Всю осень и зиму Хейд посвятил организации структуры управления на покоренных территориях. Города, разрушенные штурмами и сожженные при разграблении, он отстраивать не разрешил. Люди, порабощенные завоевателем, отныне не имели ни какого-либо имущества, ни права решать свою судьбу - они были говорящими орудиями и универсальным скотом, который победители не истребляли лишь по двум причинам - дабы не исчезала пища и по ненависти к любой форме труда, из-за которой нуждались в рабах. Древние замки великих полководцев и мудрых правителей отныне принадлежали наместникам повелителя вампиров, которые кнутом и огнем искореняли малейшее недовольство, малейший намек на бунт. Храбрые, бунтарские сердца бессмысленно гибли на копьях стражи, выживали лишь самые бесхребетные и трусливые, которых оставляли на приплод новой расы - расы рабов. Так Тьма и Страдание воцарились к Западу от Русколани…

Стоило весеннему теплу растопить снег и сделать дороги более-менее проходимыми, и Хейд во главе еще более, чем раньше, дисциплинированной, обученной и многочисленной армии переправился через воды Райна и вторгся на земли Туатов, чтивших Кернунноса Трехрогого. Поход все же не обещал быть легким, ибо новый противник, хотя и не обладал ни тактическим мастерством, ни воинскими технологиями своих восточных соседей, превосходил их в чисто варварской ярости на поле боя и фанатичной преданности Роду и вере своих Предков, хранимой друидами - жрецами лесных святилищ.

Грозный и размеренный рокот гигантских военных барабанов несся сквозь леса, тревожа всякую жизнь. По ним ритмично ударяли голые по пояс воины - по два в каждый. Это означало, что великий вождь Ингерикс кинул клич всем родам туатов вставать на бой с врагами. Его дружина (или, как называли объединение профессиональных воинов туаты, "фианна") уже несколько раз пыталась если не остановить, то хотя бы задержать наступающего противника. Увы - повторялась история гибели теудских райксландтов: сперва общая опасность была недооценена, и далекие от границы племена не вняли голосу мудрых друидов, решив отсидеться за спинами тех родов, что оказались между ними и захватчиками. Только Ингерикс попытался собрать воедино и силой убеждения, и золотом, и дарами сколько только можно сил. Его воины много раз бросались на врага, остановившегося на отдых, но всякий раз отступали, не причинив особого вреда, ибо силы были слишком неравны, да и враг был куда страшнее любого людского войска.

Когда же стало ясно, что враг не остановится, покуда не поработит всех туатов, слишком многое было потеряно. Едва ли не все самые воинственные и многочисленные племена уже были раздавлены громовой поступью нового завоевателя. На всеобщем совете родов Ингерикс был выбран великим вождем, и в его руках отныне оставались судьба туатов и исход войны. И здесь же, в священной роще Херты, возлюбленной Кернунноса, было принято решение пасть - но остановить врага на подступах к святыням всех племен рода Туат. Здесь должны были собраться все, кто мог держать в руках оружие.

Ингерикс давно уже увидел рождение внуков, а его сыновья бились вместе с ним в десятках сражений. Поседевший на бранных пирах вождь был не только мудр и отважен, но и опытен, а именно этого не хватало столь многим лидерам племен, которые попытались найти свою выгоду в нашествии Хейда и гибели братьев…Что греха таить! Ингерикс не раз нарушал заповеди друидов и проливал кровь соседей, говоривших на том же языке и чтивших тех же богов, что и его род. Но с первыми известиями о вторжении неприятеля и нечистой природе врагов он понял:эта война отличается от всех прочих. И нужно позабыть все старые раздоры, чтобы выжить. Но для многих, для очень многих это оказалось не по силам.

Однако, как бы то ни было, Ингерикс даже не мог и предположить возможности сдаться. Ибо любить сильную и непоколебимую Родину очень легко. Но истинная любовь к своей Земле означает готовность закрыть ее кровоточащее тело своей грудью.

