Новая Гвиана. Сельва у берегов Карони

Первым пришел в себя отец Хосе. Выпустив Лукрецию, он развернулся к сгрудившимся у края площадке монахам и закричал им, перекрикивая пение, ветер и барабаны:

— Братья, вы видели кровь мученика! Господь благословляет нашу миссию, мы клялись крестом нести Его слово язычникам! Так не дадим дьявольским силам вырвать у нас нашу паству!

Индейцы зашумели, послышался ропот. Монахи с сомнением уставились на собрата.

Пока брат Хосе ораторствовал, Лукреция медленно пятилась к краю пирамиды, надеясь незаметно соскользнуть с площадки и сбежать подальше от этой толпы сумасшедших. Жестокая смерть иезуита вызвала на ее губах злорадную усмешку и более всего она сожалела об забрызганном его кровью платье и о напрасно потерянных усилиях по его соблазнению. Воспоминания о его прикосновениях вызвали в ней дрожь отвращения, и она нервно рассмеялась. «Вот проклятая стерва, — подумала Лукреция, поглядывая на возвышающуюся над толпой индианку, и шаг за шагом отступая от фанатичного секретаря, — это ж надо так задурить мужику голову, что он сам лег под нож, да еще улыбался ей! Вот это мастерство, вот у кого надо поучиться!» И едва ей показалось, что ее маневр удался, как брат Хосе вдруг обратился в ее сторону, и заметив ее бегство, в два прыжка очутился рядом. Толпа расступилась, все еще находясь под действием случившегося.

— Не уйдешь, проклятая ведьма! — вскричал монах и схватив ее за плечо, с силой рванул на себя.

Тонкая ткань лопнула, рукав оторвался, обнажив плечо. Лукреция инстинктивно схватилась за едва державшийся на ней лиф, прикрывая грудь.

— Отпусти меня, дрянь, — крикнула она монаху, но от продолжал тянуть упирающуюся женщину к себе.

— Это ты во всем виновата, ты свела его с ума, ты!!! — кричал разъяренный брат Хосе.

Индианка молча наблюдала за происходящим, молчала, застыв, и толпа.

* * *

Когда толпа расступилась и Кроуфорд увидел Лукрецию, он все понял. Швырнув подзорную трубу Ван Дер Фельду, он бросился вниз, к пирамиде.

Ришери кинулся следом.

Абрабанель выдернул оптический прибор из рук предполагаемого зятя и приник к стеклу.

— Это Лукреция! — вскричал он через мгновение. — Я так и знал, господа, я так и знал! — и, сунув трубу растерявшемуся голландцу, заломил руки.

Харт немедленно забрал трубу себе и в свою очередь навел ее на пирамиду.

— Что там? — воскликнула Элейна, дергая его за рукав.

Харт ничего не ответил, уставившись в окуляр.

Все остальные, не имея возможности воспользоваться прибором, просто вытянули шеи и уставились вниз, больше не боясь быть замеченными.

Да и вправду, людям, находившимся сейчас на пирамиде, было не до них.

Потрошитель вытянул клешню и ткнул ею в бегущих мужчин.

— Смотрите, кто первым добежит! — осклабился он.

Первым оказался Ришери, так как его путь между скалами был короче и удобнее. Забыв обо всем, он бросился к полуразрушенным ступеням и, цепляясь за растущие в расщелинах между камнями лианы, полез к вершине. Это было трудно, так как с ближайшей к нему стороны пирамиды ступени более всего было попорчены временем и непогодой.

Кроуфорд выбрал другой путь. Неожиданно для себя он метнулся к порталу, через который вошли внутрь профос и индианка. Тяжелая каменная плита плотно прилегала к скале. После секундного раздумья, Кроуфорд оглянулся и достал из-за пазухи хрустальный череп. Стиснув его в ладонях, он уставился в пустые глазницы мертвой головы. Странное чувство нереальности происходящего охватило его. Стихли вопли индейцев, умолкли барабаны. Тонкие серебряные нити протянулись между ним и чудесным кристаллом, в глубине которого вдруг мелькнула призрачная женская тень…

Со страшным грохотом на землю рухнула каменная плита, едва не похоронив англичанина под собой. Показался проход. Не раздумывая, Кроуфорд нырнул внутрь, не заботясь о том, что ловушка может захлопнуться и, держа череп в вытянутой руке, бросился вперед.

