Меркуриум-Лаций.
Август 3273 г. по РХ
Пан Щепан всё-таки выпихнул меня с Меркуриума. Разумеется, никакого окончательного отзыва или увольнения из Университета за бесчисленные и злостные прегрешения перед Всемогущей Инструкцией и сакральным режимом секретности. Экстренная командировка сугубо по служебной надобности. Называя вещи своими именами, выслушав доклад по обстановке, в деканате меня незамедлительно поставят в позу лобстера, а что произойдёт дальше, и думать страшно.
Одна надежда — основная ответственность лежит на пане Щепане и наших университетских кураторах, просиживающих штаны на Граульфе. Именно они обрабатывают поступающую из центров информацию и направляют наши действия. Я человек маленький; глядишь, и обойдётся.
До отбытия с планеты я успел заглянуть в гости к Юлиушу Озимеку, пообщаться — в княжестве произошло достаточно невероятных событий, затрагивавших круг интересов как тайной службы его светлости, так и начавших ошалевать от бесконечных осложнений алхимиков.
— Должен поблагодарить вас за сообщение из Осечни… — первым делом сказал пан Озимек, пригласив меня к столу. Я появился в резиденции на Медвежьей улице как раз к ужину. — Налейте себе вина, тридцатилетнее, стжегомское… Вы дали мне ясный сигнал о том, что готовы к сотрудничеству.
— К обмену информацией, — уточнил я. Вино и впрямь оказалось восхитительным. — Qui pro quo, пан Озимек.
— Вы были хорошо знакомы с погибшей госпожой Эльзбет из Лоденице?
— Встречались всего однажды.
— Разрешите узнать, кто вас познакомил? Ведьма жила в отдалении от города и редко появлялась в Дольни-Краловице. Внимание нашего ведомства Эльзбет не привлекала, у благородных есть право на причуды — если хочется лечить простецов и охотиться на странных тварей, запретить никто не может. Однако разрешения на ведовскую деятельность от вашей Особой управы у неё не было…
— Каюсь, упустил из виду. Она действительно работала тихо, не покидая окрестностей Осечни. Познакомил нас Вильрих фон Зоттау. Знаете такого?
Озимек согласно кивнул.
— Предсказуемо. Вас видели вместе в кабаке «Злая Клара», мне докладывали… Вам не кажется странным, что молодой человек из благороднейшей семьи, королевских кровей, прямой потомок Первых, обладатель колоссального состояния и обширных земель в Остмарке, занимается совершенно несвойственным дворянину делом?
— Для начала снова вспомним о праве на причуды. Во-вторых, я слабо представляю, чем конкретно занимается Вильрих. Может быть, вы просветите?
— Он несколько раз попадал в наше поле зрения, начиная примерно с шестьдесят пятого года. Сами понимаете, секретная служба должна отслеживать перемещения столь важных персон — если господин фон Зоттау попадёт в Моравии в неприятный переплёт, не избежать осложнений. Как-никак принц крови. Путешествует всегда один, без сопровождающих. Посещает дворянские замки, четырежды бывал на западном побережье и встречался со Свободными Торговцами — по какой надобности, выяснить не удалось. Шесть стандартных лет тому зачем-то продал одно из своих поместий графу Цоссенскому за двести тысяч остийских золотых марок — сумма фантастическая. Куда пошли деньги, опять же неизвестно, а живёт Вильрих очень скромно, никаких балов-охот-приёмов и обычных для благородного развлечений…
— Двести тысяч марок, — повторил я. — Годовой бюджет нашего княжества!
— Вот именно. Он подозрителен, этот принц фон Зоттау.
— Вильрих не мог убить Эльзбет. Они дружили; кроме того, задолго до убийства он уехал в Градец Опольский и до сих пор не вернулся.
— Знаю. Не слышали, что вызвало такую неожиданную страсть его высочества к захолустнейшему Ополью?
— Гм… Вильрих рассказывал, будто его беспокоит наступление тварей с севера. А рядом с Опольем сожжены две деревни. Отправился взглянуть лично.
— Донесения из Градца Опольского поступают нехорошие, — согласился пан Озимек. — Князь недоволен, в дворянской среде поползли слухи… Но вернёмся к принцу фон Зоттау. Выходит, его отношения с пани Эльзбет носили сугубо деловой характер? В её доме мы отыскали множество странных и пугающих вещей, всё вывезли в город, показать специалистам, приглашали и пана Щепана. Колдовские животные, не внесённые в бестиарии, некоторые записи — ваша знакомица увлекалась собиранием и исследованием чудовищ.
— Это не секрет. Вы не хуже меня знаете, что в предгорьях и северных областях Моравии происходят малообъяснимые вещи. Неудивительно появление людей, решивших что-либо узнать о грозящей опасности.
— И много таких людей? — Озимек хищно подался вперёд. — Эльзбет, Вильрих, кто ещё? Они разговорили вас? Просили раскрыть некоторые тайны алхимиков? Задавали неудобные вопросы?
— Перестаньте, — спокойно сказал я. — Такими методами вы ничего от меня не добьётесь. Помните договор? Информация в обмен на информацию. Я и так рассказал достаточно. Ваша очередь. Кто убил Эльзбет и стрелял в меня? Вернее, кто заказал оба покушения?
— Пока не знаю, — развёл руками Озимек. — Не взыщите, я не Господь Бог. Простецу мы развязали язык, Гжесю пришлось изрядно попотеть. Он из Остмарка, с родины Вильриха. Раньше ходил в Страже Крепостей, охотники за чудовищами берут к себе «диких простецов». Отряд почти полностью уничтожили на северо-востоке Танвальда в начале лета, ему и ещё двоим удалось выжить. Начали искать новый способ заработка — возвращаться к господину не хотели. Всех троих наняли в Регенсбурге, неизвестный дворянин. Переправили через границу в Дольни-Краловице, вооружили, сказали, кого именно надо убить. Увы, больше он ничего не открыл — сердце не выдержало.
— Двоих оставшихся поймали?
— В том-то и дело, что нет, облавы результатов не дали! Отсюда вывод: Эльзбет убил кто-то из них, «раскрывающиеся» арбалетные болты произведены в одной оружейне — опять же Регенсбург. И принадлежит она не частному лицу, а королевской кавалерии. Теоретически оружие подобного рода не может попасть в чужие руки — оно редкое и дорогое, предназначено только для вооружения гвардии, хранится на военных складах.
— То есть вы хотите сказать, что…
— Ничего я не хочу сказать. Чёрный рынок оружия существовал всегда, достать уникальные орудия убийства может любой, у кого есть связи и деньги. Строжайший надзор не помогает. Не беспокойтесь, я отправил депешу с запросом Охранителям Короны, аналог моей тихой конторы в Регенсбурге. Коллеги постараются выяснить, кто и каким образом запустил лапу в закрытые склады кавалерии Остмарка. Но это другое государство, только во власти Охранителей — предоставить мне информацию или нет.
— И что в сухом остатке?
— Вы, Эльзбет, а возможно и другие сунули нос в сферу, затрагивающую интересы очень серьёзных людей, которые не остановятся перед физическим устранением противника. Теперь думайте, кому вы отдавили любимую мозоль так, что пришлось экстренно нанимать убийц из «диких простецов»? Четыре дня простец находился в городе, ещё три прошло с момента встречи с незнакомцем в Остмарке. Итого неделя. Что произошло до первых чисел августа? Почему такая невероятная спешка? Куда вы уезжали из Дольни-Краловице?
— В Готию, проверять работу тамошних алхимиков, — буркнул я.
О подробностях этого путешествия пану Озимеку знать совершенно незачем, чревато не только для меня, но и для него. Особенно для него.
— Не врёте, но и всей правды говорить не хотите, — усмехнулся господин начальник. — Воля ваша. Значит, Вильрих собирается вскоре вернуться в город?
— По моим сведениям, да.
— Придётся взять его под навязчивый надзор. Остмарк нам войну объявит, если в Моравии угрохают принца крови. Вы отлучаться надолго не собираетесь?