По правую руку от восседающего на деревянном Троне Вождя Ингерикса стоял облаченный в белое Старший Друид. Узнав, что появился герой, который вопреки всему пытается объединить племена туатов пред ликом общей опасности, он привел ему на помощь отряд бесстрашных и яростных бойцов, которых старшие друиды воспитывали в лесах параллельно собственным наследникам-жрецам. Если друид был зримым воплощением милости Богов, то Воины Света являли собою гнев небесных сил. Они обнаженными бросались в бой, держа в руках лишь меч и щит, и не знали приказа "Назад! ". Элита же их - Небесные Мстители были странствующими воинами, чьим долгом была постоянная и беспощадная борьба с силами Тьмы. Подобные традиции существовали и у других арийских народов - с первыми можно сравнить скандинавских берсеркеров и готских хускарлов, со вторыми - славянских волкодлаков (воинов-оборотней), русских витязей и европейских рыцарей Средневековья.

Оба вождя, военный и духовный, хранили молчание, наблюдая за располагающимися лагерем фианнами и ополчениями различных племен. Древние обитатели Западной Европы, еще не распавшиеся на отдельные кельтские племена, отличались от своих восточных соседей еще и архаичной тактикой ведения боя: все военные хитрости заключались в расположении войск перед боем и умелом планировании битвы. Сложных же построений, не говоря уже об их взаимодействии, туаты не знали, атакуя противников более-менее плотными толпами, которые поддерживали пращники, лучники и копьеметатели, зачастую бежавшие в атаку в рядах прочей пехоты. Конницы как таковой еще не было, т.к. туаты считали верховую езду уделом бегущего с поля боя труса, и сражались либо пешими, либо (в основном - знать) на колесницах.

Наконец Ингерикс нарушил молчание:

- Нас достаточно, чтобы дать решающее сражение.

Мудрец, некоторое время поразмыслив, откликнулся:

- Но достаточно ли, чтобы одержать в нем верх?

- Не знаю. Эти чудовища…Конечно, они выглядят почти неотличимо от человека, но хотел бы я посмотреть, что у них внутри:они словно не чувствуют боли, и убить их очень сложно - нужно нанести очень серьезную рану или отрубить голову. Я сам видел, как меч одного из моих воинов наполовину перерубил шею врага, а тот продолжал двигаться! Может быть, если это существа иной природы, с ними нужно воевать волшебством, а не оружием?

Друид покачал головой:

- Это не тени и не призраки. Это люди, которые настолько исполнены злобы, что она уничтожила их души, оставив тела. Они глубоко несчастны, и потому - разрушают все, что могут, дабы заставить и остальных страдать. И остановят их не заклинания, но мечи.

- Конечно, мы будем сражаться до конца…

Ингерикс окинул взглядом картину, расстилавшуюся перед его глазами. Воины, бесстрашные туаты, гордость дубовых рощь Кернунноса и Херты. Они не предадут, и он их не предаст, но не означает ли это, что и вождь, и его войско останется лежать на одном поле, и плоть полководца и солдата смешается в желудке стервятников? Он прогнал дурные мысли, встряхнув головой, и встал во весь рост, опираясь на топорище двусторонней боевой секиры, упертой верхом в доски настила на возвышении с Троном Вождя. Построившиеся фианны и ополчения, каждый отряд - под своим родовым знаменем, приготовились выслушать речь седого полководца. Ингерикс поднял правую руку:

- Дети Кернунноса и Херты! Сыны гордых дубрав, не склоняющиеся пред врагом и выбирающие смерть, но не бесчестье! Порождения Тьмы, ведомые богомерзким Хейдом, палачем народов и разрушителем городов, пришли на нашу Землю, чтобы сжечь наши священные рощи, срубить наши древние дубы, разорить дома, в которых жили наши Предки и в которых рождены мы и увидели свет Солнца наши дети, чтобы насиловать наших дочерей, жен и сестер, чтобы поставить нас на колени, заковать в цепи, превратить в рабов! И кто из нас не предпочтет доблестную гибель на поле брани, чтобы с мечом в руке шагнуть на благословенный Остров Яблок - в королевство Трехрогого? Мы должны сражаться, ибо это - бой за Тех, Кто сохранил эту Землю для нас, и за тех, кто еще не родился, но тоже будет назван туатом и будет гордиться нами и нашими подвигами! И пусть тот, кто не хочет, чтобы его дети были рабами, забудет слова "отступать" и "просить пощады"!

