1. Загадочный чемодан

— Не переворачивайте!

— Держите!

— Держите!

Поздно. Большой, продолговатый чемодан грузно падает на перрон.

Два японца кидаются к чемодану. Один — высокий, хочет что-то сказать, но останавливается. Другой, маленький, в военной форме, кричит:

— Тащите в вагон! Только скорее. Ас-с…

…Данн, данн…

— Второй звонок экспрессу Петроград-Владивосток!

Экспресс переполнен, точно эвакуируется вся знать Петрограда. На перроне — аксельбанты, звон шпор, французская и английская речь, изящные туалеты дам…

В переполненных купе вагонов — воздух прян от духов, слышны прощальные поцелуи, обещания, надежды. Радость и зависть. Но у всех на лицах одно: тревога…

Данн, данн, данн… третий звонок.

Последние прощания, воздушные поцелуи…

— Баронесса Глинская, не забудьте!

— Будьте спокойны, граф! Молодость не забывает… — огромные серые глаза баронессы загораются злым огоньком.

— Благодарю вас. До свиданья…

— Прощайте, милэди!

— Нет, до свиданья!!..

…Поезд тронулся. Из окна пульмановского вагона высовывается широкоскулое лицо японца и кивает кому-то на перроне.

— Так. Помните 23+18!

Человек в хаки:

— Ол райт, генерал! 82! Как чемодан?

— Коросо! — золотые очки японца поблескивают. Желтая маска лица на миг оживает. — Так, 33!

— Есть, генерал!

 

2. Налет на поезд

Поезд мчится. Нет, летит. Лишь стук колес:

…Тук-тук, тук-тук.

Брызги искр вдоль окон. В вагонах тишина — все спят. Темно. Так безопаснее.

…Ш-ш-ш-трах-ахх-шш-ссс…

Поезд стоп. От внезапного толчка заснувшие пассажиры вскакивают.

— Что случилось?

Пока возникает несложный вопрос, в купе № 17 три яркие точки гипнотизируют глаза.

В свете электрических фонарей три блестящих револьвера, три черные маски.

— Руки вверх!!

— Ни звука.

— Ваш портфель, господин полковник!

Сизый нос полковника заметно бледнеет. Он хочет что- то сделать, но в тот же миг холодное дуло револьвера приклеивается к виску полковника.

— Где?

— Здесь, — еле слышно выдавливает полковник.

Черная рука поднимает подушку и берет портфель.

— Готово!

Две тени за дверь. У третьей на момент соскальзывает маска. В свете фонаря черные глаза, орлиный нос…

— Ах, — в углу купэ раздается истеричный возглас женщины, — это… это…

Чик — гаснет электрический фонарь. Хлоп — дверь, и опять все темно.

Первым приходит в себя полковник. Он переходит к даме и начинает ее успокаивать.

— Успокойтесь, сударыня. Бандиты уже ушли.

— Это… это, я знаю… я узнала, — бессвязно шепчет дама.

— Что вы знаете, мадам, говорите…

Но дама теряет сознание.

— Она бредит, — иронически бросает третий пассажир. — Откройте окно. Здесь душно.

Полковник предостерегающе поднимает руку.

— Что вы хотите делать? Кругом вагонов вооруженные люди. Нас пристрелят.

— Я не боюсь, — с усмешкой отвечает третий пассажир.

Полковник вопросительно смотрит на него, но в темноте не различает выражения лица третьего пассажира.

За окном раздается несколько выстрелов. Поезд, содрогаясь, трогается и затем, быстро прибавляя ход, точно сорвавшийся с цепи зверь, мчится от своих травителей.

На остановке в Вологде в вагонах зажигают свет, — полковник пишет телеграмму о краже портфеля.

— Я сейчас вернусь, — говорит он даме, — я только отнесу телеграмму.

Дама в испуге умоляюще берет полковника за руку.

— Не уходите! Я боюсь…

Третий пассажир, все время как бы дремавший, вдруг просыпается, встает и одевает шляпу.

