Я села на кровати и, потянувшись, широко зевнула. Давно так не высыпалась! Комнату заливал дневной свет, в камине плясало веселое пламя. Осмотрев спальню Диана, я остановила взгляд на окне. На улице кружили белые крупинки, похожие на суетливых мошек. Первый снег.

Постепенно, одно за другим, в памяти всплывали произошедшие накануне события. Сейчас, при свете утра, они воспринимались совсем иначе. Словно все это происходило не со мной и было каким-то далеким кошмарным сном.

Прислушавшись к своим ощущениям, с радостью обнаружила, что ничего не болит, нигде не саднит и вообще жизнь прекрасна. Я бодро соскочила с кровати и накинула лежащий поблизости халатик. Сунула ноги в тапки и пошла в смежную ванную.

Рай! Струи горячего душа – это рай!

До чего же приятно чувствовать себя чистой!

Только я и вода, а весь мир подождет.

Видимо, после пережитого стресса организм справедливо считал, что имеет право на счастье, и я чувствовала себя как никогда активной. Как ни странно, мысли были легкими, а на душе царило спокойствие.

Прошлого все равно не изменить, и я не собиралась позволить недавнему кошмару испортить мне жизнь. Хотя и понимала, что вернуться к этим проблемам придется еще не раз, но решила относиться ко всему проще. Оптимизм – наше все.

Если дать волю негативным эмоциям и вариться в собственном соку, так и свихнуться недолго. Убиваться по поводу таты Бертины и Сэма я тоже не собиралась. Жалеть себя тем более.

Из ванной выходила распаренной и довольной. Кое-кто позаботился и притащил сюда мои вещи, включая шампунь и любимые масла. А еще скупил целую линию кремов с ароматом миндаля. Так что, ко всему прочему, после водных процедур я благоухала этим душистым орехом.

Поправив на голове полотенце, я посмотрелась в зеркало, подмигнула своему отражению и вышла из комнаты. В доме было подозрительно тихо. На втором этаже не раздавалось ни звука, и то же самое относилось и к первому. Спускаясь по лестнице, я недоумевала все больше и больше. Нет, конечно, никто не был обязан со мной сидеть, но все-таки я ожидала, что в доме есть хоть кто-нибудь. Говоря по правде, я была абсолютно уверена в присутствии Диана.

На ходу попыталась различить знакомые запахи, но их перебивал один особо сильный аромат. Пахло цветами. Множеством цветов.

Преодолев последнюю ступеньку, я обвела взглядом гостиную и… обомлела. Так и застыла с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

Вот интересно, если жизнь приносит одно потрясение за другим, это она так выражает свою любовь или наоборот? Впрочем, судя по тому, что я все еще живу и здравствую, наиболее вероятным является первое.

Вся гостиная ломилась от подарков. И говоря «ломилась», я ничуть не преувеличиваю. Говоря «подарков» – тоже. Они все были точно такими, какими им и полагается быть. Упакованными в красивую бумагу и украшенными бумажными бантами.

Повсюду стояли букеты живых цветов – нежно-кремовых роз, лилий и других, мне незнакомых. Они занимали весь стол, громоздились у окна и входа, цветочные гирлянды украшали двери и раму окна.

Не веря собственным глазам, я осторожно приблизилась к столику и взяла одну из лежащих на нем открыток. Простенькую, голубую в мелкий белый горошек. С криво приклеенным рисунком, на котором была изображена лиса, показывающая язык. На открытке кривым почерком и с ошибками было выведено пожелание:

«Алиса! Паправляйся! Мы тибя любим и ждем!

Ян».

Тронутая до глубины души, я просмотрела остальные открытки и чуть не расплакалась. Их подписали все, кто был мне дорог. И Адам, и Наоми, и Руф со своей дружной семьей, и Виатор с Нейлом, и Нелли. Карточку с пожеланиями оставила даже Кэти, чем несказанно меня удивила.

