Сначала я постучала в дверь номера 174, но, не услышав ответа, воспользовалась вторым ключом, который получила, когда регистрировала Зака в «Шератоне». Он не убил себя, но и в номере его не было. Куда он отправился, как он туда намеревался попасть — Зак не ездит на автобусах даже в крайнем случае — и что он сейчас делает? Я быстро осмотрела комнату — ничего, кроме его небольшой холщовой сумки с парой новых нераспакованных рубашек, еще одной парой слаксов и кое-какого бельишка. А также аккуратно ламинированный снимок Джессики пять на семь. Электробритва, зубная щетка и тюбик зубной пасты в ванной.

На листке гостиничного блокнота у настольного телефонного аппарата я оставила записку — коротко и без сантиментов: «Была здесь, искала тебя. Вернешься — позвони, идиот». И добавила номер своего мобильного. Затем оторвала верх листка, переписала, убрав «идиота» и дописав «пожалуйста». Я чувствовала себя очень расстроенной тем, что Коулмен давит на меня с Линчем. Своими страхами о том, что тело в старом русле найдут. И своей собственной интуицией, что кто-то по-прежнему будет пытаться убить меня, а мне это абсолютно ни к чему. Затем я подумала: терпи, не жалуйся, ничто из этого несравнимо с потерей ребенка. Нет ничего страшнее потери ребенка.