Чем больше тайн «людей-пауков» открывалось Адораблю, тем более хитроумной и зловещей казалась ему эта организация. Ее ресурсы намного превосходили потребности шпионов и наемных убийц; собственно говоря, «людям-паукам» ничего не стоило взять в свои руки верховную власть, свергнув любого из претендентов. «Все это время мы ходили по тонкому льду, не имея представления, что за силы дремлют в глубинах… — с изумлением осознал вундеркинд. — Я-то наивно полагал, что это моя команда и мои методы позволяют держать руку на пульсе Аристопала, реагируя на каждый поворот событий… Как же я ошибался!» Адораблю казалось, что его затягивает в мрачную, бездонную пучину. Он все яснее понимал — ускользнуть от этих людей и, вдобавок, избежать их возмездия будет чудовищно трудной задачей. «Они или я — вот как на самом деле стоит вопрос… Придется вырезать эту заразу на корню, выжечь каленым железом — всех, до единого… В противном случае даже Термитник не станет надежным убежищем, рано или поздно они до меня доберутся… Такова доля всех великих политиков. Мало вырвать из своей груди горящее сердце; надо еще затолкать его врагу в жопу по локоть! Эх, какая смачная формулировка! Где там Адриадакис с ее тетрадкой…»

Понять структуру организации у вундеркинда пока не получалось: не хватало данных. Впрочем, как действует «нижний эшелон», он себе более-менее представлял. Рядовые исполнители попросту не подозревали, что работают на жутких «людей-пауков»: с помощью фармакологии и ряда психотехник практически любого человека можно было принудить к чему угодно — а потом стереть эти воспоминания или заменить их ложной памятью. Похищение нужной персоны заказывали: из обрывка подслушанного разговора Адорабль уяснил, что этот бизнес считался весьма доходным и занималось им несколько подпольных контор. «Как просто… Выбираешь нужного тебе человека, платишь — и спустя короткое время он оказывается в оговоренном месте, связанный и с кляпом во рту… Хотя что это я, какой кляп — достаточно укола крохотной булавкой, смазанной нужным составом… Похоже, именно так обошлись со мной… Главное, никто не задает лишних вопросов. А дальше — работа специалистов: мощные наркотики, суггестивный гипноз — и делай с ним что угодно: качай информацию либо отправляй на задание… И никаких улик. Я бы сказал, весьма похоже на методы спецслужб — но здесь им просто неоткуда взяться; великие эгоисты не нуждаются в дополнительных институтах власти… И все же, гм… В этом что-то есть». Его патрон, вопреки начальным предположениям, вовсе не был главой организации: Адорабль пришел к такому выводу после нескольких дней наблюдений. «Он не босс, точно… Но — достаточно высокопоставленное лицо: «полковник» или даже «генерал»… Большинство решений принимает самостоятельно, но вот стратегию ему явно спускают откуда-то сверху… Я уловил тень недоумения, когда он отдавал мне последние приказы, значит — сути их он и сам до конца не понимает… Кроме того, он нервничает — все эти мелкие признаки, постукивание пальцами по столу, слишком прямая спина, напряженность поз… Похоже, что-то назревает».

В справедливости своей догадки младенец убедился на следующий вечер. Присматривавшая за ним старуха принесла ворох одежек — тех самых, что были на нем в ночь похищения, и, неразборчиво ворча, принялась одевать вундеркинда. На вопросы Адорабля карга не реагировала вовсе. В глубинах души родилось мутное цунами раздражения, готовое с грохотом и ревом вырваться наружу… Адорабль кротко улыбнулся и вздохнул. «Мастерство самоконтроля освоено в совершенстве, можно себя поздравить… Ох, как я оттянусь на своих соратничках — дай только срок!» Паромобиль ждал их возле ворот. За рулем сидел Франсуа. При виде младенца он ухмыльнулся и подмигнул.

— Я слышал, тебя приспособили к делу, маленький мудрец?

— Мудрость не зависит от роста…

«Ага! Маленький мудрец, значит? Вот ты и выдал себя: моя затея сработала! Ты считаешь меня умненьким безобидным карапузом? Хорошо, пусть так и будет — до срока».

— Он и впрямь смышлен, не сомневайся… — Патрон уселся рядом с водителем. — Поехали!

Путь был неблизким. Паромобиль долго петлял по улочкам Аристопала, пока не остановился возле мрачного, по виду — давно заброшенного особняка. Лунах уже выполз на небосклон, но сквозь плотные кроны гуардо не проникало даже лучика света: стоило Франсуа выключить фары, как вокруг воцарилась густая тьма. Адорабль ожидал, что старики вылезут и откроют ворота, но матерые душегубы сидели неподвижно, ожидая чего-то. Минут пять прошло в молчании и неподвижности; потом на воротах зажглись, складываясь в прихотливый узор, крохотные огоньки. Франсуа вышел из машины и распахнул створки. Во мраке мерцала тропинка, точнее — два пунктира, ведущие в глубь сада. «Интересно… Это же насекомые! Светлячки или вроде того. Надо будет сказать моим орлам: пусть подмечают такие штуки, мало ли что», — подумал Адорабль. Франсуа, по-прежнему не включая фар, осторожно тронул вперед.

— Вот так вот. Съедем с тропинки — и нам конец, mon ami. Причем не слишком приятный.

— Здесь все под охраной? — поинтересовался Адорабль.

— Именно. И охранники таковы, что лучше бы с ними не встречаться. А сейчас, маленький мудрец, смотри в оба — но рот держи на замке… Говорить будешь только с моего разрешения.

Светящаяся разметка скоро закончилась: по возникшему эху вундеркинд понял, что они заехали внутрь здания. Франсуа вылез наружу, патрон взял младенца на руки и последовал его примеру. В кромешной тьме что-то было… Адорабль ощутил легкие, еле осязаемые прикосновения — по лицу словно мазнула паутинка. Вдоль хребта забегали мурашки. «Страшно, а? Ну-ну! Ты повидал с десяток различных слоев реальности — и в каждом хватало своих-странностей… Так что постарайся сохранить свой подгузник сухим: ты все еще слишком важная персона, чтоб «люди-пауки» решили от тебя избавиться!» Патрон откашлялся.

— Мы здесь! И тот, о ком шла речь ранее, тоже.

Знаю.

Слово возникло в воздухе, словно соткавшись из великого множества серебристых пятнышек — большие, идеально ровные буквы…

Из-за туч выглянул Лунах. Его лучи проникли сквозь щели заколоченных окон, и как ни слаб был этот свет, его оказалось достаточно, чтобы разглядеть некоторые подробности. Особняк и впрямь был заброшен, причем заброшен уже давно: лестницы сгнили и обвалились, межэтажные перекрытия зияли дырами, на полу громоздились сломанные балки и кучи битого кирпича. Заплетая прозрачной кисеей внутренние объемы, на весь дом раскинулась исполинская паутина. Она была всюду: тонкие нити прихотливыми узорами покрывали потолок и стены, призрачные дворцы поднимались над кучами сора. По паутине, словно капли ртути, сновали маленькие юркие паучки — их брюшки складывались в такие знакомые силуэты глаголических букв…

— Искомое найдено, — вновь заговорил патрон. — Ценитель будет доволен, я полагаю… Мы можем начать в любое время.

Терпение. Не все мои компоненты действуют столь же быстро и эффективно, как вы. Ожидайте. С вами свяжутся, как обычно, — и сообщат точный срок.

— Что это было? — полюбопытствовал вундеркинд, когда паромобиль покинул ворота.

— Это, мой юный друг, фрагмент Великой Сети… — задумчиво сказал патрон. — Великой Сети, что старше самого Аристопала. Ты можешь гордиться: даже среди посвященных мало кто видел ее воочию.

— Но что она собой представляет? — Вопрос вырвался сам собой, и Адорабль прикусил язык: пожалуй, спрашивать такие вещи не стоило, по крайней мере, пока он как следует не поразмыслил над увиденным.

— Слишком ты любопытен, mon ami… Всему свое время, — отозвался Франсуа.

— Зачем вы тогда взяли меня с собой?

— Считай это небольшим знаком доверия, — усмехнулся патрон.

«Как бы не так, — мысленно отозвался вундеркинд. — Доверием даже не пахнет, здесь кое-что другое, готов биться об заклад… Вы ведь не мне показали эту самую Сеть — вы меня ей показали… И я, кажется, начинаю догадываться, что это такое — сколь бы невероятным ни был ответ… Неужели и впрямь — она? Таинственная структура, управляющая действиями «людей-пауков», то, что стоит за их планами и интригами? Стало быть, вы, парни, не просто шайка убийц и соглядатаев, вы — эмиссары этого странного, гм, существа… Может, даже «пятая колонна»! И потом, Ценитель… «Ценитель будет доволен», да? Он-то каким боком здесь? Хотя, чего долго гадать: мистический билетер, у которого можно купить право оказаться в ином пазле реальности, только для этого и нужен… Черный Ценитель… Его вызывают, прочитав заклятие, то есть выстроив определенный фонетический ряд… И отворив себе кровь: это ведь, пожалуй, самое ценное, что у нас есть, знак серьезности наших намерений… А плата за проезд куда как высока. Мне пришлось расстаться со взрослением, оставшись вечным младенцем… Адриадакис тоже расплатилась чем-то большим, огромным… Я всегда считал, что она утратила свои диверсионные навыки, весь набор, заложенный в нее генными инженерами «Зона»… Впрочем, это только мои догадки — девчонка молчит как рыба… Слишком личное… Ценитель забирает довольно странные вещи… Впрочем, и предлагаемые услуги не назовешь обычными… Старцы нашли нечто, достойное его внимания… Зачем? Да чтобы получить право на проезд, конечно! Что если завтра эмиссары Великой Сети хлынут в иные миры? Что если каждый из них будет нести с собой зародыш паутины, клочок нелюдского разума? От такой перспективы мороз по коже продирает! Призрачный Экспресс открывает доступ ко всем слоям реальности… А уж проникший в его тайны получит поистине великую власть! Но чем же они рассчитывают расплатиться с Ценителем?»

Ответ был прост и страшен. Адорабль почувствовал, как его подгузник становится мокрым. «Неужели — мной?! Я ведь сейчас все равно что собственность этих негодяев… Весьма ценная; но, очевидно, не настолько, как предполагал сам… Какая запредельная подлость». Он вновь вспомнил бегство, ветреную ночь в лесу, миг расплаты, когда пустые черные рукава потянулись к его лицу, забирая будущее, взрослую жизнь — настоящую, а не эту жалкую пародию… Адорабль заплатил огромную цену — и как же он не любил счастливчиков, которым не пришлось платить вовсе! Если б он знал с самого начала, что на Призрачном Экспрессе можно путешествовать зайцем! Ведь главное — вычислить время и место… Да, потом они с Адриадакис освоили и этот фокус, но утраченного не вернешь… А теперь Черный Ценитель получит и все остальное. «Ну, мы еще посмотрим! Время пока есть — правда, гораздо меньше, чем я думал… Значит — придется использовать первый же подвернувшийся шанс. Но гипнотизировать патрона или Франсуа я не стану, разве что совсем не останется выбора… Подозреваю, гнусные старцы как-то защищены от воздействия моих гипноволн. Это должен быть кто-то другой… Кто-то, способный вытащить меня из тенет «людей-пауков» и уйти от погони, — а в том, что таковая будет, сомневаться даже не приходится».

* * *

Утро выдалось хмурым. Моросил мелкий дождь, еще полчаса назад бывший проливным, но постепенно выдохшийся до нынешнего состояния. У подножия каменистого склона горел небольшой костерок. Над ним нависала скала, так что пламя было защищено от непогоды. У огня сидели четверо, еще двое ютились под легким, почти невесомым тентом. Рисунок этой ткани с фотографической точностью воспроизводил детали окружающего пейзажа: можно было пройти в двух шагах и не заметить ее. Очередное маленькое чудо было изготовлено детьми Господина Высокое Небо — как и несколько других вещей, совершенно необходимых в путешествии через Дебри. Рюкзачки Кости и Марикса опустошались с пугающей быстротой. Сам великий эгоист не сделал пока ровным счетом ничего: похоже, он до сих пор пребывал в прострации. Сан Саныч тихонько вздохнул и поправил торчащую из огня корягу. Костер разожгла Адриадакис, и то после долгих усилий и не без помощи горючей смеси, созданной из остатков пластилита. Пропитавшееся влагой полено никак не желало загораться, лишь тоненько шипело, исходя паром. В зрачках Господина Высокое Небо отражались мерцающие угли. «Не может поверить, что откинулся, бродяга… Знаю, видал таких… Ну, по крайней мере, топает сам — и то хлеб».

Они покинули Донный Замок, не мешкая ни минуты: дюжий лейтенант подхватил великого эгоиста на закорки и скорым шагом пересек анфиладу пиршественных залов, направляясь к ближайшему окну. Дорогу показывал Марикс. Гаргулов шел последним, слегка прихрамывая и ругаясь сквозь зубы — подвернутый голеностоп вновь норовил выкинуть подлый трюк. Глазеть по сторонам было особенно некогда, и все же кое-что он заметил. Гости замка, еще недавно предававшиеся низменным удовольствиям, теперь вповалку лежали на полу, слабо постанывая: очевидно, все мерзкие ощущения, доставшиеся отравленному моллюску, в значительной степени передались и им. Запах стоял отвратительный, многих вывернуло наизнанку — их организмы пытались всеми доступными способами преодолеть несуществующую интоксикацию. Приходилось поглядывать на пол, чтобы не вляпаться ненароком в едко пахнущую лужу, но вскоре это сделалось бессмысленным: под ногами захлюпала вода. Она сочилась сквозь многочисленные окна, тонкими струйками стекая по подоконникам и стенам, размывала рвоту и пролитое вино, с тихим журчанием устремлялась вниз по лестницам… И все же «эго» Господина Хрустальное Озеро сдерживало напор, по крайней мере, пока: основной объем воздуха все еще оставался в замке. Никем не остановленные, «диверсанты» нацепили дыхательные маски и вылезли в окно. На этот раз даже Адриадакис не пренебрегла экипировкой: девушке вовсе не улыбалось разделить печальную участь гигантского моллюска и его гостей. Из-под воды Донный Замок смотрелся потрясающе: подсвеченные исходящим из окон сиянием, к поверхности тянулись сотни тоненьких жемчужных нитей — пузырьки воздуха.

