Карибское море. Тортуга

На следующий день после того, как «Черная стрела» бросила якорь в гавани, наемный экипаж доставил мадам Ванбъерскен и месье Франсуа де Ришери к губернаторской резиденции.

Помощник губернатора Тортути с большим пиететом отнесся к появлению на острове капитана военного фрегата шевалье Ришери. Лукреция категорически не пожелала, чтобы Абрабанель сопровождал их, да и сам он не ипытывал особого желания встречаться с настроенным против голландской Вест-Индской компании сановником. Вместо этого он тут же отправился выяснять, не хотят ли плантаторы тайком вступить в сделку с голландцами и насолить таким образом своему командору. Дело в том, что нынешний губернатор продолжал неблагодарную экономическую политику своего предшественника и ради поощрения торговли с Францией запрещал торговать с чужестранными негоциантами на местах. Тем самым он поставил большинство плантаторов в унизительную зависимость от прихотей французских капитанов, в первую очередь заботящихся о личной выгоде и об интересах своих друзей.

— Прошу прощения, господин капитан, но… Все дело в том, что после завтрака губернатор для укрепления здоровья совергпает непродолжительный моцион в саду и не терпит, когда его беспокоят, — пояснил он срывающимся от волнения голосом.

— Никаких моционов, — тоном, не терпящим возражений, заявил шевалье и показал секретарю запечатанный знаменитым красным сургучом бумажный пакет. — Здесь предписания его светлости Кольбера, морского министра Франции. Я должен вручить их лично без всяких отлагательств.

Секретарь еще раз оглядел капитана и сопровождающую его красивую даму и поклонился.

— О, конечно… Тогда я осмелюсь… Господа, покорнейше прошу подождать, пока я разыщу господина губернатора и приведу его… Я не заставлю вас долго ждать…

— Можете не утруждать себя, — произнесла дама с улыбкой. — В саду это даже мило. Проводите нас с капитаном прямо туда — мы поговорим с губернатором под сенью пальм.

Секретарь не посмел ослушаться. Втроем они направились в сад, разбитый позади губернаторского дома. Оглядываясь на ходу, Лукреция посчитала, что жилище господина де Пуанси — настоящий оазис среди уродливых построек порта и окружающих его жалких трущоб. Обетованная земля флибустьеров не пришлась ей по душе, тем более что пока она не заметила на ней никаких следов Веселого Дика.

Итак, сей Terra Incognita Карибского моря правил некий шевалье с испорченным зрением, преемник и, по слухам, родственник прежнего губернатора д'Ожерона, месье де Пуанси. Этот толстый, рано полысевший господин самой Натурой был предназначен для благодушного распределения налогов на прибыль, каперских патентов и вечной лести, поскольку обладал удивительно остро развитой способностью разбираться в слабостях менее одаренных натур. В силу сложившихся обстоятельств у него не сохранилось ничего похожего на совесть, и он имел лишь одно твердое убеждение — глубоко укоренившуюся в его сердце ненависть к Голландии. Он держался пиратского кодекса чести, довольно весело проводил время и больше всего на свете боялся нарушить шаткое status quo.

Лукреция и капитан застали господина де Пуанси под лимонным деревом, вокруг которого, опираясь на трость с набалдашником в виде вороньего клюва, он и прохаживался в глубокой задумчивости, то ли внимая пению тропических птиц, то ли изучая цветочный ковер под ногами.

