На следующее утро инспектор Палмер… проснулся. И уже одно это было замечательной новостью! В остальном же дела обстояли несколько хуже. Удручающее состояние после пробуждения напомнило ему давно позабытые последствия феерических институтских вечеринок, парочку из которых пришлось посетить даже такому рассудительному человеку, как Эдмонд. Голова налилась тяжестью, а в ее глубине поселилась тупая ноющая боль.

Встав и подойдя к зеркалу, Эдмонд с приятным удивлением обнаружил, что его укушенная губа не распухла и ничем не выдавала последствий кровавого пиршества неугомонной мисс Тэнтоурис. Он попытался нащупать кончиком языка пресловутые дырочки, но не смог их найти. По всей видимости, Эдмонд столкнулся с доселе неизвестным эффектом: то ли его организм был так напуган соприкосновением с чуждой ему природой и направил все силы на свое восстановление, то ли практичная природа демонов заложила в механизм укуса элемент с впрыскиванием заживляющего вещества, спасающего жертву от кровопотери и обеспечивающего возможности дальнейшего ее использования. Эдмонд больше склонялся ко второму варианту.

Он со школьной скамьи знал, что в теории вампирский укус демона не опасен сам по себе, если не приводит к критической кровопотере. Тогда им кое-что объясняли про демонов – самую малость о некоторых темных сторонах их жизни. Такая политика сообщения частичной правды тоже являлась частью стратегии расового баланса. Дети не должны были расти с чувством ужаса и ненависти к своим собратьям по разуму, но иметь иллюзии, будто демоны такие же люди, тоже считалось нежелательным просчетом. Особенно, учитывая тот факт, что демоны не так уж кардинально отличались внешним видом. Тем не менее, Эдмонд все-равно испытывал иррациональную тревогу, а не превратится ли он в оборотня или кого-то подобного.

Он чувствовал сильную слабость и адский голод – тело требовало восполнить потерянную энергию. Однако, в остальном Эдмонд поймал себя на некотором почти позитивном настрое, роднящем вчерашнее непотребство с упомянутыми вечеринками. Как и в те годы, радовало уже то, что он сумел выжить.

Однако, стоило ему впустить в голову мысли, касающиеся последствий произошедшего, как она заболела с новой силой. Он понятия не имел, направилась ли Сильвия домой или устроила себе праздничный ужин из одиноких ночных сотрудников или из того же Ллойда. Не побежал ли Ллойд в полицию, не пишет ли он уже ректору обличительную записку с просьбой изолировать мисс Тэнтоурис на веки вечные? Кроме того, Эдмонд проспал почти до самого начала рабочего дня, а его внешний вид оставлял желать лучшего.

Но свойственное инспектору здравомыслие подсказало ему действовать последовательно.

Он порылся в шкафу и с облегчением нашел запасной костюм. Зашел к Говарду и попросил сказать Старику, что занят очень важными делами, если тот станет искать Эдмонда на утреннем совещании.

Столовая работала в режиме завтрака. Но утренний прием пищи по многократным повелениям председателя ученого совета завершался до начала рабочего дня, чтобы сотрудники не просиживали за чаем и булочками время, когда они могли бы и должны были приносить институту пользу.

Потому Эдмонду пришлось совершить утренний моцион и устало плюхнуться в один из трактиров на окраине институтского городка, где можно было утолить разыгравшийся голод. Набрасываясь на еду, он посмеялся над самим собой, вспомнив как Сильвия как-то сказала ему, что он не понимает ее, потому что никогда не хотел есть по-настоящему.

Завтрак придал ему сил, и очень скоро день вошел в привычную колею. Вернувшись, Эдмонд не без удивления узнал от Говарда, что на утренней раздаче заданий и наказаний Эрик не только не искал его, но и не просил передать никаких поручений, хотя текущей работы хватало. Неужели Старик каким-то образом догадывается о случившемся? А может быть, даря Эдмонду чуть больше свободного времени, намекает, что помнит про важное задание и просит таким образом и самого Эдмонда не забывать о нем?

Эдмонд решил, что именно сегодня ему и необходимо это нечаянно полученное свободное время. Он зашел на кафедру исследования подземных эманаций и узнал, что Сильвия Тэнтоурис взяла на пару дней больничный из-за плохого самочувствия. Это новость несказанно его обрадовала. Инспектор Палмер с надеждой подумал, что ей хватило ума запереться дома. Затем он выяснил, что и Ллойд сослался на неважное самочувствие. Вот к пострадавшему от стресса математику надо было зайти обязательно.

