Занимался серенький рассвет. Позабытый кофейник давно остыл; пачка сигарет подходила к концу. Спина и плечи затекли: я так увлекся чтением, что долго не менял позы. Пожелтевшая бумага, блёклые, выцветшие чернила, рваные нитки и растрескавшийся клей переплета… Если эта тетрадь и была подделкой — то подделкой мастерской; но я готов был поспорить, что передо мной подлинник. Орфография, стиль, обороты речи — мне доводилось читать старые фрогские книги…

Конечно, арестованные при моём деятельном участии негодяи никак не могли быть теми самыми конфедератами. В конце концов, описываемые события случились около ста лет назад; никто не живет столько. Но даже если предположить невероятное — настоящие Лереа, Тремор и старый Шу должны были сделаться дряхлыми развалинами, неспособными даже передвигаться без посторонней помощи… Так кто же они такие?

Я зажег спиртовку под кофейником, достал из пачки последнюю сигарету и откинулся на спинку кресла. Кое-какие предположения имелись; но мне нужна была дополнительная информация — и я сильно подозревал, что ехать за ней придется далеко, аж в самые Хрустальные горы…

Королевская власть у нас, не считая столицы и нескольких крупных городов, — понятие в значительной мере эфемерное. На тысячекилометровых болотистых просторах Пацифиды правит бал её величество Традиция — и уж она-то куда надежнее указов и постановлений… Летающие корабли — единственный достаточно быстроходный вид транспорта, способны передвигаться лишь в контуре энергетического поля. Сеть вышек-генераторов связывает меж собой все важные объекты Королевства, но в то же время огромные пространства не охвачены ею… Придется затратить на дорогу кучу времени.

Такое положение вещей вроде бы благоприятствует всяческим сепаратистским настроениям. Но в действительности это не так: самые горячие приверженцы королевской власти как раз — жители глубинки. Они платят и без того необременительный налог от случая к случаю и пользуются, тем не менее, всеми благами граждан Королевства. Политика же властей по отношению к ним вполне укладывается в древнекитайский принцип: «идеальный правитель — тот, о ком подданные знают лишь, что он где-то существует». Одним словом, идиллия…

Конфедерация провинций Хрустальных гор была редким исключением из этого правила. Только что закончившаяся кровопролитная война, экономический спад, глупость и спесь местной родовой аристократии, и главное — найденное золото… Именно в нем я был склонен видеть корень всех бед. Этот металл, по сути — концентрированное могущество, яд, в равной степени способный свести с ума и бедняка в свайной хижине, и наместника в роскошном дворце… А что мешает случившемуся один раз повториться вновь?

Итак, если передо мной и впрямь лежит подлинный документ тех лет, я сейчас являюсь обладателем настоящей информационной бомбы. Жила самородного золота, сокрытая в горных пещерах — такой заманчивый куш ещё поискать; и каша вокруг него может завариться ещё та… Но я по-прежнему не видел связи между дневником и убийствами. Допустим, некто вполне мог чокнуться на почве конфедератов, вообразить себя одним из пропавших солдат, даже отправиться за многие сотни миль в столицу, сводить какие-то мнимые счеты… Чужая душа вообще потемки. Но в одночасье спятившая банда — это уж слишком!

Так кто же они, если не сумасшедшие? Хм-м… А что, если здесь замешана религия? Некая секта, члены которой приняли имена давно погибших солдат Конфедерации? Это объясняет и фанатизм, и изуверскую жестокость, и нелепые, с точки зрения любого нормального фрога или человека, поступки… Пацифида издревле славилась обилием самых причудливых сект и верований. Ха! А ведь готов поспорить, подобное вероучение могло зародиться только там, в горах — соответствующий антураж, история края, легенды и предания… Я позволил себе довольную ухмылку. Впрочем, она быстро поблекла: ведь если я прав, расследование и впрямь вело меня прочь из Амфитриты. Проклятье! Всегда считал себя столичной штучкой. Здесь я знаю каждый закоулок, а ломиться по снегам в какую-то всеми позабытую дыру — удовольствие ниже среднего… Даже если Ло Эддоро оплатит мне все предстоящие страдания.

