— Ну давай, малышка, подари мне сегодняшний вечер, пока я еще молодой и свободный, — раздался у меня в ушке жаркий шепот медведя.

Мир, в одних натянутых на скорую руку джинсах, навис надо мной, и я чувствовала себя совсем маленькой по сравнению с огромным ростом вербера, но это не мешало мне наслаждаться его близостью, и ощущать исходившее от его тела тепло.

— Завтра я буду уже женатым человеком с ярмом на шее, в виде одной очаровательной, рыженькой ведьмочки, — тут я уже не выдержала и стукнула его по плечу, но смеяться не прекратила.

Мирослав схватил меня за талию, резко повернулся, и я очутилась сверху, оседлав своего распростертого на спине оборотня.

Без предупреждения он выбросил вперед руку, сжав в кулак мой лифчик. С моих губ сорвался громкий вздох, когда он сорвал его и откинул в сторону, обнажая мою грудь. Не в силах не поддразнить Загородского, я прикрыла грудь руками, отчего лишь привлекала к ней его горячий взгляд.

— Хочешь их потрогать? — закусив нижнюю губу и лукаво улыбаясь, поинтересовалась я.

Его пристальный взгляд был ответом на мой вопрос. Мир притянул меня к себе за волосы, пока я не уперлась руками в его широкую грудь и уставился прямо в глаза.

— Хочешь поиграть, сладкая? Я готов…

— Не… — он не дал мне договорить и прервал дерзким и жестким поцелуем.

Я чувствовала, как меня затягивает в водоворот. Желание, смешанное с адреналином, струилось сквозь меня, заставляя сжиматься мышцы внизу живота. Я терлась своей голой грудью о его торс, и когда застонала ему в рот, мне показалось, что и Мир потерял над собой контроль. Из его груди вырывалось рычание, а затем сильные руки накрыли мою плоть.

Своими шершавыми ладонями, он стал мять мою грудь, одновременно вторгаясь в рот своим языком. Соски набухли, и вербер стал тереть их пальцами, вниз и вверх. Все мое тело накрыло волной наслаждения, а лоно увлажнилось для него.

Когда я заерзала на его бедрах, Мирослав откинул голову назад, прервав поцелуй.

— Тебе нравится, когда я тебя трогаю, ведьмочка, — в его голосе проскальзывали нотки мужского удовлетворения.

— Еще, — прошептала я, не в силах сдерживать свое желание.

Мне хотелось, чтобы он вошел в меня, прямо сейчас и, будто читая мои мысли, Мир развернул меня так, что я оказалась прижата спиной к его груди. Не убирая одной руки с моей груди, а своим внушительным членом упираясь в мои ягодицы, он стал спускаться второй рукой по моему животу вниз. Я раздвинула ноги, поощряя его действия, но дерзкие пальцы остановились на том месте, где начинались трусики.

— Да, потрогай меня там, — потеряв всякий стыд, умоляла я медведя, который, казалось, совершенно никуда не спешил и наслаждался ситуацией.

Наконец, его рука стала медленно продвигаться внутрь трусиков, и пальцы дотянулись до маленького треугольника. Мир издал хриплый рык.

— Ты уже такая мокрая, малышка, — одним пальцем он погрузился в меня, и с губ сорвался стон удовольствия, — готова для меня.

Затем, вытащив вымазанный моей влагой палец, он прошелся им по клитору, потирая его по кругу, опять и опять. Делал он это так медленно, что я чувствовала себя будто в агонии.

Когда мне уже казалось, что я не выдержу, Мир ускорил движение пальца, помогая мне достичь накрывшего с головой блаженства.

Оргазм еще даже не утих, как вдруг медведь, приподнявшись с постели, резко опустил меня на спину. Стянув с меня трусики, и придерживая одной рукой мои руки над головой, он устроился между раздвинутых бедер.

