НЕПОВОРОТЛИВАЯ ФИГУРА ЛОРДА ФОРСАЙТА появилась позади инквизитора, потрясая свой львиной гривой волос, открывая на обозрение отсутствующее ухо. Ни один из них не носил масок, но оба были одеты в свою помпезную униформу: Рук в серебристую рясу из темной ткани, а Захариа в чёрную форму с расписными эполетами и золотыми пуговицами.

— Глупо было с вашей стороны приходить сюда, — сказал Захариа Форсайт низким, грохочущим голосом. — Когда мои дети сказали, что на балу был эльф… чудно. Мы следили за вами. Нам не потребовалось много времени, чтобы выяснить, кто вы, и посмотреть, что задумали.

Он сделал шаг ближе, на свету остатки уха придали его голове перекошенный вид.

— У вас есть мужество, я дам вам это, — сказал он с улыбкой. — Вы здесь, я полагаю, ради посоха.

Он кивнул в сторону посоха позади них.

— Кража не принесет вам никакой пользы. Семена посеяны, и вы пожинаете последствия. Срыв ещё нескольких выступлений ничего не изменит. Не надо смотреть вокруг, чтобы в этом убедиться.

Флетчер убрал руки за спину, и медленно снял перчатки. Двое мужчин перед ним были мастерами боевых магов, а Захариа — ветераном испытанным в суровых битвах. Перевес был не в его пользу.

Звук раздался рядом и Флетчер краем глаза увидел как Сильва оторвала лишнюю ткань от платья, а затем разрезала лезвием стилета подол, чтобы сделать движения свободными, и показался журнал, привязанный к ее бедру.

Что это? — требовательно спросил Рук когда Сильва отступила, быстро спрятав тонкую тетрадку за спину.

Флетчер взмахнул рукой, возводя стену энергетического щита. Он был достаточно широким, чтобы защитить себя и Сильву, но оба мужчины просто ухмыльнулись и наблюдали за ними через непрозрачный барьер.

Они не понимали, что он и Сильва не пытались украсть посох, им нужно было передать сообщение людям Гоминиума. Они оба думали, что у них есть всё время в мире.

— Вопрос в том, убьем ли мы их здесь или арестуем и подождем суда, или казним без суда и следствия? — размышлял Рук. — Публичный суд может дать предпосылки к появлению диссидентов.

Голос был тихим, он был недалеко от посоха, и его слова могли быть слышны во всём Гоминиуме, если бы он говорил громче.

— Мы убьём их, — ответил Захариа, слегка присев и потирая руки друг от друга, готовый к потенциальной атаке. — Если мы арестуем эльфийку, этот дурак Гарольд вмешается и защитит ее, чтобы предотвратить войну с эльфами. Как вы знаете, попытка… непредсказуема.

Флетчер услышал трепет ткани, так как Сильва сняла покрывало с посоха. В воздухе появилось синее сияние, когда она чертила символ в воздухе, затем луч света отделился от белого вирдлайта, редко использовавшееся заклинание, потому что расходовало много маны. Яркие лучи отбросили длинную тень перед Флетчером, её черный контур растянулся между ним и двумя его врагами.

— Да, это правильно, — засмеялся Захариа. Поверните посох сюда, пусть весь мир смотрит. Когда эльфы увидят, как мы убиваем их драгоценную принцессу, у нас будет другая война, на этот раз, настоящая. Завтра с гномами, а потом с эльфами.

— И вы набьёте свои карманы кровавыми деньгами, зарычал Флетчер.

— Если это кровь эльфов или гномов, это сделает их ещё желанней, — сказал Рук, жестокая улыбка играла на его желтом лице.

Сильва начала говорить. Ее голос был тихий, потому что она бормотала прямо над застывшей головой клеща. Флетчер бросил взгляд на нее и увидел, что она держит письмо Захариа перед глазами неподвижного демона, ее палец указывает на печать Форсайта внизу.

— Прекрати, — заорал Рук, делая шаг вперед. — О чём ты говоришь?

Затем глаза Захариа загорелись, он узнал, увидев клочок бумаги через непрозрачный щит.

— Остановите ее! — проревел он, и внезапно его пальцы замелькали в воздухе, и в комнате раздался взрыв молнии. Она врезалась в щит, раскалывала и раздирала белую стену, поверхность трескалась и ломалась, как весенний лёд на озере.