Беглецы то и дело оглядывались по сторонам, но опасная живность на глаза не попадалась: то ли вся передохла, то ли убралась подальше от ядовитого облака, окутывающего замок. Из озера маленький отряд выбрался без потерь. Город казался вымершим: улицы и переходы по-прежнему пенились и клокотали, но экстатических пляшущих толп не было и в помине. «Надеюсь, я тут не устроил ненароком масштабного смертоубийства… В придачу к экологической катастрофе, — с беспокойством подумал капитан. — Конечно, дело наше правое… Вроде как. Но это было бы уже немножко слишком». К счастью, опасения Сан Саныча оказались беспочвенными. Местное население просто тихонько расползлось по домам. Людей мутило за компанию с Господином Хрустальное Озеро — не так сильно, как гостей замка, но вполне достаточно, чтобы потерять на время всякий интерес к увеселениям. Нескольких таких бедолаг они обогнали на пути вверх…

— Что-то слишком легко у нас все получилось… Подозрительно даже! — задумчиво молвил Костя, когда вымокшая до нитки компания достигла каменистой осыпи на окраине Джеппы.

Марикс откинул со лба прядь волос и оглянулся.

— Давайте поторопимся. Он уже приходит в себя…

— С чего ты взял? — удивился Сан Саныч.

— Посмотри на небо. Не замечаешь ничего необычного?

Дождь по-прежнему лил, но как-то странно: над городом он почти прекратился, зато в озеро теперь обрушивались настоящие водопады. При вспышках молний видно было, что тучи над кратером свиваются в исполинский жгут — некая сила скручивала их, как прачка крутит белье, выжимая влагу.

— Умно… — задумчиво протянула Ласса. — Чем больше воды попадет в озеро, тем скорее наступит очищение. Смотрите, оно уже выходит из берегов…

Девочка была права. По склонам малого кратера неслись бурные потоки, исчезая во рву нижнего яруса.

— Ну, мы-то уже, считай, выбрались… — пожал плечами лейтенант.

— Он так просто не отступится… Как только воды очистятся от яда. Господин Хрустальное Озеро обратит все свое могущество на то, чтобы найти и покарать нас.

Слабый, надтреснутый голос звучал как будто из глубокой пещеры. Он лишь отдаленно напоминал тот мягкий, вкрадчивый баритон, что вещал в видениях Сан Саныча, и все же ошибиться было невозможно. Великий эгоист Аристопала заговорил.

Дневной отдых выдался коротким. Поспать удалось часа четыре, не более: усталых милиционеров разбудила встревоженная Адриадакис.

— Марикс говорит, надо идти… Господин Высокое Небо предчувствует угрозу.

Сборы были недолгими. Невыспавшийся Сан Саныч пребывал в отвратительном настроении, его так и подмывало съязвить что-нибудь в адрес великого эгоиста — однако слова того вскоре получили зримое подтверждение. Над Дебрями скользила немыслимо длинная туча — много быстрее и гораздо ниже прочих. Ее дымящееся, свинцово-серое брюхо то и дело задевало верхушки деревьев. Стоило жуткой небесной змее достигнуть места их дневки, как в землю ударили ослепительные копья молний. Сила и ярость разрядов были столь велики, что даже здесь, в паре километров от происходящего катаклизма, волосы вставали дыбом. Вверх летели осколки камня, полыхающие щепки, тлеющие клочья дерна. От непрестанного грохота заложило уши… Все кончилось столь же внезапно, как и началось: израсходовав свои громы, облачный язык в считаные минуты рассеялся — словно его и не было.

— Это еще не конец… — хрипло посулил великий эгоист. — Он знает, что мы не пострадали от первого удара, и вскоре нанесет следующий.

— Его силы сродни вашим, я полагаю? — хмуро осведомился Сан Саныч.

Янтарные глаза, не моргая, уставились на него из-за вуали. Выдержать этот взгляд оказалось посложнее, чем косоглазие Игната Юрьича Козели: от великого эгоиста веяло чем-то абсолютно чуждым.

— Да, это так… — проскрипел наконец ящер. — Но Господин Хрустальное Озеро находится в самом сердце своего источника мощи…

— А мы еще очень далеки от Аристопала, к тому же наш высокочтимый родитель ослаблен долгим пленом! — подхватила Ласса. — Не приставай к нему с расспросами, Цан-Цан, лучше помоги своему другу: надо прорубиться сквозь заросли!

«Выходит, эти ребята не сами по себе такие крутые… У каждого в его городе — нечто вроде личной розетки, где они «эго» подзаряжают. Любопытно», — подумал капитан.

Второй удар гигантский моллюск нанес уже под вечер. Сан Саныч считал, что они уже достаточно удалились от Джеппы; к тому же поди заметь маленькую компанию путников среди бескрайних просторов Дебрей! Но Господин Хрустальное Озеро, по-видимому, обладал куда более совершенной системой наведения, чем спутниковая. На этот раз тревогу подняла Ласса. Девочка шла, устало понурившись. Внезапно она вскинула голову.

— Вы слышите?!

Путники остановились, прислушиваясь. На лице Марикса появилось тревожное выражение. Вскоре звук услыхали и остальные: низкий, на самой грани слышимости, басовитый гул. В зеленоватом сумраке меж стволами деревьев замелькало нечто, напоминающее струйки дыма.

— Это шершни! — выкрикнул Марикс.

Гаргулов и Костя переглянулись: на пути в Джеппу они слышали от проводников наводящие ужас рассказы. Гигантские осы были настоящим бичом Дебрей. Здоровенные, с ладонь длиной, насекомые славились своей агрессивностью и непредсказуемым нравом. Яд их мало чем уступал змеиному, а многочисленность тварей служила верным залогом летального исхода: зажаленный в страшных муках отдавал концы. Тропы контрабандистов порой давали огромного крюка, далеко стороной обходя гнездовья летучих тварей.

— Бежим? — с надеждой предложил лейтенант.

— Бесполезно! — закусила губу Адриадакис. — Они летят примерно вдвое быстрее…

Господин Высокое Небо воздел руки к небу. По джунглям словно пронесся порыв ветра: листва вокруг зашелестела… И стала опадать. Не прошло и нескольких секунд, как путники оказались по колено в зеленой растительной массе. Обнажившиеся деревья отбрасывали длинные тени в косых лучах заходящего солнца.

— И как это нам поможет? — тихонько спросил Костя у девушки.

— Сейчас увидишь! Шершни живут в вечном сумраке…

Осиный рой вдруг потерял свою целеустремленность. Движения насекомых стали беспорядочными, судорожными, они заметались, в панике ища укрытие.

«Умно, — подумал Сан Саныч. — Очень умно… Наш эгоист не пытается вступить в прямое противоборство с Господином Хрустальное Озеро, но угрозу отводит мастерски… По крайней мере, на этот раз. Что-то будет дальше?» Они все шли и шли, покуда Марикс и Ласса не свалились от усталости. Обустройство лагеря вновь легло на плечи милиционеров и Адриадакис. Усталый Сан Саныч красноречиво поглядывал на великого эгоиста, но тот вполне оправдывал свой эгоистический статус — причем отнюдь не только в здешнем значении этого слова…

Проснулся Гаргулов среди ночи. Совсем рядом слышалось глубокое дыхание спящего Костика. Уткнувшись ему в плечо, посапывала Адриадакис, с другой стороны от капитана устроились Марикс и Ласса. Господина Высокое Небо поблизости не наблюдалось. Сан Саныч встревоженно приподнялся на локте. Маленький костерок давно потух, но чуть поодаль, за шипастым кустарником, мерцал холодный огонь — голубоватый, неяркий, словно пламя горящего спирта. Оттуда раздавались голоса. Сон как рукой сняло. Стараясь производить как можно меньше шума, Гаргулов вылез из-под тента и прокрался к зарослям. Взгляду его открылась жутковатая картина. Крохотную полянку освещала шаровая молния: потрескивающий шар размером с теннисный мяч висел в паре метров над землей. Господин Высокое Небо сидел прямо под ней — неподвижно, словно дзенский монах во время медитации; а напротив, на трухлявом пне, стояла отрезанная голова Фигассэ.

— Он все рассчитал правильно. — Экс-герцог, очевидно, продолжал ранее начатый рассказ. — Я оказался заложником политической ситуации, бессрочная ссылка могла растянуться на долгие годы — или закончиться внезапно… И плачевно. Я добился тогдашнего своего положения упорным трудом. Никто даже не подозревал, из какой грязи вышел могущественный орнит. Сколько усилий пришлось потратить нищему мальчишке, что некогда выгребал помет из черташьих казарм… Подобное завершение карьеры казалось мне чудовищной несправедливостью, хотя подобное отнюдь не редкость при смене правящей династии…

— Дальше! — обронил великий эгоист.

— Вот тогда-то я и пристрастился играть в «тактику» с моими то ли гостями, то ли пленниками… Делать все равно было нечего, а постоянное ожидание опалы выматывало почище боевых действий. Девушка играла неплохо, но слишком уж прямолинейно. Стоило понять ее намерения, как выигрыш становился вопросом нескольких ходов, но он — совсем другое дело… Это был действительно достойный соперник! Признаюсь, поначалу я проигрывал куда чаше, чем выигрывал, а сводить результат к ничьей мы оба, как выяснилось, терпеть не могли… Н-да. Так вот, однажды во время игры мне и доставили ту роковую депешу. Все было кончено. Голова моего высокого покровителя слетела с плеч, и моя участь отныне…

— Ясно.

— Тут-то он и сделал свое предложение, упирая на то, что терять мне больше нечего. Момент был выбран идеально, а я не из тех, кто упускает подвернувшийся шанс — и он прекрасно это знал… Вместо того чтобы последовать высочайшему повелению, я поднял на ноги верные черташьи полки и пустился в авантюру… Знания моего партнера позволили нам воспользоваться Призрачным Экспрессом в обход всяческих ритуалов. Собственно, все, что потребовалось для выживания под солнцем Безграничных Территорий — заменить птицам стекла в противопыльных очках на темные… Здесь мы разбили лагерь в Дебрях, и я приступил к осуществлению второй части плана. Войти к вам в доверие оказалось не столь уж сложным… Остальное было просто делом времени.

— Почему я никогда не видел твоего… советника?

— Вскоре после того, как мы очутились в Аристопале, у нас возникли серьезные разногласия, — поморщилась голова. — Этот… С позволения сказать, младенец, стал тянуть одеяло на себя слишком уж рьяно. Характер у него прескверный, кроме того — надо же хоть чуть-чуть соображать: кто он и кто я! Причудливый каприз мироздания даровал этому созданию острый ум, но это все, что у него было, за исключением смазливой няньки…

Тут голова Фигассэ осеклась и смолкла. Лицо экс-герцога приобрело мрачное выражение: очевидно, он припомнил, кем (или, скорее — чем) он сам является в данный момент.

— У вас вышла ссора, — понимающе кивнул великий эгоист.

— Не то чтобы ссора… К тому времени у меня появились новые, весьма могущественные союзники — в лице одного из самых влиятельных преступных кланов Аристопала. Я полностью погрузился в интриги, и прошло несколько дней, прежде чем я осознал, что не видел своего компаньона довольно-таки давно… Он просто исчез вместе со своей нянькой. Я отдал чертахам приказ разыскать эту парочку, но они как сквозь землю провалились. А вскоре мне стало и вовсе не до него. Одним стремительным ударом мы обезглавили организованную преступность, а потом пришел и ваш черед… Подумать только, великий эгоист Аристопала клюнул на наживку, словно наивное дитя! Остается лишь диву даваться, насколько гладко все прошло… Сознайтесь, вас ведь не коснулась даже тень подозрения!

Господину Высокое Небо последние слова головы страшно не понравились. Гаргулов буквально кожей почувствовал гнев великого эгоиста: вдоль хребта словно прокатился огненный вал.

— Твоя наглость переходит все пределы, быдлянин! — злобно прошипел человекоящер.

— А что мне терять?! — сварливо откликнулась голова. — Я лишился тела, строго говоря, я вообще уже мертв! Мое так называемое сознание — это всего лишь грибница, мицелий, подсаженный в мертвый мозг этими маленькими чудовищами, вашими детьми… Да-да, они не преминули подробно описать мне мое теперешнее состояние… Чем вы грозите, великий? И главное — кому? Хотите начистоту? Вы привыкли относиться к людям, населяющим ваш город, как к бездушным шестеренкам, благо они целиком и полностью принимали такое положение вещей… А как только в Аристопале появились мы — амбициозные, предприимчивые и ни во что не ставящие ваш авторитет, — вы со свистом вылетели из своей уродливой башни…

Монолог вороньего герцога прервал громкий зубовный скрежет. Над поляной повисла тишина, лишь чуть слышно гудела маленькая шаровая молния.

— Быдляне… — нарушила молчание голова. — Стоит послушать, как вы или ваши так называемые детки употребляете это словцо, — и становится ясно многое, если не все. Вы так привыкли к своей силе, что ни в грош не ставите тех, чье «эго» спит… На подобной глупости и спеси не сыграет лишь ленивый…

Господин Высокое Небо взял себя в руки.

— Ты не заставишь меня уничтожить то, что от тебя осталось, в припадке гнева.

— Я уже говорил: мне все равно, что ты сделаешь, — устало откликнулся Фигассэ. — Я всего лишь тво…

Великий эгоист сделал некий жест — и голова застыла, осекшись на полуслове.