Судя по количеству подарков, их принесли не только те, кто отписался в открытках. Возникло подозрение, что в этот дом заглянула как минимум половина жителей деревни. Все еще не отойдя от первого потрясения, я вдохнула аромат роз, и в этот момент позади раздалось негромкое покашливание.

Медленно оборачиваясь, я уже знала, кого увижу. А он-то открытку не подписал!

– Алиса, – тихо сказал Диан и тут же замолчал.

Выглядел турьер неважно. Глядя на чрезмерную бледность и темные круги под глазами, создавалось впечатление, что он не ел и не спал несколько дней.

Я сделала шаг навстречу и оказалась в крепких, надежных объятиях. Диан прижал меня к себе так сильно, словно боялся, что в любой момент я могу исчезнуть. Я уткнулась ему в плечо и все-таки не сдержалась. По щекам побежали горячие слезы, которые тут же впитывались в его рубашку. Слезы облегчения и радости. Слезы от осознания того, что все самое страшное наконец закончилось.

Слегка отстранившись, Диан взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза.

– Я так виноват, – с болью в голосе произнес он. – Не должен был уезжать и оставлять тебя одну!

Он снова меня обнял и, зарывшись лицом в волосы, негромко проговорил:

– Прости…

– Не смейте портить мне настроение, турьер Кросс, – всхлипнув, я улыбнулась сквозь слезы и уже серьезнее добавила: – Ты ни в чем не виноват. А если будешь продолжать меня жалеть – обижусь. И вообще – покусаю.

Я ощутила, как Диан напрягся, но в следующую секунду сработал его знаменитый переключатель.

– Знаешь, лисичка, – по его голосу я поняла, что типчик ухмыляется, – ты уже не первый раз этим грозишь. И мне чертовски хочется проверить, как ты будешь это делать. Но…

– Но нам нужно многое обсудить, – закончила я за него и, отстранившись, попросила: – Расскажи обо всем.

Усмехнувшись, Диан кивнул:

– Да, за пять дней ты многое пропустила.

Мне послышалось? Я пролежала без сознания пять дней? Пять?!

Хотя по обилию подарков и виду Диана могла бы и догадаться. Неудивительно, что так хорошо выспалась.

– И очнулась как раз вовремя, – продолжал турьер, предложив мне присесть. – Мы тянули до последнего, но сегодня крайний срок.

Удобно разместившись на диване, я машинально повертела открытку, которую все еще держала в руках, и нетерпеливо потребовала:

– Не томи!

– Сегодня после обеда Илана, Леонис, Бертина и Сэм будут официально изгнаны из деревни. Сразу после этого их отдадут турьерам, и вся шайка будет заключена под стражу. Дальше их ждет суд. Но в этом случае он всего лишь формальность. Существует масса доказательств их вины, так что ближайшие годы эта четверка проведет за решеткой. Леониса, судя по всему, выпустят раньше. А вот Илане и Бертине придется там задержаться. Сэму тоже.

Наверное, я должна была испытывать радость, но это известие не вызвало ничего, кроме сожаления. Тема была крайне неприятной, но требовалось выяснить все до конца.

– Что случилось после того, как мы вернулись в деревню? – осведомилась, продолжая терзать несчастную открытку. – Последнее, что я помню, это как лежала на спине волка. Дальше – пустота.

При упоминании о волке Диан на миг нахмурился:

– Твоим спасением мы обязаны Блэку. Должен признать, он оказался лучше, чем я о нем думал.

Немного помолчав, турьер продолжил:

– Пока Сэм отводил тебя в лес, Бертина и служительница пытались привести Илану в чувство. К слову, служительница тоже покидает деревню. Ее не изгоняют, она сама так решила. Считает, что после всего случившегося не заслуживает права находиться при Доме Покровительницы. Она не поняла, что ты находишься под действием отвара, и теперь не перестает себя за это корить. Кроме того, ей предстоит отбыть соответствующее наказание. Обряд был запрещенным.