Рук, через мгновение, добавил огненный вихрь, вздымающееся пламя, которое растеклось по щиту и растворяло поверхность, слой за слоем.

— Поспеши, Сильва, — крикнул Флетчер, когда щит распался перед его глазами. — Покажи им дневник!

Ему нужно было вызвать Игнатуса, но всё, что он делать, вкачивать всё больше маны в щит, усиливая его лучами белого света в слабых местах. Его правая рука отчаянно чертила символ огня в воздухе, но когда он зафиксировал заклинание на пальце, Рук и Захариа сформировали свои собственные овальные щиты, используя свободные руки.

Теперь Сильва кричал, слова терялись, прежде чем достигли ушей Флетчера, на фоне рёва заклинаний, бьющих в его щит.

Флетчер бросил огненный шар в воздух, направив так, чтобы взорваться на щите Захариа, растекаясь по краям потоками пламени, чтобы сжечь одежду благородного. Заклинания всё ещё разбивались о барьер Флетчера.

Он чувствовал, что его мана истощается, а сознание Игнатуса и Афины отчаянно требовали выхода. Он влил последний всплеск маны в щит, а затем позволил ему висеть без подкрепления, раскачиваясь и дрожа под натиском синей молнии и оранжевого пламени. Его рассудок затуманился, когда он призвал Игнатуса через свою руку.

Теперь это было сложнее, потому что Игнатус стал намного больше, а пентакль на руке остался маленьким, но через мгновение дрейк ревел рядом с ним.

При виде дрейка заклинания обоих мужчин прекратились. Последнее соскользнуло со щита и растворилось на тлеющей красной ковровой дорожке. Вокруг всё стихло, кроме тихого шипения горящих волокон и бормотания Сильвы, когда она читала другую страницу из журнала Джеффри.

Рук и Захариа должны были знать, что они в затруднительном положении. У них не было кожи вызова, и демоны Флетчера могли легко прорваться сквозь их щиты.

Флетчер воспользовался заминкой, чтобы укрепить свой неуверенный барьер, осушая ману до последней капли внутри себя, чтобы добавить новый слой на потрескавшейся поверхности. Изначально у него было немного маны, его запасы не восстановились со времени проведённого в эфире. Но Рук и Захариа не знали этого

Теперь всё, что от него требовалось, это ждать, когда Сильва закончит. Что бы ни сделали Кресс и Отелло, это сработало — охранники пока не появились.

— Почему бы тебе не встретиться со мной, как мужчина с мужчиной? — выкрикнул Захариа из-за своего щита. — Без демонов и без Рука. Только ты и я.

— Сильва, сколько еще? — бросил через плечо Флетчер, игнорируя предложение.

— Несколько минут, — ответила Сильва. — Мне нужно рассказать, что случилось с Руфусом.

Флетчер мрачно улыбнулся и повернулся к оппонентам. Он смотрел на них, как казалось, с прохладной уверенностью.

— Ты испугался, Флетчер? — спросил Рук. — У великого Флетчера Ралейг есть шанс сразиться со своим худшим врагом на равных, и он отказывается. Я всегда знал, что ты трус.

Флетчер знал, что они провоцируют его, надеясь, что он опустит свой щит и атакует Захариа, потеряв преимущество защиты.

— Дурак и трус, ставящий гномов и эльфов выше собственной расы, — брызгал слюной Захариа, двигаясь вперед, пока не встал прямо перед щитом Флетчера, бледный овал его собственного всё еще крепится к запястью. — Ты такой же, как и отец. Эдмунд тоже был предателем расы. Всегда посещал эльфов, пытаясь наладить торговлю между нашими народами.

Он остановился, словно обдумывая следующие слова.

— Но это не единственная причина, по которой я его предал, — тихо продолжал он, так, что только Флетчер мог слышать.

— Что Вы сказали? — спросил Флетчер. Холодок пробежал по шее.

— Мой бизнес с оружием застаивался. Слишком много мира, понимаешь. — Флетчера взглядом впился в глаза Захариа, желая увидеть в них правду. — Мне нужен был катализатор. Поэтому, я отправил сообщение оркам. Рассказал им о тайном проходе в Ралейгшир, когда и где атаковать. Ты не поверишь, как прекрасно все сложилось — земли твоей семьи, унаследованы сестрой твоей матери — моей женой. Война с орками, топливо для моего бизнеса. И еще один мёртвый предатель расы — это глазурь на торте. Сегодня вечером я должен закончить работу. Никогда не отправляй орков делать работу человека.