— Как раз собираюсь. Домой, на Граульф. По делам. Дней на пять в объективном времени.
— Вот и отлично, снимете с меня часть бремени и освободите нескольких ценных агентов. А теперь попрошу вас вкратце описать поездку в Бороградек. Лучше услышать мнение алхимика, нежели читать сумбурные донесения…
— Депеш из Бердыча в последнее время не приходило? — поинтересовался я. — Неудивительно. Я бы посоветовал отправить туда нескольких дознавателей управы, только пусть будут очень осторожны. Плохие новости на убийстве Эльзбет не исчерпываются…
* * *
Следующим утром я из чисто детской вредности оделся в «походное» — кожа, войлочный плащ и обязательный клинок. На Граульфе буду выглядеть дремучим варваром с дикарской планеты. Ничего, переживут. Пускай видят, что жизнь у наблюдателей не сахар, а опасность подстерегает за каждым кустом!
Шпики отвязались от меня возле Королевских ворот — пришлось отвести им глаза, конфидентам тайной полиции видеть, куда я направляюсь, не положено. Я пересёк могучий каменный мост через Римаву, прогулялся вдоль тракта, ведущего в сторону Карлштайна, повернул направо в лес, на пологий холм. Через три с небольшим километра прямо впереди начал мерцать заметный только «второму зрению» homo novus лоскут неяркого розового пламени — здесь сходились гравитационные линии, образуя аномалию, именуемую людьми посвящёнными «точкой перехода».
Достаточно сосредоточиться и сделать шаг вперёд, чтобы войти в Металабиринт, но я остановился на минутку-другую, решая, куда именно направиться. Если я задержусь на несколько дней, никакой катастрофы не случится, звезда Граульфа не взорвётся как сверхновая и Университет в тартарары не провалится. В конце концов, в нашем докладе нет ничего такого, о чём не знает деканат, это всего лишь отчаянный призыв о помощи и ещё одна попытка расшевелить граульфианскую бюрократию!
Прыжки через Лабиринт происходят без потерь во времени, я могу усвистать хоть на Землю, хоть в Содружество, находящееся в другом конце Млечного Пути, но рукав Ориона мне сейчас требуется меньше всего. Существует иной пункт назначения — в неизмеримой дали даже по меркам Лабиринта, двадцать восемь прыжков, которые займут пять с лишним часов моего личного субъективного времени.
Магеллановы Облака, звёздная система HS-234821-10 в стандартном каталоге, планета Лаций. Надо бы навестить одного хорошего знакомца и поплакаться ему в манишку.
Я не был на Лации шестьдесят с лишком лет, однако не думаю, что там произошли серьёзные изменения. Владелец планеты — редкостный консерватор, которому очень понравился бы сверхархаичный Меркуриум, так давайте же попробуем выяснить мнение хозяина Лация относительно здешних бедствий. И к дьяволу режим секретности!
Затвердив один раз алгоритм прыжков, запомнишь его навсегда. Осталось настроиться на гравитационное поле Граульфа, лун и системообразующей звезды и уяснить, куда перейти прямо сейчас. Планетарная точка сингулярности пропустила меня беспрепятственно — белёсая вспышка, лёгкое головокружение, и вот я уже в десятках парсеков от Меркуриума, на одной из «станций пересадки» — Альфа Ориона, в небе пустынной планеты багровеет красный гигант класса М-2… Что дальше?
Дальше последовала череда больших и малых светил, белых, голубоватых, фиолетовых, золотых. В отдельных точках приходилось ждать нужного совпадения полей, я то приближался к Меркуриуму, то отдалялся от него, осторожно подбираясь к галактическому ядру, где мощнейшие гравитационные силы позволят выйти за пределы Млечного Пути и одним махом преодолеть двести тысяч световых лет до Большого Магелланова Облака.
…Из залитого безжалостным холодным светом мира, вращавшегося вокруг безымянного бело-голубого гиганта, я вынырнул в тихий лацианский вечер. Красотища неимоверная: по пурпурно-сапфировым небесам раскидывает крылья колоссальная жёлто-оранжевая бабочка туманности с яркими пятнами звёзд всех известных спектральных классов.
Пейзаж отлично знаком. Высокие холмы, на которых раскинулся город, подозрительно смахивающий на Рим эпохи имперского расцвета — давным-давно я помогал создателю этого великолепия строить чудесный новый мир, провёл здесь полтора столетия. Начинали меньше чем с пятидесяти человек, теперь Лаций населяют десятки миллионов, управляемых принцепсом, «верховным судией и первым гражданином», разрешающим споры и следящим за выполнением закона. Тип субцивилизации — гуманитарно-техногенная, социальная структура близка к просвещённо-монархической с элементами демократии.
Остаётся надеяться, что принцепс не загордился и вспомнит старого ученика и приятеля…
Человек, известный под прозвищем Удав Каа, всегда увлекался древнеримской эстетикой, потому и место для столицы подобрал соответствующее: семь холмов, река, протекающая меж возвышенностей, названа Тибром, планировка повторяет очертания Вечного города, оставшегося на покинутой человечеством Земле.
Более современные города находятся дальше к северу, а в лацианском Риме — Септимонтиуме, «Семихолмье», — так же как и на Меркуриуме, использование технологий строго ограничено — вся округа представляет из себя своеобразный экологический заповедник, где люди живут в своё удовольствие и поддерживают введённые принцепсом традиции во всех сферах жизни, начиная от одежды и заканчивая официальным языком. Удав проявил настойчивость и приучил население планеты к латыни. Тоже в определённом роде игра, близкая к проекту «Легенда». И конечно же, не такая изощрённая и опасная.
Вход в город свободный, в любое время дня и ночи, круговая стена построена только ради антуража. Охраны у ворот никакой, зато я почувствовал, как меня ощупали лучики лазерного сканера. Однако. Раньше обходились без настолько серьёзных мер безопасности. У них что-то случилось?
Выясним!
Широченная, вымощенная каменными плитами Виа Аппиа вела мимо реконструированных в точности терм Каракаллы к Авентину, упиралась в ипподром — цирк Максимуса. Всё знакомо до боли, изменения минимальны! Деревья вокруг Портика Клавдии разрослись, образовав прекрасный парк, амфитеатр Флавия, в котором сейчас наверняка идёт театральное представление, освещён настоящими факелами для создания «атмосферы» — полностью отказаться от электроснабжения жители Септимонтиума не смогли, но используют его без увлечения.
Если пройти дальше, упрёшься в холм Квиринал, за которым расположен замок преторианцев Кастра Преториа — здешняя полиция и госбезопасность в одном лице. Повернёшь налево — упрёшься в холм Форума, Капитолий, где все здания воспроизведены по образцам времён императора Траяна. Боже, сколько работы было!
— Стой!
Голос резкий, как удар бича. По интонации узнаю преторианцев, патруль. Ничего удивительного, вечером на улицах много прохожих, жизнь в столице не затихает до самого утра. Я выгляжу безнадёжным иностранцем — в моих-то дикарских одеяниях! Для полноты картины не хватает медведя на поводке. Однако никаких правил я не нарушил, в городе можно носить холодное оружие, к моему мечу не придерёшься.
В Преторий берут только высоких и сильных парней, рядом с тремя патрульными, обходившими Флавиев амфитеатр, я выглядел сущим заморышем. Каждый значительно выше меня и куда шире в плечах. Живописны господа хранители мира, ничего не скажешь — шлемы с гребнем, «анатомические» нагрудники, калиги. На перевязях мечи-гладии. Экзотика.
— Кто таков, зачем явился в Септимонтиум? — спросил старший. Говорил на обязательном латинском. — Вытяни правую руку ладонью вверх.
Я молча выполнил приказ, видел, что один из преторианцев наряду с архаичным мечом носит у пояса прибор, донельзя смахивающий на идентификатор, считывающий рисунок папиллярных линий ладони и определяющий уникальный биоэнергетический фон человека. Никаких документов не нужно…
— Прошу извинить. — Амбал в шлеме, прочитав выведенные на крошечный монитор сведения, коротко поклонился. — Вас проводить? Куда вы направляетесь?