— Выслушивать упреки нелегко… — проворчал человекоящер, — особенно, если они справедливы. Не пялься мне так пристально в спину, Цан-Цан. Подойди и сядь рядом.

«Засек-таки, чудище». Гаргулов послушно сделал несколько шагов и присел на корточки, искоса рассматривая своего собеседника. Выглядел Господин Высокое Небо, конечно, жутковато: помимо прочего, зубы у человекоящера оказались сплошь металлические: то ли платиновые, то ли из нержавеющей стали, не поймешь.

— Плен научил меня многому, и прежде всего — смирению… — проворчал великий эгоист. — Но облеченным властью эта наука дается особенно тяжко. Кому и знать, как не тебе…

Сан Саныч вопросительно изогнул бровь.

— Я многое узнал о твоей натуре, полицейский… Твой мозг открыт для телепатического контакта — скорее всего, из-за старой травмы…

— Чертов киллер! — буркнул капитан. — Значит, все эти подводные видения — и впрямь твоих рук дело?

— Конечно. Ты единственный, до кого я смог дотянуться из мерзостной раковины этого беспозвоночного…

— А как тебя вообще угораздило в плен попасть? Насколько я понял, великие эгоисты примерно равны друг другу по силе… Интриги, да?

— Не только. Ты знаешь, кто мы такие?

— Гм… Ну, в общих чертах… Здешние правители…

— Не все так просто, — угрюмо перебил Сан Саныча собеседник. — Тебе известно, что мир подобен мозаике, сотканной из мириадов смыслов?

— Да, объясняли мне тут…

— Эволюция имеет множество вариантов… В каких-то пазлах реальности жизнь так и не вышла на сушу, и вершиной творения там стали моллюски… Где-то венцом эволюции считаются амфибии, где-то — мы, рептилии… А каждая раса рано или поздно порождает великую личность, способную изменять мир одним лишь усилием воли. Но такие, как я, не могут ужиться со своими соплеменниками: рано или поздно им приходится искать уединения. Поначалу — в отдаленных уголках, потом и вовсе в иных слоях мироздания… Сила, подобная нашей, — слишком большой соблазн для власть имущих. По сути, все великие эгоисты — беженцы, изгои, которым не нашлось места среди своих. Здесь мы не только обрели убежище, но и отыскали способ преумножить мощь нашего «эго». Люди, которых многие из нас считали забавной ошибкой природы, оказались незаменимым материалом. Мы дали им свое покровительство, создали города и превратили их общность в зримое продолжение нашей воли… Энергия «эго» вошла в резонанс с крохотными искорками человеческих жизней, усиливаясь и преумножаясь. Покуда каждый из нас пребывает в таком месте, он всесилен и неуязвим… Почти неуязвим. Но стоит покинуть свой город, как «эго» заметно слабеет.

— Стало быть, тебя выманили из Аристопала?

— Увы, это было несложно. Я пошел на поводу у своих чувств, казалось, еще немного — и мой соперник будет повержен…

— Господин Хрустальное Озеро?

— Именно. Мне чудовищно не повезло с этим соседством, — пожаловался Господин Высокое Небо. — Мы редко имеем дело с себе подобными: города, как правило, разделены огромными расстояниями, и делить нам нечего… Мне просто не повезло. Наши владения волей судьбы оказались расположены совсем рядом, и гнусные эманации моллюска уже многие столетия мешают гармонично развиваться моему «эго»… В своей неизбывной подлости он дошел до того, что начал засылать ко мне наемных убийц! К счастью, их оружие было несовершенно. С тех пор я ввел в славном Аристопале запрет на все огнестрельное. Мне противна сама мысль о том, что какой-то жалкий быдлянин может нанести смертельный удар издали!

Сан Саныч предположил про себя, что в подобные игры соседи играют уже давненько — и кто начал первым, сказать трудновато. Дальнейшие слова великого эгоиста заставили его утвердиться в подозрениях.

— Полутонны цианида, сброшенного в самый центр мерзостной дыры под названием Джеппа, должно было хватить… Это раз и навсегда решило бы главную из моих проблем.

«Ты смотри, какой гуманист, однако… Впрочем, сам-то я немногим лучше».

— Что же не заладилось?

— В отличие от Господина Хрустальное Озеро, я не стал поручать эту миссию наймитам — и сам сел за штурвал одного из моих аэропланов… К сожалению, кто-то предупредил врага. Меня ждали. Я даже не понял, как все произошло: на подлете к кратеру прогремел взрыв, и машина рухнула в Дебри… В себя я пришел, уже будучи узником.

С этими словами Господин Высокое Небо вновь сделал непонятный жест в сторону головы Фигассэ. Застывший в презрительной гримасе лик расслабился.

— Я, похоже, что-то пропустил, — усмехнулась голова. — А это еще кто?

— Тот, благодаря кому я вновь очутился на свободе. И теперь мы хотим знать: каким образом ты поддерживал связь с повелителем Джеппы?

— Не было такого…

— Лжешь. Иначе каким образом он узнал о моей миссии?

— А-а, вот вы о чем! — голова ехидно заулыбалась. — Вынужден вас разочаровать еще раз… Если помните, я сам помогал вам в разработке этого плана; вот только ваше возвращение мною не предусматривалось. Припомните, великий, кто собирал вас в дорогу?

— Ты хочешь сказать… — грозно начал великий эгоист.

— Мне ничего не стоило добавить к грузу некий предмет с часовым механизмом внутри. Ирония еще и в том, что для бомбы использовался будильник из вашей личной коллекции. Забавно, правда? Я никак не предполагал, что вам удастся выжить… Впрочем, властелин Джеппы любезно избавил меня от этой проблемы — по крайней мере, на некоторое время.

* * *

Адорабль затаился, готовый в любую минуту применить свой пупочный гипноглаз, но, как назло, новых людей в усадьбе больше не появлялось. Напряженное ожидание растянулось на две ночи; наконец вечером третьего дня он услышал за стенкой голоса.

— Стало быть, тоже человек Бузины? Гм, по виду и не скажешь… — Младенец узнал в говорившем патрона. — Странный ты какой-то. Душевно здоров, я надеюсь? Дебилов, алкоголиков, социопатов в роду не было?

— Гы! Да тока они и были, по ходу… — отвечал ему незнакомый молодой голос.

Патрон неразборчиво пробормотал что-то — должно быть, выругался.

— Сай тебя еще ни разу не подводил, верно? — вступил в беседу третий голос. — Паренек шустр, как опоссум, не сомневайся…

— Сам ты как обоссан, Борода! И вообще, давайте-ка ближе к делу, старички! — развязно встрял молодой. — Кого там надо обратать на этот раз?

— Послушай, любезный… Если твоя мартышка не заткнется сию же минуту, я угомоню ее сам, лично! — Патрон умудрился вложить столько ледяной ярости в одну-единственную фразу, что за стенкой воцарилось молчание.

Младенец, заинтригованный так, что дальше некуда, деловито сполз с кровати и прижался ухом к стене. Спустя пару секунд в дверном замке заскрежетал ключ. Это была старая Ирис, и вундеркинду пришлось, скрепя сердце, оставить столь увлекательное занятие. На этот раз нянька не ограничилась сменой подгузника: она принесла ворох одежек и принялась облачать вундеркинда в уличный наряд. «Наружу… Если это то, что я думаю, времени у меня осталось совсем немного».

На улице, однако, их поджидал не паромобиль, а небольшой фургон, запряженный парой местных косматых лошадок, больше всего похожих на холмики густой свалявшейся шерсти. Возница, несмотря на темное время суток, с опущенной вуалью сидел на козлах. Рядом примостился нескладный юнец, худой и длинный, как жердь.

— Ты думай башкой своей хоть немного! — вполголоса выговаривал ему сосед. — Дуркуешь где можно и где нельзя… Люстриг фон Мербау — не тот человек, с которым такие штучки проходят, понял?

Юнец только ухмылялся.

— Э-э, да ты, похоже, из тех, у кого в одно ухо влетает, из другого вылетает! — раздосадованно буркнул возница. — Смотри, атамана не порадует такое отношение к делу…

— Расслабься, Борода! Все будет пучком. Эй, старая, сажай зассанца вон на те мешки, — последние слова предназначались Ирис.

Повозка тронулась. Адорабль лихорадочно просчитывал варианты. «Почему не паромобиль? Элементарно: мы едем туда, где нет нормальных дорог. В Дебрях, говорят, проложены какие-то тропки, именно так осуществляется нелегальная торговля между городами… И ветка Призрачного Экспресса тоже находится за городом! Интересно, почему патрон не поехал с нами? Хотя какая разница… По крайней мере, мне теперь известно его имя. Люстриг фон Мербау, надо же… Ну, теперь дело за малым: загипнотизировать этих двоих. Пускай везут меня в Термитник, я там всех поставлю на уши! В конце концов, мы все еще самая хорошо вооруженная банда ублюдков в Аристопале! Захватим этого фон-барона и вытрясем все его поганые секреты… Дурацкий план, что и говорить! Но ничего другого просто не лезет в голову. К тому же в подобной простоте есть свое очарование».

Очень скоро Адорабль понял, что в его плане есть один огромный изъян. Он не мог применить свои гипнотические таланты в темноте: для этого необходим был зрительный контакт с объектом, а скудное ночное освещение сводило на нет любые потуги! Вдобавок старая карга постаралась — выпутаться из многочисленных одежек представлялось весьма непростой задачей. Тот, кого называли Борода, не отвлекаясь, смотрел на дорогу, зато его спутник весь извертелся — словно в его костлявой заднице таилось шило.

— Слышь, кореш, а чего это за ребенок такой? Мы че, типа телохранителей теперь? Вроде раньше такой темы не было!

Борода что-то невнятно буркнул.

— А?

— Закрой-ка ты рот! — раздраженно отозвался возница. — Наше дело маленькое: Сай приказал — мы сделали, понял?!

— Харэ тут пальцы гнуть! — сплюнул юнец. — Тоже мне, начальник… Тебя вроде никто главным не назначал, а?

— Как дам в торец, быстро сообразишь, кто тут главный! — огрызнулся Борода. — Вот тоже навязался на мою шею, сын-нок…

Юнец оскорбился. Адорабль тем временем принялся потихоньку расстегиваться. Его пальцы так и не овладели до конца тонкой моторикой, поэтому процесс затянулся надолго. Впрочем, увлеченные перебранкой негодяи не обращали на него особого внимания. Внезапно возница притормозил.

— Тпру! На-ка лучше, подержи удила…

— Ты куда это?

— Отлить…

Стоило только Бороде сделать несколько шагов в сторону, как юнец осклабился и тряхнул вожжами. Лошадки резво припустили вперед.

— Стой, собака! — завопил Борода. — Убью!

— Не могу! Они меня не слушаются! — дурачился хулиган, погоняя животных. Сзади раздался шум падения и взрыв проклятий: очевидно, Борода запнулся в темноте обо что-то и рухнул. Протестующие возгласы напарника постепенно удалялись. Юнец тихонько хихикал, радуясь своей шутке; наконец, он остановил лошадей — к великой радости Адорабля, прямо под уличным фонарем. Младенец справился, наконец, с последними застежками.

— Эй, парень! Как тебя там? Зырь сюда!

— А? — юнец удивленно обернулся — и застыл: Адорабль не собирался упускать свой шанс.

Младенец до предела напрягся, генерируя гипноволны небывалой интенсивности — времени было мало, и он предпочел перестраховаться. Обычно при виде его третьего глаза гипнотизируемый испытывал шок — этого достаточно было, чтобы преодолеть естественные защитные барьеры и установить прямой контакт с подсознанием. В данном случае все получилось много проще, чем обычно: Адорабль словно бы «провалился», почти не встречая сопротивления, — так проваливается в болото нога, ступившая на, казалось бы, надежный участок поросшей густым мхом почвы. С юнцом что-то было не так; но разбираться, в чем же тут дело, вундеркинд не стал, лихорадочно вгоняя в подсознание гипнотизируемого директивы подчинения и защиты. Приближался тяжелый топот: Борода нагонял фургон. Младенец поднажал; наконец дело было сделано.

— Избавься от него! — прошипел Адорабль, в тот же миг тяжело сопящая туша взлетела на козлы и одним мощным ударом повергла юнца на землю. Вундеркинд поспешно запахнулся. Впрочем, Борода не обратил на него ни малейшего внимания. Он спрыгнул следом за упавшим, пнул его несколько раз под ребра, поднял за шкирку и принялся трясти.

— Шутки со мной шутить вздумал, сучонок?! Да я тебе все зубы вышибу, понял?! Мне плевать, чей ты там сынок!

Парень ошарашенно размазывал по лицу кровь из разбитого носа. Наконец, Борода перестал вытряхивать из напарника душу, впихнул его на козлы и уселся рядом.

— Запомни: еще раз такое выкинешь — пристрелю, к чертовой бабушке, ясно?!

Юнец глуповато улыбнулся, потом с неуловимой быстротой выхватил откуда-то здоровенный револьвер, приставил дуло к уху возницы и спустил курок.

Голова Бороды взорвалась, словно перезрелый арбуз от пинка футболиста. Тело безвольным мешком шмякнулось наземь. Оглушительный грохот испугал лошадей, они встали на дыбы — и понесли. Адорабля немилосердно швыряло от стенки к стенке, будущие синяки и шишки множились с пугающей быстротой.

— Притормози! — завопил вундеркинд, особенно смачно приложившись лбом о доски.

Юнец обернулся, глаза у него были шалые.

— Видал? Как он там говорил — в одно ухо влетело, из другого вылетело! Гы! Прикольно!

— Тормози, кому говорят, отморозок!

— Да лучше бы нам поторопиться, вообще-то, — жизнерадостно сообщил убийца, но все же чуть натянул вожжи.

— Это еще почему?

