Первая мысль, пришедшая в голову после пробуждения, была странной, неожиданной и, наверное, глупой.

Диан классно целуется.

Второй стало осознание, что я не только в его доме, но и в постели. Причем в одном нижнем белье. Мокрые джинсы и свитер так и остались висеть внизу. Там же, где их оставила.

Не сказать чтобы меня заботило или смущало это обстоятельство.

В комнате я находилась одна. Сквозь большое окно проникали приветливые лучи утреннего солнца.

За ночь гроза прекратилась, а чувства и мысли пришли в равновесие.

Внутри царило приятное опустошение. Возникло ощущение, что весь вчерашний день и в особенности вечер мне только приснился. Но припухшие от слез глаза упорно твердили об обратном. Даже не требовалось смотреться в зеркало, чтобы понять, насколько кошмарно я выгляжу.

И это, кстати, меня тоже не заботило.

А вот то главное, из-за чего и было пролито столько слез, заботило. И еще как! Теперь я снова могла мыслить здраво. Шок и истерика прошли, чему я не могла не радоваться. Терпеть не могу срывы и всегда стараюсь сдерживаться. При любых обстоятельствах.

Хотя то, что случилось вчера, совсем неудивительно. Все-таки иногда надо выпускать пар. Тогда действительно становится легче.

Я потянулась, села на кровати и попыталась привести имеющуюся информацию в какой-никакой порядок.

Итак, что мы имеем в настоящий момент?

Во-первых, Илана и Леонис мои приемные родители. Теперь нужно выяснить, при каких обстоятельствах они ими стали и могут ли теперь решать мою судьбу.

Во-вторых, Дэлия и Олдерн – родители истинные, которые к тому же общались с семьей Блэк. В настоящий момент волки их ненавидят, и мне непременно нужно выяснить почему.

Чутье подсказывает, что было во всей этой истории что-то еще. Какой-то важный момент, который мне пока неизвестен. А значит, нужно выяснять детали. Для начала добиться встречи с Арденом Блэком и с ним поговорить. Если кто и может рассказать мне что-то полезное, так это он.

Я поднялась и надела висящий на стуле халат. Деревянный пол, по которому я босиком прошлепала в ванную, был на удивление теплым. Живут же некоторые!

Личная ванная – это вообще что-то. Да, обстановка не хуже, чем у высших лисов…

Окончательно обнаглев и решив в полной мере воспользоваться гостеприимством турьера, я набрала горячей воды и с удовольствием в нее погрузилась. Вернее, не просто с удовольствием – с блаженством.

Пара капель эфирного масла сделала свое дело. Я даже удивилась, насколько сильно на меня повлиял крепкий сон. Приятно снова стать собой.

Соблазн задержаться в ванной подольше был велик, но я уложилась в пятнадцать минут. В зеркало не смотрела принципиально и умывалась не глядя. Никогда не относилась к счастливому типу девушек, которые умеют красиво плакать. И вообще, это только в фильмах у героинь после часа рыданий идеальная кожа и лишь слегка покрасневшие щеки. В реальности все иначе.

Суровая правда жизни, ага.

Спустившись вниз, я обнаружила, что находилась одна не только в комнате второго этажа, но и во всем доме. Диан отсутствовал.

Зато на кухне меня ожидала его записка. К холодильнику магнитиком была прикреплена бумажка со словами: «Хочу блинчики».

Лаконично и ясно.

Значит, к завтраку будет.

Я приготовила панкейки. Пышные, воздушные и невероятно нежные. В турьеровских закромах обнаружился кленовый сироп, который стал к ним отличным дополнением. Как и орешки, которые я предварительно измельчила и поджарила на сковороде.

Диан появился как раз в тот момент, когда я заваривала американо. Кофе у типчика был таким же, как и ванная, то бишь отменным. Восхитительный аромат.

– Доброе утро, – приветствовала я хозяина дома, разливая горячий напиток по маленьким чашечкам. – Ваш заказ выполнен, турьер Кросс.

Типчик обаятельно улыбнулся и уселся за стол.

– И сколько с меня?

