Я тешила себя надеждой, что после гудка последнего поезда в дом бодрым шагом войдет мама. Но этого не произошло. И никто не принес телеграмму от нее. Вскоре наступило ничем не заполненное воскресенье.
У меня ломило все тело. Сотни раз за утро я ощупывала щеки, лоб, затылок, проверяя, не поднялась ли температура. Кроме холода, мои пальцы ничего не ощущали, не было никакого неестественного жара.
Нам нужно было заняться чем-то спокойным и мирным.
— У вас есть какие-нибудь книги, которые мы можем почитать? — спросила я.
Олли кивнула и пошла к полке в углу. Тем временем я зажгла камин.
Я была уверена, что у них есть Библия, это было бы весьма уместное чтение на данный момент, но надеялась, что девочка принесет книгу, в которой будет изложена увлекательная история, способная поглотить внимание малышей на некоторое время.
В камине сначала разгорелся небольшой огонь, а затем уже большие языки пламени начали лизать бревна. Я несколько минут постояла возле камина, грея руки, прежде чем умоститься на диване. Дети подбежали и устроились рядом. Олли протянула мне книгу, в ней где-то на трети лежала закладка — полоска красного шелка.
— Мисс Ада читала ее нам, — сказала Олли. — Раньше.
Раньше, до того. Так много сказано в одном слове. До того, как мисс Ада заболела. До того, как умерла. Раньше. Иногда очень хорошо вернуться назад.
Я пробежала пальцами по тисненными золотом буквам обложки и улыбнулась. «Хайди».
— Мама читала ее мне, когда мне было столько же, сколько и тебе. — Я обратилась к Джеймсу. — И моему брату тоже.
— А где твой брат? — спросил он, внезапно заинтересовавшись.
— Во Франции, как и твой папа.
— А он знаком с папочкой? — спросил Дэн.
— Нет, не думаю. — Но я улыбнулась, представив отца этих детей — Френка? — который вдруг повстречался с моим братом, Уиллом. А что, если они познакомились? Стали друзьями?
— Теперь сидите тихо и дайте Бекке почитать нам. — Олли протянула книгу и вытащила палец Джеймса из похожего на розу ротика Дженни.
Огонь в камине потрескивал, нагревая комнату. Дженни уснула, лежа укутанная на полу, а история Хайди вытеснила печальные мысли у всех собравшихся. Огонь начал угасать. Мы читали, пока мой желудок громко не заурчал.
Джеймс выпрямился.
— Я тоже голоден!
В заднюю дверь негромко постучали, и этот звук окончательно разрушил нашу мирную картину.
Джеймс поспешно выбежал из комнаты. Я пошла за ним, переступив через спящую Дженни.
— Зачем вы приехали, шериф? Мы не сделали ничего плохого! — Из кухни доносился важный голос Джеймса.
Когда я вошла, шериф ерошил на голове мальчика непослушные завитушки.
— Рад это слышать, сынок. — При взгляде на меня глаза шерифа сразу померкли. — Как вы?
— Все в порядке. — От его простого вопроса у меня из живота начала подниматься нервная дрожь.
Он посмотрел на Джеймса, и я облегченно вздохнула. Ну конечно! Он услышал вчера, что у Джеймса пошла носом кровь, и приехал нас проведать. Ему сказал мистер Криншоу.
— Да все в порядке, правда. — Я видела, как он мнет в руках шляпу. — Могу ли я предложить вам кофе?
Шериф кивнул и сел, перебросив ногу через кухонную скамью, шляпа опустилась на пустое место рядом. Он отбросил назад влажные волосы, заложил руки за голову и откинулся на сиденье. Меня опять обуяла неуверенность. Мне было вполне достаточно проблем с детьми. И мрачный, подавленный шериф мне был совсем не нужен.
Кофейник стоял на подогревающейся полке у задней части плиты, но огонь едва горел и тепла было мало, а оставшийся с утра кофе уже загустел. Не могла же я его вылить! Мама всегда говорила, что выбрасывать еду — это грех. Я потрясла кофейник, перемешивая его содержимое. Судя по всему, шериф вряд ли это заметил. Густая жидкость вылилась в чашку, и я понесла ее к столу.
Не взглянув на меня, он поднес чашку к губам и отхлебнул безо всякого недовольства.
— Мы никогда не думали, что это дойдет аж сюда. — Он держал чашку обеими руками, хотя я знала, что она совсем не греет его пальцы.
— Не думали, что это дойдет?
Я посмотрела на Джеймса, потом нагнулась и прошептала ему на ухо:
— Позволь мне поговорить наедине с шерифом Джефрисом.
Джеймс поспешно вышел. Я подвинула стул и села во главе стола.
— Никогда не встречал прежде такого гриппа. — Он достал газету из кармана и подвинул ее ко мне по столу. — Взял вашу почту из почтового ящика. Думаю, у вас вчера не было времени об этом подумать.
