Бансабира вылезла из ванны, располагая помощью Лигдама, закуталась в халат, предоставленный царской семьей вместе с покоем, потянулась и выставила парня за дверь. Поведя плечами, сморщилась: все ушибы, заботливо обработанные бальзамом руками оруженосца, ныли; кожу в местах ссадин тянуло от медленного заживления, и теперь – от того, что ранки стягивались, подсыхая, после ванны. Как ни крути, придется послушаться Лигдама, который без конца прицыкивал и кряхтел, выражая недовольство ситуацией. Нельзя себя так гробить, авторитетно заявлял он каждое утро, одевая госпожу к тренировке. Бансабира только отмахивалась и отмечала про себя, как ей все-таки везет на смазливых оруженосцев. Впрочем, Юдейр с его яркими бирюзовыми глазами был еще смазливее, и, несмотря на то что с первого дня их знакомства был в числе «меднотелых», заматерел по-мужски только после того, как официально был казнен. Лигдам в этом отношении другой: суше, тише, за словом в карман не лезет. Может, опыт предшественника тоже сказался.

Бансабира, признав, что сегодня-завтра придется отказаться от упражнений с Гором, чтобы тело хоть немного восстановилось, еще раз повела плечами, разминая, и уселась в мягкое кресло. Мышцы отпускало одну за другой, медленно даже после ванны и до одурения приятно. Женщина закрыла глаза, расплываясь в улыбке. Странно это для нее – вот так тупо мечтать, но сейчас она отчетливо ловила себя на том, что мечтает оказаться в ванне с Сагромахом. Чтобы он помог ей потом выйти, сам ее вытер, поднял на руки, отнес в постель и сделал то, отчего у нее не осталось бы иного выбора, кроме как покраснеть до кончиков волос и звать, звать, звать его по имени.

– Тану? – вслед за стуком раздался голос Вала на дежурстве. Бану приказала не пускать к ней никого, кроме своих. – К вам командующий Гистасп.

Вал выжидающе замолчал. Бану оглядела себя: средь бела дня только из ванны, по существу нагая, хотя и в халате, с тугим тянущим узлом где-то в животе от игры собственного воображения. Сейчас от одного запаха мужчины может снести голову. Впрочем, это же не Дан за дверью, одернула себя танша, у которого разумная часть туловища в штанах. Это Гистасп, а он всегда думает, прежде чем сделать.

– Тану, все в порядке? – подал голос сам визитер.

Бану коротко прочистила горло:

– Да, входи.

Скрипнули петли, Гистасп скользнул внутрь. На мимолетное мгновение замер на пороге, оглядев Бансабиру. Потом обернулся, затворил дверь, прошел, по дозволяющему жесту расположился на стуле рядом с окном с запертыми ставнями.

– Я тут прознал кое-что, – взял альбинос с места.

Бансабира с интересом понаблюдала за альбиносом: вроде не похоже, что собрался читать нотации про ее встречи с Гором. Гистасп тем временем отозвался:

– Скажите, вы правда так печетесь о вероисповедании будущей раману?

Губы Бану изогнулись в усмешке.

– А ты разве нет? Если не забыл, меня прозвали не только Матерью лагерей, но и Дочерью Шиады, так что вполне логично, что для меня это важно. И потом, я правда думаю, что Алай имеет нездоровые мысли распространять это свое идиотское учение о Боге-Отце, Сыне и еще каком-то там духе.

– Святом, – уточнил Гистасп. – Святом духе.

– Святом, – вторя, фыркнула Бану. – Вот ты, Гистасп, можешь объяснить мне, что такое эта святость?

Гистасп озадачился и пока молчал: какой неожиданный поворот беседы. Бану поднялась, принялась мерить шагами комнату и в итоге остановилась у столика с водой и сезонными фруктами. Гистасп, сообразив, подскочил, чтобы помочь танше, но та осадила его небрежным жестом.

– У меня не вызывает вопроса слово «священный» или «сакральный». Они ясны. А вот «святой» – это какой?

Гистасп, на которого Бану уставилась со своего места глаза в глаза, сделал недоумевающее выражение лица и качнул головой: мол, без понятия. Потом отвел взор, почесал в затылке и предположил:

– Может, тот, который живет согласно их книге?