Слитный крик тысяч глоток разорвал воздух. Первобытный гнев варваров, более всего ценивших свой Род и Свободу, готовился выплеснуться на врага. Великий Вождь же поднял руки и лицо к небу, словно принимая благословение Богов на битву с Силами Тьмы:

- О ты, светлое Солнце, источник всякой жизни, отец всего что дышит! Посмотри же, как чтящие тебя сойдутся в сече с племенем, ненавидящим свет и желающим вечной Ночи! О Эзус, хранящий великое Древо! Да будет в бою с потрясателями мироздания каждый наш удар подобен удару твоей секиры! О гневный Таранис! Пусть наша ярость станет подобна твоим молниям, что мечешь ты в нечестивых с заоблачной колесницы! О безжалостные Бадб и Морриган! Да падут к вашим ногам пораженные нами враги! О Кернуннос Трехрогий! Прими на Ойлен Уль всех, кто со смехом грудью встретит вражеский меч, дабы последним ударом настигнуть врага! О мать-земля, Родина! Дай силы своим сыновьям показать, что значит ненависть туатов!

И все войско Ингерикса, как один человек, в едином порыве выдохнуло:

- ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ!

Твердо держа в одной руке поводья боевой колесницы, Великий Вождь туатов из-под ладони другой руки следил за вражеским строем. Последние приказания были отданы. Да и что было приказывать? Даже объединенное войско всех туатов было пусть на немного, но меньше легионов Хейда. А если учитывать, что туаты не слишком признавали доспехи, и более половины воинов Ингерикса сражались обнаженными по пояс, то в столкновении с закованными в металл врагами они могли рассчитывать лишь на ярость и ловкость. Исключением были лишь Воины Света, сражавшиеся вообще без всякой одежды, но зато могшие дать фору любому. То, с какой скоростью они могли крутить мечами вокруг себя, уже могло вселить страх в неприятеля.

Конечно, можно было попытаться окружить противника в незнакомом для него лесу, но это означало распылять силы, и Хейд легко бы прорвал такое окружение, бросив всех воинов на одно направление. А потому план был элементарен: единым ударом всех сил пробить строй повелителя вампиров, разделив его войско на две части, а затем уже добивать их по отдельности. Если этот план будет неудачен, то в любом случае потери с обеих сторон будут столь велики, что Хейд на какое-то время задержится, и новый Великий Вождь сможет начать переговоры на равных условиях. Другой Вождь, ибо сам Ингерикс не собирался бежать с поля брани. Не для того он сюда пришел…

В отличии от восточных колесниц, кельтская боевая повозка того времени была одноместной, и потому единственный воин исполнял обязанности и колесничего, и бойца. Ни о каком обстреле из лука с движущейся колесницы и речи, понятно, быть не могло, и потому основным оружием колесничего были дротики и длинное копье, а если оно ломалось - то любое другое оружие ближнего боя. Конечно, против пехоты и сама такая колесница была серьезной опасностью, но все-таки не такой грозной, как ассирийские или египетские, ввиду отсутствия шипов, пик и серпов на колесах.

Над полем на миг повисла тишина. Только вороны, кружившие в небе, хрипло смеялись над противниками в ожидании поживы. И так не хотелось прерывать эту печальную бесконечность, что Ингерикс едва ли не с удивлением подумал: а может быть, есть иной выход? Может быть, сейчас, пока не началось сражение, начать переговоры?

Но за его спиною и за спиною каждого его воина лежала их Земля. А те, кто рвался к ней в ненасытной жажде разрушать и губить, запятнали себя кровью их братьев. И потому никаких переговоров быть не могло.

Можно было только мстить.

Ингерикс стряхнул оцепенение.

Воздев над головою руку с дротиком, он крикнул то слово, после которого уже не оставалось места ни раздумьям, ни сомнениям, ни страху:

- ВПЕРЕД!

И его рать ответила ревом и лязгом металла.