На самом деле губернатор размышлял о том, что неподалеку, в бухте Ла Монтань, был замечен корабль Черного Билла «Месть». Это обстоятельство не могло не расстроить его сиятельство. Разумеется, губернатор давно уже воспринимал как данность, что на его земле собиралось самое своеобразное общество, какое только можно себе представить. Он даже получал немалую от того выгоду. Ни один пират не мог обойти уплату особой портовой пошлины, учрежденной еще господином д'Ожероном, не рискуя лишиться стоянки и расположения губернатора. Не нарушал заведенного порядка и сам Черный Билл, но это было единственной уступкой заведенным порядкам с его стороны. В остальном он был совершенно непредсказуем, и его появление на острове почти всегда кончалось драками, поджогами и поножовщиной. Из-за этого Черного Билла не любили даже среди пиратского братства. Уже накануне соглядатаи доложили де Пуанси о том, что Черный Билл на Тортуге и кого-то усиленно ищет. Его люди подобно муравьям рассыпались по всем окрестным селениям, по всем постоялым дворам, по всем бухтам и гаваням. Такая активность могла означать только одно — Черный Билл собрался сводить счеты с кем-то не угодившим ему. Губернатор де Пуанси даже знал, с кем намерен поквитаться Билли. История о ссоре между Черным Биллом и его квартирмейстером, поднявшим мятеж на судне и покусившимся на место капитана, была известна по всему Карибскому морю. Что в этой истории было правдой, а что выдумкой, де Пуанси мало интересовало. В сущности, он ничего не имел против того, чтобы два этих негодяя отправились в адские вертепы, но массовая стычка могла нарушить хрупкое перемирие и привести Бог знает к каким последствиям. Губернатор также был осведомлен, что еще раньше Черного Билла на Тортугу прибыл его кровный враг — прибыл на потрепанном флейте и, уединившись в безлюдной бухте, принялся за его ремонт. Каковы были планы Веселого Дика на будущее, де Пуанси не представлял, но считал, что шансов избежать дуэли с Пастором у бывшего квартирмейстера практически не имеется. Пушки Черного Билла могли разнести лежащее на боку беспомощное судно в щепки, да и команда у Пастора была гораздо опаснее и многочисленнее, чем у Веселого Дика. В одном они были схожи — у обоих мозги набекрень, и как только эта парочка схлестнется между собой, неприятностей не оберешься. Губернатор уже подумывал о том, не подослать ли ему к Веселому Дику каких-нибудь головорезов, чтобы разрубить этот гордиев узел к общей пользе. Или, думал губернатор, может быть, заманить его под каким-нибудь предлогом в тихое место, да и приказать солдатам упрятать его в тюрьму до тех пор, пока Черный Билл не отвалит от острова. Оба плана де Пуанси не нравились по разным причинам, и он продолжал ломать голову над тем, как же ему поступить, как вдруг перед ним на дорожке возникла женщина ослепительной красоты, которую сопровождали морской офицер и его собственный секретарь, выглядевший необычайно взволнованно.

Испустив глубокий вздох, губернатор нацепил на лицо благожелательную улыбку и двинулся навстречу гостям.

— Шевалье Франсуа Ришери, капитан флота Его Величества короля Франции, прибыл сюда по поручению морского министра господина Кольбера с письмом для вас. Приказано вручить лично. Вы обязаны ознакомиться с бумагами при мне и вернуть их обратно.

Шевалье вручил бумаги изумленному губернатору. Но на этом сюрпризы не кончились. Бумаги содержали настоятельную просьбу министра оказывать всяческое содействие доставившему бумаги шевалье Ришери и мадам Аделаиде Ванбъерскен, которую тот имеет честь сопровождать, при этом оказывать им ту помощь, которую они могут потребовать. Полномочия у капитана были самые широкие. Так что было от чего пойти кругом бедной губернаторской голове. Но еще более поразился и даже растерялся де Пуанси, когда протеже всемогущего министра заявила, что она жаждет получить ответ на единственный вопрос: присутствует ли на Тортуте известный пират по кличке Веселый Дик.

— Вы, вероятно, обладаете даром прорицательницы, сударыня! — потрясенно развел руками де Пуанси. — Дело в том, что я уже две ночи не сплю, размышляя, как мне поступить с этим сумасшедшим капером. Не подумайте, что я выражаю неудовольствие каперством как политической мерой воздействия на экономику соперничающих с Францией государств, просто колониальные порядки столь своеобразны…

— Месье де Пуанси, — отнюдь не с ласковыми интонациями голоса перебила его Лукреция. — О местных порядках я осведомлена не понаслышке. И что за персона этот Веселый Дик, я тоже очень хорошо представляю. Меня всего лишь интересует, где он. Если я верно поняла вас, он сейчас находится на Тортуге? Вряд ли бы вы плохо спали, если бы он качался на волнах за сотню миль отсюда?

— Вы совершенно правы, — признался губернатор. — Он прибыл сюда несколько дней назад и сразу взялся за ремонт. Ведет себя тихо, но кто знает, что за этим скрывается? Ходили слухи, что Веселый Дик грубо обошелся с мирным испанским галеоном, но я в эти слухи не верю… — губернатор проговорил это тоном праведника, закатив глаза к небу.

Лукреция усмехнулась.

— Мне нет никакого дела до вашего отношения к испанцам, — сказала она. — Я и сама их недолюбливаю. Поэтому все эти подробности можно опустить. Мне нужен Веселый Дик. Вы можете его арестовать и доставить сюда?

Де Пуанси замялся.

— Это очень тонкое дело, сударыня, — сказал он. — По правде говоря, мне не хотелось бы применять такую меру, как арест. Насколько мне известно, Веселый Дик в настоящий момент располагает патентом на каперство, который подписан королевским министром.