Казалось, мрак затхлого подземелья отступал перед ним. Череп светился, и исходящего от него света было достаточно, чтобы следовать по длинной галерее в толще камня.

Но он не знал, что пирамида устроена так, что тот, кто хочет пройти наверх, сначала должен спуститься вниз. Вначале он бежал, спотыкаясь, задевая камни на поворотах и моля Бога, чтобы Лукреция была жива. Потом он проклинал себя за то, что в каком-то затмении решил полезть внутрь. Затем дорогу ему преградил смеющийся Тецкатлипока, в руке которого дымилось черное зеркало Джона Ди, подаренное чернокнижнику сэром Уолтером Рэли.

Кроуфорд миновал идола, выхватив из его руки зеркало, и помчался дальше, не обратив внимание, что статуя, развернувшись, запечатала проход.

Когда Фрэнсис достиг мертвого озера, он впал в отчаяние. Он понял, что ему не успеть и что он потеряет Лукрецию раньше, чем выберется отсюда. В бешенстве он стал лупить кулаком по угольно-черной стене, разбив руку и обагрив камни кровью. Потом стиснул зубы и шагнул в черную муть.

Он шел, как указывал череп, и в призрачном свете под маслянисто сверкающей антрацитовой водой светились камни, на которые ступал человек. Когда Фрэнсис дошел до куба, он уже даже не молился. Слезы бежали по щекам, и он больше не сдерживал их. У него просто не было сил. Он плакал, всхлипывая и размазывая соленую воду по лицу, как плачет ребенок. Он отдал самое дорогое, он выбрал. Он выбрал не сейчас, бросившись внутрь пирамиды, не тогда, у костра, решив двигаться прямо к долине, и даже не там, у водопада, рискнув прыгнуть со скалы. Он выбрал много лет назад, приняв от отчима деньги и отплыв на поиски Эльдорадо. Он выбрал золото, а не ее. И теперь он потерял ее навсегда. Он нашел то, что искало его сердце.

Он плакал, зайдя внутрь черного куба, плакал, проходя мимо урн с золотом, плакал, разглядывая золоченые доспехи мертвых богов, и слезы его капали на желтый металл.

Он шел вперед, как учили, как привык, как выбрал. И когда перед ним оказалась узкая лестница, ведущая наверх, он вытер слезы и шагнул на ступень.

Он не видел, как скользнула за ним, печально улыбаясь, призрачная дама в черном платье и с зелеными глазами.

Не обращая внимания на боль в ободранных ладонях и коленях, цепляясь за лианы и ветви кустарников, Ришери карабкался наверх по ступеням пирамиды. Иногда он поднимал голову и с тоской смотрел на вершину, в глубине души понимая, что ему ни за что не успеть. Но жившая в его сердце любовь гнала его вперед, и теперь, когда он увидел эту женщину живой, его уже ничто не могло остановить.

— Убей ее!

Брат Хосе вздрогнул и обернулся.

Прямо перед ним стояла На-Чан-Чель с забрызганным чужой кровью лицом, в залитом чужой кровью одеянии. В одной руке индианка держала нефритовую чашу, а в другой — обернутый белой хлопковой тканью обсидиановый нож.

— Убей! — повторила индианка и протянула монаху нож. — Это ведь она во всем виновата.

На-Чан-Чель перевела вгляд на Лукрецию.

— Это ты во всем виновата, бледнолицая ведьма с сердцем койота. Ты околдовала Роджера и лишила его разума, ты вынудила его сделаться убийцей моего брата, обрекая меня на муки выбора между праведной местью за свой род и благодарной любовью за свое спасение. Ты привела этого испанца, ты… Ты служишь Тецкатлипоке, пробуждая в людях то, что должно спать, значит, ты должна разделить с ним ложе. Твое сердце ляжет ему в грудь, ты умрешь, и пойманные тобой души окажутся на свободе. Я выпущу их, и больше никто не станет порченным из-за тебя.