Он нашел Ворфстоуна лежащим в своей кровати, обставленного успокоительными средствами. Разговор вышел очень непростой, но Эдмонд приложил все усилия и актерские таланты, чтобы убедить Ллойда в том, что мисс Тэнтоурис в ходе жесточайшего допроса призналась, что ею двигала женская мстительность, и она просто разыграла беднягу. Но Эдмонд сообщил, что взял с нее признательные показания, которые пообещал сразу же передать напрямую ректору и уволить демона с позором в случае повторения подобного. Ллойд немного успокоился. Затем они долго говорили о магической математике, и Ллойд даже повеселел, сказав, что завтра пойдет на работу.

Оказавшись в своем кабинете только к концу рабочего дня, Эдмонд в очередной раз вытащил из сейфа папку "человек Л. Ворфстоун – демон С. Тэнтоурис". Сроки принятия решения истекали, разумные основания для продолжения проверки начисто отсутствовали, и инспектор Палмер вынужден был признаться себе, что дело надо было закрывать. В материалах содержались все необходимые справки и объяснения, и дополнять их изложением истинного положения дел представлялось Эдмонду сущим безумием. И хотя ему почему-то очень не хотелось отпускать Сильвию в свободное плавание, но продление проверки могло дать Эрику Дельмонту надежду, что его лучший инспектор накопал-таки нечто чудовищное в обаятельном демоне. Эдмонд не особо жаждал подобного развития событий. Во-первых, он ловил себя на иррациональной уверенности, что Сильвия просто не может таить в себе описанные Эриком и Ллойдом ужасы. При этом, ночная сцена была отнесена его разумом куда-то в область сновидческих иллюзий, словно неуправляемый вампирский голод и рассказ про молодость бабушки Аделаиды нисколько не намекали на означенную чудовищность. И во-вторых, если этот скрытый монстр и присутствует в мисс Тэнтоурис, то передавать информацию об этом прискорбном обстоятельстве другому монстру в лице Старика казалось Палмеру несправедливым и опасным.

Он написал итоговую справку и отдал все на подпись Эрику. Тот даже не стал слушать его пояснения, полностью погруженный в очередную бесконечную партию. Он пробормотал, что сам отнесет дело на подпись начальнику управления безопасности, и знаками попросил Эдмонда выметаться. Инспектора Палмера насторожило неожиданное равнодушие Дельмонта к заданию по разоблачению Сильвии. Такое показательное спокойствие его шефа могло означать только одно – откуда-то Старик знал, что так просто вся эта история не закончится.

Волнующий разговор и укус с оттенком поцелуя терзали душу Эдмонда. Он должен был как-то отреагировать на это безобразие, откровенно лежащее за гранью обычного нарушения правил, но понятия не имел, что делать.

Поразительным образом раздумья инспектора Палмера затянулись на насколько дней, в течение которых он ни разу не видел Сильвию и даже подумывал навестить ее под каким-нибудь благовидным предлогом, но не нашел в себе душевных сил сделать этого. Эдмонд не мог понять самого себя. Он успокаивал ее в ту ночь только затем, чтобы остаться в живых и не дать ей совершить непоправимое? Или действительно говорил все от души?

Наступила пятница.

Зайдя утром в свой кабинет, Эдмонд нашел под дверью записку. Развернув ее, он увидел корявый почерк Саймона. Спортсмен настоятельно просил воздержаться от демонической стряпни и не опаздывать на вечеринку. Джон якобы обещался добыть что-то интересненькое. Это не на шутку заинтриговало Эдмонда. Зная фокусы Джона, можно было только гадать, какой ужас тот мог притащить из Таинственного леса.

Просунувшаяся в дверь голова Говарда застала Эдмонда с чашкой ароматного кофе, занесенной для первого глотка. Этот круглолицый и немного тучный молодой парень не стал ничего говорить, лишь виновато почесал декоративную бородку.

– Старик? – спросил Эдмонд.

– Нортон…

Услышав имя главы управления внутренней безопасности, Эдмонд напрягся.

– Эх… спасибо, Говард. Ты пойдешь сегодня обедать?

– Да.

– Тогда давай вместе.

– Договорились! – просиял добродушной улыбкой Говард и закрыл дверь.

Эдмонду пришлось магически охладить кофе и осушить напиток залпом. Выпитый впопыхах, он не доставил положенного удовольствия.

