Задолго до рассвета я подбросила несколько поленьев в печь и приготовила себе чашку чая вместо кофе. Я еду домой, сказала я себе, пытаясь убедить, что это хорошо. Все в Даунингтоне поднимут вокруг меня шум, как делали это с каждым, кто возвращался после долгого отсутствия.

Горячий чай с медом обволакивал мне горло, не давая слезам вырваться наружу. Я приготовлю обильный завтрак и поставлю готовиться обед. Это будет в последний раз, когда я для всех буду готовить обед.

Я зажмурила глаза, пытаясь избавиться от всех мыслей про «последний раз». Эти переживания я придержу для поезда, буду тешиться ими, пока мимо со свистом будет мчаться целый мир. Незнакомые люди, видя мои слезы, будут недоумевать, но спрашивать не станут. К тому времени, как я приеду в Даунинг-тон, я надену на лицо маску счастья. Навсегда!

— Уже утро? — Олли упала рядом на стул, потирая глаза.

— Да, но очень раннее утро, прости, что разбудила тебя.

— Ты не разбудила. Джеймс пихнул меня. Я думаю, что не могу больше спать с мальчиками! Я уже слишком взрослая, а они слишком шумные.

Я поставила в духовку противень с бисквитами, затем помешала соус и сняла его с огня.

— Не переживай, дорогая. Тебе больше не придется спать с братьями. — Я хотела рукой зажать себе рот, но сдержалась, надеясь, что девочка не поймет мои слова двояко.

Но так и случилось, у нее даже челюсть отвисла.

— Ты имеешь в виду, что я могу переехать к тебе, в твою комнату?

Я повернулась к плите и все помешивала соус вилкой. Я должна была сказать ей правду, но оказалась не готовой. Движения вилкой замедлились. Я собрала мысли, взвесила слова.

— Да, дорогая, ты скоро сможешь въехать в мою комнату.

Девочка довольно взвизгнула, я чуть шикнула на нее, она обняла меня и прижалась щекой.

— Чему ты так радуешься, Олли? — Веселый голос Френка я восприняла так, словно получила удар под дых.

Олли выпустила меня из объятий, она практически парила над полом.

— Ах, папочка! Ребекка говорит, что я могу переехать в ее комнату! Я больше не должна спать в одной кровати с мальчиками!

— Правда?

Я была уверена: Френк ждал, что я посмотрю на него, и он сможет получить ответ на стоявший в его глазах вопрос. Но я не осмелилась повернуться к нему. Он сразу же прочтет по моему лицу все мои намерения, а я пока еще была к этому не готова.

Моя вилка завертелась быстрее. Может быть, мое волнение сделает соус не таким густым.

— Что происходит? — Появились Дэн с Джеймсом.

Так же быстро, как масло тает в горячей духовке, жизнь помчалась дальше.

Я готовила, подавала, ела, жадно впитывая звук каждого голоса, каждый взрыв смеха, поворот головы, откладывая все воспоминания на тот момент, когда они мне понадобятся. Сама я не говорила. И не смотрела на Френка.

Мытье посуды принесло облегчение. Я могла смотреть в окно, а не на семью, пока мои руки были заняты привычной работой. Жестяная тарелка, которую я хотела поставить в сушку, упала на пол. Я подняла ее. Олли глянула на меня и поставила еще одну чистую чашку на полку.

— Я сегодня немного неуклюжа, — попыталась я засмеяться, но это было скорее похоже на нервное хихиканье.

Мне нужно сказать все Френку, прежде чем Олли уйдет в школу. Будет неправильно совсем не попрощаться. Но долгого прощания я просто не вынесу.

— Иди собери книги в школу.

Девочка вскочила с маленькой табуретки и торопливо вышла. Я вытерла руки и глубоко вздохнула. Не о чем волноваться, сказала я себе.