«Даллас морнинг ньюз». У меня внутри все запело от счастья! Даллас должен быть неподалеку, если здесь получали городскую газету. Я попыталась сдержать радость в голосе.
— Газета приходит ежедневно?
Мужчина кивнул, допивая остатки кофе.
— Френку нравилось быть в курсе происходящего и не ограничиваться только местной газетой. — Он поставил чашку на стол. — Наверное, я лучше пойду.
Мы оба встали, при этом я украдкой посматривала на газету, мечтая жадно впиться в строки и прочитать о городе, где я вскоре буду, о городе, где жил Артур.
— Я буду навещать вас так часто, как только смогу, — добавил он.
— Спасибо. — Я погладила газету, словно стараясь убедиться в том, что она все еще будет ждать меня, после того как я провожу шерифа к дверям.
Его ботинки протопали к входу, шляпа мялась в руке. Мне было его жаль, но я не знала почему. Вдруг из глубины дома раздался вопль.
— Мне нужно… — Я жестом показала, что мне надо идти на шум.
— Я понимаю. — Он нахлобучил шляпу на голову и поспешил через двор.
— Подождите! — Я выбежала наружу, не обращая внимания на холод, дождь и грязь. — Вы можете сказать, послал ли доктор телеграмму моей матери?
Он уже поставил ногу на подножку автомобиля и, обернувшись, посмотрел на меня.
— Я не знаю, но выясню. — Шериф завел мотор и уехал, а меня звал в дом все нарастающий плач.
— Дэн сел на нее. — Олли укачивала на руках малышку.
— Сел на нее? — Я посмотрела на Дэна.
— Я хотел понять — она такая же мягкая, как и диван?
Я прижала руки ко рту, но смех рвался наружу и раздавалось фырканье. Я сжала губы. Плотно. Я молчала, пока ко мне не вернулось самообладание. Потом уперла руки в бока и попыталась подражать строгости мамы.
— Ты не должен был садиться на сестру.
Дэн, понурив голову, ушел. Джеймс последовал за братом.
— Я дам Дженни чайный бисквит. Все будет в порядке. — Олли вынесла сестру из комнаты.
Я упала на ближайший стул, безвольно раскинув от усталости в стороны ноги и руки. Я думала, что пребывание в Пратер Джанкшене подарит мне несколько недель, чтобы составить план, как добраться до Далласа, к Артуру, к совершенно новой жизни. И я надеялась, что моя тетя поможет мне. Все сложилось совершенно не так, как я ожидала. Но я по-прежнему верила, что Бог послал меня сюда по какой-то причине.
Единственная причина, которую я сейчас могла предположить, это, конечно, Артур.
Тут пришел Дэн, залез мне на колени, спрятал голову на груди и свернулся клубочком. Я вздохнула и обняла теплое тельце. Я не знала, как долго пробуду в Пратер Джанкшене с детьми, но мне точно не придется скучать.
* * *
Усталость сморила детей этим вечером раньше обычного. Троих, уже спящих, я отнесла наверх на руках. Олли едва-едва сумела взобраться по ступенькам самостоятельно.
Тело мое мечтало об отдыхе, но разум желал бодрствовать. Тлеющие угольки догорали в камине, освещая мой путь к декоративной лампе, стоявшей на столе в центре комнаты. Я подкрутила фитиль, и яркий свет озарил не только комнату, но и сирень, изображенную на абажуре, и газету, лежащую на столе.
Взяв газету в руки, я села на обитый тканью стул как можно ближе к столу, чтобы просмотреть страницу за страницей. Военные новости, сельскохозяйственные, местные. Потом я дошла до коротких сообщений об испанке. Все больше вспышек болезни в Далласе. Будьте осторожны, чтобы не заболеть. Больничные койки переполнены. Уровень смертности растет. И Кэмп-Дик на карантине.
Я выпрямилась, мое сердце билось с такой силой, как копыта лошади бьют по твердой земле. Я должна написать Артуру и убедиться, что он здоров.
Я обвела взглядом квадратную комнату. Нет никакого бюро, в котором могли бы храниться перо и бумага. Я зажгла маленький светильник и, освещая путь, пошла на кухню. Начала искать в ящиках высокого уилсоновского кухонного шкафа. Опять ничего.
Вернувшись в коридор, я остановилась перед закрытой дверью спальни, расположенной внизу. Спальня тети Адабель. Возможно, это было ее святилище, скрывающее женщину от каждодневной суеты маленьких ножек, ее убежище долгими вечерами. Здесь она могла писать письма отцу детей или читать его письма детям. Но я все еще не избавилась от тех ощущений, когда касалась ледяных рук тети, вдевала их в ее лучшее платье, застегивала туфли… По-прежнему ли был слышен в комнате ее шепот? Могла ли я нарушить этот покой?