Как громом пораженная, застыла Лукреция перед индианкой. Ужас, сдерживаемый ее железной волей, вырвался на свободу, и перед глазами пронеслась вся ее жизнь.

Отшатнувшись от На-Чан-Чель, она дико закричала и закрыла лицо руками.

Индианка взяла руку брата Хосе и, разжав пальцы, вложила в нее нож.

— Убей ее, — повторила она в третий раз.

Брат Хосе смотрел в черные, как колодцы, глаза женщины и понимал, что он сам этого хочет. Да, он хочет, чтобы эта низкая тварь получила по заслугам. Горячая волна ненависти затопила его сердце, хлынула в гортань и осела на губах коричневой пылью горьких плодов какао. Он всегда хотел, чтобы эта женщина сдохла, и от того, что ему позволено совершить это, грудь его расширилась, наполняясь яростным торжеством. Наконец-то в его жизни совпали, сошлись воедино то, что он хочет сделать и то, что он должен. И в этом совпадении он познал восторг, овладевший им и пронзивший его как молния. Он стиснул нож и, схватив Лукрецию за волосы, подтащил к себе.

И никто на пирамиде не видел, как с другой стороны на вершину поднялся Ришери и, расталкивая оцепеневших людей, бросился к леди Бертрам.

В этот момент вскрикнув, упала в обморок Элейна — Уильям едва успел подхватить ее. Абрабанель вцепился в кисти цицит, болтавшиеся по углам его жилета. Отец Дамиан торопливо перекрестился. Ван Дер Фельд прикрыл глаза. Вдруг Потрошитель впился глазами в Лукрецию.

— Ведьма, — заорал он, — морская ведьма!

В ту же секунду Ришери с силой рванул женщину от монаха, заслонив ее собой. Нож вошел ему в грудь, и алое пятно расплылось на белой рубахе точно напротив сердца.

Увлекая за собой женщину, он рухнул на землю.

Брат Хосе, в ужасе выронив нож, попятился.

— Я не хотел, — бормотал он, — я не виноват. Это все ведьма, это она…

В этот момент на платформе оказался Кроуфорд. Ударом кулака отшвырнув индейца, загоражевшего ему путь, он кинулся к Лукреции, но замер, наткнувшись на индианку.

И тогда На-Чан-Чель закричала, раздирая себе лицо ногтями.

Обогнув ее, Кроуфорд опустился на колени перед Лукрецией, прижимающей к себе умирающего Ришери.

Леди Бертрам не видела ничего вокруг. Она, покачиваясь, гладила мужчину по щеке.

— Франсуа, — шептала она, целуя его в губы, — Франсуа, я знала, что ты спасешь меня, я ждала, я верила…

Каждое слово Лукреции раскаленными иглами вонзалось в сердце Кроуфорда, измученное ревностью.

Ришери слабо улыбнулся, на губах его выступила кровавая пена.

— Я люблю вас, Аделаида, — прошептал он, — не плачьте, я пришел.

— Прости меня, прости за ту проклятую порку на корабле, и за мою жестокость, и за клятву, что я вырвала у тебя в ночь на Эспаньоле… Прости меня. — Слезы катились из глаз женщины и падали на лицо умирающему.

— Я завидовал Рэли, потому что он… Я счастлив, что умираю вместо тебя. Я люблю…

Глаза Франсуа де Ришери остались открытыми. Кроуфорд поднял голову и увидел, как из-за спины ослепшей от горя леди Бертрам поднялась призрачная женщина в черном и, покачав головой, медленно растаяла в воздухе.

Лукреция протянула руку и ладонью закрыла французу глаза.

Кроуфорд поднялся и, глядя на женщину взглядом, полным боли и отчаяния, отступил назад. Мертвый победил живого.

— Ничего уже не исправишь, — прошептал он. — Слишком поздно. Это я должен был прийти — и не пришел, спасти — и не спас.

— Уж не хочешь ли ты убить ее? — услышал он, обернулся и встретился взглядом с индианкой.

По ее расцарапанному лицу струилась кровь, в крови были ее платье и руки.

— Нет, не хочу.

Кроуфорд подошел к На-Чан-Чель и обхватил ее за плечи.

