Город майя Караколь, 626 год н. э.

Балам с улыбкой наблюдал за девушкой, поднимавшейся по каменным ступеням. Синяя Цапля уже приближалась к храму, находившемуся на самом верху пирамиды. Она была одета в тунику красного цвета — цвета востока, откуда приходят дожди. На голове у нее был сложный головной убор из цветов и початков кукурузы. В руках она несла большую миску, что сильно замедляло ее подъем, поскольку девушка прилагала много усилий, чтобы сохранить равновесие.

Балам стоял рядом с Чальмеком. Они оба были зрителями, как и тысячи других людей, собравшихся на церемонии для того, чтобы умолять богов дать хороший урожай. Действо уже подходило к концу. День начался очень рано, и с восходом солнца жители Караколя двинулись к пирамиде, служившей основанием для храма, воздвигнутого в честь богов дождя. Часть жрецов уже находилась там с предыдущего дня, в то время как остальные утром отправились вместе с процессией из города.

Оба юноши присоединились к шествию, проникнутому праздничным духом, несмотря на серьезность, которую старались придать ей жрецы, шедшие во главе. Вместе с ними шагал и Белый Нетопырь, надевший украшения, отличавшие его как верховного жреца, а также Синяя Цапля, которой предстояло принести в жертву копаль. В процессии также принимали участие четверо детей. Они были одеты в зеленое, и их лица едва виднелись из-под головных уборов, закрепленных на плечах и представлявших собой мастерски изготовленные головы лягушек. Флейтисты и барабанщики замыкали головную часть шествия, а за ними следовала пестрая толпа горожан, влившихся в процессию.

Пирамида находилась примерно в шести «длинных выстрелах стрелы» от Караколя, и прогалина вокруг нее была тщательно расчищена от растительности в течение нескольких предыдущих дней, поскольку ожидалось, что на церемонию придет много людей.

Это были те же самые прогалина и пирамида, где Балам и Белый Нетопырь побывали ночью, когда вместе путешествовали по сельве. Тогда это священное место было безлюдным, залитым холодным светом луны. Теперь, под утренним солнцем, пирамида казалась еще более массивной, однако магическое ощущение, переполнившее в ту ночь его душу при одном лишь взгляде на нее, исчезло.

В этот момент Синяя Цапля подошла к последней ступени длинной лестницы. Два жреца выдвинулись вперед, чтобы поддержать ее, в то время как остальные ожидали возле огня, горевшего напротив входа в храм. Король К’ан прибыл несколько раньше и находился на высоком помосте, установленном рядом с пирамидой. Белый Нетопырь, стоя на вершине самой пирамиды, немного в стороне, был немым свидетелем происходящего.

Жрецы шагали, одетые в длинные туники темных цветов, и пели монотонные гимны, звуки которых смешивались с голосами четырех детей, которых с самого начала церемонии привели на самый верх монументального строения. Там их расставили по углам маленького храма, и голос каждого из них, подражающий пению лягушки, был слышен с одинаковой силой. Они символизировали маленьких лягушек уо, квакавших все сильнее в предчувствии приближения сезона дождей. Каждый ребенок смотрел в направлении одной из сторон света, чтобы привлечь внимание четырех чаак, древних богов дождя. Возле алтаря, на котором горел огонь, находилась статуя среднего размера, расположенная на пьедестале у самого края верхней платформы. Ее руки были сложены на груди, а на большой голове особенно выделялись выпученные глаза. Это было изображение Тлалока, другого властелина дождя, которому поклонялись майя. Культ Тлалока был недавним, заимствованным у тольтеков, чьи торговые интересы распространились сюда из далекого города Теотиуакана.

Тысячи зрителей затаили дыхание, поскольку знали, что церемония подошла к своей кульминации. Синяя Цапля приблизилась к огню, горевшему в центре алтаря, и подняла над головой миску, которую она несла так, чтобы все присутствовавшие могли это видеть. Жрецы отошли от нее, открывая ей проход и оставляя ее одну перед алтарем.