Это известие не вызвало у меня никаких чувств. Хотя нет, вызвало облегчение. Если бы она осталась, то постоянно бы напоминала своим присутствием о тех событиях. А так с глаз долой – из сердца вон.

– Кстати, это все, – Диан обвел рукой заваленную подарками гостиную, – благодаря словам служительницы. Она рассказала обо всем, что случилось. В частности, о том, что лисья Покровительница лично прервала обряд. Жители деревни без лишних слов ей поверили, и теперь ты для них… даже не знаю, какое подобрать определение…

– Благословленная, – подсказала я. – По-настоящему благословленная.

– Привести Илану в чувство тогда так и не удалось. Сообразив, что их планам пришел конец, Бертина пошла за Леонисом. Она надеялась, что он заберет жену, а заодно и ее и они вместе незаметно покинут деревню. Но Леонис ее удивил.

– Неужели отказался? – От любопытства я даже подалась вперед.

Диан весело хмыкнул:

– Не поверишь, но так и было! Заявил, что устал от такой жизни и хочет сам сдаться турьерам.

Я задумчиво кивнула:

– Здесь все понятно. Как и с татой Бертиной. А вот что с Сэмом? Почему он пошел на это?

– Ничего интересного, – Диан пожал плечами, – обычная жажда выгоды. Таниды никогда не бедствовали, и Илана неплохо ему заплатила.

Судя по всему, очень неплохо.

Сидеть в гостиной, чувствуя себя цветочной феей, я бы могла бесконечно. Хотелось повести себя как ребенок и, отдавшись порыву, зарыться в подарки. Срывать упаковку, шуршать оберточной бумагой и с непосредственным восторгом рассматривать содержимое.

Но вместо этого пришлось наспех собираться. Вместе с остальными вещами Диан принес и одежду – новую, даже ценники сохранились. В ответ на мой вопросительный взгляд типчик невозмутимо заявил, что тоже имеет право сделать мне подарок. Я надела симпатичное темно-зеленое платье, обула мягкие сапожки и накинула рыжую меховую безрукавку. М-да, вот что значит подарок со смыслом! Как есть лиса! И кстати, рыжий окрас нравится мне гораздо больше белоснежного.

Когда мы выходили из дома, я ощутила, как ладони внезапно стали влажными.

– Слушай, – обратилась к Диану, чувствуя возрастающее волнение, – там сейчас будут все лисы?

Турьер резко остановился и серьезно произнес:

– Если не хочешь видеть Илану, можешь не идти. Тебе совсем не обязательно там присутствовать.

Предложение звучало крайне заманчиво, но мне было необходимо поставить точку в этой истории. Увидеть блондинов и перелистнуть эту страницу своей жизни.

С другой стороны, имелся еще один немаловажный момент.

– Я вот о чем подумала… Если Илану с Леонисом изгонят, а Кэти уедет с Виатором, то ответственность за источник целиком и полностью ляжет на меня?

– Именно так, – подтвердил Диан.

Я растерялась:

– Но ведь мне по-прежнему не даются полные превращения! Вдруг у меня не получится и я подведу всю деревню?

– Ты так и не поняла? – Мягко улыбнувшись, Диан отвел от моего лица выбившуюся прядь. – В тот момент, когда ты бросилась на одного из серых волков, превращение практически произошло. Тата Роззи мне об этом рассказала. И не завершилось оно по одной простой причине: ты не захотела. Дело не в серебре, которое ты носила долгое время, и не в том, что жила в другом мире. А в тебе самой.

В памяти во всех подробностях всплыла картина, когда мне захотелось собственноручно придушить серых. Тогда чувства до того обострились, что я утратила над ними контроль. А мир стал таким красочным, каким никогда не виделся прежде.

Наверное, Диан прав. Я чувствую себя как человек и веду себя так же. Отсюда и невозможность превращения.

– И это хорошо. – Улыбка турьера стала шире, и он привычно потрепал меня по голове. – Оставайся сама собой. Меняться не к чему – подпитывать источник ты сможешь и так. К тому же моя мама упадет в обморок, если вместо будущей невестки увидит пушистую зверушку.

