— Ты што не спишь, Груня?

— Что-то горит в станице, вижу зарево.

— Баня у кого-нибудь полыхает, спи.

— По тебе сердце обливается кровью.

— Я же не на войну иду. Мирным послом в Московию.

— Разлука долгая не краше войны.

— К лету мы возвернемся. Не горюй.

— Летом я тебе рожу Хорунжонка.

— Роди двух Хорунжат. Для веселья.

— Двух-то мы, наверно, не прокормим?

— У людей по дюжине щенков. И не плакают. Перебиваются.

— То голутва нищая. У них кутята живут в грязи и голоде, мрут. Я ненавижу их. Не бабы, а кошки безмозглые. Ежли родил дитятю, одень его украсно, накорми сытно, выведи в люди!

— Верно, Груня. Ты умница. Ты знаешь — кто?

— Кто я есть?

— Ты звездочка, золотинка!

— А меня по-другому кличут у колодца бабы.

— Как обзывают?

— Хорунжиха!

— Тебя сие обижает?

— Радует.

— Я тебя не дам в обиду, Груня.

— Верю, токмо больше за меня не руби никому башку. Я сама с дитятства стоятельна.

— Так уж и стоятельна?

— Хорунжего завоевала!

— Не бахвалься, Грунька. Не так уж и трудно было полонить меня, седого старика, израненного воя.

— Почему ж другие не захватили?

— Не знаю, Рыжик.

— А я ведаю, почему ты не женился!

— Почему, сладкая моя Груня?

— Ты ждал, когда я родюсь и вырасту для тебя!