— Я тоже направлен сюда министром, не забывайте об этом, господин губернатор! — вмешался Ришери. — Миссия, с которой я здесь нахожусь, имеет важнейшее государственное значение! — добавил Ришери, на деле весьма смутно себе эту миссию представляя.

— Вы же не хотите, чтобы в этих водах повсюду хозяйничали голландцы? — с укором воскликнула Лукреция, подлив воды на губернаторскую мельницу.

— Ни голландцы, ни прочие нации, сударыня, — убежденно заявил Де Пуанси. — Мои помыслы всегда были направлены на процветание Франции и Его Величества. Но мне бы хотелось объяснить вам особенности нашей здешней жизни. По негласному закону, любой капер может чувствовать себя на Тортуге в безопасности. Если мы нарушим этот закон, последствия могут быть самыми ужасными. Ведь те, кто заходит в эту гавань, привыкли рисковать жизнью — и своей и чужой. И у них здесь весьма своеобразные понятия о долге и чести. Мне не хотелось бы спровоцировать волнения среди моряков…

— Я не прошу вас фрондировать и воздвигать баррикады по всему побережью, господин де Пуанси, — холодно заметила Лукреция. — Я прошу вас только доставить в мое распоряжение Веселого Дика. Неужели у вас нет способов сделать это тихо и незаметно? Никогда не поверю. Мне рекомендовали вас как весьма опытного и дипломатичного чиновника. Вы же не хотите, чтоб мнение о вас при дворе изменилось?

— Гм, — озадаченно пробормотал де Пуанси. — Хочу вас заверить, сударыня, что меньше всего думаю сейчас о своей персоне, а гораздо больше пекусь о вашей безопасности. Впрочем, есть одна хитрость, которую можно использовать в отношении Веселого Дика. Я прикажу разыскать его и пригласить ко мне в дом под предлогом… м-м… неважно, предлог найдется!.. Затем мы тайно препроводим его на ваш корабль — вы отбудете и сможете задать Веселому Дику любые интересующие вас вопросы, не опасаясь бунта, который может возникнуть, если люди Дика что-то пронюхают. Эта опасность, разумеется, никуда не исчезнет, но вас она уже не коснется, поскольку вы будете далеко в море…

— Вы нас не поняли, господин де Пуанси! — проговорил с нажимом Ришери. — В отношении Веселого Дика необходимо действовать жестко, быстро и без сантиментов. Именем короля я приказываю, — и Ришери взмахнул письмом перед опешившим губернатором. — И от себя хочу добавить, что внакладе вы не останетесь. Ваше усердие будет отмечено, господин де Пуанси!

Губернатор покорно наклонил голову, увенчанную кудрявым париком.

— Вашему натиску трудно противостоять! — галантно, но с некоторой грустью сказал он, глядя на Лукрецию. — Что ж, я повинуюсь королю и немедленно пошлю лейтенанта Бошана, чтобы он задержал Веселого Дика.

Внезапно губернатор вспомнил о долге гостеприимства и подумал, что вежливость требует от него пригласить к себе незваных гостей.

— О нас не беспокойтесь! — ответила на это Лукреция. — Занимайтесь своими делами, а мы с капитаном Ришери займемся своими. Когда Веселый Дик будет в ваших руках, сейчас же уведомите нас.

— Мы остановились неподалеку, в доме под красной черепичной крышей и с финиковой пальмой во дворе, — сказал шевалье.

Лукреция же впала в задумчивость, размышляя о том, что прием, оказанный им губернатором, вполне объясним. Скорее всего, де Пуанси был связан по рукам и ногам множеством обязательств, а возможно, и злоупотреблений. Требовать от него невозможного было глупо, но и отказаться от мысли добраться до Веселого Дика Лукреция не могла. Захватить главаря шайки мерзавцев хитростью было в силах де Пуанси, а большего от него и не требовалось. А когда Дик будет в ее руках, тогда и посмотрим, кто из них лучше умеет веселиться…

Через четверть часа, когда лейтенант Бошан был отправлен на поиски Веселого Дика, а Лукреция и Ришери были готовы покинуть дом губернатора, прямо на них выскочил почтенный Абрабанель, за которым, жалобно крича, бежал растерянный секретарь. Не обращая внимания на окружающих, Меркатор подскочил вплотную к Лукреции и, подпрыгивая от нетерпения, прокричал ей прямо в лицо:

— Они тут! Тут! Тут! Вы понимаете, о чем я? Еще мгновение, и я столкнулся бы с ним нос к носу!

При этом господин Абрабанель не обращал никакого внимания ни на оправдывающегося секретаря, ни на изумленного де Пуанси, хотя так вертел головой по сторонам и размахивал руками, что Лукреции стало страшно, не оторвутся ли эти столь важные члены от крепенького туловища банкира.