Рот Бану вновь изогнулся, теперь уголками вниз, будто ответ подчиненного показался ей неожиданным. Возле бронзового кувшина с водой стояло пять бокалов. Наполнив пару, Бансабира подошла к Гистаспу и вручила ему один. Тот поблагодарил.

– Библии? Любопытно, – признала танша, усаживаясь в свободное кресло.

Гистасп был вынужден развернуть стул, на котором сидел, лицом к госпоже. Все же жутко невежливо сидеть к тану Яввуз спиной во время беседы.

– То есть, если я напишу свод правил, которые нравятся мне, и кто-то будет жить согласно ему, он тоже будет… святым? – Бансабира выговорила слово, будто пробуя, примеряясь.

– Полагаю, свод, в который верят орсовцы, нравится не только царю Алаю.

– Да хоть всей стране – это все-таки не повод верить книге, где столько врут.

– Но, согласитесь, она не лишена смысла, – неожиданно оспорил Гистасп. Бану не усердствовала, скрыв удивление, что альбинос тоже успел ознакомиться где-то с Писанием:

– Согласна. Просто суди сам. Например, устав нашей военной академии – тоже книга, и тысячи солдат живут согласно ее содержанию. Чем неукоснительней выполняются предписания устава, тем лучше солдаты справляются со своим долгом. Так что же – они, я имею в виду солдаты, тоже святые? Почему не «исполнительные»? Или «послушные»? Почему святые?

Гистасп кивнул: хорошее соображение.

– Возможно, дело в том, что в Библии сказано не убивать, а солдатам велено обратное.

Бану рассмеялась:

– То есть ты хочешь сказать, ни один христианин ни разу никого не убил? – Она зашлась до слез. Гистасп тоже не удержался.

– А если они сами не придерживаются устава, то почему называют святыми себя и грешниками – других? – уточнил Гистасп, отсмеявшись.

– Вроде того, – кивнула Бану. – Полная, конечно, глупость. Все хорошие идеи этой книги принадлежат нашему учению.

– Про Праматерь и Змея я уже в курсе, – хохотнул Гистасп.

– Хотела бы я знать откуда.

– Ниим подслушал, – тут же отозвался командующий. – Запреты на злобные и нечестивые выходки вроде убийства и краж – тоже от нас.

– В том-то и дело. Человеческая совесть появилась задолго до Библии. Те, у кого она есть, и так не оголяют мечей без крайней необходимости, тех, у кого нет, не остановит никакой Бог.

– Остановит, если ему помогут люди в лице злобных карателей, – поспорил мужчина.

– Гистасп. – Бану поглядела на него поверх бокала, задерживая сосуд у губ.

– Да?

– Если ты всерьез разделяешь взгляды Алая о рыцарях веры – или как он там называет солдат, преследующих иноверцев, – выметайся, – беззлобно попросила женщина. Гистасп засмеялся.

– Так вы подпишете договор согласия? – спросил он, успокоившись.

Бансабира посмотрела на подчиненного как на редкого идиота:

– Само собой, подпишу.

– Просто хотите добиться выгоды для дома Яввуз? Или потрепать Алаю нервы?

– Просто хочу, чтобы этот заносчивый старикан в полной мере осознал, что не предложил сделку, а попросил помощи. Не у рамана Кхазара или раману Тахивран, а у нас, танов, мужчин и, к его ужасу, женщин, которых он и вся его страна так презирает как вид. Ведь как минимум от одной из них вообще зависит успех этих переговоров. – Бану самодовольно оскалилась, и Гистасп не мог не разделить ее настроя. Потом потер висок и задумчиво хмыкнул:

– Вот как, значит.

– Ага, как-то так. Будь у меня родная сестра подходящего возраста, я бы, конечно, костьми легла, лишь бы не допустить этого брака. Но у меня, у Каамала и у Маатхаса только кузины, а «госпожа танской крови» – титул недостаточный, чтобы стать следующей раману. Так что север не извлечет никакой выгоды, если эта свадьба не состоится.

Гистасп приметил, что танша не приняла в расчет самой себя, но комментировать не стал.

– В таком случае, может, стоит настоять на каких-то послаблениях для северян в будущие годы правления Джайи Далхор?

– Ну, это я оставляю на Каамала. Думаю, после сегодняшних событий он доведет дело до ума – уверена, мы поняли друг друга во время обсуждения.

– Доверитесь Каамалу?! – ужаснулся Гистасп. – Вы что, не помните, как ваш покойный отец доверил ему союз с Раггарами?

