– И это волки? – Я мысленно порадовалась, что голос прозвучал спокойно. – Трое на одну девушку?

Судя по физиономиям, такое понятие, как благородство, было им незнакомо. О совести эти морды тоже не слышали.

Единственной надеждой был, как ни странно, Блэк. В его глазах в отличие от других двух волков виднелись проблески здравого смысла. Даже капелька того самого благородства все-таки проглядывала. Такая маленькая, что ее можно было принять за игру воображения. И тем не менее она была. Лисье чутье подсказывало, что напрямую нападать на беззащитную девушку, пусть даже лису, он не будет. Скорее просто хочет напугать и восстановить репутацию в глазах соплеменников после памятного случая в мэрии. Будь она неладна, эта встреча! Надо же было на них нарваться.

А вот серые морды были не прочь поиграть. В их взглядах явственно виднелся охотничий азарт. Они буквально жаждали, чтобы жертва, то есть я, выдала свой страх и бросилась бежать. А они бы догоняли, запугивали и упивались своим превосходством.

Шиш им! Перебьются.

Я по-прежнему смотрела в глаза высшему волку. И понимала, что он ждет от меня этого шага. Более того, уверен, что именно так и поступлю, а после стану просить пощады. Его бы устроил такой расклад. Самолюбие бы потешилось, пресловутая репутация восстановилась, и в итоге они бы меня отпустили.

Возможно, мне стоило поступить благоразумно и сделать то, чего от меня ждали.

Но нет.

За всю жизнь я никогда и ни перед кем не прогибалась. Не унижалась.

И этот случай не станет исключением.

Гордость и чувство собственного достоинства – главное.

– Мужчины, самоутверждающиеся за счет хрупких женщин, – слабаки, – спокойно произнесла я, не отводя взгляда. – Знаете, я была лучшего мнения о волках. Тем более высших.

Глаза Блэка стали такими же темными, как его фамилия. Серые утробно зарычали и, пригнувшись к земле, приготовились к прыжку. От них пахло холодом северных границ и бешеной яростью. Кажется, я сумела задеть их за живое.

– Но сегодня я готова быть великодушной.

Стараясь ничем не выдавать, насколько напряжена, я включила в себе лису. Если нет шансов справиться с ними другим способом, придется прибегнуть к хитрости.

– Вы любите сладости?

Показалось, что впервые за все время разговора Арден Блэк мигнул. Серые, еще недавно готовые наброситься и растерзать меня в клочья, недоуменно переглянулись.

– Действительно, сказала глупость… Это лисы выбирают сладости. А волки предпочитают пряности, я права?

Недоумение и замешательство теперь ощущались буквально физически.

– Вам нравится кориандр и особый сорт базилика, растущего на севере. Черный молотый перец и барбарис, который, увы, редок в ваших краях. Красные плоды так красиво контрастируют с белым снегом… Но эстрагон – он особенный. Его душистый аромат, способный свести с ума одним только упоминанием. Пряный, терпкий, туманящий разум и ломающий волю…

Я говорила и говорила, а волки слушали, словно зачарованные.

– Щепотка молотого эстрагона – и несколько минут в раю!

Незаметно для волков запустила пальцы в карман джинсов и прошептала одними губами:

– Эс-тра-гон…

Я резко вытянула вперед руку и разжала пальцы. В воздухе закружились крупинки сухой травы, и ее запах заполнил окружающее пространство.

Полынь эстрагонная действует на волков как легкий наркотик. Это растение особенное и влияет на них, как на котов валерьянка. Смешно, но щепотки достаточно, чтобы страшный волк на несколько мгновений превратился в милую дворняжку.

Об этом некоторое время назад я прочитала в дневнике Дэлии и еще тогда сделала несколько заготовок – маленьких мешочков, рассчитанных на подобный случай. И ничуть не прогадала, когда решила постоянно носить их с собой.

Морды моментально обернулись, и передо мной стояли три крупных зверя. Хотя стояли – не совсем верное определение. Они повалились на спины и принялись кататься по земле, кусая друг друга и подвывая.

Эстрагон действовал очень короткий промежуток времени, и пока волки были не в себе, я бегом бросилась к велосипеду. Небо содрогнулось, земля завибрировала от громового раската, и дождь упал стеной. Показалось, что кто-то выплеснул на голову ведро холодной воды, а затем громко рассмеялся, сидя где-то там, высоко среди туч.