— Что ты наделала, дурочка, что ты наделала? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

В ту же секунду сильный толчок потряс пирамиду до самого основания. Индианка вырвалась из его рук, и как кошка отпрыгнула в сторону. Глаза ее полыхнули зеленым огнем.

— Я исполнила долг! — крикнула она, сжимая жертвенный нож в руке.

Пришедшая в себя Элейна, услышав зловещий бой «лежащих на земле барабанов», шепотом спросила спросила у Харта:

— Что это, Уильям?

— Землетрясение… — мрачно ответил тот, устремляя взгляд в сторону пирамиды и понимая, что он не в силах ничем помочь гибнущим там людям.

— Надо уходить отсюда, — сказал Ван Дер Фельд. — Вы как раз вовремя пришли в себя, мисс, чтобы спускаться.

И как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как в ужасе мечутся по платформе, толкаясь перед рушащейся лестницей, обезумевшие от страха люди. Рядом с саркофагом остались только Кроуфорд и яростно хлещущая себя по бокам огромная бурая онза. Как она там оказалась и куда исчезла индианка, никто не видел.

Кроуфорд отбросил бесполезную в таких условиях саблю и схватился за кинжал. Кошка прыгнула, Кроуфорд присел и, когда животное было над ним, резко ударил его в пах и рванул клинок на себя. Раздирающий вопль, в котором боль и страх небытия слились воедино, вырвался из груди смертельно раненого животного, и оно рухнуло на камни.

В ту же секунду еще несколько мощных подземных толчков подряд сотрясли землю, и пирамида зашаталась. Кроуфорд, с трудом удерживая равновесие, бросился к застывшей с мертвым французом на коленях Лукреции. Но внезапно со страшным треском лопнул каменный саркофаг, и из него вырвалась тугая струя черной жидкости. В воздухе запахло серой. Кроуфорд отпрянул. Еще один толчок — и черные фонтаны ударили из нескольких трещин сразу.

Спасаясь от землетрясения, индейцы и монахи бросились вниз по лестнице, падая и давя друг друга. Сверху им на головы сыпались камни.

Пирамида ходила ходуном, падали, ломаясь, вырванные с корнем деревья, с окружающих скал-тепуи срывались гигантские обломки и с грохотом, круша все на своем пути, валились в долину. То тут, то там из-под земли вырывались черные фонтаны.

Кроуфорд упорно пробирался к застывшей в оцепенении женщине. Схватив за плечи, он с силой поднял ее.

— Бежим, Лу!

— Я не могу бросить здесь Франсуа, — ответила леди Бертрам, упираясь. — Мне надо его похоронить!

Тогда Кроуфорд размахнулся и влепил ей пощечину, потом еще одну. Из носа миледи хлынула кровь, и, закричав от боли, она прижала руку к лицу.

— Идем же! — заорал Кроуфорд и рванул женщину на себя.

Пирамида вздрогнула, камни ушли у них из под ног, и оба кубарем покатились вниз по заросшему ступенчатому склону.

В эту минуту один из масляных светильников, оставленных у саркофага, опрокинулся прямо в черную жидкось, разлитую на камнях. Громадный столб огня взметнулся к самому небу, и объятая пламенем пирамида вдруг начала медленно складываться внутрь, как карточный домик.

Лукреция, которую очередной подземный толчок отшвырнул в сторону от Кроуфорда, скатилась к подножию пирамиды и упала, потеряв сознание.

К ней сразу же бросились спустившийся со скалы Харт, Потрошитель и голландцы.

Первым до женщины добежал Уильям. Подняв ее на руки, он понес ее на открытое место, подальше от пирамиды, где в компании скулящей собаки их ожидали остальные.

— Где Кроуфорд? — крикнул Харт, осторожно опуская Лукрецию на расстеленный кем-то из солдат плащ.

— Он шлепнулся вон туда! — показал, один из пиратов.

— Я должен найти его! — вскричал Харт и бросился в указанную сторону.

— Уильям! — вскричала Элейна. — Не уходи!

Абрабанель поднял глаза и с укоризной взглянул на девушку.

— Дочь моя, будь скромнее, тем более твой жених рядом!