— Тот старик, что заказал нынешнее дельце, едет следом, и не один — на случай засады или еще какой лажи. Если он слышал выстрел, мы попали конкретно.

Адорабль вскарабкался на козлы.

— Вот оно что… Как тебя звать-то?

— Джо Илдерберри. Меня еще знают под кличкой Неуловимый Джо! — подмигнул юнец.

— Ладно, Джо, ты, это самое… Давай-ка сверни в какой-нибудь темный переулок и затихарись.

Возница послушно исполнил распоряжение. «Гм! Вроде, подействовал гипноз, как ему и полагается… Может, это просто индивидуальные особенности у парня такие? Вкупе с антиобщественными задатками и полным отсутствием тормозов…» Адорабль напряженно вслушивался в ночь — и вот издалека зазвучал, постепенно приближаясь, слаженный дуэт дорогого паромобиля: тоненький посвист пара и шорох дутых резиновых шин. Все ближе, ближе… И тут машина замедлила ход и остановилась — как раз напротив их переулка. Двигатель на холостом ходу негромко постукивал. «Это невозможно! Как они догадались?! Может, просто случайное совпадение — например, спустило колесо».

Темноту прорезали лучи фар: паромобиль свернул в проулок. Еще пару десятков метров — и они будут как на ладони…

— Так, похоже, придется идти на прорыв… — бросил младенец Неуловимому Джо, совершенно не представляя себе, что случится в следующую секунду.

Юнец привстал на козлах и громко заулюлюкал. В руке его, словно по мановению волшебной палочки, возник длинный кнут; раскрутив кожаную змею над головой, возница с маху вытянул по спинам лошадок.

Густая шерсть, конечно, смягчила удар, но непривычные к такому обращению животные встали на дыбы — и, дико заржав, рванули с места в карьер. Сидевший за рулем паромобиля, увидев несущуюся навстречу упряжку, рефлекторно попытался избежать столкновения и свернуть, — но преуспел лишь отчасти. Угол повозки врезался в капот. Щепки фонтаном брызнули во все стороны, лакированную жесть пропороло, словно бумагу, колесо фургона слетело с оси и радостно упрыгало в темноту. Узкая скамейка козел вдруг исчезла из-под задницы Адорабля, чтобы в следующий миг смачно ему наподдать. Младенец взмыл в небо, словно катапультирующийся летчик, и с проклятиями приземлился в добром десятке метров от места аварии, прямехонько в густой и страшно колючий куст. Полуразбитый фургон, влекомый обезумевшими лошадьми, исчез в темноте.

Столько травм, как за последние пять минут, вундеркинд не получал, наверное, за всю свою жизнь. Он висел вверх ногами в полуметре над землей. Бесчисленные царапины горели огнем, ушибы пульсировали болью — но он терпел, не издавая ни единого звука и вслушиваясь в царящую посреди переулка суматоху. Возбужденные голоса показались ему знакомыми. «Да, это патрон… О, и Франсуа тоже здесь! Только бы они не решили обыскать тут все!» Но «люди-пауки», очевидно, полагали, что он остался в фургоне: паромобиль через некоторое время завелся, луч уцелевшей фары мазнул по кустам, на миг ослепив Адорабля, — и преследователи укатили прочь. Подождав на всякий случай еще минуту, младенец принялся выпутываться из колючих объятий растения, шипя от боли и не стесняясь в выражениях. Наконец упругие ветви раздались в стороны, и он рухнул наземь, добавив к коллекции своих шишек и гематом еще один, не самый мелкий экземпляр. Адорабль понимал: надо как можно скорее убираться отсюда. Стоит только патрону и его шайке настигнуть фургон и убедиться, что его там нет — поиски возобновятся именно отсюда. Оставалось надеяться, что прозвище Неуловимый этот самый Джо получил не просто так…

Передвигаться на четвереньках оказалось не так уж сложно. В этой части города проулки были усыпаны опавшей корой гуардо — очевидно, сборщики из бумажной гильдии так и не удосужились появиться здесь. Адорабль гнал прочь мысли о змеях, сколопендрах и прочих малосимпатичных созданиях, любящих таиться в легкой шуршащей массе: в конце концов, ему сейчас грозила куда более реальная опасность. Кругом царила кромешная темень, хоть глаз коли. Вообще говоря, маленький переносной фонарь составлял непременный атрибут любого аристопальца, поскольку жизнь здесь в основном протекала ночью. Но в этом районе, по каким-то причинам, светильниками не пользовались вообще. Лишь дважды мимо вундеркинда проходили люди — торопливо, крадучись, словно опасаясь чего-то. Оба раза Адорабль остался незамеченным. Наконец впереди забрезжил слабенький огонек. Младенец приободрился. «Все, что мне сейчас требуется — это немного света и одинокий прохожий… Сгодится кто угодно, лишь бы не был слишком уж дряхлым. Нужна-то самая малость — донести бедного одинокого ребенка до Термитника! Не гори у меня под ногами земля, я бы даже гипнозом пользоваться не стал — попросил бы и все…» Тяжело сопя, он одолел еще полквартала и тут только обратил внимание на некую странность: фонарь висел не на дереве, как обычно, а на тонком канате, протянутом поперек улицы на уровне груди взрослого человека. «Гм, странно… Дорожные работы, что ли? Вроде нет, но все равно надо поосторожней — не хватало еще свалиться в какую-нибудь яму!» Доползя до освещенного пятачка, вундеркинд остановился. «Все! Пока кто-нибудь тут не появится — с места не сдвинусь!» Несколько минут прошло в ожидании. Наконец чуткий слух Адорабля засек ритмичный шорох. «Ага, вот он, легок на помине! Или она, неважно…» Звуки приближались. Младенец недоуменно сдвинул бровки: в этой поступи было что-то не то — слишком резкая, чересчур большие паузы между шагами, словно тот, в темноте, передвигался вскачь… За пределами освещенного круга замаячила непонятная темная масса, а спустя несколько мгновений в пятно света шагнули две здоровенные ходули — каждая заканчивалась когтистой трехпалой ступней. Адорабль поднял глаза — и встретился взглядом с герцоговой вороной. Чертаха, склонив голову набок, с любопытством его рассматривала.

* * *

— Так он что же, с самого начала все знал про экспресс этот призрачный? А мне, стало быть, лапшу на уши вешал? — строго спросил капитан.

Съежившаяся в предрассветном сумраке Адриадакис казалась маленькой и очень несчастной.

— Понимаешь… Адорабль… Его таким создали. То, что называется «нормальными человеческими отношениями», для него не существует — он может только манипулировать людьми… Даже… Даже мной, а ведь я самый близкий ему человек… Он должен был стать великим стратегом, завоевателем — но променял эту судьбу на участь бродяги, скитальца по великому многообразию пазлов. Иногда мы путешествовали на Призрачном Экспрессе — он умеет вычислять, где тот появится… Иногда пользовались услугами тех, чье «эго» позволяет перемещаться между слоями реальности, но нигде не задерживались надолго. Его душа разрывалась между жаждой свободы и желанием властвовать… А вкусить и то и другое в полной мере он не мог — Черный Ценитель забрал у него возможность повзрослеть…

— Да что же они такое, в конце концов, — Призрачный Экспресс, Ценитель этот?! — не выдержал Костя.

— Не знаю… И никто не знает, наверное. В нашем мире они были просто темной легендой, дорогой в мечту… Лишь аналитический гений Адорабля увидел в ней нечто большее…

— Это и в самом деле древняя сила, древняя и мрачная… — Голос Господина Высокое Небо зазвучал неожиданно, так что все вздрогнули. — Сродни той, что запустила Лунах в небо нашего мира — а может быть, и впрямь та же самая… Для того, чье «эго» не способно менять вокруг себя мироздание, это единственная возможность попасть в иной слой реальности. Но цена высока — как правило, Ценитель требует не просто самое дорогое, а то, что считается неотъемлемым…

— Чем же расплатилась ты? — брякнул Костя и тут же прикусил язык: вопрос получился на редкость бестактным.

— У меня было не так уж много, — невесело усмехнулась Адриадакис. — Мои умения… Не знания, а именно умения, навыки — то, что я тренировала и оттачивала всю сознательную жизнь…

— По-моему, с умениями у тебя все в порядке! — хмыкнул лейтенант.

— Ты даже не представляешь, на что я была способна! Но… Все это в прошлом. Сейчас я просто женщина, которая может дышать под водой… И помнит кое-какие фокусы.

Гаргулов ухмыльнулся: на Костиной физиономии прямо-таки горело крупными буквами «и очень симпатичная женщина, черт меня возьми!».

— Адорабль не жалует тех, кому повезло воспользоваться экспрессом, но избежать платы… Поэтому он и водил тебя вокруг да около, Цан-Цан…

— Паренек вообще заврался, еще раз встречу — выдеру ремнем по-черному! — буркнул Сан Саныч. — И эта ваша с ним история… Ну, чего было мудрить? Сразу рассказать не могли? Тоже мне, секреты…

— Ну… Адик считает, что «человек без прошлого» гораздо менее уязвим для врагов… И для друзей. Такова его, гм, жизненная философия…

— Философ хренов! — фыркнул лейтенант. — Я тут другого не пойму: ты говоришь, поезд этот подчиняется желаниям?

— Не совсем так… Вернее будет сказать, что он переносит человека в пазл, больше всего соответствующий его устремлениям.

— Выходит, Саныч, Аристопал для тебя самое то, а?

— Ну да! Скажешь тоже! — буркнул Гаргулов.

— Так ведь…

— Я-то в вагон следом за Дурко ломанулся — забыл, что ли… — Сан Саныч вдруг осекся. — Ё-о… А ведь смотри-ка: значит, Неуловимому Джо нашему тут и впрямь самое место! Небось, спутался уже, придурок, с какой-нибудь местной шайкой…

— Выходит, не больно он нам и нужен?

— Это еще как сказать! — свирепо ухмыльнулся капитан. — Мало ли кому где нравится!

Костя отвел глаза.

— Кстати, раз уж об этом зашла речь, — капитан обернулся к Господину Высокое Небо, — паренек, которого мы ищем, почти наверняка побывал в лапах Фигассэ… Хорошо бы тряхнуть его на этот счет!

Голова экс-герцога покоилась на коленях великого эгоиста: он производил с ней некие загадочные манипуляции. Человекоящер сердито зыркнул на Сан Саныча, но все же снизошел — закатившиеся глаза Фигассэ моргнули, смахивающее на посмертную маску лицо оживилось.

— Ну, чего вам еще надо, мучители?!

— Ты даже не представляешь, что такое настоящие муки… Пока не представляешь, — зловеще посулил Господин Высокое Небо. — Спрашивай, что хотел, быдлянин… А ты отвечай!

История Неуловимого Джо повергла милиционеров в уныние.

— Блин, знать бы раньше! — с досадой бросил лейтенант Кролик. — Покрутили бы жалом в том направлении… Теперь уже все.

— Может, и нет… — задумчиво отозвался Гаргулов. — В темницах Донного Замка мы его не видели, по крайней мере…

— Ты что, никак в Джеппу вернуться задумал?! — округлил глаза Костя. — Даже и думать не моги! Не, после того, что мы там устроили, — я и близко не подойду! И так чудом выбрались… Саныч, ну в самом деле — на кой тебе Дурко этот сдался?

— Чтобы знал ковбой хренов: от шерифа не уйдешь!

— Какой ковбой? Какой шериф? — Костя озабоченно заглянул в лицо капитану. — Саныч, ты не бредишь, часом?

Гаргулов ухмыльнулся.

— Успокойся, Кость… Эт я так, шуткую. Но найти засранца все ж надо — даром, что ли, в такую даль забрались…

После двух «приветов» от Господина Хрустальное Озеро путники опасались и третьего, однако все обошлось. То ли великий эгоист Джеппы не оправился до конца от гаргуловской отравы, то ли они просто удалились от города-кратера на достаточное расстояние, но подлянок больше не было. Проплутав по Дебрям еще трое суток, путники вышли к реке.

— Аристида! — Господин Высокое Небо широким жестом указал на широкую водную гладь. — Мы почти пришли.

Переправа не заняла много времени: стены Аристопала они увидели еще до захода солнца, однако войти в свой город великий эгоист не спешил. Дождавшись заката, он извлек из мешка голову экс-герцога. Выглядел Фигассэ преотвратно: отделенная от туловища голова и так не блистала красотой, теперь же к обрюзгшему лику добавилась пара здоровенных, словно лопухи, ушей, поросших жесткими пучками волос. Под нижней челюстью набух массивный зоб, глаза тоже изменились: радужка расширилась, зрачок сделался вертикальным, будто у кошки. Великий эгоист поднял ее к вечереющему небу — и голова легко воспарила над темными водами, словно наполненный гелием воздушный шарик.

— Ого! Это как же она так? — вяло удивился Гаргулов.