Туаты бросились вперед, возглавляемые вождями на боевых колесницах. над ними развевались полотнища с символами племен. Топот пехотинцев, грохот колесниц и лошадиных копыт, нечленораздельный крик атакующих слились в единую волну, оглушавшую и сводящую с ума. Впереди всех, едва уступая в скорости повозкам, бежали Воины Света, потрясавшие мечами, заговоренными друидами. А в тылу продолжали жутко и беспощадно бить гигантские барабаны, придавая сил атаковать.

Войско Хейда ощетинилось копьями, а кавалерия на флангах двинулась навстречу туатам. Это было невероятное зрелище - встречная атака тяжелой кавалерии и почти что бездоспешной пехоты! Иные туаты останавливались, чтобы метнуть дротик или пустить стрелу, а затем бежали дальше.

И вот всадники и пешие варвары столкнулись! Крики боли затоптанных боевыми жеребцами и скошенных тяжелыми мечами встали подобно некой почти что осязаемой завесе. Но враг тоже нес потери! Иные пехотинцы, изловчившись подпрыгнуть, всаживали свое оружие в тела всадников, пробивая доспехи, или пытались вышибить их из седел. Лучники били практически в упор. Утратившие оружие в страшной давке или оставившие его в теле поверженного врага выхватывали боевые ножи и вспарывали брюхо коням. Обладатели копий или секир на длинных топорищах прикрывали товарищей, выставляя оружие навстречу всадникам. Некоторые подрубали боевым жеребцам ноги, и уже на земле добивали поверженных врагов. Но все-таки потери пехотинцев после первого удара конницы Хейда были слишком высоки…

Тем временем атакующие достигли и центра вражеского построения. Вожди на боевых колесницах задержали коней и начали прицельно метать дротики, укрываясь от стрел и сулиц за большими щитами. Лучники и копьеметатели Хейда не могли задержать и пеших туатов, ибо настолько велика была их ярость, что иные пораженные стрелами в плечо или бедро даже не замечали ран и не замедлялись. Копья рати вампиров, предназначенные для противостояния всадникам, но страшные и для пехоты, опустились, готовясь принять на себя людей.

Сшиблись! Когда пехота поравнялась с колесницами вождей, они завершили метание дротиков и продолжили атаку, зажав тяжелые копья в свободной руке. Конечно, повозки не были предназначены для прошибания плотных построений копейщиков, и потому с гибелью лошадей и поломками стали бесполезны, но все же свое дело они сделали - прошибли вражескую линию. Когда между Воинами Света и вампирами осталось каких-нибудь два шага, часть воинов-жрецов взвилась в воздух, чтобы избежать копий и ударом сверху повалить врага, а другая часть, маневрируя между наконечниками, сразу рвалась к противнику. И стоило Воинам Света оказаться в гуще неприятелей, как начался настоящий ад - каждый из них представлял собою некий вихрь, с непостижимой скоростью вращающий лезвияем и сбивающий вампиров с ног огромным щитом. А за их спинами уже появлялись простые воины туатов, готовые закрепить успех передовых.

Атакующим помогало то, что в ближнем бою копья становились практически бесполезными. Впрочем, иные так и не успели добраться до врага - они взвились над полем брани, поднятые на копьях, чувствуя, как железо рвет их тела, и понимая, что это - конец. Однако сеча еще только начиналась, и успех явно сопутствовал туатам. Хейд был попросту лишен возможности применять хитрые построения против этой беспорядочной варварской орды! И теперь каждой из сторон оставалось лишь надеяться на выносливость собственных воинов.

…Ингерикс удержался на ногах, когда колесница резко остановилась, накренившись вправо, а лошади, пронзенные сразу несколькими копьями, жутко заржали. Он вырвал копье из тела пораженного им вражеского воина и всадил окровавленный наконечник в тело еще одного, подбиравшегося с другой стороны. Древко переломилось, и Великий Вождь швырнул оставшуюся в его руках палку в толпу неприятелей, а затем отбросил и треснувший щит, схватил обеими руками верную секиру и раскрутил ее над головой, разгоняя противников. Он соскочил с колесницы, разрубив пополам голову ближайшего из вампиров вместе со шлемом. А затем, видя, что туаты успешно справляются с врагами, Ингерикс потряс оружием над головой и снова призвал, перекрывая шум битвы:

- ВПЕРЕД!