Флетчер посмотрел в холодные змеиные глаза человека и знал, что это правда. Возможно, он всегда это знал, с тех пор как сэр Колдер говорил о «предателе» на суде. Но он выбросил это из головы. Он не хотел знать это, знать что человек действительно может быть таким злым. Он не хотел поддаваться ненависти.

Но сейчас ненависть бурлила в его груди, едкая и горячая. Захариа надо убить. Если их план сработает, то этот человек скоро будет изолирован и станет навсегда не досягаем для Флетчера. Такого шанса, как сейчас уже не будет.

Щит. Он может втянуть его в себя и восстановить ману. Достаточно одной мощной атаки.

Сейчас.

Флетчер закричал, сливая белую стену в вихрь закрученного света. Как только он это сделал, то сразу же выпустил все три заклинания скручивающимися потоками света из пальцев. Они пробились в щит Захариа пылающей энергией. Овал раскололся как яйцо, взорвался осколками и швырнул благородного в столб с отвратительным стуком. Он валялся на полу как труп.

— Флетчер! — закричала Сильва, и крик торжества Флетчера скончался на его губах. Поскольку щит Рука пропал, и огненная волна с ревом неслась через зал.

Игнатус прыгнул, чтобы принять удар распахнутыми крыльями и промахнулся.

Пламя ударило Флетчера, как потоп, сбив с ног в темную нишу тронного зала. Он скользил по земле, когда над ним вздымалось ослепительно яркое пламя. Он слышал рев ада, чувствовал, что его одежда почернела и ушла в небытие. Нестерпимый жар прошёлся по его коже.

Но боли не было. Ни агонии плоти, выжженной до пепла, ни вони горящих волос. Вместо этого он катился и катился, пока не потерял последние остатки обгорелой одежды. Он вскочил на ноги, сбивая тлеющую тряпку, со слезящимися от дыма глазами.

Рук стоял там, тяжело дыша. По размеру пожара, который метнул Флетчера через зал, инквизитор, должно быть, вложил всё в это нападение — всю ману до капли. Но каким-то образом, Флетчер оказался практически невредимым.

Полупрозрачный шар кинетической энергии ударил Рука в грудь, отбросив на пол, и припечатал там. Сильва шла по комнате с холодной яростью во взгляде.

— Мы должны убить их обоих, — сказала она. Ее палец был поднят, язычок молнии потрескивал от символа нанесённого на нём. Игнатус рявкнул в согласии, его большая грудь превращала голос скорее в рев льва, чем лай собаки. Всплеск гнева от сознания Афины подтвердил ее мнение по этому вопросу. Два демона были потрясены тем, как близко их хозяин находился от смерти.

Флетчер повернулся к посоху, внезапно испугавшись, что его слова могут быть услышаны в Гоминиуме, но тот был снова накрыт тяжелой тканью. Именно тогда он осознал, что они в очередной раз добились успеха. Гоминиум услышал их историю. Теперь им оставалось только ждать.

Рук громко захрипел после удара в грудь. Порыв ветра вырубил его, когда Сильва склонилась над ним, держа искрящуюся молнию над его лицом.

Флетчер поковылял к ним, и каким-то образом ненависть, которая бурлила внутри него, казалось, уменьшилась при виде лежащих мужских тел. Вместо этого, один вопрос не давал покоя, почему он до сих пор жив. Огонь должен был убить его. Как он выжил?

— Нет, — Флетчер закашлял, горло саднило от дыма. — Если мы убьем их, Гоминиуму будет не кого винить, а Гарольду некого заключить в тюрьму. Нам нужно, чтобы мир увидел их осужденными.

И на мгновение он задался вопросом, действительно ли это была причина. Или потому, что он не хотел совершать хладнокровное убийство двух беспомощных людей? Он хотел бы сказать, что был удивлен тем, что Сильва способна на такой акт, но взгляд в ее глаза оставил Флетчера без сомнения.

Сильва использовала оторванную ткань платья, чтобы связать руки и ноги Захариа и Рука, а Игнатус бдительно следил рядом с ней. Рот Рука тоже был набит и завязан, потому что он начал нецензурно ругаться, как только восстановил дыхание. Как только они были скручены, как куры для жаркого, Флетчер и Сильва взвалили их на спину Игнатуса и вышли через главные двери.