* * *

Инспектор Элисенварги не забыл обо мне. Более того: он не доверил забрать дневник кому-то из своих подчиненных, а явился за ним лично, причем несколько раньше, чем я ожидал. Может быть, он просто хотел лишний раз поскандалить.

— Монтескрипт! Откройте! Верните улику! Я знаю, что вы там! Открывайте же, черт бы вас побрал!

— Проклятье! Эдак он мне всех соседей перебудит, — пробурчал я под нос, нехотя вылезая из уютного кресла — и уже возле самых дверей столкнулся со Слэпом. Мой телохранитель был в нижнем белье, но в каждой руке держал по пистолету. Профи, что тут скажешь.

— Эдуар, я же просил вас…

— Совсем запамятовал! — сконфуженно пробормотал я.

— Уж лучше забывайте надеть штаны, выходя на улицу, — бросил он, отпирая замки.

Инспектор шагнул было внутрь — но резко остановился при виде направленных на него стволов.

— Всё в порядке, Слэп, это полиция… Мой телохранитель, — пояснил я Элисенварги.

— А, вняли-таки голосу разума… Что ж, весьма кстати, Монтескрипт, весьма кстати. Между прочим, небезызвестный вам Югбен Нехаба этой ночью загремел в больницу. Многочисленные побои и увечья, нанесенные группой лиц, состоящих в предварительном сговоре…

— Югбен?! Но я же разговаривал с ним буквально… — я осекся: вообще-то, мы виделись почти сутки назад.

— Когда и где? — тут же спросил Элисенварги.

— Ну… Мы встретились вчера днем, в холле больницы Страждущих и Умиротворенных…

— В которой, по странному стечению обстоятельств, лежал некий Даго Хеллисентис… — ехидно улыбаясь, продолжил Элисенварги. — По-прежнему не хотите мне рассказать, что у вас с ним приключилось, а? Ну, тогда я расскажу вам о Нехабе. Беднягу отделали на совесть! Сломали ему обе руки, вывихнули ступню и отбили все внутренности — ну, это уже под конец, когда пинали ногами… О, чуть не забыл: травматический отрыв фаланг двух пальцев. А на физиономию даже смотреть страшно: просто фарш…

— Не надо столь явно выказывать свою радость, инспектор.

— Радость? Вам показалось. Я полицейский, Монтескрипт, и в мои обязанности входит пресекать любые незаконные проявления, в том числе и покушения на жизнь и здоровье граждан, — чопорно заявил он и тут же добавил: — Однако не могу не признать, что в случившемся имеется некая высшая справедливость.

— Ну да, бедняга уже давненько стоит у вас костью в горле…

— Вообще-то, я не сомневаюсь, что это дело рук громил Хеллисентиса. Но доказательств у нас нет, — признал инспектор. — Хотя, если бы вы дали нам хоть какую-то зацепку…

— И рад бы, да нечего. Разве что опуститься до лжесвидетельства.

— Жаль, жаль… Ну, а как ваши успехи? — он кивнул в сторону дневника.

— Чертовски занимательно, хотя рассказ и обрывается на самом интересном месте. Если эта штука подлинная, то могут разгореться нешуточные страсти. Я бы на вашем месте ограничил к нему доступ, насколько это возможно.

— Звучит интригующе, — скучно заметил он. — Ну, а по существу дела что-нибудь есть?

— Чистосердечных признаний там нет, если вы об этом. Думаю, это не его дневник, и вообще писалось около ста лет назад. Знаете что? Вероятно, мы столкнулись с некой сектой. — Тут я вкратце изложил ему своё видение ситуации. — Дневник, посох, прочие вещицы того времени — для наших ублюдков что-то вроде религиозной атрибутики, фетишей. Кстати, не удивлюсь, если они настолько вжились в свои роли, что на полном серьёзе считают себя последними солдатами Конфедерации. Судя по некоторым их репликам, так оно и есть.

— Религиозные маньяки, — проворчал инспектор. — Только этого мне и не хватало… Но в ваших словах имеется резон. Ладно, Монтескрипт. Дневник я забираю, и ещё — держите меня в курсе относительно ваших изысканий. Что-то подсказывает мне: история ещё не закончена…

— Надеюсь, он ошибается, — пробормотал я, закрывая дверь. — Я уже по горло сыт этим расследованием.