— Я вернусь! — крикнул Харт. — Позаботься о Лукреции!

Вслед за ним, лая и скуля, бросился Харон.

— Хорошая собака! — обрадовался Уильям. — Ну-ка, ищи. Ищи хозяина!

Собачонка взвизгнула и кинулась в сторону зарослей.

Задыхаясь от дыма и быстрой ходьбы — ибо щенок развивал фантастическую для его кривых маленьких лапок скорость, а земля продолжала качаться под ногами как корабль на волнах, — Уильям перелез через несколько поваленных деревьев и, едва не угодив в трещину, оказался с другой стороны пирамиды, оседающей все ниже и ниже. Пахло сероводородом, окрестные деревья горели. Ярдах в пяти от Уильяма дрались два человека.

Первый, одетый в рясу, повалив второго, придавил его коленом к земле, собираясь вонзить ему в грудь кинжал. Собака с лаем бросилась на людей.

Подбежав, Харт схватил нападавшего за плечо и рванул на себя, но, увидев лицо мужчины, от неожиданности ослабил хватку. Робер д’Амбулен — а это был он — воспользовался оплошностью и, вырвавшись, отпрянул в сторону. Быстро оглядевшись, он торопливо нагнулся, ища что-то в траве.

— Харт, останови его! Забери у него!.. — прохрипел Фрэнсис, пытаясь подняться.

— Найти что?! — крикнул Уильям и, не дожидаясь ответа, прыгнул на спину Робера, сшибив того с ног. В траве что-то сверкнуло. Д’Амбулен, брыкаясь, попытался дотянуться до светящегося предмета, но Харт навалился всем телом, пытаясь скрутить ему руки. Это почти удалось англичанину, но следующий подземный толчок помешал. Доктор извернулся и, сбросив с себя бывшего приятеля, вскочил, схватил сверкающий предмет и побежал. Харт бросился вслед, но его и тут опередил пес, который с лаем ринулся на француза, и, подпрыгнув изо всех сил, вцепился тому зубами во внутреннюю сторону бедра. Робер заорал от боли и попытался оторвать от себя мерзкую собачонку. Сверкающий предмет выскочил из его рук и покатился по траве прямо к трещине в земле. Забыв про француза, Харт бросился за ним и успел поймать у самого края впадины. Только тут он разглядел, что в руках у него хрустальный череп.

В ту же секунду сильный удар свалил его с ног.

— Харт, сзади! — крикнул Кроуфорд, и Уильям со всего размаху ударил черепом д’Амбулена в висок.

Оглушенный д’Амбулен рухнул на землю.

— Чтоб ты сдох… Нет, это не по-христиански, — оборвал себя юноша. — Чтоб тебе шляться по земле как Вечному Жиду! — в сердцах выкрикнул Уильям, все еще крепко сжимая череп. Удивительно, но горный хрусталь не только не раскололся от сильного удара, но даже нижняя челюсть черепа, закрепленная на шарнире, не пострадала.

— Смотрю, будущий тесть не выходит у тебя из головы! — хохотнул Кроуфорд, пытаясь подняться. Но смех его перешел в кашель и, прижимая руки к груди, он снова упал на колени.

Уильям подбежал к нему и помог встать.

Сплюнув сгустки крови, Кроуфорд протянул руку Уильяму:

— Давай сюда игрушку, — приказал он и, забрав у Харта череп, спрятал за пазуху. — Хочешь жить долго и счастливо — забудь, что видел, — добавил он.

— Понял, — с готовностью отозвался Харт. — Что делать с этим… доктором?

— Ничего, пусть… О! Проклятье! — стихнувшее было землетрясение вдруг дало о себе знать новым толчком, от которого Кроуфорд припал на правую ногу и судорожно схватился за плечо друга.

— Ты ранен, Фрэнсис?

— Похоже на то… Тысяча чертей, Уильям, скорее! — вдруг рявкнул он.

Страшный взрыв сотряс долину, в воздух взметнулись камни, и на глазах потрясенных и напуганных людей в клубах черного дыма и столбах пламени пирамида, наконец, исчезла в провале — таком глубоком, как будто сама преисподняя поглотила ее. А на этом месте, пенясь и бурля, появилось черное маслянистое озеро, по поверхности которого носились обломки деревьев и трупы людей, вспухали и лопались большие черные пузыри.

