Пребывание жертвы в моем приюте длится определенное время: несколько недель, для большинства один год, иногда два, для некоторых больше. Когда-нибудь все девочки в итоге уходят. Прежде всего потому, что в приюте немного тесновато и нужно освобождать место для других. К тому же наша цель — не опекать этих девочек вечно, а облегчить их социальную реадаптацию. Самые юные возвращаются жить к своим родителям или другим родственникам, остальные находят себе работу. В приюте я подталкиваю их к тому, чтобы они начинали работать с семнадцати лет: так они приобретут нормальную профессию и смогут накопить немного денег для налаживания жизни после выхода из приюта. Большинство получают профессиональное образование, выбирая курсы по кулинарии или по оказанию первой помощи и обучаясь с выплатой стипендии. Их зарплаты, достигающие 250 или 300 евро в месяц, перечисляются на банковский счет, и я настоятельно рекомендую им не трогать эти деньги. К моменту ухода из приюта набирается сумма около 2 000 евро. Это позволяет им прежде всего снять квартиру, которую они часто делят с другими девочками. В Румынии можно арендовать трехкомнатную квартиру за 100 евро в месяц.

Двадцатипятилетняя Доина сейчас как раз находится в поисках жилья. Эта высокая брюнетка с ясным суровым взглядом отличается чрезмерной серьезностью. Она работает в ресторане официанткой, а свободное время проводит в своей комнате, избегая общества девочек, и спускается только для того, чтобы поесть. Она словно тень: ее не видно и не слышно. Доина — это ее ненастоящее имя. По прибытии в приют она сразу попросила дать ей другое имя, опасаясь преследования со стороны своих сутенеров. Девушка никогда не рассказывала, что ей пришлось пережить в Англии. Я знаю лишь, что она была удочерена и ощущала себя нелюбимым ребенком по сравнению со своими братьями — биологическими детьми семейной пары — и что она воспользовалась первой же подвернувшейся возможностью получить работу официантки в Англии, чтобы покинуть семью. Ей удалось сбежать от торговца и подать жалобу в Англии. Судебное разбирательство по ее делу длится до сих пор, и сейчас она собирается ехать в Лондон, чтобы дать свидетельские показания. По возвращении в Румынию у Доины уже были некоторые сбережения благодаря карманным деньгам, полученным от неправительственной организации, взявшейся заботиться о ней. С тех пор она не потратила на себя ни сантима. Это сильная девушка, и я чувствую, что она готова начать самостоятельную жизнь.

Единственное, что лишает ее здравого ума, — это парни. Доина старше других девочек, и у нее в Питешти были бойфренды, которым она оплачивала все: бензин, одежду… Для нее это способ купить любовь, которой у нее никогда не было. Этим девочкам с хрупкой психикой построить личную жизнь часто оказывается сложнее, чем найти работу. Некоторые, став финансово независимыми, продолжают приходить ко мне за советом, рассказывая о своих душевных переживаниях. Одной из них, Аделине, повезло встретить мальчика, положительного во всех отношениях, искренне влюбленного в нее, но она никак не могла решиться рассказать ему обо всем, что с ней случилось. У нее была маленькая дочка, родившаяся в результате изнасилования сутенером, и она боялась, что молодой человек отвернется, узнав о ее прошлом.

— Яна, а если он узнает об этом от кого-нибудь? Он больше никогда не захочет меня видеть, я уверена.

То, что кто-то может узнать о прошлом этих девочек, является у них навязчивой идеей. Они старательно скрывают это от своего окружения. Я попыталась переубедить Аделину:

— Если он действительно тебя любит, то все поймет. Поговори с ним.

В итоге Аделина все рассказала своему жениху. Испытав шок, он попросил «сделать паузу» в отношениях. Аделина в слезах позвонила мне:

— Вот видишь, я же говорила! Не нужно мне было тебя слушать!

Неделю спустя молодой человек перезвонил. Он все обдумал: прошлое осталось в прошлом, а сейчас его интересовала женщина, которой она стала. Они поженились, и он удочерил малышку Бьянку…

Все покинувшие приют девочки знают, что всегда могут позвонить мне в случае возникновения проблем. Я поддерживаю контакт с 86 % из них. Не так давно общалась с первыми тремя девочками, с которых началась моя программа помощи жертвам сексуального трафика. Марьяна вышла замуж через год или два после того, как покинула приют. Когда я построила наш дом на холме, она приезжала ко мне за советом: ее муж, добрый малый, начал прикладываться к бутылке, а затем и бить ее, превратившись в итоге в полную копию отца Марьяны. Ей пришлось несколько недель провести в приюте, после чего она вернулась домой, чтобы попытаться сохранить семью. Через три года она позвонила мне и сказала, что муж попросил ее уйти с работы, чтобы уехать с ним жить в деревню. Марьяна очень боялась остаться без работы и потерять свою финансовую независимость. Я так и не узнала, что она в итоге решила. Илинка, вторая девочка из того трио, рассказала мне в прошлом году, что Марьяна до сих пор живет со своим мужем. Сама Илинка вышла замуж и родила двоих детей. В телефонном разговоре она сказала, что сейчас ищет работу, но в целом у нее все хорошо.

С огромным удовлетворением я констатирую, что большинство из четырехсот двадцати девочек, побывавших в моем приюте, судя по их рассказам, успешно включились в жизнь общества: они нашли работу, вышли замуж, родили детей. Многие даже продолжили учиться: одна получила диплом историка, другая поступила в коммерческое училище, чтобы затем переехать в Италию вместе с матерью. До сих пор со смехом вспоминаю девочку, которая собиралась стать психологом. Я тогда с энтузиазмом предложила ей:

— Получишь диплом, приходи работать к нам в приют. Учитывая, что ты пережила то же самое, ты станешь прекрасным работником.