Срочных дел на сегодня у меня не было. Конечно, я собирался навестить Эльзу — но справедливо рассудил, что ей куда приятнее будет видеть меня умытым, чисто выбритым, а главное, хоть слегка отоспавшимся. Поэтому я установил будильник на полдень и с чистой совестью рухнул в объятья Морфея.

Несколько часов отдыха, безусловно, пошли мне на пользу. Проснувшись и приведя себя в порядок, я плотно перекусил в кафе Лакси. Дальше мой путь лежал в больницу, куда увезли Эльзу — и мы столкнулись с ней буквально в дверях.

— Ты негодяй! — шутливо заявила рыжеволосая красотка, повиснув у меня на шее. — Похитил меня у этой странной компании, чтобы тут же передать эскулапам. Ты не представляешь, как сложно было вырваться из их лап!

— Надеюсь, они не настаивали на срочной госпитализации?

— О, с них сталось бы! Послушай, Эд, я чертовски рада тебя видеть и всё такое. Но в данный момент мне больше всего хочется добраться до собственного бассейна, а после хорошенько перекусить. Завтрак в больнице, мягко говоря, не впечатляет.

Я задумался.

— С удовольствием составил бы тебе компанию, но я тут как раз набил брюхо — так сказать, готовился потратить массу калорий во время нашей бурной встречи…

— О, милый! Ты всегда такой романтичный! — В глазах Эльзы плясали насмешливые чертики. — Послушай, а ты мог бы придумать себе какое-нибудь пустяковое дело и сберечь свой пыл до вечера? Откровенно говоря, я просто… В общем, мне нужно немного прийти в себя, понимаешь?

— Как скажешь, милая, — я поцеловал её. — Ты…

— Нет-нет, со мной всё в порядке, — поспешно перебила она. — Просто… Знаешь, такое странное чувство… Словно всё вокруг какое-то призрачное. Это даже забавно; но всё же хочется вернуться в нормальное состояние. Думаю, мне просто надо побыть одной. В привычной обстановке, среди знакомых вещей, понимаешь? Рассеять наваждение.

Я с беспокойством глянул на Эльзу, но расспрашивать больше не стал. В конце концов, она умница — и сама знает, что для неё сейчас лучше. Я никогда не верил в предчувствия.

Проводив любимую до дома, я немного собрался с мыслями. Похоже, снова надо тащиться за город, с отчетом моему работодателю. В следующий раз постараюсь заполучить клиента, живущего где-нибудь неподалеку…

— Слэп! А, вы здесь, хорошо… Послушайте, как нам лучше добраться до поместья Эддоро?

— Мы можем взять один из диномобилей компании, — предложил он. — Кстати сказать, офис тут неподалеку…

— Так и сделаем.

В дороге у меня было время подготовиться, так что доклад не занял много времени. Я в подробностях рассказал старому Ло всё — умолчав лишь о последних строках дневника. Сам не знаю, почему я это сделал; уж конечно, не потому, что собирался искать жилу сам. Эдуар Монтескрипт — старатель? Ха! Моя матушка дураков не рожала… Просто я интуитивно чувствовал, что чем меньше фрогов будет посвящено в тайну подгорного золота, тем лучше. К тому же, эта информация не имела непосредственного отношения к моему расследованию.

— …Таким образом, я считаю, мы имеем дело с некой религиозной сектой. Точнее говоря, с политико-религиозной: весьма отвратное сочетание, на мой вкус. Надеюсь, я прихватил всех мерзавцев — но полной уверенности у меня нет. Разумеется, если кто-нибудь из арестованных заговорит, у нас появится новая информация. Конечно, инспектор не слишком расположен делиться со мной информацией, но он всё ещё чувствует себя должником — а я намерен всячески поощрять его альтруизм… С другой стороны, похоже, корни всей этой истории сокрыты в Хрустальных горах. Не знаю, правда, имеет ли смысл хоть что-то искать в тамошней глухомани…

Ну вот, называется — сам напросился.

— Я хочу покончить с этим раз и навсегда, Монтескрипт. Хочу быть уверенным, что это больше никогда не повторится. Поезжайте туда, перетряхните всё, выясните подноготную каждого из этих негодяев — и не стесняйтесь в средствах.