— Я иду на станцию. Могу отправить вашу телеграмму.

— Пожалуйста, будьте добры.

Полковник вручает ему телеграмму.

 

3. Угроза чемодану

Поезд опять мчится. Голые каменистые поля сменяются мелким кустарником. Утро уже рассвело. Кроваво-алое солнце рвет клочья тумана.

…Ту-ту… ту… ту-у-у-у…

Машинист одной рукой беспрестанно нажимает клапан свистка, другой все прибавляет ход.

Его помощник лопатой загребает уголь, швыряя его в ненасытную пасть паровоза. Мускулистое тело, освещенное пылающей топкой, сгибается и выпрямляется.

— Ну, знаешь, Спиридоныч, — бросает ему машинист, — такого хода эти рельсы еще не видали. Как бы нам не слететь под откос.

— С нас потеря не велика, — злобно смеется кочегар. — Ну, а тех, — жест в сторону вагонов, — тем прямая дорога под откос…

— А здорово бандиты их обчистили, — опять заговорил машинист.

— Ерунда! Там еще много добра осталось. А чье добро, спрашивается, наша кровь…

Кочегар сердито сплюнул и полез на тендер разгребать уголь.

— Эй, кто там? — кричит он, увидя лежащего на угле человека.

Человек скатывается с угля.

— Не сердись, братишка. Я безработный, тоже кочегар. Куда ж мне, к буржуям лезть?

Машинист равнодушно бросает кочегару:

— Ладно, пусть едет.

Новый кочегар оказывается парнем разговорчивым.

— Далече едешь? — спрашивает Спиридоныч нового кочегара.

— Я с самого Петрограда.

— И все на тендере сидел? То-то тебя бандиты не заметили.

— Ну, что им от меня. Для них и в вагонах добра достаточно.

— И достаточно, и еще осталось, — отвечает машинист, — давеча на станции я видел большой чемодан за печатями…

— Да, да, — подхватывает кочегар, — я тоже видел — макаки что-то очень волновались, когда его тащили: небось, что-нибудь важное…

Новый кочегар прислушивается.

— Чемодан, говорите, за печатями? А что бы это могло быть?.. Ведь сейчас, всякая сволочь нашей власти дело портит, не мешало бы поглядеть.

— Это верно, — соглашается Спиридоныч. — А то, может, и в самом деле что…

Потом, улучив минутку, шепнул новому кочегару:

— Знаешь что… я вот освобожусь на этой станции и могу поехать дальше, как пассажир, а ночью…

Новый кочегар сжимает руку Спиридоныча.

— Молчи…

 

4. Третий пассажир действует

Третий пассажир из купе № 17 подошел к окошечку телеграфа и подал телеграмму:

Петроград Оперштаб. Был налет на поезд. Портфеля не нашли. Документы спасены. Следую дальше.

Генштаба Скворцов.

— Так будет хорошо, — усмехается про себя третий пассажир. — Дайте, пожалуйста, квитанцию. Благодарю вас.

Он, насвистывая, возвращается и проходит в салон-вагон.

Там он просит три стакана кофе и, когда ему подают — быстрым движением руки, что-то в два из них опускает, затем поднимается из-за стола и с одним отходит к окну вагона.

— Отнесите эти в купе № 17…

Пока официант разговаривает с другим пассажиром — к столу подходит офицер и, спрашивая у ресторатора: — можно? — берет один из этих стаканов.

Официант заметив, что один из стаканов взят, наливает новый, ставит оба на поднос и уходит с ними в купе № 17.

К офицеру подходит молодая дама.

— Лизи, — он берет руку дамы и целует, — доброе утро.

— Еще стакан, — кивает он ресторатору, и они садятся. Начинается разговор о прошлой ночи.

 

5. Отравление

В салон-вагоне общее оживление: обсуждают налет.

У дам похищены бриллианты и драгоценности. У мужчин деньги и документы. Многие, еле оправившись от испуга, строят самые нелепые предположения.