Землетрясение продолжалось. Стучали подземные барабаны, прекрасная долина исчезала на глазах. Пылали деревья, рушились скалы, кипела река, остатки зданий превращались в груду щебня.

— Небольшой Армагеддон в качестве десерта, — пробормотал Кроуфорд. — Должно понравиться твоему будущему папеньке. Пойдем, Харт, надо уводить людей.

Нефтяное озеро заволновалось, грозя выйти из берегов и затопить окрестности, а небольшая трещина в земле у их ног начала стремительно расширяться.

— Прыгай, Харт, что же ты? — выпустив плечо Уильяма и стискивая рукой поврежденное колено, скомандовал Кроуфорд.

Харон огласил горящий лес злобным заливистым лаем.

— Только вместе с тобой!

— Я не могу… нога…

— Обхвати меня за шею!

— Ты с ума сошел!

— Сошел! Хватай, черт тебя побери!.. Да не так, ты задушишь меня!

Кроуфорд обхватил сцепленными в замок руками шею Харта сзади. Прижав его ноги к своим бокам, Уильям с разбега прыгнул на другую сторону расселины и упал на живот, тяжело дыша. Кроуфорд навалился на него сверху. Несколько минут оба лежали на вздрагивающей земле, преводя дух. Толчки стихали, но кто поручится, что через несколько минут землетрясение не начнется вновь?

— Идти сможешь, Фрэнсис?

— Скорей ползти. Пожалуй, ты зря прыгал через расщелину. Брось меня!

— Уволь! Однажды я уже тебя послушался, и что хорошего из этого вышло? Да, и еще, если я это сделаю… леди Бертрам не простит меня.

— Она жива? — в глазах Кроуфорда вспыхнула было надежда, но вскоре потухла, и он отвел взгляд.

— Жива. Я оставил ее на попечение Элейны. Миледи ждет тебя!

— Брось, Уильям. Ты ничего не понимаешь!

— Иногда, сэр Фрэнсис, вы бываете просто невыносимы, — произнес Уильям и ткнул своего друга в бок. — Потом разберемся. Вставай и пошли потихоньку, а если будешь ныть, я нажалуюсь на тебя Джону Смиту.

* * *

Идти Кроуфорду было трудно. Уильям поддерживал его, то и дело пытаясь тащить на себе. Но Кроуфорд был выше его на голову и тяжелее, посему вскоре Уильям бросил свои прекраснодушные порывы и просто подставил плечо. Харон бежал рядом с ними, чихая и хрюкая. К счастью для людей, земля под ногами почти не качалась.

— Как ты думаешь, Фрэнсис, землетрясение закончилось?

— Вроде да. Только по закону подлости обычно то, чего хочешь больше всего на свете, исполняется с точностью до наоборот.

— Ну, не всегда же, — улыбнулся Харт и прибавил: — Проклятье! Мы, кажется, заблудились в этих зарослях.

— Мы — возможно, но ты забываешь, что у нас есть Харон. Харон, домой, назад!

Пес, с сомнением оглянувшись на хозяина, громко залаял и потрусил вперед. Ковыляя за ним, два друга вскоре вышли к своим.

Их появление был встречено радостными криками.

— Леди Бертрам была без сознания, а теперь спит, — поспешил доложить отец Дамиан, все еще чувствуя себя виноватым перед Кроуфордом за свою оплошность с миледи. — Но горячки нет, это нервное потрясение. Скорее всего, она скоро придет в себя.

Кроуфорд мотнул головой, словно отгоняя какие-то мысли.

— Коль вы так благополучны, уважьте мои страдания, то бишь раны, да дайте чего-нибудь пожрать.

— А еще лучше выпить, — воскликнул Джек и протянул Кроуфорду флягу. Тот с жадностью припал к горлышку и пил, пока фляга не опустела. Утерев губы, он вернул ее Потрошителю, а тот помог своему капитану опуститься на землю.

— Проваливай, Джек, без тебя тошно! — рявкнул Кроуфорд, осторожно укладывая больную ногу.