Бансабира, смахнув несуществующую слезу веселья от потешного вида командующего, взяла себя в руки.

– Помню, конечно, – отозвалась вполне осмысленно. – Но сейчас у Каамала есть причины быть на моей стороне.

Они и тогда были. Но вслух командир только поинтересовался какие. Бану коротко описала ситуацию с заговором Этера и запросом Яфура выдать за наследника кузину Бану. Говорить, что разговор только между ними, не стала: эффект мог получиться обратный, если Гистасп разобидится на ее недоверие.

– И кто это будет? – деловито спросил командующий в конце рассказа. – Иттая или Ниильтах?

– А кто сказал, что я согласилась на условия Яфура? На кузин у меня свои планы.

– Но Гайер ведь ваш сын! Наследник дома Яввуз, между прочим!

– Вот именно, – Бану глянула строже, чем хотела. – Так что не лезь не в свои дела.

Опять это танское снисхождение, смиряясь, улыбнулся Гистасп. Что ж, по-другому они не могут. Сабир был таким же. Видать, дело в крови.

Бансабира поднялась, отставила бокал.

– Ну что же вы все делаете сами! – посетовал Гистасп, торопясь вслед.

– Потому что у меня есть руки и ноги, Гистасп. И ты не мой оруженосец.

– Но я все равно ваш подданный. – Мужчина поставил свой бокал туда же, рядом с графином.

Бану опять вернулась в кресло. Недавнее напряжение быстро спало, и теперь Бану чувствовала себя спокойно.

– Может, открыть ставни? – покосился на окно альбинос. – Сидите в темноте, как узница.

– Лучше кликни Лигдама, – возразила женщина. – У меня страшно тянет плечи.

Гистасп вскинул брови, наблюдая за госпожой из-за спины.

– А я не подойду?

– Если не совсем криворукий – сгодишься, – безразлично отозвалась тану.

Гистасп застыл на месте, как примороженный: надеялся, конечно, но не ожидал получить положительный ответ. Неуверенно приблизился, осторожно приспустил ворот халата, робко положил руки Бансабире не плечи. Замер: под одной из рук желтели пятна убывающих синяков, оставленных Змеем еще в первой тренировке с Бану.

– Так долго? – выдохнул он.

Бансабира чуть повернула голову и скосила взгляд, чтобы понять, что мужчина имеет в виду.

– Как всегда, – отвернулась обратно. – Если Гор хватает, делает это так, будто или не отдаст никому, или оторвет сам.

Гистасп, отметив, что сказанное не содержит противоречия, принялся аккуратно массировать плечи и основание шеи. Он старался ничем себя не выдать, но эти двое давно уже общались столь близко, что Бану кожей чуяла, когда у подчиненного свербит внутри от вопросов или сомнений. Зачастую она не спрашивала, а если вдруг интересовалась, то сугубо из желания поиздеваться, не ответив. Но случалось и иначе.

– Да говори уже.

Гистасп, радуясь, что Бану не видит его лица, широко улыбнулся, прикрыв глаза:

– Я понимаю, что раньше у вас, видимо, не было выхода. Но почему вы сейчас позволяете ему так с вами обращаться?

Бану всерьез задумалась.

– Ну, – протянула через паузу, – потому что он просто не умеет никак иначе.

– Тогда зачем вы вообще видитесь с ним?! – Мужчина обалдел, от недоумения сжав пальцы намного сильнее. Бану недовольно ойкнула. – Вам что, нравится, когда вас бьют?! Даже если вспомнить Нера…

– Гистасп, замолкни.

– Ответьте, прошу вас.

Бансабира запрокинула голову, встретившись глазами с мужчиной, который тоже наклонился к ней за мгновение до этого и больше не шевелился.

– Никому не нравится, когда его бьют. – Бану вернулась в первоначальное положение, намекая, чтобы Гистасп продолжал. – Но, сражаясь с Гором, я всегда чувствую, как становлюсь сильнее. Со времен беременности я стала намного больше полагаться на тебя и других офицеров, а это не всегда правильно. Полагаться надо только на себя, и для этого надо знать, на что годен в одиночку. Я стала забывать о простых вещах в окружении солдат, рядом с Гором я вспоминаю о них снова.