— Но если окажется, что я проделал весь путь впустую…

— Что ж, не беда. Отрицательный результат — тоже результат. Но я верю в вас, Эдуар — быть может, даже больше, чем вы сами. Вы отыщете корень зла.

Старик начинал пугать меня своей одержимостью. Это выходило за рамки разумного. Похоже, он объявил крестовый поход. Всё бы ничего — но я как-то не готов был стать его паладином…

— Может, оставим это слугам закона… Ну, или хотя бы подождем до тепла? В конце концов, Хрустальные горы никуда не денутся, да и тамошние обитатели тоже…

— Сейчас, господин Монтескрипт. Сейчас. Когда вы готовы будете отправиться в путь?

Я тяжело вздохнул.

— Давайте подождем несколько дней. Если дознаватели вытянут из негодяев хоть что-нибудь, мне уже будет легче — появится зацепка…

Без большой охоты, но он всё же внял голосу разума. Мы перешли к обсуждению деталей. Оказывается, компания моего работодателя владела факторией в Хрустальных горах. Как я понял, содержали её не столько ради прибыли, сколько обозначая присутствие торгового дома Эддоро на этих территориях. Я лишь покачал головой, восхищаясь дальновидностью старого Ло. Действительно: стоит лишь возродиться горнорудному делу, или лесодобыче… Да, в общем-то, приход любого бизнеса в те края означал прежде всего оживление торговли, а расширить уже имеющееся предприятие куда проще, чем начать с нуля.

Всего несколько слов, сказанных вот в этом самом кабинете, несколько подписанных морщинистой старческой рукой бумаг — и завертятся невидимые колеса, поплывут по рекам тяжело нагруженные пиассы с крепкими парнями на борту. Плотники, каменщики, землекопы… В два счета возведут они новую пристань и пакгаузы, поставят рабочие бараки, начнут валить лес, тянуть дороги — и сонный край оживет, закипит бурной жизнью. Да, в этом вареве наверняка всплывет на поверхность грязная пена: парочка-другая темных личностей, шулеров и мошенников; такие сыщутся везде. Но в основном это будут честные, простые ребята: работяги, торговцы, инженеры… Однако стоит лишь прозвучать магическому слову «золото»… О, тогда картина станет совсем иной!

Обсудив всё, что требовалось, мы распрощались. Слэп отвез меня обратно в город. Я заявил ему, что сегодня услуги телохранителя мне не понадобятся: если уж он так беспокоится о моей драгоценной персоне, пусть приходит завтра утром к жилищу Эльзы — я буду там. Он не очень сильно настаивал и высадил меня у ворот её особняка, а сам поехал дальше: диномобиль полагалось вернуть на стоянку.

У меня были ключи от дома Эльзы — точно так же, как у неё имелись ключи от моей квартиры. Мы обменялись не просто ради удобства: это один из местных обычаев, своеобразный аналог принятого кое-где в Метрополии венчания. Я отпер дверь и вошел. Тяжкий удар обрушился мне на затылок, но я всё же не потерял сознания — краем глаза успел заметить некое движение, и тело среагировало… К сожалению, недостаточно быстро. Я рухнул на пол. Сверху тотчас навалились, вцепились в руки, заворачивая их за спину. Чей-то тяжелый сапог с маху ударил в висок. В глазах помутилось.

— Я ведь говорил — ты горько пожалеешь, что родился на свет! — немыслимый в этом месте голос Тремора эхом отдавался в ушах. — Говорил или нет, а, бледнокожий?! Ну-ка, смотри сюда!

Меня схватили за волосы, задрали голову. Гнусный убийца ухмылялся из-за плеча бледной Эльзы, придерживая пленницу за шею.

— Отпусти её! — прохрипел я.

— Запомни: я всегда плачу по счетам!