Косые капли хлестали по лицу, волосы налипли на лоб и щеки, а пальцы рук занемели. Сердце стучало как бешеное, когда я с ходу запрыгнула на свой верный транспорт. Ржавые педали натужно заскрипели, и велосипед поехал по мокрой траве.

Я успела отъехать всего на пару метров, прежде чем ощутила, что начинаю падать на землю. Краем глаза успела уловить рядом какое-то движение и промелькнувшую тень. Высший волк очнулся слишком быстро и сейчас был зол. По-настоящему зол.

На этот раз инстинкт самосохранения не просто кричал об опасности – он вопил, толкал вперед.

Убежать! Спрятаться!

И на этот раз я их послушала. Упав на траву, принялась отползать назад. Все происходило настолько стремительно, что я даже не успела подняться на ноги.

Ладони заскользили по мокрому песку, а вскоре коснулись кромки воды – Арден Блэк, наступая, теснил меня к озеру.

Серые продолжали возиться поблизости, все еще не отойдя от дурмана. Высший неумолимо приближался, и мой выбор был невелик: встретиться с яростью черного волка или броситься в воду.

Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что придется оказаться в этом озере второй раз за этот день.

Голубые глаза хищно блестели, огромные лапы оторвались от земли в стремительном прыжке, а я даже не могла закрыть глаза. Просто смотрела, как расстояние между нами сокращается, и готовилась к прикосновению острых когтей.

А потом появился он.

Диан возник, словно из ниоткуда. Я не успела ничего понять и лишь ощутила рядом едва уловимое тепло. Турьер встал ко мне спиной, загораживая от разозленного высшего волка. Его появление стало сюрпризом и для Блэка, который на долю секунды замер, а затем снова зарычал.

К этому моменту серые тоже пришли в себя и в одно мгновение оказались позади своего предводителя.

– Это территория лисов, – произнес Диан тоном, от которого невольно пробрала дрожь. – Вы не только пересекли границу, но и совершили нападение на мими. Это непозволительно.

Я спешно поднялась на ноги, при этом поскользнувшись на чавкающем песке. Хотя и не видела лица мага, понимала, что он зол не меньше, чем волки. Даже в мэрии, когда Диан повел себя как настоящий турьер, он не производил такого подавляющего впечатления. Этот его образ никак не хотел вязаться с привычным – насмешливым, ироничным и слегка легкомысленным.

Волки ощетинились, не переставая рычать. Они с Дианом стояли напротив и словно оценивали друг друга. В этот момент я думала только о том, что волки все-таки выглядят внушительнее. Что может человек, пусть даже маг, против огромных разъяренных хищников?

Но у типчика на этот счет было иное мнение. Его широко расправленные плечи, прямая спина – все говорило о том, что турьер не испытывает страха.

Между нами с Дианом и волками повисла напряженная тишина, заполненная звуками разгулявшейся стихии. Дождь хлестал как сумасшедший, пространство периодически сотрясали удары грома. Въедливый запах соли проступал настолько отчетливо, что заглушал все остальные.

Соленая гроза.

Действительно соленая.

Несмотря на хорошую реакцию, я не уловила момент, когда Диан подался вперед. На короткую секунду исходящее от него тепло превратилось в опаляющий жар. Взметнулось нечто, похожее на пламя, и в следующий миг вместо двух серых и одного черного волка на берегу стояли люди. На левом запястье каждого поблескивал серебряный браслет.

Диан отряхнул руки, и на землю осыпался серый пепел.

– Согласно статье пятьдесят восьмой, пункту третьему, вы арестованы. Советую проявить благоразумие и не сопротивляться. Вы идете со мной. Через час вас переправят в город.

События сменяли друг друга настолько стремительно, что я едва успевала переключаться с одного на другое. Мне казалось, что волки не послушают и попытаются сбежать, но ничего подобного не произошло. Блэк окинул Диана изучающим взглядом, затем на миг перевел его на меня и коротко кивнул.

Ноги едва слушались, а сердце продолжало бешено стучать. До сих пор не верилось, что все обошлось. Как бы я ни пыталась подавлять страх все то время, что находилась наедине с волками, в глубине души все равно его испытывала. И прекрасно понимала, чем мог закончиться этот разговор.