Но Потрошитель не двинулся с места.

— Послушайте, кэп, — сказал он хриплым шепотом и полез за пазуху. — У меня тут случайно завалялась карта сэра Уолтера…

Кроуфорд устало поднял глаза на квартирмейстера.

— Засунь ее себе в задницу!

— Да, кэп, то есть, нет. Смотрите сами, — Потрошитель наклонился и, торопливо развернув обгорелый грязный кусок бумаги, ткнул пальцем в нарисованный красными чернилами крест.

— Ну и что?

— Гляньте, кэп. Вот пирамида, — грязный обкусанный ноготь пирата уткнулся в маленький черный треугольник, — а вот крестик. Видите, он чуть в стороне, в скалах, возле перевала, через который мы спустились сюда. Я тоже думал про долину, уж больно покойный адмирал поистыкал ее всякими закорюками. А потом, ну, когда все бабахнуло, я вдруг вспомнил про крестик этот красный. Адмирал его поверх лимонного соку красными чернилами поставил, нарочно! Как будто бы на обманной карте… а когда настоящая открыта, то и получается, что… там-то мы еще не искали, а?

Кроуфорд уставился на Джека. В глазах его вспыхнул огонь. Обхватив за шею пирата, он притянул его к себе и быстро поцеловал в потный лоб.

Джек побагровел.

— Ты, сукин сын, Джек! Ты настоящий сукин сын! Теперь мы нашли сокровища! Только молчи и спрячь это!

Все еще красный, Потрошитель дрожащей рукой утер лоб и запихал карту под куртку.

Тем временем, оставшиеся без присмотра солдаты торопливо разводили костер, чтобы согреть воды. Джон Смит встал за спиной Кроуфорда, олицетворяя собой верную тень. Уильям, ловя взгляды Элейны, оторвал рукав своей рубахи, который и так держался на честном слове, и сосредоточенно стал промывать ромом из фляжки глубокую ссадину, оставленную на его плече д’Амбуленом. Потрошитель с помощью одного из солдат, немного смыслящего в медицине, принялся осматривать больную ногу Кроуфорда и его многочисленные ожоги.

— Хозяин! — вдруг услышал Фрэнсис голос неизвестно откуда взявшегося Чилана. — Хозяин, нельзя костер. Огненная река! Нужно уходить, хозяин, сейчас здесь все сгорит!

— Проклятье!!! — заорал Кроуфорд, внезапно осознав до конца, что произошло на пирамиде и что имел в виду его дед, оставляя значки на карте. — Какой идиот выдумал разводить огонь на месторождении горного масла?!

Но было поздно. Пропитанная нефтью земля, облитые ею же камни и поваленные стволы деревьев, наконец сами продолжающие бить черные фонтаны — все вокруг стремительно занималось пламенем. Ручейки огня растекались в разные стороны. Солдаты и пираты в спешке хватали самое необходимое — оружие и провиант, и в поисках спасения бежали туда, где стена огня и дыма еще не превратилась в сплошную. Кроуфорд, опираясь на Потрошителя, стремительно заковылял к палатке, в которой спала Лукреция. Уильям, не обращая ни на что внимания, подхватил на руки Элейну и, не слушая причитаний ее отца, семенящего следом, ринулся в проход между двумя полыхающими деревьями.

Они выскочили из горящего пролеска ко входу в ущелье, но оно оказалось завалено рухнувшей скалой. Но самым страшным было другое: горели не только лес, тепуи и земля под ногами — горела река. В результате землетрясения часть нефти вылилась в поток, берущий свое начало у подножия гор, и теперь подступиться к проходу между скалами не представлялось возможным. Даже один из водопадов превратился в огнепад, и, если бы не опасность и не нестерпимый жар, надвигавшийся на путешественников со всех сторон, стоило бы признать, что это — самое величественное и фантастическое зрелище, какое только можно себе вообразить.

— Чилан, ты знаешь дорогу? — спросил Кроуфорд, которого поддерживал Джон Смит. Рядом стоял верный Потрошитель с крепко спящей Лукрецией на руках. За их спинами толпились остальные.