Издевается.

Когда дошел смысл последнего предложения, сердце забилось чаще.

– Диан-Диан… – Я притворно укоризненно покачала головой. – Кто же тебя учил так предложение делать?

– А чем плохо? – Он кивнул на обилие цветов, которые заполнили даже гостиную. – Только давай кольцо и прочие формальности оставим на потом. Сейчас опаздываем.

– Тоже мне романтик, – проворчала чисто для проформы, а губы уже расплывались в счастливой улыбке.

Но чуть-чуть недовольства – это святое. Мы, женщины, всегда найдем для этого повод. Даже если несчастный мужчина сделает все идеально.

Главная улица деревни в буквальном смысле гудела. По обеим сторонам дороги выстроились все жители, которые переговаривались между собой и что-то громко выкрикивали. Заметив в толпе знакомые лица, мы стали протискиваться к ним. Хотя протискиваться и не приходилось – завидев нас, лисы мгновенно расступались. А некоторые даже норовили до меня дотронуться. Я ощущала себя местной достопримечательностью, которую все гладят наудачу.

– Алиса-а!! – завопил Ян, стоило нам к нему приблизиться.

С громкими воплями он бросился навстречу и крепко меня обнял. Что-то мне подсказывало – это далеко не последние объятия за этот день.

Наклонившись, я чмокнула мальчишку в чумазую веснушчатую щеку и в этот момент услышала где-то поблизости голос Адама. Он и Наоми одновременно заключили меня в объятия номер три.

Внезапно наступила тишина. Все разом смолкли и обратили взгляды в ту сторону, где находился дом Танидов. Найдя руку Диана, я крепко сжала его пальцы и посмотрела в том же направлении.

Калитка отворилась, и из двора в сопровождении пяти турьеров вышли Илана и Леонис. Чуть позади шли Сэм и тата Бертина.

Направляясь сюда, я думала, что морально готова их увидеть. Но, как оказалось, нет. Глядя на тату, ощутила, как болезненно сжимается мое сердце. Была уверена, что не стану ее жалеть, но ошиблась и в этом. Возможно, после всего случившегося она должна была вызывать неприязнь, но вместо этого я ей сочувствовала. Да, тата совершила много ошибок, но разве я имею право ее судить? Женщину, которая из-за любви к чужому ребенку пошла на преступление. Не имея своих детей, так привязалась к воспитаннице, что была готова ради нее на все.

Как только процессия ступила на дорогу, стоящие на обочине лисы громко закричали.

– Изгоняем! – сотряс воздух дружный возглас. – Изгоняем! Изгоняем! Изгоняем!

– Изгоняем! – с энтузиазмом вторил стоящий рядом Ян.

Я молчала и только крепче сжимала руку Диана.

Всегда гордая и самоуверенная, сейчас Илана выглядела раздавленной. Она шла под руку с Леонисом, который в отличие от жены держался спокойно и уверенно.

– У них будет возможность исправиться, – шепнул Диан, словно прочтя мои невеселые мысли. – После тюрьмы им предоставят возможность реабилитироваться, сослав в дальние деревни. Если не сломаются и осознают собственные прегрешения, сумеют начать новую жизнь.

Это внушало оптимизм.

Может, я и форменная дура, но ненавидеть Танидов не могу. Глядя на Илану, так и вижу маленького недолюбленного ребенка, спрятавшегося глубоко внутри. И теперь, когда знаю, откуда в ее сердце взялась такая зависть и злоба, могу ее понять.

Не оправдать, не принять ее поступков, но понять.

Когда идущие под конвоем лисы поравнялись с нами, Илана внезапно остановилась и, подняв голову, посмотрела прямо на меня. До этого безразличные, ее глаза заблестели. В них отразилась вся палитра снедающих ее чувств – зависть, ненависть, злость, отчаяние и снова зависть.