Не сводя пристального взгляда с моего лона, он медленно облизнулся и второй рукой расстегнув молнию на своих джинсах, выпустил напряженный и пульсирующий член. Раздвинув складки лона пальцами, вербер оскалился и одним быстрым движением, вошел в меня.

— Мир, — простонала я его имя.

Уже испытав оргазм, я была более чем готова для него. Крепко удерживая мои руки, он вбивался в меня со всей силой, погружаясь все глубже.

— Такая тугая и горячая, — медведь стонал надо мной, двигаясь быстрее, — моя!

Все ближе и ближе. А потом будто что-то взорвалось во мне, так интенсивно и обжигающе, что я закричала, выгибая спину и касаясь грудью его торса.

Мышцы Мира напряглись. Он вдруг замер, откинул назад голову и громко застонал. На его шее вздулись вены, а горячая сперма начала вливаться в меня сильным потоком, снова и снова.

Прошло, наверное, минут десять, прежде чем мы смогли заговорить.

— Великая богиня, что это сейчас было? — закрыв глаза прошептала я, лежа сверху на своем оборотне.

— Самый крышесносящий секс в моей жизни, детка, — усмехнулся он, сжимая меня в своих крепких объятиях.

Прошла уже неделя с той ужасной ночи, когда его у меня чуть не отобрал сумасшедший нигм, который сейчас покоился в могиле. Подоспевшие к концу схватки верберы из общины Мирослава, помогли организовать все так, будто на Алексея напали на темной улице. Все проглотили эту грустную историю и только Аленка знала правду.

Рыдая на моем плече и кляня себя за то, что вовремя не обратила внимание на изменения в поведении Лешки, она выглядела такой убитой, что мы посовещавшись с Матвеем и Миром решили ей рассказать про черную сущность ее брата, а также про тот окружающий ее мир, о существовании которого она не знала.

Как ни странно, восприняла она эту информацию на удивление спокойно. Ну, то есть, сначала, обиделась, что мы ей мозги пудрим, но, когда я продемонстрировала ей пару своих заклятий: почесун наслала, цвет волос ей сменила, сразу притихла. Затем призналась, что нечто подобное подозревала, когда от Стефы про «ведьмака» услышала.

Так как у нас с Миром перед свадебным ритуалом единения душ забот было по горло, шефство над ней взял Матвей и ежедневно отчитывался. Ну и она жаловалась на своего вербера и грозилась прибить, если не прекратит над ней трястись, как курица над яйцом. А я свято верила, что у этих двоих будет все отлично. Аленку я считала своей третьей сестренкой и желала ей только счастья. Она, кстати, звонила сегодня утром и, между делом, сообщила, что нашего одногруппника Кирилла, арестовали за попытку изнасилования девушки с третьего курса. Та не испугалась и пошла полицию, а потому не скоро мы увидим этого мерзкого типа, чему я была очень рада.

— Мир, ты чего, уснуть решил? Давай, собирайся, нам к Стефе надо! — я попыталась вырваться из его рук, но отпускать меня никто не собирался.

— Отдохнем немного и поедем. Я уже устал слушать ее воркование над отцом. А он просто притворяется больным, чтобы подольше задержаться в вашем доме.

В чем-то оборотень был прав.

Придя в себя там у склепа, лежа на коленях у Мира, первое что я увидела, это свою тетушку, прижавшуюся лицом к груди лежащего без чувств мужчины, что спас мне жизнь. Сам Мир тоже не скрывал боли, что испытывал, смотря на тело отца. Но затем Загородский-старший чуть слышно застонал, чем заставил нас чуть ли не подпрыгнуть на месте и тут же начать организовывать его перевозку в наш дом. Оказалось, что Стефа, стоя за его спиной у входа в склеп, вовремя успела кинуть в него защитное заклятие, наполовину отразившее разящий луч Алексея. Чувствовал он себя, конечно, прескверно, но смерть верберу не грозила.

