После того как в предыдущих главах книги были рассмотрены все разделы курса «Введение в языкознание», целесообразно подвести общие итоги, еще раз подчеркнув те принципиальные особенности современной советской науки о языке, которые противопоставляют ее другим, методологически неудовлетворительным, эклектическим, идеалистическим, а зачастую и откровенно реакционным направлениям современной зарубежной лингвистики.

Выше мы видели, что советское языковедение, опираясь на методологическую основу диалектического и исторического материализма, рассматривает язык в теснейшей связи с обществом, с общественной практикой людей, с конкретной историей народа. Тем самым оно принципиально противостоит концепциям тех зарубежных лингвистов-структуралистов, которые призывают изучать язык «в себе и для себя», как «сетку чистых отношений», как «чистую форму», в отрыве от общества, от истории, от самого говорящего человека с его практическими, социально обусловленными интересами и потребностями.

Выше мы видели также, что советское языковедение исходит из неразрывной диалектической связи языка и мышления, языка и сознания, что оно во внешних формах языка видит своеобразные, порой очень сложные и тонкие средства для достижения определенной цели — для оформления и выражения мысли и передачи ее другим людям в процессе общения, в ходе бесконечно углубляющегося познания действительности. Тем самым советское языковедение отвергает бесплодный формализм в науке о языке, стремление (особенно некоторых американских лингвистов) «обойтись вовсе без значения» при описании любых языковых фактов. Вместе с тем советское языковедение отвергает и то, что называют «голой семантикой», т. е. субъективное постулирование таких значений и оттенков смысла, которые никак и ничем не выражены объективно, не воплощены так или иначе в звуковой материи языка (или в сопровождающем нашу речь материальном жесте, движении глаз и т. п.). Анализируя тонкие соотношения содержания и формы, советские языковеды, как мы видели, подчеркивают, что, хотя языковая форма отнюдь не безразлична для выражаемой мысли, глубоко неправы те ученые, которые полагают, будто мышление и практическое поведение людей и целых народов определяются формами их языка.

Решительно и бескомпромиссно наше советское языковедение отвергает любые проявления расизма и шовинизма в рассуждениях о языке, любые попытки реакционных псевдоученых «доказать» неравноценность языков и говорящих на них народов и, превознося один (обычно свой) язык как «самый совершенный», дискредитировать другие как «неполноценные» и «ущербные». Мы констатируем существующую в современном мире фактическую разнородность языков, проявляющуюся в различиях их общественного статуса, в объеме функций, в степени разработанности их словаря, синтаксиса, системы функциональных стилей. Но мы понимаем эту разнородность как обусловленную не «расовой неполноценностью» того или иного народа, а сложившимися культурно-историческими условиями. В принципиальном плане мы в духе интернационализма отстаиваем идею равноценности всех языков, «больших» и «малых», письменных и бесписьменных, равное право их всех вносить свою лепту в сокровищницу общечеловеческой культуры и, в частности, быть для языковеда объектом научного исследования.

Как и все советские ученые, советский языковед не может быть только кабинетным теоретиком. Он всегда должен быть готов применить свои знания па практике, в любой работе, связанной с языком,— как в деле просвещения и развития культуры своего народа, так и в деле укрепления связей между народами на благо мира во всем мире.