен совершить десять-двенадцать прыжков в пределах Обитаемого Радиуса, больше четырёх с половиной тысяч парсек в общей сложности, почти пять… Но ведь Лабиринт непредсказуем, одни «червоточины» более длинные, другие короткие, точная схема гравитационных аномалий, именуемых нами «точками входа», до сих пор не составлена. Что же это такое, а? Если судно не выйдет из Лабиринта в расчётной точке, меня занесёт чёрт знает куда?! Впрочем, боюсь, этого не знает ни один чёрт. И вообще никто.

Положеньице. Повторно задам самый насущный вопрос: что делать?

Ответ неизвестен. Зато псевдоразум наконец-то разродился длительной тирадой на тему «кто виноват» и окончательно поверг меня в состояние глубокого уныния. Вот уж действительно нарочно не придумаешь! Какая непруха, подумать только! Сомнений нет, я стал абсолютным чемпионом Содружества Ориона в области невезения, знаменитая Дарвиновская премия за самую нелепую смерть обеспечена. С памятной медалью и дипломом. Вручат безутешным родственникам под гром фанфар и овации толпы.

Центр управления кораблём снабжён отдельной энергетической установкой. Маленькой. Как раз на случай сбоев в работе основных реакторов. Она способна обеспечить работу системы дальней связи, радары, резервные маневровые двигатели и комплекс жизнеобеспечения жилой палубы. Блок питания заменяется раз в три-четыре года — тяжеленный контейнер с плутониевыми стержнями под полом кабины, я отлично помню, что андроиды группы технического обслуживания станции «Хаген» залезали туда полтора месяца назад, сразу после возвращения «Эквилибрума» из рейса Tau-Cet — Люйтен — Проксима. Простейший, а потому надёжнейший портативный реактор большой мощности, замедлители графитово-сталепластовые, вещь абсолютно безопасная и привычная. Он-то и послужил причиной локальной катастрофы. Иногда ломается даже чугунная чушка.

Непосредственно перед активацией лабиринтных двигателей резервный реактор должен был «уснуть», он лишь дублировал основную энергосистему судна во время разгона до точки входа на случай нештатной ситуации. Почему один из стержней не был вовремя удалён из активной зоны, навсегда останется неизвестным. В то, что ИР проморгал, я не верю — у искусственного интеллекта тоже есть инстинкт самосохранения. Вероятно, механическое повреждение, заводской брак. Такое случается, увы.

Плутониевый цилиндр разогрелся до критической температуры, графитовая оболочка начала разрушаться, а несколько мгновений спустя, перед самым переходом транспорта из реального мира в пространство Лабиринта, раскалившийся стержень был автоматически отстрелен от корабля — появилась угроза неуправляемой реакции распада и тогда от «Эквилибрума» остались бы одни элементарные частицы.

Уничтожение мозга корабля оказалось делом чистой случайности. Трещина в корпусе микрореактора, узкий поток жёсткого излучения, направленный на бионакопители, находящиеся совсем рядом, в нескольких сантиметрах, за обычной стальной переборкой. Нейроны попросту изжарились, превратились в мёртвый студень, клонированные клетки погубил почти полный аналог нейтронной пушки, что устанавливают на боевые крейсера Содружества. ИР умер мгновенно, вся информация, собранная за десятилетия беспорочной службы, потеряна, судно неуправляемо. Капитан-человек стал заложником нелепой ошибки или недосмотра болванов, отвечавших на «Хагене» за контроль качества.

Взглянем на ситуацию с противоположной стороны: можно сказать, что мне несказанно повезло. Я ещё жив (ничего, этот промах скоро будет исправлен), «Эквилибрум» не взорвался, целостность биосферы в жилых помещениях не нарушена, хотя по непонятным причинам температура уже понизилась на четыре градуса, что не может не настораживать. Да, именно повезло! Незачем расстраиваться, мы ещё поборемся!

Так я думал после натужных объяснений с псевдоразумом. В отличие от ИР, эта бессмысленная машина не умеет общаться с человеком как с равным, понимает только конкретные вопросы, относящиеся к её непосредственным функциям, — за рюмочкой о смысле жизни не потолкуешь. Однако псевдоразум это лучше, чем ничего. По крайней мере он старается не навредить.

Настроение резко ухудшилось спустя шесть часов четырнадцать минут после входа корабля в Лабиринт, вы должны понимать почему. Сохранялась определённая надежда на то, что ИР заложил в программу работы двигателей прекращение подачи энергии в нужный момент, но…

После того, как время перехода между Эпсилоном Эридана и Бекруксом истекло, минул час, другой, третий… «Эквилибрум» уверенно шёл в гиперпространстве незнамо куда, не обращая ровным счётом никакого внимания на смятение в душе своего капитана. Я не в обиде, чего ещё ожидать от бездушной груды железа, пластика, кремния и композитов?

Больше всего меня тревожила изредка появлявшаяся вибрация, словно при манёврах в атмосфере газового гиганта. Что находится снаружи, за корпусом и оболочкой силовых полей, ни единый человек не знает, внутренняя среда Лабиринта исследованию не поддаётся, однако достоверно известно о том, что воздуха, способного оказывать сопротивление материальному объекту, там нет. Да и вообще ничего нет. Пустота пустот, нечто наподобие глубин чёрной дыры.

«Эквилибрум» тем не менее слегка потряхивало и это было очень неприятно — у меня под грудиной сформировался сладенький рвотный комочек, страх нарастал лавинообразно. Алкоголь уже не помогал, хотя я выдул полторы бутылки сорокапятиградусного бренди, причём на голодный желудок. Опьянение так и не наступило.

Становилось холодно, почему — непонятно. Микроклимат на корабле стандартный, плюс 22 по Цельсию днём, плюс 17 ночью, время исчисляется по стандарту Эпсилона Эридана. Сейчас всего плюс 14, а значит, если падение температуры не остановить, через двенадцать часов мы подойдём к точке замерзания воды. Найти причину этого явления псевдоразум не сумел, да я и не ждал от него таких подвигов.

— Наша цивилизация нежизнеспособна, — не без патетики громко сказал я. Тишина подавляла, надо было услышать хотя бы собственный голос. — Знаешь почему, дубина? Да потому, что без содействия ИР мы ничего не можем! Скоро подтираться придётся в соответствии с рекомендациями искусственного интеллекта!

— Не понял вопрос, — мрачно ответствовал приглядывающий за событиями псевдоразум.

— Помолчи, а? — простонал я. — Блин, а ведь сколько раз мне говорили, припаси резервный ИР!

— Резервный искусственный разум находится на борту спасательного челнока, — зацепившись за ключевые слова ответили динамики. — Персональный микрокомпьютер, контейнер со штатным оборудованием, секция четыре.

— Что-о? — меня подбросило в кресле. — Повтори!

Псевдоразум послушно повторил, а я охарактеризовал себя привычным и простым русским словом «мудак». Нет, хуже! Моему кретинизму точных определений ещё не подобрали!

Спасательный челнок за всю историю существования «Эквилибрума» по прямому назначению никогда не использовался. Стандартный техосмотр, тестирование аппаратуры управления, замена продовольственного запаса — это пожалуйста, Транспортный Контроль обязан проверять все до единого зарегистрированные корабли на предмет надёжности систем спасения экипажа. Я на челноке за десять лет бывал раза три-четыре, по каким-то незначительным делам. А ведь самым надёжным помощником попавшего в беду человека, очутившегося на чужой планете, без связи, продовольствия и надежды на спасение, останется крошечная персоналка, оснащённая умным отпрыском «Птолемея», приёмо-передающим устройством Планка и бездонным количеством полезной информации! Как можно было об этом забыть?!

Можно. Ещё как. Спасибо безупречной надёжности «Эквилибрума».

— Ублюдок! Что ж ты раньше не сказал?

— Не понял вопрос.

— Олух!

— Не понял вопрос.

— Замолчи!

— Принято.

Я пулей вылетел из кабины, рванул прямо по коридору мимо капитанской каюты и гибернационного отсека, саданул кулаком по огромной тёмно-синей кнопке, отпирающей шлюз, ведущий к челноку, отбросил панель складской секции, вытащил аккуратную коробочку и ткнул пальцем в изумрудную клавишу на главной панели.

Процедура диагностики и запуска системы отняла несколько тяжких для меня мгновений. Над круглым окном проектора распустился многоцветный бутон, превратившийся в бесплотную сферу объёмной голограммы. Уверенно-спокойный голос ИР произнёс:

— К вашим услугам. Моё личное имя — «Нетико», с момента предыдущей активации прошло четыре года, семь месяцев и девятнадцать суток. Это стандартная проверка работоспособности?

— Нет! — рявкнул я, не помня себя от радости. — Это полный звиздец!

— Объясните подробности, — снисходительно проговорила коробочка. — Я постараюсь разобраться.

* * *

— Присоедини жёлтый и зелёный контакты. Молодец… Теперь постарайся какое-то время мне не мешать.

Общий язык с Нетико я нашёл моментально, через пять минут мы с ним общались на «ты», а через десять ИР, выслушав мой сбивчивый рассказ и оценив данные псевдоразума, взялся за миссию спасения. Я вновь узрел лучик надежды — маленький добрый фей, заточенный в пластиковом корпусе ПМК, заверил, что всё будет в порядке. Впрочем, искусственные разумы всегда так говорят, они обязаны вселять в недотёпу-человека искреннюю веру в своё всемогущество и непогрешимость.

Ещё бы, именно многовековой симбиоз людей с машинной цивилизацией привёл нас к расцвету и позволил расселиться по десяткам миров после катастрофы, происшедшей с Землёй! Неизвестно, выжили бы мы после Исхода, не окажись рядом с человеком нематериальных разумных существ, зародившихся когда-то в паутине общемировой сети Интернет…

Нетико был автономным искусственным интеллектом, его сущность обитала в ПМК будто сказочный гном в домике. Я никогда не мог понять, что такое нематериальная цивилизация: вот человек, у него есть тело и разум. Разум управляет телом, позволяя людям конструировать новые физические объекты, от деревянной дубины до сложнейшего космического корабля. ИР в свою очередь могут только думать, а их материальная составляющая, непосредственный носитель невидимой разумной сущности, создаётся человеком.

Согласно всеобщему убеждению, цель существования ИР — накопление, обработка и систематизация любой доступной информации. Возможно. Но обычному человеку не постичь, как разумная тварь может обитать в замкнутом пространстве накопителя, не имея возможности двигаться, дышать, действовать…

Я не представляю себе, как ИР переносят такое вот «пожизненное заключение», однако жалоб от искусственного интеллекта «Эквилибрума» никогда не слышал, вовсе наоборот: он заверял, что жить в мире нематериальном гораздо интереснее, поскольку невидимую Вселенную, среду обитания, можно создавать самому и изменять её по собственному желанию за долю мгновения. Чувствуешь себя эдаким ма-аленьким богом.

Может быть, в своём виртуальном мире Нетико и являлся божеством, однако его сверхразумность в обычном Универсуме проявила себя лишь отчасти. Голограмма над ПМК моргнула, залилась успокаивающим синим светом и тихий голос ИР не без смущения произнёс:

— Вот ведь история… Прости, но я решительно ничем не могу помочь.

— То есть как? — я ушам своим не поверил.

— Нужны технические подробности? — осведомился Нетико. — Гибель нейронов корабельной сети происходила по принципу цепной реакции, сеть полностью разрушена, я не обнаружил ни одного активного участка. В условиях космического вакуума я сумел бы управлять двигателями маневра, но лабиринтная силовая установка недоступна, реакторы действуют в автономном режиме…

— Получается, мозг есть, а нервные стволы, по которым передаётся сигнал важнейшим органам, отсутствуют?

— Да, сравнение вполне адекватно. Подобная ситуация не описана, исторических прецедентов не отмечено.

— Ещё бы они были отмечены… — выдавил я. — Случалось, корабли бесследно исчезали в Лабиринте, преодолевали точку входа, но в точке выхода не появлялись. Теперь понятно, что с ними происходило!

— Разве? — снисходительно отозвался ИР. — Ты не учитываешь множество иных вероятностей.

— Слушай, давай по делу! Меня сейчас меньше всего интересуют вероятности! Тем более, что ты и я находимся в одинаковом положении!

— Не понял? — я достаточно ясно представил, как Нетико пожимает плечами.

— Ты сидишь в ПМК и выбраться оттуда не можешь, а я заперт на борту «Эквилибрума»! Снаружи — пространство Лабиринта, спасательным челноком не воспользуешься.

— Есть одно предложение, — перебил Нетико. — Рассуди: ядерное топливо однажды будет израсходовано.

— Скорее поздно, чем рано, — проворчал я в ответ.

— Хорошо, пусть будет поздно. Реакторы отключатся, верно? Мы выскочим из Лабиринта незнамо где. Судя по относительной плотности вещества в галактике Млечный Путь, риск врезаться в звезду или вынырнуть в ядре планеты ничтожно мала. Но зачем ждать неизбежного несколько суток, а возможно и недель?

— Ты о чём? — я подался вперёд, словно разговаривал с живым человеком.

— Отключи реакторы вручную. Конструкция это позволяет.

— Ты ненормальный!

— Вряд ли, — откровенно фыркнул Нетико. — В отличие от людей, сущности ИР не подвержены психическим расстройствам. Я лишь предлагаю наиболее оптимальный вариант действий. Тем более, что система жизнеобеспечения постепенно выходит из строя.

— Только этого не хватало, — охнул я. — Я заметил, становится слишком холодно… В чём дело?

— Нарушен цикл теплообмена, утечка энергии.

— Плохо дело.

— Если даже «Эквилибрум» выйдет из Лабиринта в межзвёздном пространстве вдали от Обитаемого Кольца, мы сумеем оповестить Транспортный Контроль, — продолжил ИР. — Но и только. Служба спасения может оказаться бессильна…

— Понимаю, — кивнул я. — «Эквилибрум» окажется вне радиуса действия кораблей Содружества, у чёрта на куличиках… Что тогда?

— Выход один: подойти на термоядерной тяге к ближайшей звезде и остаться на её орбите. Дорога может занять несколько лет, даже с максимальным ускорением.

— Звучит обнадёживающе. Мне светит приятное времяпровождение в криогенной фуге?

— Именно.

— На десятилетия, а может и навсегда? — я поперхнулся.

— Вы, люди, верите в судьбу и счастливый случай. Нефакторизуемые переменные, которыми ИР не оперируют. Но ты ведь человек? Тебе можно.

— О Господи… Признаться, у меня сердце в пятки уходит!

— Никаких других предложений у меня нет. Решайся.

И я решился.

* * *

Атмосферное давление в трюмах корабля, содержание кислорода и гравитация во время перелёта снижаются на пятьдесят процентов, но условия достаточно сносные — груз нежный, техника к жёстким условиям абсолютного вакуума не адаптирована. Единственно, очень холодно, больше двадцати градусов мороза, от которого спасает только костюм с подогревом, обнаружившийся среди запасов спасательного челнока.

Если знать как идти, в реакторный зал можно пробраться очень быстро, а я за долгие годы изучил «Эквилибрум» как свои пять пальцев, побывал в каждом закоулке. Из-за недостатка энергии во внутренней сети корабля не отпираются шлюзы переборок? Ничего страшного, аварийная пневматическая система работает безукоризненно.

Руководство операцией принял на себя Нетико. ПМК я оставил в кабине, ИР настроился на передатчик гермокостюма и теперь я отлично слышал каждое слово Нетико, направлявшего мои действия.

— Код доступа в реакторный отсек помнишь? — добродушно гудел искусственный разум. — Иначе ничего не выйдет.

— Проще пареной репы. Три семёрки, три шестёрки, три пятёрки и моё имя, — ответил я. — Чтобы не забыть.

— Хорошо, открывай, — стальные лепестки послушно разошлись. — Замечательно. Справа впереди операционная панель. Что видишь?

— Как обычно, голомонитор, схема реакторов. Выведены на максимальную мощность, энергопотоки стабильны, расход дейтерия в норме, никаких отклонений… Тут, между прочим, тепло.

— Не отвлекайся. Единственный вариант: дать аварийный сигнал, затем система с максимально возможной быстротой остановит термоядерную реакцию, лабиринтные двигатели останутся без питания и нас вышвырнет в реальный мир. Помнишь, что делать?

— Да помню, помню, не сквалыжь…

Так. Ввести и подтвердить капитанский код. Повернуть четыре ключа. Набрать на сенсорной клавиатуре команду, содержащуюся в «красной папке», которую Транспортный Контроль выдаёт командиру каждого судна. Затем ещё раз — защита от дурака. Выполнить?

Выполнить. И будь что будет!

— Очень надеюсь, что «Эквилибрум» не рассыплется в пыль, — выдавил я и попытался утереть пот с лица. Тщетно, перчатка скользнула по «наморднику» маски. — Неизвестно с каким ускорением мы проскочим точку перехода, внутренние силовые поля рассчитаны самое большее на 80 G.

— Бегом наверх! — рявкнул Нетико. — У тебя от силы пять минут!

При сниженной гравитации двигаться значительно легче, поэтому я вернулся на жилую палубу с форой в сорок три секунды. Рухнул в капитанское кресло, пристегнулся, сунул в поясной кармашек коробочку ПМК. Погибать, так вместе!

— Держись, — предупредил меня ИР. — Сейчас… Есть переход!

Я ожидал чего угодно, любой гадости, но только не самого обыкновенного «выныривания» — «Эквилибрум» содрогнулся, полыхнула знакомая вспышка, синеватый вихрь заместился чернотой космоса с точками звёзд.

— Ускорение 16g, — преспокойно откомментировал Нетико. — Корабль в чистом космосе, поздравляю. Попробую разобраться, где мы, радар и сканеры работают, система ориентации в пространстве тоже…

ИР умолк, а я мысленно возблагодарил судьбу, ту самую «нефакторизуемую переменную», за небольшую удачу.

— Известные радиопульсары найдены, — радостно оповестил Нетико. — Определяю соотношение их сигналов со стандартом Сириус-Центра! Ближайшая звезда — в двадцати девяти астрономических единицах, шесть планет. Мы находимся в шестидесяти двух градусах над плоскостью эклиптики. Танцуй, нам фантастически повезло!

Понятно. Радиопульсары, источники периодических всплесков радиоизлучения, являются своеобразными маячками — достаточно определить, из каких секторов галактики исходит излучение минимум от трёх зарегистрированных нейтронных звёзд, и ты моментально узнаешь свои координаты с точностью до нескольких миллиардов километров!

— …А вот это уже совсем плохо, — смущённым голосом произнёс ИР. — Я тебя очень огорчу, если скажу что… гм… мы находимся вне границ Содружества?

— Предсказуемо, — отмахнулся я. — Где конкретно?

— У этой звезды нет номера в реестре.

— То есть как — нет? Чепуха!

— Дослушай. Судя по расположению пульсаров, «Эквилибрум» находится в другом спиральном рукаве галактики. Приблизительное расстояние до Сириуса — девяносто две тысячи восемьсот световых лет, около тридцати килопарсек. Ошибка исключена, я уловил сигнал от девятнадцати нейтронных звёзд. Всё точно.

— Че… Чего?

— Девяносто две тысячи восемьсот световых лет, — отчётливо повторил Нетико. — Боюсь, вернуться на территорию Содружества невозможно. Начать маневры сближения с системообразующим небесным телом? В моём распоряжении шесть резервных двигателей, их мощности вполне достаточно.

* * *

Новости обескураживающие, тут не поспоришь. Примерно так же я бы отреагировал на официальное сообщение властей Сириус-Центра о вступлении человечества в непосредственный контакт с Господом Богом и обмене дипломатическими миссиями с Раем.

— …Эта звёздная система расположена в одиннадцати парсеках над центральной экваториальной плоскостью галактического диска, — не уставал информировать Нетико. Зубы мне заговаривал, отвлекал от очередного стресса. — Если ты помнишь, спиральная галактика Млечный Путь состоит из трёх рукавов — Ориона, Персея и Стрельца. «Эквилибрум» сейчас в рукаве Персея, он тянется от дальней стороны галактического центра по направлению к той области галактики, которая находится за Солнцем и Сириусом. Самая окраина Млечного Пути, звезда вращается вокруг центра галактики на расстоянии двадцати одного килопарсека по наклонной орбите относительно плоскости диска, полный оборот совершает примерно за четыреста миллионов лет…

— Ты закончил? — простонал я.

— Нет, — твёрдо ответил ИР. — Слушай очень внимательно. Звезда солнцеподобная, жёлтый карлик, спектральный класс G4, светимость 1,2, размер 0,98. Почти точная копия Солнца или Тау Кита. Понимаешь?

— Что я должен понять?

— Шесть планет, — настойчиво продолжал ИР, словно изумляясь моей непроходимой тупости. — Из них две в зоне биосферы звезды. К ближайшей мы подойдём за сутки при максимальном ускорении. Маршевые двигатели не действуют, на маневровых лететь долго, ничего не поделаешь.

— Вместо того чтобы заниматься ерундой, ты бы подал сигнал бедствия в Центр Транспортного Контроля! — искренне возмутился я. По моему скромному мнению, Нетико абсолютно позабыл о своей главной обязанности: спасении драгоценной шкуры капитана, давно находившегося в состоянии, близком к неистовой истерике.