– Но это глупость, тану! – В голосе мужчины зазвучала неподдельная обида. – Сколько еще вы намерены тянуть больше, чем можете вывезти?! Даже вам надо полагаться хоть на кого-то, кроме себя! Да для многих в свое время было приятно и даже почетно оказаться в числе ваших доверенных лиц, а теперь вы сожалеете?! Мы что, настолько не оправдали ожиданий?

– Хм. – Бану повернулась. – Ну кто-то и не оправдал.

Дан, безошибочно понял мужчина.

– Но ведь были и те, кто вполне справлялся?

– Ты, например. Много раз.

– Я не на комплимент напрашивался.

– Ты сказал, что для кого-то мое расположение оказалось приятным и почетным, – размеренно выговорила Бану. – Для тебя тоже?

Руки мужчины дрогнули. Он представил, как картина выглядит со стороны, и остановился. В такой ситуации ответить «нет» – соврать, ответить «да» – пуститься в неловкую двусмысленность, после которой и начинаются непонятные взгляды, недомолвки, беспочвенные и бесперспективные фантазии. А у него уже был абсолютно нелепый вечер, связанный со всем этим.

– Мм… я, тану…

– Праматерь, – раздраженно бросила женщина, легко скидывая руки Гистаспа. Встала, накинула ворот на плечи, затянула завязки халата потуже, кивнула на дверь. – Иди давай. Скажи Лигдаму, пусть зайдет, и кликни к обеду Серта, если он во дворце.

Альбинос растерялся. Лицедейка. Меняется, как оборотень.

– Как… как прикажете.

Бансабира больше на него не оглянулась. А Гистасп, оказавшись за дверью, вдруг понял, что так и не свел разговор к тому, к чему хотел. Стало быть, Праматерь велит ему самому разбираться с тем, что не так давно его покой в фамильном чертоге Яввузов разворотил какой-то гад.

Лигдам, закончив, помог госпоже одеться в привычную военную форму – черные штаны да безрукавка, раз уж на улице печет. Отправив оруженосца, Бану позвала Серта.

– Кажется, ты неплохо освоился здесь? – спросила танша, ответив на приветствие подчиненного.

Тот даже немного смутился, почесал затылок, отвел глаза:

– Ну, вроде того.

Бансабира подошла к столу и, взяв какую-то бумагу, протянула блондину.

– В таком случае, воспользуйся новыми связями. Возьми десять человек из охраны и постарайся достать указанные здесь вещи за пару дней.

– Десять? – подивился Серт и принялся вглядываться в список: может, предстоит доставить танше тяжеленные сундуки с оружием.

– Десять, – подтвердила танша. – И в их числе забери из дворца Дана. Я даю тебе все полномочия ему приказывать. Будет спорить – зашли ко мне, разъясню.

– Может, вы лучше его при себе оставите? – с надеждой спросил Серт.

Бансабира обошла стол, расположилась за ним и подняла на блондина глаза.

– Ладно он, но ты-то разумный человек, Серт. Мне было очень трудно в свое время выбирать между Раду и Юдейром, и я не хочу делать подобное снова.

– Что вы, – оправдался Серт. – Я просто подумал о вашей безопасности, и только. Дан, конечно, импульсивен, но боец хороший.

– Рядом со мной остаются Гистасп, Раду, Одхан и Гор. Что со мной случится?

– Гор?

– Змей, – пояснила тану. – Если он не надумает сам меня убить, вряд ли в его присутствии это удастся кому-то еще.

Будто между делом Бансабира выудила из стола кошель с золотом и протянула его подчиненному. Тот убрал за пазуху и вновь принялся изучать лист с перечнем. Прочитав несколько строк, Серт нахмурился и вскинул на госпожу недоумевающий взгляд из-под широких светлых бровей.

– Что тебя удивляет? – предвосхищая вопрос, спросила Бану.

– Честно сказать, все в этом списке, кроме броши и кинжала.

– Ты, главное, достань. И про парные кубки не забудь. И про отрез ткани.

Серт поклонился, потоптался немного, а потом осмелился:

– Это очень на вас непохоже, госпожа, – драгоценности, кубки, архонский хлопок.

– Это и не для меня.

– Интересно почему. Если, конечно, позволите спросить.

– Что почему?

– Почему вы не покупаете это все для себя? Здесь очень тепло, вы могли бы наслаждаться собой в редких тканях и дорогих камнях, как обычно свойственно для женской молодости, а вместо этого вы снова в походной одежде. – Серт указал на госпожу подбородком.

Бансабира мимолетно вскинула брови.