Отлично! В городской информационной базе сохранились все мои данные! А ведь шесть с половиной десятилетий прошло! А я как-никак почётный гражданин Семихолмья, личный друг Ого-го Кого!
— Мне к принцепсу, — просто сказал я. — Срочно. Я давно не был на Лации. Где теперь живёт Судья?
— Где и обычно, — пожал плечами старший. — Дворец Тиберия, за храмом весталок. Может, всё-таки проводить?
— Обойдусь, — отмахнулся я. Город знаю как свои пять пальцев. — Спасибо.
Преторианцы уставились мне в спину недоумевающими взглядами.
Идти недалеко, арка Тита, затем чуть правее, мимо Константиновой базилики, обогнуть храм, выйти на улицу, огибающую Палатин у подножия холма, дорога поднимается на склон, мраморная ограда, распахнутые ворота. Ещё десяток преторианцев, только офицеры — личная охрана. Процедура идентификации повторяется, и снова изумлённые лица: да, я сюда не заглядывал давным-давно, а ведь раньше входил в дворец Тиберия как к себе домой.
— Препроводить во внутренние покои, — кратко распорядился центурион. — Оружие не отбирать, он входит в особый список.
Теша своё тщеславие, Удав расположился на самой вершине Палатинского холма. Дворец что надо, я бы здесь пожить не отказался — череда колоннад, мозаики, бассейны, громадная библиотека, множество уютных зелёных двориков с фонтанами. Золотые рыбки опять же. Строгая античная роскошь.
Офицер оставил меня в атриуме и ушёл докладывать о визите Самому. Из-за высоких дверей, выложенных малахитом и ониксом, донёсся знакомый голос:
— Что значит почётный гражданин? Не приму! Утром! Занят!
— Если занят, тогда не будь императором! — в голос проорал я на русском.
В кабинете принцепса грохнуло, не иначе стул уронили. Двери распахнулись. За спиной Самого белело лицо перепуганного столь вопиющим нарушением этикета преторианца.
— Брысь, — рявкнул Удав, повернувшись к охранителю. — Хотя нет, стой. Ужин и вино! Бегом!
Офицер бесследно сгинул в недрах дворца, а меня заключили в медвежьи объятия.
— С ума сойти! — вопил Удав. Оттолкнул, быстро осмотрел, схватил ладонями за плечи. — Нет, как живой, а?! Маленький мерзавец! Куда ты исчез, вот скажи? Весточку было не прислать? Я, конечно, понимаю, сейчас десять лет идут за год, но пропадать больше чем на полстолетия непростительно! Да я сейчас прикажу тебя на арену ко львам отправить!
— Вы из просвещённого правителя стали тираном, Борис Валентинович?
— Да тут не то что обычным тираном, вторым Калигулой станешь… — вздохнул Удав Каа, исчерпав первый восторженный порыв. — Ты есть хочешь? Конечно, хочешь! Сейчас организуют… Откуда ты взялся? Отчего вспомнил старика?
«Стариком» Удава никак не назовёшь, за столетия, прошедшие после Катастрофы, он ничуть не изменился. Всё такой же бодрый розовощёкий толстяк с обязательной лысиной, венчиком седых волос на затылке и круглым пузом, укрытым шикарной белой тогой с багровой полосой по краям. Ни дать ни взять, летописный Клавдий, убеждённый эпикуреец, любитель покушать, выпить и поразвлечься.
— Отлично выглядите, — искренне сказал я. — Простите, что так долго отсутствовал, работа.
— Ты взялся за ум? — расхохотался Удав. — Работаешь? Потрясающе! Там же, на Граульфе?
Он знал о моём старом увлечении биотехнологиями и связью с Университетом, где я задолго до перевода на Меркуриум трудился кем-то вроде подмастерья.
— Почти, долго рассказывать.
— Успеем, успеем, — закивал единоличный властитель планеты Лаций. — А я вот скучаю… Так скучаю — сил нет. Пойдём в кабинет, там гораздо удобнее. Ради твоего визита готов исполнить любое желание. Проси чего хочешь. Соловьиные язычки в меду? Наложницы? Достаточно приказать, пригонят целое стадо шлюх! Ты ведь только об этом и мечтаешь, а?
— Тьфу, блин! — возмутился я. — Борис, у меня проблемы! Крайне серьёзные!
— Я так и знал, — немедленно погрустнел Удав. — Ко мне всегда обращаются с одними проблемами. А просто навестить, заглянуть ненароком в гости — это нет…
Я смешался, стало стыдно. Но Удав немедленно озарился лучезарной мальчишеской улыбкой:
— Проблемы — это замечательно, дружище! Я пошутил. Моя профессия — разрешать чужие трудности, не забудь!
Такое забудешь, как же.
Борис Валентинович Лосев, человек, носящий вполне обычное имя и способный похвастаться на удивление бурной и разнообразной биографией, в течение своей прежней жизни на Земле перепробовал десятки самых разных специальностей.
Он был уличным бандитом и магнатом, владеющим уважаемыми корпорациями, ему приходилось торговать наркотиками, оружием и секретными технологиями, исследовать космос, создавать научные центры, строить инопланетные базы, разрабатывать макроэкономические теории (докторская диссертация Оксфорда, 2276 год); он впервые занялся кремний-органикой как наиболее перспективным направлением в биологии, его деньгами пользовались минимум десяток нобелевских лауреатов, проводя свои исследования.
К моменту наступления Катастрофы 2283 года Удав считался самым опасным преступником планеты, входившим в десятку богатейших людей Земли, меценатом, увлечённым учёным-любителем и спонсором невероятных научных изысканий.
Он платил учёным огромные деньги. Собирал под своё крыло талантливую молодёжь. Обеспечивал немалые стипендии подающим надежды студентам в лучших университетах мира. Перекупал нобелевских лауреатов и крал из инновационных центров цивилизованных стран последние разработки — средств хватало с избытком.
Впервые в истории человечества частное лицо сумело обойти в конкуренции ведущие научные центры супердержав и совершить маленькую технологическую революцию. Удав превзошёл Наполеона Бонапарта в том, что император всех французов видел конечную цель — владычество над Европой, а Борис Валентинович поставил перед собой куда более амбициозную и невыполнимую задачу — бесконечное познание.
Познание любой ценой. Удаву нечего было терять. Равно как и приобретать.
Прежде всего он был невероятно, болезненно любопытен. Хотел открыть тайны Вселенной.
Когда с Землёй было покончено и Удав приобрёл (не без моего посредничества и участия) физическое «совершенство», перестроив свой хромосомный набор с помощью «Бича Божьего», он реализовал давний проект — создание «мира, где каждый может быть счастлив». Лаций. Убрался подальше от любопытных глаз в Магеллановы Облака и начал строить «идеальное общество».
Похоже, Борис — единственный, у кого это получилось: поселиться на Лации можно только после десятилетнего испытательного срока, преступность минимальна, насилие в любой форме карается ужасающе — высылкой в необитаемые миры других галактик, где нет планетарных точек сингулярности. Выбраться оттуда нереально.
Для тех, кто не понимает, объясняю: homo novus может приспособиться почти к любой среде обитания, живём мы очень долго, а тюрьма, из которой не сбежишь — наказание до последней степени суровое. Столетия одиночества, сущий ад.
Удав помог нашей развесёлой компании управиться с чересчур возомнившим о себе «Птолемеем» и изгнать чудовищную машину с Сириус-Центра, оказал помощь людям, застрявшим на Земле после Катастрофы и прошедшим весь цикл генетических «превращений», — он научил их пользоваться новыми способностями и избегать жертв при путешествиях по Металабиринту…
Словом, предыдущие грехи он искупил: едва мир перевернулся, перевернулось и его мировоззрение. Самый талантливый мафиозный дон Земли, тосковавший по настоящим приключениям и компенсировавший свою страсть участием в самых громких криминальных аферах двадцать третьего столетия, получил полную свободу действий и реализовал её во благо других — достаточно посмотреть на грандиозность и нечеловеческую красоту Септимонтиума.