Балам снизу не мог не заметить улыбки, появившейся у нее на губах. Маленькая Синяя Цапля в своей красной тунике и разноцветном головном уборе выделялась, как сияющий цветок, среди жрецов в темных одеждах. Несмотря на расстояние, можно было разглядеть ее светлокожие обнаженные руки, воздетые к небу, и представить ее большие глаза, как всегда, с беспокойством оглядывающие все вокруг.

Балам перевел взгляд на Чальмека и увидел, что его друг тоже с волнением следит за церемонией. Все, кто знал племянницу короля К’ана, испытывали к этой милой девушке особую нежность.

Синяя Цапля опустила руки, державшие миску, и осторожно поставила ее на выступы, возвышавшиеся над огнем, горевшим на алтаре. Потом она тоже сделала несколько шагов назад.

Пение жрецов становилось все громче, и теперь они простерли руки к небу, пристально глядя на содержимое миски, которую девушка поставила на огонь. Миска была наполнена копалевой смолой, и дно ее было продырявлено в нескольких местах. Нагревшись, смола стала жидкой и начала протекать через отверстия, попадая на огонь, где сгорала, превращаясь в черные столбы дыма.

Через несколько минут густой дым образовал толстую пелену, закрывающую солнечный свет. Казалось, что на небе собрались тяжелые тучи, спешащие извергнуть свое содержимое на землю. Зрелище было настолько правдоподобным, что присутствующие разразились восторженными криками.

Балам тоже весело смеялся, держа при этом Чальмека за плечо. Его взгляд снова поднялся к вершине пирамиды, где, казалось, ничто не изменилось… до этого момента. Пока все присутствовавшие смотрели на небо, теперь затемненное, юноша стал непосредственным свидетелем того, что произошло.

Юный храмовый служка проходил мимо статуи Тлалока, и вдруг один из жрецов этого бога набросился на него, толкая его к ближайшему краю платформы. Застигнутый врасплох, этот мальчик, которому было не более пятнадцати лет, мог лишь схватиться за руку того, кто хотел его смерти.

Но в этот момент кое-кто вмешался. С быстротой, не свойственной его возрасту, Белый Нетопырь сделал шаг вперед и схватил мальчика за свободную руку, когда тот уже находился в нескольких сантиметрах от края. Он с силой потянул ребенка на себя, и ему удалось изменить направление его движения.

У Балама, наблюдавшего за ними снизу, создалось впечатление, что он видел, как змея ударила хвостом. Халач виник прижимал к себе мальчика, а тот, в свою очередь, держался за жреца. Толчок Белого Нетопыря задержал его падение, но теперь уже жрец продолжал двигаться вперед по инерции.

Человек, одетый в черное, оказался у края платформы, возвышавшейся над пирамидой. Он делал судорожные движения в поисках опоры, но в это время молодой служка отпустил его руку, за которую до этого держался. Ненадолго показалось, что жрецу удалось остановиться. Даже Белый Нетопырь, оставив мальчика, бросился на помощь жрецу.

Но тут человек упал. Его правая нога лишилась опоры, а с ней и все тело. Взоры почти всех зрителей в этот момент обратились на верхушку пирамиды, и воцарилась тишина. И из-за этой тишины звук, который затем последовал, оказался очень отчетливым: удары плоти о камень раздавались с одинаковыми интервалами, рождая мрачное и зловещее эхо.

Ни единого крика не вырвалось из толпы, хотя никто не сомневался в том, что жрец погиб: его голова свисала под невероятным углом. Никто также не сдвинулся с места, словно какая-то магия превратила людей в статуи.

— Стража, уберите труп, — послышался громкий голос короля К’ана, — и пусть церемония продолжается.

Но волшебство праздника уже развеялось.

Балам возвращался со своим учителем в город Караколь. Смеркалось, и вместе с ними многие другие горожане также направились в свои дома. Вторая половина дня была отмечена смертью жреца бога Тлалока, и на просторной прогалине, окружавшей пирамиду, говорили лишь об этом. Как только закончились религиозные обряды, послышалась музыка, были организованы игры и всем присутствовавшим стали раздавать взбитый шоколад и кукурузные пирожки с мясом. Однако то, что должно было стать безудержным весельем, скорее походило на благопристойное общественное собрание.