Проследив за ее взглядом, Леонис виновато втянул голову в плечи и увлек жену за собой.

Теперь только время покажет, кто одержит верх – Илана или ее внутренняя тьма. Потому и считаю, что при любых обстоятельствах нужно смотреть на жизнь с оптимизмом. Стоит дать волю негативу, он разрастется и сожрет.

На тату Бертину я больше не смотрела. Сосредоточилась на Сэме – единственном, к кому не питала никаких чувств. В отличие от остальных этот поступил действительно мерзко. Предать тех, кто хорошо к тебе относился, ради денег, – что может быть хуже?

Саму церемонию изгнания я представляла несколько иначе, но была рада, что она не заняла много времени. Когда Таниды и остальные завершили шествие по дороге, жители деревни еще раз прокричали слова об изгнании, и на этом все закончилось.

Сразу после того как изгнанные в сопровождении турьеров покинули деревню, к нам с Дианом подошли супруги Рин. Надо же, об этих двоих я уже успела позабыть.

Лили, непрестанно утирая глаза беленьким платочком, попросила прощения. Призналась, что они с мужем были готовы меня подставить, подсыпав в нурин яд. И не сделали это лишь потому, что их предупредила тата Бертина.

Только сейчас я вспомнила, что именно тата зашла на кухню кафе в тот момент, когда мы разговаривали с Дианом. Видимо, тогда она и услышала, что мы знаем о планах семейки Рин и собираемся поймать их с поличным.

Когда толпа стала расходиться, наша неизменная компания отправилась в кафе. Хотя почему неизменная? Учитывая отсутствие Сэма и присутствие Кэти, очень даже обновленная. К слову, кузина не переставала меня удивлять. Она стала более сдержанной, не скандалила по поводу и без повода и не отходила от Виатора. На изгнание родителей она отреагировала своеобразно. Спокойно наблюдала за всей церемонией, и на ее лице не дрогнул ни единый мускул.

Стоило мне сделать попытку ее поддержать, как Кэти возразила:

– Маму всегда интересовала только она сама, а папа во всем ей потакал. Мои желания никого не волновали, и я рада, что наконец могу быть свободной. Все мы получаем то, что заслуживаем.

За такой небольшой промежуток времени двоюродная сестренка действительно изменилась. Должно быть, она просто повзрослела.

В кафе творилось что-то невообразимое. В большом зале был накрыт огромный стол, рассчитанный на тридцать персон. Как оказалось, праздновать мои друзья собрались с большим размахом и блюд наготовили не меньше, чем на самый важный праздник. Утка в апельсиновой глазури, запеченная с розмарином рыба, сочное мясо, многообразие овощных гарниров, – запахи обрушились на меня подобно цунами.

Мы с Наоми отправились на кухню, чтобы помочь тате Роззи. Среди тех, кто пришел проводить изгоняемых лисов, бабульки не было – видимо, она весь день проторчала у плиты. И это было удивительно. Глядя на то, как маленькая хрупкая старушка управляется сразу с пятью сковородками и таким же количеством кастрюль, я испытывала искреннее восхищение.

И все-таки она неподражаема!

– Тата Роззи! – окликнула я, едва мы с Наоми вошли на кухню.

Не отрываясь от помешивания острого карри, бабулька хмыкнула:

– Очнулась-таки!

– Спасибо вам, – поблагодарила ее, подойдя ближе. – За то, что помогли в лесу. И вообще, за все.

На меня все-таки соизволили посмотреть:

– Дневник-то прочитала?

– Прочитала… – Я замолкла на полуслове.

Бабулька вернулась к содержимому кастрюли, утратив ко мне всякий интерес.

– Что за дневник? – полюбопытствовала Наоми. – Та зеленая книжка, которую ты всюду с собой таскаешь?