Перед тем как проследовать за Дианом, я подняла упавший дневник. Хоть в этом повезло, за чем приехала, с тем и уезжаю. К моему несказанному облегчению, дневник не пострадал. Обложка испачкалась, некоторые страницы помялись, но в целом все было лучше, чем я ожидала. Переплет не позволил воде попасть на бумагу, и записи остались целы. Почти все. Размылись только те страницы, на которых он был раскрыт, когда упал.

Оставалось надеяться, что там был очередной рецепт, а не что-то важное.

Когда мы подошли к лесу, оказалось, что Диан приехал на лошади. Не той, что была у Руфа, а на другой. Хотя лошадка пасечника тоже здесь присутствовала. На нее сел Блэк, типчик запрыгнул на свою, а серым мордам предстояло чапать пешком. И я не могла не позлорадствовать, зная, что они не могут превратиться.

– Иди ко мне, – позвал Диан, увидев, что я собираюсь садиться на велосипед. – Железяку потом заберем.

Подумав несколько мгновений, я решила, что лучше действительно ехать с ним. Ноги гудели, голова тоже, и организм устраивал бунт с лозунгом «долой эксплуатацию». На сегодня лимит моих физических и моральных сил был исчерпан.

Турьер помог мне забраться на лошадь, усадил впереди себя, и мы поехали в деревню.

А дождь все лил.

Ехать было не то чтобы неудобно, но несколько странно. И в какой-то степени волнительно. Впервые я чувствовала Диана настолько близко. Он крепко обнимал меня одной рукой, прижимая к себе и согревая. Будто боялся, что я снова могу оказаться в опасности.

А ведь приятно. И надежно. И бесконечно тепло.

Невольно вспомнился момент, когда мы так же мокли под дождем, стоя на трамвайной остановке. Сказал бы мне кто-нибудь тогда, чем все обернется, посчитала бы сумасшедшим.

Из-за пешего хода серых до деревни добирались приличное количество времени. Кажется, в какой-то момент я даже заснула и проснулась, только когда почувствовала, как меня сняли с лошади и взяли на руки.

Стресс, пережитый дважды за этот день, брал свое. Я не сопротивлялась, когда Диан отнес меня к себе домой, уложил на диван и поставил рядом горячий чай.

За чай отдельная безграничная благодарность. Вот в таких мелочах и проявляется настоящая забота.

Он помог мне стащить мокрую ветровку, после чего я заверила, что дальше справлюсь сама.

– Скоро вернусь. Разберусь с волками и приду. – На сосредоточенном лице Диана мелькнула мимолетная улыбка. – Не вздумай уходить.

Я? Уходить? Да кто же согласится покинуть теплый дом, не менее теплое одеяло и горячий чай в такую непогоду?

– Спасибо, – негромко проговорила я, имея в виду не только вышеперечисленное. – За то, что пришел вовремя.

Диан снова улыбнулся, как-то по-особенному на меня посмотрел и нехотя вышел из комнаты. Дела не ждали, но я была уверена, что после его возвращения нас ждет обстоятельный разговор.

Вечер обещал быть долгим.

После того как осталась одна, я сняла насквозь промокшие джинсы со свитером и закуталась в любезно предложенное одеяло. Вообще удивлюсь, если после всего пережитого не подхвачу простуду.

Горячий чай казался самой настоящей амброзией. От пара и жара камина покраснел кончик носа и щеки. Наверное, я походила на перезрелый, но очень довольный помидор. Как же мало иногда бывает нужно для счастья…

Сонливость, как ни странно, улетучилась. Чтобы не тратить время попусту, я открыла многострадальный дневник и погрузилась в чтение.

«28 апреля 1989.

Сегодня мы решили, что сбежим и начнем жизнь в соседнем городе. У меня есть сбережения, которых должно хватить на первое время. У любимого тоже имеются деньги – их мы потратим на серебро. Чтобы жить среди людей, придется его носить. Тогда, если повезет, турьеры и простые горожане не распознают в нас двуликих. Конечно, нас будут искать. Особенно меня. Ведь матушка уже договорилась с почтенной семьей высших, и жених вот-вот приедет на меня посмотреть.

Наверное, я эгоистка, но по-другому поступить не могу. Стоит подумать, что придется выходить замуж за нелюбимого, и внутри все переворачивается. К тому же он вдвое старше… Не хочу! Хотя и понимаю, что, уйдя из деревни, лишу источник большей части подпитки. А значит, и положение нашей семьи ослабнет.