В его руке тускло блеснула сталь. Это был традиционный фрогский нож — с длинной толстой рукоятью и узким, словно половинка ножниц, лезвием. Я понял, что сейчас произойдет, и заорал, в бешенстве пытаясь вырваться из цепких рук. Град ударов обрушился на меня, но уже проваливаясь в небытие, я всё же увидел, как он, почти без замаха, ударил Эльзу чуть выше ключицы — всадил клинок по самую рукоять и тут же выдернул…

…Я не один год занимался фехтованием в школе боевых искусств Тыгуа, и неплохо знал анатомию. Это был смертельный укол. Тугая струйка крови брызнула из рассеченной артерии…

…Сознание вернулось, а вместе с ним вернулась и боль. Я стиснул зубы и попытался встать. Со второй попытки удалось подняться на четвереньки. Тремор и его команда исчезли. Эльза сидела, прислоняясь к стене, и зажимала рану — а кровь била сквозь пальцы, пятнала длинное серое платье, расплывалась безобразными кляксами по паркету… Она подняла испуганные глаза. Этот взгляд обжег меня, словно каленым железом.

Не помню, как я поднял её на руки и как оказался на улице. Я шагнул на середину проезжей части, загораживая путь несущемуся диномобилю. Его повело юзом, фонтан снега из-под колес окатил нас. Возмущенно взревел клаксон.

— Что вы творите! Сумасшедший! — завизжал водитель, распахнув дверцу.

— Она ранена. Ей нужна помощь, — я не узнавал собственный голос: он звучал хрипло, словно карканье.

— Что это? Кровь?! — болван округлившимися глазами смотрел на нас. — Вы же мне всю обивку перепачкаете!

Я бережно уложил Эльзу на снег и шагнул к водителю. Он попытался было захлопнуть дверцу, но недостаточно быстро. Я рывком выдернул его с сиденья и зашвырнул в сугроб.

…Мне ни разу в жизни не доводилось управлять дино, я лишь видел, как это делают другие. В тот день я только чудом никого не сшиб и не врезался во что-нибудь. Эльза привалилась к моему плечу. Я бросил на неё быстрый взгляд. Лицо моей возлюбленной было бледным, словно алебастр; огромные глаза смотрели жалобно и печально. На ресницах дрожали слезы.

— Эд… Кажется, я всё… Прости…

— Нет! Держись! Пожалуйста! — я вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев. Больница, немедленно нужна больница… Проклятье, все, которые я знал — слишком далеко, она не дотянет…

И тут меня словно током ударило. Я резко выкрутил баранку, едва не перевернув дино. Под капотом зашипели искры, в ноздри ударил резкий запах озона. Но это было неважно, всё было неважно, лишь бы успеть… Промчавшись по узкой улочке, я резко затормозил возле массивных, окованных железными полосами ворот. «Тихая гавань» — гласила изогнутая дугой вывеска. Дверного молотка не было; в этом месте не полагалось шуметь — но я рванул шнур звонка так, что едва не выдрал его с корнем.

— Эй, эй, эй, кто здесь такой нетерпеливый… — в одной из створок распахнулась маленькая дверца. На улицу вышли человек и фрог. Строгие, темные, безукоризненно сидящие костюмы, крахмальные сорочки, галстуки…

— Ба, кого я ви… Да ты весь в крови! Что у тебя приключилось, Эд? И кто эта женщина?

Говорившего звали Сержио Канальо; он был моим соплеменником, а ещё — племянником и правой рукой дона Маскарпоне. Но я почти не обратил на него внимания: мой взгляд был прикован ко второму. Юный фрог — в последнюю нашу встречу он выглядел мальчишкой-оборванцем; теперь же его было не узнать. Лишь глаза остались прежними: слегка настороженный и очень внимательный взгляд…

— Кваки, спаси её. Она ранена, — я хотел добавить «смертельно», но язык не повернулся выговорить это.

Юноша мотнул головой, приглашая следовать за ним, и скрылся в воротах. Я шагнул следом. Сержио тут же вывалил на меня кучу вопросов, но я промолчал. Его слова ничего не значили. Значение будет иметь лишь сказанное Кваки. Мы прошли длинным, гулким, едва освещенным коридором. Редкие лампы горели бледным зеленовато-голубым пламенем. Такой огонь получается, если в светильное масло добавить щепоть пыльцы мау-курру, «дерева мертвецов». «Тихая гавань» была кладбищем, хоть и не совсем обычным; а традиции в подобных местах блюдутся свято. Возле дверей Кваки остановился и требовательно протянул руки. Я хотел было нести Эльзу сам, но он отрицательно покачал головой, коротко бросил «жди здесь» — и исчез в темном проёме.