— Все наши друзья ничего, живы-здоровы, — воодушевлённо повествовал Удав, когда на нас налетел ураган молчаливой прислуги, сервировавшей в кабинете принцепса роскошный ужин. Этим можно было накормить как минимум роту голодных морских пехотинцев, у меня в глазах рябило от шикарных блюд из серебра и золота, заполненных не менее роскошной едой. — …Что ты вытаращился? Будто раньше на моих пиршествах не бывал! Я не стоик, вовсе наоборот, предпочитаю мёд чёрствому хлебу и весёлые песни заунывным стенаниям!
— Вы, Борис Валентинович, что-то о друзьях говорили…
— Ах, да! Веня Гильгоф с Луи Аркуром заглядывали весной, моя сумасбродная дочурка с ними.
У всей компании шило в жопе, я дико извиняюсь за вульгарность — следовало бы сказать «гладий в подексе»… Летают, изучают, ищут приключений. Вольные рейнджеры. Основная база здесь, на Лации, но в основном они исчезают незнамо куда на несколько лет, присылая по линии Планка сообщения наподобие «всё в порядке, не беспокойтесь».
— А капитан Казаков?
— Он уже не обычный пехотный капитан! Бери выше! Фрегаттен-капитан, подполковник по-нашему, морская пехота ВКС! Разве не знаете? Он ваш ближайший сосед, система Норик-VII, она входит в миры Конвенции!
— А-а! Узнаю Казакова! — Я от души рассмеялся. — Милитаризм у него в крови! Вот не ждал, не гадал! Это самая военизированная планета нового человечества, от Меркуриума всего в девятнадцати световых, буквально за углом! Я бывал там один раз, но никак не мог представить, что Казаков пойдёт служить в армию Норика-VII — мира, оберегающего всеобщий покой!
— Ему интересна, кроме того, перспектива хорошего карьерного роста, что льстит самолюбию. Норик-VII — насквозь, как вы выразились, милитаризованная планета с претензиями на былой имперский дух. Ностальгия по старым временам… Эй-эй! Амфору с Критским распечатайте, бестолочи!
Я бы понял такой окрик, адресованный простецу, представителю разумной расы второго сорта на Меркуриуме, но обслуживали принцепса обычные люди, по нашей терминологии «благородные». Меня это покоробило.
Тем не менее приказы Удава исполнялись моментально, без возражений и укоризненных взглядов. Неужто он на самом деле постепенно начинает превращаться из Судьи в настоящего Императора? «Владелец планеты» и её «повелитель» — это совершенно разные вещи! Владелец понимает, что от нанятых им рабочих и обслуживающего персонала зависит всеобщее благополучие, а повелитель…
Повелитель вправе творить всё, что угодно. Что угодно.
Нехорошо. Кажется, к Удаву надо относиться поосторожнее, чем прежде. Однако я не верю в то, что он превращается в самодура и единоличного диктатора, тиранящего подданных по своей прихоти! Не такой он человек!
— Знаешь, что самое интересное в нашей истории? — вопросил Удав. — Все мы остались живы, каждый благополучен, нашёл своё место в жизни, занимается интересным ему делом…
— Ваше дело вам интересно? — спросил я, отметив необычно глубокий вздох хозяина роскошнейшего дворца, аналог которого принадлежал Тиберию Августу три тысячи двести лет назад. — Не разочаровались?
— Интересно, неинтересно, — вдруг раздражился Удав. Взмахнул рукой, отбрасывая чашу с вином. Алая жидкость растеклась по мраморному полу. — Обязанности, понимаешь? Каждодневные, нудные, успевшие надоесть…
— Проведите реформы. Устройте там… например, парламент, партии, борьбу между фракциями… Чтобы поживее было!
— Коленька, дорогой мой, всё это перепробовано сто раз! Люди хотят одного — стабильности, сытости, хлеба и зрелищ! Перемены их пугают! Я со-здал Утопию, идеал, с совершенной экономикой, отсутствием насилия… Ну, почти полным. Меня захваливают, устраивают триумфы, превозносят, каждый бежит со своими проблемами, включая самые идиотические! Судья! Принцепс! Надоело!
Удав саданул кулаком по столу так, что чаши подпрыгнули. Осыпалась на пол зелень, толстым слоем покрывавшая возлежащую на блюде и волшебно пахнущую фаршированную утку.
— Коленька, есть предложение напиться, — сказал Удав. — Вдрызг. Так, чтобы по пьяному безобразию пойти хулиганить на улицы? Побузим? К утру наши инертные тела преторианцы со всем возможным почтением доставят домой… Я тут наподобие святого, легенда, на которую невозможно покуситься. Мне всё простят! Всё, включая самое… самое… Неприличное.
— Вы часто так развлекаетесь? — перебил я начинавшего хмелеть Бориса Валентиновича.
— Пока нет…
— Вот и чудесно. Хотите, предложу вам более интересное увеселение?
— Какое же?
— Подумать. Пораскинуть мозгами. Решить очень сложную задачку. Помочь мне, наконец! Или ваши мозги окончательно жиром заплыли?
— Не хами старшим, — огрызнулся Удав, отведя взгляд. — Мне действительно невероятно, немыслимо скучно. Но я не уверен, что представленная задача окажется трудноразрешимой. Кончились такие загадки, иссякли с тех пор, как человечество обрело телесное совершенство. Телесное, но отнюдь не духовное!
— Положите себе поесть, нельзя пить вино на голодный желудок.
— Ты позвезди мне тут, щенок!
— Отлично! — воодушевился я, зная, каковы обычные реакции Удава. — Вы разозлились, и это вызывает определённые надежды! Раньше вывести вас из равновесия удавалось часов за шесть непрерывной болтовни, теперь хватило нескольких минут! Цепляет, а?
— Ты понимаешь, с кем говоришь?! — Борис залился багровой краской, взревел, как раненый медведь, и вскочил с ложа.
Приоткрылась дверь, в проёме возникла могучая фигура телохранителя из преторианцев.
— Понимаю, — намеренно тихо сказал я. — Борис Валентинович, у меня беда. На моей совести лежит ответственность за жизнь миллиарда людей. Даже больше чем миллиарда. Людей, которые могут погибнуть.
— Че… Чего? — осёкся Удав. — Ты о чём вообще говоришь? Какой, к чёртовой матери, миллиард?
— Я уже произносил название этого мира — Меркуриум. Вы никак не отреагировали. Получается, не знаете?
— Не слышал. — Борис величественно повёл ладонью, отсылая преторианца. — Меня заинтересовало слово «беда». Ты о чём? Все до единого миры, населённые homo novus, отлично защищены, Лаций тоже подписал Конвенцию, в случае любой опасности сюда мигом прискачут ребята с Норика или Рас Альгети и покрошат любого недоброжелателя в мелкую пыль! Ты представляешь, на что способны военные с психологией капитана Казакова?!
— Фрегаттен-капитана, — ядовито дополнил я. — Борис Валентинович, а теперь представьте: среди звёздных систем Конвенции существует мир, засекреченный не хуже Гермеса. Тайный, абсолютно изолированный. Доступ туда имеют только избранные.
— Ты — один из избранных? — Удав давно перешёл на «ты», но теперь я чётко отсёк, что подобное обращение было не признаком опьянения и недовольства, а символом доверия. — Не выдумываешь?
— Зачем вас беспокоить ради дурацкой выдумки?
— Выпьем, — по инерции сказал Удав. Подобрал с пола свою золотую чашу, утвердил на столе, налил из амфоры себе и мне. Выдул сразу почти поллитра. И мгновенно сбросил с себя маску опьянённости. Или по собственной воле протрезвел — это умение у homo novus не отнимешь. — Коленька, ты ведь серьёзно? Правда?