Алекс Нортон обладал внешностью бравого капитана корабля дальнего плавания. Весь вид его, начиная от крепких жилистых рук и заканчивая прямым и смелым взглядом, свидетельствовал о несгибаемом характере борца со всяческим злом и выдавал решительное намерение во что бы то ни стало обеспечить безопасность сотрудников института. По мнению Эдмонда у Алекса был лишь один недостаток – безмерная глупость, которая и поместила в его голову столь одномерную в своей бескомпромиссности цель.

– Проходите, Палмер, – при его появлении начальник управления строго нахмурил брови.

Войдя в просторный кабинет, Эдмонд увидел Эрика Дельмонта, сидящего с обычным отсутствующим выражением лица.

По тому, что Нортон не предложил ему сесть, Эдмонд догадался, что чем-то провинился перед высоким начальством.

– Вы знаете, что мы очень довольны вашей работой. Ваш профессионализм был многократно отмечен мною и господином Дельмонтом…

– Спасибо, сэр.

– Но, видимо, у каждого наступает такой момент, когда приходит мнение, будто ваши навыки и авторитет будут работать за вас, избавляя от необходимости вникать в каждое дело досконально, – он помолчал. – Мы с Эриком тоже несколько ослабили контроль за вашей работой… И наступил момент, когда такое неправильное положение дел дало более чем негативные результаты.

Эдмонд искусно сымитировал сокрушенное выражение лица. Одновременно он заметил, как Эрик принимает подобающий для его роли вид сердитого промежуточного начальника, получающего нагоняй за проступок нерадивого подчиненного.

– Вчера вечером меня вызвал глава дисциплинарного комитета, – продолжал Нортон. – Карл Сомболион целый час распекал меня за отвратительно проведенную проверку по делу "Ворфстоун – Тэнтоурис". Скажите, Эдмонд, разве вы не понимали, что это происшествие имеет политический резонанс, и надо подойти к работе над ним со всей ответственностью?

– Но, сэр, я собрал весь пакет документов… Были проведены все необходимые мероприятия…

– Все мероприятия?! – повысил голос Нортон, грозно прищурившись. – Позвольте я поведаю вам мнение главы дисциплинарного комитета по этой проблеме. На это дело направлено внимание не только многих высокопоставленных сотрудников, но и рядовых людей и демонов. Для демонического состава нашего института высший демон является примером для подражания. Вы это прекрасно знаете. Дисциплинарный комитет не может подвергнуть мисс Тэнтоурис серьезным санкциям, вроде увольнения, потому что это может нарушить баланс… и потом, есть мнение, что высшему демону лучше быть чем-нибудь занятым… Но и позволить ей выйти сухой из воды означает дать всем демонам негативный пример. Сказать им, что они могут вести себя как вздумается!

– Но я встречался с ее родителями. Для них это…

– Дайте мне закончить, Палмер!

– Извините, сэр…

– Вы знаете непростой характер магистра Сомболиона. Как вы можете догадаться, не такие качества, как всепрощение и доброта, позволили занять ему должность главного судии. Он ненавидит, когда кто-либо осмеливается нарушать правила институтской жизни. Карл Сомболион был в бешенстве! Родители этой мисс Тэнтоурис просят за нее прощение и вынуждены терпеть в своем доме присутствие человека. Бедный пострадавший, по ее вине проведший неделю в лазарете, готов понять и простить обидчицу. Вы тратите на вразумляющие беседы с ней свое время. А что она? Эта особа даже не подумала признать свою вину и принести извинения! Применив против человека серьезную боевую магию! И воспринимая ее как эталон, каждый рядовой демон может посчитать себя вправе творить такие бесчинства! Вы, Эдмонд, просто представить себе не можете, как магистр Сомболион кричал…

– Я постараюсь взять с мисс Тэнтоурис извинения, – осторожно произнес Эдмонд.

– Уже поздно, Палмер, – желчно усмехнулся Нортон. – Это надо было делать до подачи материалов проверки на рассмотрение. Магистр Сомболион лично взял это дело на контроль и предложил очень… специфический вариант развития событий.

Эдмонд посмотрел на Нортона с неподдельной тревогой.

Тот взял со стола бумагу, на котором виднелась огромная красная печать, и потряс ею в воздухе.

– Как я уже сказал, ни о каком увольнении этой ходячей демонической проблемы речь не идет. Несмотря на всю жажду справедливого возмездия, председатель дисциплинарного комитета осознает, что этот вариант самый последний из возможных. Но нужно наказать ее так, чтобы никакому другому демону было не повадно пускать кулаки в ход. Потому дело возвращается вам для проведения дополнительной проверки. Кроме того, вы наделяетесь этим документом особыми полномочиями. В течение двух месяцев вы имеете право проводить в отношении мисс Тэнтоурис все меры дисциплинарного воздействия: временно отстранить ее от работы, направить на курсы по управлению гневом, хоть каждый день вызывать ее для проведения воспитательных бесед или доставать ее родителей!.. Она полностью в вашей власти на это время.