Я подчинился. Этот юноша, пожалуй, мог считаться моим другом — хотя связывающие нас отношения были куда более странными, чем обычно подразумевается под словом «дружба». Кваки — колдун, причем весьма искусный, несмотря на молодость; а в нашем мире это весьма уважаемая профессия. Колдунам подвластны такие силы, которые даже завзятый материалист затруднится определить иначе, как сверхъестественные. В своё время Кваки вытащил меня с того света, в самом буквальном смысле… И теперь он был единственной моей надеждой.

Я ждал, привалившись к стене и слепо глядя в пространство. Сержио, наконец, прекратил расспросы — лишь хмурился, покусывая смоляной ус и тревожно меня разглядывая. Казалось, прошла целая вечность.

— Её уже не спасти, — голос Кваки прозвучал беспощадно громко. — Иди, попрощайся, Эдуар. У вас есть несколько минут — это всё, что в моих силах…

— Нет, — прошептал я. — Только не это. Она — свет моей жизни. Я сделаю всё, что ты скажешь. Отдам всё, что у меня есть. Буду работать на вас остаток своей жизни. Только помоги… — В ушах моих звенели колокола, стены плыли, колени сделались ватными.

— Не могу, Эд. Она… — Он запнулся. — Она уже мертва. Осталось две или три минуты, не больше. Не теряй их даром.

— Оставь её здесь, со мной. Умоляю!

— Ты сам не понимаешь, о чем просишь, — нахмурился он.

— Эд, amico… Только фроги могут жить после смерти! — мягко сказал Сержио. — Если это можно назвать жизнью…

Должно быть, в тот момент я сошел с ума от горя. Я не соображал, о чем в действительности прошу его. Я схватил Кваки за руки и не отпускал, раз за разом повторяя одно и то же… Наконец, ему удалось высвободиться.

— Хорошо, Эдуар. Я… Я мог бы солгать, сказав, что такое возможно лишь с кем-то из моей расы, но это не так. Только… Ты потом будешь горько жалеть об этом.

— Умоляю… — в который раз прошептал я. Он крепко сжал губы, резко повернулся и шагнул в темноту.

— Такие вещи не бывают бесплатными, Эд, — вкрадчиво сказал Сержио. — Даже кредит для нас — непозволительная роскошь. Зомбификация — сложная и очень дорогая процедура. «Тихая гавань» разорится, если мы станем делать это в рассрочку.

— Я отдам… Отдам всё.

Он назвал сумму. Это действительно были большие деньги — практически всё, что я имел, и даже чуть больше. Сержио — парень деловой и мафиози до мозга костей, но думаю, им в тот момент двигала не столько корысть, сколько сострадание. Как ни странно, но мы, люди — существа на редкость прагматичные. Быть может, он рассчитывал, что это хоть немного приведет меня в чувство. Но, как уже было сказано — я в тот момент слабо отдавал отчет, что делаю. Непослушными руками я достал чековую книжку, выписал чек на всю сумму. Этого было мало. Я принялся вытаскивать из карманов полученные от Ло Эддоро деньги; купюры норовили выскользнуть из пальцев. Меня била дрожь. Он взял меня за плечи, отвел в маленькую каморку, усадил за стол и налил кружку чего-то горячего.

— Вот, глотни-ка. Это тебе поможет…

Мало-помалу я успокоился настолько, что стал ощущать собственное тело. Дружки Тремора постарались на славу: болело всё. По затылку медленно сочилось что-то теплое; наверное, они разбили мне голову…

— Здесь есть топчан, Эд. Приляг. Видок у тебя неважнецкий, amico: надо малость отдохнуть.

Я хотел было встать, но понял вдруг, что не могу пошевелиться. Наверное, он подмешал в напиток какое-то снадобье. Сержио дотащил меня до лежанки, накрыл пледом — и оставил наконец в одиночестве…

Следующие несколько часов запечатлелись в памяти фрагментарно. Приходили фроги, что-то делали, обмениваясь вполголоса короткими фразами. Влажными салфетками мне смыли кровь с рук и лица, перевязали голову. Я почти не замечал деликатных прикосновений. Несколько раз я проваливался в подобие сна — муторного наркотического забвения без сновидений. Наконец, появился Кваки. Выглядел он уставшим: под глазами залегли глубокие тени, резче обозначились пигментные узоры на коже.