— О Господи! — Это было похоже на молитву, мне казалось, я вот-вот распадусь на части. Господь знал, что мне нужно. Сила, мужество и вера в то, что Он приготовил для меня будущее, которое залечит боль моего сердца.

Знакомой тропинкой я пошла к хлеву. Остановилась на входе, заглянув внутрь темного помещения.

Старый Боб замычала. Я восприняла это как ее прощание.

— Можно с тобой поговорить минутку, Френк?

Он перестал работать.

— Джеймс, Дэн, присмотрите за Дженни.

— Да, сэр! — Оба мальчика отсалютовали.

Длинные ноги Френка быстро вынесли его наружу. Мы обогнули хлев и прошли вдоль стены ближе к свинарнику.

— В чем проблема? — Он слегка нагнулся, облокотившись на изгородь и одной ногой упершись в нижнюю планку.

Я поковыряла зубчатый край ногтя и откашлялась.

— Я еду домой.

— Я знаю. — На лице отразилась… боль. Но это прошло. Наверное, беспокоится о том, что пока не нашел няньку для детей, решила я.

Он откашлялся и поднял ногой столб пыли.

— В конце месяца.

— Нет, сегодня утром. У меня уже есть билет.

Он замер, только на скулах заходили желваки.

Я отступила от него, дотянувшись до небольшого заграждения, закусила губу, ожидая, пока он что-то скажет. Хоть что-нибудь. Но вокруг меня воцарилась тишина. Мне нужно было от нее избавиться.

— Я здесь пробыла достаточно долго. Теперь я это понимаю. Ты должен быть со своей семьей, Френк. Тебе необходимо спать в собственной кровати, находиться среди своих вещей. Дети вновь чувствуют себя уютно с тобой. Кроме того, — вцепившись в ограду, я выпрямилась, — у меня есть собственная жизнь.

Я уставилась вдаль: пусть он думает, что я счастливо устремилась навстречу желанной жизни.

Тишина накаляла воздух между нами, пока его слова не прорезали его, словно вспышка молнии.

— Ты бросаешь нас вот так, просто?

Я подошла, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Всего лишь несколько недель назад ты обещал отослать меня домой, помнишь?

Он засунул руки в карманы и посмотрел на меня так, будто я опоссум, забравшийся в спальню.

— Они потеряли свою мать и Адабель. Теперь они потеряют и тебя. Ты думаешь, они ничего не почувствуют?

Я покачала головой, сердце разрывалось на тысячи кусочков.

— Они маленькие и примут того, кого ты приведешь, так же быстро, как приняли меня.

Мужчина покраснел и пошел к хлеву, затем обернулся, вернулся и ткнул мне в лицо пальцем.

— Давай все выясним до конца! Я не просил тебя уехать! Ты решила так сама!

— Это к лучшему, Френк! Правда, к лучшему! Но… — Я заколебалась. Сила его гнева лишила меня уверенности в том, следует ли мне озвучить свою последнюю просьбу. Мой голос понизился практически до шепота. — Ты попрощаешься с ними за меня?

Он поднял брови, затем, откинув голову назад, презрительно засмеялся.

— Хочешь уехать? Ладно! Я не могу остановить тебя. Но и не собираюсь говорить детям о твоем отъезде! Ты сама скажешь!

Он ушел в хлев, а я потащилась обратно в дом.

— Трус! — шептала я про себя, не будучи уверенной в том, кого из нас подразумеваю.

* * *

Я знала, что должна попрощаться с Олли, прежде чем она уйдет в школу. Эта боль будет быстрой, как перевязка раны. Я должна сказать это сейчас, пока еще не утратила равновесие.

— Олли, — позвала я снизу.

— Да, мэм?

— Ты уже уходишь?

Вместо ответа девочка сбежала по ступенькам, перепрыгнув последние, и скользнула в мои объятия. Я едва поймала ее.

— Ой, ты уже слишком большая, чтобы я тебя так ловила!

Она улыбнулась мне.

— Знаю, но иногда мне так хочется снова быть маленькой!