— Он зачем-то нацепил на глаз дурацкую повязку, но я все равно узнал его… хотя если за это время ему успели выбить глаз, тогда… Одним словом, он был тут, он прошел через всю площадь и стал подниматься вон по той улице. С ним был такой ужасный… Такой дьявольского вида… С чудовищной бородой и фитилями… Черной как смоль! Я послал за ними незаметно одного человека — Ван Леувена. Он должен проследить, куда они направляются…

— О ком идет речь, сударыня? — с беспокойством спросил де Пуанси, внимательно оглядывая возбужденного Абрабанеля. — И кто этот человек? Он, кажется, голландец? Что происходит?

— Разумеется, он голландец, — с досадой ответила Лукреция и тоже принялась озабоченно озираться. — А речь он ведет о том самом Веселом Дике, о котором мы с вами только что беседовали. Видите, ваши люди никак не решат, где искать Веселого Дика, а он тем временем бродит у вас под самым носом.

— Но второй… С черной бородой, — неуверенно произнес де Пуанси. — Неужели это Черный Билл? Если это так, то я опасаюсь самого худшего. Они смертельные враги и не успокоятся, пока не перережут друг другу горло. Они были вдвоем?

— Вдвоем, ваше сиятельство! — с готовностью ответил Абрабанель, который начал наконец понимать, с кем имеет дело, и в силу этого несколько остепенился. — С ними больше никого не было, в этом я могу поклясться на Библии!

— Зачем же на Библии? — удивился губернатор. — Я вам верю. Я сейчас же отправлю в ту сторону солдат.

— Погодите, не нужно солдат, — сделал протестующий жест рукой капитан Ришери. — Вся эта суета ни к чему. Вы сказали, что отправили по следам этого одноглазого своего человека, месье Абрабанель?

— Совершенно верно, это Ван Леувен, — подтвердил Абрабанель. — Он ловкий молодой человек и умеет, хвала Всевышнему, обращаться с оружием.

— В таком случае я сейчас же догоню его, и мы решим с ним, что делать. Сударыня, доверьтесь мне! — сказал Ришери. — Веселый Дик никуда от меня не денется.

— Деваться ему и вправду некуда, — заметил де Пуанси. — Вокруг море, а «Медуза» стоит без мачт. Команда как раз латает паруса и обновляет такелаж. А вот устроить резню он может очень даже легко. Будьте осторожны, капитан!

— Я всю жизнь осторожен, — ответил Ришери и выразительным жестом положил руку на эфес шпаги. — Но и те, кто переходит мне дорогу, должны почаще оглядываться!

— Хорошо сказано! — одобрительно воскликнул де Пуанси. — Узнаю истинно французскую доблесть!

Лукреция при этих словах слегка поморщилась, но, поскольку она в этот момент отвернулась, этой гримаски никто из мужчин заметить не успел.

— Правильно, Ришери! — сказала она. — Я тоже считаю, что нужно идти за ними. Но с одним условием — я тоже последую за вами в экипаже. На всякий случай передайте мне ваш пистолет!

Ришери посмотрел на нее с восхищением, но расставаться с пистолетом не спешил. Тогда Лукреция сердитым жестом вытянула вперед руку.

— Дайте, я сказала!

Ришери вытянул из-за шелкового кушака пистолет и, зарядив его, нехотя передал Лукреции.

— На такое способна только истинная француженка, в жилах которой течет кровь Жанны д'Арк! — взволнованно заявил де Пуанси, наблюдая за перепалкой гостей. — Я восхищаюсь вами!

— Да уж, — заметила Лукреция и сморщила носик. — Но суть не в этом. Уверенности в том, что мы догоним Веселого Дика, у меня нет, поэтому со своей стороны также продолжайте поиски. Мы вас еще навестим.

Она кивнула Ришери, и вдвоем с капитаном они быстро покинули дом губернатора. Де Пуанси проводил их долгим взглядом, а потом вдруг уставился в упор на Абрабанеля. Тот поежился, потер руки и заискивающе улыбнулся.

— Меня зовут Давид Малатеста Абрабанель, с вашего позволения, — представился он. — Я скромный негоциант. В настоящий момент совершаю морскую прогулку в обществе нескольких старинных товарищей, юной дочери Элейны и несравненной красавицы Аделаиды Ванбъерскен.

— И какое вы имеете к, ней отношение?