Флетчер взял на себя смелость снять брюки с неприходящего в сознание Захариа, так как его собственные стали кучкой обугленных нитей. Он был удивлён, как нелепо медведеподобный человек выглядел в своём нижнем белье, его бледные ноги контрастировали с золотым загаром на лице и предплечьях.

— Ну же, — сказала Сильва, как только Флетчер закатал штанины брюк. — Давай посмотрим, что нас ждёт на выходе.

Коридоры были пустынны. Кроме того, лестница не подавала никаких признаков беспокойства. Выглядело всё так, как будто их речи никогда не было, и на мгновение сердце Флетчера начало колотиться от беспокойства, что это не сработало, что Сильва что-то сделала неправильно. Но когда они распахнули двери в Банкетный зал, причина отсутствия преследования стала очевидной.

Запах накатил волной, встал комом в горле Флетчера. Это был запах рвоты, настолько густой, что его можно было потрогать. Дворяне, генералы, гости и даже несколько слуг лежали в зале, стонущие от дискомфорта. Случайное бульканье и всплеск жидкости точно подсказали Флетчеру, какую форму отвлечения выбрали Отелло и Кресс.

Было несколько вариантов: забить камины, чтобы дым заполнил комнаты; разбить трубы, чтобы затопить полы водой; использовать заклинание, чтобы создать громкий шум и даже поджечь живые изгороди. Но этот план… был слишком рискованным. Очевидно Отелло и Кресс изменили своё решение.

Пара саботировала напитки, они прокрались на кухню и в как можно больше количество добавили айауаску — растение, традиционно связанное с шаманами орков, которые пьют его, чтобы вызвать рвоту и дикие галлюцинации. Признаки последних были уже видны, некоторые знатные люди тянулись к ярким люстрам наверху, глупые усмешки сквозь рвотные массы на лицах. Флетчер с извращенным удовольствием увидел, что Берти блуждает по комнате в своём нижнем белье, хихикая про себя.

Даже Сильва не могла не смеяться, когда они увидели, что близнецы Форсайты лежали на полу, бредя яркими люстрами, слюни текли по их щекам, когда они бубнили и бессмысленно улыбались. Тарквин хихикнул и помахал, когда мимо них проносили его отца.

— Правильное обслуживание, — сказала Сильва, деликатно переступая через вытянутую руку Исадоры. — Я всё бы отдала, что бы увидеть их лица утром. Этого долго ждали.

— Оба, ты и я, — улыбнулся Флетчер.

Никаких признаков гномов не было — девочки явно сбежали из страха перед последствиями, а Отелло и Кресс с ними.

Изучая комнату, Флетчер заметил, что многих более важных дворян больше не было, включая Альфрика и Гарольда. Возможно для безопасности они ушли с гвардейцами. Фактически, даже с Игнатусом и пленниками на буксире, они могли свободно ходить по всей длине зала и спускаться по лестнице едва ли удостоившись пары взглядов. Даже слуги были слишком заняты, ухаживая за больными.

Вся ситуация Флетчеру казалась невероятной. Они вышли на свежий воздух, гравий хрустел под ногами, лунный свет лился на них. Они выглядели ужасно — Флетчер в своей сожженной одежде и подвёрнутых брюках, Сильва в разорванном платье, не говоря уже о голых ногах Захариа на заднем плане их до сих пор незамеченного дрейка.

Но всё же они были снаружи, без преследователей и даже поднятой тревоги.

— Мы сделали это, — выдохнул он.

— Это сделали мы, — тихо сказала Сильва. — И что теперь?

Флетчер не знал. Только Гарольд думал об этом наперёд — снова они были пешками в гораздо большей игре. Но он знал, куда им нужно идти.

— Игнатус, ты сможешь отвести всех нас в Квартал Гномов? — спросил Флетчер, прижимая голову к дрейку. — Это не далеко.

Демон заурчал и толкнул его соглашаясь. Флетчер и Сильва запрыгнули на его спину, поверх своих пленников, и ухмыльнулись, когда Рук зарычал сквозь кляп.

Игнатус громко заревел, поднялся и бросился в воздух.

А затем они ушли в ночь.