— Ах, знаете, графиня, я так испугалась. Мне казалось, что это большевики пришли, чтобы убить меня.

— Что им ваша жизнь? Им нужны были наши бриллианты!

— Господа, не странно ли, что купе генерала Сизо осталось не тронутым. Неужели бандиты забыли про него?

— Да, это странно…

Вдруг в салон вбегает женщина. Она бледна, как полотно и истерично кричит:

— Господа, это ужасно! Сейчас мы пили кофе с полковником, и он упал без чувств.

Все:

— Что с ним?

— Мадам Гдовская? Вы? что случилось?

— Он отравился… О, боже, что здесь творится в этом ужасном поезде!

— Это дело рук большевиков! Они мстят нам…

— Но полковник, кажется, у них служит, — стонет Гдовская. — Я видела, как он при мне писал телеграмму в Петроград.

— Странно. Как же это могло случиться?

— Да, вот этот господин… послушайте, вы знаете его, — и она ждет ответа, вопросительно глядя на их спутника по купе.

Третий пассажир что-то заметил… Бледнеет, делает резкое движение в сторону офицера и молодой дамы, — офицер допивает кофе, — но останавливается, как бы раздумав — стискивает зубы…

Вдруг раздается крик — офицер в судорогах падает.

— Я тоже отравлен!.. и умирает.

Молодая дама с воплем падает к его ногам.

Общая растерянность и ужас.

Быстро проходит через застывшую толпу людей баронесса Глинская, наклоняется к молодой даме.

— Вы, — кричит она официантам, — помогите. И подняв ее, уводит.

Экспресс подлетает к Иркутску.

На перрон выходит молодая дама и баронесса Глинская.

— Спасибо тебе, Эли, — ты одна меня не оставляешь… Я так изнемогла, что дальше ехать не в состоянии. Что я бы делала здесь одна?

— Ну, вот еще — не говори… И баронесса покровительственно берет ее под руку. Они проходят в вестибюль иркутского вокзала.

Третий звонок и экспресс несется дальше, в глубь Забайкалья, — через зеркальный Байкал — в туннели, а там Китай…

 

6. На крыше экспресса

Ночь.

Две тени ползут по крыше вагона. Это кочегар Спиридоныч со своим новым знакомым, назвавшим себя Ефимом.

— Надо действовать быстро — скоро рассвет… — А там станция Манчжурия и Китай. Тогда все пропало — будет поздно. Они ползут дальше.

— Кажется этот, — говорит Ефим, спустившись на брюхе к самому краю вагона. — Зацепись за вентилятор и держи меня за ноги. Я спущусь к окну.

Спиридоныч ногами зацепился за вентилятор. Руками же, держа Ефима за ноги, стал медленно опускать его вдоль стены вагона.

— Ну, как? — спросил Спиридоныч.

— Плохо видно, — шопотом отозвался Ефим, — штора опущена. Ба, что это такое. Ну-ка, Спиридоныч, спусти пониже.

Спиридоныч напрягся изо всех сил, спустив Ефима за самый край вагона.

— Так, так! Вот те японская каналья. Ишь ты, здорово…

— Что, — окликнул его Спиридоныч: — ну, что там видишь?

— Погоди, сейчас…

Ефим поднялся на край вагона и наклонился к самому уху Спиридоныча.

— Понимаешь, какая история. Чемодан открыт и…

— Ну, ну!

— Пуст.

— Как так?

— Да так. Пуст, как обыкновенный пустой чемодан. Зато в вагоне, вместе с косоглазым японцем орудует какой-то полковник. Что-то быстро пишут.

— Вот так-так. Что же теперь делать?

— Я этих людей знаю. Это важные шпионы. Нам бы только добраться до конца, а там…

— Идет, заметано! А сейчас давай поскорее убираться с этой крыши.

Вон уже видны огни семафора. Экспресс подходит к Китаю. — И Спиридоныч ловко соскочил на площадку вагона.