— Харон знает! — со странным смешком ответствовал рыжий индеец. Затем он достал из кармана какую-то маленькую штучку, похожую на обломок губной гармоники, и путешественники услышали крик птицы кетцаля. При этих звуках рыжий щенок высоко подпрыгнул и тоненько заскулил. — Через водопад, хозяин, — коротко бросил Чилан. — Там есть дорога. Видите, и пес туда же рвется.

— Допустим, — пробормотал Джон Смит. — Только как мы перейдем огненную реку?

— Кидая в нее камни, — просто ответил Чилан. — Вот ты первый и кинешь. Все должны кинуть по камню.

— Это что, обряд такой? — недоверчиво спросил Смит.

— Какая разница, Джон, если огненное кольцо сжимается?

Смит покорно схватил первый подвернувшийся под руку камень, подошел ближе к потоку и швырнул валун туда.

— Неправильно, — сказал Чилан. — Нужно сбить во-он тот кусок скалы.

На противоположном берегу реки над самой водой навис огромный осколок скалы, держащийся над водой на честном слове. Было странно смотреть, как гигантский камень балансирует на краю вопреки законам земного притяжения. Мальчишка, поискав за земле рядом с собой подходящий камушек, вложил его в пращу, сделанную из кушака и запустил в скалу. Импровизированный снаряд ударил в обломок скалы, тот покачнулся и с размаху рухнул в пылающую реку, подняв целый фонтан огненных брызг.

— Несите дерево! — скомандовал Кроуфорд. Через дымящуюся воду перекинули ствол, и люди по одному начали перебираться на камень. Первыми на валун взобрались Харт с Элейной и Абрабанель, за ними пропущенный вперед Потрошитель с Лукрецией, Кроуфорд со Смитом, Ван Дер Фельд, пираты и солдаты. Замыкал шествие отец Дамиан.

— Идите насквозь, через водопад, за Хароном! — крикнул Чилан. — Там есть проход!

Путешественники один за другим проходили под струями водопада. За пенистой стеной оказалась довольная большая, почти сухая площадка, а в каменной стене зияла узкая расселина, из которой струился свет.

Уильям хотел было двинуться первым.

— Стой, Харт! — вдруг заорал ему Кроуфорд. Харт замер. — Смотри!

Кроуфорд указал на собаку. Та явно нервничала. Она крутилась на одном месте, жалобно скуля и не выказывая ни малейшего желания лезть в расселину. Несколько солдат, поддавшись панике, все же устремились в проход, но в этот момент — в который уже раз за столь долгий и богатый событиями день! — что-то гулко ухнуло, земля дрогнула, и со скал посыпались камни. Узкую расселину вместе с людьми Мортона завалило обломками скалы, из-под которых теперь неслись стоны умирающих. Элейна закричала. Словно отвечая на ее рыдания, еще одна скала рухнула в реку, окончательно запрудив ее, но, вместе с тем, образовав новый проход. Вода стала стремительно прибывать.

— Надо уходить! — Кроуфорд дернул за руку Харта, с каким-то сладким ужасом в груди глазевшего на чудовищную смерть только что стоявших рядом с ним людей. — Нечего пялиться, мы им ничем уже не поможем. Это был их выбор, так что каждый из нас пусть пеняет здесь только на себя. Отруби-ка мне вон ту ветку заместо костыля, потом бери свою девку и топай вперед. Я уж сам дохромаю до сокровищ. — Он закашлялся.

Харт за время приключений все-таки усвоил, что есть моменты, когда надо подчиняться своему капитану. Он молча вырубил раздвоенный на манер рогатины сук, обломал лишние ветки и подал Кроуфорду. Скуля и подпрыгивая, Харон полез на осыпавшиеся камни первым, за ним последовали Абрабанель, поддерживаемый под руку Ван Дер Фельдом, Потрошитель с Лукрецией на руках, отец Дамиан, уцелевшие солдаты и пираты. Последними вскарабкались на скалы Харт и Элейна, а в арьергарде полз вверх Кроуфорд, обливаясь потом, помогая себе рогатиной и цепляясь руками за камни. Он закусывал губы от боли, стараясь не думать о стремительно подступавшей воде.