– Можете считать, что мою первоклассную готовку вы оплатили еще вчера. – Я усмехнулась и, заняв свободный стул, принялась за американские блинчики.

Аппетит разыгрался зверский.

Пожалуй, именно из-за него не возникла неловкая заминка. Если бы не чувство голода, я бы непременно задумалась над тем, во что превратились наши с турьером отношения после прошедшего вечера.

Уплетая третий панкейк, краем глаза покосилась на Диана. Он выглядел несколько уставшим и задумчивым, но в целом был таким же, как всегда. И снова без зазрения совести пользовался своей давней привычкой – сверлил взглядом. Наткнувшись на него, я чуть не подавилась.

Какая-то неловкость все-таки присутствовала.

Не люблю неопределенности. Но и первой заводить серьезный разговор не собираюсь. В конце концов, кто из нас мужчина? Вот пусть Диан и делает первый шаг.

Хотя расклад, если мы оба сделаем вид, что вчера ничего не случилось, меня тоже устроит.

Временно.

Пока есть более важные вопросы, касающиеся моего прошлого и будущего, чувства могут подождать.

Судя по всему, Диан придерживался того же мнения.

– Очень вкусно, – похвалил он мою стряпню и без перехода сменил тему. – Волки сейчас в городской тюрьме. Им предъявлены серьезные обвинения, но, учитывая принадлежность Блэка к высшим, надолго он там не задержится. Если я правильно понимаю, ты намерена с ним поговорить?

Как хорошо, когда тебя понимают без слов.

– Ты мне в этом поможешь?

Типчик скептически изогнул бровь:

– Могла бы не спрашивать. В город поедем сегодня, заночуем на постоялом дворе, а с Блэком встретимся завтра утром. Заодно заедем к поставщику мяса. До открытия кафе остались считаные дни, а твой Адам не сумел с ним нормально договориться о сроках.

– Ничего Адам не мой, – буркнула, уткнувшись в чашку. – Не говори ерунды. Лучше расскажи, имеют ли приемные родители право решать судьбу совершеннолетней дочери.

Разговор сворачивал в неприятное русло, но это было настолько же неизбежно, насколько необходимо.

– Сразу видно, что конституцию ты читала так же, как и дневник, – усмехнулся Диан. – Да, имеют. Приемные или родные – не важно, до замужества они твои опекуны. Конечно, если удочерение оформлялось законно. А судя по всему, так оно и было.

Я вздохнула. Выходит, кроме морального облегчения, в информации о родителях нет никакого толку.

– Надо разговорить тату Бертину. – Я задумчиво помешивала кофе ложечкой. – Она явно знала, что я приемная, но почему-то не сообщила об этом сразу. И мне кажется, она скрывает что-то еще. Надо зайти к ней перед поездкой в город.

Погода нам благоволила. Уж не знаю, была ли на то милость пресловутой Покровительницы или просто небо выплакалось вместе со мной, но с утра светило ясное солнце. А воздух такой, что дышать – не надышаться. Теплый, прозрачно-свежий. Капельку влажный и пахнущий пожухлой травой.

Такая жизнерадостная картина способствовала поднятию настроения. Как и вкуснейший завтрак. Даже не знаю, что повлияло больше. Но как бы то ни было, к тате Бертине я шла полная решимости и живой энергии. Диан в это время отправился за телегой к Руфу, потому как я объявила, что в седле до города не продержусь.

Когда пришла к тате, то застала ее перебирающей сухие травы. Она сортировала перечную мяту, зверобой и горькую полынь. Связывала их в пучки нитью и развешивала у печи.

Увидев меня, тата воскликнула:

– Лисанна, как хорошо, что ты пришла! А я как раз собиралась идти к нашему турьеру, узнать, все ли с тобой в порядке. Ну и шороху ты вчера, милая, навела!

– Это как-то случайно получилось. – Я на миг ощутила себя неловко. – Тата Бертина, мне необходимо, чтобы вы рассказали все, что знаете о моем удочерении семьей Танидов. Абсолютно все.

На секунду лисица замерла, на ее лицо набежала тень. Затем она устало опустилась на табурет и покачала головой:

– Значит, все-таки узнала… Что ж, рано или поздно это должно было случиться.