— Более чем, — ответил я. — Новое человечество не застраховано от предыдущих ошибок. Равно и от ошибок куда более тяжёлых, вызванных так называемым «совершенством». Чем совершеннее человек, тем идеальнее просчёты. Мы вместе наблюдали, как эксперимент, случайность создали новый Универсум, убив прежний — Землю. Теперь похожий эксперимент способен полностью уничтожить другое сообщество.
— Вот как? А ну расскажи, до каких высот безумия на этот раз вскарабкались наши двуногие сородичи?!
* * *
Деловая хватка Удава потрясала.
Как и предполагалось изначально, в вечер первой встречи мы напились до поросячьего визга. Утром я обнаружил самого себя в роскошной римской спальне, причём справа и слева, обняв меня загорелыми ручками, нежно сопели две весьма симпатичные брюнетистые девки, непонятно каким образом оказавшиеся в моей постели.
Что-то между нами было? Хоть убей, не помню!
Пробудившись, не без труда осознав свою сущность и раздвинув безмятежно дрыхнущих девок, я свалился с высокой и широкой, как аэродром, постели, едва не ползком добрался до элегантного собрания из пяти заранее откупоренных кувшинов с греческим узором, стоявших у выхода во внутренний дворик. Приник к источнику. Источник одарил меня разбавленным розовым вином — самое то при серьёзном похмелье!
Пренебрегая адамовой наготой, я выглянул наружу, никого там не нашёл и камнем бухнулся в прохладный бассейн, ещё не прогретый лучами восходящего солнца.
Бодрит, говорить нечего. Через пять минут объ-явилась та красотка, которая выглядела помладше и поблагообразнее. Спустилась ко мне, в воду. Время провели с пользой.
Прислуга принцепса корректно нарисовалась через пять минут после того, как темноволосая, накинув на себя льняную простыню, исчезла в одном из боковых коридоров за колоннадой зеленоватого мрамора. Расположили на краю бассейна серебряные тарелки с рыбным филе, приготовленным на пару, пышными лепёшками, запечёнными в омлете грибами и опять же кувшинчиком с разбавленным вином.
Сгинули слуги так же безмолвно, как и появились. Оставили на каменном бортике привычную лацианскую одежду, очень простую — белоснежную тунику, тонкий пояс и сандалии. Куда подевался мой «походный» наряд с Меркуриума, я понятия не имел. Перебрали мы вчера с принцепсом, ой перебрали…
Давненько не было столь неожиданного (а равно и приятного) утра. Ничего не поделаешь, издержки авторитаризма и культа личности. Бориса Валентиновича тут уважают — Самый Главный, Первый, Основатель, Судья… Хозяин, наконец.
Помянутый Хозяин прибыл ещё до того, как я выбрался из бассейна. В роскошном одеянии принцепса, то есть в шерстяной пурпурной с золотом тоге «первого гражданина». Поверить не могу, в отличие от вчерашнего вечера, он помолодел лет на десять! Глаза яркие, заинтересованные, движения быстрые, речь уверенная. Ни следа скуки.
За спиной Удава двое профессионально-насупленных вояк из Претория. Один легат — это видно по эмблемам на панцире, аналог полковника гвардии в особых структурах старой Земли или же генерал-полковника обычной армии. В реалиях Лация — министр государственной безопасности. Я машинально отметил, что все — «благородные».
А как ещё может быть, если тут не Меркуриум? На Лации все люди равны, тебя выдвигают на должность не благодаря происхождению, а по существующим заслугам. Чем ты умнее и деятельнее, тем более значительный пост займёшь. Удав следит за этим с внимательностью бывалого правителя. Кадры решают всё, и отбираются кадры тщательно — принцепса не обманешь, не малый ребёнок, опыт колоссальный.
— Выспался? — участливо спросил Борис. — Вот и чудесно. Как оденешься — бегом в мой кабинет, мы будем ждать. Появилось несколько важных вопросов, которые мы хотели бы тебе задать.
Сопровождавших принцепса военных я в лицо не помнил, что неудивительно — столько лет прошло, а на Лации во властных структурах обязательна ротация (единственным исключением, ясно, оставался Великий и Ужасный Удав) — никто не вправе занимать одну должность более двух стандартных десятилетий подряд.
Между прочим, «стандартное», то есть земное, исчисление времени на Лации более чем актуально, поскольку естественный календарь планеты неимоверно запутан. Во-первых, Лаций вращается не вокруг звезды, а является спутником кислородного газового гиганта, период полного обращения по замкнутой орбите — четыре тысячи триста шестьдесят часов, то есть местный год длится сто восемьдесят одни с половиной стандартные сутки. В свою очередь автохтонные сутки продолжаются тридцать два часа, из которых три с лишним отдаются «большому затмению» — когда гигант закрывает собой звезду спектрального класса G4. Ужасно неудобно, но привыкнуть можно.
Сегодня «большое затмение» пришлось на утро. Мне из открытого внутреннего дворика с бассейном было отлично видно, как на западе начала восходить колоссальная бело-голубая сфера с разводами цвета морской волны, солнце померкло, на небе опять проступили звёзды, образовалась сияющая корона. Газовый гигант словно засветился изнутри нежно-синим светом, наступили сумерки, город погрузился в таинственную сапфировую полумглу. Сколько раз наблюдаю, не перестаю восхищаться: Лаций — редкостно красивая планета.
Ну что ж, давайте ответим на «важные вопросы». Руку на отсечение даю, Удав что-то задумал. Он всегда был человеком увлекающимся, упрётся рожищами — за ноги не оттащишь.
— Знакомьтесь. — Борис представил своих подчинённых. — Гай Марцеллин, легат Претория. Деций Эмилий Квилин, Первый консул.
Понятно — «силовой блок» лацианского правительства, глава спецслужб и министр обороны. Но чем они могут помочь в разрешении вопроса с Меркуриумом? Судя по латинским именам, это не эмигранты с Земли, родились уже на Лации и воспитаны в соответствии со сложившимися здесь традициями.
— …А теперь, будь добр, ещё раз расскажи нам всё в подробностях, — сказал принцепс. — Ничего не упуская, с самого начала.
Как прикажете уложить тысячелетнюю историю Меркуриума в несколько понятных и доступных чужакам фраз? Я, однако, попытался, и всё равно повествование растянулось на два с небольшим часа. Слушатели хмыкали, качали головами, потягивали вино. Изредка переспрашивали — когда начинали путаться в сложностях меркурианского бытия.
— Наворотили вы дел, ничего не скажешь, — вздохнул Удав, едва я закончил. — Что-то невообразимое! Кто после этого упрекнёт меня в том, что я на старости лет «заигрался»? Господа, у кого-нибудь есть вопросы?
— Меркуриум, насколько я понял, не подписывал Конвенцию? — осведомился Первый консул.
— Одно лишь транспортное соглашение, регламентирующее полёты грузовиков, на которых мы иногда доставляем новые образцы нестандартной фауны. Больше никаких межпланетных договоров.
— Тогда на каком основании руководство Норик-VII ввело в вашу систему автоматические боевые корабли? И с какой целью?
— По запросу с Граульфа. Граульф-то входит в Миры Конвенции! В случае необходимости они проведут стерилизацию отдельных территорий с орбиты. Подозреваю ещё, что «Гепарды» обеспечивают дополнительные гарантии полной блокады системы.
— Немудрено, — буркнул Удав. — Я бы на месте Университета тоже не стал бы выносить сор из избы. Особенно такой сор. Воображаете, какой несусветный скандал поднимется в случае широкой огласки? Николай, теперь ответь: чем конкретно мы можем тебе помочь? Что ты хочешь от нас?
— Всё зависит от возможностей Лация.
— Наши возможности очень широки, и ты это отлично знаешь. Путей решения проблемы несколько — от вполне легальных до конспирологических… Насколько я понял, Университет панически боится того, что полная правда об эксперименте станет достоянием общественности?