Официальная версия гласила: произошел всего лишь несчастный случай из-за оплошности человека, в результате лишившегося жизни. Но та поспешность, с которой убрали тело, подсказала людям: жрец хотел принести человеческую жертву богам, и, хотя все сложилось не так, как он хотел, можно было сказать, что он достиг своей цели.

— Это был суровый человек, — услышали Балам и Чальмек разговоры зрителей, группами собравшихся на поляне, — и он всегда утверждал, что боги должны получать то, что они испокон веков требовали. — Одобрительные отклики некоторых говорили о том, что это мнение не казалось им чуждым.

— Я знаю, что он много и горячо спорил с нашим верховным жрецом. — Это была еще одна фраза, которую услышали юноши. Но сказавший это замолчал, увидев, что они приближаются.

Нашлись и такие, кто считал, что Тлалок принял человеческую жертву, поскольку он позволил жрецу умереть. Но большинство сошлось на том, что жрец оскорбил богов и за это они его наказали.

Балам обсудил все услышанное с Белым Нетопырем, пока они шли по тропинке, ведущей в город. Шаман внимал ему молча и отвечал редко; черты его лица не могли скрыть овладевшую им озабоченность.

— Как бы ни сложилось, все будет плохо, — пробормотал он в конце. — Если урожай окажется обильным, найдется кто-нибудь, кто скажет, что Тлалок удовлетворен пролитой кровью, а если у нас будет мало дождей, это объявят подтверждением того, что бог требует человеческих жизней. — Он посмотрел на Балама с серьезным выражением лица. — И в любом случае будут говорить о Тлалоке, о его культе, и его жрецы не упустят этой возможности. Королевы Нефритовые Глаза уже нет среди нас, и мало кто помнит о ней. — Эту последнюю фразу он сказал очень тихо, почти про себя.

— Ты тоже мог погибнуть. — Балам предпочел сменить тему. — Если бы этому мальчику не удалось удержаться наверху, он бы потянул за собой и тебя.

Белый Нетопырь лишь пожал плечами. При неярком свете, который в этот вечерний час только и мог проникнуть в сельву, его лицо казалось до боли усталым.

— Боги даровали мне долгую жизнь, и, когда они решат, что я не должен больше жить, я умру. Хотя не думаю, что этот момент уже наступил.

Сказав это, шаман остановился и сделал шаг в сторону от тропы, выйдя из шеренги тех, кто шагал в город. Его рука, державшая молодого майя за запястье, потянула его так, что тот оказался стоящим лицом к жрецу.

— Не думай, что я придаю себе какое-то особое значение и думаю, что боги как-то выделяют меня. Просто…

Белый Нетопырь замолчал, нахмурив брови. Балам его хорошо знал и теперь понимал, что мудрец подыскивает точные слова, прежде чем продолжить.

— …предсказание еще не сбылось, и если оно истинно, часть его касается меня. И не только меня… — Он нашел взглядом своего ученика. — Тебя тоже, Балам Кимиль.

Замешательство на лице юноши было настолько явным, что халач виник не смог сдержать улыбки, хотя она была усталой, едва заметной. Его руки сделали широкий круг и потом соединились у лба, как будто он просил прощения.

— Я понимаю твое потрясение, сын мой, и… прости меня. Я должен был с тобой поговорить раньше, возможно, той самой ночью, когда мы путешествовали вместе по сельве не в своих телах. Но… ты так молод…

Балам с любовью посмотрел на своего учителя и, несмотря на то что на его языке вертелись тысячи вопросов, продолжал молчать. Он чувствовал: стоит ему открыть рот и Белый Нетопырь поведает ему все.

— Да, Балам, есть много вещей, которые тебе следует знать. Но сейчас еще не время… и не место. После ужина приходи ко мне, поговорим.