Тата замолчала, а я сложила руки на груди и не сводила с нее глаз, показывая, что ожидаю продолжения.

– Невзирая на твою просьбу, я не могу сказать все. Это не моя тайна, и я обещала ее хранить. И ты тоже не должна говорить о том, что Илана и Леонис тебе не родные. Дэлия и Олдерн погибли, Лисанна. Ни к чему ворошить прошлое.

Такой поворот мне совсем не понравился. Я, конечно, предполагала, что отвечать на вопросы тата Бертина не захочет, но не думала, что станет мне указывать.

– При всем уважении, это мое личное дело, – спокойно возразила ей. – И ворошить прошлое я намерена, равно как и узнать всю правду. С вашей помощью или без нее.

Лисица внимательно на меня посмотрела и усмехнулась:

– Упрямая. Как и Дэлия. Та тоже всегда была такой. А еще безрассудной и отчаянной. Она имела все, о чем только можно мечтать, и отказалась от этого ради любви. Пошла своим собственным путем, за что в итоге и поплатилась. Хочешь знать, что случилось? Хорошо, я расскажу, что могу.

Тата взяла со стола пучок мяты и, погрузившись в воспоминания, принялась задумчиво ее перебирать.

– Их с Олдерном убили волки. Семья Блэк, с представителем которой ты уже познакомилась. Дэлия с Олдерном пытались сбежать из Тамаринда, но у них ничего не вышло. Они вернулись в деревню, но продолжали держать связь с волками. Верили, что сумеют повлиять на ситуацию, разрешить все миром и избежать войны. Из-за взглядов Дэлии и ее характера от нее отказался жених. В деревне она стала чужой. До изгнания дело не дошло, но косых взглядов она ловила немало. К Олдерну, как ни странно, окружающие относились лучше, хотя тоже недолюбливали. Несмотря ни на что, они с Дэлией поженились. Втайне от всех, ночью, без присутствия родителей, что само по себе является попранием всех устоев. И, как ни странно, Покровительница благословила этот брак. После они переехали в старый дом на перекрестке. Сколько себя помню, он постоянно стоял бесхозным. А они вот взяли и открыли в нем кафе. Обустроили. Так год и прожили, пока война не началась. Местные жители считают, что Дэлия и Олдерн погибли на войне с волками, но это не совсем так. Правильнее сказать, они погибли на переговорах. Олдерн договорился о встрече с главой семьи Блэк.

– Но разве простой рыжий лис, да еще с не самой чистой репутацией, мог быть парламентером? – усомнилась я.

– Он давно знал Блэков, а те всегда имели большое влияние среди волков. Олдерн был уверен, что если удастся привлечь к переговорам главные семьи, то дело решится миром. Однако, несмотря на уверенность, он не хотел рисковать женой. Но Дэлия увязалась за ним. Это и стало ошибкой. Блэки предали их, и твои родители стали первыми жертвами среди лисов. По сути, это и положило начало войне.

Тата Бертина грустно улыбнулась.

– Я была няней – вырастила Дэлию и Илану, а потом месяц нянчилась с тобой. Когда Дэлия и Олдерн погибли, тебя тут же удочерили Илана и Леонис. А дальше… ты и так знаешь.

Ага. Отправили в другой мир под предлогом войны, а на деле избавились от обузы.

– Мне вот только непонятно, – я подперла подбородок рукой и задумчиво посмотрела на тату, – зачем Танидам вообще понадобилось меня удочерять?

– Перед тем как уйти с мужем, Дэлия взяла с Иланы обещание, что та позаботится о тебе, если с ней что-то случится. Она словно предчувствовала неладное. Я лично была свидетелем этого разговора. А такие клятвы среди высших – не пустой звук. Из-за мезальянса и достаточно спорной свадебной церемонии тебя долго не регистрировали. Тогдашний турьер этим воспользовался и оформил документы таким образом, что факт удочерения практически незаметен. Так ты получила фамилию Танид. В то время Илана некоторое время отсутствовала в деревне и редко снисходила до общения с простыми жителями, поэтому практически никто из местных не сомневается, что ты ее родная дочь. По официальной версии ребенок Дэлии и Олдерна погиб вместе с родителями.