— Не так, чтобы очень… В конце концов, это была инициатива меркурианцев, они сами начали Большую Игру, и они несут полную ответственность за последствия.
— Допустим, я, как принцепс Лация, подам официальный запрос в контрольную комиссию Конвенции — если не ошибаюсь, один из пунктов договора запрещает проводить над людьми незаконные опыты. Свидетель у меня есть — ты. Они обязаны будут рассмотреть жалобу.
— Юридически несостоятельно, — отозвался преторианский легат. — Меркуриум — полностью независимый мир, комитет не вправе вмешиваться во внутреннюю политику таких систем, за исключением двух случаев: когда они угрожают безопасности планет, подписавших всеобщий пакт, или при серьёзной угрозе жизни и свободе подданных миров Конвенции, находящихся на территории независимой планеты. Ни одного прецедента подобного вмешательства за всю историю не отмечено. Кстати, сколько на Меркуриуме… э… иностранцев?
— Мало, — уныло ответил я. — Несколько десятков граульфианцев, работающих в центрах наблюдений, и две с половиной тысячи студентов, обучающихся в наших гуманитарных школах, в крупных городах — там проект «Легенда» не оказывает на людей такого серьёзного воздействия, как в провинции. И потом: я не хочу быть «свидетелем», вы представляете, как отнесутся к этому на Граульфе?
— Похвальное желание не подвести коллег, — с непонятной интонацией сказал Удав. — Точнее, и на ёлку влезть, и седалище не ободрать. Помнится, кто-то совсем недавно, стеная и бия себя в грудь, орал о своей ответственности за жизни миллиарда людей. Что тебе дороже — они или собственная репутация в глазах сотрудников Университета?
— И то и другое, — огрызнулся я. — Неужели нет других предложений?
— Отчего же, есть. — Удав повернулся к консулу. — Меркуриум соглашения о взаимной военной помощи не подписывал, следовательно… Деций, как быстро мы сможем полностью оккупировать планету силами лацианской армии?
— Чего-о? — У меня волосы дыбом встали. — Это шутка такая?
— Когда речь идёт о серьёзных вещах, я предпочитаю не шутить, — прохладно бросил принцепс. — Деций?
— Подготовка займёт два-три стандартных месяца, — пожал плечами консул. — Транспорт, десантирование, создание опорных точек… С учётом нашего безусловного технологического превосходства, сама операция займёт несколько стандартных суток. Если, конечно, не будет противодействия — три фрегата класса «Гепард», выделенные Нориком, это серьёзно. Ничего точнее сказать не могу, не-знаком с обстановкой.
Н-да, к настолько радикальному решению я готов не был. Армия Лация всегда была небольшой, чисто символической: численность всего тридцать тысяч человек. Если использовать старые понятия, три дивизии на всю планету. В довесок — четыре десятка космических кораблей двойного назначения, которые могли использоваться в оборонительных целях.
Одного не отнимешь: оснащение вооружённых сил самое продвинутое, техника закупается на Юноне-II и частично производится здесь, Удав любит возиться со сложными игрушками. Один лацианский легионер в полном снаряжении стуит пятисот наших дворян с мечами и арбалетами…
— Хорошо, допустим, — обречённо кивнул я. — Предположим, что подобная акция сойдёт вам с рук и комиссия Конвенции не вмешается именно благодаря независимости Меркуриума. Но чем это поможет? Смысл?
— Очень просто, по-моему, — сказал принцепс. — Берём планету под протекторат Лация, прижимаем Совет Первых, на сумасбродство которого ты так громогласно жаловался, ставим Университету условие: или вы немедленно наводите порядок, или мы разбираемся с «Легендой» своими силами — поверь, я могу нанять лучших биологов и биотехников галактики, кроме Граульфа есть несколько других субцивилизаций, идущих по аналогичному пути развития… Пока учёные работают, мы сопротивляемся «Легенде», используя доступные методы, банально уничтожая ваших зверюшек современными средствами, куда более действенными, чем заточенные железки, дубины и волчьи ямы. В случае открытого саботажа со стороны Университета или нежелания сотрудничать деканат посылается в соответствующее место, доступ граульфианцам на планету будет закрыт.
— Сильно, — присвистнул я. — Действительно, а что делать с Советом? «Легенда» — это смысл их жизни!
— Я Совет куплю. Или запугаю. Или уничтожу, как всякий уважающий себя оккупант и агрессор. «Легенда» по определению аморальна, — одни только разумные клоны чего стоят! — так почему это я должен соблюдать нравственные нормы по отношению к её создателям и родоначальникам? Когда ситуация стабилизируется, мы уйдём с Меркуриума. Может, и не уйдём — посажу там лет на сто-двести своего генерал-губернатора, иначе всё вернётся и придётся начинать по новой… Итак, жду ваших мнений и соображений.
— Ну не знаю, — проворчал я. — Думается, это чересчур…
— А где альтернатива? — уставился на меня принцепс. — Ты сам говоришь, что Университет или намеренно бездействует, пустив процесс на самотёк из желания «просто посмотреть», что будет дальше, или условия для начинающейся катастрофы созданы намеренно — для вывода эксперимента на качественно новый уровень. Добавим сюда Совет Первых, вцепившийся в любимое детище всеми конечностями и хвостом, — они лучше позволят умереть миллионам, чем откажутся от проекта, так?
— Точно не знаю, но очень на то похоже.
— Вывод: легальным путём мы ничего не добьёмся, помянутая конспирология тоже не принесёт плодов: для внедрения моей агентуры влияния в Университет, а уж тем более на Меркуриум, требуется длительное время, которого у нас нет. Проблему надо решать хирургическим вмешательством. Марцеллин, ты завтра же отправишься на Норик-VII, фрегаты с орбиты Меркуриума должны быть вскорости отозваны. В твоих талантах я не сомневаюсь, уговори тамошнее командование, сообщи, что я в долгу не останусь… И плевать на контрольную комиссию, она вправе рекомендовать, но не приказывать. Деций, начинай подготовку — Николай расскажет тебе всё, что нужно.
— То есть это принято окончательно? — Я раскрыл рот, как ребёнок. Всякого ожидал от Удава, но только не решения о начале самой настоящей войны! — Борис, никогда раньше ни единая субцивилизация нового человечества не осуществляла вооружённого вторжения на планету, населённую сородичами! Это же немыслимо!
— Будем первыми, — отрезал Удав. — На нас играют два важных фактора: Меркуриум вне Конвенции, соглашение по взаимной обороне не действует, а большинство планетарных точек сингулярности, по твоим словам, заблокированы устройствами, искажающими гравитационные поля, — помощи ждать неоткуда и не от кого. Поэтому и десант проведём по старинке — с помощью флота. Жаль, очень далеко, переброска кораблей по Металабиринту займёт несколько дней объективного времени. Я иногда летаю в сторону Млечного Пути, знаю…
— Представляете, какая буря начнётся на Гра-ульфе?
— В жопу твой Граульф, — грубо сказал принцепс. — Они никто и звать их никак, Меркуриум — независимая планета. Договоримся с Университетом — отлично. Не договоримся — пусть катятся к чёртовой матери. Юридическое обоснование вторжения я подготовлю так, что никто не подкопается. Николай, ты рассказывал о недовольных в меркурианском обществе. Некая оппозиция Совету? Этот принц, как его?..
— Вильрих фон Зоттау?
— Точно. Мне потребуется официальная просьба о помощи от местных. Тогда возможные разговоры об «агрессии» можно будет сразу заткнуть: это масштабная спасательная операция. Начнут шуметь — устроим громкую пропагандистскую компанию в наиболее развитых мирах. Достаточно упомянуть о корректированной и ограниченной разумности простецов, чтобы поднять всех на дыбы — это просто изумительное издевательство над самим понятием «разумность»! Так что, Николай, постарайся не комплексовать — будем восстанавливать справедливость. Нашими, специфическими методами, которые всегда приносили результат.