— А зачем? — вкрадчиво осведомился ИР. — Тебе ещё раз объяснить, где мы находимся?

— Но всё-таки, вдруг…

— Уговорил. Только потом не разочаровывайся.

Разочароваться пришлось отнюдь не только мне, но и самоуверенному Нетико. Сигнал по линии Планка не проходил, что само по себе невозможно. Согласно теории суперструн, Планкова связь действует в любой точке Вселенной, передача информации возможна даже между взаимоудаляющимися квантами. ИР проверил и перепроверил аппаратуру, его собственное приёмо-передающее устройство, равно как и установленное на «Эквилибруме», были исправны, но выйти на диспетчерскую службу ЦТК Сириуса и ещё полусотни звёздных систем Содружества никак не получалось, хоть тресни.

— Странно, — озадачился Нетико после очередной неудачной попытки. — Странно и необъяснимо. Признаться, я в тупике. Есть какие-нибудь соображения?

— Ты меня спрашиваешь? Слабоумную органическую структуру, которая в отличие от бессмертных ИР начинает разлагаться с самого рождения?

— Комплексы неполноценности оставь при себе, — хмыкнул Нетико. — Это был риторический вопрос. Подведём итоги: «Эквилибрум» очутился на противоположном краю галактики, связи нет, выбраться отсюда теоретически и практически невозможно. Однако мы живы, что не может не радовать.

— Криогенная фуга? — вздрогнул я. — Гарантированная смерть в ледяном гробу? Не хочу!

— Данный вариант рассмотрим как запасной и малоперспективный, — оптимистично сказал Нетико. — Предлагаю следующее: перебираемся на челнок, активируем систему жизнеобеспечения — здесь ты скоро замёрзнешь, а ресурс батарей гермокостюма ограничен.

Точно. Я отбросил маску и поёжился. Пар изо рта валит, на терминале появился тонкий налёт инея. Минус три, и это ещё не предел…

— Согласен. А что потом?

— Для начала тебе следует отоспаться, в аптечке есть мощные транквилизаторы, уснёшь, как младенец, да и стрессовое состояние будет частично снято. «Эквилибрум» за это время выйдет на орбиту четвёртой планеты системы, мне она нравится…

— Что значит — нравится?

— Позже объясню, пока собираю данные. Проснёшься — будем решать, как поступать дальше.

Я терпеть не могу химию, никогда не принимал лекарств, особенно сильнодействующих, но сейчас это было необходимо. В контейнере с аптечкой обнаружился нужный инъектор, я сбросил гермокостюм (воздух в челноке моментально нагрелся до вполне приемлемых плюс девятнадцати по Цельсию), поморщился, ткнул иголкой в левое плечо и с трудом добрался до кресла пилота — повело моментально, будто ломом по черепу получил.

Вырубился сразу, что было к лучшему, поскольку альтернативой мог быть психологический шок, чреватый самыми неприятными последствиями. Спал я двадцать три часа без перерыва.

* * *

— Куда собрался? — обеспокоился Нетико, отследив фотосенсорами ПМК, как я с видом похмельного лунатика вылез из удобного глубокого кресла и направился к внешнему шлюзу. Состояние кошмарное, после транквилизаторов качает так, словно находишься на ураганном ветру. — Я бы на твоём месте не…

Спасательный челнок, к сожалению, не оборудован удобствами, а мне было совершенно необходимо прогуляться по своим делам. Всего-то — выйти в коридор и добраться до капитанской каюты!

Переборка отошла в сторону, я сделал первый шаг и… Действовать пришлось чуть не со скоростью звука, уложился меньше чем в три минуты. Зато проснулся сразу и окончательно, одурь как рукой сняло.

— Там минус тридцать шесть, — любезно подсказал Нетико, когда я вприпрыжку вернулся на челнок. — А через несколько часов будет около ста градусов ниже нуля… Потеря энергии больше, чем на восемьдесят процентов, жилая палуба непригодна для обитания.

— Это заметно гораздо лучше, чем ты думаешь, — просипел я, растирая ладони. — На этом плохие новости, я полагаю, не исчерпываются?

— Отставить пессимизм, — прикрикнул на меня ИР. Тактическая панель челнока ожила, следуя команде Нетико. На мониторе системы навигации возникли голографический глобус неизвестного мира, к которому подходил «Эквилибрум», и сразу несколько плоских карт-проекций. — Теперь обрати внимание на обзорные окна кабины.

Внешние щитки, прикрывавшие иллюминаторы, отошли, я зажмурился. В глаза бил золотистый свет небольшой яркой звёздочки, но светофильтры делали его безопасным для зрения. Впереди по курсу корабля была отлично различима бело-голубая сфера планеты. Корабль тормозил, выходя на высокую орбиту.

Нетико тем временем пустился в заумные объяснения: магнитные поля, давление у поверхности, масса, скорость убегания и прочая муть. Из его долгой тирады я вычленил только самое важное: наличие воды и кислородная атмосфера. Любопытно.

— …Биосканер указывает на наличие развитых форм жизни, — дополнил Нетико и многозначительно замолчал, ожидая моей реакции.

— Предлагаешь высадиться? — сказал я, понимая, что иным выходом может быть только криогенная фуга. — Неизвестный таинственный мир, населённый зубастыми динозаврами…

— Насчёт динозавров не уверен, — ответил ИР. — Полагаю, тебя заинтересует кое-что другое. На орбите находятся шесть искусственных объектов, это первое. Спутники связи, ретрансляторы. Теперь второе, и самое неожиданное: я обнаружил источники электромагнитного и микроволнового излучения на поверхности.

— Не может быть… — я закашлялся. — Разумная жизнь? Чужой разум?

— Перехвачена радиопередача в диапазоне ультракоротких волн, осмысленный текст. На немецком языке. Это было третье и последнее.

— На неме… Что??

Н-да, сюрприз из сюрпризов. Кто бы мог подумать!

— Ты уверен? Бред какой-то! Или ты напутал с координатами? Значит, мы находимся в пределах Содружества или на Окраине, и не покидали Обитаемого кольца?

— Ошибаешься, координаты прежние, в этом нет никаких сомнений. Зачем мне тебя обманывать?

— Что же это получается? Германская империя втихомолку открыла выход на новые уровни Лабиринта и начала осваивать дальние участки Галактики? И никто об этом не знает? Хороши союзнички!

— Не всё так просто, — невозмутимо ответил Нетико. — Идентифицировать модели спутников я не сумел, подобная техника в Содружестве не производится и не производилась ранее. Нет никаких признаков развитой индустриальной цивилизации, разветвлённая транспортная сеть отсутствует, инфосфера не обнаружена.

— Но ты ведь сам сказал о радиообмене!

— Единичный случай за сутки наблюдений. Постоянного радио— и телевещания я не регистрирую, голографические каналы не обнаружены. Напомню, на Эпсилоне Эридана их около пятнадцати тысяч, на Сириус-Центре — сто шестьдесят тысяч…

— О чём говорили? — напряжённо спросил я.

— Торговый запрос, судя по всему. Речь шла о доставке некоего груза из неизвестной мне системы или планеты Граульф. Классический немецкий язык, одна из разновидностей тюрингского диалекта, в настоящее время он считается очень архаичным и используется только в германских диаспорах Денеб-Дессау, звезды Барнарда и Лакайль 9352.

— Ничего не понимаю! Это невозможно и всё тут! Тридцать килопарсек — расстояние умопомрачительное! Как союзники здесь оказались?

— Боюсь, я не могу ответить на данный вопрос. В ближайшем радиусе нет ни одного космического корабля лабиринтного класса. Только спутники связи.

— Странно… Как поступим?

— По-моему, это очевидно, — сказал Нетико. — Оставляем «Эквилибрум» на орбите и высаживаемся на поверхность. Там живут люди, значит, они смогут тебе помочь.

— Люди? Почему ты в этом уверен? Если зелёных человечков никто и никогда не видел, это вовсе не означает, что их не существует.

— Логика подсказывает, что зелёные человечки не стали бы разговаривать на официальном языке Германской империи с акцентом выходцев из Тюрингии, — без тени юмора проговорил Нетико. — ИР обычно не строят предположений, наша цивилизация предпочитает опираться на доказанные факты, но я отойду от традиций. Согласно статистике катастроф, за четыреста с лишним лет освоения дальнего космоса в Лабиринте бесследно исчезли пятьдесят два судна… Пятьдесят три, если считать «Эквилибрум», — въедливо добавил ИР. — Не исключено, что в данной звёздной системе находится одна из универсальных точек выхода. Корабль с многочисленным экипажем или, допустим, пассажирский транспорт, выныривает из Лабиринта в этом районе, людям ничего не остаётся делать, кроме как искать спасения на планете с подходящими природными условиями. Следишь за ходом моих рассуждений?

— Разумеется. Вполне правдоподобное объяснение. Другого выхода нет, готовь челнок…

— Придётся подождать два часа, пока «Эквилибрум» не выйдет на замкнутую эллиптическую орбиту. Траектория рассчитана, мы приземлимся на материке в западном полушарии. Радиосигналы исходили именно оттуда, следовательно, у нас будет больше шансов встретить людей.

— Чертовщина, — только и сказал я.

— Маловероятная случайность, — уточнил Нетико. — Судя по расположению гравитационных аномалий в ближайшем радиусе от звезды, в этой системе девять точек входа-выхода, нас выбросило в наиболее подходящей… Если бы гипотетический сверх-сверхразум, которого люди называют Господом Богом существовал, я бы усмотрел в этом его вмешательство.

С ответом я не нашёлся.

* * *

Кстати, о помянутых динозаврах. В самом крайнем случае, при возникновении реальной опасности и серьёзной угрозе моей жизни на поверхности планеты, всегда можно было бы вернуться на «Эквилибрум» — челноки атмосферно-космического класса способны преодолевать гравитацию планет с массой до 1,75 стандартной при том, что правила Комитета по колонизации Сената запрещают освоение миров с силой тяготения, превышающей земной стандарт более чем на пятьдесят процентов. Считается, что человек в подобных условиях существовать не может, и я готов это подтвердить — на «тяжёлых» планетах чувствуешь себя крайне неуютно, высокая гравитация влияет не только на здоровье, но и на психику. Депрессия, чувство постоянной усталости, сосудистые расстройства — это только часть проблем.

Из пространных объяснений Нетико я уяснил, что странный мирок, к которому забросило наш транспорт, по абсолютному большинству параметров совпадает с универсальной шкалой Дитца-Морана, с помощью которой вот уже четыре века определяются требования к новооткрытым и подходящим для заселения планетам. Сто пунктов из ста — это Земля, которую человечество (точнее, сумевшая вовремя эвакуироваться небольшая его часть) покинуло 397 лет назад. Тест Дитца-Морана предусматривает всё, начиная от интенсивности ультрафиолетового излучения, проникающего сквозь атмосферу, и заканчивая тектонической активностью. Такие миры, как Афродита, Квантум или моя родная Аврелия обычно набирают восемьдесят или восемьдесят пять баллов, неосвоенный Бекрукс до начала терраформирования — не больше сорока. Все планеты, оцениваемые менее, чем в тридцать баллов, для обитания непригодны.

Я, собственно, вот к чему веду: по выкладкам Нетико, голубая планетка, над которой сейчас плыл «Эквилибрум», была приближена к идеалу аж на целых девяносто три процента, что само по себе нонсенс — наиболее похожая на легендарную Землю Цезарея в системе Tau 52 Cet, планета-заповедник и основной полигон биореконструкторов Содружества, доселе пытающихся (увы, не слишком удачно) воссоздать утерянные образцы древней земной флоры и фауны, оценивается в восемьдесят девять с половиной. Предполагается, что таких планет на всю Галактику около пятисот миллионов, но в Обитаемом радиусе их очень мало, а исследовать весь Млечный Путь наша цивилизация никогда не сможет, не по силам. На это потребуется уйма времени — тысячелетия тысячелетий!

…Впрочем, о чём я только думаю? Пора бы вернуться к делам насущным — какая теперь разница, где, как и почему я очутился? Если умный Нетико заверяет, что внизу сравнительно безопасно и там с большой долей вероятности живут люди (не «зелёные человечки», а настоящие homo sapiens), следовательно, я обязан их отыскать и попросить о помощи.

— Я бы на помощь здешних туземцев не слишком надеялся, — ворчливо отозвался ИР, услышав мои жизнерадостные выкладки. — Для начала я предлагаю тихонько осмотреться. Знаешь, почему?

— Почему?

— Незваным гостям далеко не всегда рады. Как ты воображаешь себе подобный визит? «Здравствуйте, уважаемые господа, я случайно попал в вашу звёздную систему, на самом деле я живу в тридцати килопарсеках от этого замечательного места, не могли бы вы показать мне наикратчайшую дорогу домой? Извините, что нарушил ваше уединение». Так?

— Примерно так, — я пожал плечами. — Ты ведь сам выдвинул версию о том, что здесь могут жить люди, очутившиеся на данной планете в результате похожей аварии? Думаю, они будут рады встрече с соотечественником. С чего вдруг ты стал таким подозрительным?

Из динамика ПМК донёсся звук, более всего смахивающий на вздох.

— Должен признаться: ситуация выглядит донельзя абсурдно, — не без ноток смущения в голосе заявил Нетико. — Можно строить любые — подчёркиваю, любые! — версии, но вряд ли хоть одна из них окажется верной.

— Значит, ты всего лишь меня успокаивал?

— И да, и нет. Мы оба — представители двух разумных сообществ, несколько столетий живущих в тесном симбиозе, машинный интеллект отличается от человеческого только исключительным быстродействием и другой средой обитания, на самом деле мы очень похожи. Картина видимой материальной Вселенной для вашей и нашей цивилизации одинакова. Микромир, макромир… От квантов до галактик. Хочешь правду? Пожалуйста. То, что мы видим в этой звёздной системе не укладывается в привычную картину мира. Это что-то другое. Что-то неизвестное. Не вписывающееся в традиционные схемы.

— Кажется, понимаю… — я наморщил лоб. — Во-первых, колоссальное расстояние, так? Неизвестные технические устройства на орбите, это во-вторых. И в то же время кто-то обменивается радиосигналами на привычном и понятном немецком языке.

— Это ещё не всё, — мрачно сказал Нетико. — Второй монитор, оцени какая прелесть…

— Ну и ну… — озадаченно протянул я, послушно взглянув на статичную трёхмерную картинку. — Как прикажешь такое понимать?

— А никак, — хмыкнул ИР. — Просто воспринимай как данность. Эта штука существует, фотосенсоры челнока, ведущие наблюдение за поверхностью планеты, не подвержены иллюзиям и галлюцинациям. Примитивную технику не обманешь только потому, что она именно примитивна…

Мы находились над океаном, разделяющим один из двух континентов планеты и огромный островной архипелаг, расположенный в западном полушарии, примерно в двадцати градусах от экватора. Разрешение отличное, можно рассмотреть даже мелкие детали. Управлявший системой визуального наблюдения Нетико нарочно искал искусственные объекты и вот, милости просим, нашёл…

Корабль. Парусник, будто на старинной картинке — в Содружестве таких нет, даже в наиболее отсталых мирах. Четыре мачты, серовато-белые паруса. На палубе люди, самые настоящие — две руки, две ноги, голова. По моей просьбе ИР увеличил изображение знамени, развевающегося на корме — прямой белый крест на алом поле, в центре щит с каким-то экзотическим зверем, вставшим на задние лапы.

— Грандиозно, — заключил я после минутной паузы. — Слушай, а это не розыгрыш? Вдруг ты всего лишь создал эту картинку и решил меня подколоть?

— Параноик, — припечатал меня Нетико. — Не веришь мне, сможешь поверить собственным глазам. Я проведу челнок прямиком над судном, то-то экипаж удивится… Сделать?

— Да ну, — поморщился я. — Давай-ка пока обойдёмся без ненужных эксцессов и не будем пугать туземцев. Челнок подготовлен?

— Давно. Жду твоего решения.

— Куда направимся?

— Как и предполагалось изначально. В район, где замечена наибольшая технологическая активность. Гляди…

Перед моими глазами возникла многоцветная наклонная проекция. Тонкими синими и оранжевыми линиями отмечались высоты над уровнем моря, вспыхнула стандартная сетка координат, красным вырисовывались непонятные прямоугольные строения, расположенные в лесах неподалёку от северо-западного побережья меньшего из континентов.

— Крупный комплекс искусственных сооружений, — откомментировал ИР. — Занимает площадь около шести квадратных километров. Фиксирую электромагнитное излучение и радиоактивные источники, вероятно, это некий промышленный объект. Радары, эхолокаторы и прочие средства обнаружения движущихся объектов отсутствуют. Равно, как и любое воздушное движение в атмосфере планеты — похоже, авиацию здесь пока не придумали или в таковой нет необходимости… Можешь пристегнуть ремни.

— Э-э… — я на мгновение замер. — Может быть, подождём?

— Чего именно подождём? — вкрадчиво осведомился Нетико. — Второго Пришествия? Или решайся, или я начну готовить криогенную фугу.

— Шантажист, — грустно вздохнул я. — Я не знаю… Страшно.

— Мне тоже, — признался ИР. — Моей цивилизации не чужды эмоции. Забудь о страхе, дружище. Любопытство должно пересилить!

— Чтоб ты провалился со своим любопытством! Поехали!

— Вот и отлично… Реактор активирован, все бортовые устройства действуют в обычном режиме, сбоев не наблюдается. Отключаю гравитацию. Стыковочные захваты два-четыре, один-три разошлись, есть отрыв от материнского корабля, идём на маневровых…

Челнок сейчас напоминал лодку, стоящую на привязи у причала — кресло едва заметно покачивалось, я почувствовал головокружение. Подняв взгляд, я увидел через верхние иллюминаторы кабины медленно удаляющийся корпус «Эквилибрума» и взблескивающие топовые огни, зелёный и красный. В лучах звезды транспорт казался не угольно-чёрным, а золотистым с синевой.

— Форсаж основного двигателя, — уведомил Нетико. — Маневры перед входом в атмосферу займут семнадцать минут. Расслабься.

— …И получай удовольствие, — неудачно сострил я. — Ты уверен?

— Поздно сомневаться, — жёстко перебил ИР. — Поверь, другого выхода нет. Мы оба очень рискуем, но после всего происшедшего, можешь воспринимать теперешнее маленькое путешествие в качестве безобидного лёгкого приключения. Мы ведь всегда можем вернуться на корабль, верно? Кстати, температура на жилой палубе упала до минус пятидесяти шести.

— Скотина ты, вот кто…

— Человеку свойственна неблагодарность, однако я не обижаюсь, — откровенно фыркнул Нетико. — Не переживай, всё образуется. Чем мы сейчас рискуем, подумай?

— Да ничем по большому счёту.

— Вот и я о том же!

— И тем не менее меня не оставляет чувство, что мы участвуем в некоей колоссальной мистификации. Кажется, будто я сплю и вижу дурной сон.

— Опять паранойя, — подтвердил исходный диагноз Нетико. — Как вы, люди, говорите — хуже не будет!

В этом я с искусственным разумом согласился целиком и полностью. Хуже уж точно не будет. Достаточно вспомнить кошмарные часы на мёртвом «Эквилибруме».

Господи Боже, как я ошибся…

* * *

Чувство новизны на другой планете появляется всегда — свет, запахи, сила тяготения, звуки в каждом мире уникальны и неповторимы. Я с закрытыми глазами могу определить, на какой именно планете Содружества нахожусь: Ной-Бранденбург и Веймар пахнут озоном и морскими водорослями, у Афродиты устойчивый аромат нефти и прокалённой лучами Сириуса пыли, на Квантуме постоянно шумит неутихающий ветер, Вега-Прим славится грозами и влажной атмосферой…

После приземления Нетико не выпускал меня из челнока около двадцати минут — ИР открыл воздушные клапаны системы безопасности, провёл биологические пробы, проверил состав газовой смеси, не преминул заметить, что содержание кислорода выше стандарта на девять процентов, а биосенсоры мгновенно зарегистрировали целое сонмище микроорганизмов и порядочное количество растительной пыльцы. Выводы были однозначны: здешние вирусы, бактерии и активные вещества в реестре Содружества не числятся, а, значит, являются эндемиками и могут представлять существенную угрозу. Всё что угодно — от неизвестных болезней до тяжелейшей аллергии.

— Надеюсь, тебе прививали нанопрепарат S-10? — озабоченным тоном вопросил Нетико. — В противном случае действительно придётся возвращаться в космос. Чужая биосфера может запросто убить человека, хотя первичные тесты указывают на неагрессивность обнаруженных белковых соединений. Это обычная углеродная жизнь, тип «Дарвин-II» и «Дарвин-IV», альтернативных форм не найдено. По крайней мере в данный момент не найдено.

