В актовом зале мирно дремало эхо.

И когда туда ворвался первый «А», эхо заметалось по залу, торопливо отталкиваясь от стен и потолка.

— Тихо-тихо, — Светлана Петровна подняла руку, чтобы успокоить своих учеников, но никто не собирался успокаиваться.

Все визжали и лезли на высокую сцену, чтобы было лучше видно. И получилось так, что все стояли на сцене, а Светлана Петровна внизу, в зале. И Корзинкина внизу. Она не выпендрежница вроде Ивиной, которая прыгала на сцене и кричала громче всех. Ивиной очень хотелось быть главной. Ну и пусть, а Корзинкиной этого не надо. Ей и так хорошо. Корзинкина села на кресло в первом ряду актового зала и полезла в портфель, чтобы достать яблоко. Каждое утро мама клала в портфель Корзинкиной яблоко. Но яблока в портфеле не оказалось. И вообще, внутри портфеля царил невообразимый кавардак. Ручки и карандаши были выброшены из пенала. Ластик сломан на две половинки. С учебников были сорваны обложки, страницы тетрадок смяты.

— Что это? — ужаснулась Корзинкина.

Она схватила дневник и поняла, что ее ждут большие неприятности. В середине дневника была прогрызена огромная дыра, словно в портфеле Корзинкиной поселилась крыса. Корзинкина с ужасом заглянула внутрь портфеля и увидела преспокойно спящего Дрын-Дыра.

— Дрын — Дыр, — закричала Корзинкина, — это твоя работа?

— Чего ты кричишь? — сказал Дрын — Дыр, не открывая глаз, — мне было скучно.

— Зачем ты дырявил дневник?

— Мне было интересно, продырявлю я или нет, — сказал Дрын-Дыр, — я молодец, я продырявил.

— Как ты сюда попал? — не успокаивалась Корзинкина.

— Я думал в школе интересно, — сказал Дрын — Дыр, — а это такая тоска. И как ты в нее только ходишь?

— Будешь теперь в школе жить, в наказание, — сурово сказала Корзинкина, — вылезай из портфеля.

— Нет, не надо, — испугался Дрын-Дыр, — возьми у меня всю мелочь, мне ничего не жалко, только не оставляй меня в школе.

— Нет, выходи, — сжала зубы Корзинкина, — ты должен быть наказан.

— Не пойду, не пойду, не пойду, — заверещал Дрын-Дыр и забился во внутренний карман портфеля.

Корзинкина схватила его за железные бока и вытащила из портфеля. И увидела под Дрын-Дыром третью записку.

«Тили-тили-тесто — Корзинкина — невеста»

— Ты писал? — сказала Корзинкина, — Дрын-Дыр гадкий.

— Поверь мне, это была большая работа, — сказал Дрын-Дыр.

— Да?

— Да. Вначале нужно было придумать текст, — гордо сказал Дрын-Дыр, — потом найти карандаш и клочок бумаги. И самое трудное — писать в темноте на ощупь, поэтому извини, что криво. Да к тому же карандашом, зажатым в зубах. Рук-то у меня нет.

— Мало мне врагов, — вскипела Корзинкина, — так еще ты пакости подстраиваешь.

— А ты не дружи с Принцем, — сказал Дрын — Дыр, — вот, если бы думала обо мне, хотя бы половину того, что думаешь о Принце…

— Немедленно замолчи, — сказала Корзинкина.

— Везет этому смазливому счастливчику, — скривился Дрын-Дыр, — я, конечно, не красавец, но зато смелый и богатый. А Принц — это просто пузырь от жвачки.

Корзинкина засунула Дрын-Дыра на дно портфеля и захлопнула крышку. Пусть доедает ее дневник, Корзинкиной уже все равно. Она неудачница, над которой так легко потешаться.

А на сцене царил хаос. Все прыгали, орали и визжали. Всем было ужасно весело. И напрасно Светлана Петровна пыталась перекричать первый «А», напрасно она сгоняла учеников со сцены, потому что они лезли на нее с другой стороны. А потом они и вовсе добрались до старенького школьного рояля и начали бренчать по его клавишам.

— Прекратите ломать рояль, — закричала Светлана Петровна, — всем двойки по поведению.

— Ура, — весело кричали со сцены и даже не думали останавливаться.

— Быстро сдали мне дневники, — крикнула Светлана Петровна.

— Быстро, иго-го, — заржали со сцены разбушевавшееся ученики, — сдали дневники, иго-го.

— Ну что мне делать, Корзинкина? — приуныла Светлана Петровна, — они же рояль поломают.

— А ну прекратите безобразие, — вскочила с места и громко крикнула Корзинкина, — немедленно!

И все обомлели. Ну, то есть все бы обомлели, если бы Корзинкина вскочила и громко крикнула. Но она не вскочила и не крикнула, хотя и хотела. Очень хотела. И тут появился Принц. Он легко вспрыгнул на сцену и подошел к роялю. И все невольно расступились. Все почувствовали силу, которая исходила от Принца. А Принц положил руки на клавиши рояля и сыграл несколько первых нот.

— Это менуэт, — крикнула Ивина, — я знаю, я точно знаю.

— Я тоже знаю, — сказала Анциферова.

— Чур, я первая знаю, — уточнила Ивина.

— Играй, Анциферова, — сказал Принц и подошел к Ивиной.

Принц подал Ивиной руку и чуть наклонил голову. Анциферова играла, а Принц с Ивиной танцевали. Все стояли и, разинув рты, смотрели, как Принц красиво кланялся и приседал, а Ивина перебегала мелкими шажками и плавно кружилась. Корзинкина чуть не заплакала. Ну, почему все что-то умеют делать. А она ничего-ничегошеньки. А Принц мог бы вначале научить ее менуэту, а не приглашать противную Ивину, которая теперь нос задерет до небес.

— Я же говорил, что Принц ненадежный тип, — пробурчал Дрын-Дыр из портфеля, — его надо в школе оставить, а меня домой забрать.

— Не говори ерунды, — сквозь набежавшие слезы сказала Корзинкина, — ты просто завидуешь. И я завидую. Но я молчу, а ты говоришь гадости.

— Я больше не буду говорить гадости, — сказал Дрын-Дыр, — я его просто искусаю.

Тут Светлана Петровна не выдержала и зааплодировала Принцу и Ивиной, до того красиво они танцевали. А больше никто не аплодировал, потому что все тоже завидовали, в точности, как Корзинкина и Дрын-Дыр.

— На следующем уроке аэробики мы будем учить менуэт, — сказала Светлана Петровна. И никто не возразил. А может быть, просто не успел возразить, потому, что зазвенел звонок и урок аэробики закончился.

Когда Корзинкина шла домой она все время оглядывалась. Ну, так, чтобы было незаметно, что она оглядывается. А один раз она даже зашла в чужой подъезд, но это не помогло, никого она так и не выследила. Корзинкина тайком надеялась, что Принц будет рядом. Но Принца не было. Наверное, он тащил сейчас портфель Ивиной. И это было печальнее всего.