Весь следующий день Кузьма провёл на чердаке. Он решил сделать мышам и их деткам радость. Ведь за то короткое время их дружбы они принесли ему столько новых впечатлений, что он уже думать забыл о своей былой тоске. Он вспомнил, что как-то в их деревню приезжали бродячие артисты и устраивали балаган. А ещё у них была маленькая карусель, на которой они катали деревенских детишек. Кузя был тогда ещё котёнком, но он надолго запомнил радостные лица детворы, скакавшей по кругу на крохотных деревянных лошадках. И вот теперь он решил соорудить карусель для мышей.

На чердаке Кузя нашёл старую машинку для очистки кедровых орехов. Он снял с неё верхний потрескавшийся короб, очистил все деревянные шестерни и пристроил к ним ручку от старого граммофона. Верхнюю часть карусели он сделал из крышки от деревянной кадушки. Оставалось самое главное — лошадки. «Из чего бы их сделать?» — Кузя стал бродить по чердаку и наткнулся на старый сундук. Он долго перебирал уже давно забытые хозяевами вещи и вдруг увидел потускневшие от времени ёлочные игрушки. Среди стеклянных шишек, бус, картонных блестящих птичек на глаза ему попались фигурки северных оленей, и он понял, что из них выйдут отличные лошадки для его карусели! Кузя долго провозился над тем, чтоб олени превратились в лошадок, отламывая острые рога, которые могли поранить катающихся. В конце концов у него получилось, и он прикрепил безобидные фигурки к верхней площадке. Карусель готова! Он взялся за ручку и осторожно попробовал её покрутить. Шестерёнки нехотя поддались и начали раскручивать крышку от кадушки, на которой теперь уже поскакали по кругу маленькие разноцветные лошадки. Радостный и довольный собой Кузьма побежал созывать мышей. Наконец-то он сможет отплатить им за те удовольствия, которые они ему доставили.

После полуночи на чердаке собрался мышиный народец во главе с Жулой, предвкушающий необычный праздник. При свете лучины их крохотные глазки блестели словно драгоценные самоцветы. Кузьма засомневался, что сможет их всех перекатать на своей карусели, но Жула успокоила его, сказав, что у них вся ночь впереди. Первыми решили катать малышей, каждый из них покупал билетик, а расплачивался разноцветными пуговицами, которые им выдавали старшие мыши.

Кузя усаживал их на лошадок и раскручивал карусель. Поначалу малышам было страшновато, но, пообвыкнув, они так развеселились, что Кузьма еле успевал менять седоков. На весёлый шум появился крошечный и юркий печной домовой Востуха со своей балалайкой. Усевшись поудобней, он заиграл знакомые всем бодрые мелодии, отчего стало ещё веселее. Мыши принялись подпевать Востухе, угощая друг друга принесёнными с собой сладостями. Катание на карусели переросло во всеобщее ликование, и Кузьма опять вспомнил своё детство и бродячих артистов с их балаганом: как он сидел на краю деревенской площади под огромным лопухом и радовался вместе с детьми. Праздник получился, как он и хотел: никто не заметил, как прошла ночь и во дворе запели первые петухи. Жула долго кланялась Кузе в знак благодарности, а малыши повисли на Кузиных лапах и просили ещё и ещё завести его карусель. Но делу время, а потехе час. Жула повела свой народец, который тянулся за ней гуськом, к лазу в чердачном полу. Кузя, улыбаясь, долго смотрел им вслед. Потом он посадил себе на загривок засыпающего уже Востуху, прикрыл рогожкой карусель и пошёл к чердачной лесенке. У хозяев начинался новый день, а Кузьма думал о том, что испытал не меньшую радость, чем его гости.