— Первая стадия прошла успешно, — глухо сказал он. — Вроде бы. Я ведь ни разу не делал такого с людьми. Теперь надо ждать. Если всё получилось как надо, завтра я завершу обряд.

— Она будет ходить? Разговаривать?

Он поджал губы.

— Она будет иметь такую возможность. Другое дело, что ей вряд ли захочется. У мертвых нет нужды делать хоть что-нибудь, Эдуар.

Это, положим, я и сам знал: зомби испытывали серьёзные проблемы с мотивацией. Таких, как слуги Даго Хеллисентиса, ещё поискать… В моё сознание медленно вползало ощущение непоправимого. Я попытался отогнать это чувство, но без особого успеха. Что я наделал? Зачем? Да, я страстно желал подарить ей ещё кусочек жизни, хотя бы такой — но примет ли она этот дар? Нужен ли он ей?

— Отправляйся домой, — сказал Кваки. — Придешь завтра.

— Я хочу видеть её…

— Нет. Не сейчас. Иди же, Эд. Дай мне отдохнуть. Я сделал для тебя всё, что мог.

Он выпроводил меня на улицу. Было уже темно. Я отправился в особняк Эльзы. Кровавые пятна на стенах и полу, полуоткрытая дверь… С улицы намело снега. Я привел всё в порядок, вымыл и вычистил, занавесил все окна — насколько я знал, мертвые не любят яркий свет… Работа помогла мне немного забыться. Покончив с этим, я отыскал первый попавшийся бар и напился до потери сознания — впервые за много лет.

* * *

Придя в себя после жуткого похмелья, я кое-как собрался с силами и потащился в полицию. Мне не хотелось этого. Мне вообще не хотелось жить. Но есть вещи, которые приходится делать вне зависимости от прочих обстоятельств.

В участке было непривычно тихо. Полицейские ходили какие-то пришибленные; меня провожали долгими взглядами. Они уже знают, решил я — но ошибся. Дело было вовсе не в этом. На одном из столов стояли фотографии в траурных рамках. Трое?! Ого… Что же здесь произошло?

— Ну, рассказывайте, — бросил я, заходя в кабинет инспектора. — Как вы их упустили?

Элисенварги поднял на меня взгляд. Лицо его исказила гримаса отвращения.

— Почему это я должен перед вами отчитываться, Монтескрипт? Вы что, моё начальство?

Я ждал. Должно быть, он почувствовал нечто необычное в моём молчании, потому что всё-таки соизволил дать объяснения.

— Им помогли. Помогли бежать. Какой-то мальчишка. Никто даже не обращал на него внимания, пока он не выхватил пистолет… Он застрелил одного констебля, взял в заложники старшего смены, потребовал ключи… Мои фроги просто растерялись.

— Мальчишка, значит. Не тот ли, о котором я вас предупредил? Тот, что удрал из особняка на бульваре Королевских Гвардейцев?

Без всякого предупреждения инспектор взорвался.

— Да, да, да, побери вас князья преисподней, именно тот, какой же ещё!!! Вы что, дали нам его приметы?! Предупредили, что он вооружен?! Ах, вы не знали! Ну так я тоже этого не знал! — он орал во всю глотку, брызгая слюной.

— Я вас ни в чем не обвиняю.

— Ещё бы вы меня обвиняли! — Он внезапно сел и обхватил голову руками. — Это дело точно меня доконает, Монтескрипт. Я на полном серьёзе готов подать в отставку. Трое моих фрогов мертвы, ещё двое ранены, причем один — тяжело… И что самое главное — шайка ублюдков вновь на свободе, и я понятия не имею, где их теперь искать…

— Могу вам рассказать, куда они направились в первую очередь. Они нашли особняк Эльзы Нимитц и убили её — у меня на глазах.

Он поперхнулся.

— Убили?! То есть как это — у вас на глазах? Зачем…

— Это была месть, инспектор. Они меня подкараулили. Ублюдки знали, где она живет — ведь в прошлый раз они выследили её до самого дома и схватили там. Я не ждал беды и попал в засаду.

