А Зоряночка тем временем, как и прежде, коротала время своё за домашними делами да заботами по хозяйскому дому Вавилы. Теперь её за любую провинность, по наущению Балдадура и Вереды, хозяин запирал в чулан.
– Пусть маленько посидит, подумает! – говаривал в этих случаях Вавила. – А то – ишь ты, взяла себе в моду – камушек изумрудный, Серебряную Птицу какую-то ей подавай. Совсем девка рихнулась, по ночам бредит незнамо чем. Все-то её жалеют, все-то её обхаживают. А не я ли кормлю, пою, одеваю её, неблагодарную.
Однако и здесь Зоряночка не была одинокой. К ней тут же спешила в утеху всякая чуланно-подкоморочная тварь: мышки, сверчки, тараканы и даже домашний, вечно голодный и ободранный кот Мурлыка, мирно уживавшиеся под одной крышей.
Но были у Зоряночки и счастливые минуты, в особенности когда ей приходилось встречаться и разговаривать со старьёвщиком Еремеем.
– Не горюй, девица, не печалься, милая. Всё хорошее сбудется, а плохое забудется, – увещевал он её каждый раз при встрече, дабы вселить надежду и веру в непременную сбыточность её благородной мечты. – Поверь мне на слово. Я слов на ветер не бросаю.
А он-то знал что говорил – этот мудрый, добрый старик. И до того вселил он в Зоряночку чувство веры в дела свои, что она просто воспрянула духом и вновь расцвела как тот мак полевой. Куда только подевалась тоска-кручина. И решила девушка во что бы то ни стало, несмотря ни на что, добиться цели и воплотить мечту свою в жизнь: отыскать родителей своих и дождаться суженого на Серебряной Птице…
Так уж случилось, что однажды через город проезжал бродячий цирк. К началу представления народу собралось видимо невидимо. Особенно радовались малые дети. Да вот беда: заболела маленькая канатоходка Глория, и некем было её заменить. Народ заволновался. Как это так: деньги заплачены, а самого интересного и не покажут. Пусть возвращают деньги назад. Что делать? Директор цирка ломал голову, проклиная всё на свете. Но тут перед ним предстала Зоряночка.
– Дяденька! – обратилась она к нему. – А можно мне попробовать?
– Ты кто такая, девочка? – вмиг оживился директор, которого звали Триадором. – Ведь этому делу надо учиться ни год и не два.
А всё дело было в том, что когда Зоряночка жила в цыганском таборе, рядом с ним протекал широкий и глубокий ручей. Тогда, по её просьбе, через него Шаро Баро был протянут верёвочный канат, и Зоряночка без труда научилась переходить по нему с одного берега ручья на другой. Вот как раз об этом она и рассказала Триадору.
– Ну что ж, давай попробуем, – тяжело вздохнув, согласился тот, всё ещё не веря в свалившуюся на него удачу. – Только ты уж смотри, не подведи меня и моих друзей.
– Не подведу, дяденька Триадор, – обрадовалась Зоряночка.
И представление началось. Каких только тут забавных номеров не было: учёные собачка Гава, гусь Щипунчик, кот Варфоломей с хрюшкой Хевроньей выделывали такие кренделя, что все со смеху покатывались. Фокусник Фирмандэль творил чудеса, вынимая из чужих карманов предметы, не принадлежавшие зрителям, а из своих, наоборот, то, что принадлежало им. В перерывах между номерами всех веселил клоун Петрушка. Вот весело-то было!
Но вот настал черёд выхода Зоряночки.
– А сейчас перед вами выступит ваша всеобщая любимица Зоряночка.! – провозгласил ведущий цирковой программы Крюшон. – Итак, друзья, смотрите!
На площади воцарилась полная тишина. И вдруг, на одном из концов каната, натянутого через всю городскую площадь на двадцатиметровой высоте, возник хрупкий, эфирный силуэт Зоряночки. В одной руке держала она скрипку, в другой – смычок. Смело ступив на край каната, она медленно, но уверенно зашагала по нему. Затаив дыхание, задрав головы вверх, публика с великим содроганием сердца смотрела на её смертельный номер. А девушка, продолжая движение по канату, вскинула к подбородку скрипку и подняла смычок. И тут затихшую площадь огласили мелодичные звуки скрипичной музыки и пения. Пела Зоряночка о том, как прекрасен мир: о цветах и бабочках, о доброте людской, о светлых мечтах и необыкновенной, любви двух пылких сердец.
Где-то на середине пути, откуда не возьмись, вдруг возник порыв ветра. Зоряночка пошатнулась. Толпа невольно ахнула. Однако, сумев сохранить равновесие, девушка продолжала свой путь, сопровождая его пением и игрой на скрипке.
Но вот номер завершился, и публика взорвалась аплодисментами.
– Браво! – скандировала толпа. – Браво нашей Зоряночке!
Вверх летели головные уборы и всё то, что могло быть подброшенным вверх.
Не рады такому обстоятельству остались только Вавила с Балдадуром и Вередой. Одна лишь из них Пелагея радовалась в душе успеху Зоряночки, но не показывала виду, иначе бы и ей не сладко пришлось.
На радостях восторженная публика не преминула подбросить в воздух и всех участников циркового представления. При этом гусь Щипунчик с испуга чуть не улетел в края заморские: его едва поймали. Собачка Гава успела укусить за палец не принимавшего участия в торжествах Вавилу. Кот Варфоломей ни с того ни с сего ощетинился вдруг на Балдадура. Хевронья, хрюкнув два раза, юркнула под подол Вереды, отчего та с испугу запричитала и заголосила не своим голосом, на никому неведомом языке. Ведь зверушки на расстоянии чувствуют кто есть кто. Ну и по заслугам плохим людям, чтобы неповадно было им обижать хороших людей.
По настоятельной просьбе жителей города цирк и на другой день продолжил своё представление. На этот раз люд съехался со всей округи и весей. Успех превзошёл все ожидания. За два дня циркачи заработали столько денег, сколько не зарабатывали за все двенадцать с половиной месяцев.