По ходу рассказа таты у меня возникла тьма вопросов, но я видела, что ответов на них не дождусь. Эта была та самая «тайна», о которой лиса упомянула вначале.

Самым сомнительным мне казалось само обстоятельство удочерения. И якобы долгое отсутствие Иланы в деревне. Неужели совсем никто не видел ее в течение целых девяти месяцев? Не нашлось ни единого лиса, который бы сказал, что она не была беременна?

Хотя, конечно, всякое возможно.

Следующий пункт – волки.

Семья Блэк.

Все-таки, несмотря ни на что, надо поговорить с Арденом.

Тате Бертине я верила, но предпочитала услышать версию давнего происшествия из разных источников. То, что бывшая няня чего-то недоговаривает, было ясно как дважды два, и это настораживало.

Почему-то казалось, что это «что-то» как раз таки и является очень важным. Иначе почему тата не рассказала мне обо всем с самого начала? Почему, если она говорит, что хочет обо мне заботиться, скрыла такую важную информацию?

– Пообещай, что не станешь никому рассказывать о том, что узнала, – серьезно произнесла тата Бертина, заглянув мне в глаза. – Просто поверь, так будет лучше для всех. Иногда прошлому лучше оставаться в прошлом. А тебе лучше заняться своим настоящим и искать способ избежать свадьбы. Я, со своей стороны, помогу, чем только смогу.

– Не буду обещать того, чего не смогу выполнить. – Глаз не отвела, и мой голос прозвучал твердо. – Могу сказать только одно: я не стану ни с кем обсуждать эту тему, пока не выясню всю правду.

Поднявшись с места, сказала с легкой улыбкой:

– Пора идти. Спасибо, тата Бертина, вы мне очень помогли.

Душисто пахла мята. От этого едкого насыщенного запаха начинала болеть голова, и мне ужасно захотелось выйти на воздух. Впервые за все время в доме таты Бертины я чувствовала себя неуютно. Пожалуй, дело было в трудном разговоре и неприятном ощущении недосказанности, повисшей между нами.

Казалось бы, мелочь, а доверие нарушает.

За последнее время я уже и забыла, каково это – ездить на автобусе, машине, трамвае… Хотя нет – про трамвай не забуду никогда.

И, надо сказать, снова сидя в телеге, на охапке мягкой соломы, ничуть об этом не жалела. Как мы с Дианом выезжали из деревни, это вообще отдельная история. Оказалось, что с утра пораньше в кафе наведались Наоми, Адам и вся наша рабочая компания. Слухи о нападении волков разлетались со скоростью звука, и все так и норовили услышать подробности из первых уст.

Наоми объявила, что мне можно смело присуждать титул «Мисс неприятность» наряду с «Кулинарным гуру». А Адам… Это еще одна история. Лис попытался кинуться ко мне с распростертыми объятиями, но его тут же осадил Диан.

А я даже возражать не стала. Раз игнорирует мое «нет», пускай сам разбирается с недовольством турьера. В это больше вмешиваться не собиралась.

На этот раз Руф остался в деревне. Счастливый отец большого семейства не хотел отходить от беременной жены. Ну и от пчелок, само собой разумеется.

Диан погонял лошадку и не уставал меня развлекать. Уж что-что, а заговаривать зубы типчик умел. Мы болтали о всякой ерунде, и я даже не заметила, как отвлеклась от всех насущных проблем. Это было как раз то, что нужно, – эмоциональный перерыв. До того момента, пока не доедем до Тамаринда и вновь не окунемся в насущную суету.

– Ты ведь не местный? – поинтересовалась я, вальяжно развалившись на соломе и надкусив ароматное яблоко. – Кажется, пять лет, как переехал?

– Объездил все королевство и практически четверть Отории, – хмыкнул типчик. – Путешествовал по разным городам с бродячим цирком.

Я так удивилась, что даже выронила яблоко.

– С цирком?