– Думаю, просто привычка. – Она улыбнулась, потом засмеялась и добавила: – Излишества в форменной одежде – зло не меньшее, чем сплетни в рядах. Ни от одного, ни от другого в армии добра не жди.

– Но мы же не в походе сейчас, – почти умилительно протянул Серт.

Бану рассмеялась:

– Солдат всегда солдат, а тан – всегда тан, независимо от того, в походе он или нет. О Гистаспе все еще говорят?

– Не так много. Со смертью тана Сабира всем стало не до этого, толки утихли.

– Хорошо. – Бану кивнула на список. – Раздобудь это все, пожалуйста. И надо, чтобы ты выполнил еще одну просьбу… – Бансабира поднялась и подошла к окну.

– Слушаю вас, – мгновенно подобрался Серт.

– Другим не следует знать об этом.

– Приказывайте.

– Найди мне самый красивый лазурит по эту сторону Великого моря.

– Лазурит? – Серт слегка качнул головой, переспрашивая. Женщина обернулась и молча глянула подчиненному в глаза. – Вы уверены?

– Лишним он не будет. Даже если пригодится в качестве извинения.

– Я все сделаю, тану. Как только закончу, сообщу.

– Благословит тебя Мать Сумерек. – Бансабира опять выглянула в окно, не заметив, как Серт выскользнул за дверь.

Бансабира в тот день, как и планировала, воздержалась от любых тренировок. Спустя какое-то время она пришла на тренировочные площадки смотреть, как упражняются остальные.

Через пару дней она возобновила тренировки с Гором, попросив всех доброжелателей-земляков «не третировать ее уговорами».

– Я сама в состоянии решить, как быть с этим соглашением. Взялись обсуждать между собой решение – так и не отвлекайтесь.

Создавалось ощущение, что эти двое – Змей и Бану – вообще забыли, кто они, где, зачем и что от них требуется. Весь Орс и весь Яс в один миг сузился до маленького пространства тренировочной площадки, где Змей всячески пытался выполнить поручение Стального царя, который не понаслышке знал, что управа находится на всякого.

Упражнения оставили кучу отметин не только на теле танши. Бансабира тоже здорово потрепала Гора, и тот теперь почти постоянно был на грани бешенства и безумного неуправляемого азарта. Те, кто временами присутствовал на тренировках этих двух, давно сообразили, что тут, конечно, есть чему поучиться, но только с трибун. Приблизиться не возникало и мысли: аура уже от обоих исходила такая, что впору было прятаться. И даже нет-нет да и заглядывавшая Джайя, напряженно сводя брови и наблюдая за поединками, чувствовала неподконтрольную дрожь в коленях.

Яввуз и Змей тренировались в буквальном смысле днем и ночью – дважды в сутки. Спустя неделю после проваленных переговоров дело приняло окончательно скверный оборот.

Тану ловко провернулась под просвистевшим мечом и полоснула Змея ножом по ляжке. Тот не проронил ни звука, но атаку усилил. Налегал так, что Бансабира едва успевала отбиваться. Зажал к стеллажам, замахнулся. Бану поймала рубящий удар клинком, но под весом бешеного Тиглата упала, растянувшись в шпагат и отводя меч врага в сторону. Одновременно задела запястье так, что противник выронил клинок, и попыталась выбить голеностоп, но Гор оказался крепким на суставы, хотя и взвыл на всю округу не своим голосом.

И прежде, чем тану успела сделать хоть что-то, пнул под дых. Бану отлетела, понимая, что внутри, кажется, разорвалось все. Прижимая к талии руки, задыхаясь, сипя, Бансабира перекатилась на бок. Гор подошел к ней нарочито медленно, будто давая время встать. Но Бансабира не могла. Тогда мужчина легко подтолкнул таншу сапогом.

– Вставай, – жестко приказал он.

Женщина только хрипела, корчась и не открывая глаз, вне себя от боли, злости, ужаса. Ее охрана метнулась тут же, но Змей быстро подобрал один из мечей Бану и приставил к горлу ученицы, велев никому не двигаться. Пурпурные настороженно замерли.

– Вставай, – глухо прорычал Змей, глядя кровавыми глазами на тану. Та только вздрагивала, силясь опереться на расставленные руки и подняться. Гор раздраженно вздохнул и поставил Бансабире промеж лопаток ногу, втаптывая ее лбом в землю. – Ну же, Бану, вставай. Поднимайся же! Ну!