Его воины следовали за ним. На их пути вставали все новые и новые враги, но они рубились, не зная страха, и повергали наземь врагов, и падали сверху сами. Но ни та, ни другая сторона не поддавалась. Конечно, вампира было убить куда сложнее, нежели человека, но и удары варваров были куда мощнее изящного фехтования теудских райксов и их дружинников. Зачастую один удар боевого топора сносил голову, рассекая металл, защищающий шею. Но и этого было недостаточно для окончательного превосходства над противником. И напор туатов стал ослабевать. Вспышки их гнева не хватило на прорыв вражеского строя. Все медленнее поднимались их клинки, все труднее было им отражать вражеские удары, во ртах пересохло, в висках стучала кровь, глаза туманились, а подкреплений ждать было неоткуда…И потому они так и не смогли заметить, что вражеская конница растягивается линией, загоняя дрогнувших на флангах пехотинцев в ловушку, окружая туатов. А впрочем, если бы они это заметили, что бы изменилось? Отступать туатам было некуда, да и незачем.

Один за другим вокруг Ингерикса падали воины. На него то и дело попадали брызги крови, пот застилал взор. Но сила витязя, не смотря на многочисленные раны, еще не оставила Великого Вождя, и страшные удары его секиры почти каждый раз повергали не одного, а сразу нескольких врагов. Нагромождения трупов мешали врагам подбираться к Ингериксу, и это давало ему возможность легче обороняться. Но он понимал, что битва проиграна, и что скоро он останется один.

Раздался мерзкий чавкающий звук, и к ногам вождя упала торсовая часть перерубленного пополам тела Воина Света. Невероятно, но он еще жил, глаза безумно вращались, а рука сжимала сломанный кринок! Ингерикс молчаливо поклялся, что он не предаст память тех героев, что полегли здесь до него. И лучше умереть здесь, чем позднее подвергаться немыслимым пыткам, которым захватчики подвергнут его в надежде выпытать тайны его Земли! Вождь взревел и ударил топором наискось, сокрушив подбирающегося к нему вампира с мечом. Не останавливаясь, Ингерикс повернулся вокруг и уже снизу вверх, продолжая вращаться вместе с топором, ударил пытавшегося подобраться к нему со спины, от чего тот взлетел вверх и рухнул на остальных вампиров, сбивая их с ног.

Между тем конница Хейда рвала попавшее в окружение войско туатов на отдельные группы, которые тем более уже не могли не то что выстоять, но даже пробиться к открытому пространству. Бесстрашные воины Ингерикса отвечали хриплым смехом на предложения сдаваться, ибо каждый из них знал, что каждый его удар - лишний вред для терзающего Родную Землю неприятеля. В небе все еще жутко кричали вороны и реяли стервятники, но слышались и голоса возвращающихся из дальних стран птиц. Словно не замечая бойни внизу, словно не слыша лязга, топота и криков, птицы радостно приветствовали свой дом, свою Родину, которую не видели в течении всей долгой поры холодов. И даже в груди смертельно раненых их голоса будили решимость продолжать бой.

Ингерикс смутно, сквозь раскаты грома в голове(в висках стучала кровь), услышал позади топот. Он, уже разворачиваясь, увидел мчащегося к нему всадника с поднятым мечом, каким-то невероятным усилием сделал несколько шагов ему навстречу (время словно замедлилось), и когда враг оказался почти вплотную - прыгнул ему навстречу, избегая несущегося коня. Лезвие топора засело в груди вампира, пробив доспехи, и всадник вылетел из седла.

Ингерикс с трудом удержался на ногах. Красный туман клубился перед глазами, и в его разрывах он видел остановившихся в трепете врагов, пораженных его силой и выносливостью. Он в одиночестве стоял посреди огромного поля, покрытого трупами - убитые лежали горами друг на друге, пропитавшаяся кровью земля была вязкой, словно после дождя. То ли из-за усталости и ран, то ли и вправду сражение закончилось, но Ингерикс не слышал звуков боя. Со стороны было легко понять, что сил у вождя практически не осталось, но пока его рука могла держать секиру, он оставался достойным противником. И потому враги не нарушали неожиданного затишья, широким кольцом окружая Ингерикса. Наверное, если бы он сейчас просто пошел бы в любую сторону, никто не стал бы ему мешать покинуть поле брани. Но Великому Вождю было некуда идти. Все, что он мог сделать еще для своей родной Земли - это забрать с собою как можно больше врагов…

Он довольно долго, как ему казалось, стоял на месте, но туман перед глазами не рассеивался, а шум в ушах становился все более резким. Ингерикс понял, что умирает. Может быть, это было жалкое зрелище, но по-прежнему никто не пытался напасть на него. Великий Вождь перехватил двумя руками топорище и хрипло крикнул, обращаясь к окружившим:

- НУ!..КТО?!.