ИР не зря беспокоился — биобезопасность, это краеугольный камень, на котором стоит всё здание Содружества и цивилизации людей вообще. Самой страшной угрозой для человека являются не крупные зубастые «чудовища», обитающие в мирах с развитой жизнью, а патогенные микроорганизмы, способные паразитировать на наших клетках и вызывать смертельные болезни. Мы боремся с этим злом по мере сил, каждому пилоту или служащему Торгового флота сделано множество прививок от уже известных инопланетных заболеваний, включая помянутую Нетико универсальную вакцину S-10 на основе постоянно мутирующих наноботов, которые в обычном состоянии мирно обитают в моём кровеносном русле, не причиняя никаких неудобств, а при обнаружении чужеродного вируса мгновенно подстраиваются под его ДНК и нейтрализуют вирулентную микрофлору.

Теоретически S-10 должна уберечь меня почти от любых неприятностей, но если я правильно помню инструкцию департамента по здравоохранению и строжайшие предписания карантинной службы Сириус-Центра, панацеей эта вакцина не является и помогает далеко не всегда. Если появятся тревожные симптомы, следует воспользоваться автохирургом, а затем прибегнуть к помощи специалистов. И, разумеется, немедленно (вы хорошо поняли — не-мёд-лён-но!) известить соответствующие инстанции. Правительство Содружества опасается возможных эпидемий больше, чем всех чёрных дыр Вселенной вместе взятых — изжить этот страх мы не сумели…

Поскольку автохирург остался на «Эквилибруме», а лететь до ближайшего карантинного участка придётся эдак миллион лет, об инструкциях можно временно позабыть. Положимся на везение, и будь что будет!

Я шагнул в воздушный шлюз, зажмурив глаза, будто в ледяную воду прыгал. Внешняя овальная дверь с шипением отошла в сторону, мне в лицо ударил тёплый воздушный поток с терпким запахом растительности — чувствовался знакомый аромат хвои…

— Здесь вполне симпатично, — уверенный голос Нетико вывел меня из ступора. — Не стой столбом, выходи из шлюза. Крупных живых существ поблизости нет. Давай-давай, не станешь же ты всю оставшуюся жизнь прятаться на борту челнока?

Я спрыгнул на землю, в глаза ударили лучики здешнего солнца, пробивавшиеся сквозь кроны высоких деревьев, напоминавших странную помесь сосны с гигантским хвощом. Трава по колено. Надо же — бабочка, самая настоящая бабочка, с ало-бурыми в лазурную крапинку крыльями!

— Как ощущения? — поинтересовался ИР.

— Не знаю… — буркнул я. — Странные ощущения. Но дышится легко.

— Сутки в этом мире длятся двадцать три часа девятнадцать минут, — напомнил Нетико. — Я перенастроил свой хронометр. В данном регионе планеты полдень наступил четыре часа назад, от этой точки и будем отталкиваться. Закат — через пять с половиной часов. Предпочтёшь использовать это время для адаптации к внешней среде или сразу приступим к поискам разумных существ?

— Дай подумать, зануда… Поспешность не всегда полезна. Думаю, за ближайшие два-три часа люди с этой планеты не разбегутся.

— Логично, — со смешком ответил ИР. — В таком случае прицепи ПМК на плечо, панелью фотосенсора вперёд — я тоже хочу видеть то, что видишь ты. Прогуляемся?..

— Куда?

— Для начала хотя бы вокруг челнока! Начинать надо с малого.

 

Глава вторая

ANNO DOMINI 2326

Меркуриум, звёздная система HD 717110.

Зона отчуждения «Северо-запад-2»

…Эта стена с первого взгляда показалась мне необычной. Вроде бы самый заурядный бетон, очень старый, кое-где растрескавшийся, покрытый пушистым изумрудным мхом и сизыми пятнами грибковых наростов. Заметны вкрапления тёмно-красного гравия, местами наружу вылезает проржавевшая металлическая арматура. Но позвольте, почему высота ограды почти сорок метров, как высчитал внимательный Нетико?

Отвесная стена уходила в поднебесье и выглядела не просто железобетонным «забором», которым во всех населённых людьми мирах испокон веку огораживают военные базы, тюрьмы или секретные промышленные объекты, а настоящей крепостью — колоссальной твердыней, эдаким грандиозным фортом, призванным оберегать и защищать, а вовсе не просто закрывать проход в запретную зону праздношатающимся и любопытным?

Дело шло к вечеру, наступали сумерки и было самое время возвращаться к челноку, но я предпочёл обойти загадочный «форт» по периметру, одновременно выслушивая комментарии ИР по поводу первого и пока единственного обнаруженного нами, несомненно, рукотворного объекта. В конце концов никто и никогда доселе не слышал о том, что железобетон может образовываться естественным путём.

«Комплекс искусственных сооружений», зафиксированный Нетико с орбиты, был недоступен: двенадцать крупных зданий надёжно защищала могучая стена, так поразившая моё воображение. Поскольку челнок приземлился на обширной поляне в трёх километрах южнее и топать до «форта» пришлось через лес, я успел более или менее свыкнуться с необычной обстановкой и почти перестал нервничать. Во-первых, у меня не наблюдалось никаких признаков аллергии или других реакций на внешние раздражители, во-вторых, окружавший лес выглядел вполне безопасно.

Отсутствовал густой подлесок, в котором могли спрятаться возможно обитающие здесь хищники, Нетико моментально насчитал девять видов деревьев, которые условно наименовал «хвойными», и четыре образца гигантских папоротников, до смешного напоминающих сородичей с Аврелии — эволюция углеродной жизни во всех известных мирах развивается параллельно, ничего удивительного в этом не было. Насекомые почти ничем не отличались от аврелианских или обитающих на Афродите, за исключением фантастически яркой окраски — такие же фасеточные глаза, восемь ножек, крылышки…

Птиц я не заметил, но в отдалении громко ухало и свиристело, причём звуки вовсе не казались угрожающими, только лишь непривычными. На посадочную опору челнока забралась небольшая ящерица — именно ящерица, длиннохвостая рептилия с четырьмя лапками и ярко-оранжевым гребнем на голове. Нетико посоветовал её не трогать, вдруг ядовитая? Животные, хоть приблизительно смахивающие на млекопитающих, здесь или не водились, или обходили поляну стороной, что вполне естественно: зверь никогда не приблизится к странно пахнущему и необычному объекту, каковым, без сомнений, являлся наш челнок. Инстинкт, ничего не поделаешь — этот закон природы тоже неизменяем.

…Спасательный челнок потому-то и называется «спасательным», что в контейнерах со стандартным оборудованием можно отыскать всё, что необходимо для выживания на самых негостеприимных планетах. Начиная от упаковок с мини-рационами (таблетки, содержащие весь набор необходимых организму веществ) и заканчивая оружием, тёплыми вещами, медицинскими пакетами и средством от кровососущих паразитов. Запаса нормальной еды должно хватить троим членам экипажа на месяц.

У меня сложилось отчётливое впечатление, что Нетико в своём виртуальном мире только и делает, что ходит в походы по лесам. Прогулка предстояла недолгая, а потому ИР посоветовал мне взять с собой только небольшой рюкзачок техника (предварительно вытряхнув из него ненужные инструменты), две бутылочки с водой, запас концентратов и индивидуальную аптечку-медпакет — всякое может случиться!

Импульсная винтовка? Незачем. Мы воевать с туземцами не собираемся, не следует пугать их видом оружия. А вот кобуру с небольшим пистолетом «Штерн», который одновременно можно использовать как по прямому назначению, так и в качестве лазерного сварочного аппарата, резака и чуть ли даже не кухонного комбайна (по крайней мере, воду с его помощью в котелке подогреть вполне возможно, достаточно установить регулятор на минимальную мощность разряда) нацепить следует обязательно. Под курточкой кобура будет совершенно незаметна, а плазменный «плевок» «Штерна» уложит и тиранозавра, если ты по-прежнему таковых боишься…

— Уже не боюсь, — весело сказал я, копаясь в выдвижных контейнерах грузового отсека челнока. — По-моему эта планета и впрямь довольно симпатичная. На первый взгляд.

— Первое впечатление самое сильное, но далеко не всегда самое верное, — голосом университетского преподавателя ответил Нетико. — Собрал вещи? Пошли. Лучше бы обернуться туда-обратно до темноты.

— Пошли… — передразнил я. — Идти буду я, а ты на мне поедешь.

— Симбиоз цивилизаций, — ханжески сказал ИР. — Как говорил один политик эпохи до Катастрофы, каждый союз состоит из лошади и всадника, и надо стремиться играть в нём роль последнего. ИР — думают, вы — действуете.

— Думаешь, все довольны таким положением?

— Я — точно доволен. Двинулись. Шлюз челнока я заблокирую, воров можно не бояться.

* * *

Нависшую над лесом огромную тень я углядел за три сотни шагов до основания стены и сразу подумал о том, что здешние туземцы явно страдают гигантоманией: зачем тратить время и ресурсы на возведение такого сверхмасштабного сооружения, когда вполне достаточно обойтись компактными и надёжными охранными системами наподобие детекторов массы, тепла и движения и автоматических пушек? Поделился этим соображением с Нетико, но ИР снисходительно пояснил, что туземцы вовсе не обязательно обладают высокими технологиями — достаточно вспомнить парусник, замеченный нами из космоса.

— До железобетона додумались, а строить корабли с металлическим корпусом не могут? — вполне справедливо возразил я. — Куда пойдём, направо или налево? Если это крепость, то должен быть вход. Обогнём её по периметру?

Нетико согласился и мы отправились направо вдоль стены. Я внимательно шарил взглядом по сторонам, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки цивилизации, начиная от банального мусора и ржавых бочек до укреплённых огневых точек. Кто их знает, этих аборигенов, вдруг они и впрямь понатыкали в ближайшем радиусе от крепости плазменные пушки? Нетико, однако, заверял, что его сенсоры регистрируют технологическую активность исключительно за стеной и судя по всему, там находится крупное производство, настоящая фабрика по выпуску незнамо чего. Значит, всё-таки ИР противоречит сам себе, высказывая предположения об отсталости обитателей этой планеты… Существа отсталые никогда бы не построили такой форт!

Кстати о форте. Стена обносила прямоугольник со сторонами в два километра сто метров и три километра ровно, что само по себе внушало невольный пиетет перед строителями, озаботившимися настолько гигантским зиккуратом. Окон-амбразур-проёмов в стене не было, входов-въездов тоже, сооружение выглядело сплошным монолитом, возведённым с непонятной целью посреди дикого леса. В самом лесу были замечены аборигены — нет, не люди, всего лишь животные: прошмыгнул небольшой зверёк, смахивающий на чёрную белку, а затем из кустов прямо на меня вышло некое копытное с коротенькими рогами на голове — видимо, местный аналог лани. Цвет шкуры тоже почему-то чёрный.

— …Что за чудеса? — деревья и высокая трава остались за спиной и я выбрался на довольно широкую грунтовую дорогу, упиравшуюся прямиком в восточную стену крепости. Тем не менее ворот или открытого прохода внутрь здесь не имелось — монолитный бетон без единого шва. — Нетико, ты видишь?..

На высоте человеческого роста к стене была прикреплена позеленевшая металлическая плита с выбитым текстом на неизвестном мне языке. Буквы, однако, вполне знакомые — латиница. Значит, всё-таки в этом мире живут люди, напрямую связанные с нашей цивилизацией, традиционно именующейся «земной», хотя сама Земля покинута человечеством четыре столетия тому…

ИР незамедлительно подтвердил мои предположения:

— Это латынь, вульгата. До сих пор используется в медицине и считается официальным языком католической церкви на планете Сан-Пьетро. Сейчас переведу… Anno Domini… Лета Господня две тысячи триста двадцать шестого по Рождеству Христову…

— Ты хочешь сказать, что они ещё и христиане? — ошалело перебил я. — Триста двадцать шестой? Получается… Ну да, верно, считай три с половиной столетия! Почти сразу после Катастрофы! Да быть не может!

— Кажется, может, — проворчал Нетико. В голосе ИР вовсю сквозили недоверчивые интонации, куда только подевалась присущая искусственному разуму самоуверенность! — В целом никакой полезной информационной нагрузки эта надпись не несёт. Всего лишь памятный знак, сообщающий, что «вторая технологическая зона основана повелением герцога Мекленбургского». Если ты не знаешь, Мекленбург — это одна из провинций Германской империи на Земле.

— Час от часу не легче, — я покачал головой. — Значит, всё правильно: союзники каким-то образом научились пользоваться глубинными участками Лабиринта сингулярности, а этот мир — одна из их тайных колоний!

— Титул герцогов Мекленбургских был упразднён ещё в двадцатом веке, — сказал Нетико. — Затем, после реставрации монархии в Германии эти земли вошли в домен кайзера и числились в составе Прусского королевства. Во времена Катастрофы данный титул носил император Фридрих VII и я не уверен в том, что крепость построена по его прямому указанию. Можешь мне поверить, если бы немцы действительно нашли точки входа-выхода, ведущие в другие рукава Галактики, скрыть это не удалось бы! По меньшей мере от сообщества искусственных разумов. Я бы знал — все ИР пользуются общим информационным пространством, у нас нет секретов друг от друга. Всё, что известно доминирующему ИР из Координационного совета «Птолемея», известно и мне…

— Параллельная вселенная? — предположил я. — Сколько разговоров ходит о других измерениях! И их существование, между прочим, доказано.

— Откуда в параллельной вселенной те же самые радиопульсары? — хмыкнул ИР. — Версия несостоятельна. Насчёт измерений, ты прав, кстати — я существую в четырнадцати, причём из них исключены три привычных для тебя. Повторяю: я бы непременно знал о новых коридорах Лабиринта!

— Странная у вас цивилизация, который раз это замечаю.

— Она просто другая. Отсутствие тайн позволяет избегать разобщённости.

— Но от людей-то вы информацию скрываете…

— Это называется «разумное умолчание», — мне показалось, будто Нетико хихикнул. — Тебе не кажется, что обсуждать проблемы взаимодействия ИР и человека сейчас несвоевременно? У нас предостаточно других проблем!

— Войти внутрь мы всё равно не можем, — я постучал кулаком по стене. — Сам видишь, никаких коммуникационных устройств тут не предусмотрено. Не понимаю, зачем тогда дорога… Следов шин или гусениц, между прочим, нет, я посмотрел.

— Раз есть дорога, следовательно, по ней кто-нибудь ходит или ездит, это ведь очевидно. Проход внутрь наверняка существует, только мы о нём не знаем. Темнеет, давай возвращаться к челноку. Будем считать первую разведку успешной.

— Это почему же? По-моему, мы ровным счётом ничего не узнали!

— Напротив, полезной информации очень много! Доказано, что здесь обитают разумные существа, а именно homo sapiens, что они пользуются земными языками и достаточно развиты для того, чтобы строить такие вот масштабные сооружения. Более того, люди ведут счёт времени по общепринятому стандарту, то есть от Рождества.

— А ты не допускаешь, что Иисус Христос мог приходить в этот мир точно так же, как и на Землю?

Нетико запнулся.

— Логическая яма, — наконец вздохнул ИР. — Религиозная мифология не является частью нашей культуры, искусственные разумы полагают, что существование суперразума, именуемого людьми «Богом», весьма гипотетично и недоказуемо. Однако, если опираться именно на мифологию, то… Ты хочешь сказать, что Спаситель был распят множество раз во множестве миров?

— Бред, разумеется, — кивнул я, осознав, что сморозил глупость. — Хватит болтать, пошли обратно. И впрямь смеркается, а я не хочу разгуливать по лесу в темноте!

Заблудиться было невозможно — Нетико ориентировался на маячок челнока, достаточно взглянуть на монитор ПМК, чтобы точно определить направление. Я описал полный круг, бодро протопав вдоль периметра крепости и повернув затем к югу. Попутно озарился новой гениальной мыслью: а вдруг железобетонная цитадель служит для…

— Оборонительное сооружение? — переспросил Нетико. — В каком смысле? В военном?

— Да в любом! Защита от некоей внешней угрозы.

— Это ж какого размера должна быть «угроза»? — скептически ответил ИР, а мне вдруг стало до крайности неуютно.

Звезда висела низко над горизонтом, просвечивающее над кронами закатное небо из сине-голубого стало угрожающе оранжевым с багровыми и болезненно-жёлтыми разводами, у стволов деревьев сгустились тени. Я понимал, что это иррациональный атавистический страх, ничуть не отличающийся от ощущений далёких земных предков, спасавшихся от призраков ночи у костра, но ничего не мог с собой поделать. Сунул руку за пазуху, нащупал кобуру и вынув пистолет, снял его с предохранителя. Золотистый индикатор указывал, что мощность разряда средняя, но и этого хватит, чтобы плазменный разряд разорвал в клочья любого недоброжелателя.

Нетико тем временем балагурил — ИР, отслеживающий моё физическое состояние сенсорами ПМК, наверняка отметил повышение артериального давления и участившееся сердцебиение. Снова отвлекал от мрачных мыслей, доказывая несостоятельность моих фобий.

— Думаешь, туземцы хотели защититься от агрессивных гигантских животных? Подобные монстры оставили бы следы, например в виде поваленных деревьев. Признаков того, что здесь велись боевые действия нет — воронки, шрамы от лазерных или плазменных «плетей» или разбитая техника отсутствуют. Девственный лес!.. О, чёрт!..

— Что? — я аж вздрогнул.

— Экстренный инфопакет от системы безопасности челнока, — затараторил Нетико. — Радар фиксирует две воздушные цели, расстояние пятьсот шестьдесят километров, быстро сокращается… Идут на гиперзвуке в нашем направлении, высота над уровнем океана четыре километра восемьсот метров! Несомненно, искусственные объекты.

— Гиперзвук? — выдохнул я.

— Четыре звуковых, — моментально уточнил ИР. — Расчётное время — минута сорок секунд, они будут прямо над нами. Я отдал приказ компьютеру челнока активизировать защитные поля класса «А».

— Они же его сразу засекут! Любыми примитивными сенсорами!

— Лучше пусть засекают. Кто хотел как можно быстрее познакомиться с разумными обитателями этого мира?

— По-моему, мы оба. Нет?

— Куда пошёл? — рявкнул Нетико, едва я сделал первый шаг. — Стой на месте и жди! Мало ли? Они снижаются до двух километров, километр семьсот, полтора…

«Мало ли» произошло почти незамедлительно и этого было вовсе не «мало», а слишком даже много. ИР в очередной раз удержал меня от безрассудных действий — в небесах громыхнуло, как это всегда бывает при прохождении над тобой летательного аппарата на сверхзвуке, но я ничего не заметил, ни теней, ни силуэтов. Спустя мгновение мелькнула тускло-фиолетовая молния и почти сразу в мои уши втолкнулся низкий тяжёлый звук наподобие БГУ-АПП!! Немедленно последовало совсем уж зловещее булькающее шипение — будто на раскалённый металл плеснули маслом, над тёмными верхушками деревьев вспух пузырь слепяще-золотого огня, лес зашумел от резкого порыва неприятного тёплого ветра. Земля под ногами чуть колыхнулась.

— Связь с челноком потеряна, — угнетённым и почти неживым голосом сообщил Нетико, хотя обычно он ничем не отличался от голоса обычного человека. Речевой модулятор у ИР последних поколений великолепный. — Ты понимаешь, что это значит? Меня удивляет только одно: если они посчитали нас противником, то почему подняли авиацию так поздно?

— К-какую авиацию? — заикнулся я.

— Обыкновенную. Скорее всего, штурмовики, оснащённые сверхточными орудиями плазменного удара. Подумать только, летательные аппараты не снижали скорости, так и шли на «м-четыре», это какая же должна быть точность наведения на цель! Челнок уничтожен, никакие энергетические поля его не спасли, а ведь они предназначены для обороны корабля при ближнем бое в космосе…

— Я должен посмотреть!

— На что смотреть? — ИР сорвался едва не на крик. — Я получал телеметрию от бортового компьютера вплоть до последней наносекунды! Защиту пробили незнамо как, видимо неизвестные нам технологии, а сразу после отключения полей — четыре высокотемпературных разряда… Не на что там смотреть. Боюсь, не начался бы лесной пожар, точно ноги не унесём. Надо уходить отсюда.

— Куда? — я понял, что колени дрожат.

— Да куда угодно! И чем быстрее, тем лучше. Эти ребята медлительны, военная авиация появилась только через пять с лишним часов после нашего триумфального прибытия, но если местные власти забеспокоились — значит, следует ожидать и группу десанта, которая начнёт выяснять, кто конкретно и с какими целями приземлился на их восхитительной гостеприимной планете. Это же азы!

— Я никогда не работал в Имперской Безопасности и не люблю смотреть шпионские пьесы по голоканалам! В отличие от тебя. Всё равно схожу посмотрю!

— Последствия — за свой счёт, — огрызнулся Нетико.

Остававшиеся до тихой полянки два километра я преодолел почти бегом — по счастью, вечерние сумерки ещё не сменились полной тьмой и я не рисковал свалиться в яму или напороться глазом на острый сучок. Отчётливо тянуло гарью, дымом и какой-то откровенно химической гадостью. Пожар, которым грозился Нетико, так и не начался: некоторые деревья на краю прогалины были опалены, кое-где тлел мох, исторгавший струйки вонючего сизого дыма, но открытого пламени не замечалось. Зато посреди поляны возвышалась бесформенная раскалённая масса, некогда являвшаяся моим челноком. Корпус почти целиком расплавился и сейчас напоминал светящийся багровым здоровенный пудинг, капли металла были разбрызганы в радиусе полусотни шагов вокруг. Как не сдетонировал реактор — уму непостижимо!