— Я начинаю жалеть, что обратился к вам, — пробормотал я, одновременно понимая, что само собой на Меркуриуме ничего не образуется, а «хирургическое вмешательство» бульшего вреда, чем неподконтрольная «Легенда», уж точно не принесёт.
— Поздно жалеть. И последнее: про Университет забудь. Отныне ты снова работаешь на меня. Сейчас — все свободны. Займитесь делами.
— Да, принцепс. — Легат Претория и Первый консул встали и коротко поклонились. Быстро вышли.
— А ты что сидишь?
— Не до конца понимаю, что конкретно мне делать. И что означают ваши слова «ты снова работаешь на меня»?
— Объясняю. Граульфианский Университет ради сияющих вершин чистой науки погряз в нечестии если не по уши, то уж всяк ощутимо выше пупа. Идея «Легенды», не спорю — красивая, осуществлялась первобытными методами. Дорогой мой Коленька, есть некоторые этические барьеры, через которые нельзя переступать ни в коем случае — вспомни Катастрофу на Земле… Я не ангел и не святой, при необходимости могу пойти на преступление. Но я никогда не стану рисковать чужими жизнями ради развлечения или эксперимента. Жизнями сотен тысяч, как это происходит на обожаемом тобой Меркуриуме. Безнравственность по отношению к одному человеку, особенно заслуживающему этого, простительна. Когда идёт речь о миллионах — это уже не безнравственность, это геноцид. Вот чем занимаются Университет и Совет Первых — геноцидом. Сознательным и намеренным.
— Не преувеличивайте, — попытался возмутиться я. — Никто и предполагать не мог, что «Легенда» закончится так…
— А надо было предполагать! Люди, начавшие Большую Игру, сами оказались беззащитными игрушками — вот насмешка! И поставили на край пропасти свою субцивилизацию! Хватит разговоров, дружище. Твой рассказ мне настолько не понравился, что я решил действовать грубо и жёстко. Безнравственность глобального масштаба надо пресекать силой. Чтобы другим неповадно было. Теперь понял?
— Понял, — вздохнул я. С Удавом спорить бесполезно. — Вообще-то мне надо заглянуть в Университет, доклад… А потом домой, на Меркуриум.
— За несколько дней ни Граульф, ни Меркуриум никуда не денутся. Нам нужны всевозможные сведения о планете, лучше всего в электронном виде — география, климат, политическое устройство и так далее, и так далее.
— Электронную версию меркурианского атласа я могу достать только в Университете.
— Ага! Значит, договорились?
— Мы ещё на Земле договорились, Борис Валентинович… Сколько ж лет минуло?
— Ох, много. Только прошли они незаметно.
* * *
Против ожидаемых двух дней я провёл на Лации полную неделю. Не сказать, что пришлось работать не покладая рук — успел побывать на ипподроме, следил за скачками, проиграл полсотни солидов (на Лации в ходу наличные деньги). Сходил в амфитеатр Флавия на шекспировскую «Двенадцатую ночь», каждый вечер заглядывал в уютные и тихие термы Агриппы за Форумом. Отдыхал, словом.
Но каждое утро начиналось с продолжительного визита в Кастра Преториа, немаленькую крепость на северо-востоке города за Диоклетиановыми банями и окружавшим их парком. С виду — архаика почище, чем на Меркуриуме: гвардия в алых и пурпурных плащах, золото шлемов, штандарты с орлами, прямоугольные щиты-скутумы с молниями и ликторскими связками, мрамор, античные статуи и снова мрамор. Внутри всё иначе.
Лифт, ведущий вниз, замаскирован под грече-ский портик. Каменные по виду двери расходятся в стороны, внутри уже современная обстановка: сталь, хром, операционная панель со сканером, крошечным устройством-охранником (посторонний, попав в лифт, будет ослеплён, парализован, а при особой опасности и убит). Внизу, в отлично защищённом бункере под землёй, офис министерства обороны Лация.
Количество постоянных сотрудников — два-дцать два человека. По меркам Земли смехотворно, но реальность нового человечества именно такова: прямые угрозы (читаем — чужаки) слишком отдалены, а со своими никто воевать не станет.
Здесь отслеживается космическое пространство, сюда поступают сигналы со всех спутников двух поясов обороны вокруг планеты, по линии Планка поддерживается связь с ближайшими соседями — в Магеллановых Облаках таковых слишком мало, всего лишь четыре населённых мира включая Лаций, но зато в любой момент можно переговорить в режиме реального времени с любой системой Млечного Пути.
Если вдруг в систему Лация нагрянут враждебные «зелёные человечки», достаточно отбить первый натиск и занять оборону (эта функция возложена на автоматические боевые станции), послать сигнал бедствия и ждать помощи от авианосных групп Норика или Альгети. При возможном десанте противника на планету — любом, начиная от тяжеловооружённой пехоты до высадки необычных животных, которых в теории агрессоры могут использовать как активное биологическое оружие, — в действие вступают наземные части постоянной готовности.
Со складов немедленно обеспечиваются всем необходимым ещё сто двадцать тысяч резервистов. Задача — оборона крупнейших городов и промышленных центров до подхода подкреплений с других планет Конвенции: пехоту и технику они могут перебрасывать через планетарные точки перехода Металабиринта, а при появлении ударного флота любая, самая масштабная война априори должна считаться выигранной.
— Это теория, — объяснял мне Первый консул. — Практика её не подтверждает за полным отсутствием таковой. Серьёзные боевые столкновения имели место только при конфликтах с чужаками и только тогда, когда люди по незнанию вламывались на их территорию. Между собой мы не воюем, и прав был принцепс — возможная высадка на Меркуриуме будет первым прецедентом. Я уже понял, это крайне отсталая планета, но по опыту земных войн известно, что отсталость от более сильного противника может компенсироваться ожесточённой партизанской борьбой…
— Вы получили военное образование? — спросил я консула Деция, заметив в его речи знакомые нотки.
— Да. Четырнадцать стандартных лет учился в Академии на Норике-VII, диплом с отличием. Если вам интересно — это было семьдесят четыре года назад, начинал с децимвира кавалерийской когорты Второго легиона.
Я вздохнул. Всё тут не как у людей — если перевести на обычный русский язык, это означало, что Первый консул после Академии Норика был командиром эскадрильи ВВС-ВКС, авиация на Лации приписана к «кавалерии». Впрочем, на настоящих лошадках ездит только особая центурия преторианцев, «балетный полк» сугубо для парадов и торжеств.
— Начнём? — спросил консул. Мы находились в комнате оперативного планирования: бесчисленное множество экранов, голограмм и проекций, только один человек-оператор. — Давайте попробуем смоделировать планету исключительно по вашим воспоминаниям. Вы носите импланты или нейрокортикальные разъёмы, для того чтобы можно было подключиться непосредственно к коре головного мозга и скачать информацию, относящуюся к теме?
— Нет. — Я вздрогнул от брезгливости. На Граульфе такие гаджеты полагали вопиющим надругательством над живой жизнью, что совершенно правильно: жизнь и «железо» несовместимы. — У вас отыщутся устройства, на которые можно транслировать мыслеобразы? Регистрирующие конфигурацию холистических волн? Я умею ими пользоваться.
— Конечно! — восхитился консул. — Юнонианского производства, самые последние модели!
Остальное было делом техники. На мой лоб и виски прикрепили малюсенькие — с ноготь ребёнка — чувствительные контроллеры, усадили в кресло, осталось закрыть глаза, сосредоточиться и вспомнить всё, относящееся к Меркуриуму. Систематизацией полученных сведений займётся искусственный разум, управляющий командным центром. Хватило десяти минут.
— Отлично, просто невероятно. — Деций просматривал текстовые и графические данные. — У вас феноменальная память, Николай, завидую. Наш компьютер, один из самых быстрых, работает фактически в Планковом времени, но всё равно вы вывалили на него океан информации, от собственных ощущений и впечатлений до космологии звёздной системы, машина справилась с трудом.
— Ещё бы, — сказал я, снимая с кожи «липучки». — Человек накапливает информацию каждую наносекунду своего существования, мириады бит… Надеюсь, вы не сделали точную копию моей личности, было бы обидно.