— О, мадам Аделаида — безутешная вдова друга моей юности, — быстро соврал Абрабанель. — Он тоже был купцом и…

— Где нахожусь я, — жестко произнес де Пуанси, — там нет места голландским купцам. Я не против морских прогулок, но пока вы на Тортуге, забудьте про коммерцию, иначе…

— Ваше сиятельство может не беспокоиться, — поспешил заверить его Абрабанель. — Моя миссия скромна и благородна — поддержать дух безутешной вдовы…

— Судя по тому, как держится эта безутешная вдова, ваша миссия вполне удалась, — заметил де Пуанси. — А теперь прошу меня извинить — мне нужно отдать еще кое-какие распоряжения, посему я вас оставляю.

— Он меня оставляет! — горько пробормотал Абрабанель, глядя, как губернатор скрывается за деревьями. — Распоряжения! Хорошо ему быть губернатором и отдавать распоряжения! А что делать, когда на руках взрослая дочь, толпа сумасшедших голландцев и безутешная вдова друга юности, которого ты и в глаза никогда не видел? А помимо прочего ты еще должен блюсти интересы компании и всех тех достойных людей, которые тебя сюда послали. Однако же, пока мы не покинем этого дьявольского острова, надеяться не на что. Никогда еще ты не был в таком двусмысленном положении, Давид Малатеста Абрабанель! А все женщины, авантюристы и безответственные молодые люди! Избави нас от искушений, великий Б-же!..

Абрабанель по-монашески наклонил голову и засеменил в сторону уютного домика, где он уже успел снять весь второй этаж под жилье для себя и своих партнеров. Элейна занимала в нем две комнаты — спальню и небольшую гостиную. Перебравшись на новую квартиру, она закрылась в своих покоях и наотрез отказалась куда-либо выходить. Путешествие изрядно утомило ее, живописные оборванцы на улицах напугали, а какая-то тайная мысль гнала слезы на ее голубые глаза. Абрабанель вовремя заметил перемены в состоянии дочери и, несмотря на бесконечную череду забот, не забывал ободрить ее ласковым словом. Вот и теперь он первым делом поспешил к ней, даже не поговорив с Ван Дер Фельдом, который вышел ему навстречу.

— Потом-потом! — отмахнулся Абрабанель. — В самом деле, дорогой друг, дела настолько плохи, что и говорить-то не о чем! Потом-потом, не обессудь!

Постучавшись, он просунул в комнату голову и, с жалостью оглядев ее фигурку, поникшую у окна, сказал:

— Радость моя, ты не должна поддаваться печали! В здешнем климате это очень вредно. Правда, этот остров не подходящее место для девицы из порядочной семьи, но, обещаю тебе, очень скоро мы отсюда уедем. А уважаемый Ван Дер Фельд ждет не дождется, когда сможет выразить тебе свои чувства…

Элейна обратила к нему бледное лицо и сказала довольно твердо:

— Отец, я вам много раз уже говорила, что чувства уважаемого Ван Дер Фельда меня не интересуют. Не собираетесь же вы сделать меня, вашу единственную дочь, несчастной на всю жизнь! Все мои мысли отданы сейчас совсем другому человеку, и мне казалось, что на Тортугу мы отправились, что бы узнать о его судьбе. Умоляю вас, скажите, что вы слышали об Уильяме Харте!

После этой тирады лицо Абрабанеля вытянулось и приобрело скучное выражение. Он поджал губы и, отвернувшись в сторону, произнес с тем выражением, с каким обыкновенно говорят доктора с больными, которые, несмотря на потраченные на них время и лекарства, все еще не желают выздоравливать:

— Милая девочка, все, что ты сейчас тут наговорила, — чистейший вздор! Какое мне дело до подлеца Харта? Я доверил ему огромный капитал, дал шанс отличиться и пойти в гору. Но он предпочел снюхаться с грязными пиратами…

— Он не мог этого сделать! — вскричала Элейна, вскакивая и стискивая кулачки. — Уильям — честный юноша! Он не способен на подлость! И вы не должны забывать, что он не один был на том корабле. Раз так, то все, кто там был, по-вашему — предатели!

— Так оно и есть, предатели, все как один, — пропыхтел себе под нос Абрабанель, но развивать эту тему не стал, а сказал опять ласковым тоном: — Не будем ссориться. Я потерял с тем кораблем огромные деньги, но я готов обо всем забыть, если этот Харт представит мне убедительные доказательства своей невиновности. Надеюсь, у него хватит духу это сделать, потому что до сих пор он только прячется от меня. Ты спрашиваешь, слышал ли я об этом молодом человеке? Ни словечка не слышал! И должен тебе признаться, прибыли мы сюда вовсе не из-за него, а из-за того бездельника, которого судьба послала нам на обломке мачты в бездонном океане… Ты помнишь, конечно, этого хлыща Кроуфорда? А, ну да, Аделаида выспрашивала тебя о нем… Кстати, зачем это тебе понадобилось выслеживать, где живет этот шаркун? Ну, ладно-ладно, не буду тебя мучить — у молодой девушки могут возникать странные причуды… Тем более что твое любопытство сослужило нам неплохую службу. М-да, одним словом, мы здесь из-за этого Кроуфорда. Если увидишь его, девочка моя, — прячься подальше и сиди тихо как мышь. Это страшный человек. В аду уже приготовили раскаленные щипцы — специально для него. А я еще доверился ему и предлагал вложить капитал в дело… Никакой он не светский человек, а тоже пират…