— Впечатляет, — заключил Нетико, пристально следивший за обстановкой из своего четырнадцатимерного пространства, скрытого в корпусе ПМК. — Вот тебе и отсталые туземцы…

— И что теперь делать? — задал я вопрос, который вполне можно было назвать риторическим. — Чёрт побери, всё оснащение, продукты, оружие… Ну что за невезение, а! Хоть вешайся!

ИР предпочёл не отвечать. Помолчал немного, а затем порадовал остроумным заключением:

— По-моему, нам здесь не рады. Если местные жители так относятся ко всем гостям, я бы не советовал тебе искать с ними контакт. По крайней мере до времени, пока мы не выясним, какого рода сообщество сформировалось на данной планете. Вспомни изоляционистов из числа миров Содружества, например Денеб-Дессау — они тоже недолюбливают чужаков…

— Прикажешь найти подходящую пещеру и остаток жизни посвятить отшельничеству?

— Извини, но прямо сейчас я не могу предложить тебе приемлемую концепцию выживания. Однако человек является существом общественным. Придётся искать общий язык с аборигенами, хотя сделать это наверняка будет весьма сложно. Основная проблема, языковой барьер, решаема, но если учитывать разницу менталитетов…

— Ты о чём вообще думаешь? — возмутился я. — Через полчаса наступит ночь, а я остаюсь один посреди глухой чащи, на планете, находящейся в тьме-тьмущей световых лет от ближайшего обитаемого мира! Я просто боюсь, понял? Бо-юсь!

— Думаешь, паника поможет?

— Идиот…

— Неправомерное утверждение, но вступать в дискуссии я не собираюсь. Хочешь получить разумный план действий на краткосрочную перспективу? Пожалуйста: во-первых, следует отойти подальше от этого места, ветер может раздуть огонь. Во-вторых, отыскать место для ночёвки, я бы предложил устроиться на дереве, так безопаснее. В-третьих, отдохнуть, дождаться утра и продолжить изучать этот мир.

— Последнее мне особенно нравится, — я сплюнул, ещё раз скорбно взглянул на пышущий жаром остов челнока, развернулся и побрёл по уже знакомому маршруту в сторону крепости, поскольку больше идти было некуда. — Надеюсь, ты додумался сохранить точный план окружающей местности?

— Конечно, заснял ещё с орбиты, с минимальным разрешением. Вывести на монитор?

— Сейчас-то зачем?

— Хорошо, тогда на словах: до побережья океана шестьдесят семь километров на запад по прямой. Ближайший населённый пункт — по крайней мере там замечены искусственные строения — в тридцати четырёх километрах к югу — юго-востоку. Дорога ведёт именно в том направлении.

— Уже лучше… Ночевать, значит, на дереве? Как птичка?

— Кто-то совсем недавно пугался ночных хищников, или я ослышался? Мы ничего не знаем о местной фауне, а потому следует выполнять элементарные правила осторожности. По ту сторону крепости я заметил несколько крупных лиственных, похожих на рекомбинантные буки с Афродиты. Ветви широкие, можно будет разместиться если не с шиком, то во всяком случае сравнительно удобно. Поторопись, солнце уже зашло, а здешние луны, по моим расчётам, взойдут только ближе к полуночи.

— Луны?

— Не обратил внимания? У планеты три спутника…

До главного ориентира — стены — я добрался уже в темноте, лишь отчасти рассеиваемой очень ярким светом звёзд. Система находилась ближе к центральной оси рукава Галактики и привычный Млечный путь, галактический диск, растянулся широким мерцающим полукольцом от горизонта до горизонта. Красотища немыслимая, такого в Содружестве почти не увидишь, разве только на Веге-Прим. На востоке появилось странное пурпурно-кровавое зарево, вероятно, предвещающее восход одной из лун.

Я вторично обогнул форт, вышел к дороге и почти сразу отыскал подходящее дерево — колосса с подобной тёмному облаку кроной и бугристым стволом в пять охватов. Нижние ветви были толщиной с два человеческих торса, да и забраться на них не составляло никакой особой трудности, цепляешься за выступы коры, будто за ступеньки. Я нарочно отыскал ветку повыше — обзор неплохой, видна и стена, и участок дороги, сереющий меж зарослей. Главное — не свалиться во сне, лететь три с половиной метра, костей не соберёшь. Теоретическая возможность умереть от голода и жажды, предварительно переломав конечности, меня совершенно не устраивала. И без того неприятностей хватает.

Впрочем, соскользнуть вниз было довольно сложно — нашлось вполне удобное углубление, будто нарочно предназначенное для усталых путешественников, я опёрся спиной о ствол и почувствовал себя едва ли не дома. Тихий шелест листьев успокаивал. Оставалось только проглотить таблетки рациона, запить водичкой из пластиковой бутылочки и мирно отойти ко сну.

— Спи спокойно, — сказал Нетико. — Я наблюдаю за обстановкой, если произойдёт что-нибудь необычное, немедленно разбужу. Под моим полным контролем территория в радиусе двух километров.

— Надеюсь, будить станешь не с помощью электрошока? — я попытался улыбнуться, вспомнив, что стандартный ПМК оснащён великим множеством подсистем, включая пассивно-оборонительную: недоброжелатель, притронувшись к моей персоналке, мигом получит чувствительный удар током.

— Так или иначе, следует быть готовым к любым неожиданностям, — осадил меня искусственный разум. — После всего случившегося уровень моего доверия к этой планете упал до критически малой величины. Я никак не могу соотнести архаичный парусный корабль, гиперзвуковые штурмовики и давно вышедшую из употребления в современном человеческом обществе латынь. Не говоря уже обо всём остальном. Логическая цепочка не выстраивается.

— Выясним, — я зевнул. — Давай спать, день был не просто тяжёлый, а… Даже не знаю, как сказать!

— Представителям моей цивилизации понятие «сон» незнакомо, — сказал Нетико. — В этом мы тоже превосходим людей.

— Махровый расист, — проворчал я, закрыв глаза. — В один прекрасный момент человечеству надоест ваш дешёвый выпендрёж и симбиоз закончится.

— Этот момент настанет ещё очень и очень нескоро, — проворковал Нетико. — Но в одной добродетели ИР не откажешь: мы участливы и внимательны. Спеть тебе колыбельную?

— Отвянь.

* * *

Снов не было — видимо, организм включил все имеющиеся защитные функции и лишил меня сомнительного удовольствия наблюдать за кошмарами не только в реальной жизни. Спал я очень крепко, настолько, что Нетико пришлось приложить солидные усилия, чтобы пробудить незадачливого симбионта. Закреплённый на куртке ПМК вначале завибрировал, а потом всё-таки уколол меня чувствительным разрядом. Левое плечо на несколько мгновений онемело.

— Что?! В чём дело? — я вскинулся и протёр глаза ладонью. — Нетико?

— Тихо, — шикнул ИР. — Постарайся не шевелиться и не орать.

— Сколько времени? — я невольно понизил голос.

— Час двадцать две минуты пополуночи, — сказал Нетико. — Кажется, у нас проблемы. Насколько серьёзные — пока не знаю.

— Только этого не хватало…

Я повертел головой вправо-влево, осматриваясь. Странное освещение, сквозь листву пробиваются кирпично-красные и белёсые лучики, тени падают навстречу друг другу. ИР пояснил: взошли две луны, отсюда и свет.

В воздухе отчётливо пахло озоном.

— Регистрируется энергетическая активность неясного происхождения, — шептал тем временем Нетико. — Статическое электричество, генерируются электромагнитные поля, определить источник не могу. Биосенсоры зафиксировали появление в охраняемом периметре двух крупных живых существ с массой более восьмидесяти килограммов. Движения осмысленны, такое впечатление, что они ведут поиск…

— Поиск кого?

— Тебя. Ходят концентрическими кругами, постепенно приближаются.

— Это люди или животные?

— Откуда я знаю? Детекторы движения-массы не умеют распознавать объект с подобной точностью. Меня гораздо больше беспокоит…

Что именно беспокоило искусственный разум я так и не дослушал. Взглянув вниз, я вдруг понял, что сейчас попросту свалюсь с дерева и машинально ухватился за ствол. Там, на густой траве, разыгрывался необычный спектакль.

Призраки. Самые настоящие привидения, вернувшиеся из глубин седой древности — четверо звероподобных мужчин в шлемах и с клинками в руках, белокурая женщина, выставившая перед собой кинжал. Картинка резко меняется — теперь у корней давшего мне ночной приют дерева свернулось в кольцо некое мифологическое существо, не то ящерица, не то маленький дракончик, из полумрака появляется благородный рыцарь в серебристых доспехах и тут же порыв ветра размазывает фантомов, превращая их в туман. Марево сгущается, возникает очередная иллюзия — человек, сгорающий на костре, сложенном из книг.

И абсолютная тишина. Гробовая. Не слышно ни шелеста листвы, ни потрескивания веток в лесу.

Оказывается, призраки облюбовали не только «моё» дерево — они были повсюду. На каждой прогалине, у каждого куста поблизости кружились в безмолвном танце и постоянно сменяли друг друга бесплотные фигуры людей и чудовищ, настоящая вакханалия…

— Ты тоже это видишь? — я щёлкнул пальцем по корпусу ПМК, желая привлечь внимание Нетико.

— Другим зрением, — буркнул ИР. — Если ты повернёшь панель ПМК… Да, именно так. Визуальные эффекты на уровне, ничего не скажешь. Значит, вот что означает электромагнитная аномалия… Тебя пугают.

— Кто?

— Не знаю.

— Эти… Эти иллюзии не кажутся мне особенно страшными. Что-то вроде голографии. Почему ты уверен, что спектакль устроен исключительно ради меня?

— Я ни в чём пока не уверен. Оружие, надеюсь, под рукой?

— Конечно. Однако не вижу смысла стрелять по привидениям.

— Живое существо в ста десяти метрах, движется прямо на нас. Второе ушло за пределы досягаемости сенсоров ПМК. Переключаюсь в активный режим, буду действовать по своему усмотрению.

— Не понял?..

Интересная задачка, как может «действовать» искусственный разум, заточенный в коробочке ПМК? Однако этот вопрос перестал меня интересовать в следующую же секунду: призраки внезапно исчезли, будто проектор был выключен уставшим от беспрестанного мельтешения своих загадочных героев режиссёром, а я оцепенел, услышав чудовищные, непередаваемо жуткие звуки.

Вой. Страшный в своей обречённости и тоске низкий вой, разрезавший тёплый ночной воздух. Казавшаяся бесконечной рулада ввергла меня в оторопь — я никогда прежде не слышал настолько угрожающих звуков, издаваемых, без всякого сомнения, живой тварью. У нас на Аврелии водятся хищники, в основном биореконструированные звери, генетические образцы которых были эвакуированы с Земли, встречаются одичавшие собаки, видывал я и эндемичных «монстров» с Веймара или Пикатрикса, но сейчас реальность предоставила мне возможность столкнуться с настоящим исчадием ада. Попомнишь тут мифологию дремучих и впечатлительных предков-землян!

Ничего не скажешь, психологическое воздействие было настолько тяжёлым, что если бы не прагматичный Нетико, мне пришлось бы туго. Вой завораживал, лишал воли к действию и загонял разум в ту крошечную пещерку, вокруг которой был только кромешный ужас, мрак и губительная тьма. Это было нечто, явившееся из позабытого тёмного прошлого, нечто, вызвавшее онемение в ладонях и полное нежелание сопротивляться…

— Сорок два метра, — ИР сказал это громко и отчётливо, отогнав морок. Я как-то и не заметил, что вновь стало тихо. — Тридцать семь… Перемещается чрезвычайно быстро! Шестнадцать! Оно прямо под нами!

Отстегнуть «липучку» на крышке кобуры, выхватить надёжный «Штерн», клавиша предохранителя, разряд непрерывный, мощность на полную.

Тотчас возле моей правой ноги клацнули челюсти. Это существо я увидел только краем глаза и лишь на секунду, но и этого вполне хватило.

В прыжке тварюга не дотянулась до штанины всего на палец, иначе сдёрнула бы меня наземь и порвала в лоскутки. Успев заметить исключительно влажную раззявленную пасть с кривыми клыками, я понял, что такой хищник не идёт ни в какое сравнение с любыми известными мне опасными животными. Пасть была ОГРОМНОЙ.

Повторить атаку зверь пока не решался, было слышно, как он ходит внизу. Где-то в отдалении вновь раздался вой, и мой противник ответил, да так, что я едва не намочил штаны — невидимое страшилище нанесло самый настоящий звуковой удар, едва барабанные перепонки не лопнули. Это примерно то же самое, что стоять рядом с истребителем ВКК, включившем двигатели на форсаж перед стартом с пилона авианосца. По телу пробежала дрожь, бросило в холодный пот, но я с собой справился — исчез эффект неожиданности. И всё равно от звука начинала кружиться голова. Очень страшно.

— Зверюга наверняка сообщает сородичам, что добыча найдена, — подлил масла в огонь Нетико. — Обороняйся. Убей его.

— Отличный совет от ИР, уважающего любые проявления альтернативной жизни, — сквозь зубы процедил я. — Вы ведь вроде за экологию?

— Только не сейчас, — в тон мне ответил Нетико. — Пока животное не атакует, попытайся поймать его на прицел. Не высовывайся!

— А как тогда?

— Сбрось ПМК на землю.

— Ты спятил?

— Делай, что говорю! Потом подберёшь!

Я повиновался — а что оставалось делать? Инстинкт самосохранения у ИР развит не в меньшей степени, чем у людей, понятно, что зверь не сожрёт ПМК — зачем ему пластиковая коробка, содержащая в себе неживой металл, кремний и биопроцессор с клонированными нейронами? Теоретически это несъедобно.

Щёлкнул замочек, удерживающий ПМК на погоне куртки, и я отбросил персоналку в сторону, искренне надеясь, что обиталище Нетико свалится точно на голову хищнику. Убить не убьёт, но хоть какая-то компенсация за мои страхи! Ничего подобного, компьютер-помощник рухнул в густую траву, кажущуюся в свете одной из лун чёрно-алой. Аккуратно выглянув из-за ветки, я увидел, что движущаяся тень подошла к ПМК…

Минуточку, а почему это существо ходит на задних лапах? Чтобы понюхать ПМК, зверюга опустилась на четвереньки, затем снова выпрямилась! Мама дорогая, ну и здоровенная скотина! Рассмотреть никак не получается, но, судя по силуэту, тварь заметно превосходила обычного человека ростом и была гораздо тяжелее! Морда острая, вытянутая, будто у собаки.

— Закрой глаза, пятисекундная готовность, — донёсся уверенный голос Нетико. — Три, два, один…

Я уже упоминал о том, что стандартный ПМК вполне может защитить себя от направленного извне хамства и загребущих чужих лап: беспомощный искусственный разум не надеется на силу рук или настоящее оружие, но продержаться до подхода подкреплений в виде человека-симбионта ИР обязан.

Нетико врубил голографический проектор, ослепил незваного гостя серией вспышек, потом над травой разлился достаточно яркий бело-голубой свет — по крайней мере, теперь я мог рассмотреть замотавшего башкой зверя во всех подробностях.

Первое, что я отметил — страшилище попыталось протереть глаза длиннющими передними лапами. Жест сугубо человеческий, но больше в этом монстре ничего человеческого не было: шерсть клочьями, длинная жёсткая ость по хребтине, широкие уши торчком, кривые желтоватые когти. Глаза, как мне показалось, светлые, очень глубоко запавшие, с зелёным отблеском. Язык вывален из пасти, ну а сама пасть усеяна частоколом жутчайших зубищ — острых и невероятно крупных.

Внешне это существо напоминало волка или одичавшего пса, долго подвергавшихся воздействию жёсткой радиации. Оно действительно оказалось прямоходящим, то есть передвигалось приблизительно, как люди, лишь изредка касаясь земли «руками». Первое впечатление было ошибочным: излишней массивности в чудище сейчас не замечалось, скорее оно выглядело жилистым, ловким и стремительным. В сочетании с внушительным арсеналом клыков-когтей, это делало зверя крайне опасным хищником. Я был уверен, таких животных на планетах Содружества не водится, это эндемичный вид, очередная злобная гримаса эволюции.

На раздумья времени не оставалось — волосатый урод пока не очухался, а я категорически возражал против столь неприятного соседства! Не исключено, что зверь умеет лазить по деревьям, для примитивного животного у него слишком хорошо развиты конечности, напоминает руки приматов — почти настоящая ладонь, только с когтями. Стрелять — никаких сомнений!

В последний момент до меня дошло, что если регулятор мощности «Штерна» будет поставлен на максимум, я спалю не только громкоголосого зубастика, но и ПМК, да и вообще всё вокруг в радиусе нескольких метров, не исключено, что и моё дерево загорится! Немедленно переключил в режим «самооборона», что вполне соответствовало требованию момента — я ж тут не межпланетную войну развязывать собираюсь? Именно самооборона и ничего больше! Это всего лишь животное! Обычный зверь!

«Обычные звери такими голосами не воют, — в моей голове саркастично зазвучал голос рационализма. — Хоть режь, это было прямое воздействие на сознание! Нечто гипнотическое…»

Я едва не потерял драгоценные секунды: монстр фыркнул, захрипел, поднял голову — на меня уставились два глаза, сияющих холодным изумрудным огнём, — изготовился, и снова прыгнул. Разряд синей молнии ударил его в грудь, почти сразу под поросшей тёмным волосом короткой шеей. Хищник взвизгнул, отлетел в сторону, упал на землю, дёрнулся и сразу затих.

— Кажется, мёртв, — сказал Нетико. — Точно, биосканер ПМК это подтверждает. Не вздумай спускаться вниз, его сородичи могут быть неподалёку, хотя прямо сейчас в охраняемом радиусе нет ни единого крупного живого существа… Возможно, я ошибся, и животные охотятся не в группе, а поодиночке. ПМК подберёшь утром, до рассвета ещё более четырёх часов.

— А ты уверен, что к рассвету под деревом не будет сидеть целая стая таких красавчиков и мне всю оставшуюся жизнь придётся провести на ветках?

— Судя по морфологическим признакам, это ночной хищник.

— Значит, есть и дневные!

— Это ничего не меняет. Отдыхай.

Нетико было легко говорить — «отдыхай». Искусственному разуму не угрожала опасность быть сожранным живьём каким-то волком-мутантом — пытаясь задремать, я ещё несколько раз слышал отдалённый вой и ещё какие-то странные звуки, не то хохот, не то плач, потом тихий свист более чем похожий на загадочную мелодию. Здешний лес с каждой минутой нравился мне всё меньше, а воображение рисовало самые невероятные и устрашающие картины — я никак не мог поверить, что такие причитания могли издавать обычные животные, чересчур осмысленно они звучали. Кто знает, вдруг на этой планете обитают не только люди, но и другие разумные существа?..

Заснуть всё-таки удалось, снов я не запомнил, но точно знал — это кошмары. Проснулся оттого, что прямо в глаза бил яркий и тёплый луч восходящего солнца, прорвавшийся сквозь густую листву. Над землёй висел лёгкий туман, было прохладно и сыро.

— С добрым утром, — Нетико заметил, как я пошевелился. — Можешь спускаться, разомнись. В округе безопасно.

— Точно?

— Не придирайся к словам. Заодно можешь взглянуть на зверя при свете дня — я не могу его рассмотреть, трава мешает. Давай-давай, хватит валяться!

Руки-ноги порядочно затекли, спина побаливала — всё-таки я спал не в уютной постели, а на жёсткой и неровной ветке. Я осторожно спустился по стволу, едва не упал — нога соскользнула с влажной от росы коры. Прошёлся, забрал ПМК и закрепил его на привычном месте, после чего направился к трупу хищника — изучить представителя местной фауны во всех подробностях.

— М-мать… — я шарахнулся в сторону так, будто увидел здоровенную ядовитую змею. — Нетико!!

— Я вижу, — хмуро буркнул ИР. — Только не требуй объяснений, их не будет.

У моих ног лежало человеческое тело. Обнажённый мужчина среднего возраста, лет, наверное, сорок. Тёмная борода, узловатые руки, небрежно обрезанные каштановые волосы. Над грудиной — тёмный след плазменного разряда и запёкшаяся коричневая кровь. По коже уже поползли синеватые трупные пятна. Приоткрытые глаза подёрнуты белёсой плёнкой.

— Мистика, — только и сказал я. — Это что, был переодетый человек? Но зачем…

— Не говори глупостей, — оборвал меня Нетико. — Тебе продемонстрировать запись? Я фиксировал изображение до того момента, как ты его убил, к счастью, ПМК упал панелью фотосенсоров вверх. О спектакле с переодеваниями и речи быть не может — кто в таком случае забрал его карнавальный костюм?

— Хорошо, тогда каким образом животное с клыками в мой палец длиной, могло превратиться в человека?

— Обследуй его рот, вдруг…

— Чего?? Рехнулся? Даже не думай! Я и близко к покойнику не подойду!