И почему именно мне довелось родиться благословленной? Лучше бы милость Покровительницы досталась сестричке. Она всегда так об этом мечтала…»

Чем больше я читала, тем явственнее понимала, что ситуация Дэлии похожа на мою. А последние слова и вовсе заставили насторожиться: что еще за благословленная? Если рассуждать логически, скорее всего, имеющая какую-то особую связь с Покровительницей и силу, способную заряжать источник.

Я на миг отложила дневник, сделала глоток чая и задумалась. Почему-то царапнула фраза о «сестричке». Возникло неприятное ощущение, что я упускаю из виду нечто важное. Словно ответ на многие вопросы находится совсем близко, но мне никак не удается его уловить.

Озарение пришло внезапно и будто по щелчку пальцев.

Высшие лисы!

Судя по той информации, которой я владела, Илана и Леонис жили здесь как минимум двадцать три года. Дневник Дэлии был датирован несколькими годами ранее.

Разве могло жить в одной деревне сразу несколько семей высших?

Даже если учесть, что до войны лисов было больше, подобное маловероятно.

И какой из этого вывод? Илана и Дэлия – родственницы! Насколько близкие, понять сложно, но можно предположить, что они сестры. Слишком часто в дневнике упоминается сестричка, счастливо вышедшая замуж за высшего лиса. В этом отношении все сходится.

Но если это так, выходит, Дэлия – моя тетя?

Это открытие стало третьим потрясением за сегодняшний день.

Конечно, доказательств не так уж много, но теперь я знала, в каком направлении действовать. Возможно, мне повезет, и дневник окажется ключом к вопросу «как избежать навязанной свадьбы».

Дэлия моя родственница… Просто в голове не укладывается!

За все время, что читала дневник, я и так стала воспринимать ее как близкого человека, и тут такое…

Мне не терпелось продолжить чтение, чем и занялась.

«30 апреля 1989.

Этой ночью все решится. Мы условились встретиться на нашем месте у озера, а затем держать путь на север. В последнее время здесь неспокойно, конфликт с волками разрастается с каждым днем, но надеюсь, нам удастся избежать встречи с серыми. Хотя Олдерн втайне от всех имеет среди них хороших друзей, любых встреч лучше избегать. До тех пор, пока не пройдем через лес и не пересечем городскую черту. В городах другие законы, а семья Блэк обещает Олдерну покровительство в северных землях. В соседнем городке сейчас спокойнее, хотя вот уже несколько веков Тамаринд считается самым мирным городом. Время идет, и все меняется, но хочется верить, что вскоре снова вернется на круги своя…

В глубине души я понимаю, что войны не избежать. О Покровительница, как же это бессмысленно! Почему волки и лисы не могут жить в мире? Мы ведь двуликие – имеем одну природу и схожие сущности. Зачем проливать кровь? Всегда виноваты обе стороны. И хотя родители винят во всем серых, я прекрасно понимаю, что мы виноваты не меньше. Лисы тоже хотят расширить границы.

Как все-таки глупо… Но все равно все решат маги. Турьеры не позволят вражде зайти слишком далеко, и неизвестно, чем все закончится.

Олдерн прав, нужно пытаться решить конфликт миром.

Хоть бы этой ночью все получилось! Не передать словами, как сжимается сердце и бьется пульс, так страшно и волнительно, что трудно дышать.

Я открыла окно, и сейчас в комнате прохладно. Апрельский воздух такой свежий и вкусный.

Больше всех не хочу расставаться с милой татой. Как же тяжело уходить, не прощаясь! Но рисковать нельзя.

Дорогой дневник, пожелай нам удачи!»

Я подняла взгляд от «дорогого дневника» и ошарашенно уставилась на пылающий в камине огонь, пытаясь переварить прочитанное.

Переваривалось долго.

Даже не знаю, что удивило больше – мои родственные связи с Дэлией или ее знакомство с семьей высших волков.

Опять Блэк…

Теперь становилось ясно, откуда Арден знает Дэлию с Олдерном. Скорее всего, с ними общался его отец. Вот только случилось нечто такое, что не только разрушило их дружбу, но и разожгло ненависть.

Теперь мне предстояло во что бы то ни стало докопаться до правды. Чтение дневника и последние события порождали все новые и новые вопросы, число которых увеличивалось, подобно снежному кому.