Стефа поселила его в своей комнате, временно переехав на диван в гостиной, и не отходила от вожака медведей ни на минуту, а тот этим нагло пользовался. То живот у него среди ночи заболит, то рука зачешется, и только Стефания может его спасти. Вот все они, медведи, одинаковые!

Все эти дни Мир отвозил меня в универ и увозил обратно ко мне домой, где мы всей семьей проводили вечера за настольными играми, развлекая Загородского-старшего, которого Стефа пока не выпускала на прогулки. Либо разъезжали по магазинам, покупая все к предстоящей церемонии. Компанию нам в этом составляла Радмила, поэтому времени побыть наедине практически не было, а тех минут, что мы урывали для себя, хватало лишь для страстных поцелуев, которые больше распаляли нас, чем дарили удовлетворение.

Сегодня я первый день как переехала к Мирославу. Оказывается у него, помимо дома, где он жил с отцом, имелась преотличная квартира в центре города, где мы и собирались обосноваться после ритуала. Ну и первым делом после перевозки всех моих вещей, он предложил проверить, мягкая ли кровать. Проверка прошла на ура!

На этом, конечно, новости у нас не заканчивались. Михаил растрезвонил по всей своей общине, члены которой каждый день обивали наш порог для встречи с лидером, что обязан жизнью светлым ведьмам, и что его сын нашел среди них свою пару и потребовал принять наш вид с распростертыми объятиями, а если кто-то не ценит жизнь их вожака и против этого, то может идти на все четыре стороны. Желающих, естественно, не нашлось, и старейшины медведей сразу же предложили нам с Мирославом провести ритуал единения на территории их стаи, на что мы тут же согласились. И вот завтра, наконец-то, это свершится.

Великая богиня, как же я нервничала…

Мертвую тишину нарушало лишь пение сидящих на деревьях птиц. На огромной опушке, покрытой зеленой травой, с двух сторон расположились представители разных рас: верберы, ведьмы, один представитель человеческого рода и один инквизитор. Мимо них, к огромной арке, увешенной цветами, под которой уже стоял мой суженый и не сводил с меня пристального взгляда своих голубых, как озера глаз, шла я, в длинном белом платье, которое больше демонстрировало, чем скрывало, так как было абсолютно прозрачным.

Я голосовала за более консервативный наряд, но Мир сказал, что для ритуала единения верберы должны быть максимально раздеты, а так как он не потерпит, чтобы моим голым телом любовалась вся его община, сошлись на этом красивом, но таком откровенном, платье.

Сам же медведь облачился лишь в белые шорты, низко сидящие на бедрах и оставляющие открытым мощный торс, при виде которого мне так и хотелось пройтись язычком по каждой впадинке.

В руках у меня был букет полевых цветов, подаренных Мирославом, которые мне предполагалось, как и на человеческих церемониях, бросить в толпу девушек. И та, кто его поймает, обязательно, в скором времени, выйдет замуж. Меня заверили, что исключений еще ни разу не было.

Взглянув в ту сторону, где, прижавшись друг к другу, стояли Матвей с Аленкой, которая сейчас вытирала слезы, не спуская с меня радостного взгляда, я мысленно начала рассчитывать силу броска, решив, если потребуется, подправить его траекторию нужным заклятием. Ведьма я, или где?

Спросите почему я не выбрала Раду или Стефу? Ну тут все просто. В том, что Стефа в ближайшее время перейдет из разряда тетушек в категорию свекрови — можно было вообще не сомневаться. Михаил, все это время, чуть ли не пылинки сдувал со своей обожаемой Стефании, да и она, хоть еще и опасалась полностью ему доверить свои чувства, смотрела таким взглядом, что лишь дурак засомневается в наличии этих самых чувств.

Ну а Радмила, назвав нас с Волей предательницами (разумеется, в шутку), пригрозила мне всеми карами небесными, если букет упадет хоть в метре от нее. Поэтому рисковать я не решилась.