— Программа установлена на ключевое понятие «Меркуриум». Не спорю, мысленного мусора очень много, процентов семьдесят, но ИР от него избавится… Вот так выглядит ваша планета, посмотрите? Географические данные уже обработаны.
На эллипсовидном вогнутом мониторе, занимавшем половину стены, возникла многоцветная объёмная проекция — Меркуриум как он есть. Континенты, острова, моря, ледяные шапки на полюсах — на южном крупнее, на северном почти в два раза меньше… Красные точки — значки крупных городов, зелёные линии отображают самые оживлённые сухопутные трассы, синим отмечены реки. Почти никаких расхождений с атласом планеты, который я ещё много лет назад, во время подготовки к командировке на Граульфе, изучил со всей доскональностью. Да здравствует человеческий мозг, фиксирующий всё однажды увиденное! Вот вам суперкомпьютер, до которого любому искусственному разуму как раком до Сириус-Центра!
Всё-таки мы, люди, совершенны, и этим можно гордиться — пускай ИР существуют в «быстром времени», однако нам и в «медленном» неплохо.
— Итак, материков два, — сделал очевидный вывод консул. — Плотно заселён только северный…
— Три, — уточнил я. — Надо учитывать меркурианскую Антарктику. Впрочем, южный континент непосещаем и безжизнен, два длинных полуострова вдаются в океан, почти до зоны субтропиков, но людей там нет, только местные и восстановленные земные формы жизни вроде пингвинов. Вас должна интересовать только Скандза — самый крупный северный континент, где расположены все развитые государства.
— Как вы оцениваете их военный потенциал?
— Мизерный, — сказал я, чувствуя себя прямо-таки предателем родины. Ничего себе — докладывать министру обороны державы, всерьёз намеревающейся оккупировать мой родной (да, родной! Стал родным!) Меркуриум, о тайнах своего мира! — Совет Первого Поколения располагает так называемой Гвардией Небес. Но Гвардия — это лишь карательный полицейский отряд, на вооружении несколько устаревших челноков и беспилотных бомбардировщиков. Из-за тотальной секретности о гвардейцах мало что известно, но я уверен: один лацианский истребитель, в крайнем случае звено управятся с ними за пять минут. Больше никаких реальных угроз.
— Совсем никаких?
— Армии Меркуриума комплектуются и вооружаются по средневековому образцу. Огнестрельное оружие — пистоли, мушкеты, пушки — есть только в наиболее прогрессивных и крупных королевствах, и всё равно огнестрела очень мало. Основа — пехота, набранная из подготовленных «государственных простецов», и дворянская кавалерия. Дворяне смелы до отчаяния и безрассудны до глупости, они могут броситься с мечом на танк, тем более что они раньше танков не видели и не представляют себе, что это такое, — учитывайте это во избежание крупных жертв.
— Понимаю, — кивнул Деций. — Мне строго указано, чтобы при планировании операции мы исходили из принципа минимальных потерь среди гражданского населения. Вы должны понять, впервые планируется захват другой планеты, этого раньше никто не делал… Возможны ошибки. Поэтому нам крайне важна ваша помощь.
— Уважаемый Деций Эмилий, а как вообще вы это видите? — спросил я. — Оккупация целого мира — это не банальная полицейская операция по ликвидации сотни или даже тысячи мятежников! Вы вторгнетесь на планету со сложившимися обычаями, с устоявшимся менталитетом населения, вы будете чужаками, в отличие от привычной, опасной и в своём роде естественной нечистой силы, как у нас именуют искусственную жизнь…
— Представляю только в общих чертах, — честно ответил темноглазый консул. — Захват столиц, арест правительств и глав государств, подавление вооружённого сопротивления. У вас существует понятие «объявление войны», соответствующее всеобщему праву?
— Не сработает, — сразу ответил я. — В глазах меркурианцев вы в любом случае будете выглядеть агрессорами, даже если распропагандируете «спасение от нечисти», которая всем изрядно надоела, но считается врагом естественным. Попробуйте иначе.
— Как же?
— Мягче. Вы должны быть избавителями, а не оккупантами. Это должен понимать каждый, начиная от распоследнего простеца, заканчивая королём Остмарка, самой мощной нашей державы. Для начала возьмите под контроль Семь Крепостей. — Я указал на проекцию планеты, где технологические зоны сияли золотыми треугольниками. — Очистите леса от нестандартной фауны. Никаких атак на города и замки, вы воюете не с жителями Меркуриума, а с их исконным врагом — чудовищами. Лацианцам надо завоевать как можно больше симпатий.
— Логично, — согласился Деций. — Эта рекомендация будет учтена. Что ещё?
— Совет Первого Поколения. Я не знаю, кто в него входит, персоналии неизвестны…
— Узнайте в Университете.
— Бесполезно. Степень секретности абсолютная, мне не по зубам. Но Совет надо или изолировать, или… — Я провёл большим пальцем правой руки по шее. — Принцепс не ошибся: эти люди пойдут на всё.
— Говорите так, словно у них в руках огромный военный потенциал. На Меркуриуме есть хоть одна ядерная бомба?
— Нет… Точнее, не знаю. Может быть, и есть. Совет владеет важнейшим — властью над умами невероятно упёртых, верных присяге и своему миру людей. Достаточно одного слова, и меркурианцы забудут о чудовищах! Все до единого начнут бороться с иноземным нашествием. Понимаете?
— Лучше, чем хотелось бы. Это произойдёт в любом случае?
— Скорее всего, да. Меркурианцы — исконные домоседы, изоляционисты, всё разнообразие человеческих субцивилизаций для них — абстракция. У них есть свой любимый дом, который они будут защищать от чужаков яростно, бешено, люто, не считаясь с жертвами и лишениями. Вы… Мы не должны стать для них врагами. Не должны показать, что мы враги, хотя по определению ими не являемся… Отсюда заключаем, что ваш план с арестами правительств и глав государств, захватом столиц и прочим никуда не годится. Это приведёт только к невероятному по своим масштабам кровопролитию.
— Благодарю, что предупредили. — Деций теперь смотрел на меня не снисходительно, как профессиональный военный обычно смотрит на граждан-ского лопуха, рассуждающего о войне, а чуть даже не с уважением. — Тогда как можно обеспечить поддержку большей части вашего дворянства? Людей, которые принимают решения и способны за них отвечать?
— Я попробую этим заняться. Большинства, не большинства, но многих — точно. Особенно когда наступит зима и станет совсем плохо…
— Зима? Почему именно зима?
— Значительная часть животных с генетически определённым агрессивным поведением, класс «Inferno», подвержены сезонным миграциям, это изначальная схема — понимаете, в так называемом «средневековом» менталитете, навязанном жителям Меркуриума программой искусственной деградации, есть установка: с уходом солнца, тепла на землю приходит зло. Зло отождествляется с холодом. Будет всплеск активности «Легенды», причём невероятный — я это предчувствую. Знаю.
— Университет этот всплеск не остановит?
— Не сможет остановить. Слишком поздно. Некоторые существа начали произвольно менять среду обитания, уходят в море, где становятся абсолютно бесконтрольными, океан нами не наблюдается… Появляются неизвестные ранее животные — мутанты и плоды спонтанной эволюции, возможен партеногенез, случайное скрещивание видов. Это же чистый ужас!
— Насколько опасны ваши зверюги?
— Процентов пять от существ, внесённых в каталог, — смертельно опасны даже для хорошо вооружённого человека. О характеристиках мутантов или межвидовых гибридов, «новых тварей» говорить не могу, сам точно не знаю. Но, боюсь, может быть ещё хуже. Значительно хуже.
Первый консул отвернулся, тихонько постучал сжатым кулаком по панели терминала. Снова глянул на висевшую перед нами голографическую сферу Меркуриума.
— Вы хоть понимаете, во что нас втравили, Николай?..
Я не ответил. Нечего было отвечать.