Я просто не находила слов и продолжала сверлить тату Роззи ошарашенным взглядом. Одновременно начинала понимать, насколько все-таки была глупой. Уже давно можно было догадаться, что тата, которую Дэлия так часто упоминала в дневнике, это и есть бабулька. Кружевные салфетки, лежащие на чердаке кафе и в доме таты Роззи, ее умение прекрасно готовить, нелюбовь к Илане и помощь мне – все сходилось.

– Так это вы мне его подбросили? – спросила я, хотя и так знала ответ.

Бабулька дважды причмокнула, что в ее случае означало полное согласие.

– Почему не рассказали обо всем сразу?

Даже не ожидала, что дождусь ответа, но тата Роззи вновь меня удивила.

– Иногда поиск ответов бывает важнее их самих, – глубокомысленно изрекла она, отправляя в карри щепотку тамаринда. Затем зачерпнула соус ложкой, поднесла к губам и, распробовав, добавила еще две. – К тому же я все время за тобой присматривала.

– Присматривали? – Мои брови изумленно поползли вверх.

В мимолетном взгляде бабульки промелькнула обида.

– Стала бы я просто так на ту сторону ездить!

– Так в тот день вы поехали в Питер вместе с Дианом, чтобы меня встретить? – Я удивилась еще больше.

– Заодно по городу погуляла, – флегматично кивнула тата, – пока турьер с тобой возился.

А я-то все гадала, зачем она тогда на трамвае каталась! Вот тебе, Алиса, и объяснение. Правильно предупреждал Ян – бабулька со странностями. Но в этом и есть ее отличительная черта. Своеобразная изюминка, из-за которой ты вначале недоумеваешь, а затем к ней привыкаешь.

– Ты на них похожа, – улыбнувшись, неожиданно произнесла тата Роззи. – И характером, и внешне. Замечательные лисы были твои родители. Таких, как Дэлия, больше и не сыщешь…

Наступило время для объятий номер четыре.

Я просто не сдержалась от того, чтобы крепко-крепко ее обнять. От бабульки пахло домашней выпечкой и авиринами. Запах казался таким щемяще родным, что я почувствовала себя так, словно после долгого путешествия вернулась домой.

А потом было шумное застолье. Поздним вечером в кафе подтянулись остальные лисы. Конечно, всем места не хватило, но жителей деревни это ничуть не смутило. Те, кто не вместился в кафе, праздновали дома, и желтый свет в окнах горел всю ночь.

Руф притащил в кафе целый бочонок меда. Мы ели его огромными ложками, намазывали на пышные булочки и, смеясь, облизывали выпачканные липкие пальцы. Кто-то принес старый граммофон – тот самый, что играл на День Благодарения, и кафе наполнилось звуками музыки.

Счастливая, я смотрела на лисов, чувствовала рядом присутствие Диана и понимала, что обрела семью. Видела, как Адам что-то негромко шепчет Наоми, а та в ответ игриво улыбается. Как Ян с парой деревенских ребят носится по залу, пытаясь поймать невесть откуда взявшегося светлячка. Как Кэти доверчиво положила голову на плечо Виатору – я верила, что у них обязательно все сложится. Для начала чувств сестренки хватит на двоих. А там – кто знает? – возможно, Виатор тоже ее полюбит.

Эта ночь была полна настоящих чудес.

Теплых, живых, похожих на того самого мерцающего светлячка. Теплота, улыбки и любовь – волшебство, подвластное каждому.

И никакая магия с ним не сравнится.

Я сидела на широкой двуспальной кровати. Наконец-то!

Совсем недавно Диан привез в деревню свою маму, и она тут же оккупировала его дом. Что удивительно, новая жительница умудрилась моментально наладить отношения со всеми лисами, и те приняли ее как свою.

Словами не передать, как я волновалась, когда впервые с ней встретилась. Но волнения были напрасны. Мама Диана оказалась замечательным человеком, не лишенным чувства юмора. Она заявила, что безмерно рада, что ее шалопай наконец-то надумал жениться.

Да-да, теперь я могу похвастаться обручальным колечком, поблескивающим на безымянном пальце. Свадьбу решили отложить до весны.