– Что, не похож на клоуна? – Диан засмеялся. – Моя мать была цирковой артисткой – ходила по канату. Я и родился в цирковом вагончике.

Не могла не полюбопытствовать:

– А отец?

Типчик пожал плечами:

– Он маг. Но его я не знаю, да и знать не хочу. Они познакомились в небольшом приморском городке. Провели вместе неделю, а потом цирк уехал. Вот, собственно, и все. Мать пыталась ему писать, но в ответ он ясно дал понять, что ни я, ни она ему не нужны.

– По крайней мере, у тебя есть мама. – Я грустно улыбнулась. – А это, поверь мне, очень много.

– Знаю. И сейчас стараюсь делать все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Жаль, видимся не часто.

Мы немного помолчали, после чего нерадостный настрой вновь сменился оптимистичным. Я уже давно пришла к выводу, что любые неприятности нужно встречать со спокойствием и жизнерадостной улыбкой. Тогда они недоумевают и уходят.

Смачно хрустнуло яблоко.

Какой, однако, вкусный сорт. Сочный, сладкий, с легкой кислинкой. Одним словом, идеальный.

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы остановились, чтобы перекусить. Учитывая специфику редких попутных забегаловок, я предпочла взять перекус с собой. Подрумяненные сэндвичи из домашнего хлеба с множеством овощей и жареной говяжьей котлеткой были такими же идеальными, как и яблоки.

Умею готовить, что тут поделаешь. Просто констатация факта. И да, от избытка скромности не умру.

Я свесила ноги с телеги и, болтая ими, наслаждалась запоздалым обедом. Диан предпочел размяться и нарезал круги вокруг. При этом он не забывал с аппетитом уминать сэндвичи и традиционно хвалить мои кулинарные способности.

– Кажется, такая банальная еда, но до чего вкусная! – Типчик с хитрецой на меня покосился. – Как только у тебя получается любое блюдо превратить в гастрономический шедевр?

– Ты продолжай, продолжай… – От комплимента я расплылась в широкой улыбке и довольно зажмурилась. – А я пока поем.

Диан засмеялся:

– У тебя крошка на губе.

Даже не заметила, как он оказался рядом и коснулся моих губ.

– Вот здесь.

Открыв глаза, наткнулась на внимательный, слегка насмешливый взгляд.

Ох уж этот взгляд… Всю душу выворачивает. С первого дня знакомства.

А Диан все смотрел и смотрел, но поцеловать не пытался. Уходящее за горизонт солнце окрашивало пейзаж в золотистые тона. И все вокруг становилось таким же теплым и золотым, как небесный шар. Легкий ветерок пробежался по щекам, растрепал волосы и зашумел в сухой пожелтевшей траве.

Чудесный момент. Остается только сложить его в копилку добрых воспоминаний и доставать холодными зимними вечерами – возвращаться и пересматривать.

В Тамаринд мы добрались, когда окончательно стемнело. Остановились на том же постоялом дворе, что и прошлый раз. Правда, комната была другая – не слишком большая, но с двумя односпальными кроватями.

Зарывшись в постель, я еще долго прокручивала в уме недавние события. Впрочем, и давние тоже. Сегодняшний день выдался относительно спокойным, размеренным, дающим возможность отдышаться и набраться сил.

Мысли кружили хороводом и не давали уснуть. В конце концов, не выдержав, я поднялась и на цыпочках подкралась к дорожной сумке. Стараясь не разбудить Диана, достала из нее дневник, который прихватила с собой.

Типчик просмотрел его лишь мельком, а мне хотелось знать подробности. К тому же теперь этот дневник для меня был не только источником нужной информации. В первую очередь он являлся ниточкой, связывающей меня с потерянной семьей. То, что Дэлия моя мама, до сих пор не укладывалось в голове. Читая дневник, я представляла ее юной и немного наивной. Странно было сознавать, что возникший в голове образ и моя мама – одно и то же.

Я зажгла настольную лампу и снова забралась на кровать. В комнате было довольно прохладно, из окна поддувало. Спасением стало шерстяное одеяло, которое Диан предусмотрительно захватил с собой.