— Альбэр Фигассэ отныне будет моим разведчиком и курьером, — пояснил Господин Высокое Небо. — Я даровал ему способности, пригодные для выполнения новых обязанностей. Ближайшие сто лет предатель будет искупать свою вину, а там посмотрим…

Фигассэ наслаждался полетом. Новое, доселе неиспытанное чувство было, пожалуй, первой положительной эмоцией с момента злосчастного разрыва ракеты. Уши улавливали каждый шорох — сосредоточившись, он легко мог вычленить в многообразии звуков один-единственный и точно определить его направление. Зрачки с переменной диафрагмой тоже имели свои преимущества, позволяя прекрасно видеть в сумерках и ясно различать предметы глубокой ночью. Он скользил в воздушных потоках, словно змея среди древесных корней, — быстрый, невесомый и свободный… Почти свободный: затылок все время ощущал чужой, давящий взгляд — так экс-герцог воспринимал телепатический канал связи с великим эгоистом. Время от времени давление чуть усиливалось — это означало, что Господина Высокое Небо заинтересовала какая-то подробность в увиденном. Фигассэ относился к своему новому положению философски. «Что ж, отслужить сотню лет и получить в награду новое тело — не столь уж плохая карьера для того, чья голова отделена от туловища». Он замедлил полет, и в ту же минуту на лоб ему уселся москит. Язык, по меньшей мере в пять раз длиннее человеческого и гибкий, словно у хамелеона, выстрелил изо рта экс-герцога, ловко прихлопнув назойливого кровопийцу: великий эгоист позаботился и о таких мелочах. Перелетев городскую стену, голова взяла курс на Термитник. Время от времени Фигассэ позволял себе нырять в кроны гуардо, распугивая птиц и летучих мышей, нашедших приют среди густой листвы. На улицах уже зажгли маленькие оранжевые фонарики: ночная жизнь города вступала в свои права. Время от времени на летающую голову обращали внимание прохожие, но Фигассэ двигался слишком быстро, чтобы кто-нибудь мог рассмотреть его в подробностях: невнятная тень тотчас растворялась в темноте. Господин Высокое Небо обозревал город глазами своего создания. Он был долгое время оторван от Аристопала и потерял контакт со своим детищем. Теперь же следовало восстановить чувство общности, шаг за шагом проникаясь звуками, запахами, знакомыми пейзажами… Голова покружила над пристанью, где рыбаки готовили свои суденышки к выходу на ночной лов, пронеслась над фабричными кварталами и кварталами увеселений — и наконец приблизилась к Термитнику.

Этой ночью караульную службу нес Вынь Сухим — пожалуй, самый тихий и безобидный из членов Адораблевой команды. Будь его воля, он с удовольствием отказался бы от этой сомнительной чести, но после исчезновения младенца вся власть перешла в руки камрада Сентеро, а Хорхе не собирался давать поблажек товарищам по оружию по причине одного лишь их кроткого нрава. Вынь Сухим сощурил и без того узкие глазки, силясь разглядеть летящий к нему предмет. Приблизившись, Фигассэ громко клацнул зубами и завращал глазами. Изумление на лице караульного сменилось ужасом; он бросил ружье и с хриплыми воплями ринулся внутрь Термитника. Голова экс-герцога, вполне довольная произведенным эффектом, последовала за ним. Трюк был довольно рискованный, что и говорить: у захватчиков, судя по всему, имелось некоторое количество огнестрельного оружия, а вот нервы у кого-нибудь могли оказаться покрепче, чем у пожилого китайца. На стороне Фигассэ было преимущество внезапности. Напугав до заикания еще двоих Адораблевых соратников, голова промчалась по коридорам первого этажа — и, прежде чем кто-либо догадался открыть огонь, скрылась в вентиляционном отверстии под потолком.

Не будь у экс-герцога связи с Господином Высокое Небо, он бы заблудился в два счета. Вентиляционные каналы представляли собой настоящий лабиринт. Помимо прочего, здесь обитали термиты, строители и ремонтники цитадели великого эгоиста. Незримые для прочих обитателей замка, миллионы насекомых копошились в толще стен. Поплутав по узким проходам, Фигассэ неожиданно для себя вылетел в пустоту. Кругом царила абсолютная тьма, но тут же пришла телепатическая подсказка: «Справа и чуть выше». Язык-щупальце головы обвился вокруг тонкого металлического рычага и потянул его. По углам тотчас разгорелись фонари, и лазутчик с интересом осмотрелся. Будучи доверенным лицом Господина Высокое Небо, а потом и вовсе хозяином Термитника, экс-герцог тем не менее понятия не имел об этом помещении. Глазам его предстал впечатляющих размеров гараж. Причудливые машины поблескивали металлом и лаком, но внимание Фигассэ тут же сосредоточилось на одной из них — длинном черном паромобиле. В отличие от большинства образчиков местной техники, имевших неуклюже-зализанные формы, этот отличался нарочитой угловатостью, чем-то неуловимо напоминая надгробие. Кузов этого чуда был сработан из отполированного до зеркального блеска эбенового дерева, литая чугунная решетка радиатора изображала переплетенных змей — столь любимый Господином Высокое Небо мотив. Фигассэ открыл дверцу, это оказалось несложно — язык-щупальце был довольно сильным. Куда труднее было завести мотор: ручка магнето вращалась туго. Наконец зажигание сработало, и за решеткой капота вспыхнуло пламя — а спустя некоторое время дрогнула и поползла вверх стрелка манометра. Тут экс-герцога впервые посетили сомнения: он не был уверен, справится ли в своем теперешнем виде с управлением, но, как оказалось, дело было уже сделано. Как только давление пара достигло необходимой величины, сработали некие таинственные механизмы, и паромобиль тронулся с места. Одновременно пришла в движение одна из стен: она с гулким рокотом скользнула в сторону, и взгляду открылся широкий коридор, ведущий прямехонько к воротам. Под изумленные возгласы повстанцев огромная, мрачно-помпезная машина выкатила из Термитника. Стрелять ей вслед так никто и не решился, и паромобиль, постепенно набирая скорость, растаял в ночи.

Господин Высокое Небо пожелал оповестить горожан о своем возвращении. Разумеется, удайся ему изничтожить ненавистного соперника — все было бы не в пример торжественней… Большую черную машину знали в Аристопале практически все, несмотря на то что великий эгоист крайне редко покидал свою обитель; и стоило ей объявиться на улицах, как по городу тотчас поползли слухи. К тому времени, как пестрая компания погрузилась в паромобиль, Аристопал буквально гудел от возбуждения. Перед тем как сесть за руль, Господин Высокое Небо сотворил чудо: он вскинул руки, и листва деревьев вокруг слабо замерцала, разгораясь все ярче и ярче, покуда кроны не занялись ярким золотым огнем. Машина тронулась в обратный путь, и свет потек впереди, расползаясь по ночному городу невиданной иллюминацией в честь возвращения правителя.

* * *

Неуловимый Джо то и дело оглядывался: погоня не отставала. Паромобиль Люстрига фон Мербау потихоньку сокращал дистанцию. Джо уже дважды стрелял через плечо — но эти уроды, похоже, вовсе не понимали намеков. В голове Неуловимого царила абсолютная каша. Он не слишком понимал, что он делает и, собственно, зачем. Впрочем, юнца этот факт не слишком огорчал: импровизация всегда была его стихией. Фургон громыхал, каждую секунду грозя развалиться на части. Прохожие шарахались с его пути, запоздало выкрикивая вслед проклятия, — и тут же вынуждены были убираться с дороги снова, чтобы не попасть под колеса раскочегаренного паромобиля «людей-пауков». «Надо бы остановиться и перестрелять их всех, к чертовой матери!» — мелькнуло в голове Джо, вот только сделать это было не так-то просто: лошади понесли… На очередном повороте фургон потерял еще одно колесо. Лопнувшая ось с диким грохотом лупила по мостовой, высекая снопы искр. Возница каким-то чудом удержался на козлах. Револьвер вылетел из его руки и исчез в придорожных кустах, а самого Джо как следует приложило копчиком о сиденье. От боли перехватило дыхание, а вся улица впереди осветилась вдруг ярким золотистым сиянием. «Фига се, я в темноте видеть стал!» — изумился юнец, а в следующий миг навстречу ему вывернул паромобиль Господина Высокое Небо. Лошади дико заржали и встали на дыбы. Остатки фургончика пошли юзом и, со всего маху ударившись о чугунную решетку радиатора, распались на части. Нескладное тело юнца пробило лобовое стекло и очутилось на коленях у великого эгоиста и сидящего рядом с ним капитана.

— Первый раз вижу, чтобы люди так в военкомат спешили… — нарушил ошеломленную тишину Сан Саныч, крепко беря старого знакомца за шкирку.

Люстригу фон Мербау хватило одного взгляда, чтобы понять, с кем столкнула его судьба. Противно взвизгнули тормоза, изрядно помятый паромобиль «людей-пауков» лихо развернулся и что было пару покатил прочь. Бывший Адораблев патрон цедил проклятия. Они упустили младенца — и упустили глупейшим образом, из-за дурацкого желания подстраховаться, тем самым нарушив планы Великой Сети… Наказание за подобный проступок было неотвратимым — даже для столь высокопоставленного лица, как он. Оставалось лишь надеяться, что своевременная весть о возвращении великого эгоиста искупит хотя бы часть вины. Однако этой ночью удача была не на его стороне: машина внезапно выбросила густой клуб пара и встала. Фон Мербау изрыгнул проклятие: добираться до обиталища Великой Сети пешком предстояло долго…

Вы упустили его — послание Великой Сети обвиняюще мерцало в сумраке особняка. Люстриг фон Мербау стиснул зубы. Возразить было нечего, кроме того, в среде «людей-пауков» любые оправдания считались усугубляющим вину обстоятельством. Одышливо заговорил Франсуа.

— Мы принесли… тревожные вести. Господин Высокое Небо… вернулся в город! Мы практически…

Новость опоздала.

Франсуа осекся на полуслове.

Тем не менее ваша оперативность похвальна, — продолжала Великая Сеть. — Подтверждение столь важных сведений не будет лишним. Это облегчает вашу вину, но не искупляет ее. Примите заслуженную кару.

Люстриг фон Мербау, закусив губу, принялся закатывать рукав. Избежать наказания не представлялось возможным: подобные решения Великая Сеть не отменяла никогда. «Не черный, конечно, не черный — но какой? Красный? Ох, нет, это тоже слишком, от такого может остановиться сердце! Он уже старик, Сеть должна понимать… Значит — желтый или коричневый крапчатый… И то и другое гадость преизрядная, но будь возможность выбирать — лучше бы желтый… Боль зверская, и опухоль во всю руку — но, по крайней мере, без этих омерзительных приступов». Снаружи тем временем посветлело: зажженная Господином Высокое Небо флуоресценция распространилась уже на половину Аристопала. Люстриг поднял глаза к потолку. Наметанный взгляд уловил незаметное для любого другого движение: к ним неторопливо спускалась паутинка с маленьким темным пятнышком… Черный! Нет, нет, не может быть! Он служил Великой Сети верой и правдой, это несправедливо… Старец с трудом подавил желание развернуться и убежать как можно дальше отсюда. Вряд ли ему удалось бы выбраться живым за ворота, кроме того — уж лучше получить наказание сейчас, когда он готов к этому, чем жить в постоянном ожидании укуса. Были такие, кто считал иначе, но участь их трудно назвать завидной… Годами спать в герметически закупоренном помещении, дюжину раз в сутки перепроверять постель и одежду в поисках затаившейся смерти — и все равно однажды не уберечься…

Паучок спускался все ниже, вот он попал в полосу света — и у фон Мербау отлегло от сердца: круглое брюшко усеивали коричневые крапинки. Жаль, конечно, что не желтый… Он смежил веки. Сейчас это случится: легкое прикосновение к коже, короткий злой укол, и почти сразу — ощущение тепла, поначалу даже приятное. Оно будет усиливаться, через час он начнет метаться в лихорадке и бредить, потом наступит затишье… А спустя пару часов — снова жар, все сначала, и так по меньшей мере сутки. Впрочем, если его услуги потребуются раньше, прибудет курьер с противоядием; но не дай бог приготовить его самостоятельно! Кару положено принимать «от» и «до», и горе тому, кто решится на обман… Боли все не было, и Люстриг фон Мербау открыл глаза. Паучок неподвижно завис в нескольких сантиметрах от дряблой старческой кожи, паутинка тускло серебрилась в льющемся из окна свете. С Великой Сетью что-то происходило: ткачи заволновались, заскользили по тонким нитям — но так и не успели сложиться в послание. Спустя несколько мгновений в пролом крыши полетела, рассыпая искры, первая бутыль с зажигательной смесью.

* * *

Явление головы Фигассэ и последующие события вызвали в Термитнике изрядный переполох. Хорхе Сентеро, взявший на себя после исчезновения Адорабля командование, созвал экстренное совещание.

— В Аристопале творится что-то странное, amigos, — начал он. — И я хочу знать, что именно. Лю, Кван, отправляйтесь немедленно в город и поставьте на уши всю нашу агентуру. Как только разнюхаете хоть что-то — сразу возвращайтесь! Збышек… Збышек!

Погруженный в размышления Пшелвдупский мало что не подпрыгнул, испуганно таращась на командира.

— Да что с тобой такое?! — сердито нахмурился Хорхе.

— А… Я так… Ничего! — Фельдшер выдавил бледную улыбку.

— Ты тоже с ними, поговоришь с представителями гильдий — может, они что-то знают… Остальным — быть начеку! Оружие держать наготове, но без приказа не стрелять… Ну, разве что другого выхода не будет.

По лестнице затопали торопливые шаги. Взгляды всех присутствующих обратились к дверям. Вбежал один из караульных.

— Над городом, со стороны реки, желтое зарево! И с каждой минутой разгорается все ярче!

Адораблева команда высыпала наружу. Зарево действительно впечатляло: золотым огнем полыхала почти треть города, свет отражался от облаков. Повстанцы тревожно загомонили: беспокойство готово было перерасти в панику.

— Моя думай, надо отсюда быстро-быстро уматывай! — поделился своими чувствами Уквылькот. — Моя уматывай шибко хотеть!

— Отставить! — сурово произнес Хорхе. — За стенами Термитника мы в большей безопасности, чем где-то еще.

Сказано это было уверенным тоном, однако командира вовсю терзали сомнения: выход из замка был всего один, случись что — и они оказывались надежно заперты в дурацкой башне посреди поля, засаженного рядами шипастых гигантов. Пока он размышлял, свечение становилось все сильнее и сильнее. Наконец, замерцали спелым золотом кактусы в дальнем конце аллеи — и окруженный этим сиянием, к Термитнику неспешно подкатил огромный черный паромобиль: известная всему городу машина Господина Высокое Небо. Распахнулись дверцы, и великий эгоист Аристопала в сопровождении Марикса, Лассы, Адриадакис и милиционеров неспешно вылез наружу и вскарабкался на баррикаду.