Так вот, возвращаясь к кровати. Нам с Дианом пришлось перебраться в кафе, и этот несносный тип заявил, что ни одной ночи не намерен спать на матрасе. Пришлось тащиться в город и срочно покупать мебель. На это потратили уйму времени, но результат того стоил. Таки да, у меня снова новая любовь. Прости, старый добрый кухонный шкаф, но спальный гарнитур – это нечто.

В самом дальнем ящике тумбочки лежит пресловутая униформа, от которой, кажется, я не избавлюсь никогда. Диан, чтоб его… Иногда он просит ее надевать. И я слушаюсь. Чем бы любимый ни тешился…

Воображаю, в какой восторг пришел бы Борис Петрович. Униформа официантки в комплекте с лисьими ушками и хвостом. Наверное, растекся бы лужицей у моих ног и выписал кучу премиальных.

Хорошо, что увидимся мы не скоро.

Когда-нибудь я обязательно сяду в трамвайчик и съезжу на ту сторону. Поброжу по знакомым улицам, встречусь со старыми знакомыми и постою на той самой остановке. Снова пойдет дождь, и рядом окажется Диан. Мы сядем на старую рухлядь с номером «111111» и вернемся домой.

Но до этого еще далеко.

А сейчас вместо дождя на улице идет снег. Белый и пушистый, он падает крупными хлопьями, создавая неповторимую атмосферу уюта. Близится Новый год – наступила третья череда.

Сегодня Диан с Руфом съездили в лес и притащили елку. Большую такую, пушистую. Сейчас устанавливают ее внизу, скоро начнем украшать.

– Алиса! – донесся снизу недовольный голос типчика. – Тебя долго ждать?

Я хитро улыбнулась, полностью оправдывая данное им прозвище, и подумала, что задержусь еще на несколько минут.

Передо мной лежит раскрытый мамин дневник, в котором я делаю эту запись. Пускай последний запечатленный здесь момент будет радостным.

– Алиса! – Диан переходит на крик.

Посмеиваюсь и все равно не спешу. Обожаю его бесить. Он меня – тоже. Так и живем.

– Ну все, лисичка, ты попала! – Разозленный турьер ворвался в комнату и угрожающе двинулся к кровати.

Я быстро вскочила с места и, громко хохоча, принялась от него убегать. На этот раз Диан оказался проворнее, и через несколько мгновений я очутилась прижата к стене. Целовал он долго, страстно… прям – ух! Так и хотелось забыть о дурацкой елке и обо всем остальном.

Но дело важнее.

– Мне нужно кое-что дописать! – Нехотя вывернувшись из надежных рук, я вновь плюхнулась на кровать и подтянула к себе дневник.

Диан присел рядом, обнял за талию и, положив голову мне на плечо, заглянул в исписанные страницы.

Сейчас мы…

– Перестань дышать мне в шею! – возмутившись, пихнула его в бок. – Отвлекаешь!

Так вот. Пускай последняя запись этого дневника хранит в себе радостные воспоминания, одни из лучших в моей жизни. Теперь все так хорошо, что даже не верится. Кажется, в реальной жизни так не бывает.

Конечно, я знаю, что рано или поздно появятся трудности. Но в то же время верю, что вместе мы сумеем их преодолеть.

Написала эту строчку, а Диан выразительно хмыкнул. Я снова его толкнула.

Этот дневник я положу на полочку в детской, рядом с музыкальной шкатулкой. Сейчас там стало чисто и уютно. Когда-нибудь в этой комнате зазвучит детский смех, и малыш назовет меня мамой. Да-да, Диан, а тебя – папой. И нечего вопить «где моя холостяцкая жизнь?».

И вообще, еще столько всего может случиться! Это так здорово – знать, что впереди вся жизнь! Я не хочу ставить в дневнике последнюю точку. Для нее всегда будет слишком рано.

Именно поэтому заканчиваю запись последним многоточием…

В романе использованы стихи автора.