Дневник я открывала с долей волнения. Теперь все было не так, как раньше. По-другому. И сердце билось чаще, и даже пальцы слегка подрагивали, переворачивая страницу за страницей. В душе возникло какое-то странное чувство тоски и тепла, которое долгие годы томилось глубоко внутри, не находя выхода.

Последняя запись, которую я прочитала в прошлый раз, была датирована 30 апреля 1989 года. Той ночью Дэлия с Олдерном собирались сбежать из деревни и отправиться к северным границам.

Следующая была сделана только через два месяца, в конце июня.

«Мне душно. Я задыхаюсь и не знаю, как спастись. И природа тоже задыхается – я давно не чувствую свежести дождей. Кажется, грядет засуха. Лето сухое, и солнце никого не щадит. Только ночью можно спокойно выйти на улицу – всем, кроме меня.

Сижу на подоконнике и смотрю на островок ночного неба. Если выйду за ворота, снова придется выслушивать насмешки, издевательства и терпеть презрительные взгляды. Даже в засухе винят меня. Говорят, Покровительница прогневалась. Я – недостойная мими. И даже данное при рождении благословение не спасает.

Наверное, так и есть. Во всем виновата я. Но разве любить – плохо? Разве чувствовать – преступление? Неужели мими не имеет права выбора? Права на счастье?

До сих пор не верится, что это Илана сообщила родителям о нашем с Олдерном побеге. Целых два месяца мы не разговариваем. Стали словно чужие. Она отдалилась и не желает находиться в моем обществе.

После того как бросил жених, от меня отвернулись все. Но если такова плата – что ж, я согласна. Лучше буду изгоем, чем выйду замуж за того, кого не люблю.

Одна только тата меня понимает. Милая, милая тата! Это она тайком приносит письма от Олдерна. Это она пытается скрасить мое унылое существование и сводящее с ума одиночество.

Это она этой ночью обещала помочь с побегом.

Да, дорогой дневник. Во вчерашнем письме Олдерн предложил рискнуть всем. Мы отправимся в храм и испросим благословения Покровительницы на брак. Она всегда была ко мне милостива.

Если случится чудо, услышит и в этот раз».

Меня переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, радость оттого, что я знала – Дэлии и Олдерну все-таки удалось пожениться. А с другой – злость на Илану, которая сдала сестру родителям.

Мне давно стало безразлично, как подобные особы относятся ко мне. Но если дело касалось дорогих людей, я буквально выходила из себя. Наверное, если бы сейчас оказалась рядом с блондинкой, ничем хорошим это бы не кончилось.

Я вновь перевела взгляд на спящего Диана, проверяя, не проснулся ли он от света лампы, и вернулась к чтению дневника.

Как я и ожидала, следующая запись была сделана буквально через несколько дней. Дэлия писала, что все получилось и теперь они с Олдерном женаты. Прошло совсем немного времени, прежде чем они переехали в заброшенный дом на перекрестке. Все было точно так, как описывала тата Бертина.

Примерно на том моменте, где Дэлия писала, что собирается открывать кафе, я начала засыпать. Буквы сливались между собой, смысл ускользал, поэтому дневник пришлось отложить.

Перед тем как уплыть в бессознательные дали, я еще раз проанализировала прочитанное. Хотя ничего нового не узнала, некоторые моменты все-таки заслуживали внимания.

Во-первых, предательство Иланы. Из этого следовало, что она сестру недолюбливала, мягко говоря. И это несмотря на то, что сама Дэлия явно питала к ней теплые родственные чувства.

В дневнике уже несколько раз упоминалось некое «благословение» Покровительницы, данное Дэлии. Из этого напрашивался вывод, что Илана ей попросту завидовала.

Мысленно сделала заметку, что завтра надо расспросить о благословении Диана.

Вторым немаловажным моментом стала роль в этой истории таты. Значит, Бертина действительно помогала Дэлии и искренне за нее переживала. Даже если сейчас она чего-то недоговаривала, по крайней мере, не врала.

Кусочки мозаики постепенно становились на свои места. И оставалось надеяться, что предстоящий разговор с Арденом Блэком заполнит оставшиеся пробелы.