Я обняла ее и несколько минут подержала в объятиях, потом отстранила и перевязала ленты на концах ее кос.

— Ты выглядишь великолепно, Олли Элизабет!

Я взяла ее за руку и повела к входной двери.

— Веди себя в школе хорошо сегодня! — Моя решимость поколебалась, но я должна была все сказать. Я глубоко вдохнула. — Днем меня здесь уже не будет, Олли. Я уеду в Оклахому, к родителям.

Она склонила голову набок, на ее лице застыло шутливое выражение.

— Когда ты вернешься?

— Я не вернусь. В смысле, я не вернусь, чтобы жить здесь. Возможно, я приеду вас навестить. И ты тоже можешь приезжать ко мне.

Она отняла руку. Уставилась на меня с открытым ртом.

— Но ты нужна нам, Ребекка!

Я покачала головой.

— Нет, не нужна. Твой папа позаботится о тебе, я обещаю.

— Ты не можешь уехать! — Слезы побежали по бледным щекам, голос срывался к истерике. — Ты не можешь бросить нас!

И тут я увидела, как открылась задняя дверь, на сестру уставились Джеймс и Дэн, на их лицах написано недоумение. За ними стоял Френк с Дженни на руках. Мне захотелось провалиться под землю. Все должно было произойти не так! Губы мои задрожали. Я подыскивала слова, чтобы успокоить детей, успокоить саму себя.

Джеймс подошел и обнял сестру, спрятав голову у нее на груди. Я присела перед ними, намеренная сдержать эмоции, но чувствуя, что они выходят из-под контроля. Дети не должны были переживать так, как я.

Я положила руку на голову Джеймса, будто благословляя его.

— До свиданья, мой малыш, я буду скучать по тебе!

— И по мне тоже? — Ко мне подскочил Дэн, за ним топала Дженни.

— И по тебе тоже, Дэн. — Я обняла его, прижалась к малышу, вдохнув особый детский мальчишеский запах, как собака.

Затем я взяла на руки Дженни, поцеловала ее в носик, прежде чем поставить на пол.

Взяв свой чемодан и сумку там, где я их поставила в столовой, я протянула руку Френку. Он не пожал ее на прощание. Я даже не была уверена, что он увидел ее. Он просто уставился на меня с выражением ужаса на лице.

Я выскочила за дверь, прошла через двор и вышла за ворота.

Позади меня раздался общий рев. Мне хотелось бежать, но, пересилив себя, я обернулась. Четверо детей стояли у дороги, плача и вопя, с покрасневшими лицами и умоляющими глазами. Раздался новый взрыв плача, пока я заставляла ноги, налившиеся свинцом, двигаться в сторону города.

И вдруг, перекрывая плач и рев, разнесся голосок Дженни:

— Ма-ма!

Я остановилась, мое сердце перестало биться. Жалобный плач заполнил каждую частичку моего естества.

— Ма-ма!

Пронзительные крики прекратились. Я повернулась. Лицо пораженной Олли сказало мне, что я услышала правильно. Вцепившись в ручку чемодана и стиснув зубы, я пыталась сдержать свой собственный вопль.

Дженни шлепнулась на пухленькие коленки посреди дороги.

— Ма-ма! — Она упала лицом в грязь и заплакала.

Мой взгляд перенесся с малышки на Френка, который стоял на крыльце. Его ужас, казалось, отражал мой собственный. Я полагала, что мой отъезд облегчит его страдания, но, похоже, он лишь умножил их.

Он пошел через двор, не сводя с меня глаз. Он прошел мимо замерших детей, будто они были не более чем деревьями в человеческом лесу, и остановился передо мной, он был так близко, что я чувствовала исходящий от него запах коровы. Подняв голову, я посмотрела ему в лицо.

Сердце громко стучало в груди, хотя я думала, что оно давно перестало биться. Он протянул ко мне руки, но тут же опустил.

