Сегодня мне очень одиноко и грустно. Никогда мне не было так одиноко и грустно.

Ира побежала с сестрой в оперный театр. К нам в город приехал известный тенор — толстый, с длинными бакенбардами, какие носили в XIX веке. Ирина сестра сказала:

— В нашем институте все от него без ума. Это же настоящее бельканто.

Ирина сестра с гигантским трудом достала билеты, и они ушли в театр.

Я выхожу на ту самую улицу, где живут Горох и его компания. Я вспоминаю, как мы вместе заставили "великолепную семерку" потрудиться на благо пешеходов, но мне все равно не становится веселее.

Семка и Генка сейчас на занятиях физического кружка. Из нашего класса Степан Александрович только их позвал: пусть сидят, ума-разума набираются.

В кружке занимаются старшеклассники. Но Степан Александрович говорит, что из Семки и Генки будет толк. Побольше бы таких ребят в школе, говорит еще Степан Александрович, а не разных там лоботрясов. И после этих слов он выразительно смотрит на меня.

Ну и ладно, думаю я. Я же не виноват, что у меня нет призвания, что меня не тянет к физике, как Семку и Генку.

Ира мечтает стать химиком, как и ее сестра, маленькая, но важная, в очках. А меня ни к чему не тянет. Сегодня мне нравится физика, завтра алгебра, послезавтра география. Но надолго меня ничто не привязывает.

Я повернул на углу и пошел назад по той же улице. Прислонившись к фонарю, меня ждал Горох. Он засунул руки в карманы, губы оттопыривала улыбочка.

— Что ты бродишь всю ночь одиноко? — засмеялся Горох. — Что ты девушкам спать не даешь?

Я огляделся по сторонам.

— Не трусь, — захохотал Горох.

— Я не трушу, — спокойно ответил я.

— Давай поговорим, — предложил Горох. — Ловко вы тогда с этими ракетами подстроили. Мы здорово сдрейфили.

У меня в голове все время вертелась мысль: чего он от меня хочет? Мы никогда с ним не дружили и, наверное, не будем дружить. Горох был на два года старше меня, учился в восьмом классе. Конечно, он и его ребята нам с Семкой по-настоящему помогли. Если б не они, Марат со своими дружками основательно намял бы нам бока. Но какой Горох человек, я так и не знал. Мне казалось, что в любую минуту он может опять стать нашим врагом.

— Я из окна тебя заметил, — улыбался Горох. — Смотрю, человек ходит один, скучает, дай, думаю, развеселю его.

Я молчал. Я смотрел на него и молчал. Он тоже затих.

— Валерка, — вдруг сказал он, — ты видел когда-нибудь ледоход?

— Видел, — нехотя ответил я. — В кино.

— В кино я и слона видел, — презрительно фыркнул Горох. — А настоящий ледоход, когда льдины одна на другую лезут и такой шум и треск стоит…

— Нет, не видел, — сказал я.

Горох меня сегодня удивлял. Я никогда не думал, что он может восторженно о чем-нибудь говорить.

— Так поехали посмотрим. Завтра утром, — наседал на меня Горох.

— Мне же в школу, — нерешительно протянул я.

— Один день и пропустить можно, — не отставал Горох. — Ну? Ну, решайся.

Я покачал головой.

— Нет, не могу. Пока.

— Не думал, что ты такой маменькин сыночек, — крикнул мне вдогонку Горох.

— Ладно, поговори, — не оборачиваясь, проворчал я.

Ночью мне снилось, как плыли по реке льдины, как они лезли одна на другую, и такой шум и треск раздавался, что я проснулся. За окном надрывался бульдозер. Он разравнивал площадку — напротив нас собирались строить новый дом.

В классе плясали солнечные зайчики, и все ребята глядели в окна. А на переменах классы пустели — даже зубрилы выбегали во двор.

Вокруг Иры на каждой переменке собирались девчонки:

— А что дальше?

— Ему так долго хлопали, забросали всего цветами…

— Этого толстого, с бакенбардами? — мимоходом спросил я.

— И совсем он не толстый, — обиделась Ира. — Откуда ты это взял?

— Ладно, — отмахнулись от меня девчонки. — Что он еще спел?

Я направился к Семке.

— А какие у тебя впечатления?

— Ты знаешь, — Семка радостно завертел головой. Иногда мне казалось, что в порыве восторга он может повернуть голову на 360 градусов. — Ты знаешь, звонок, который звенит в нашей школе, сделали сами ребята. Звонок соединен с часами, и как только время подходит к переменке или уроку, раздается — дзинь! И все автоматически. Ему уже десять лет, этому звонку, а он еще ни разу не ломался.

— Очень интересно, — зевнул я. — И сегодня ты туда?

— Ага, — сказал Семка.

Я повернулся и пошел в класс.

Семка догнал меня.

— Может, и тебе записаться в кружок?

— Нет. Степан Александрович не пустит. Да я и сам не хочу.

Вечером я снова был на Гороховой улице. Прошел один раз мимо фонаря, второй раз. Горох не появлялся. Глянул на окна его квартиры — светятся. Может, Горох дома?

Тогда я вспомнил, как вызывали Гороха его приятели. Я заложил два пальца в рот и свистнул.

В ту же минуту лохматая голова Гороха показалась в окне. Он что-то жевал.

Я помахал ему рукой.

— А, это ты! — крикнул Горох. — Сейчас спущусь.

— Я согласен, — сказал я, когда Горох подбежал ко мне.

— Молодец, Валерка, — от радости просиял Горох. — Дай пять.

Мы пожали друг другу руки.

— Поезд идет в 8.30, - сказал Горох. — Не проспишь?

— Нет.

— Будь здоров. Поесть захвати с собой. Понял?