Абрабанель не заметил некоторого противоречия, которое возникло в его характеристиках Кроуфорда, но, пожалуй, это было и неважно. Главное для него сейчас было — успокоить дочь. И самому заодно успокоиться, потому что мысли его постоянно возвращались к тому потрясшему его моменту, когда он едва не нос к носу столкнулся с двумя кровожадными пиратами, от одного взгляда на которых мороз пробирал по коже. Какое счастье, что этот Кроуфорд его не заметил! Был явно чем-то озабочен, хотя не скажешь, что между ним и бородатым существовало какое-то напряжение. Шли как два приятеля на прогулке. Абрабанель мог бы держать пари, что в эту минуту они нисколько не казались похожими на злейших врагов. Но раз они не были врагами, значит, затевали совместную каверзу — тут не может быть никаких сомнений. Сумеет ли Ван Леувен, по сути еще мальчишка, выследить этих двух головорезов?

Размышления Абрабанеля прервал какой-то громкий шум внизу. Он услышал встревоженные голоса и заторопился.

— Извини, моя дорогая, здесь у меня сплошные заботы… — сказал он дочери. — Мы еще вернемся к нашему разговору. И все-таки будь поласковее с моим другом Ван Дер Фельдом. Он очень богат, между прочим…

Абрабанель ушел, покачивая головой. «Надо же! — думал он. — Моя дочь, моя кровь, свет очей моих, а говорит такой вздор, что слушать стыдно. Ее чувства отданы другому… А этот другой — сопляк и мерзавец. Впрочем, будем надеяться, что Г-сп-дь сам разрешит эту проблему. Я слышал, на этих островах долго не живут. Желтая лихорадка, пьянство, раны… И вообще, сейчас надо думать о том, как добраться до карты. Как только карта окажется в наших руках, можно будет заняться другими делами».

Он сошел вниз последним. Оказалось, что все голландские друзья уже суетились во дворе вокруг бездыханного тела Ван Леувена. Молодой человек был убит кинжалом. Удар нанесла умелая рука — судя по всему, Ван Леувен умер мгновенно. Абрабанель побледнел, схватился за сердце и украдкой посмотрел по сторонам. На него никто не обращал внимания, кроме мрачной пары, стоявшей чуть поодаль, — Аделаиды и ее верного оруженосца, капитана Ришери. Пистолета в руках Аделаиды уже не было — он вернулся к своему хозяину. Ришери тоже не был похож на человека, разгоряченного схваткой. Абрабанель решил пока не обращать внимания на свое сердце, а сначала выяснить, что стряслось с молодым Ван Леувеном. Он подкатился поближе и зловещим шепотом обратился к женщине:

— Боже, какая трагедия! Ведь он только что был жив! Я сам пожал его руку… Что случилось, скажите мне скорее! Это они?

Ришери мрачно кивнул.

— Никакого сомнения, — сказал он веско. — Ваш соглядатай даже пикнуть не успел. Не стоило посылать его по следам этих головорезов.

— Ну, не самому же мне было за ними идти! — развел руками Абрабанель. — Ван Леувена, безусловно, жаль. Он был так молод! Однако получается, что Кроуфорда мы опять упустили?! Сударыня, он был у нас в руках!

— Он у вас был в руках, — безжалостно сказала Лукреция. — Но вы, я вижу, предпочитаете действовать чужими руками…

— Как и вы, между прочим, — вставил Абрабанель. — Но суть не в этом, сударыня, я никого не хотел упрекнуть. Мы опять упустили карту и к тому же заставили разбойника насторожиться. Что же теперь делать?!

— Давайте отойдем немного, — сказала Лукреция. — Ваши товарищи, кажется, весьма огорчены случившимся. Боюсь, они могут потерять интерес к нашим поискам. Возможно, так будет даже лучше, но все же не будем раньше времени дразнить гусей. А вы послушайте внимательно, что случилось.