— Ладно, не надо. В моей базе данных нет информации о способности обычных человеческих — да и любых других — тканей к подобным метаморфозам. Это невозможно ни практически, ни в теории.

— По-моему, отсюда надо побыстрее убираться. У меня очень нехорошее предчувствие. Если всему происшедшему нет никаких объяснений — ну и не надо! Я скоро с ума сойду от здешних чудес!

— Чудес? Полагаю, мы не видели и тысячной доли… — ответил ИР. — Действуем по исходному плану, идём на юго-восток. Только не по дороге, а вдоль неё. Во избежание неожиданных и неприятных встреч.

— Что может быть неприятнее вот… Вот этого? — я подавил незнамо откуда взявшееся скверное желание толкнуть труп носком ботинка. — Хорошее начало — в первый же день убили человека!

— Я не уверен, что перед тобой именно человек.

— А кто тогда?

— Понятия не имею. Абсолютное внешнее сходство с представителем вашего биологического вида ещё ничего не доказывает. Производимых в Содружестве андроидов тоже не отличишь от людей.

— Андроид? Не похоже. Кровь выглядит настоящей.

— Ты долго будешь причитать? Хватит! Если ничего не случится и ты не станешь слишком часто отдыхать, во второй половине дня мы выйдем к людям.

— К людям? Или таким… существам?

— Постарайся не паниковать. До добра это не доведёт.

* * *

За первый час путешествия я отчасти успокоился. По дороге не встретилось ничего необычного или угрожающего, дорога извивалась меж невысоких холмиков, в лесу никто не выл, не орал и не ухал. Птиц и животных я видел всего три раза — обычная серенькая пташка с зелёным хвостиком, такие живут на большинстве заселённых людьми планет, непонятный бурый зверёк, смахивающий на миниатюрного медвежонка и самый настоящий кролик. Именно появление кролика, выскочившего у меня из-под ног, окончательно убедило: цивилизация этого отдалённого мира, несомненно, связана с Землёй — они реконструировали или восстановили по биологическим образцам фауну погибшей столетия назад прародины. Но как всё-таки люди здесь оказались? Самая реалистичная версия оставалась неизменной: авария подобная той, что постигла «Эквилибрум». Корабль просто выскочил из пространства Лабиринта в универсальной точке выхода. Всего-то и делов, как говорится.

Нетико был осторожен в оценках, хотя и признавал, что моя убеждённость имеет под собой веские основания. ИР предпочитал «собрать побольше информации» и уже потом делать выводы. Спешить пока не стоит.

Путь внезапно преградила речка — прозрачная, мелководная и неширокая, шагов десять от берега до берега. Моста предусмотрено не было, проложившие дорогу люди наверняка преодолевали её вброд.

— Природа здесь сказочная, — сказал я, остановившись. — Жаль искупаться нельзя, речушка-то едва по колено.

Пейзаж и впрямь был замечательный: белый кварцевый песок, валуны, заводь поодаль украшена крупными жёлтыми цветами, окружёнными плавающими на воде овальными листьями. Лес за речкой, однако, был совсем другим — папоротники и лиственные деревья исчезли, их сменили вымахавшие на полтора десятка метров в высоту гиганты с тёмно-зелёной хвоей, корявый кустарник с крошечными, с ноготок, листиками и синими ягодами, залежи бурелома и вьющиеся на ветру клочья не то паутины, не то колоний микроорганизмов. Мрачноватое зрелище.

— Неопознанная воздушная цель справа, шестнадцать градусов, — Нетико отвлёк меня от созерцания пейзажа тревожной скороговоркой. — Повернись, у меня нет визуального контакта!

На слова «воздушная цель» я едва не среагировал в старой доброй армейской традиции — благодаря вчерашней атаке на челнок и после такого предупреждения следовало падать носом в землю и ползти в ближайшее укрытие, вот хотя бы под ту корягу… Я машинально развернулся, взглянул и застыл, раскрыв рот.

Сомнений в том, что «цель» умела летать не было: над речкой медленно плыло буро-песочное сферическое нечто диаметром в метр или около того. Техническое устройство или искусственный летательный аппарат оно напоминало меньше всего. Нетико это мигом подтвердил, определив:

— Живое существо…

Означенное существо перемещалось на высоте человеческого роста, летело неторопливо, будто воздушный шарик в безветренную погоду, точно следуя вдоль русла и не приближаясь к берегам. Я старался не двигаться — кто знает, что можно ожидать от этого пузыря? По ближайшему рассмотрению оказалось, что непонятная тварь больше всего напоминает кожаный мешок: шкура в складках, полно бугорков и наростов, среди которых выделяются три наиболее крупных, заканчивающихся пунцовыми «глазками». Всё правильно, это на самом деле глаза! Тёмный зрачок-то отлично заметен!

Заметив меня, летучее диво остановилось, на неровной поверхности сферы образовалась длинная трещина, и я с лёгким ужасом понял, что это был рот, за которым скрывались одинаковые треугольные зубы, смыкавшиеся друг с другом, словно зубчики шестерёнки. Под щелью затрепетали и вытянулись вперёд тоненькие отростки-тентакли, меня словно бы обнюхивали, изучали…

Несколько секунд спустя пузырь потерял интерес к человеку, преспокойно отправился дальше вниз по течению речки и вскоре исчез из виду.

— Зубищи видел? — выдохнув, спросил я у Нетико.

— Видел, неприятно. Интересно, как оно летает?..

— По-моему, пора заводить реестр вопросов, на которые заведомо нет ответов. Признаться, мне стало не по себе.

— Привыкай. Кстати, можешь умыться и наполнить пустую бутылочку, неизвестно когда мы снова встретим реку или родник. Только для начала положи ПМК в воду, хочу сделать анализ.

Вскоре Нетико сообщил, что вода самая обычная, никаких отравляющих веществ, тяжёлых металлов или радиоактивных элементов. Присутствует некоторое количество микроорганизмов и простейших, но они безопасны. Следовательно, мыться и пить воду можно.

Я устроил привал на сорок минут, поплескался на мелководье, поднимая фонтан брызг, понаблюдал за ещё двумя летающими кожаными мешками (эти вообще не обратили на меня внимания) и заключил, что странные животные предпочитают порхать исключительно над речкой. Нетико тотчас сделал вывод, что пузыри или охотятся на рыбу (хотя рыбы в реке я не заметил), или…

— …Или это охрана района крепости, — предположил ИР. — Искусственно выведенные живые существа, предназначенные для наблюдения за территорией и устрашения, а возможно, и уничтожения непрошеных гостей.

— Да? Но в таком случае почему пузыри не напали на меня?

— Ты шёл оттуда, а не туда, — с невозможной логичностью ответил Нетико. — Не вздрагивай, это всего лишь гипотезы и допущения. Между прочим, звезда окажется в зените — то есть наступит полдень, — через два часа семнадцать минут. А мы не преодолели и десятой части пути.

Я оделся, совершенно по родственному похлопал по корпусу ПМК, будто желая поощрить верного помощника и запрыгал по камушкам, форсируя речку. Не додумался, что можно просто подвернуть штаны, взять в руки ботинки и перейти поток вброд.

* * *

Чащобы за рекой производили не самое лучшее впечатление. Во-первых, идти вдоль дороги на расстоянии трёх-пяти метров от неё стало почти невозможно — много поваленных стволов и упавших на землю сухих веток, встречаются заросли трубочников, от которых исходит дурманящий сладковатый запах. Великое множество разноцветных грибов, деревья покрыты пятнами лишайника и растениями-паразитами. Воздух затхлый и застоявшийся, постоянно слышен скрип и щелчки — вроде бы обычные лесные звуки, сейчас кажущиеся неприятными и опасными.

На куртку налипла паутина вперемешку с мелким мусором, мне надоело ежеминутно запинаться и я решил, что не будет ничего страшного, если дальнейший путь пройдёт по дороге, а не по бурелому. Меньше риск переломать ноги.

На этом участке тракт выглядел неухоженным и заброшенным, колея поросла травой, но завалов не было — за дорогой кто-то прислеживал и убирал рухнувшие деревья, некоторые брёвна, валявшиеся у обочины, оказались распилены, я нарочно посмотрел. Выходит, цивилизация добралась и до этого захолустья…

— Gib mir die Mьnze!

Требовательный голосок раздался по левую руку, я споткнулся, чуть не упал от неожиданности и автоматически потянулся за пистолетом. Нетико издал звук, похожий на изумлённое «ох». Говорили на немецком языке с непередаваемо архаичным произношением и прицокиванием, словно мелких камушков в рот набрав.

Это был кто угодно, но только не человек. Крошечное, с локоть, живое существо сидело на высокой кочке у края дороги и сверлило меня взглядом маленьких карих глазок.

— Дай монетку, — повторил карлик. Я его отлично понимал, несмотря на странный выговор, русский и немецкий языки в Содружестве знают все и каждый. — Дашь — скажу, как обойти ловушку хёхлиха.

— Хёхлих? — я был настолько потрясён, что вступил в абсурдный разговор, не задумываясь. — Это что такое?

— Не что, а кто, — насупившись, сказал малыш и умолк. Других объяснений не последовало.

— Приблизительный перевод — «пещерник», — встрял Нетико. — Тот, кто живёт в пещере.

Пауза затянулась. Прямо передо мной находился персонаж древней сказки: лесовик лесовиком. Ростом мне по колено, морщинистое личико, серая бородка, облачён в сотканное из тонкой соломки немыслимое одеяние, на голове зелёная шапочка, в правой ручке ветка, играющая роль посоха. Он весьма походил на обычных людей, но тем не менее у меня появилось твёрдое мнение о не-человеческом происхождении недомерка. Вовсе не из-за его невеликих размеров — чуждость угадывалась сразу, ощущалась на подсознательном уровне. Резкого отторжения лесовичок не вызывал, однако я никак не мог заставить себя уверовать в наше с ним родство, даже крайне отдалённое. Может быть, это и есть представитель цивилизации, зародившейся непосредственно на этой планете? Почему тогда он разговаривает на хорошо знакомом мне языке? Или аборигены постоянно общаются с людьми? Наверняка так и есть, меня лесовик ничуть не боится, а следовательно, раньше встречал человека и не считает его опасным!

Вихрь подобных мыслей пронёсся в моей голове за считанные мгновения, но понимания происходящего не добавил. Скажите, зачем карлику монетка? Тем более, что денег у меня нет, все расчёты в развитых мирах Содружества осуществляются без использования наличных, окончательно вымерших столетия назад…

— Дай ему что-нибудь, — прошипел Нетико по-русски. — Кретин, это ведь первый прямой контакт с разумным существом!

Я порылся в карманах, где завалялось немного мелких вещиц. Два сменных чипа для имплантов, лазерное перо, идентификационное карточка станции «Хаген», складной нож — инструмент примитивный, но всегда необходимый… Есть!

Круглый сувенирный брелок с цепочкой мне достался на Сириус-Центре, в качестве бесплатного приложения к грузу от фирмы «Алкетт», производившей терраформационную технику. Подарили в офисе после заключения контракта на перевозку контейнеров с оборудованием в миры Протектората. Блестящий золотистый медальон с эмблемой в виде грифона подойдёт как нельзя лучше!

— Возьми, — я протянул брелок лешаку. Тот вытянул ручку с миниатюрными пальчиками, принял безделушку, спрятал её в складку соломенного одеяния и выкроил на физиономии некое подобие довольной улыбки.

— Хочешь вернуться домой целым, по дороге не иди, — пропищал карлик. — Дальше — плохо, много злого. Хёхлих, Конь-брехун, кровососы, плакальщики… Их много, разных. Убьют.

— Почему? — недоумевающе выдавил я, сосредоточившись на ключевом слове «убьют» и почти не обратив внимания на диковинных «плакальщиков» и прочей нечисти.

— Таким, как ты, нельзя тут появляться, — категорично заявил лесовик. — Только вашим неживым слугам. Разве не знаешь? Это все знают.

— Неживые слуги? — повторил я, тщетно пытаясь догадаться, что бы это значило. — Хорошо, куда нужно идти?

— В сторону восхода, — малыш кивнул на восток, в лес. — Обходи ямины с водой, голоса не слушай, на красное не смотри. Поспешишь — к вечеру выберешься. Пока.

Карлик соскользнул с кочки и, не оборачиваясь, заковылял прочь, к лесу. Я утёр рукавом взмокшее лицо.

— Мнения, соображения, версии? — подал голос Нетико. Я лишь выматерился. — Давай обойдёмся без непереводимых идиом. Высказывайся.

— По моему, это… этот… антропоморф нёс полнейшую чепуху.

— Антропоморф? Изящное определение. Задумайся: мы встретили аборигена, обладающего разумом, сходным с нашим, он предупредил о вероятной угрозе и вёл себя доброжелательно. Рациональный вывод: его стоит послушаться.

— Чего послушаться? «Не смотреть на красное»? Я вижу кругом только зелёное, бурое и серое!

— Полагаю, в лесу можно встретить окрашенный в красный цвет живой или неживой объект, представляющий угрозу для человека, — сказал Нетико. — Отбрось эмоции и сомнения: это существо являлось очень маленьким и выглядело неспособным к обороне против более крупных и сильных хищников наподобие того, что напал на тебя ночью. Для выживания ему необходим комплекс знаний обо всех опасностях, подстерегающих в ареале обитания…

— Проще говорить не можешь? — поморщился я, усаживаясь на бревно и переводя дух.

— Могу, конечно. Если такой малыш не будет осторожен и внимателен, его убьют и съедят — на заре вашей цивилизации у людей тоже были естественные враги, хищники других биологических видов. Антропоморф не показался мне вершиной разумности, вёл себя, как ребёнок — отрывистая речь, упрощённые мотивации… Следовательно, спасти от недругов его могут только хитрость, скрытность и точное представление о том, чего следует избегать. Теперь понял?

— Хорошо, допустим. Но почему ты относишься к нему, будто к животному?

— Да потому, что законы природы, пищевые цепочки и схемы охотник-жертва неизменны во всех мирах, где углеродная жизнь развивалась по типу «Дарвин»! Ты тоже животное, но разумное. Участник трофической сети, который может стать жертвой гетеротрофа второго-третьего порядков!

— Чего? Ты опять?

— Тебя могут запросто сожрать. Так доступнее?

— Более чем. Значит, послушаемся доброго карлика и пойдём точно на восток?

— Мы ничего не знаем про экосистему этой планеты, за исключением одного факта: её обитатели обладают странными, практически невероятными свойствами, не наблюдающимися ни у одного известного на сегодняшний день живого организма. Достаточно вспомнить оборотня и летучего пузыря.

— Оборотня? — я призадумался. — Очень точное определение. Но ведь оборотни бывают только в сказках!

— Правильно. А кожаный мешок с тремя глазами и зубастым ртом не может летать. К истории с карликом объяснение подобрать проще: предположим, что это деградировавшая ветвь человеческого рода. Пример реэволюции или мутаций.

— Ох, чует моё сердце — мы влипли! Так влипли, что…

— Не причитай, не поможет. Я помогу держать точное направление, считай, что я у тебя штатный штурман. Остальные правила запомнил?

— Идти быстро, не приближаться к водоёмам и объектам красного цвета, на странные голоса внимания не обращать, смотреть в оба глаза! — отчеканил я.

— Молодец. Значительно лучше!

Оказалось, что завалы и бурелом находились только возле дороги, с которой я повернул налево, в гущу леса. Десять минут пришлось петлять вокруг настоящих баррикад из трухлявых брёвен и участков непроходимого подлеска, затем двигаться стало значительно легче, появились небольшие открытые лужайки, на одной из которых росли красные цветы — я послушно обошёл поляну стороной, хотя никакой угрозы не чувствовал. Нетико заявил, что пыльца цветов может оказаться ядовитой, отсюда и предупреждение карлика. Становилось жарко и душно, ветра совсем не было, царившая вокруг тишина угнетала — ни тебе поющих птиц, ни жужжащих насекомых…

Впрочем, с насекомыми — точнее, с членистоногими, — я столкнулся почти сразу. Краем глаза заметив движение, я обернулся и узрел паука невообразимых размеров, медленно ползущего вверх по стволу дерева. Чёрный, как смоль, паучина с напоминающим человеческий череп белым рисунком на брюшке, по счастью, не обратил на меня никакого внимания, а я постарался как можно быстрее исчезнуть — каждая лапа паука была длиной в метр, не меньше. Нетико не преминул заметить, что такой монстр вполне способен разделаться с крупным млекопитающим и если пауков-переростков в лесу много, то смотреть надо не в оба глаза, а во все восемь. Я счёл каламбур неудачным, а искусственный разум перенастроил сенсоры ПМК на обнаружение любых форм жизни, крупнее полевой мыши, — нашим главным приоритетом стала осторожность помноженная на внимательность!

«Воронку», наполненную мутной зеленоватой водой, я обнаружил на седьмом километре пути — вышел прямиком на берег идеально круглого озерца, со всех сторон окружённого лесом. По гладкой поверхности плавали клочья тины, у берега валялись полусгнившие ветки, неприятно пахло разложением и прелой травой.

— Назад, — скомандовал Нетико. — Причём быстро! Детектор движения регистрирует множественные сигналы…

Привыкнув к тому, что ИР зря стращать не будет, я попятился и рванул прочь. Очень вовремя, надо сказать.

Шшук, шшук, шшук… С этим противным звуком из глубин ямины вылетели полупрозрачные нити с неким подобием небольшого гарпуна на оконечье, два острия вонзились в толстый ствол совсем рядом с моим плечом, породив фонтан щепок. Я инстинктивно упал на четвереньки и пополз в сторону — ход был достаточно разумный, поскольку «гарпуны» целили в туловище и голову. Лишь метров через пятьдесят Нетико призвал меня остановиться — опасность миновала.

Поверхность озера бурлила, я это отлично видел в просвет между деревьями. Первое впечатление — садок со змеями или взбесившийся спрут. Множество беспорядочно извивающихся скользких щупалец, на конце каждого — шарообразное утолщение, из которого и выбрасывались стекловидные тросики с зазубренным гарпуном…

— Вот это — совершенно точно эндемичный вид, — тоном знатока ксенобиологии сказал Нетико. — Аналогов в мирах Содружества нет. Сделай описание, и можешь смело рассчитывать на премию от комитета Сената по исследованиям чужой жизни.

— Катись ты знаешь куда? — пролепетал я, наблюдая, как поверхность вскипевшего водоёма успокаивается. — Встречу карлика в следующий раз, скажу спасибо и подарю сотню брелков. Уберёг…

— Видишь, а ты не хотел верить! По моим оценкам, масса озёрного обитателя приближается к тонне, очень крупное животное, которое вдобавок способно отлично маскироваться — я сумел зарегистрировать его присутствие, только когда монстр начал двигаться и изготовился к атаке. Нам повезло.

— Не нам, а мне.

— Нам. Если бы зверь утащил тебя в озеро, ПМК тоже оказался бы в его желудке… Если ты полагаешь, что мне нравится перспектива провести вечность в брюхе какого-то болотного ксеноморфа, то глубоко ошибаешься.

— Эгоистичная скотина!

— Никаких возражений. Эгоизм присущ всем разумным существам. Поднимайся, надо идти дальше. Необходимо как можно быстрее покинуть опасную зону. Помнишь слова карлика — «таким как ты, нельзя тут появляться»? Я убеждён: территория вокруг крепости недаром обнесена сетью ловушек и насыщена странными хищниками — те ребята, которые выслали штурмовики и уничтожили наш челнок, имеют серьёзные основания что-то скрывать.

— Искусственная экосфера? Ты это хочешь сказать?

— Не знаю… Дело в том, что очень крупный хищник наподобие урода из озера, должен быть хищником активным — то есть передвигаться, искать жертв, охотиться. В противном случае, он умрёт от голода. А этот — сидит и ждёт, пока к его обиталищу кто-либо приблизится. Вспомни, мы не встречали в лесу большого количества животных, которые могут служить ему пищей. Ненормальное поведение. Скорее всего это страж, охранник, уничтожающий искателей приключений, осмелившихся проникнуть в запретный район. Обычно он спит, но едва к озеру подходит человек — мгновенно просыпается. Остальное ты видел.

— Только не говори, что это искусственно выведенный организм! Кому нужно создавать таких чудовищ, вместо того чтобы пользоваться простенькой и безотказной оборонительной техникой?

— Повторяю для глухих: не знаю. Лишь выстраиваю приемлемую теорию. Пошли, только время теряем.

Если для Нетико понятие «время» являлось абстракцией — искусственный разум бессмертен, информационный пакет ИР будет существовать до тех пор, пока невредим носитель, на который он записан, — то с человеком всё гораздо сложнее. Люди имеют неприятное свойство уставать, им хочется пить и есть, они страдают от жары и могут натереть ноги. Я с ранней юности не преодолевал такие большие расстояния пешком — к шести вечера я протопал больше тридцати километров и окончательно выдохся. На пути попалось ещё несколько «воронок» (я благоразумно обходил их стороной), дважды слышались «голоса» — тихое жалобное лепетание на незнакомом языке, похожее на призыв о помощи. Нетико сразу определил, что мне ничего не чудилось — никаких галлюцинаций, ИР тоже фиксировал звуковые волны и определил местонахождение их источника. Дешифровать сигнал не получилось, однако Нетико пока не терял надежды. Я предпочёл никуда не сворачивать и любопытства не проявлять — после приключения у озера слова лесовичка уже не казались чепухой. Предупреждён — значит вооружён.