В воздухе повисла ошеломленная тишина. Гаргулов с интересом отметил, что их ящерообразный спутник здорово изменился за последние полчаса: стал заметно выше, почти сравнявшись ростом с Костей, но главное — в каждом движении и жесте теперь сквозило неподдельное величие. Одежды его каким-то образом превратились в длинную, черную как ночь тогу, чешуйчатый лик обрел аскетичное благородство — так иногда глядят знатные вельможи со старинных картин. Нечеловеческие глаза Господина Высокое Небо обвели присутствующих и безошибочно остановились на Хорхе. Рука камрада Сентеро, сжимавшая ремень пистолета-пулемета, разжалась. Оружие брякнулось оземь, сам же испанец судорожно сглотнул и вытянулся по стойке «смирно». Остальные, недолго думая, последовали его примеру. Падали винтовки и охотничьи ружья, ракетометы и револьверы. Великий эгоист молча прошествовал мимо неровного строя повстанцев, пересек подъемный мост (Адораблевы молодцы так и не удосужились его починить) и скрылся в воротах. Его спутники с каменными лицами последовали за ним. Никто не проронил ни слова, даже Адриадакис не остановилась поприветствовать старых знакомцев, ограничившись сухим кивком. Господин Высокое Небо начал подъем по лестнице. Когда они достигли десятого этажа. Ласса обернулась.

— Вам с нами больше нельзя! — объявила девочка. — Оставайтесь здесь и ждите. Наш высокочтимый родитель удостоит вас своим вниманием несколько позже.

— Можете пока отдохнуть! — бросил через плечо Марикс. — Ближайшее время ему будет не до вас.

Милиционеры переглянулись и, не сговариваясь, вздохнули.

— Вот так всегда! — тихонько буркнул лейтенант. — Небось, когда оказались в полной за… извиняюсь, в глубокой Джеппе, то совсем по-другому пели!

— Ну, для великих эгоистов эт нормально! — хмыкнул Гаргулов. — И для не очень великих тоже… Ладно, Кость, думается мне, самое время кухню навестить. Что-то я проголодался… Адриш, ты с нами?

— Может, попозже… Мне надо найти Адорабля… И вообще, разузнать, что здесь происходит, — улыбнулась девушка.

— Только знаешь, давай сперва Дурко из багажника достанем? — предложил Сан Саныч лейтенанту. — А то мало ли что…

— Думаешь, сбежит? — хмыкнул Костя. — По-моему, Господин Высокое Небо его как следует загипнотизировал, или как там это называется… Я даже удивился, когда грузил: твердый, как деревяшка!

— А вдруг оттает? — ухмыльнулся Гаргулов. — Лови его потом незнамо где… Он же, сука, Неуловимый!

Покуда милиционеры вытаскивали Неуловимого Джо, буквально свалившегося им на головы, Адриадакис принялась расспрашивать знакомых. Новость об исчезновении Адорабля ошеломила ее: девушка снова и снова тормошила Хорхе, требуя подробности, — но испанец знал не больше прочих. Збышек, улучив момент, шепнул ей на ухо: «Надо поговорить, дело есть».

— Какое еще дело, Збыш… — отмахнулась было Адриадакис, однако Пшелвдупский смотрел на нее столь многозначительно, что девушка сдалась.

— Ну ладно, что там у тебя…

— Не при всех! — понизил голос Пшелвдупский. — Видишь медицинскую карету, ту, что на пару? Залезай в кабину…

Пребывающая в расстроенных чувствах Адриадакис забралась внутрь.

— Ну, я слушаю…

— Привет тебе от Адорабля! — многозначительно прошептал Збышек.

— Что?! Ты… Так ты знаешь, где он?! — В голосе девушки тревога смешивалась с облегчением. — Что с ним случилось?!

— Э… Ну да. Вроде того, — уклончиво отвечал поляк. — С ним все в порядке… Он просил меня встретить тебя и доставить по одному адресу… Думаю, у него есть какой-то план.

— Проклятье! Знал бы ты, как мне надоели его планы и интриги! — Адриадакис в сердцах стукнула кулачком по рулевому колесу. — Почему нельзя было по-человечески…

— Ну пожалуйста! Понимаешь, он очень просил! Говорил, это страшно важно… — Збышек избегал встречаться с девушкой глазами. — Он все объяснит, я уверен!

— Да уж, он объяснит! Ну хорошо, подожди — я сейчас…

Адриадакис хотела было открыть дверцу, но Пшелвдупский с неожиданным проворством схватил ее за руку.

— Нет! Ты что! Он просил — по возможности, незаметно от всех… Только ты, он специально просил! Говорил, это очень важно!

Девушка несколько мгновений колебалась. На лбу Збышека выступили капельки пота.

— Ладно, поехали… — хмуро бросила Адриадакис. — И знаешь что, Збыш? Я подчиняюсь такой вот «просьбе» последний раз! Хватит уже использовать меня втемную… Если он и дальше хочет продолжать в таком духе — нам придется расстаться!

— Ты серьезно? — удивился Пшелвдупский.

— Более чем!

Согласно распоряжению Хорхе, один из припаркованных возле Термитника паромобилей всегда должен был поддерживать в котле давление — на случай, если понадобится срочно куда-нибудь мчаться. Поэтому медицинская карета тронулась с места практически сразу. Несколько повстанцев проводили ее удивленными взглядами, но никто не подбежал узнать, в чем же тут дело. Отъехав немного от Термитника, Збышек прибавил пару.

— Ну, и куда ты меня везешь? — поинтересовалась Адриадакис.

— К себе домой… Так просил Адорабль, — добавил Пшелвдупский.

— Это далеко?

— Не очень… Расскажи пока о ваших приключениях. Как вышло, что ты оказалась в компании с этими… В смысле, с самим Господином Высокое Небо?

— Ну, все началось с того, что вы сбили аэроплан…

Збышек слушал молча, крепко сжимая руль. На лице его то и дело проступало выражение отчаянной решимости. Адриадакис отвлеклась от рассказа всего единожды: когда навстречу паромобилю по улице промчалась чертаха. На спине ее восседал тощий подросток, одетый по-ночному, то есть без шляпы и перчаток. Темные волосы мальчишки трепал ветер: судя по всему, он был в полном восторге от происходящего.

— Ого! Это что же, нам удалось заключить с герцоговыми птичками союз?! — удивилась девушка.

— Насколько знаю, у нас пока просто перемирие… — Збышек недоуменно пожал плечами.

— Похоже, они направляются в сторону Термитника…

— Похоже… Ну, вернемся — узнаем.

Крохотная квартирка фельдшера располагалась в одном из старых домов. Они поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж. Збышек зажег керосиновую лампу. Адриадакис осмотрелась. Низкий топчан, стол, заваленный бумагами вперемешку с медицинскими инструментами, книжные полки, уставленные специальной литературой, — обиталище скорее одинокого студента, чем высокопоставленного представителя городской администрации…

— Ты живешь один? А где Адорабль?

— Да, вот… Один совсем! — криво улыбнулся Збышек. — Присаживайся, я сейчас…

Фельдшер вытащил из ящика стола плоскую, темного стекла бутыль и стеклянную мензурку. Нацедив немного тягучей, с резким запахом жидкости, он протянул ее Адриадакис.

— Вот, выпей…

Девушка осторожно понюхала и сморщила нос.

— Фу, какая гадость! Что это? Зачем? И где Адорабль?

— Лекарство. Понимаешь, тебе сейчас нужен будет ясный ум, чтобы поговорить, в смысле, обсудить… А ты наверняка устала, переволновалась… И вообще… Это средство поможет тебе сосредоточиться.

— Ты уверен? — Девушка еще раз с сомнением понюхала мензурку.

— Я же медик! Ну, зажми нос — и залпом… Адорабль скоро будет, надо, чтобы успело подействовать.

Девушка сделала глоток.

— Ну и мерзость твоя микстура! Вкус еще хуже, чем запах…

Збышек нервно потер ладони.

— Теперь просто расслабься… Можешь прилечь, если хочешь.

— Нет, спасибо… Лучше расскажи, что у вас тут происходит.

— Подожди немного, и все узнаешь…

Воцарилось молчание. Фельдшер ждал, изредка бросая на Адриадакис короткие взгляды. Внезапно девушка нахмурилась.

— Знаешь, с этим твоим средством что-то не то… В ушах шумит, и все как будто двоится… Радужное…

— А! Ничего страшного, это просто побочные эффекты! Сейчас все пройдет… Надо принять еще немного… — Збышек торопливо наполнил мензурку и поднес ей. — Вот, пей скорее…

Девушка попыталась отвести от губ странный напиток, но собственная рука вдруг показалась ей страшно тяжелой: Адриадакис едва смогла шевельнуть ею. Пшелвдупский профессиональным движением запрокинул девушке голову и оттянул вниз челюсть, заливая в рот мерзкий состав. Тонкие струйки побежали по шее… «Что ты делаешь?» — хотела возмутиться Адриадакис, но не смогла: ее вдруг захлестнуло величайшее спокойствие и равнодушие.

Збышек снял с ног девушки обувь, осторожно положил ее на топчан и отступил, склонив голову набок. «Моя. Теперь — только моя, совсем, совсем… Но это еще только начало, милая». Он глубоко вздохнул и вновь выдвинул ящик стола. Среди разнообразного хлама там лежал футляр от сигары — только внутри была не сигара, а плотно закрытая пробирка, на две трети заполненная бесцветной жидкостью. «Дождись, покуда наркотик не прихватит ее как следует, — пояснял ему «человек-паук», давший зелье. — Это минут десять, пятнадцать от силы… Потом вкалываешь вот этот препарат — четверть кубика, не больше. Он действует не так быстро, зато раскрепощает подсознание. Как только девица начнет шевелиться и бормотать — приступай. Ты можешь узнать много интересного о своей зазнобе, если хорошенько ее расспросишь — правда, не факт, что тебе это понравится, хе-хе… Ну, всякие подробности, что обычно вгоняют барышень в краску, а юношей в эрекцию… А потом задашь программу поведения. Это как обычный гипноз — знаешь ведь, да? Только гораздо сильнее. Сопротивляться практически невозможно». «И долго будет длиться эффект?» «У всех по-разному… Но пару-тройку дней я тебе гарантирую железно. Под этой штукой люди такое вытворяют! Пользуйся, пан Збышек… Устрой себе хороший отдых». Пшелвдупский зажег спиртовку, поставил кипятиться шприц. Время тянулось невыносимо медленно. Чтобы немного успокоиться, фельдшер присел на топчан и принялся сладострастно поглаживать теплую лодыжку Адриадакис.

* * *

На площади горели костры. Потоки горячего воздуха шевелили темные кроны гуардо. «А они неплохо уживаются друг с другом, чертахи и местные, — отметил Адорабль. — Никакой враждебности меж ними не чувствуется… Пожалуй, я переоценил неприязнь аристопальцев к питомцам Фигассэ. Раскачать их на что-то серьезное у нас так и не получилось».

Герцоговы вороны сидели у огня, поджав под себя голенастые ноги — ни дать ни взять курицы на насесте. Тут же расположилось несколько человек; судя по их непринужденным позам, они чувствовали себя в полной безопасности среди пернатых хищников. «Почему бы и нет… Если верить донесениям Квана, у них тут что-то вроде цивилизованного рэкета: птички охраняют район от посторонних, а люди обеспечивают их всем необходимым. Жрут эти твари, должно быть, немало… Впрочем, по нынешним смутным временам — не такая уж большая плата за спокойствие». Младенец вздохнул и попытался устроиться удобнее. Предпринятая им попытка загипнотизировать герцогову ворону закончилась полным фиаско. Ментальный контакт так и не удалось установить. Птичка в этом смысле оказалась полной противоположностью Неуловимому Джо. Если там возникало ощущение, словно проваливаешься в болото, то разум чертахи оказался подобен скользкому каменистому склону: вроде и есть за что уцепиться, но тут же срываешься и падаешь вниз… Впрочем, попытка у Адорабля была всего одна. Герцогова ворона просто взяла его клювом за шкирку и притащила сюда, в самое сердце контролируемого ее сородичами квартала. Пламя потрескивало. В свете костра глаза окружавших его птиц сверкали, словно драгоценные камни. Адорабль вспомнил первую свою встречу с этими созданиями — в другом, столь не похожем на этот пазле реальности… Империя, мир бескрайних равнин под низким, лимонного цвета небом… Бесконечные интриги наместников и военачальников-орнитов, управляющих огромными армиями полуразумных пернатых созданий… Нынешний пазл реальности нравился вундеркинду гораздо больше: компактные города-государства Безграничных Территорий как нельзя лучше подходили для реализации социокультурных проектов… Впрочем, дальнейшая его судьба сейчас находится под большим вопросом — это вундеркинд понимал четко. Он попытался было отползти от костра и переговорить с людьми, но одна из птиц лениво подхватила его и усадила подле себя: очевидно, своевольничать пленнику не полагалось. «Ладно, подождем… Рано или поздно тут появится их главный… Какое-нибудь чудо в перьях…»

Расчет Адорабля оказался верным. Не прошло и получаса, как из темного проулка на площадь вышла чертаха. Внешне она ничем не отличалась от своих товарок — по крайней мере, на взгляд младенца. Однако по некоторым признакам вундеркинд понял, что новоприбывшая отнюдь не рядовой член черташьей дружины: с ее (или его) приходом птички как-то подобрались, царившая на маленькой площади атмосфера расслабленности вдруг подевалась куда-то, уступив место деловитой готовности выполнить приказ. Чертаха, неторопливо переступая мощными ногами, подошла к их костру и уселась, с интересом рассматривая младенца — так смотрит птица, прежде чем склевать особенно забавного жучка или червячка. Усилием воли подавив страх, вундеркинд смело уставился прямо в глаза новоприбывшей.