Руки девчонки дрожали, дыхание выбивалось из легких почти со скрежетом, но она все равно пыталась встать.

– Хотя бы одно колено, – сжалился Гор, – и я дам тебе полминуты.

Пока он договорил, Бансабира уже смогла подставить колено, упершись им в землю, а одной из рук попыталась столкнуть ногу Гора. Тот довольно хмыкнул, наклонился, отбросив клинок, схватил Бану за хвост и вздернул вверх. Высвобожденная, она отерла запястьями лицо, особенно лоб, лишь еще больше размазывая грязь.

– Тану!

Бансабира не отозвалась, и та часть бойцов, которая была здесь, обратилась встревоженными лицами к Гистаспу, как к старшему по званию. Тот взмок, сглотнул, но с трудом принял решение не ввязываться.

Во всяком случае, сейчас. Надо изыскать способ просто отравить урода, посмевшего так приложить тану Яввуз.

Полминуты наверняка истекло, нерв схватки немного ослаб, и Гор напустился на Бану в рукопашной. Последняя с трудом разбирала происходящее. Они катались по земле с переменным успехом, и сидящему поодаль Гистаспу оставалось только обреченно разевать рот, недоумевая, откуда в девчонке столько силы. Вываливая друг друга в пыли, уворачиваясь от прямых ударов в последний момент, Бану и Гор грызлись, как танаарские псы Яввузов во время охоты на волков. Самое страшное – допустить, чтобы, сев сверху, Змей зажал ее ногами. Дальше не выбраться, осознавала Бансабира, прибегая к единственному выходу – действовать наобум, по наитию, иногда даже опрометчиво, но главное – быстро. Надо, чтобы все смешалось перед глазами наставника. Если это, конечно, возможно.

Бансабира всегда была нахальной взбалмошной девчонкой, думал Гор. Рядом с ним она быстро выучилась строить эту беспримерно равнодушную рожу, но он, как никто другой, чуял чутьем хищника, в какие места надо метить, чтобы вся из себя невозмутимая танша повелась на провокации. Главное, получить хороший повод, что в общем несложно, если сражаешься с человеком, который неизменно испытывает рядом с тобой страх, ненавидя его даже больше, чем тебя самого.

Танша оказалась сверху. Гор дернул головой в сторону, уходя от женского кулака, и с удивленными глазами осознал, как что-то неприятно хрустнуло в шее. Бансабира тоже услышала и замерла. Несмотря на дикую ярость и кураж с обеих сторон, убивать оппонента не намеривался ни один, хотя Бансабира, спроси ее кто, с пеной у рта твердила бы обратное. Гор, поняв, что вроде обошлось, раздраженно прорычал:

– Ничему не учишься, честное слово.

Толкнул Бану в локоть, сгибая, отчего та просто завалилась на обнаженное тело наставника. Мужчина завел девчонке руку за спину, прижал за затылок свободной рукой, и поцеловал, ощущая не столько аромат женских губ, сколько привкус пыли и песка.

– Не смей. – Бану отпихнула его, отталкиваясь сама и ощущая, как опасно при этом трещит локоть в захвате за спиной. Плевать, подумала женщина, на все уже плевать, она не позволит ему издеваться над собой подобным образом! Больше ни-ког-да! Это уже не тренировка, это низость.

Сообразив, чем грозит настойчивость, Гор отпустил руку женщины сам. С легкостью скинул девчонку, и той каким-то образом удалось отбежать, увеличив дистанцию.

– Как и раньше, совсем не можешь удержаться сверху, – съязвил Гор. – Твой муж никогда не жаловался, какая ты неуклюжая?

У этого выродка еще хватает наглости шутить! У Бану перед глазами начали расползаться черные круги – от ярости, от боли во всем теле, от потери контроля над собственным сознанием, злости, обиды и жалости к себе.

Бансабира сделала твердый наступательный шаг, но было видно, что держится она на голом упрямстве. Будто, если сейчас просто упадет замертво, дальше случится нечто гораздо более страшное, чем все, что случилось уже.

Они сцепились заново, в последней, заведомо решенной атаке.

– Ты всегда училась быстро, так что, если попросишь…

– Замолкни, – прошипела Бансабира, уходя от удара, но попадая в захват. Весьма глупый, честно сказать. Но видно, что от измождения танша допускала ошибку за ошибкой.