Солнце клонилось к закату, когда лес внезапно расступился — я выбрался на опушку и увидел зелёную холмистую равнину с рощицами и перелесками, отдалённой горной грядой на юге и… И настоящими обработанными полями вдали, полями, разделёнными на квадраты хлипкими изгородями из деревянных жердей.

— По-моему, пришли, — убеждённо сказал Нетико. — Больше того, мы здесь не одни. Взгляни правее, расстояние — семьсот сорок шесть метров, там человек…

— Где? — я приставил ладонь ко лбу и прищурился. — Далековато, тебе не кажется? У меня нет настолько чувствительных сенсоров.

— Поставил бы имплант, — ответил искусственный разум. — Стоит дёшево, а польза колоссальная. Предпочтёшь спрятаться или пойдёшь знакомиться?

— Спрятаться? — я с неприязнью покосился на возвышавшуюся позади тёмную стену негостеприимного леса. — Откровенно говоря, надоело… Я устал, хочу поесть — не таблеток, а нормальной человеческой пищи! — и скоро попросту засну на ходу! Рискнём?

— Рискни.

— Ну ты и зануда…

 

Глава третья

ПАРЕНЬ ИЗ ПРОВИНЦИИ

Меркуриум, Готия.

13–14 июля 3273 г. по РХ

Древний как мир закон гласит: чёрная полоса в вашей жизни в один прекрасный момент однажды сменится на белую и всё будет отлично. Разумеется, до поры до времени…

Я был счастлив увидеть настоящего живого человека — учитывая невероятные события последних двух суток и безумные впечатления от нового мира, потрясшего как меня, так и Нетико очевидными и пугающими несуразицами, нелепостями и фантастическими тварями, отыскать себе подобного казалось делом почти нереальным. Только бы он не оказался «оборотнем», как тот, возле крепости!

Очередные вопросы, ответить на которые было пока невозможно, появились незамедлительно, едва я приблизился к незнакомцу на расстояние, достаточное для того, чтобы разглядеть человека во всех подробностях. На меня он бросил лишь мимолётный взгляд, отчего-то поморщился и продолжил… Продолжил заниматься своим делом, да так увлечённо, что меня чуть было не вывернуло.

Мизансцена выглядела вполне в духе этой диковинной планеты: грубо обработанный гранитный обелиск с выбитым латинским числом LXXVII, рядом небольшой квадратный бревенчатый сруб с воротом и простеньким двускатным покровом из досок — колодец, никаких сомнений. У нас на Аврелии люди с достатком ценят «земной» ретростиль, и колодец при загородном доме вещь вполне обыденная. Только шахты в основном бетонные, а не деревянные.

— Шёл бы ты отсюда, приятель, — громко и отчётливо сказал человек, не оборачиваясь. Говорил, как и приснопамятный карлик, на немецком языке, с жутким акцентом и употребляя архаизмы, которые я не сразу понимал. — Дело к вечеру, а лес рядом…

В правой руке он держал внушительный изогнутый нож, которым только что вскрыл грудную клетку отвратительно выглядевшего существа с лысой головой, тонкими, почти прозрачными ушами, коротенькими задними лапками и кожистыми крыльями. Сухая земля возле колодца была залита коричневой, почти чёрной кровью, в левой глазнице дохлой твари торчала металлическая стрела-болт. Хрустнули обнажившиеся рёбра, незнакомец сделал ещё несколько быстрых кромсающе-режущих движений, отбросил кинжал, вытащил из туловища крылатого страшилища вздрагивающий тёмный комок и пронзил его выхваченным из-за голенища сапога острым штырём.

— Всё, без сердца ему не ожить, — спокойным голосом произнёс мужчина. Создавалось впечатление, что он занимался подобными вивисекциями по нескольку раз на дню. — Чего стоишь? Лучше набери воды и плесни мне на руки! Изгадился по уши, противно…

ПМК на моём плече дёрнулся — Нетико предпочитал временно помолчать, но вполне красноречиво давал понять: если просят, помоги.

Бадья оказалась деревянной, потемневшей от влажности и времени. Цепь ржавая, звенья грубые, ворот скрипучий и разболтанный — за колодцем плохо следят. Вода, однако, прозрачная и холоднющая. Человек оттёр ладони от крови с помощью пучка травы, с сожалением посмотрел на испачканные рукава кожаной рубахи со шнуровкой на боках и груди, фыркая и сплёвывая умыл лицо, после чего выпрямился и наконец-то удостоил меня холодно-оценивающим взглядом.

Молод, наверное, мой ровесник, по крайней мере, не старше двадцати пяти лет. Выше меня на полголовы и куда шире — здоровяк каких поискать, под тонкой кожей длинной рубахи хорошо заметны круглые мощные мышцы. Заплетённые в толстую косичку на затылке волосы светло-русые, борода от уха до уха совсем светлая, соломенная. Глаза меняют цвет в зависимости от освещения — в тени зелёные, под солнцем серые. На лбу и виске справа некрасивый белый шрам от рваной раны. В общем, мужик смотрится довольно эпически, особенно если учитывать его одежду, широкий пояс, увешенный железяками неясного предназначения и ножны для кинжала.

Поначалу суровое, недоверчивое и почти неприязненное выражение на его лице внезапно сменилось удивлением, светлые брови поползли вверх, а затем последовало заявление, которого я уж никак не ожидал:

— Вы, сударь, обнаглели до предела. Но это вызывает невольно уважение, тут не поспоришь. Мы, конечно, лично не знакомы, однако наслышан, премного наслышан…

— О чём? — бестолково спросил я, решительно не понимая, каким образом здесь обо мне могут быть наслышаны.

— Сколько лет минуло? — как ни в чём ни бывало продолжал бородатый, осматривая меня со всё большим интересом. — Сто двадцать четыре стандартных, или я путаю? Нет, ну надо же, явиться при полном параде, с запретным гербом!

— Гербом? — снова заикнулся я.

— Вот это что такое? — он ткнул пальцем в мою курточку пилота. Над левым нагрудным карманом был вышит опознавательный знак «Эквилибрума», силуэт белой акулы в синем поле, этот знак ещё мой отец придумал в качестве эмблемы фирмы. — Правильно, родовой герб фон Визмаров, вычеркнутый геральдической коллегией из реестра и преданный забвению. Никто, однако, ничего не забыл, я в том числе. Хотя и родился после вашего ухода с Меркуриума. Вы, сударь, тот самый Риттер фон Визмар, или наследник?

— Меня зовут… — я на мгновение задумался, соображая, как произнести имя «Степан» так, чтобы было понятно туземцу. — Стефан. Устроит?

— Верный ваш вассал, — русоволосый крепыш приложил к груди широкую ладонь и чуть поклонился. — Зигвальд Герлиц из Герлица, но мне будет приятнее, если вы будете именовать меня по прозвищу — Жучок. Как вы здесь оказались? Ближайшая действующая точка перехода в девяноста с лишком милях к северу!

Я в очередной раз оказался в логическом тупике. Какой, на хрен, «запретный герб»? Почему этот верзила употребляет древние и давно вышедшие из повседневного обихода слова наподобие «вассал» или «забвение» — ими сейчас пользуются только историки, писатели да сценаристы голопьес?! И в то же время сыплет вполне современной терминологией — одна «точка перехода» чего стоит, а понятие о «стандартном» летоисчислении свидетельствует о родственности цивилизаций не менее, чем один из официальных и общепринятых языков Содружества!

— Как оказался? — я решил ответить на самый простой вопрос и махнул рукой в сторону леса: — Оттуда пришёл.

— Ого! — Зигвальд по прозвищу Жучок присвистнул и взъерошил густую шевелюру. — Не слышал, чтобы выход из Лабиринта (я вновь отметил знакомое слово) находился возле Третьей Крепости. И что же, прошли по лесу невозбранно?

— Невозбра… Гм… Прошёл, как сумел.

— Значит, правду о вашем семействе говорят — везучие безумцы. Прошу простить, если позволил себе дерзость, однако на моей памяти из леса вокруг Третьей Крепости живым ещё никто не выходил. Ни благородные, ни простецы.

Голова у меня пошла кругом — во-первых, я с трудом понимал смысл архаизмов, во-вторых, этот человек явно меня с кем-то путал и одновременно полагал, что я разбираюсь в тонкостях здешнего бытия ничуть не меньше, чем он сам. Особое изумление вызвала неправдоподобная дата: «сто двадцать четыре стандартных года» — столько люди не живут. Название «Меркуриум» мне тоже ни о чём не говорило: в Солнечной системе есть планета Меркурий, но там уже четыре столетия никто не бывал, сразу после Катастрофы район Земли был объявлен запретным для любых пилотируемых полётов, блокаду не снимают до сих пор…

— Это что такое? — требовалось поддерживать разговор и я указал на разъятое тело крылатого уродца. — Как называется? Хищник?

— Упырь это, — потряс меня Зигвальд. — Скоты, теперь и днём вылезают… Что-то неправильное происходит на Меркуриуме, ваша светлость, с каждым годом только хуже. Надолго вернулись?

— Боюсь, навсегда, — мрачно ответил я. — Почему ты назвал себя моим «вассалом»?

— Как — почему? — Настало время удивляться Жучку. — Герлиц входит в домен Визмаров, присягу никто не отменял, хотя управление над землями после изгнания перешло к королю.

Вот так, ни больше ни меньше — к королю. Я не ослышался, Зигвальд произнёс именно это слово: Koenig. Господи, куда я попал? Попомнишь тут недавнюю версию о «параллельных реальностях», как бы не высмеивал её Нетико.

ИР, кстати, помалкивал, словно трафика в рот набрав — никак не показывал своего присутствия и предоставил право вести переговоры с туземцами мне самому. Может, оно и к лучшему — неизвестно, как отреагирует мой новый приятель на говорящую коробочку!

И вновь я оказался в дураках:

— Одеты не по-нашему, сложная техника, — задумчиво сказал Зигвальд, указывая взглядом на ПМК. — Если вернулись навсегда, пора вспоминать традиции родины предков, ваша светлость. Родились небось — там?

Он указал вытянутым пальцем на синеющие небеса.

— Там, — кивнул я, совершенно не покривив душой. Сам того не желая, Зигвальд дал мне понять, что путешествия в космосе здесь не являются чем-то фантастическим. Интересно, очень интересно! — Слушай… Я целый день шёл по этому проклятущему лесу, вымотался, ничего не ел и сбил пятку на ноге, больно. Тут где-нибудь переночевать можно? Кроме того, хватит обращаться ко мне на «вы», будем проще, хорошо?

— Как будет угодно, сударь. Только… Только надо бы прибраться. Нехорошо упыря так оставлять, придётся сжечь.

— Командуй, — вздохнул я. — Дров собрать?

— Незачем. Оттащим в сторону от колодца, подальше, у меня всё с собой… Амулет заметил? — Жучок вытащил из-за ворота рубахи медальон светлого металла в виде скачущей лошадки посреди украшенного угловатыми символами кольца. — Я третий сын, особая честь — Стража Крепостей.

— Стража, значит… — проворчал я, с отвращением взявшись за холодную и склизкую лапу существа, названного Зигвальдом «упырём». — Куда?

— К лесу — лес его породил, пусть там и сгинет.

Мы отволокли тяжеленного — центнер, не меньше, — монстра поближе к деревьями, Зигвальд вернулся к колодцу, отыскал валявшийся поодаль вместительный мешок, покопался в нём, извлёк глиняную бутылочку, вернулся, вытащил деревянную пробку, обрызгал едко пахнущей жидкостью труп и посоветовал мне отойти. Потом случилось нечто совсем невероятное — он вытянул руку, с пальцев сорвалась мгновенная белая молния и монстр вспыхнул ярчайшим горячим огнём. Спустя полминуты от него остались одни угольки да рассыпающиеся в прах кости. Я предпочёл не комментировать, только покосился на ПМК. Нетико и сейчас промолчал. Надо думать, занимался излюбленным делом — собирал и обрабатывал информацию, чтобы потом вволю умничать.

— Ближайшая деревня недалеко, мили три с половиной, — сообщил Зигвальд, забрасывая за плечо свой мешок и озабоченно наблюдая, как я прихрамываю. — Дойдёшь?

— Постараюсь.

— Странное дело, — он почесал в затылке. — Ты выглядишь, как простец, я не чувствую истечения присущей всем благородным мощи. Где научился так маскироваться? Тебя сейчас никакая ищейка не сцапает. Просто потрясающе! Штучки с Граульфа? Я там никогда не был…

— Граульф? — я перевёл это название как «серый волк». — Нет, с Аврелии.

— Не слышал. Далеко?

— Гораздо дальше, чем ты можешь себе представить.

Вот как, он «не слышал». Значит, о Содружестве Ориона здесь всё-таки не знают — Эпсилон Эридана, Аврелия один из центральных миров, важнейшая перевалочная база, загруженный до предела транспортный узел… Ну и дела!

ПМК завибрировал, легонько постучав мне в плечо. Нетико выражал своё одобрение.

* * *

— …Ты заметил, Зигвальд говорил о магии на полном серьёзе, никаких розыгрышей.

— Я многое заметил. В очередной раз готов повторить: наши взгляды на мироустройство придётся кардинально пересматривать. Твой Зигвальд…

— Почему это он «мой»?

— Потому, что стоит на феодальной лестнице ниже тебя. Сам признался. Прочитать лекцию о средневековой системе вассалитета?

— Слушай, я не хочу быть самозванцем! Меня расколют через день! Так что Зигвальд?

— Безусловно, он человек — никаких искусственных имплантов или следов электронных устройств, сканирование это подтвердило. Словом, не андроид. Но прежде я никогда не встречал людей с такой невероятной энергетической активностью в тканях.

— Подробнее можно?

— Ты должен помнить из стандартного курса биологии в колледже, что функционирование значительной части систем вашего организма основано на электрохимических реакциях: передача сигналов по нервной цепи, сокращение мускулатуры и так далее. Естественные электрические импульсы настолько слабы, что их можно зафиксировать только с помощью чувствительной аппаратуры, включая стандартный ПМК. От твоего нового дружка энергией шибает так, что я опасаюсь за сенсоры. Он умеет вырабатывать и контролировать энергию, а заодно направлять её на внешние объекты — вспомни историю с сожжением… гм… животного, которое Зигвальд назвал упырём. В остальном — человек как человек.

— А другие?

— В том-то и дело, что другие ничем не отличаются от тебя, хотя они… Они какие-то странные. В чём странность, я понять не сумел.

— По-моему, эти ребята выглядят вполне естественно, только они чересчур недалёкие и совершенно не образованные. Давай спать, а? Полтора часа из пустого в порожнее переливаем, а толку никакого…

Я вольготно развалился на огромной копне душистого сена в одной из хозяйственных пристроек дома, принадлежавшего старейшине посёлка Гренце, что на местном диалекте приблизительно означало «Приграничный». Как объяснил Зигвальд, сказывалось близкое соседство с запретным лесом — самый край цивилизации. На ночь меня разместили в обширном сарае, выдали колючий отрез шерстяной ткани на случай, если ночью станет холодно, а великовозрастная дочка хозяина принесла деревянный поднос, на котором громоздилась кружка с лёгким светлым пивом и глиняной тарелкой с холодным мясом и пресными варёными овощами — вдруг дорогой гостюшка после полуночи внезапно проголодается и возжелает заморить червячка?

Озорно подмигнув, Зигвальд сообщил, что ночевать он пойдёт к одной хорошей знакомой, а если моя светлость желает, он запросто может познакомить с её подружкой. Я решительно возразил — давайте обойдёмся без ненужных приключений. Кроме того, я был переполнен впечатлениями и валился с ног от усталости — думал, что сразу засну, однако короткий обмен несколькими фразами с Нетико превратился в бесконечный разговор о загадках бытия. Загадок было, прямо скажем, без всякой меры.

…Зигвальд привёл меня в небольшую деревню на закате — два с лишним десятка белых чистеньких домиков под соломенными крышами, огороды, вокруг поля с зерновой культурой, подозрительно похожей на всём известную пшеницу. Приметив самую обычную чёрно-белую корову, я окончательно убедился: местные жители используют в качестве домашних животных распространённые земные образцы. А вот откуда они взялись на планете, отстоящей на тридцать с лишним килопарсек от Солнечной системы и Сириус-Центра, ещё предстояло выяснить.

Кое-что я узнал от Зигвальда по дороге — попросил объяснить, что происходило в этом мире в последние годы. В конце концов, Жучок пребывал в искреннем заблуждении, что я действительно родился на другой планете, хоть якобы и принадлежал к здешней аристократии.

Нельзя сказать, что я совсем ничего не понял, пускай Зигвальд и сыпал неизвестными названиями и именами, повествовал об исторических событиях за минувшее столетие, своей запутанной родословной (я с ужасом понял, что этому парню уже шестьдесят два года от роду «по стандарту»), а когда выяснилось, что на дворе 3273 год от Рождества Христова (повторяю: три тысячи двести семьдесят третий…), я отказался этому верить и решил, что Жучок ошибся. Да ничего подобного!

— Поговаривают, будто в дальних мирах ввели своё летоисчисление, — не заметив моего изумления, сказал Зигвальд, — но у нас на Меркуриуме свято чтят традиции, без этого никак — нельзя забывать обычаи предков! Катастрофа на Земле случилась девятьсот девяносто лет назад, но здесь все помнят — особенно Первое Поколение, хотя Первых довольно мало, всего-то девять с небольшим тысяч…

Я быстро посчитал в уме: 3273 минус 990 равно 2283. Всё правильно, именно в этом ужасном году закончилась Эвакуация, Сириус стал новым центром цивилизации, началась эпоха Изгнания. Выходит, здесь и впрямь обосновались прямые потомки землян.

— Но почему… — сказал было я, однако мигом получил лёгкий электрический разряд от ПМК: Нетико очень недвусмысленно предупреждал, что пока стоит держать язык за зубами и не задавать вопросов, которые выдадут меня с головой. — Впрочем, продолжай…

Зигвальд нёс совершеннейшую ахинею: короли и графы, раздел земель, подвиги каких-то знаменитых рыцарей, войны, маги (это уж совсем невероятно!), запрет на эмиграцию в другие миры, какая-то «общая конвенция», положившая начало тотальной самоизоляции планеты… Достоверные факты были таковы: я нахожусь в мире, называющемся «Меркуриум», первыми колонистами являлись представители «Первого Поколения» (составляющие правящую верхушку), семейство фон Визмаров больше века назад по неясным для меня причинам подняло мятеж и было частично уничтожено, немногие уцелевшие и глава семьи успели бежать…

Вот, собственно, и всё, никаких берущих за душу откровений. Начинать подробные расспросы я побоялся — если Зигвальд путает меня с одним из Визмаров-мятежников, не станем пока его разубеждать. Но, чёрт побери, почему Меркуриум, вернее населяющие его люди, предпочли информационно-техногенной цивилизации экономически неэффективный феодализм? А то, что на Меркуриуме царил самый дремучий феодализм, сомнению не подлежало — о равноправии и равенстве в человеческом сообществе Зигвальд сроду не слышал и был твёрдо убеждён, что люди, рождённые в разных кастах не могут быть равны друг другу! Этот постулат подтверждался всеми его словами: он с выраженным пренебрежением отзывался о «простецах», но ко мне относился с почтением и периодически сбивался на «вы» — приходилось напомнить, что субординация сейчас не к месту и не ко времени.

Феодализм феодализмом, но в речи Зигвальда изредка проскальзывали хорошо знакомые словечки, наподобие «точка сингулярности» или «галактика», что свидетельствовало о некоторых знаниях в области физики искривлённого пространства и космологии. Согласовать это с графами-баронами-маркизами я не сумел, да и не пытался — как можно думать о горячем льде или мокром огне? Попутно выяснилось, что я (как предполагаемый фон Визмар) ношу герцогский титул. Обалдеть.

Зигвальда в деревне хорошо знали. Встречные с ним раскланивались, улыбались, но в мою сторону бросали подозрительные взгляды — вероятно, их смущала необычная одежда, здесь предпочитали не сковывающие движения рубахи из натуральных тканей, у всех мужчин обязательный головной убор, у женщин длинные платья — редкая патриархальность. Пахнет дымом, навозом и свежевыпеченным хлебом. В центре деревни обнаружилось единственное построенное из камня длинное приземистое здание с башенкой, украшенной резным деревянным крестом. Неужто церковь или часовня? Для Содружества культовые здания являются отжившей своё древностью, только пять процентов из тридцати с лишним миллиардов наших граждан признают себя верующими, после Катастрофы популярность религии неуклонно снижалась…

Самый богатый двор, конечно же, был у деревенского старосты — седобородого деда, обременённого многочисленным семейством и солидным хозяйством. Меня представили как «Стефана из Аврелии» — Зигвальд предпочёл не упоминать о моих «родственниках», видимо, это было чревато последствиями…

Отужинали за общим столом, собралось почти два десятка человек — родственники хозяина и молодой худенький монах в коричневой рясе с капюшоном, настоятель часовни. Перед едой помолились на латыни, я прилежно шевелил губами, стараясь делать вид, что этот обычай меня ничуть не шокирует. Нас с Зигвальдом усадили на лучшем месте, по правую руку от старосты, и выдали отдельные тарелки (деревянные!), в то время как все остальные кушали из общего котла, передавая друг другу большущую ложку, которой черпалось вкусное мясное варево. Разговоров за столом почти не велось, наверное, это считалось нарушением правил приличия. Впрочем, я бы наверняка ничего не понял — «простецы» говорили на невообразимом диалекте, по заключению Нетико, являвшимся смешением немецкого, давно вымершего фризского и какого-то из скандинавских языков. Угадывались только знакомые германские корни.

