Афанасий Михайлович пришел к нам в гости, как и обещал, и наговорил столько интересного, что ребята были в восторге. А потом мы стали ходить к нему по очереди, помогали по хозяйству. Меня он встречал как старого друга: "Спасибо тебе, Валерий, с такими хорошими ребятами познакомил".

После того как мой теперешний класс взял шефство над чапаевцем, мы сразу же обошли мой бывший класс и уверенно метили на первое место в школе.

Мои бывшие одноклассники негодовали. Ленька Александров грозился поколотить меня. А добрейшая Светка Никитина сказала, что такой подлости она от меня не ожидала.

Вот чепуха получается, недоумевал я. Сами из кожи вон лезли, чтобы меня исправить и переделать, а тут, когда я перековался, на меня же и набросились.

Только Галку Новожилову это совсем не интересовало. Каждую переменку она бежала в раздевалку и рылась в карманах своего алого пальто, искала новое письмо и не находила. Потому что я не знал, о чем ей писать.

По-прежнему, хотя я и был уже в другом классе, ко мне приходила Ира. Она открывала дверь и обыкновенно спрашивала:

— Как твоя глаукома?

— Немножко колет, — охал я.

— Может, вызвать "скорую"? — На Ириных губах появлялась улыбка.

— Да нет, не стоит, — подумав, говорил я.

И мы хохотали, открывали учебники и начинали заниматься.

Ира очень много знала. Иногда мне казалось, что она знает столько, сколько наши учителя.

Ира рассказывала мне о великих ученых, о том, как они совершали свои открытия и как, не страшась смерти, работали и работали. А некоторые знали, что скоро умрут, знали, что смертельно больны, и все равно сидели днем и ночью в лабораториях.

Моим любимым ученым стал Альберт Эйнштейн. Может потому, что он был еще и веселым человеком. Какие он сделал открытия, Ира объяснить не сумела, но сказала: "Эйнштейн — величайший физик XX века".

Но самым удивительным было то, что я исправил свои двойки. Одна за другой я разделался с ними. И было это не очень трудно. Конечно, Ира на меня крепко наседала. Но все-таки это я исправил двойки, а не она.

Но сегодня у меня был вид человека, потерявшего лотерейный билет, который выиграл "Волгу". Говоря попросту, я был не в своей тарелке.

— Ты очень невнимателен, — сказала Ира. — Так нельзя учить уроки.

— Послушай, — перебил я Иру, — если девчонка влюбилась в мальчишку, а он нет, то что делать?

Ирино лицо густо покраснело. Под моим взглядом она опустила голову.

— Не знаю, — тихо сказала она.

— У тебя нет опыта? — спросил я.

— У меня нет опыта, — так же тихо ответила Ира.

Я начал расхаживать по комнате. Мне всегда легче думалось, когда я двигался, размахивал руками, даже разговаривал сам с собой.

— Я пойду. — Ира встала и сложила книжки. — Все равно сегодня не позанимаемся.

— До свидания, — сказал я, и Ира ушла.

Что же придумать? Я повалился на тахту. Если Ира, которая знает все на свете, этого не знает, то что делать?

Больше я не мог морочить голову Галке. Мне иногда становилось ее жалко. Сперва я хотел ей отомстить, а тут заварилась такая каша, — как ее одному расхлебать?

Наконец я решился. Я взял ручку и сочинил новое письмо. Оно было самым коротким и самым энергичным.

Я решил тебе все рассказать. Приходи в наш класс в 8 часов вечера.

Мальчик из 6 "Б"

В половине восьмого я прошмыгнул мимо бренчащей ключами тети Шуры в 6 "Б".

В классе была необычная тишина. Никто не бегал по партам, не хлопал крышками. Парты отдыхали от нас, ребят. У них был мертвый час.

Дверь заскрипела, и вошла Галка. Света я не зажигал, и поэтому она меня не видела.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросила Галка, и у нее задрожал голос.

— Это я, — сказал я и подошел к выключателю.

Свет залил класс, парты проснулись, а Галка вскрикнула:

— Коробухин, что ты здесь делаешь?

— Это я писал тебе письма, — выпалил я.

Галка зажмурила глаза, она не хотела верить.

— Это я, я засовывал их в карман твоего пальто. Я ждал тебя тогда, в парке.

— Зачем ты это делал? — наконец спросила Галка.

— Я думал, что все ребята и ты ко мне плохо относятся. Мне просто грустно было без всех вас. И мне хотелось, чтобы вы поняли, какой я был.

Ох, и люблю я произносить монологи, как будто я не Валерка Коробухин, а артист Смоктуновский в роли Гамлета.

В этот момент дверь отворила тетя Шура.

— Что вы тут, полуночники, свет жжете? Вы знаете, сколько на новые деньги киловатт стоит? Целых четыре копейки.

Тетя Шура в шутку замахнулась на нас щеткой. Ловко увернувшись, мы побежали по коридору.

Когда мы выскочили из школы, Галка уже хохотала. Она тряхнула косами и спросила:

— Это было происшествие? Я очень люблю происшествия.

— Это пустяк, — хмыкнул я. — Со мной бывали настоящие происшествия. Хочешь, расскажу?

— А я сразу догадалась, что это ты мне написал. Помнишь, когда ты пришел в парк? Ой, и гроза была… Если б не твой плащ…

Я открыл рот от изумления. Я думал, что обвел Галку вокруг пальца, а она, оказывается, все знала! Да нет, это она сейчас притворяется, что все знала. Чего бы она тогда удивлялась, застав меня в классе?..

А Галка все говорила, и голос у нее был не такой, как на собраниях и на всяких проработках, а нормальный, человеческий, и даже приятный.

— Помнишь, ты мне обещал лампочку из фонаря достать? — вдруг сказала Галка.

— Лампочку? — переспросил я. — Пожалуйста. Бежим?

Бежим.

Мы полетели на всех парусах. Запыхавшись, мы добежали до ворот парка. К счастью, никого в это время поблизости не оказалось.

Я начал карабкаться на столб. Галка стояла внизу и тихонько повизгивала от страха.

На вершине столба я снял плафон, открутил лампочку, снова поставил плафон на место и быстро, на одних ногах, соскользнул вниз.

Галка прошептала:

— Я боюсь. Бежим.

И мы снова понеслись по улице.

Но даже тогда, когда я бегу, мысли не оставляют в покое мою голову. Вы хотите знать, о чем я думал?

Я думал о том, что лампочки я, случалось, выкручивал и раньше. Но никогда я не мог представить, что буду заниматься таким делом вдвоем с Галкой. С Галкой Новожиловой — самой примерной, самой активной девчонкой во всей нашей школе.