— Я тебя знаю. Ты… Адор-р-рабль! — скрипуче объявила герцогова ворона.

Наспех сочиненная младенцем легенда рассыпалась в пух и прах. Он совсем упустил из виду тот факт, что большинство чертах обладают фотографической памятью: этим созданиям ничего не стоило опознать человека, виденного мельком несколько лет назад. Именно за счет этого качества подчиненные Фигассэ и вычистили в свое время преступные кланы Аристопала «под ноль». Очевидно, птичка помнила его по тем временам, когда они с Альбэром вошли в альянс, или еще более ранним — когда парочка путешественников по реальностям оказалась то ли в гостях, то ли в плену у могущественного орнита Империи… «Что ж, может, оно и к лучшему… Придется рискнуть!»

— Да, это я, собственной персоной! — отважно подтвердил младенец. — Я пришел к вам сам, не требуя никаких гарантий безопасности. С моей стороны это жест доверия, но не только… Я хочу раз и навсегда прекратить меж нами вражду, и то, что я здесь — главное свидетельство моей искренности! Теперь дело за вами.

Воцарилось молчание, лишь потрескивали, рассыпаясь угольками, сгоревшие сучья. Наконец, чертаха отверзла клюв.

— Пр-р-родолжай!

— Власть в городе отныне принадлежит нам, нравится вам это или нет. Фигассэ мертв, так что ваша преданность ему больше не имеет смысла… А других причин враждовать у нас нет — если, конечно, вы не собираетесь мстить за павших в битве сородичей. Но это было бы не слишком разумно: вас и так мало.

Младенец остановился, чтобы перевести дух. Ныли многочисленные ссадины, хотелось пить, да и подгузник, говоря по совести, неплохо было бы сменить — мокрая тряпка причиняла довольно ощутимый дискомфорт. Чертаха молчала.

— Я не предлагаю вам перейти под мою руку: нас разделяет слишком многое… Но вы вроде неплохо устроились и сами, — тут в голову Адорабля пришла неожиданная мысль. — Почему бы не продолжить в том же духе — только более, гм, цивилизованно? Полиция Аристопала не слишком-то справлялась со своими обязанностями, а ваши патрули в одночасье навели порядок… Мы могли бы согласовать эти вопросы ко всеобщей выгоде, что скажешь?

Чертаха безмолвствовала. Тут один из сидящих у дальнего костра людей поднялся и неторопливо, вразвалочку, подошел к Адораблю.

— Они таких сложных слов не понимают, — дружелюбно сказал незнакомец. — Сквиргл, конечно, посмекалистей прочих, но из твоей речи он разобрал хорошо если половину.

— Стало быть, главный у них ты? — Вундеркинд с интересом воззрился на человека.

— Нет, какое там! — рассмеялся незнакомец. — Скорее, некто вроде толмача… Я ведь вообще-то натуралист-любитель: когда чертахи оккупировали наши кварталы, пришлось как-то налаживать отношения… Народ у нас здесь не воинственный: люди предпочитают договариваться, а не лезть на рожон.

— Усек… — вздохнул младенец. — Слушай, а можешь ты растолковать сказанное мной так, чтобы они поняли?

— Можно попробовать… — пожал плечами собеседник. — Скажи-ка, ты и впрямь тот самый, кого называют Дитем Нации?

Адорабль важно кивнул.

— Да, это я, и слову моему верить можно, не сомневайся… В конце концов, я добровольно сделался вашим заложником.

— Отважный ты малыш!

— Безусловно.

…Спустя некоторое время договоренность была достигнута. Одна из чертах отправилась в Термитник; на спине ее восседал подросток, неся за пазухой послание. Написанное под диктовку Адорабля письмо содержало всю необходимую информацию. Вундеркинду оставалось надеяться, что Хорхе не станет медлить и что повстанцы не пристрелят со страху герцогову ворону. В последнем случае судьба самого младенца могла оказаться весьма печальной…

* * *

Камрад Сентеро, хмуря густые брови, вчитывался в послание Адорабля. Внезапно он поднял глаза и принялся озираться по сторонам. События нынешней ночи отнюдь не способствовали душевному равновесию: возвращение Господина Высокое Небо, прибытие чертахи, а теперь еще и эти новости…

— Где Пшелвдупский?! — воскликнул Хорхе.

— Укатил куда-то вместе с Адриадакис, минут двадцать назад… А что?

— Он предатель, вот что! Это он похитил нашего pequeno comandante! Догнать немедленно! Взять под стражу!

— Да, но куда именно он поехал? Где его искать?

Выяснилось, что домашнего адреса фельдшера никто не знал: Пшелвдупский ни с кем не сходился настолько близко, чтобы приглашать в гости.

— Caramba! — Сентеро в ярости притопнул ногой. — Трое в госпиталь, там должны знать адрес… Приведите его сюда живым или мертвым!

— Может, отправимся все вместе? — робко предложил Кван. — И потом, зачем нам возвращаться сюда… Э-э… Раз уж Господин Высокое Небо вернулся…

Хорхе ожег его сердитым взглядом.

— Пока что ваш командир — я, а не Господин Высокое Небо! Схватить предателя еще не самое главное! Мы должны взять штурмом гнездо «людей-пауков»… Так повелел Адорабль.

Костя протолкался сквозь толпу повстанцев, бесцеремонно отобрал у камрада Сентеро послание, быстро пробежал его глазами — и кинулся к паромобилям.

— Саныч, беда! Адриадакис, похоже, надо выручать…

Гаргулов как раз вытащил из багажника твердого, как бревно, Неуловимого Джо.

— Да говори толком… И это, помог бы, что ли!

Лейтенант вкратце обрисовал положение.

— Ну, и где ты его искать будешь? Аристопал, знаешь, не маленький…

— Смотаюсь с ребятами в госпиталь, делов-то! — отмахнулся Костик. — Я за Адришу из любого душу вытрясу…

— Ты погоди, не пори горячку… — поморщился Сан Саныч. — Подсоби с Дурко, заодно обсудим…

— Да некогда, Саныч! Время упустим! — Но Костя все же подхватил одеревеневшего Джо и, почти не замечая тяжести, поволок его в замок.

Гаргулов шел следом, задумчиво покусывая губу. В воротах он остановился и оглянулся назад. Город вовсю пылал золотистым сиянием. По небу лениво перекатывались сполохи — будто блики света в винном бокале… Огромные кактусы, окружающие Термитник, казались светильниками, выточенными из исполинских янтарных глыб. Фантастический пейзаж внезапно показался давно знакомым, едва ли не родным… Гаргулов уцепился за это чувство; в его сознании словно начала разматываться какая-то ниточка, тонкий, как волос, проводок — и по нему непрестанно текли серии чужих импульсов-эмоций… Капитан прислушался к ним, и спустя несколько мгновений пришло странное ощущение раздвоенности: он одновременно и оставался внизу, в воротах, — и стоял на вершине Термитника, обозревая сверху гармоничную мозаику Аристопала. От города шла слабая, но непрестанная пульсация, он как-то воспринимал эти волны, купался в них… Но некая мелочь назойливо тревожила край сознания — настырная, словно муха… И этой мухой был он, Гаргулов.

— Ну, что тебе, быдлянин? — прозвучал в голове Сан Саныча знакомый бархатный голос, теперь в его интонациях сквозила досада. — Чего ты хочешь?

— Да так, пустячок один… — сформировал капитан ответ. — Мне тут рассказывали, что ты помнишь наизусть адрес любого человека в городе…

— Я его не помню. Я его просто знаю. Кто тебе нужен?

— Некто Збышек Пшелвдупский. Он…

Сан Саныч ожидал услышать название улицы и номер дома, но Господин Высокое Небо поступил еще проще. Перед внутренним взором Гаргулова вспыхнул маршрут — он словно пронесся в течение одного, невероятно долгого мгновения от ворот замка к дверям маленькой квартиры…

— Больше не беспокой меня! — царственно изрек эгоист, а в следующий миг связь прервалась — словно ее никогда и не было…

— Саныч, ну ты чего там застрял?! — возмущенно спросил Костя с верхнего пролета лестницы. Время теряем!

— Не теряем, Кость, — успокоил напарника капитан. — Вовсе даже наоборот…

Повстанцы раскочегаривали свои грузовички. К счастью, покуситься на машину Господина Высокое Небо не рискнул никто — так же, как и подобрать брошенные стволы. Пиетет перед великим эгоистом был столь велик, что, прикажи Хорхе вооружиться снова — его бы скорей всего ослушались. Впрочем, испанец и в мыслях не имел подобного. Ему, как и остальным, больше всего хотелось по-тихому исчезнуть из Термитника. Лишь гордость и преданность Адораблю удерживали камрада Сентеро от того, чтобы сложить с себя командирские полномочия. Никем не остановленные, Сан Саныч и Костя забрались в помпезный черный паромобиль. На пути к замку Гаргулов приглядывался к действиям великого эгоиста, и сейчас, повозившись немного, заставил машину тронуться с места. Освоившись с управлением, капитан увеличил скорость и подмигнул напарнику.

— В госпиталь заезжать не будем, адрес я и так знаю…

— Откуда?! — удивился Костик. — Только не вешай мне лапшу про знакомого резидента ФСБ!

— У меня свои источники… — ухмыльнулся Сан Саныч.

— Темнишь! — укоризненно покачал головой лейтенант.

— Важен результат…

До нужного дома доехали быстро. Милиционеры тихонько поднялись по скрипучей лестнице, и Гаргулов постучал в дверь. Никто не отозвался, лишь полоска света под дверью сделалась тусклой — словно там, внутри, прикрутили фитиль лампы. Костя показал Сан Санычу на лестницу и пошевелил пальцами, изобразив спускающегося человечка. Поняв мысль напарника, капитан вздохнул, развернулся и, нарочито громко топая, принялся спускаться вниз. Выждав немного, Костя слегка отступил — и с разбегу врезался в хлипкую преграду плечом. Петли не выдержали. Дверь влетела в квартиру, лейтенант, не удержавшись на ногах, — тоже. Пшелвдупский, как ошпаренный, отпрыгнул в угол, выхватил из-за пазухи револьвер и навел его на незваного гостя.

— Не двигаться!!!

— Дуру-то убери, — посоветовал Гаргулов, в свою очередь беря фельдшера на мушку.

Пшелвдупский облизал пересохшие губы. Ствол его «кельта» ходил ходуном, в глазах плескался ужас. Возможно, все обошлось бы без стрельбы — но карты неожиданно спутал Костя. Лейтенант шагнул к кровати и легонько потряс Адриадакис. Голова девушки безвольно мотнулась, остановившийся взгляд уперся в потолок.

— Ты чего с ней сотворил, гад?! — рявкнул Костя, разъяренным медведем нависая над тщедушным фельдшером и тем самым перекрывая Гаргулову сектор стрельбы.

— Стоять!!! — голос Пшелвдупского сорвался на визг, и почти сразу хлопнули два выстрела.

Сан Саныч рванулся вперед. Время послушно замедлилось. Он ужом проскользнул мимо заваливающегося набок Кости, поймал неторопливо разворачивающийся в его сторону ствол и что было силы рванул вверх… Третий выстрел показался ему просто оглушительным. В ноздри шибанула пороховая гарь, с потолка посыпался мусор. Пальцы Збышека хрустнули. Фельдшер тоненько завыл от боли. Гаргулов отобрал у него револьвер, сбил с ног и, сноровисто заломив руки за спину, связал их собственным поясом Пшелвдупского. Только после этого Сан Саныч позволил себе обернуться.

Костик сидел на полу и, морщась, зажимал бок. На ткани расплывалось темное пятно.

— Сильно задело? — прохрипел капитан.

— Да не, ерунда… Похоже, по ребру скользнуло. Шкуру только попортил, сволочь…

— А вторая?

— Он только один раз попал, — криво усмехнулся лейтенант. — Как с такого расстояния можно промазать — ума не приложу… Что там с Адриадакис?

Сан Саныч подошел к топчану.

— Похоже, под наркотой твоя разлюбезная… Эй, как тебя там… Бздышек! Признавайся, чем ее опоил!

— Меня зовут не Бздышек! А Збышек! — с ненавистью проскрипел Пшелвдупский.

— Мне-то один хрен… — пожал плечами Гаргулов. — Так что ты ей дал?

— Не твое дело!

Капитан подобрал с пола револьвер фельдшера и, откинув ствол, аккуратно повыдергивал высунувшиеся из гнезд патроны.

— Не мое, значит… Кость, ты как — идти можешь?

— Вполне…

— Вот и хорошо. Возвращайся в машину и жди меня там.

— А ты? — непонимающе нахмурился лейтенант.

— А я следом. — Гаргулов задумчиво покрутил «кельт» на пальце. — Надо только один вопрос решить.

— Я все равно тебе ничего не скажу, понял, pśа krev?! — проскрежетал Збышек.

— Да неужели? А мушку ты зря не спилил, ох, зря…

Не успел Костя дойти до паромобиля, как ночь разорвал долгий, протяжный вопль. Спустя короткое время появился Сан Саныч: капитан тащил бесчувственную Адриадакис, перекинув ее через плечо.

— Ну вот, сейчас… В госпиталь поедем! — пропыхтел Гаргулов, устраивая девушку на заднем сиденье. — Короче, с ней ничего страшного… К завтрему отлежится, голова только болеть будет… Я тут у Пшелвдупского аптечку экспроприировал, на вот, перевяжись.

— А сам он где?

— Да там и валяется, я его только связал получше… Кого-нибудь из Адораблевых встретим по пути — пускай забирают…

— Саныч, а чего ты с ним сотворил, а? — осторожно поинтересовался лейтенант. — Неужели и впрямь, э-э… Засунул?

— А как же, — невозмутимо отозвался Гаргулов. — Еще и провернул.

— Провернул?!

— Ага.

Костя принялся смеяться, держась за раненый бок.