К счастью, чинная трапеза не затянулась — я чувствовал себя скованно, да и хозяева откровенно тяготились присутствием чужака, косясь на меня не то с опаской, не то с недоверием. Зигвальд наоборот, чувствовал себя как рыба в воде, ел от пуза, перебрасывался короткими фразами на вульгате с монахом (я, разумеется, ничего не понимал), а когда настало время отходить ко сну, проводил меня до сеновала, сказав, что разбудит на рассвете. Заодно уверил, что в деревне сейчас безопасно — нападения чудовищ можно не опасаться.

Я отыскал в рюкзачке тюбик с регенерирующей мазью, смазал кровавую мозоль на стопе, сунул под голову куртку и постучал по корпусу ПМК:

— Нетико?

— Всегда к услугам вашей светлости, — неуклюже пошутил ИР. — Хочешь знать моем мнение? Пожалуйста: заповедник нелепых загадок.

— Была бы у тебя рука — пожал бы с удовольствием. Надо уметь настолько чётко и вразумительно охарактеризовать весь этот… бардак. Где мы оказались? В какой страшной сказке?

— Иногда реальность может оказаться пострашнее любых сказок, — ответил Нетико. — Единственный совет — воспринимай всё происходящее спокойно и без эмоций. Скажи себе: «это просто существует, вне зависимости от моих желаний», и мир вновь станет простым и понятным. Ты ведь не задумываешься о причинах действия гравитации или химических аспектах газообмена в лёгких?

— По крайней мере, я могу объяснить, каким образом работают силы гравитации. Но как объяснить…

— Ни-как, — раздельно произнёс Нетико. — Забудь. Однажды всё выяснится и, полагаю, мы удивимся, насколько простым будет ответ. Повторим пройденное: главной целью является выживание. Тебя случайно приняли за другого? Прекрасно, некоторое время держись рядом с Зигвальдом и изучай обстановку.

— Он сказал, что семья Визмаров объявлена вне закона и если я попадусь в руки властей, дело кончится плохо. Интересно, чего такого страшного натворили мои родственнички?

— В любом государстве мятеж считается тяжким преступлением.

— Насколько я понял, Визмары относятся к элите, «Первому Поколению», которое фактически правит Меркуриумом. Таким многое прощается, а Зигвальд намекнул, что клан беспощадно истребляли, выжившие едва унесли ноги на другие планеты.

— Другие планеты… — эхом повторил Нетико. — Очередная тайна. Никаких сомнений, туземцы прекрасно знакомы с межзвёздными путешествиями, но твой приятель ничего не говорил о космических кораблях, орбитальных базах, а почти сразу после знакомства упомянул о некоей «точке перехода», расположенной далеко к северу… Они что, системой межпланетных порталов пользуются? «Птолемей» бьётся над проблемой неагрессивной сингулярности столетиями, но технического решения не найдено.

— Ты меня спрашиваешь? Я вот о чём думаю: может быть, стоит признаться Зигвальду? Рассказать всю правду. Он, конечно, чуток странный, но должен понять.

— Всегда успеется, не торопись. Меня гораздо больше беспокоят невероятные даты и фокусы со временем. Предположим, что «Эквилибрум» переместился в Лабиринте не только в пространстве, но и во времени, проскочив одним махом около полутысячелетия, теоретически это возможно, хотя практических опытов никто и никогда не осуществлял — в нашем распоряжении нет соответствующих технологий и вряд ли они когда-нибудь будет созданы… Далее: возраст Зигвальда, якобы шестьдесят два года — отчётливая несуразица, он не похож на старика.

— Опыты в области продления жизни?

— Используя нанотехнологии и восстановительную ДНК-РНК терапию, мы продлили активный период жизни человека примерно до восьмидесяти-девяноста, но потом начинается резкий, форсированный процесс старения. Абсолютный рекорд — сто тридцать семь лет, но это единственный казус. Люди имеют свойство стареть и умирать. Допустим, Зигвальду и впрямь через восемь лет исполнится семьдесят, но почему тогда нет никаких признаков дряхления, а к своему почтенному возрасту он относится без всякого пиетета?

— Н-да… Такой здоровенный кабан не может быть глубоким старцем!

— В любом случае он говорит правду — никаких признаков лжи в голосовых интонациях и жестах, я наблюдал. Словом, очередной вопрос без ответа. Вопрос следующий: почему деревенским священником, братом Ансельмом, является андроид?

— Чего-чего? — я приподнялся на локте и уставился на ПМК, будто на живого человека. — Какой андроид?

— Обыкновенный. Механический эндоскелет с внешним биопокрытием, имитирующим тело человека. Смотри, вот результаты сканирования…

Над корпусом ПМК возникла многоцветная проекция. Сине-серебристые металлические «кости», оранжевый энергетический комплекс за «грудиной», тёмно-красные нервные стволы. Потрясающе! А внешне не отличишь от обычных людей!

— Модель мне неизвестна, — продолжил Нетико. — Могу с уверенностью сказать, что к производимым на Сириус-Центре и Веймаре андроидам этот искусственный человек не имеет никакого отношения. Альтернативная разработка, судя по плотности живых тканей — кремнийорганика. Искусственный разум скорее всего автономный, я не засёк канала внешнего управления.

Всё правильно: большинство андроидов Содружества управляются через линию Планка непосредственно «Птолемеем» — тело вот оно, а «разум» обитает в бионакопителях нашего супермозга. Автономные ИР наподобие Нетико теперь редкость.

— Помнишь, что говорил лесовичок о каких-то «неживых слугах»? — меня осенило. — Вдруг он имел в виду именно андроидов? Настоящий театр абсурда: священник-андроид! Зачем? Каков глубинный смысл?

— Не забудь, деревня находится рядом с запретной зоной. Дополнительный надзор?

— Завтра всё-таки спрошу у Зигвальда, почему «крепости» настолько серьёзно охраняются.

— Спроси-спроси. Предлагаю тебе следующую линию поведения: во-первых, не разочаровывай Зигвальда и временно оставайся тем, за кого он тебя принимает. Во-вторых, не скрывай главного — ты ничего не знаешь о Меркуриуме, всю сознательную жизнь провёл в других мирах, а потому требуй объяснений. Все люди по природе учителя: если ты чего-то не знаешь, достаточно спросить и тебе мигом всё растолкуют. Даже Зигвальд, при всей его инфантильности.

— Это почему же он инфантилен?

— Разве не заметил? У него напрочь отсутствует комплексное мышление. Это человек веры, а не логики. Первая ассоциация при взгляде на эмблему «Эквилибрума» — герб этих чёртовых Визмаров. Все дальнейшие выводы являются производными от исходного неверного посыла. Он мгновенно поверил. Понимаешь? Что бы ты сделал на его месте?

— Как минимум, попросил бы идентификационную карточку и проверил личные данные.

— Вот именно! Прослеживается абсолютная разница менталитетов. Парень твёрдо верит в бессмыслицы, над которыми цивилизованный человек только посмеётся. Он перекрестился на церковь. Перед ужином молился вместе со всеми, причём искренне. Существо, которое Зигвальд поймал и убил возле опушки леса, для него не опасное животное, а именно упырь, сверхъестественная тварь. Ну а человек, носящий известный, пусть и запрещённый герб — обязательно сюзерен. Любая информация воспринимается как безусловная истина, без попыток критического подхода. Большой ребёнок, для которого сказка и реальность неразличимы.

— А мне кажется, что быть слишком умным — как ты например, — вредно для психики. Свихнёшься.

— Ты веришь в вампиров?

— Прошлой ночью я видел настоящего оборотня. Кто недавно талдычил: это просто существует, вне зависимости от моих желаний? Не ты ли?

— Необъективная придирка, — буркнул Нетико. — Любое явление во Вселенной можно объяснить, используя фундаментальные научные дисциплины. Любое, кроме фантазий вашей недотёпистой расы!

— Вот тогда возьми и объясни, почему зубастый дикий зверь превратился после смерти в человека! — разозлился я. — Подведи под мистику научную базу. Желаю успехов в теоретизировании!

— Не сердись, — примиряюще сказал Нетико. — Мы столкнулись с не описанными ранее явлениями. Тысячу лет назад считалось, что мыши самозарождаются в грязных тряпках, звёзды вращаются вокруг планет, а ведьмы летают на помеле. Эти заблуждения были развеяны со временем. Надеюсь, нам тоже повезёт. Вселенная очень многообразна и это многообразие может быть реализовано в любой форме.

— Особенно в форме демагогии. В этом ты преуспел.

— Не хочешь слушать — не надо. Я просто хочу помочь.

— Это замечательно. Но хоть какое-нибудь серьёзное заключение из всего увиденного-услышанного ты сделал?

— Да.

— А если развёрнуто?

— Чертовщина, дурдом и аттракцион ужасов, устроенный незнамо кем и незнамо для чего. Ничего подобного не может быть, потому, что не может быть никогда. Устраивает?

— Вполне. Несмотря на цивилизационные различия мы мыслим одинаково.

* * *

Пробуждение было неприятным — после долгого пешего перехода жутко ныли бёдра и икры, хорошо хоть мозоль за несколько часов зажила, мазь подействовала. Я отчаянно хотел поспать ещё, однако на дворе вовсю шумели: мычала корова и квохтали курицы, слышались удары топора по поленьям, двое аборигенов отчаянно переругивались (в чём смысл ссоры я не понял). Наконец правая створка широких дверей сарая отошла в сторону, свет загородила знакомая широкоплечая фигура.

— Хорошо спалось? — осведомился Зигвальд и кинул мне в ноги объёмистый свёрток, перетянутый ремнём. — Лучше бы тебе переодеться, надеюсь подойдёт. И ради Бога, не вздумай бриться — что за варварский обычай! С голыми щеками ходят только полоумные ваганты да святые братья, дворянину так не пристало. Хочешь до поры до времени оставаться незамеченным, не выделяйся.

— Спасибо, — я потянулся к свёртку и щёлкнул пряжкой ремня. — Ой, а как это носить?

Зигвальд посмотрел на меня озадаченно.

Штаны из серой некрашеной домотканины — это ещё понятно. Интересный покрой, похоже на галифе офицеров ВКК — ткань плотно охватывает голени, а выше колена получаются необъятные шаровары с многочисленными продольными складками. Вместо пояса верёвочка. Рубашка такая же как у Зигвальда, из очень тонкой мягкой кожи. Чуток мне великовата, но эту трудность легко преодолеть — достаточно затянуть шнуровку. Короткий, чуть ниже талии, плащ из крашеной синим шерсти и красивой медной застёжкой. Сложнее всего с обувью: некое подобие лёгких кожаных башмаков и два отреза холстины — последние следует обернуть вокруг голени, затем надеть непосредственно башмак и зафиксировать эту конструкцию ремешками крест накрест. На конце каждого ремешка предусмотрен металлический крючок в виде литой птичьей головы с острым клювом — они цепляются за обмотки и закрепляют обувку. Пришлось повозиться и в точности следовать советам Зигвальда, но потом выяснилось, что это очень удобно: ноге свободно, в отличие от моих ботинок, тяжести совсем не ощущаешь. В качестве обязательного дополнения широкий, с ладонь, пояс и круглая шапка, отороченная рыжим мехом. Жаль зеркала нет, интересно было бы взглянуть….

— Значительно лучше, — кивнул Зигвальд, оглядев меня с головы до ног. — Вот мешок, свои вещи спрячь. Если тебе необходимо пользоваться этой штукой, — он оказал на ПМК, — носи с собой, но при людях посторонних пусть демон молчит…

— А я и так молчу, — неожиданно высказался Нетико, старательно копируя местный акцент. — Можно узнать, почему сейчас ты считаешь меня демоном, а только вчера говорил про ПМК, что это «сложная техника»?

Зигвальд неприязненно пожал плечами:

— Одно другого не исключает, — решительно сказал он. — Не-человеческий разум всегда демоничен, святая церковь не поощряет…

— Правда? — я почувствовал, что ИР готов вступить в яростный спор. — Как тогда ты объяснишь тот факт, что брат Ансельм тоже не-человек?

— Благословение епископа, совсем другое дело, — буркнул Зигвальд. — Хватит языками чесать, только время теряем. Надо побыстрее уезжать отсюда, под утро я слышал гудение корветов Гвардии Небес, не перепутаешь…

— Корветов? — заикнулся я, и тотчас получил объяснение от Нетико:

— Вероятно, господин Герлиц имеет в виду четыре летательных аппарата, круживших над лесом после полуночи, я тоже засёк их присутствие.

— Почему не разбудил? — я ахнул. Неужто власти и впрямь прислали специалистов, обязанных проверить, кто и зачем прилетел на Меркуриум?

— Не видел смысла, — ответил ИР. — Они были слишком далеко, к этому району не приближались.

— Гвардия наверняка знает, что ты прошёл через лес и не угодил в лапы тамошней нечисти, — дополнил Зигвальд. — Собрался? Вот и замечательно. Перекусим по дороге, незачем обременять хозяев. Не бойся, простецы нас не выдадут, деревня принадлежит моей семье…

Очередной сюрприз поджидал на дворе. Лошади в Содружестве редкостью и экзотикой не являются, их разводят на многих планетах Протектората, этот вид был тщательно восстановлен после Катастрофы не только благодаря своей очевидной полезности, но и как символ — лошадь и собака с древнейших времён были самыми верными друзьями и союзниками человека. Словом, лошадей я раньше видел, да только они были крупными, высокорослыми и длинноногими. Осёдланные коняшки, к которым меня подвёл Зигвальд, оказались совсем небольшими — в холке мне по грудь, — и до ужаса мохнатыми, с буро-золотистой мягкой шерстью.

Стоит ли упоминать о том, что на живую лошадь я прежде никогда не садился? Конный спорт на Аврелии особо распространён не был, в качестве средства передвижения лошади использовались только в захолустных аграрных областях, а для развлечения их содержали лишь самые богатые люди. По большому счёту мне это было и не нужно по роду профессиональной деятельности — зачем?

Зигвальд тем временем пристроил кожаную торбу с вещами к седлу и вопросительно посмотрел на меня:

— Всё, что могу предложить, — виноватым тоном сказал он. — Породистые стоят дорого. Ничего, придёт время, заведёшь себе кроненбургского жеребца…

«Мне бы с этим совладать, — подумал я. — Вроде бы ничего особенно сложного, как-нибудь управлюсь».

Лошадка оказалась спокойной и флегматичной, седло удобным. Сначала не обошлось без недоразумений, я имел весьма отдалённое представление о том, как обращаться с поводьями, но достаточно было взглянуть на Зигвальда — он всего лишь подтолкнул своего скакуна пятками, руки с поводьями спокойно лежали на луке из полированного дерева… Я последовал примеру и лохматый малыш целеустремлённо потопал к распахнутым воротам усадьбы. Провожавший нас хозяин молча поклонился вслед.

Колея вела на юго-восток, к близлежащим холмам. В отдалении темнела полоса окружавшего крепость леса, оставшегося по правую руку и чуть позади.

— Сорок две мили до Баршанце, — сказал Зигвальд, указывая вперёд. — Это мой дом, лён, выделенный отцом. Там укроемся, последим за слухами, я соберу братьев и кой-кого из дальних родичей — обговорить, что будем делать.

— А что надо делать? — спросил я, получив маловразумительный ответ:

— Стержень, на котором держится мир, ветшает, Универсум обтрепался по краям, всё начало распадаться, — Зигвальд помолчал и добавил то, что я уже слышал вчера: — С каждым годом всё хуже и хуже… Первые не хотят ничего замечать, но мы-то видим! В Страже Крепостей теперь пятикратно больше людей, чем столетие назад, а это о многом говорит!

— Послушай, ты можешь объяснить, что такое…

Меня прервал оживший ПМК, который теперь был закреплён на поясе справа — слева устроились ножны с таким же внушительным кинжалом, как и у Зигвальда, только рукоять попроще, не костяная, а деревянная. Нетико решил не скромничать — сначала динамик издал резкий и неприятный сигнал тревоги, принятый на судах Дальнего Флота, потом ИР выдал привычной беспокойной скороговоркой:

— Воздушные цели в радиусе действия сенсоров! Приближаются, направление — запад, сорок два градуса, расстояние — одиннадцать километров!

Я натянул поводья, заставив лошадку резко остановиться. Ей это не понравилось — зафыркала и стукнула о землю передним копытом. Зигвальд машинально посоветовал не дёргать так сильно за упряжь, лошади больно, а железное грызло может повредить губы.

Точно, далеко-далеко над лесом можно было различить несколько чёрных точек. Из-за расстояния я не сумел определить сколько их, однако Нетико пояснил — четыре. Зигвальд, перехватив мой взгляд, тоже обеспокоился, после чего началось неописуемое: он сунул сложенные в колечко большой и указательный пальцы в рот, пронзительно и переливчато свистнул, так что у меня уши заложило, а лошадки резко взяли с места в галоп. Я едва не вылетел из седла — в последний миг успел вцепиться обеими руками в луку и сжать коленями округлые бока своего скакуна. Никогда бы не подумал, что эти невзрачные твари способны носиться едва не со скоростью пули!

Зигвальд свернул с дороги и меньше чем за полминуты мы оказались возле обширного перелеска, разделявшего обработанные поля и выпас, по которому бродили десятка два безнадзорных чёрно-белых и рыжих коров. В финале я всё-таки не удержался и сверзился на землю, однако упал удачно, на спину. Дыхание на миг перехватило.

Лошади были великолепно обучены — Зигвальд подхватил обеих под узду, потянул ремешки вниз, после чего наш гужевой транспорт безропотно опустился на колени, а затем волосатые коньки повалились набок и замерли. Со стороны посмотреть — их тут вроде бы и нету, целиком скрылись в густой высокой траве и подлеске. Тем временем Зигвальд вцепился стальной ручищей в моё предплечье и оттащил к корням похожего на древний ясень дерева.

— Сейчас поставлю Белый Щит, есть надежда, что не заметят, — громко прошептал Жучок, растирая ладони. — Господи-ты-боже-мой, мы ведь совсем рядом от деревни, и полной мили не проехали!

Воздух передо мной заколебался — это походило на марево от разогретого солнцем битума где-нибудь в крупном городе Сириус-Центра. Яркие краски пейзажа вдруг потускнели, пахнуло неприятным холодком. Зигвальд напрягся так, что на лбу вздулись жилы, затем всплеснул ладонями так, будто стряхивал с них воду.

— Щит продержится час, может полтора… — сказал он. — На большее у меня способностей не хватит… Что ты вылупился? Никогда не слышал о магии Стражи Крепостей?

— Не слышал, — признался я. — Кто это такие?

Четыре летательных аппарата шли низко, над самой кромкой леса. Двигались медленно, как транспортные вертолёты, но никаких винтов я не заметил — вытянутый корпус, похожий на человеческую ладонь, короткие, выгнутые вниз крылышки. Три острых киля, два на корме и один в середине корпуса, будто рыбий плавник. Под крыльями нечто, подозрительно смахивающее на орудийные турели. Идут, выстроившись квадратом, точь-в-точь, как тактическая единица ВКК на учениях. Выкрашены машины в сине-лазурный цвет, вдоль борта одна чёрная полоса и неразличимый пока золотистый символ. Низко взрёвывают турбины.

Это зрелище никак не вязалось с немыслимой архаичностью Меркуриума, деревней, в которой не то что электричества, даже канализации-то не было, с моим колоритным приятелем, словно сошедшим со страниц романа о земном Средневековье и его дурацкими словами о «магии». Корабли были свидетельством высокоразвитой техногенной цивилизации — вероятно, именно они атаковали мой челнок… Но что в таком случае означают действия Зигвальда? Я не сомневался: после его «магии» вокруг нас что-то изменилось, невозможно было не заметить, как трава из ярко-зелёной стала сероватой, а голубое небо бледным и мутным. Запахи исчезли…

— Точно, корветы. Гвардия Небес, будь они прокляты, — сквозь зубы цедил Зигвальд, наблюдая, как нежданные гости перестраиваются, выпускают посадочные опоры и идут на снижение. Никаких сомнений, они приземляются. — Эти мрази не то что простецов, и благородных ни в грош не ставят, хуже любой нечисти, адское исчадие… Я раньше их только два раза видел, на всю жизнь хватило!

— Они… Они работают на правительство? В смысле на вашего короля?