Рассказывать она, однако, не стала, обернувшись вместо этого к Ришери. Тот посмотрел поверх головы Абрабанеля на залив, усеянный иглами корабельных мачт, и глуховатым голосом сказал:

— Мы без труда нашли то место, куда направлялись эти двое мерзавцев. Они даже не озаботились тем, чтобы убрать тело. Несчастный юноша, которого вы послали следить за ними, оказался слишком неловок. Они избавились от него и вошли в один из домов. Когда мы оказались там, никого, кроме женщины-индианки, в доме не было. Это не слишком приятное существо, как ни удивительно, довольно бегло разговаривает по-английски. Она охотно рассказала нам, что двое мужчин действительно только что приходили к ней и один, патрон дома, у которого она состояла то ли в качестве служанки, то ли в качестве наложницы, передал другому какую-то старую географическую карту. Второй, носящий огромную черную бороду, долго обнюхивал карту, щупал ее, а потом захохотал и хлопнул первого по спине — похоже, он был очень доволен. Потом они вместе ушли.

— И все?! — с ужасом спросил Абрабанель. — И что же все это значит?

— Это значит, что Черный Билл тоже будет искать теперь сокровища, — сказала Лукреция. — Если мы не успеем опередить их и не отнимем карту.

— Как же мы ее отнимем? — упавшим голосом спросил Абрабанель, невольно оборачиваясь на мертвое тело соотечественника. — Не можем же мы устраивать здесь войну! Нас потопят!

— Совершенно верно. Но есть один способ. Губернатор, — сказала Лукреция. — Арестовать Черного Билла или Веселого Дика он в силах. Другое дело, что не очень он этого хочет. Нужны деньги. Хорошие премиальные — и все пойдет как по маслу. Деньги за вами, Абрабанель!

— Почему за мной?! — банкир завопил так, что голландцы дружно обернулись в их сторону. — Почему это за мной? Это не разговор, господа!

— Странно, а зачем вы мне нужны в таком случае? — пожала плечами Лукреция. — Будете упираться — «Черная стрела» уйдет отсюда без вас.

— Вы не можете! — задохнулся Абрабанель.

— Еще как можем, — спокойно подтвердил Ришери. — Я тоже никогда не любил голландцев.

— Нанять корабль, чтобы выбраться отсюда, будет совсем не просто, Абрабанель! — заметила Лукреция. — Боюсь, что это обойдется вам втрое дороже, чем небольшое подношение губернатору.

Абрабанель поперхнулся и задумался. Думал он целую минуту, злым взглядом обозревая лица Лукреции и Ришери.

— Хорошо, я согласен. Я уже все понял. Ваши бредовые прожекты и ваше расточительство доведут меня до того, что мне придется, как нищему, просить милостыню у дверей нашей синагоги…

— Только вы напишете мне расписку на всю сумму, сударыня! Я ссужаю вам деньги всего под пятнадцать процентов. Наши поиски — дело долгое.

— Вы отлично знаете, Абрабанель, что ничего я подписывать не стану, — возразила Лукреция. — Да и что толку вам от моей подписи? Меня здесь все равно что и нет, и вы это тоже отлично знаете. Зачем же совершать поступки, в которых нет ни капли смысла?

— В самом деле, — будто прозревая, сказал Абрабанель. — Какой с вас спрос? Беру свои слова обратно, сударыня. Но что же будет после того, как губернатор получит мои деньги?

— Он арестует и Черного Билла и Веселого Дика. Он их арестует, а мы вытрясем из них карту. Ну а дальше нам уже ничто не сможет помешать.

— Черный Билл на этом не успокоится, — негромко заметил Ришери. — Он побоится мстить де Пуанси, но за нами он обязательно пустится в погоню. Насколько мне известно, его вооружение и его команда сравнимы с нашими. Одолеть ему нас не удастся, но нанести ощутимый урон — вполне. Это было бы очень некстати, если мы собираемся заняться поисками сокровищ.

— Поэтому необходимо вырвать этой змее жало, пока она ни о чем не догадывается, — твердо сказала Лукреция. — Как только мы договоримся с губернатором, вы дадите ему в подмогу своих людей, капитан, с наказом — никого не жалеть. Если будет возможно, поджечь его корабль.

— Хорошо, я сам поведу людей и сделаю все, что нужно! — загорелся Ришери.

— Только берегите себя, капитан! — проникновенно сказала Лукреция. — Я слишком вас ценю, чтобы позволить вам меня покинуть. Позволяю вам на этот раз струсить.

— Никогда! — гордо ответил Ришери. — Но за меня не бойтесь, сударыня! Я слишком восхищаюсь вами, чтобы расстаться с вами навеки.