Ефим хотел последовать за ним, выпрямился во весь рост, собираясь прыгнуть на крышу соседнего вагона, но в этот момент что-то его дернуло вверх. Только на миг Спиридоныч увидел мелькнувшие в воздухе ноги Ефима и услышал его сдавленный крик.

Поезд с грохотом пролетел виадук и остановился у станции Манчжурия.

 

7. Желтый дьявол

Харбин. У вокзала сверкающий огнями южно-манчжурский экспресс. В середине состава — огромный салон-вагон.

Тишина… Все ждут.

В глубине салон-вагона сидит невзрачный японец в потертом генеральском мундире. На лацкане мундира небольшая бриллиантовая звезда в императорской короне. Это знак, означающий, что генерал член Генро — Верховного тайного совета Японии.

Между ног у генерала огромная плевательница. От времени до времени тишину нарушают звучные:

— Хар-тьфу. — Это генерал плюется.

Но присутствующим нужны не плевки генерала. Они ждут его решительных слов.

Князь Кудашев, бывший царский посланник в Пекине, только что закончил свой доклад.

— Момент требует решительной борьбы с большевиками, — сказал князь. — Организация этой борьбы на Дальнем Востоке зависит от Вас, генерал.

— Все? — еще раз отхаркнувшись, спрашивает генерал.

— Все, ваше высокопревосходительство.

— Что вы можете для этого предложить?

— Вы спрашиваете о денежных ресурсах?

— Да!

— Боксерский долг России, концессии в Китае и из личных средств посольства один миллион рублей.

— Всего?

— Около трех миллионов.

Хар-тьфу!

— Так, — О-ой поворачивается к генералу Хорвату и тычет в него пальцем:

— Ты!

Генерал Хорват вздрагивает, затем поглаживая свою бороду, произносит угодливо:

— К.-В. ж. д. со всеми ресурсами и средствами передвижения в вашем распоряжении.

Опять плевок. О-ой поворачивается к полковнику Солодовникову.

— Ты! Твой план, люди?

Полковник Солодовников спокойно разворачивает карту.

— Вот здесь общий стратегический план. Здесь дислокация войск неприятеля, а вот наш оперативный план: сила и техника.

— А люди?

— У князя Кудашева есть Семенов, Унгерн…

— Ну, эта рвань всегда найдется, — О-ой по-японски генералу Сизо…

В ответ на его слова японец хитро улыбается.

— Где ты будешь? — спрашивает О-ой Солодовникова.

— Я? Я с мандатом Москвы прикомандировываюсь к оперативному штабу Центро-Сибири.

— Шпион, а дальше!

— Дальше, организация чехо-словацкого восстания в иркутском секторе.

— Что это, приказ Нуланса?

— Да, вернее, нет. Это об'единение плана. Ведь цели у нас одни.

— Ты забываешься! У французских ростовщиков и императорской Японии цели не одни. Ты должен только наблюдать — связь с Сизо, но никакого руководства в об'единении.

— Но, генерал…

— Молчать! — у меня свой план.

— …Этот дурак наивен, — он не знает, что французские со-баки думают у нас вырвать Северный Китай — а мы хотим весь Дальний Восток, до Байкала. — Опять бросает генерал по-японски Сизо.

— О! Великая императорская Япония, она будет еще величественнее!

— О!..

Генерал выхаркнул целый поток плевков.

Сизо и его ад‘ютант вскакивают и прикладывают руку к козырьку.

— О-о!

Полковник Солодовников, задрожав от злости, сжимает кулаки, потом отвернувшись обтирает платком лицо, забрызганное слюной японца.

Пауза. Потом:

— Так… Все. Об остальном сговориться с генералом Сизо. — Вам, князь, — так же… только не распускайте своих людей.

Подумав. Жест руки:

— Можете идти. До свидания, князь.

— Надеюсь, «до свидания»… Россия вас не забудет.

— Да! — И заключительный аккорд плевков сыплется из гнилого рта генерала О-ой — члена Верховного тайного совета Японии — Генро.