И ответы на них напрямую касались меня, а значит, являлись очень важными.

Вернувшись, Диан застал меня все в том же положении, задумчиво смотрящую на огонь. Недопитый чай давно остыл, да и дрова в камине практически догорели.

Подкинув пару поленьев, типчик опустился в соседнее кресло и устало вздохнул.

– Что? Даже не попытаешься отчитать за самовольную отлучку?

– А смысл? – Диан усмехнулся. – Что сделано, то сделано. И кстати, ты молодец. Не думал, что догадаешься применить эстрагон. Откуда про него узнала?

Вместо ответа я протянула ему дневник. Не очень хотелось выставлять личную жизнь Дэлии напоказ, но это было необходимо. Оттягивать чтение дальше не имело смысла, и я надеялась закончить его этой же ночью.

Типчик удивленно приподнял брови и пролистал несколько страниц. Затем бегло пробежался взглядом по некоторым записям, и его удивление усилилось.

– Даже не спрашивай, откуда я его взяла. Просто однажды легла спать и обнаружила дневник рядом с собой. Знаю, нужно было рассказать о нем раньше. И вообще, признаю, я сглупила. Давно следовало его прочитать, но мне было так важно разобраться с кафе, что с дневником решила повременить. Еще некоторое время назад я не понимала, насколько он важен. И не знала, что дневник напрямую касается меня.

Я невесело усмехнулась:

– Только сейчас дошло.

Казалось, что Диан читает со скоростью света. Он без сожаления пролистывал записи с рецептами, личными переживаниями и прочими не слишком важными вещами.

Прошло немало времени, прежде чем он наконец поднял на меня глаза и задумчиво произнес:

– Ты права, стоило показать мне дневник раньше. Это многое проясняет. Очень многое.

– Что ты имеешь в виду? – Я невольно подалась вперед. – Если есть какие-то сведения, рассказывай. Потому что я окончательно запуталась. Единственное, в чем не сомневаюсь, – Дэлия моя родственница.

– Очень близкая родственница, – не сводя с меня пристального взгляда, уточнил Диан.

Он на миг замолчал, видимо решая, с чего лучше начать.

– Первые подозрения насчет Леониса и Иланы у меня возникли еще в тот день, когда привез тебя в деревню. А укрепились после того, как взглянул на свидетельство о рождении. Помнишь, я говорил, что меня смущает печать? Сегодня наконец понял почему. Пару последних недель я мотался в Тамаринд, а точнее, в мэрию. В местном архиве хранятся все записи и печати бывших турьеров. Мой предшественник умер около пяти лет назад, как раз после этого место при деревне занял я. Не буду вдаваться в подробности и попытаюсь объяснить кратко. Магическая печать у каждого турьера имеет свой окрас и зачастую даже смысл. Это похоже на энергетический символ и в то же время шифр, который не так-то просто разгадать. На первый взгляд печать, стоящая на твоем свидетельстве, кажется стандартной. Но это не так.

Диан выдержал паузу, давая мне время подготовиться к главной новости.

– Печать имеет свою подоплеку. Скрытое значение. А именно – удочерение.

Я не шелохнулась. Наверное, со стороны казалось, что мне все равно или я просто не расслышала. Но внутри все взорвалось и закипело. Разлетелось на мириады крошечных осколков.

Магу не требовалось продолжать, чтобы я поняла, что это означает.

С самого начала я не чувствовала в Илане и Леонисе ничего родного. И интуиция не обманывала.

Сны с детской колыбелью, запах в кафе, цвет волос – все кусочки мозаики разом сложились в единое целое.

Высшая лисица плюс рыжий лис равняется необычный ребенок. Такая простая формула, о которой я почему-то не догадалась раньше.

Она всегда лежала на поверхности, но я даже не пыталась ее замечать.

Родители – слово, которое я не произносила даже мысленно уже много лет. Боль, притаившаяся в глубине души, не давала об этом задумываться.

Я давно не надеялась и не верила, что меня не бросили. Боялась очередной боли и разочарования.

Дэлия и Олдерн погибли. А младенца забрали близкие родственники.

Все подробности неясны, но сейчас я не могла об этом думать.

Даже не заметила, как по щекам побежали горячие слезы. Такие же соленые, как бушующая за окном гроза. Они лились и лились, превращаясь в маленький дождь, стекали по подбородку и капали на одеяло.