Словно в ответ на его слова воины расступились, и перед Ингериксом появился человек в черном плаще. Умирающий сразу же понял, что это и есть Хейд. Догадался он, и зачем завоеватель удостоил его последние минуты своим присутствием. Повелитель вампиров некоторое время разглядывал предводителя варваров, а затем повелительным тоном проговорил:

- Признай меня господином - и получишь бессмертие и власть.

Ингерикс ничего не ответил. Медленно, очень медленно он поднял лицо к Солнцу, которое больше почему-то не слепило глаза, напротив - Великий Вождь ясно видел золотые лучи, струящиеся от светила, на диске которого выделялся четкий Крест. Крест в Круге… Символ Стабильности… Солнце в Зените… Древний знак его народа… С небес опять донеслись крики возвращающихся из теплых стран на Родину птиц. Они звали вождя в небеса. В ту безоблачную весеннюю синеву, где расположен Остров Яблок - Ойлен Уль, царство Трехрогого, где каждый достойно живший построит свой дом и будет жить в нем со своей единственной любимой…Там, высоко наверху, ждали Ингерикса его верные друзья…Они удивлялись, почему он медлит, ибо что есть дружина без вождя? Вместе со своими воинами Ингерикс был и в боях, и на пирах, и вместе с ними будет там…Он не предаст Павших!..

Старый полководец взревел, словно потревоженный охотниками медведь, и бросился на Хейда, раскрутив топор над головою. Но завоеватель уже скрылся за спинами своих воинов, со всех сторон в Ингерикса целились мечи и копья. И Великий Вождь в бешенстве начал наносить страшные удары направо и налево, он крутился в плотном кольце врагов, снова ручьями хлестала кровь, а Ингерикс не чувствовал усталости, крича в лица врагов, сливающихся перед глазами в сплошной вихрь Тьмы:

- ТВАРЬ!.. БОИШЬСЯ!.. ВЫХОДИ ОДИН НА ОДИН!..

Сразу два копья вонзились ему в грудь. Так берут один на один медведя, встречая его рогатиной. Но уже абсолютно обезумевший от ярости Ингерикс не чувствовал боли, он рванулся в сторону, размахиваясь и рвя собственное тело о наконечники копий. Металл еще глубже вошел в его грудь, и секира вождя снесла голову одному из врагов и размозжила череп второму. Древки копий переломились, а Ингерикс сделал шаг вперед. В мозгу умирающего билась единственная мысль - НАЙТИ И УБИТЬ ХЕЙДА, ПАЛАЧА ЕГО НАРОДА И РАЗОРИТЕЛЯ ЕГО РОДИНЫ.

В грудь Великого Вождя одновременно ударило несколько стрел, пущенных с почтенного расстояния.

Из горла Ингерикса хлынул сплошной поток крови, но он устоял.

С невероятным трудом, но его левая рука медленно снова начала поднимать секиру. Правая рука давно висела плетью, а двух пальцев на ней не хватало.

Удар вражеского меча сзади наискось рассек его спину.

Вождь снова покачнулся, но устоял.

Его губы чуть заметно пошевелились:

- Про…сти… нас… Мать…

Колени Ингерикса задрожали.

Хор небесных Дев заполнил собою всю вселенную, и Великий Вождь ясно увидел в небесной синеве Ойлен Уль, к которому вела дорога, сотканная из золотых солнечных лучей. Боевым товарищам не будет стыдно за своего предводителя.

Множество мечей упало со всех сторон, рубя Ингерикса на куски.

Изуродованное, окровавленное тело свалилось к ногам надменного завоевателя.