Предложи я ей работу на Марсе, она бы и то не так опешила.

— Что? Ты хочешь, чтобы я работала с этими девицами? У тебя как вообще с головой? Они настолько неуправляемы, что, если бы мне, не дай Бог, пришлось с ними возиться, я бы их колотила по три раза на дню! Нет, я хочу работать с детьми.

В итоге она устроилась психологом в одну социальную службу Бухареста, оказывающую помощь социально неустроенным людям.

Журналисты часто спрашивают меня, чем занимаются девочки, добившиеся наибольших успехов. Для меня самым важным является не вопрос высшего образования или зарплаты. Девочка, переставшая заниматься проституцией, — это уже большая победа. Я считаю эксперимент успешным, когда мои подопечные достигают поставленных ими целей. Мне вспоминается, например, девочка, которая была продана в Германию в несовершеннолетнем возрасте, насиловалась по очереди сутенерами, эксплуатировалась в течение нескольких лет и которая мечтала, как и большинство девочек, стать женой и матерью. Ей было всего восемнадцать лет, и мне казалось, что она никогда не оправится от травмы. Сегодня ей двадцать один год, она замужем, имеет детей и очень счастлива.

Конечно, не все добиваются таких результатов. Среди 14 % девочек, о которых я ничего не знаю, наверняка есть те, кто снова принялся за старое. Я часто задумываюсь о том, что могло стать с Элизабетой, умственно отсталой девочкой, которая была выкуплена у сутенера американским журналистом CBS. К сожалению, ее способности были ограничены. В приюте она проводила свое время в швейной мастерской, где старательно утюжила обрезки тканей, используемые для мелких изделий, таких как салфетки для стола. Кроме этого она ничего не умела. Через год после ее прибытия в приют одна из наших девочек предложила ей отправиться в город за покупками. После похода по магазинам она оставила Элизабету на вокзале и вернулась в приют. Вечером, узнав новость, я не смогла скрыть своего возмущения:

— Но почему ты оставила ее одну? Ты же знаешь, что она не ориентируется в городе!

— Мне очень жаль… Элизабета сказала, что хочет поехать к своей тетке в Браилу, поэтому я и отвезла ее на вокзал…

— Браила? Да это на другом конце страны!

Я не знала даже имени этой тетки и больше никогда не слышала об Элизабете. Если бы она попала в лапы торговца в Питешти, рано или поздно мне стало бы об этом известно, но если она села в поезд, кто знает, с кем она могла там встретиться… И все-таки моей самой большой неудачей стала Ионела, девочка, которую я похитила возле почтового отделения Кэлэраши. Я действительно вложила в нее много сил. Ионела оставалась в приюте около двух лет. В школе у нее были хорошие оценки. Тем не менее она не чувствовала себя счастливой. В минуты депрессии ей хотелось все бросить. Ее навязчивой идеей стало приобретение собственной квартиры. Пеппи, испанская дама, с которой Ионела продолжала поддерживать отношения, взяла в банке кредит и купила ей квартиру. Я не возражала против ее проживания там при условии, что она будет продолжать свою учебу. Ионела хотела работать в службе социальной помощи. Стремясь поддержать ее на этом пути, я наняла девушку в приют в качестве ассистентки, когда ей исполнилось девятнадцать лет. Она знала, что испытали девочки, и быстро налаживала с ними контакт, но через пять месяцев не выдержала:

— Яна, это очень трудная работа. Я больше не могу…

Итак, Ионела уволилась. Некоторое время спустя она продала свою квартиру под предлогом того, что хочет купить другую, поменьше и обставить ее мебелью с дохода от продажи. Тем не менее я узнала, что она снимает комнату в центре Питешти. Когда я ее спросила об этом, она была убедительной:

— В данный момент моя квартира сдается в аренду. Я жду, пока жильцы съедут.

Я не удосужилась проверить правдивость ее слов. После последнего визита Ионелы я больше не получала от нее известий. Одна девочка из приюта как-то призналась мне, что Ионела находится в Италии, где работает сотрудницей клуба, в обязанности которой входит встречать посетителей. Я не могла ничего поделать: она была совершеннолетней и независимой. Несколько месяцев спустя мне удалось связаться с ней по телефону. Все было гораздо хуже, чем я думала: в этом клубе она занималась проституцией. У нее больше не осталось средств: квартиру она действительно продала, чтобы одолжить денег своему парню. Они собирались жить вместе, но он исчез в неизвестном направлении, так и не вернув ей долг. На остаток денег Ионела сделала себе липосакцию живота. По телефону она жалобно мне объясняла:

— Я хочу купить другую квартиру! Но у меня больше нет сбережений. Эта работа — мой единственный шанс скопить денег.

Я не знаю, что с ней в итоге стало. Думаю, она до сих пор работает в Италии. Возможно, даже вернулась на улицу. К сожалению, она пробыла там слишком долго: тем, кто годами занимается проституцией, бывает очень сложно завязать.

К несчастью, девочки, как правило, даже не знают о существовании центров реабилитации, открываемых для них. Таких приютов, как мой, в Румынии должно быть гораздо больше. Многие жертвы предпочитают оставаться жить в стране назначения, если удается сбежать от своих сутенеров. Во-первых, потому что они боятся возвращаться домой, где торговцы быстро их найдут. Во-вторых, потому что о них хорошо заботятся в подобных приютах, в частности в Германии, Нидерландах и Италии. Там их защищают, дают образование, специальность, и там им проще найти работу. Учитывая то, что румынская молодежь все чаще отправляется учиться по программе «Эразмус Мундус», многие люди уезжают работать за границу, а эмигранты — добровольные или нет — считают, что в остальной части Европы трава зеленее, Румыния вскоре рискует столкнуться с демографической проблемой.