Эдмонд изумленно переводил взгляд с Нортона на желтоватую бумагу документа.

– Причем, когда я говорю "имеете право", я подразумеваю "должны", Палмер, – добавил он. – За два месяца вы должны превратить ее жизнь в кошмар и показать всем демонам, что нельзя вести себя, как вздумается…

– Гххм, хорошо, сэр. Я приложу все силы… – пробормотал Эдмонд.

– Я думаю, что досуг по линии воспитательной работы вам подскажут ваши коллеги из соответствующих подразделений, ну в общем, разберетесь. Главное не переусердствуйте! Все-таки она высший демон…

Эдмонд внутренне усмехнулся. Ну, конечно! Как Нортон мог обойтись без своей знаменитой противоречивости?

– Я могу идти, сэр?

– Да. И вы, Эрик, тоже. И впредь лучше контролируйте своих подчиненных.

Дельмонт встал, и они направились к двери.

– Извините, что подвел вас, сэр, – произнес Эдмонд, когда они вышли в коридор.

– О чем ты? – непонимающе уточнил Эрик, – поверь мне, Эдмонд, когда ты подведешь меня, я первый сообщу тебе об этом. Если ты про Нортона, то не бери близко к сердцу. Ну, как ты мог заставить эту девчонку принести извинения, если она не хотела этого?! А эта пыточная бумага появилась у тебя минуту назад. Просто Нортон должен был передать кому-то часть гнева Сомболиона. Так что, не переживай. Ты не мог предвидеть реакцию дисциплинарного комитета. В политических делах так всегда бывает. Зато теперь ты знаешь, что делать, и имеешь для этого все полномочия.

– Спасибо за понимание, сэр.

– И потом, сложно придумать более удачного стечения обстоятельств, чтобы попытаться провернуть наш с тобой план, сынок, – подмигнул Эрик. – Очень прошу тебя, не упусти такой шанс. При правильном подходе ты сумеешь за эти два месяца докопаться до всех тайн этой демонической мисс!

Старик похлопал инспектора Палмера по плечу и уже был готов ускользнуть в свое логово, где его дожидался созданный трехмерными шахматами виртуальный противник в виде трансформированного собственного "Я".

– Сэр, а можно вопрос? – успел окликнуть шефа Эдмонд.

– Да? – отозвался тот, уже из-за приоткрытой двери.

– Вы сказали, что я не мог предвидеть реакцию Сомболиона. А вы могли?

Эрик расплылся в улыбке.

– На что ты намекаешь, сынок?

– Ни на что, сэр. Мне просто немного не понятно, как может ваше задание сочетаться с тем, что вы даже не обратили внимания на материалы дела, когда я принес их вам на утверждение.

Старик нетерпеливо потоптался на пороге, но все-таки вышел в коридор и произнес очень тихо – так, чтобы только Эдмонд мог услышать.

– Ты демонстрируешь неплохую сообразительность, сынок. Чтобы не отвлекать твой ум от важной работы, могу полностью прояснить тебе мою позицию. Она очень ясная и однозначная, – он выдержал паузу. – Ты предоставишь мне те сведения о темной стороне мисс Тэнтоурис, чтобы ты ни думал по этому поводу. Ясно?

Дельмонт подмигнул и исчез за дверью.

Эдмонд, настроение которого было подпорчено этим откровением, тоже вернулся в свой кабинет и положил конверт и материалы дела с всесильной бумагой перед собой.

Он не любил афоризмов и прочих народных и авторских мудростей за их негибкость и переоцененность мещанским сознанием большинства. Но в этой ситуации не мог не вспомнить слов о том, что ложь порождает лишь еще большую ложь. Инспектор понимал, что он заврался и надо как-то навести порядок в своей жизни и работе. Он не знал, как сказать Эрику, что не собирается раскапывать никакую страшную правду. Он врал всей институтской общественности, скрывая, что подвергся акту вампиризма. Эдмонд прекрасно осознавал, что камнем преткновения и точкой отсчета этого безобразия явилась Сильвия Тэнтоурис. И чтобы распутать паутину лжи, надо было в первую очередь разобраться с ней. Но только как это сделать? Необходимость два месяца быть с ней в тесном контакте радовала глупые чувства и очень угнетала осторожный разум.