Несмотря на мои колебания, беспокойство об Артуре требовало выхода. Я положила руку на ручку двери, втянула воздух и замерла. Закрыв глаза, я открыла дверь, одновременно переводя дух. Мне понадобилось мгновение, прежде чем я набралась смелости и открыла глаза. Маленькая лампа в моей руке излучала свет, разгонявший тьму.
По комнате гулял пронизывающий ветер, он рвался внутрь через окна, распахнутые настежь для проветривания. От холода я задрожала, поставила лампу на угловой стол. Открылся вид на всю комнату. Кровать, с которой сняли абсолютно все, готовая, чтобы ее вновь застелили. На умывальном столике пустой фарфоровый таз. Кресло-качалка, стоящее теперь по другую сторону кровати, возле комода. Мебель в другом углу состояла из полок для книг, закрытых стеклянными дверцами, и письменного стола с ящиками.
Оконные рамы никак не хотели становиться на место, но я наконец смогла их закрыть и оставить бушующий ветер снаружи. Все еще дрожа, я придвинула к столу стул с прямой спинкой, стоявший у книжного шкафа, откинула крышку бюро и начала рыться во всех ящиках и углублениях.
Писчая бумага. Конверты. Перо и чернила. Я так жадно схватила их, будто это был сам Артур, а не средства общения с ним. Затем я пересмотрела связанные стопкой конверты, лежащие в нижнем отделении. Я взяла их в руки, позабыв обо всем на свете. Я с трудом сглотнула, не в силах оторвать взгляда от размашистой надписи на конверте: Адабель Уильямс, Пратер Джанкшен, Техас, США.
От Френка Грешема? У меня внутри все сжалось, когда я бросила взгляд на дверь. Но там никого не было, чтобы недоумевать, почему я читаю письма, не предназначенные мне. Мне нужно знать их содержание. Этот человек вернется, и окажется, что он вдовец с четырьмя детьми и фермой только на его попечении.
Если он вообще вернется.
Возможно, он ранен. Возможно, уже сел на корабль, идущий домой. Мне прочитать первое письмо или последнее? Я развязала стопку писем и позволила им разлечься на столе, как в мелком ручье растекается галька.
Я вытащила один конверт из середины и достала письмо.
Пробежала глазами его содержание. Не очень длинное, просто хорошее письмо. Одно из писем, посвященное благодарностям моей тете за ее заботу, указания детям, но нежности было мало. Письмо такого рода я ожидала бы от своего отца.
Помня о решимости написать Френку, я отодвинула в сторону конверты и достала чистый лист бумаги.
Уважаемый мистер Грешем!Ребекка Грейс Хэндрикс.
Меня зовут Ребекка Хэндрикс, я племянница Адабель Уильямс. Я сожалею, что именно мне приходится сообщить вам о болезни и безвременной кончине моей тети два дня назад. Незадолго до своей смерти тетя послала за мной, прося о помощи. Я не знала, что она присматривает за вашими детьми, но я пообещала ей, что останусь с ними, по крайней мере до тех пор, пока не будут улажены все формальности. У вас будут для нас какие-либо указания?
Еще раз приношу вам свои извинения за плохие новости. Я понимаю, что вам и самому пришлось несладко с того времени, как вы высадились во Франции.
Искренне ваша,
Я вложила письмо в конверт и скопировала адрес с его письма моей тете. Отложив готовый к отправке конверт, я написала письмо маме, сообщив ей, что останусь с детьми Грешема, пока не получу новостей от их отца. Или от Артура.
Наконец мои руки занялись тем, чем хотели с самого начала, — письмом к Артуру.
Улыбка появилась у меня на устах, как только я представила все письма, которые получу в ближайшие месяцы, — бессвязные любовные послания, которые завоюют мое сердце. Я была уверена. А когда закончится война, мы с Артуром полетим куда-то в неизведанное будущее, будем жить в Далласе, или Нью-Йорке, или, может быть, в Европе. Передо мной мелькали картинки, как в кино, сопровождаемые нежной игрой фортепиано…
Мое перо скрипело по бумаге. Неистовые мольбы, желающие Артуру благополучия. Тяжелые слова о смерти тети Адабель и похоронах. Полные смеха описания детей. Слова обожания, обращенные к возлюбленному.
Приезжай ко мне скорее… Я умоляла вновь и вновь, затем написала свое имя и размашисто подписалась.
К тому времени как я закончила письмо и, подождав, пока высохнут чернила, положила его в конверт, я уже мечтала о том, чтобы пришел сон и увлек меня в свои объятия. Я шла по лестнице, едва переставляя уставшие ноги, говоря себе, что мама скоро напишет, пришлет письмо или телеграмму. Как только она узнает, как сложились обстоятельства, она сразу же приедет на помощь. И как только я смогу убедить ее и Артура, что Господь привел меня в Техас, чтобы ускорить наступление нашего совместного будущего, мы с Артуром начнем новую жизнь, предназначенную нам Всевышним. И жизнь эта начнется в мире, куда большем, чем выбрали для себя мама и тетя Адабель.