– …Я могу дать пару уроков и в том, как быть сверху, – ехидно посмеялся Гор Бану в ухо и оттолкнул от себя.

– Замолчи! – взвилась Бансабира почти утробно. «Не смей издеваться, не смей…»

– С какой стати? – по-светски осведомился Гор, вновь ловя женщину. Притянул, заводя ее руку за спину и заламывая запястье так, что обе их кисти упирались Бансабире в ягодицы. – Впрочем, если ты хочешь сразу перейти к практике, я не против. – Гор, усмехаясь и не закрывая глаз, потянулся к губам женщины.

Не обращая внимания на чувство, будто схваченное запястье выворотили из сустава калеными щипцами, разодрав сухожилия и жилы, Бансабира высвободилась, заставив даже Гора застыть в недоумении, с чувством тревоги в удивленных глазах. Он, поспешно отпустив, мешкал всего мгновение, но этого хватило, чтобы Бану с остервенением нанесла всего два точных и неожиданных удара, извернулась, ушла в низкий прыжок с дугой ногами – краткий миг мельтешения, – и Бану набросилась на наставника, повалив на землю и поочередно атакуя ножами с обеих рук.

– Я больше не твоя вещь! – в безумии выкрикнула танша.

– ЗМЕЙ! – заверещала Джайя.

Непередаваемо зарычал Гор.

Лезвие в левой руке вошло под ключицу по рукоять, лезвие в правой зависло в сантиметре от глаза. Трясущимися пальцами Бансабира, в ужасе от ситуации, перепуганная собой, свела нож чуть ниже и неглубоко разрезала Змею щеку. Не для того уже, чтобы ранить, а просто чтобы хоть как-то сбросить судорогу напряжения в кисти. Тиглат взвыл повторно, Бансабира выронила нож и расслабилась: ссутулилась, выдохнула, поникла головой.

– ОТОЙДИ ОТ НЕГО! НЕМЕДЛЕННО! – Джайя налетела на Бану, оттаскивая ее с Гора. – Сейчас же, я сказала!

Рыча, сквозь зубы, Гор с трудом процедил:

– Вы опять, ваше высочество. Не следует вам здесь быть.

Джайя не обратила на мужчину никакого внимания.

– Отойди! – Создавалось впечатление, что молодая Далхор вот-вот потянет Бансабиру за волосы. Но Гор спас положение, оттолкнув царевну сам. Следом столкнул с себя Бану и кое-как встал.

– Змей? – не понимая, переспросила Джайя.

– Ты не слишком далеко зашла? – заорал он Бану, не вынимая второго ножа и пытаясь запястьем стереть кровь с лица. – У меня уже был один шрам от тебя во все лицо!

– У меня их куда больше, – слабо протянула Бансабира, пытаясь подняться. Мышцы отказали напрочь, и, предприняв пару попыток, она так и осталась лежать на песке.

– Но не на лице же!

«И это все? – одурев, думал Серт. – Это все, что его задевает?!»

«И это все?! – сжимаясь от ненависти и задыхаясь от паники, думала Джайя. – Это все, что он сделает?! Накричит на нее?! Да никто из солдат отца в жизни так его не… не…»

– Черт! – выругался Гор.

– Что? – не поняла Бансабира.

– Тану! – подоспел Лигдам, помогая женщине встать.

– Вы позволите? – весь багровый от злости, приблизился Раду.

– Не лезьте в наши отношения, – велела Бану тихо.

Змей повеселел:

– Так ты все-таки признаешь, что у нас есть какие-то отношения.

Бансабира попробовала отпустить Лигдама, удерживая руки возле его шеи, чтобы, в случае чего, тут же схватиться снова. Но нет, похоже, стоять может.

– Разумеется. – Бансабира отошла от Лигдама и – перемазанная, ободранная, в синяках и ссадинах – качнула головой так, будто это она тут была вседержавным владыкой, а не Алай Далхор. Гор, приглядываясь, расхохотался: в точности, как всегда!

– Мы враги, – резюмировала женщина.

– По-твоему, я бы стал тренировать врага? – схватился Гор за рукоять ножа и частично за заплывающую кровью рану, будто это могло как-то помочь справиться с болью. Да, самое время для болтовни!

– Я думала, что ты просто пытаешься донести до меня веские аргументы в пользу ее брака. – Бану качнула головой в сторону Джайи и качнулась при этом сама. Лигдам, шагнув, опасливо вытянул руки, поддержав женщину.