Вдруг кто-то очень нерешительно постучал в дверь. Он поднял взгляд и увидел проникающую в кабинет ауру, похожую на готовую разразиться страшной грозой темную тучу. Что-то заставило инспектора Палмера поправить волосы и подтянуть галстук, прежде чем сказать:

– Войдите.

Дверь столь же нерешительно отворилась.

– Я могу с вами поговорить, Эдмонд? – неуверенно осведомилась замершая на пороге Сильвия Тэнтоурис.

– Да, проходите, садитесь. Я как раз… тоже хотел с вами поговорить… Сильвия.

Она назвала Эдмонда по имени, и он обнаружил, что испытал приятную теплоту, обратившись к ней столь же панибратски. Впрочем, после всего произошедшего это не казалось ему переходом границ. Все разумные границы уже были пройдены в ту ночь вместе с частью его крови, оказавшейся на ее губах.

Она натянуто улыбнулась и в третий раз опустилась на стул для допросов и увещеваний. Эдмонд поискал на задворках души свою клееную-переклееную маску невозмутимости и кое-как придал лицу строгое выражение, сдобрив его щепоткой праведной обиды.

– Вас не было несколько дней. Как вы сейчас себя чувствуете? Выглядите вполне здоровой.

Эдмонд не врал. Сильвия выглядела просто изумительно. На щеках поселился здоровый румянец, а глаза приобрели привычный изумрудный оттенок, избавившись от пугающего потустороннего блеска и фиолетовых прожилок. Густые волосы стали еще более пышными, словно каждый чернильно-черный волосок напитался… его кровью. Было похоже на то, будто она отдохнула в санатории.

– Спасибо… Я не болела. Просто решила пару дней посидеть дома, – она опустила взгляд и стала кусать губы.

"Неужели, действительно, просто стеснялась встречаться со мной?" – удивленно подумал Эдмонд.

– А вы как? – она подняла голову и решительно посмотрела ему в глаза.

– Нормально, – сухо отозвался он. – Кстати, я заходил к господину Ворфстоуну и дал ему слово, что вы больше никогда не побеспокоите его. Очень надеюсь, что вы не станете меня подводить.

– Да, конечно… Я пришла к вам, чтобы сказать, что готова подписать извинения перед ним…

Эдмонд усмехнулся и покачал головой.

– К сожалению уже поздно, мисс. Дисциплинарный комитет оказался чрезвычайно недоволен тем, что вы не сделали этого сразу и потребовал наказать вас.

– Меня уволят? – бесцветным голосом уточнила она, устремив взор в окно.

– Нет. Вам придумали более изощренное наказание. Два месяца вы должны принудительно посещать море различных мероприятий, которые своим неудобством научат вас быть доброй, а другим демонам на вашем печальном примере покажут, к чему приводит нарушение правил. И даже назначили экзекутора, который будет приводить все это в исполнение…

Ее взгляд прояснился.

– И кто же этот тиран, знающий все слабые места демонов? – в ее голосе зазвучали игривые нотки.

– Я, – обреченно отозвался Эдмонд.

Сильвия улыбнулась, и инспектору показалось, что он увидел в уголках губ и хитро прищуренных глазах отблеск вампирского желания.

– И как же вы собираетесь мучить меня, Эдмонд? – спросила она, широко раскрыв прекрасные глаза, обрамленные длинными густыми ресницами.

Эдмонд промолчал, недовольно покосившись на воодушевление мисс Тэнтоурис. Он опустил взгляд и увидел записку Саймона, все еще лежащую возле пустой чашки кофе. Сумасбродная идея родилась почти мгновенно.

– Для начала я заставлю вас посетить наше общество, что вы так презираете. Окунетесь в противную и чуждую вам человеческую реальность, полную лжи и слабости. Ваши сородичи точно будут в шоке.

Сильвия без всякого притворства изумленно созерцала торжествующее выражение лица Эдмонда.

– Причем, сегодня же!

Стоило этим словам сорваться с его языка, Эдмонд осознал, что перешел черту невозврата.

Он также понял, почему позволил высшему демону выпить своей крови. Понял, почему пообещал бабушке Адель заботиться о внучке. Понял, почему маялся эти дни от неясной тоски. Понял, почему Анна превратилась лишь в бесплотный призрак прошлого.

А еще он выбросил свою маску и улыбнулся. Так искренно и весело инспектор Палмер не улыбался, пожалуй, никогда в жизни. Но печальная история Сильвии в ту ночь навела его на удивительную мысль. Не может ли и в его организме что-то доселе неизведанное созреть только сейчас?