— Пожалуйста, Ребекка, пожалуйста, останься! Они нуждаются в тебе! Я говорил тебе об этом!

— Я не могу! — Я покачала головой, мой взор затуманился.

Он поймал слезу у меня на щеке и вытер ее рукой. Я посмотрела на Дженни, все еще в отчаянии лежащую в грязи. Сердце болезненно сжалось от желания пойти к ней, но я не хотела все усугублять. Олли, казалось, прочитала мои мысли. Она подняла сестру, но ее внимание было приковано ко мне.

Я снова посмотрела на Френка.

— Неужели ты не понимаешь? Я возвращаю тебе твою жизнь! Всю жизнь, твой дом, твою семью! — Я почувствовала на губах соленый привкус слез.

Он схватил меня за плечи.

— Да неужели же ты не понимаешь, Ребекка?! Я не могу вернуть свою прежнюю жизнь. Уезжая на войну, я знал, что уже ничего не будет по-прежнему. И так и случилось. Клара умерла. Мне нужно строить новую жизнь! — Он глубоко вдохнул. — И я хочу построить ее с тобой!

— Со мной? Ты хочешь сказать… — Я задержала дыхание, чтобы остановить рвущиеся наружу слова, боясь, что, если произнесу их, они лопнут как мыльный пузырь.

Он улыбнулся, и улыбка разогнала серые тучи в его глазах.

— Выходи за меня замуж!

Раздавшийся вверху свист притянул мой пристальный взгляд к небу. Высоко надо мной кружил ястреб. Вдруг вспомнилась песенка, которую Олли принесла из школы:

Грипп напал, как ястреб на полевых мышей, и изменил течение всей моей жизни. Но он же снял завесу с моих глаз. Я внезапно увидела свое сердце ясно, как собственное отражение на глади водоема. Раньше мои мечты, вместо того чтобы приближать желаемое будущее, лишь уводили меня от того, чего мне не хотелось. Подальше от рутины, от маминых указаний.

Теперь я видела то, чего на самом деле хотело мое сердце: семью, которую я буду любить, холить и лелеять, и дом, который смогу назвать своим. Жизнь, каждый миг которой проживаешь в полную силу. Наслаждение радостью, даже смакование боли, потому что именно это доказывает мое существование на этой земле, а не какой-то возвышенный полет над ней.

Олли сделала шаг нам навстречу, Дженни сидела у нее на руках.

Френк ослабил хватку и заглянул мне в глаза.

— Я ехал домой, боясь одиночества. Оказалось, напрасно, ты была здесь!

Он упер руки в бока и засмеялся.

— Ты иногда меня раздражаешь, Ребекка, в этом нет сомнений. Но ты заставляешь меня чувствовать себя живым! И ты научила мое сердце снова любить. Я никогда бы не подумал, что это может произойти так скоро.

Мой чемодан упал на землю с глухим стуком, но с моих губ не сорвалось ни слова, ни звука. Френк положил ладонь мне на щеку, и я прижалась к ней, закрыв глаза. Подул легкий ветерок, обещая скорую весну. Но на этот раз мне не хотелось отдаться на волю ветра перемен. Теперь мои ноги крепко стояли на твердой земле.

— Мы никогда не будем богатыми или модными, но мы сможем подарить друг другу много любви. — Он подошел ко мне близко-близко.

Мои глаза открылись, радость поднималась вверх от кончиков пальцев на ногах, улыбка заиграла у меня на устах.

— Думаю, большего я не могу и просить! — Сквозь слезы я смеялась, закусив предательски дрожавшую губу. — Разве что собственный автомобиль!

Смех Френка разнесся над прериями.

— Я даже научу тебя водить машину, обещаю!

Он обнял меня и притянул к себе. Дети танцевали вокруг нас, счастливо смеясь. И в тот самый миг, когда губы Френка коснулись моих, я поняла, что на протяжении этой, кажущейся такой обычной, жизни я буду переживать одно приключение за другим!