— Ох, е-о-о… Саныч, но це ж не метод для гуманной российской милиции!

— Ага! — с готовностью согласился Сан Саныч. — Для гуманной — совершенно не метод.

— Проктолога! — донесся сверху исполненный муки стон. — Прокто-о-олога!

Капитан взялся за рычаги. Машина запыхтела, выплюнула струю пара и тронулся с места. Прохладный ночной ветерок проникал сквозь выбитое ветровое стекло.

— Ты же в курсе: Господин Высокое Небо не одобряет огнестрел. С теми, кто стволы таскает, здесь всякое нехорошее случается, — с той же невозмутимостью продолжал Гаргулов. — Вот тебе, пожалуйста, — печальный пример…

— Саныч… Прекрати! — Костя закусил губу, но хихиканье все равно рвалось наружу. — Ирод! Смеяться-то… Больно! Ох, не могу… Не, ну ты точно на всю голову ушибленный…

— Но я же поправлюсь когда-нибудь? Надежда-то есть? — Гаргулов почесал белесый шрам над бровью.

— Ох, Саныч… Все мы когда-нибудь поправимся…

Эту ночь, впоследствии названную Ночью Золотого Света, аристопальцы запомнили надолго. Разумеется, возвращение Господина Высокое Небо стало главной новостью, но были и другие. Адораблевы повстанцы, объединившись с недавними своими врагами, чертахами, нанесли одновременно два удара — по резиденции «людей-пауков» и заброшенному особняку, пристанищу загадочной сути, известной посвященным как Великая Сеть. Огнестрельным оружием не пользовались: во-первых, опасаясь гнева великого эгоиста, а во-вторых, от него в этой ситуации все равно было мало проку. Огонь оказался гораздо эффективнее — и самопальные бомбы сыпались градом, благо изготовить их было легче легкого. Пустые бутылки, куски ветоши, керосин и мыльная стружка — вот и все, что потребовалось для решительной атаки на паучье гнездо. Развалины в считаные мгновения охватило пламя. Великая Сеть, впрочем, успела ответить ударом на удар — орды маленьких, но смертельно ядовитых черных пауков покинули заброшенный сад и шевелящимся черным ковром устремились к нападавшим. К счастью, повстанцы имели достаточное количество горючей смеси, чтобы отгородиться стеной огня, но кое-кому все же не повезло. Пострадавших в спешном порядке доставили в госпиталь. Увы! Противоядия от этих укусов не существовало. Захватить пленников тоже не получилось: Франсуа и Люстриг фон Мербау нашли свой конец в огне. Адорабль подозревал, что гнусные старцы погибли не по своей воле: наверняка Великая Сеть позаботилась о том, чтобы исключить утечку информации. Оставалось надеяться, что полученных им за время плена сведений хватит, чтобы размотать ниточку, ведущую к оставшимся «людям-паукам» и другим фрагментам Великой Сети. Помимо прочего, решил вундеркинд, это послужит гарантом его собственной безопасности. Вряд ли Господин Высокое Небо откажется от соблазна прихлопнуть руками повстанцев последний из преступных кланов Аристопала.

Костю Кролика пришлось оставить в госпитале: как ни крепок был лейтенант, крупнокалиберная пуля «кельта» все же — штука серьезная. Впрочем, Костя не слишком протестовал: Адриадакис устроили в соседней палате. На обратном пути Гаргулов повстречал опергруппу, посланную Хорхе на поиски предателя, и сообщил им адрес. Дальнейшая судьба Пшелвдупского капитана не слишком интересовала. Вернувшись в Термитник, он завалился спать.

Великий эгоист не удостоил его аудиенции ни следующей ночью, ни сутками позже. Свободное время капитан посвятил прогулкам по городу, справедливо рассудив, что понадобись он Господину Высокое Небо — и тот отыщет его где угодно. На улицах вновь появились патрули чертах; впрочем, птички теперь держались гораздо более скромно, чем во времена правления Фигассэ. Один из повстанцев мельком обмолвился Сан Санычу, что Адорабль заключил с ними какой-то пакт. Вдоволь набродившись по экзотическим улочкам, капитан отправился навестить Костю и Адриадакис. Он нашел обоих на лавочке возле ворог госпиталя: парочка самозабвенно целовалась. Гаргулов неловко кашлянул.

— О, Саныч, здоро́во! — Костя смущенно ухмыльнулся.

— Здоровей видали… Ты как себя чувствуешь, кстати?

— Да нормально все… Слушай, это хорошо, что ты пришел! Я тут чего надумал… Короче, остаюсь я, Саныч.

— Насовсем, что ли?

— Ну…

— Решился, значит…

— Ага… Ты, может, это самое, ну…

— Нет, Кость… — вздохнул Гаргулов. — Понимаешь… Чужое здесь все. Не для меня это. Но и тебя отговаривать не буду, ты парень взрослый уже, сам решай…

— Меня попробуй отговори! — подмигнул лейтенант. — На свадьбу-то хоть останешься?

— Вот оно что! — рассмеялся капитан. — Не знаю, как полу…

«Господин Высокое Небо желает тебя видеть, быдлянин», — прозвучал в голове Гаргулова холодный детский голосок.

— Ну вот, сейчас все и выясним… Начальство местное на ковер вызывает.

В замке капитана поджидал Марикс. Они поднялись на одиннадцатый этаж, там транспортная зона переместила обоих на один из верхних уровней. Здесь Гаргулову бывать не доводилось. Обширный зал утопал в полутьме. Стены покрывали гобелены с вытканными на них географическими картами, потолок поддерживали странной формы колонны — вглядевшись, капитан понял, что это стеллажи, уставленные книгами. Освещение давала мебель: массивные, на вид отлитые из зеленого стекла столы и кресла испускали мягкое сияние.

— Я могу уделить толику времени твоим проблемам! — заявил Господин Высокое Небо. — Ты хотел вернуться домой?

— Да, вроде того… И этого, который нам на головы свалился, с собой прихватить… Только, эт самое… Неплохо бы его в сознание привести…

Мрачная фигура величаво кивнула. Несколько минут прошло в молчании, но вот из сумрака выплыл Неуловимый Джо. Повинуясь «эго» правителя, он парил в воздухе. Господин Высокое Небо с грохотом уронил трофей у ног капитана. В ту же секунду деревянная неподвижность покинула Джо.

— Ну ни фига себе! Ш-шериф! — ошеломленно выдохнул юнец, потирая ушибленную спину.

— А ты что, не знал? У милиции длинные руки! — зловеще ухмыльнулся Сан Саныч.

— Ага. Только растут оттуда же, откуда и но… — Закончить свою хамскую мысль Дурко так и не успел: по залу пронесся короткий порыв ветра, и Неуловимого Джо не стало.

— Я отправил его в место, которое ты называешь «обезьянник», — пояснил великий эгоист. — Его образ постоянно всплывал в твоем мозгу при виде этого юноши.

Гаргулов довольно осклабился: лучшего для Дурко и пожелать было нельзя! То-то удивится дежурная смена… Тут в голову пришла мысль о Костиковой свадьбе: неплохо бы остаться на несколько дней, да и подарок молодым прикупить… Но Господин Высокое Небо, очевидно, посчитал все чаяния капитана удовлетворенными.

— Прощай.

* * *

Бешеная карусель образов давно рассеялась, а Гаргулов все сидел без движения, потихоньку приходя в себя. Он был дома, бесспорно и несомненно — в убогой крохотной комнатенке, снимаемой им у Степановны и Семеновны. Он совсем забыл о них, надо же… Да, теперь бабки вряд ли вернутся… «Эгоист хренов! Та еще скотина, между прочим… Даже спасибо не сказал!»

Полутьма пахла мышами и сыростью. Центральное отопление в Мгле было далеко не везде, и те дома, что обогревались дровяными печами, страдали порой от избытка влажности — особенно осенью и весной. Стоило день-другой не протопить, как постельное белье отсыревало, соль в солонке слипалась крупными комьями, а оставленный на ночь хлеб к утру покрывался пятнышками плесени. «Это сколько ж нас не было? Скоро, поди, снег выпадет», — отстраненно подумал Гаргулов.

— Подведем черту, — вслух произнес он. — Один, в убогой дыре, никому не нужен… Вот такие пироги. Зато, блин, есть чего вспомнить, да…

Чувствуя, как его начинает разбирать нервный смех, капитан встал и зажег свет. Юркие серые комочки порскнули со стола.

— Кыш, зар-разы! — рявкнул Сан Саныч.

«Завтра же накуплю мышеловок! Или… Может, лучше кота завести? Полосатую такую зверюгу — наглую, пушистую… Точно. А кликуха у него будет — Опер. Чтоб мышей ловил и отчитывался в проделанной работе дохлятиной. Буду поощрять его иногда сметаной… А вместо выговора — валенком по жопе. Вон их сколько. — Валенок у стены действительно стояло множество: такую полезную по сибирской зиме вещь старухи предпочитали держать в избытке. — Интересно, как они там? И кому теперь принадлежит этот дом? — насколько он знал, наследников у «бабок-индиго» не было. — Туева хуча проблем навалится… Бабки исчезли, Костя исчез — только мы с Дурко вернулись… Надеюсь, у Джо хватит ума пасть не раскрывать понапрасну… Хотя что это я, какое там «хватит ума!». Ладно, скажу, мол, — нарочно под психа косит, чтоб от армии отмазаться… А вот с остальными-то как быть? Ситуевина, как Костик любит выражаться. Тут валенком по жопе не отделаешься, душу вытрясут. Из органов попрут, наверное… Если каким-то чудом еще не уволили за злостные прогулы».

Ему вдруг показалось невыносимым сидеть в четырех стенах. Капитан набросил плащ и вышел на крыльцо. С неба сеялась мелкая снежная крупа, прямо в воздухе превращаясь в морось. Под ногами редких прохожих чавкала грязь. Мимо, понурив голову, чесала знакомая хромоногая собака по прозвищу Обоссака. Впору было повеситься. Гаргулов поднял воротник и шагнул в ненастье. Он брел безо всякой цели, почти не разбирая дороги — и ничуть не удивился, очутившись возле станции. Под фонарем топтались двое: здоровенный, словно пивная бочка, толстяк и смутно знакомый парень с семитскими чертами лица.

— Да не переживай так, Кобылыч! — уговариват он спутника. — Ну что ты каждый день сюда повадился… Поверь, что ни делается — все к лучшему… Жизнь наладится, вот увидишь! Сам себе хозяин теперь…

Толстяк шмыгал носом. По щекам его катились слезы. «Пьяный, что ли… — брезгливо поморщился Сан Саныч. — Тоска… Уеду я отсюда. Разгребу, что получится, и уеду — вон сколько в мире чудес… Сдалась мне эта ментовка! Жизнь, блин, загубила — и что? Ради чего все? Что лучше-то стало? Ворья меньше кругом? Сволочи всякой меньше? И главное — почему я? Ну, сначала — понятно: пришел после армии, лопух молодой, ума нет совсем… А потом? Когда хлебнул этого… Вроде, соображал уже, что к чему, — неужто просто по привычке остался? Или упрямство мое дурное, баранье всему виной…»

— Но не только же поэтому! — вслух произнес капитан, шагая по шпалам. — Ведь и впрямь есть что вспомнить! Была в жизни веселуха…

«Особенно последнее время… А что у разбитого корыта остался — ну, с кем не бывает… Не первое оно у меня в жизни, корыто, и не последнее, наверное… Да и кто сказал, что с нуля каждый раз начинать — плохо? Эти… Сытенькие? Которые «в люди вышли»? Или те, что по телику кривляются?»

— А чертаху живую вы видели?! — неизвестно кого спросил Гаргулов и с веселой злостью наподдал щебенку насыпи. — Аэроплан под вами сбивали?! Моллюсков разумных, вконец опухших, к ногтю брали когда-нибудь, а?!

На кончик гаргуловского носа спланировала снежинка, затем еще одна, и еще… Они больше не таяли, мягким одеялом укутывая голую землю: этим вечером в Мглу пришла долгая сибирская зима. Сан Саныч огляделся: ноги занесли его на Гнилую ветку. Он сейчас был неподалеку от того места, где началась их с Дурко фантастическая эпопея. Рельсы терялись во тьме, и капитан откуда-то знал: не в тупик возле заброшенного рудника упираются они, нет — бегут все дальше и дальше, в неведомые, невозможные края…

— Что ж, с возвращеньицем… — пробормотал Гаргулов и зябко передернул плечами. — Пойду разгребать.

— А стоит ли? Вы слишком многое повидали, капитан. Вам будет тесно в этом городке… Поверьте, я знаю, о чем говорю.

Сан Саныч отчего-то ничуть не испугался высокой темной фигуры, возникшей по ту сторону полотна. Собеседник двигался бесшумно, словно клок тумана — плыл над землей, не касаясь ее.

— И что же вы предлагаете?

— Службу, всего лишь. Просто службу. Но… Думаю, она покажется вам куда интереснее здешней.

— Что за служба-то?

— Транспортная милиция. Видите ли, Призрачному Экспрессу… Точней, экспрессам, — их ведь несколько, — никак не обойтись без людей нашей с вами профессии.

— Так вы, значит…

— Да. Я, если говорить привычными вам терминами, — сотрудник отдела кадров, и наблюдаю за вами уже… скажем так, некоторое время. И не только за вами, кстати.

— Вот оно что… Костик, значит, тоже предложение получил?

— Увы, нет. Он не прошел испытания.

— Что так? Парень-то отличный…

— Не спорю, отличный. Но… Нам нужны те, кто возвращается, капитан. Те, кто всегда помнит свой долг — и не ждет за это награды… Ее ведь и впрямь не будет, Александр Александрович. Никакого великого воздаяния…

— Ну и не надо, — хмыкнул Гаргулов. — Ты мне такую вещь скажи: девушки-то у вас там симпатичные служат или как?