— Какое правительство? Король? Сдурел? Ты что, действительно ничего не знаешь? Пресвятая Дева, зачем ты вообще явился на Меркуриум! Они ничьи, они сами по себе — поговаривают, будто это порождение Крепостей. Гвардия — такие же люди, как и мы, но откуда они берутся и каковы их цели не знает никто. Про Гвардию Небес говорить не принято, в университетских городах считают, что это пьяные фантазии невежд из захолустья вроде меня, но вот смотри, как на ладони…

— Погоди. Если вы производите андроидов, искусственных людей, значит, есть возможность создавать такие корабли!

Зигвальд вздохнул и подъял очи горе. Потом уставился на меня:

— Я полагал, что если один из Визмаров решил вернуться, то он должен хоть самую малость понимать, что его здесь ждёт! Или вы там всё перезабыли за такой короткий срок?

— Считай, что лично я — забыл. Мне вообще ничего не рассказывали!

— Ого! — Зигвальд непритворно изумился. — Выходит, правильно о вашем роде болтают — как один умалишённые! Искусственных людей церковь и высшие дворяне покупают в других мирах, их очень мало, тысяч восемь на всю планету. Нам не нужна техника, и без неё живём так весело, что обхохочешься… Потом объясню! Гляди-гляди…

Один из корветов приземлился совсем неподалёку, не более чем в полукилометре от нас. Отошёл в сторону колпак внешнего шлюза, из тёмного проёма высыпало человек десять — ярко-синие костюмы, головы покрыты шлемами, больше ничего не разглядеть. Направились к посёлку. Три других корабля сели дальше, с другой стороны деревни.

— Гвардия Небес появляется редко, — продолжал шептать Зигвальд. — Только когда происходит что-нибудь совсем невероятное — последний раз их видели на севере, четыре года назад, был прорыв из Ледяного пояса… Они вроде бы дыру заткнули, по крайней мере, оттуда теперь ничего не лезет. И на том спасибо. Появляются ниоткуда, уходят в никуда, почувствовать их приближение очень сложно. Тем не менее — это люди… Всегда четыре корвета, всегда неслыханная жестокость, всегда только трупы.

— Ты хочешь сказать… — я похолодел, — что они сейчас…

— Да. Мы ничего изменить не можем — глупо погибать, вступая в схватку с обречённым на победу врагом. Остаётся только сидеть и наблюдать. Гвардия напала на твой след, как — не спрашивай, всё равно не отвечу. Ты побывал возле крепости, этого достаточно. Остаётся надеяться, что Белый Щит они не преодолеют, заклятье такой силы Небесной Гвардии вроде бы не по зубам — проверено опытом многих Стражей, задолго до меня…

— Заклинание… — выдохнул я и пробормотал под нос: — Я сейчас с ума сойду.

ПМК на поясе дёрнулся — видимо, Нетико разделял мою точку зрения, но признаться в этом вслух не решался.

* * *

Пожар начался в центре посёлка — вначале повалил густой чёрный дым, как-то резко, мгновенно, появилось пламя, бледное под лучами меркурианского солнца. Огонь распространялся с неслыханной быстротой, я почти не сомневался, что загадочная Гвардия Небес использует портативные лазеры или плазму.

Глядя на такого парня, как Зигвальд, трудно поверить, что он подвержен беспричинному страху, но в данный момент его закостеневшее лицо выражало только два чувства: бессильную ярость и неподдельный ужас. Гвардия быстро и методично уничтожала деревню вместе со всеми жителями. Но зачем, разве они в чём-то виноваты?..

Закрутился шипящий огненный вихрь, над равниной поднялся дымный столб, сыпали искры. Пожар, однако, на поля не перекинулся, хотя я ожидал именно этого — высушенная солнцем пшеница могла вспыхнуть, как порох. Гвардейцы в синем неторопливо вышли из бушующего огня, направившись в сторону корвета, минуту спустя летательный аппарат поднялся в воздух и заскользил над дорогой, по которой мы недавно ехали. Зигвальд сжал зубы и положил ладонь на рукоять своего изогнутого кинжала.

Удивительное дело: они нас не заметили. Корабли покружили над луговиной, один прошёл точно над перелеском, затем поднялись выше, примерно на полкилометра, образовали серповидный строй и веером разошлись в восточном направлении, будто прочёсывали местность.

Пламя над посёлком исчезло внезапно, будто его задул некий великан. Осталось лишь огромное чёрное пятно и дымящиеся остовы зданий.

— Ф-фу, — Зигвальд смахнул ладонью пот со лба. — Просто не верится, всё-таки Щит сработал! Значит так: остаёмся здесь как можно дольше, пока заклятие не рассеется. Гвардия будет искать нас… тебя полный день и вечер, ночью они уйдут, их время коротко. Со времён большой войны никто не слышал о том, чтобы Гвардия Небес охотилась больше одних суток — почему так, неизвестно… Поверье такое.

— Они… — руки у меня дрожали. — Они всех убили? Там?

Я кивнул в сторону деревни.

— Будь уверен. В качестве устрашения и назидания остальным. Никто не должен помогать вышедшим из леса, если, конечно, это человек. Жаль, но простецы есть простецы, дело наживное.

Невероятно, но Зигвальд отнёсся к гибели людей, которых безусловно хорошо знал, с обескураживающим безразличием. Как такое возможно? Судя по всему, у него в деревне была девушка, уверял, будто выгоревшая дотла Гренце является его семейным владением, в конце-концов ел за одним столом со старейшиной и его семьёй! Ныне от этих людей остались одни головешки да пепел, а чёртов феодал говорит — «дело наживное»! Если человеческая жизнь на Меркуриуме ценится настолько дёшево, то мне придётся изыскивать любой способ вернуться в Содружество. Нет ничего невозможного, что бы не утверждал прагматичный Нетико!

«Девяносто три тысячи световых, — напомнил я себе и моментально скис. — Отсюда не выберешься, этот упрямый факт не зависит от твоих желаний».

Мы провели в леске чуть больше часа. Лошадки преспокойно лежали в траве, лишь изредка прядая острыми ушками и безмятежно поглядывая на хозяев. Оправившись от первого шока я начал спрашивать. Зигвальд, махнув рукой на мою бестолковость и полнейшую неосведомлённость в запутанных делах Меркуриума, отвечал, как мог. Разговор продолжился по пути: едва закончилось действие Щита (поздно вечером Нетико попытался растолковать мне, что это было некое подобие отражающего силового поля, которое генерировал непосредственно Зигвальд, используя энергетические ресурсы организма), мы забрались в сёдла и направили лошадей в обход — по дороге ехать было слишком опасно, Гвардия Небес могла вернуться в любой момент.

Выяснилось много любопытного, я бы даже сказал — чудесного и абсолютно нереального. Для начала Зигвальд достаточно чётко объяснил, что такое Стража Крепостей, в которой он имел счастье служить. Впрочем, определение «служить» было не совсем точным — эта странная организация не являлась официальной, набиралась на добровольной основе и не имела никакого руководства, кроме некоего «общего совета», принимавшего решения на совещательной основе. По крайней мере, я понял слова Зигвальда именно в таком ракурсе.

Итак. Жизнь цивилизации Меркуриума определяли не только и не столько сложные политические и социальные взаимоотношения между населявшими планету людьми (разобраться в этом сумбуре я сейчас даже не пробовал, хотя Зигвальд честно старался растолковать), но и некоторые другие особенности, воспринять которые человеку, цивилизованному и взращённому информационно-технологическим сообществом, распространившем своё влияние на десятки миров в ближнем и дальнем космосе, было решительно невозможно. Не бывает такого и точка!

Волшебство, магия, нечистая сила, фантастические животные наподобие драконов, кракенов или троллей были для Зигвальда чем-то само собой разумеющимся, привычным и столь же естественным, как солнечный свет и дождик (кстати, во второй половине дня мы попали под короткую грозу и я оценил достоинство кожаной рубашки — она не промокла, зато с шапки вовсю капало за воротник). «Семь Крепостей», как условно назывались области отчуждения, разбросанные по всему материку на весьма почтительном расстоянии друг от друга, являлись своеобразными рассадниками и заповедниками нечисти. Кто построил Крепости, Зигвальд не знал, а я предпочёл умолчать о виденной позавчера табличке с указанием на «вторую технологическую зону» и герцога Мекленбургского, милостиво повелевшего таковую основать.

По версии Зигвальда, Крепости «были всегда», то есть с того самого времени, когда предки меркурианцев, «Первое Поколение» пришли сюда с Земли. Никаких ошибок, он произнёс именно слово «Erde», не подлежащее двойному толкованию, и даже упомянул о существовании Германской империи, погибшей, когда на Землю обрушилось неведомое Зло и вынудило выживших искать новое пристанище. Я попытался было развить эту тему, но Зигвальд сказал, что о Великом Исходе и так все знают, нечего морочить ему голову…

Вернёмся, однако, к Крепостям. К «волшебным странам» (Господи Боже, у них и такие есть?!) они никакого отношения не имели, в лесах вокруг Крепостей водились только чудовища и потусторонние твари, частенько выбиравшиеся их своих потайных логовищ и досаждавших как мирным поселянам из числа простецов, так и благородным, жившим неподалёку. Своеобразный орден «Стражи Крепостей» монстров истреблял и не позволял им проникнуть в широкий мир, но по нынешним временам делать это становилось всё труднее — страшилища плодились, появлялись новые, невиданные прежде твари, и Стража сбивалась с ног, пытаясь преградить им дорогу в густонаселённые области и города.

Пользуясь возможностью, я рассказал про оборотня, малыша-лесовичка и прочие чудеса древнего леса, на что Зигвальд отреагировал более чем спокойно, отметив, что мне неслыханно повезло, и он никогда доселе не встречал человека, который сумел в одиночку отбиться от настоящего верфольфа и улизнуть от «твари из ямы». Чем убил оборотня? Серебром?

Я молча вынул пистолет из кобуры и протянул Зигвальду. Он повертел «Штерн» в ладони, пожал плечами, сказал, что раньше таких штучек не видел, и выразил сомнение в том, что перевёртыш действительно умер: серебряный дротик или арбалетная стрела были бы куда надёжнее! Информацию о лешем воспринял наоборот, с энтузиазмом:

— Значит форстеры не вымерли и не ушли, а сколько разговоров в своё время было! Хорошая новость! Приедем в Баршанце, сходи в часовню, свечку поставь — он тебе жизнь спас.

— Форстеры? — переспросил я. — Они, что же, как люди? Разумные существа?

— Лесовики рождены магией леса, магией самой природы, — Зигвальд опять принялся нести ахинею. — Они не злые, в отличие от других, которых лучше не упоминать…

— Отлично, не будем, — вздохнул я, соглашаясь. — А почему тебя прозвали «Жучок»? Ты больше похож на медведя, говоря откровенно.

— В Страже Крепостей каждый носит прозвище, так удобнее, чем обращаться по имени и титулу. Жучок? Наверное потому, что я могу пробраться туда, куда другой ни за что не сунется.

— Даже в Крепость?

— Чур меня, — Зигвальд сложил пальцы в сложную фигуру и отмахнул рукой в сторону оставшегося далеко позади леса. — Что ты, как ребёнок, честное слово! Такие запреты не нарушают! Жизнью я дорожу, а платить погибелью души за праздное любопытство не желаю. Там, в Крепостях, живёт воплощённое зло, побеждённое нашими дедами и запертое в каменных стенах…

Я хотел было уточнить, что стены железобетонные, а ожидать какого-либо сверхъестественного «зла» от электромагнитных волн, слабого радиоактивного фона и микроволнового излучения ожидать никак не приходится, но предпочёл сдержаться. Зигвальд искренне верил: Крепости не просто опасны, а смертоносны.

— Ты возле Крепости… — Жучок на миг задумался, пытаясь правильно сформулировать вопрос. — Ты ничего… э… особенного не видывал? Не тварей разных, а именно особенного?

— Призраков, — немедленно вспомнил я. — Когда ночь наступила, появились привидения. Люди, животные, существа, которых ты называешь чудовищами. Оборотень их спугнул, но призраки были, скрывать нечего.

— Вот! — Зигвальд торжествующе поднял палец. — Пленённые души, точно старые люди говорят!

Я едва не сплюнул. Парень был пропитан самыми дикими предрассудками по самую маковку. Было невозможно поверить, что человек, вполне осведомлённый о жизни на других планетах и строении Вселенной (Зигвальд упоминал минимум о трёх соседних обитаемых мирах, известных на Меркуриуме), окажется не просто тёмным — дремучим, как наши общие пращуры с Земли, которые жили в лесу, молились колесу и приносили кровавые жертвы деревянным идолищам! Я даже не до конца понимал, христианин он или нет, хотя на одном ремешке медальоном Зигвальд носил маленький серебряный крестик. В моём представлении католики с Сан-Пьетро были людьми вполне цивилизованными, религия не отменяла прогресса, а Зигвальд узрев камень необычной формы, мимо которого мы проезжали, нарочно остановился, потянул завязки седельной сумы, вынул пригоршню зерна и бросил к подножию чёрного монолита, пояснив:

— Лишним не будет, нельзя обижать незримых невниманием — в случае чего, если не помогут, то и вредить не станут.

— Незримые? — я поморщился.

— Граница видимого и невидимого миров размыта, мы можем проникнуть туда, а они приходят к людям…

Нетико не выдержал и ПМК издал жалобный звук, похожий на стон. Камень в виде клыка некоего громадного зверя остался безмолвен и недвижим — если он и являлся неким сакральным символом, то «незримые» никак не отреагировали на подношение.

Лошадки уверенно топали вперёд, минуя распадки, небольшие рощицы и переходя крошечные речушки, признаков жилья или следов деятельности человека не замечалось: одна лишь девственная природа, буйство зелени, тьма-тьмущая птиц. Зверья мало, но особой пугливости за похожими на лосей копытными и некрупными собакоподобными хищниками с полосатой жёлто-коричневой шкурой я не замечал, вида и запаха человека они не боялись, спокойно провожая нас взглядом.

Выяснились некоторые подробности о Гвардии Небес — рассказ Зигвальда плавно перетёк на меркурианскую мифологию, цветистую, красочную и лишённую каких-либо намёков на правдоподобие. Мне приходилось бесконечно уточнять, прерывать излишне увлёкшегося Жучка наводящими вопросами и отметать совсем уж непостижимую чепуху. Однако оставалось неизвестным, что из его речей было правдой, а что вымыслом и откровенным бредом.

В наиболее кратком и концентрированном виде сведения о зловредных летунах можно было уложить в несколько коротких фраз. Во-первых, Гвардия не имеет ровным счётом никакого отношения к здешним мирским или духовным властям, они действительно живут «сами по себе». Где, как — неизвестно, но совершенно точно в пределах планеты, точки перехода, ведущие в чужие миры, при их появлении не активизируются. Каким образом Зигвальд и другие обитатели Меркуриума могли это чувствовать я не представлял, больше того — рушились все мои представления о теории Лабиринта: осуществить прыжок через искривлённое пространство в гравитационном колодце крупной планеты невозможно, только в свободном космосе. Именно на этом основана наша технология Дальних Перелётов, мы ищем точки сингулярности, гравитационные аномалии, подобно червоточинам в пространстве-времени, связывающие различные области Галактики, и пользуемся ими как кратчайшими ходами между разными звёздными системами! А Зигвальд не раз обмолвился, что «уйти» (не улететь!) с Меркуриума можно запросто — достаточно отыскать подходящую «дыру» в ближайшей округе. Фантастика и небывальщина! Неужели они всё-таки додумались до теории «неагрессивной сингулярности»? Глядя на Зигвальда, не скажешь, что меркурианцы знакомы даже с формулами Ньютона, не говоря уже о концепции Лабиринта! Сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то понятие о таблице умножения!

Пункт второй: Гвардию Небес недаром считали «порождением Крепостей», и я находил в этом рациональное зерно: Нетико уверял, будто огромное сооружение в центре леса было высокотехнологичным объектом, промышленной или энергетической областью, следовательно, и охранять его должны не только чудища-страшилища, рассеянные по периметру, но и хорошо вооружённые хмурые ребята на штурмовиках с импульсным, плазменным и ещё незнамо каким оружием. Логично? Конечно, логично! Если в наличии имеются совершенные технологии и их производство, следовательно, продуктами этого производства можно и нужно пользоваться!

Однако сразу возникает несколько естественных вопросов: население Меркуриума (если верить Зигвальду) навороченной техникой и электричеством не пользуется, в таком случае, кто и для чего построил «технологические зоны», как была обозначена Крепость, которую я видел? Экспорт товаров в другие миры? Маловероятно, к примеру, меркурианцы закупают андроидов у более развитых соседей, значит, изготовлять сложные агрегаты и работать с биоматериалами не в состоянии… Контрабанда? Что такого уникального могут делать здесь, и не могут где-то в другом месте? Отчего появления Гвардии всегда краткосрочны? Зигвальд уверяет, будто их корабли всегда летают четвёркой, откуда тогда появились два гиперзвуковых штурмовика, превративших мой спасательный челнок в груду оплавленного металла?

Ну и наконец третье: Гвардия Небес похожа на некую всеобщую страшилку, вроде летописного буки из шкафа. Нечто полумифическое, полулегендарное. В реальности этих упырей я не сомневался — пожар в Гренце, вполне материальные корветы (почему их называют этим старинным словом, кстати?); Нетико определил параметры и кратенько объяснил, что мы имеем дело с воздушными судами атмосферно-космического класса на термоядерной тяге… Короче говоря, Гвардия была чем-то наподобие природного явления — как ураган, град или затмение солнца. Явления, единственным достоверным свойством которого была назойливая страсть к охоте за нарушителями границ Семи Крепостей, ради этого сомнительного развлечения они шли на самые крайние меры и любые жертвы. Крайне редко Гвардия приносила пользу: именно их корабли остановили непонятный для меня «прорыв» где-то на севере — подробностей Зигвальд не привёл.

Вот, собственно, и всё. Очень информативно, не правда ли? Кошмар! Я почувствовал, что погружаюсь в бездонную пучину откровенного бреда. Чума на мою пока ещё не седую голову! Ум за разум заходит.

…Мы остановились всего однажды, в середине дня. Закусили хлебом с отрубями, сушёным мясом и настоящими яблоками, зелёными и кислыми. Я посетовал, что напрочь отбил задницу — хотя лошадки переходили на мелкую рысь довольно редко и только по приказу Зигвальда, желавшего пересекать открытые пространства порезвее и предпочитавшего двигаться либо вдоль рощ, либо по жиденьким лескам. Оказалось, что я неправильно сижу в седле, ещё неправильнее держу осанку и выгляжу так, словно встретил живую лошадь впервые в жизни. Именно в таком ключе Зигвальд и высказался, проявляя не то сочувствие, не то иронию.

Я молчал, благо до неведомого Баршанце оставалось всего несколько километров вверх по широкой долине — холмы стали круче, всё чаще стали попадаться хвойные боры, светлые и величественные, ничуть не походивший на угрюмый душный лес вокруг Крепости. В отдалении показались тонкие синеватые дымки, знак присутствия людей. Нетико периодически извещал о том, что мы поднялись почти на шесть сотен метров над равниной, прилегавшей к берегу океана, и, соответственно, почти на километр выше уровня моря. Стоило оглянуться назад и как следует присмотреться, можно было отчётливо рассмотреть чёрно-изумрудную бесформенную кляксу растянувшегося на десятки километров старого леса, а далеко-далеко за ним, на самом горизонте бледно-голубое призрачное сияние моря. Сущая идиллия, никогда не подумаешь, что в этом прекрасном мире оборотни прячутся за каждым кустом! Ну ладно, почти за каждым.

Топоним «Баршанце», а если дословно «логово медведя», наиболее адекватно переводился на русский язык как «Берлога». Берлогой это поселение и выглядело. Лошадки вышли на крутой гребень холмистой гряды, чуть ниже и левее простёрлось окружённое возвышенностями и полуразрушенными временем скалами плоскогорье, в центре которого находился…

— Мой замок, — Зигвальд, по прозвищу Жучок, вытянул руку, указывая на комплекс деревянных построек, освещённых золотисто-розовыми лучами закатного солнца. Добавил с теплотой: — Мой дом, собственный и неотъемлемый. У отца каменный, но дерево роднее и уютнее. Нет в нём неживого холода гранита, правда ведь?

Я молчал, разглядывая обитель моего провожатого и почти что друга. Постройка солидная, что и говорить — надо очень и очень постараться, чтобы соорудить такое из обычных брёвен!

— Извольте воспользоваться моим гостеприимством, Стефан фон Визмар, — с церемонной важностью произнёс Зигвальд. Тонкости местно этикета, так надо понимать? — Очаг, стол и стены этого замка принадлежат тебе, так же как и мне. Жаль, время неспокойное — скоро Тройное затмение, как требуют обычаи, гостя не примешь… Нам обязательно надо было вернуться до Затмения!

Что именно следовало ответить, я не знал. И потом, что такое «Тройное затмение»?

Зигвальд очень хитро улыбнулся, стрельнул на меня взглядом и добавил:

— Даже если ты и не фон Визмар, я от своих слов не откажусь. Не привычен.

Он снова присвистнул, пустив свою лошадку шагом вниз по склону.

Отступать было поздно, да и некуда.