Недалеко от того места, где находился сейчас Мир, я увидела улыбающуюся мне и вытирающую слезы Волечку. Она стояла, прислонившись спиной к Яромиру, который заботливо обнимал руками ее уже увеличившийся живот. Сестра с мужем специально приехали на нашу церемонию из Пересвета, чему я была несказанно рада, так как безумно соскучилась.

Оставалась лишь пара метров, и вот я стою напротив мужчины моей мечты. Мир взял в ладони мои руки, держащие букет, и улыбнулся, чем тут же заставил отбросить все страхи. Мы вместе повернулись в стоящему перед нами оракулу общины медведей, седому старику в белых длинных одеждах, который положил руки нам на головы и шепотом стал произносить слова заклинания единения.

«Две души, два сердца, станут одним… Истинным светом благословенны, путь их неразделим».

Закончив, он убрал руки с наших голов, и я тут же почувствовала, как в груди разгорается пламя, что притягивало меня к стоящему рядом медведю. Судя по выражению лица Мира, он чувствовал то же самое, а потому не стал сопротивляться и заключил меня в крепкие объятия, прикоснувшись к губам в сладком и нежном поцелуе.

Затем было бросание букета, и можете быть уверены, попала я именно туда, куда и хотела. Тут же со всех сторон раздались крики одобрения и радости. К нам начали подбегать друзья, хлопать по плечу, заключать в объятия и желать счастья.

Аленка утащила меня в сторону от Мира и еле сдерживая слезы поцеловала и обняла за талию, рассказывая какая я счастливая, и какая счастливая она, так как оказалась истиной парой Матвея (уверенна, не обошлось без моего зелья удачи, которое я вчера в универе подлила ей в кофе). Ну и сегодня ей предстояло подписание договора о неразглашении, и она очень хотела, чтобы я тоже при этом присутствовала.

Я, естественно, пообещала, что только смерть помешает мне это пропустить, а потом прежде, чем мы начали обсуждать, как будем отмечать данное событие, меня поймал суженый, извинился перед моей подругой, и тут же утащил к стоящим неподалеку Стефе и Михаилу.

— Таточка, поздравляю вас, — улыбнулась мне тетушка, а отец Михаила, пришедший на церемонию с тростью, так как еще не совсем вернул свои силы, похлопал сына по плечу и снова обнял Стефу за талию.

— Отец, ты когда домой возвращаться думаешь? — усмехнулся мой оборотень, решив подколоть родителя.

— Да все Стефанию не могу уговорить ко мне переехать. Я же еще не окреп, мне забота нужна, а кому я там больной сдался? — говоря все это он не сводил хитрых глаз с моей тетушки, которая тут же залилась краской, опустив взгляд, — такую красавицу-сиделочку днем с огнем не сыщешь.

Стефа не выдержала и тихонько стукнула кулачком вербера в живот, отчего тот загнулся и заохал, как я подозреваю, притворно. Но она поверила и забегала вокруг него, подставляя плечо, и стыдя за длинный язык, повела к ближайшей скамейке. Тут можно было не сомневаться, переедет тетушка и скоро, как пить дать!

— Сестренка, вас можно дважды поздравить, я смотрю? — весело улыбаясь, приблизилась к нам Радмила.

— Почему дважды? — удивился Мир.

— Ну как же, свадьба и пополнение.

— Какое еще пополнение? — опять спросил мой недогадливый новоиспеченный муженек, а я, сразу осознав, что имеет в виду моя сестренка, одним из даров которой видеть зарождение жизни на самом начальном этапе, тут же прижала руки к животу.

— Мир, мы кажется беременны, — прошептала я, наблюдая, как у медведя округлились глаза и открылся рот, — Рада может это видеть, даже если очень рано.

Надо отдать ему должное, он быстро пришел в себя и улыбнувшись во все свои тридцать два, подхватил меня под попку и закружил на месте, а потом остановился и прошептал своим хриплым басом:

— Малышка, я так сильно тебя люблю.

— И я тебя люблю, моя косолапая морда…

***

Конец книги, но не истории.