Я не плакала ни разу с тех пор, как поняла, что за маленькой испуганной девочкой никто не придет. Что она одна во всем огромном и жестоком мире.

Не плакала, когда узнала о пренебрежении Иланы и Леониса, которых первое время считала «родителями».

Никогда не плакала.

Почему плачу сейчас?

И звук, похожий на тихое завывание, вырвался из горла – отчаянный, безнадежный и в то же время высвобожденный.

Не бросали.

Родители меня не бросали.

После стольких лет в это невозможно поверить. Невозможно осознать.

Меня окружало тепло. Надежные руки крепко обнимали, гладили по голове, прижимали к себе и убаюкивали. Губы касались виска, шептали что-то утешающее и пили соленые дорожки слез.

Наверное, только это тепло и позволило задержаться в реальности.

Меня трясло, но мысли были как никогда ясными. Только теперь я понимала, что где-то в глубине души всегда догадывалась об истинном положении вещей. Но боялась себе в этом признаться. Боялась поверить и дать себе ложную надежду. Поэтому и игнорировала сны. Поэтому так тянула с чтением дневника.

– Так больно, – проговорила сквозь спазмы, сжимающие горло. – Почему так больно?

– Все хорошо, – негромкий, обволакивающий голос звучал как успокаивающая гитарная колыбельная. – Раз больно – значит, ты чувствуешь. Раз чувствуешь – значит, живешь. Так устроено. У каждого своя боль.

Диан говорил что-то еще. Слова были правильными, именно такими, в которых я так отчаянно нуждалась в этот момент. Если бы кто-то спросил, сколько времени мы так просидели, я бы не смогла ответить на этот вопрос.

В последний раз судорожно вздохнув, я выровняла дыхание, резко выпрямилась и смахнула слезы.

– Прости, – заставила себя улыбнуться. – Вообще-то мне не свойственно так расклеиваться. Не хотела взваливать на тебя свои проблемы, ты и так мне столько помогаешь.

– Алиса… – Впервые назвав меня по имени, Диан взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза. – Алиса, я эгоист. И все, что делаю, – это в первую очередь для себя, поняла? Ты мне небезразлична. По-настоящему дорога. Твои проблемы – мои проблемы. А свои проблемы я привык решать быстро. Я эгоист, запомнила?

Из всей речи уловила только фразу «Ты мне небезразлична».

Дальше не слушала.

Просто смотрела в теплые карие глаза и понимала: вот он, мой спасательный круг, заставляющий верить, что я не одинока.

Диан провел подушечками больших пальцев по моим щекам. Внимательно всмотрелся в глаза, как бы спрашивая разрешения. Затем медленно наклонился и поцеловал.

Так нежно, мягко… Словно губ коснулись трепещущие крылья мотылька.

А затем настойчивее, привлекая ближе и давая понять, какие чувства испытывает. Разум, за эти сутки и так подвергшийся тяжким испытаниям, покинул меня окончательно, отдав во власть живым чувствам.

В камине трещали дрова, на улице завывал ветер и гремел гром. Но, кажется, громче всего билось мое сердце. Дыхание сбивалось, по позвоночнику пробегала сладкая дрожь. Я запустила пальцы в волосы Диана, с удивлением обнаружив, насколько они мягкие. А щетина – приятно колючая.

От мага пахло чем-то древесным, цитрусовым, очень волнующим. И это будоражило еще больше.

Одеяло съехало на пол, ладони Диана заскользили по моим плечам и животу, а затем он подхватил меня на руки и отнес наверх.

Мы оказались в его спальне, где Диан бережно опустил меня на кровать и снова поцеловал. На миг отстранился, жадно всмотрелся в блестящие влажные глаза и замер.

Затем неожиданно поднялся, откинул с постели шерстяной плед и заботливо меня укутал.

Не дав опомниться, лег рядом и неожиданно целомудренно поцеловал в лоб.

– Спи, лисичка. Тебе надо отдохнуть и прийти в себя. Поговорим обо всем утром.

Я хотела что-то возразить, но Диан не дал:

– Спи.

И я, измученная за долгий, нелегкий день, его послушала. Возбуждение мгновенно сменилось адской усталостью, веки стали тяжелыми, и я провалилась в глубокий сон.

«Меня не бросили», «Ты мне небезразлична» – две фразы, накрепко запечатленные в сознании. И последнее, о чем я успела подумать…