— Мне это нравится, — уныло пробормотал Абрабанель. — Одни расточают друг другу комплименты, а другие за это платят. Ну ничего, будем надеяться, что Г-сп-дь не совсем еще меня оставил…

Он прошмыгнул мимо своих земляков-голландцев, скорбно застывших над телом погибшего Ван Леувена, и побежал в дом. Вернулся он оттуда не слишком скоро, прижимая к груди мешочек с золотыми монетами. На Абрабанеле лица не было.

— Надеюсь, вы не заставите нас краснеть за вашу жадность? — спросила Лукреция. — Нет никакого смысла тянуть с формальностями. Мы должны как можно скорее приступить к поискам сокровищ.

«Как же! Не морочьте мне голову, уважаемая! — подумал про себя Абрабанель. — Поиски сокровищ потребуют огромной подготовки. Экспедиция, носильщики, проводники, лошади, мулы, запасы продовольствия — да мало ли! Это займет не менее полугода. А сейчас вы хотите побыстрее захватить карту и избавиться от Абрабанеля. Каким образом, я не знаю, но подозреваю, что ничего гуманного в вашем решении не будет. Только не обольщайтесь — Абрабанеля вам не перехитрить. Я готов к любой каверзе».

— Сударыня, позвольте мне вас покинуть, — почтительно поклонился Ришери. — Через полчаса я вернусь с отрядом. Господин Абрабанель проводит вас к губернатору.

— Да, это разумно, — кивнула Лукреция. — Только выберите самых лучших солдат, Ришери!

— Мои солдаты всегда лучшие, — улыбнулся Ришери.

Второе появление Лукреции в доме губернатора де Пуанси вызвало куда меньший восторг, чем первое. Губернатор уже откуда-то знал про смерть Ван Леувена, и это событие вызывало у него исключительно отрицательные эмоции.

— Приношу свои глубочайшие извинения за непозволительную резкость тона, — обратился он к Лукреции, — но подобные происшествия чрезвычайно меня пугают. Я никогда не скрывал, что голландские купцы мне не нравятся, но когда их убивают, едва они сходят на мой берег, мне это нравится еще меньше. Такие бессмысленные убийства всегда имеют неприятные последствия. На колониальную администрацию начинают вешать всех собак, и в результате страдают невиновные, а нравы ужесточаются. Нет, я никак не могу одобрить того, что здесь происходит с вашим появлением, сударыня!

— Это потому, что вы не послушались меня с самого начала, — заявила Лукреция. — Вы теряли время, вместо того чтобы отправить как можно больше людей на поиски интересующих меня пиратов. Из-за этого нам пришлось искать их самим. И кое-кому не повезло. Однако нет худа без добра. Теперь мы знаем, что ловить нужно не только Веселого Дика, но и Черного Билла…

— Что?! Черного Билла? — губернатор уже не скрывал своих чувств. — Вы хотите, чтобы я поссорился с Черным Биллом?

— А ссора с министром Кольбером вас не пугает? — ледяным тоном спросила Лукреция. — Остановите припадок и послушайте, что я вам скажу. Вы получите за свое беспокойство неплохие деньги, но окажете нам настоящую помощь… Абрабанель!

Банкир со вздохом выступил вперед и хмуро сунул губернатору в карман кафтана мешочек с золотом. Почувствовав приятную тяжесть, де Пуанси слегка оживился.

— Только что вернулся один из моих разведчиков, — сказал он. — Доложил, что людей Черного Билла и его самого видели в двух милях отсюда. Это к северу вдоль побережья. Там у них была какая-то заваруха на постоялом дворе. Потом все стихло, и Черный Билл ушел вдвоем с одноглазым пиратом. Вы понимаете, о ком идет речь. Теперь мы знаем, что эти двое побывали здесь и, видимо, возвращаются сейчас обратно. Можно предполагать, что через некоторое время Черный Билл опять будет здесь, потому что его судно находится в нашей бухте.

— Капитан Ришери вернется сюда с отрядом солдат, — сказала Лукреция. — Сколько человек у Черного Билла на берегу?

— Говорили, что около двух десятков.

— Пустяки! Мы разделаемся с ними в два счета. Поднимайте гарнизон. Мы разделим наши силы таким образом, чтобы перекрыть все пути к бегству. И не забудьте — Черный Билл и Веселый Дик нужны мне живыми. За исключением этих двоих, о потерях можно не заботиться. Речь идет об интересах Франции — не забывайте об этом!

— Я помню о них каждую минуту, сударыня! — с подъемом сказал де Пуанси, незаметно поглаживая себя по карману. — И у меня уже нет ни малейшего желания избегать потерь. Да поможет нам Бог!