– Бану, – протянул Гор почти ласково, – когда речь заходит о тебе, для меня не существует никаких других женщин, ты же знаешь.

Если бы у Бансабиры остались силы, она бы озлилась вновь. Но сейчас женщина только с трудом доковыляла до лошади, прихрамывая и неосознанно прижимая к груди поврежденную руку с разодранным запястьем, будто баюкая.

– Поэтому, что бы ты там ни думала, – продолжил Гор, с титаническим усилием распрямляясь и глядя ученице в спину, – больше тренироваться мы не будем.

Бансабира застыла в двух шагах от животного.

– Да, два-три дня надо восстановиться. Потом можно попробовать верхом, не усердствуя: боюсь, ни я, ни ты особо не удержим поводьев сейчас.

– Мы не будем тренироваться совсем.

«С какой стати?» – нахмурилась танша.

– Почему? – глухо спросила она.

– На тебе места живого нет.

Бансабира с легким вздохом опустила голову: что правда, то правда. И, надо признать, за три дня ей уже не восстановиться. Губы Бану изогнулись в усмешке, она обернулась:

– На тебе тоже. Но когда нас это останавливало?

Гор посмотрел прямо, со всей серьезностью, но уже без угрозы:

– Нет.

– Почему?

Гор прищурился, вглядываясь. Расплылся в ухмылке: вот как. Требует, значит?

– С тобой стало трудно сладить, – признал он. – Нам обоим почти не удается контролировать себя, и в следующий раз, чтобы защититься, я просто сведу все в рукопашную и переломаю тебе кости.

«Так он еще сдерживался?» – Ясовцы и некоторые орсовцы переглядывались с жуткими лицами.

Бансабира отвела взгляд. Ни разу в жизни Гор не ломал ей костей, хотя – она всегда знала – мог. И сейчас это стало его единственным оружием против нее? Не так уж все скверно.

– Как знаешь, – отозвалась женщина, отвернувшись.

Лигдам уже подвел коня и сложил ладонь в ладонь, чтобы усадить госпожу. Сейчас сама все равно не поднимется.

– Лигдам, – окликнул Гистасп, – отведи тану во дворец и позаботься. Оружие я сам соберу.

Оруженосец кивнул. Змей отвернулся от Бану, велел «кому-нибудь» уволочь подальше Джайю и попросил царевну напоследок держать рот на замке.

– Ваш отец уже сделал мне выговор, что вы здесь оказываетесь, хотя, согласитесь, не я этому виной, – вымученно улыбнулся Змей.

Джайя сейчас уже не могла ни с чем согласиться и кто в чем виноват – не разбирала. Но, судя по всему, виновата была во всем Бансабира Яввуз, и отчасти, конечно, этот премерзкий Змей, который… Царевна так и не смогла сочинить продолжения. И еще до того, как, поклонившись, кто-то повел ее в сторону дворца, а один из подчиненных кинулся звать лекаря, Змей поглядел на подошедшего бледного Гистаспа искоса и сдавленно спросил:

– Она ушла?

Альбинос, не сразу сообразив, кивнул.

– Твою мать! – выдохнул сквозь стиснутые зубы Гор и с дико перекошенным в муках лицом повалился на землю, обнимая себя за ребра и временами размазывая грязной рукой кровь по лицу. Поднялся гомон, но, рыкнув, Гор разогнал особо впечатлительных. Ему просто нужен знающий человек.

И покой.

Гистасп без тени сочувствия скосил на выродка глаза, немного наклонился:

– Если бы не тот наш разговор, я бы сейчас тебя добил.

Согбенный, Гор поглядел на альбиноса одним глазом:

– Так отчего не добьешь? Боишься казни?

Гистасп ответил бесстрастно и уже уходя:

– Нет. Тану обидится.

Гор хотел напомнить, что, кажется, Бану искренне желала ему помереть и без собственного вмешательства, но сил уже не нашлось.

Когда подчиненные помогли Змею подняться и поволокли ко дворцу, Гистасп все еще собирал разбросанные ножи и мечи танши.

Ахиль из дома Хорнтелл, герцогов Иландара, прибыла на другой день. Но ни Змей, правая рука Стального царя, ни Бансабира Яввуз, почетная гостья Далхоров, на торжественном прибытии присутствовать не могли.