— Я не знал, — тихо сказал он. — Простите…

— Так что произошло здесь?

— Я ведь уже сказал. Эта мелкая сволочь взяла в заложники Шенди — а старик совсем не герой, ему оставалось полгода до пенсии… Один из моих парней попытался было перехватить инициативу, но этот мерзавец просто застрелил его у всех на глазах… Он заставил Шенди открыть камеры, выпустил своих дружков, а те…

— Стоп, инспектор. Один пистолет он разрядил в вашего сотрудника, так? А другим продолжал угрожать? Выходит, у него было два ствола?

— Изначально один. Но он первым делом вытащил оружие из кобуры Шенди.

— У меня подобная наглость просто в голове не укладывается.

— У меня тоже. Он уложил всех на пол и забрал оружие. На этом бы всё и закончилось, но уже в дверях мерзавцы столкнулись с возвращавшимися оперативниками — и, не колеблясь, открыли стрельбу. Двоих убили на месте, ещё двоих ранили.

— С их стороны есть потери?

— Нет. Говорят, правда, одному попали в руку, — кисло заметил инспектор. — Но это не тот выстрел, которым можно похвастать. Вообще, всё произошло очень быстро…

— Быстрота и наглость, — пробормотал я.

— А? Что?

— Так, ничего… Вспомнил одну историю. Хотите совет, инспектор?

Элисенварги хмуро поглядел на меня.

— Ну?

— Возьмите под наблюдение все пути, ведущие в Хрустальные горы. Думается мне, негодяи не будут больше искушать судьбу и отправятся домой.

— Но почему…

— Вы уже читали дневник? — перебил я. — Если нет, поинтересуйтесь. Думаю, вы придете к тем же выводам, что и я.

* * *

Денег у меня больше не было, и чтобы нанять диномобиль, пришлось просить в долг у Лакси. Я вернулся в «Тихую гавань». Кваки вывел на свет Эльзу. Движения её были медленны, лицо и руки казались сделанными из полупрозрачного желтоватого воска. Вместо запаха её духов моих ноздрей коснулись тяжелые ароматы бальзамических составов. Она была облачена в длинную, до пола, бесформенную хламиду из грубой ткани. Я взял её за руку. Тонкие пальцы были холодны, как лёд. Глаза выцвели; вдобавок, она всё время смотрела прямо перед собой — такой взгляд бывает у слепых.

— Милая… — прошептал я. Она не ответила.

— Пройдет ещё несколько дней, прежде чем она начнет реагировать на окружающее, — вполголоса сказал Кваки. — Ты должен оградить её от шума, яркого света и чужого внимания. Всё это теперь мучительно для неё. Место, где она будет находиться, должно быть прохладным и в меру влажным. Да, Эд… — он помедлил. — Я надеюсь, ты понимаешь… Она — лишь тень той женщины, которую ты любил. Дорогая тебе тень, но не больше. Ты можешь даже почувствовать, что стал для неё совсем чужим. Смерть сильно меняет фро… Всех. Но ты в любом случае теперь ответственен за неё.

— Пойдем… — прошептал я.

Она не двинулась с места. Я обнял её за плечи и мягко повлек вперед — лишь так она могла передвигаться.

Я отвез Эльзу в её особняк, усадил в кресло — а сам устроился рядом, поглаживая её ладонь. Я разговаривал с ней — о разных пустяках; обо всем, что придет в голову. Потом какой-то болван принялся трезвонить в дверь. Я не стал даже спрашивать, кто там — просто открутил колокольчик и вернулся к Эльзе…

Я был при ней неотлучно — этот день, и весь следующий. Не выходил на улицу, не открывал на стук. Меня вообще не заботили дела тех, кто остался там, снаружи. В нашем маленьком мире было место только для нас двоих. Моя возлюбленная молчала — но я чувствовал, что она слышит и понимает меня. В какой-то момент я почти поверил, что всё станет, как раньше… Конечно, это была всего лишь иллюзия — душевная боль просто утихла на время, чтобы вскоре возобновиться; но я был благодарен судьбе и за эту жалкую передышку. Наконец, пришла пора прощаться.

— Я вернусь, как только смогу, — пообещал я.

Быть может, мне показалось — но её пальцы чуть заметно дрогнули в моих ладонях.